Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах non-fiction.
Анна Павловская. От пищи богов к пище людей. Еда как основа возникновения человеческой цивилизации
Начало книги посвящено анализу земледельческого чуда, роли нового типа хозяйства и питания, основанных на потреблении новых продуктов, уже созданных людьми. Примером может служить изменение в диете древнего человека на основе данных натуфийской археологической культуры, существовавшей на восточном побережье Средиземного моря, датированной 11000 – 10800 годами до н.э. Ее представители предпочитали мясо газели, иногда – оленину, свинину, зайчатину. В долине реки Иордан охотились на уток. При этом особое место в их рационе занимали зерновые и бобовые культуры. Помимо этого, они потребляли миндаль, желуди, другие плоды.
Далее следует рассказ об экспедициях и исследованиях академика Н.И. Вавилова, итогом которых стало выделение семи мировых центров происхождения культурных растений и в тоже время семи вероятных самостоятельного возникновения земледельческой культуры.
Что же считается древнейшим окультуренным растением? Спор идет между ячменем и пшеницей, причем долгое время первый лидировал, но последние археологические раскопки свидетельствуют об одновременном распространении этих культур на Ближнем Востоке примерно 10000 лет назад.
В следующей главе подробно разбираются версии древнейшего одомашнивания животных и переход к земледелию в мифах, легендах и преданиях разных народов. Далее – отражение в мировой культуре хроники противостояния охотников-собирателей и земледельцев.
Став главным продуктом питания, зерно оказалось и самым большим чудом из чудес – судя по количеству мифов, легенд, ритуалов и обычаев, посвященных его производству и потреблению. В мифах всех народов древности можно встретить череду умирающих и воскресающих богов. Последующие главы посвящены истории пива, молока и разнообразию вкусов.
«Не так давно на севере Китая археологи обнаружили остатки пивоварни, которой 5 тысяч лет, на сегодня это древнейшее свидетельство пивоварения в Китае. Анализ остатков найденного в глиняных черепках вещества показал, что древнее китайское пиво было приготовлено из перебродивших проса, ячменя, бусенника и корнеплодов. Просо – традиционная зерновая культура севера Китая, вероятно, окультуренная здесь первой. Бусенник, или Иовлевы слезы, — злаковое тропическое и субтропическое растение, в некоторых районах в Юго-Восточной Азии из него до сих пор пекут хлеб и готовят напиток. Корнеплоды, очевидно, добавляли для сладости. А вот ячмень стал большой неожиданностью для исследователей, до этого времени его не находили в древних поселениях в Китае…»
Первооткрыватели. Предисловие и вступительная статья сэра Ранульфа Финнеса и Президента Королевского географического общества Майка Пэлина
Еще в древности человечество стремилось раздвинуть границы известного ему мира, в путь отправлялись как одиночки, так и целые экспедиции, а порой – легионы и даже целые армии. Достаточно вспомнить поход Александра Македонского или предание о римском легионе, отправленном императором на край света…
Одними из самых древних, заслуженных путешественников, были финикийцы. Тридцать веков назад финикийские корабли, военные и торговые, не имели себе равных во всем Средиземноморье. В Ветхом Завете упоминаются морские экспедиции легендарного царя Соломона, предпринятые им вместе с правителем Тира в загадочный Офир. Причем, как говорится в библейском повествовании, именно Тир обеспечивал царя Соломона опытными мастерами по строительству Иерусалимского храма, а тирский царь Хирам отправил посольство с дарами для Соломона вскоре после его вступления на престол…
Иллюстрированное издание, выпущенное под руководством главного редактора издательства Ольги Дыдыкиной, рассказывает о великих исследователях, тех, кто открывал для остальных неведомые земли, таинственные города и непостижимые цивилизации, слишком часто жертвуя своей жизнью, и, в конце концов, превращаясь в легенды и — имена перевалов и новых, уже благоустроенных городов посреди местности, еще недавно считавшейся «краем мира». Издание излагает не только биографии великих путешественников и описание культур тех народов, через земли которых лежал их путь, но множества всевозможных историй, объясняющих появление тех или иных мифов. К примеру — азиатские исследователи, такие, как Сулейман-Купец посетили Мальдивы, Малакку, территорию современного Вьетнама и Кантон в начале 850-х годов, а десятью годами раньше Саллам-Толмач отправился из Багдада с намерением нанести на карту земли к северу и западу от Каспийского моря. Именно приключения таких людей, как эти, породили легендарные истории о Синдбаде-Мореходе.
Но помимо романтических устремлений одиночек, существовала торговля и бизнес и поэтому в тексте рассказывается о самых первых дошедших до нас путеводителях: «Для торговцев составлялись пособия, такие как «Путешествие по Эритрейскому мору» — путеводитель, написанный неизвестным египетским греком в I веке, куда входил перечень товаров, наиболее прибыльных на различных маршрутах, и были обозначены главные порты – от египетского побережья Красного моря до Западной Индии».
Среди первооткрывателей были дипломаты, которых порой владыки отправляли в дальние страны ради поиска союзников, переговоров о заключении династических браков и просто удовлетворения собственного любопытства. В издании подробно изложены и всевозможные истории, которые на протяжении веков случались с посланниками различных стран, отправленных ко дворам далеких государей.
В тексте описан также быт аборигенов – такой, каким он был до появления первооткрывателей, следом за которыми неизбежно приходила и европейская цивилизация со своими техническими новинками. Завершают издание главы, посвященные исследованиям морских глубин и освоению Солнечной системы, управляемым космическим аппаратам и первым шагам человека на чужих планетах. Впрочем, и на смену космонавтам уже приходят космические туристы…
«Первопроходцы редко становились героями – процент неудач был высок, а прогресс часто был тяжелым итогом проб и ошибок…Сегодня мы отправляемся в путь, имея карты и путеводители, вакцины и GPS-навигаторы, поэтому легко забываем о том, каково это – ступить на землю, которую еще никто не видел и карт которой не существует. Каково переносить неожиданную жару или холод, страдать от неизвестных болезней, от которых зачастую нет лекарств…».
П. Баратов, Т. Филиппова. Великая война и Великая революция в русской журнальной сатире. 1914–1918
Иллюстрированное издание показывает, как Первая мировая война и революции меняли мир и людей. Происходившее завышение «порога» дикостей, в результате катастрофы Первой мировой войны, как говориться в предисловии к книге, стало источником жестоких нелепостей и поводом грустной шутке и горькой иронии. При этом в работах отечественных сатириков можно проследить, какие иллюзии питали противники Антанты и какие были между их вождями разногласия – это служило предметом сатирического разбирательства.
Помимо этого, из приведенных рисунках и текстах к ним образах войны и революции можно узнать и об истоках стереотипов, которые были тогда актуальными в российском обществе, и многих мифах, в том числе с победами и вероятным близким окончанием военных действий. Наглядный пример: «Учитель спрашивает стоящего у доски ученика: «Ну, Петров, покажи мне на карте границы России и Австрии, — на что отрок, потупившись, отвечает. – Не могу, господин учитель: я еще не читал сегодняшних телеграмм».
Среди персонажей русских карикатур был австрийский император Франц Иосиф – старенький и беспомощный, от которого, как утверждали сатирики, скрывали поражения австрийской армии, рассказывая о вымышленных победах.
На одном из рисунков Франц Иосиф предстает в виде центральной части деревянной русской игрушки, на концах которой – русские и сербские солдаты, поочередно бьющие австрийского владыку по голове молотками. Хотя в ряде изданий старались не раздувать псведопатриотический ажиотаж, и на территории Российской империи случались «перехлесты». Так в 1915 года в Петрограде «по политическим соображениям» был ограблен магазин «Венский шик», а его хозяину грабители-черносотенцы оставили записку: «Это тебе за Вену!».
Жертвой отечественных карикатур был также германский кайзер Вильгельм II, который на одном из рисунков высоко взлетал вверх – от лихого пинка русского сапога – но при этом умудрялся заявить: «Я был прав, когда говорил, что будущее Германии в воздухе!». На другом рисунке показано, как патологическая воинственность и жесткость кайзера сумела утомить даже Смерть.
«Успехи русских войск на протяжении 1915 года – Алашкертская операция, прошедшая в июле – августе, и Хамаданская – в октябре – декабре – существенно повлияли на ход войны. Облегчив положение английских войск в Месопотамии, Россия получила возможность взять под контроль территории Северной Персии и предотвратить вступление империи Каджаров в войну на стороне Центральных держав. На фоне побед легко отыскивались сюжеты для иронии по поводу германской «помощи» турецкому режиму. Типичный пример сатирического рисунка того времени – предательский жест «германца», который сбрасывает с минарета мечети полуживого от страха турка и приговаривает: “Падай, падай Махмуд! Пользуйся случаем: враги так близко подошли, что тебе, наверное, удастся задавить одного-другого из проклятых гяуров”».
Историческая неизбежность? Ключевые события русской революции. Под ред. Тони Брентона
В сборнике, посвященном истории революции 1917 года, 14 авторов рассматривают варианты развития исторических событий и потенциальных сценариев.
Несмотря на многочисленные митинги, радиотрансляцию и неустанную работу штатных агитаторов, суммарный (а не конкретный, с фамилиями и кличками-маркерами) образ «врага народов» имел в разных социальных группах свои особенности. Например, у советских верующих.
С начала 1920-х менялось официальное отношение советской власти к религии, что объяснялось тем, Ленин и другие вожди поняли, что развертывание репрессий против священнослужителей и верующих мешает установлению дипломатических и торговых отношений с европейскими странами (и Америкой), и тем самым препятствует получению займов и приобретения передовой техники, заводов и технологий.
К 1922 году практически прекратились показательные судебные процессы, где обвинялись священнослужители и «сочувствующие», и во время заседаний религиозность практически приравнивалась к контрреволюционной деятельности (статья 62 Уголовного Кодекса 1922 г.). В дальнейшем в СССР большинство арестованных представителей духовенства были обвинены уже не в развертывании религиозной пропаганды, а в совершении «светских» преступлений. В том числе – в шпионаже и сотрудничестве враждебными Советскому Союзу организациями.
При этом продолжались антирелигиозные компании, проводимые воинствующими атеистами, которые обвиняли верующих советских граждан в политической неблагонадежности, в невежестве и несоответствии идеалам прогресса, свободы и просвещения.
В начале 1930-х годов в напечатанной в британской столице просоветской брошюре было написано, что именно в капиталистических странах развёртываются преследования на религиозной почве.
В 1925 году в Париже в Издательстве Русского национального студенческого объединения вышла «Черная книга: Штурм небес» (ред. Валентинов А.А.). Сборник документальных данных, характеризующих борьбу коммунистической власти против всякой религии, против всех исповеданий и церквей.
В предисловии, написанном Петром Струве, подчеркивается следующее: «Следует признать своеобразное историческое достижение советского режима: он под знаменем атеизма воскресил инквизицию».
Борьба с религией в СССР в первые годы советской власти происходила под лозунгами не только политической лояльности, но и культурной сплоченности вокруг новых советских идеалов и ценностей. Согласно им, вера в бога означала недостаток образования и культуры. Иначе говоря – форма социальной «отсталости».
Преодолев сопротивление конфискации предметов культа и церковных богатств, начав успешный слом традиционного российского уклада, советская власть получила опыт проведения подобных компаний и, что наиболее важно – правильного использования их для сплочения нового, формирующегося общества. Сталин и его приближенные при проведении коллективизации использовали опыт компании 1922 года против церкви, продолжив массовое искоренение социальной «чужеродности».
«Как несоветская организация церковь в любом случае подверглась в середине 1920-х гг. все более удушающему регулированию, а затем и мощному давлению в годы культурной централизации (по аналогии с роспуском независимых литературных объединений и образованием Союза писателей в 1932 г.). Вряд ли удалось бы избежать закрытия церквей в условиях массовой индустриализации и урбанизации – и потому, что любые помещения нужны были для производства и хранения, и потому, что они представляли собой чужеродные вкрапления в ландшафт советских городов, которые усиленно пропагандировали планировщики. Разве что мог быть другим процесс рассмотрения предложений по сносу: прихожан можно было бы убеждать в том, что они играют важную социальную роль, помогая обществу и церкви своим переходом из храма А в храм Б. здесь можно было провести аналогию с методами, с помощью которых советское правительство в середине 1930-х гг. достигло согласия с академическими «буржуазными специалистами» и с художниками и литераторами. Результатом стали отношения, характеризовавшиеся легким антагонизмом, однако взаимовыгодные. Профессионалы понимали, что государственное финансирование подразумевает уважение к повестке дня государства: лидеры партии перестали оказывать поддержку таким воинствующим организациям, как Пролеткульт и Институт красной профессуры».
Первой депортацией, которую можно квалифицировать как частичную этническую чистку, стало выселение весной 1935 г. финского населения из погранполосы Ленинградской области и Карелии (решение об этом было принято Бюро Ленинградского обкома ВКП(б) 4 марта 1935 г.). Всего тогда было выселено 5059 финских семей общей численностью 23 217 человек, из них 1556 человек попали в трудпоселки Западной Сибири, 7354 – Свердловской области, 1998 – Киргизии, 3886 – Таджикистана, 2122 – Северного Казахстана и 6301 – Южного Казахстана. Эти люди сразу же получили статус трудпоселенцев, т.е. включены в контингент «бывшие кулаки» и в последующем никогда из него не вычленялись».
В.Н. Земсков Сталинская эпоха. Экономика, репрессии, индустриализация 1924—1954
В книге подробно анализируется «кулацкая ссылка», ее становление и эволюция в 1930-е годы. Следующие главы посвящены содружеству города и деревни, особенностям морально-психологического и идейного состояния советского общества перед началом Великой Отечественной войны, колхозному крестьянству в годы войны и его взаимоотношениям с рабочим классом. Далее анализируется общая численность военнопленных и возращение советских перемещенных лиц в СССР в 1944-1945 годах.
В советском сельском хозяйстве в 1930-е годы окреп государственный сектор, развивалась материально-техническая база, увеличивалась шефская производственная помощь колхозам со стороны трудящихся промышленных предприятий. При этом горожане участвовали и в культурном строительстве на селе, помогая (при активном участии власти) в постановке культурно-массовой работы. Так в январе 1939 года газета «Правда» напечатала призыв мастеров искусств Москвы к артистам и музыкантам страны Советов продемонстрировать в дни фестиваля музыки в колхозах свои творческие успехи перед работниками сельского хозяйства.
Творческую интеллигенцию, членов Союза писателей и других союзов начальство не только призывало сочинять произведения про колхозы и совхозы, но отправляло в соответствующие «творческие командировки». Городская интеллигенция, которую призывали помочь сельским труженикам в повышении культурного уровня, принимала участие в организации передвижных библиотек для обслуживания сельского населения. Для книжных «передвижек» были использованы автомобили. Первая подобная библиотека-автомобиль, укомплектованная в Московском библиотечном институте, включала до пяти тысяч книг одновременно. Она могла обслуживать жителей сел и деревень, располагавшихся в радиусе от 30 до 150 км от места базирования библиотеки. Помимо этого, для культурного сближения жителей советских городов и сел в некоторых городах специальных городах были открыты специальные Дома крестьянина.
Несмотря на увеличение спепоселенцев («кулаков» и «подкулачников», а позже и – по национальному признаку, выселенных из места проживания, преимущественно в отдалённые районы страны без судебной процедуры), происходило постепенно сокращение численности тех из них, кто был готов к вооруженной борьбе. Скорее – только не против советской власти (идейно), но и за свое выживание в тяжелых условиях. Если в начале 1930-х годов спепоселенцы (среди которых были и имеющие военный опыт) пытались организовать небольшие партизанские отряды, то в дальнейшем такие попытки беспощадно пресекались. В самом массовом спецпереселенческом восстании, случившемся в июле 1931 года в зоне Парбигской комендатуры в Нарымском крае, приняло участие до полутора тысяч участников. В ходе подавления восстания сотрудниками ОГПУ, милиции и привлеченными вооруженными коммунистами и комсомольцами, было убито более ста восставших, а большая часть спецпоселенцев, принимавших активное участие в восстание, была отконвоирована на поселение в зону еще более отдаленной штрафной Александро-Ваховской комендатуры. В дальнейшем выступления спецпоселенцев против властей пресекались в основном в самом начале.
«В начале 1930-х годов в спецпереселенческой среде были распространены «интервенционистские ожидания», суть которых сводилась к тому, что какое-то иностранное государство скоро нападет на Советский Союз и освободит их. Некоторые даже нашествия японских самураев ожидали как спасения. К середине 1930-х годов подобные настроения довольно резко пошли на убыль. Один из спецпереселенцев, бывший «зажиточный труженик», как он себя назвал, А.И. Панов (Северный край) в апреле 1936 г. писал Сталину: «Нет никаких оснований опасаться, что в случае войны эти люди станут вредить словом или делом. Давно прошло то время, когда они мечтали о войне, как об избавлении и средстве восстановления царского строя. Было это да прошло! Давно они поняли, что победа японцев ли, германцев ли будет означать великую кабалу, что в результате таковой придется выплачивать все многомиллиардные царские долги с процентами за многие годы, что все лучшие земли отойдут победителям, что мы окажемся тем навозом, на который будут насаждать свою «цивилизацию», свою «арийскую» или «самурайскую» «культуру», что миллионы молодежи — цвет наций, населяющих Советский Союз (а в том числе и их дети) погибнут и т.д.». И.В. Сталин, прочитав это письмо, передал его Я.А. Яковлеву (заведующий Сельхозотделом ЦК), который написал: «Письмо умного, хитрого врага».
Судя по этой резолюции, Сталин не поверил в искренность автора письма. И напрасно. Письмо было, безусловно, искренним, и в нём отражался наступивший перелом в сознании основной массы спецпереселенцев относительно своего поведения в случае иностранной военной интервенции – от потенциально коллаборационистского к патриотическому.
Десятки трудпоселков были организованы в непосредственной близости от государственной границы СССР. По данным на 1 января 1938 г., дислоцированными в пограничной зоне (на расстоянии менее 100 км от границы) являлись 129 трудпоселков с количеством трудпоселенцев в них 55 969 человек, из них в Мурманской обл. – соответственно 8 и 16 513, Ленинградской – 2 и 3494, Таджикской ССР – 17 и 9434, Казахской ССР – 12 и 5241, Дальневосточном крае – 43 и 12988, Украинской ССР – 44 и 7108, Красноярском крае – 3 и 750. Причем в понятие «граница» входило и побережье морей. Так, все указанные выше трудпоселки, находившиеся в Украинской ССР (территория нынешней Херсонской области), были отнесены к пограничным на том основании, что они располагались на расстоянии менее 100 км от Черного моря.
Некоторые трудпоселенцы убегали за границу. Но это были единичные случаи. Что касается основной массы трудпоселенцев, проживавших в непосредственной близости от границы, то чекисты и пограничники никогда не усматривали в их поведении каких-либо признаков, которые можно было бы истолковать как намерение уйти в сопредельные страны (Финляндию, Афганистан, Китай). Такое поведение трудпоселенцев нельзя объяснять только боязнью задержания при попытке перехода границы и последующего сурового наказания. Оно проистекало из традиционной крестьянской психологии, согласно которой другие страны рассматривались как чужой, «басурманский» мир. Свое же государство, которое хоть их и ограбило и выселило из родных селений, по-прежнему считалось своим государством, своей страной, родиной в широком плане. Трудпоселенцы были составной частью той геополитической и этносоциальной общности, называвшейся тогда советским народом, хотя судьба и забросила их как бы на обочину этой общности. Но только на обочину, а не вне ее. Несмотря на серьезные претензии к собственному государству, эти люди не могли преодолеть в себе психологический барьер, позволявший перейти в «басурманский» мир, в чужую этносоциальную среду. К тому же было ясно, что за кордоном им земли не дадут, что их там скорей всего ожидает участь безземельных чужаков и изгоев, а трудпоселенцы по духу оставались крестьянами, нацеленными на ведение индивидуального сельского хозяйства».
Владимир Паперный. Культура Два
Уже ставший классическим труд (это 4-е издание на русском), в котором описан сталинский стиль, рассказывает о том, как «культура 2» – сталинский неоклассицизм — пришел на смену «культуре 1» первых пятнадцати лет после революции. На смену громким именам, блестящим проектам и экспериментам в архитектуре (и не только в ней) появился сталинский ампир, но, как пишет Паперный, когда прошли десятилетия, то оказалось, что горбачевско-ельницский период, хотя и обладал многими чертами культуры 1, уже содержал в себе некоторые элементы культуры 2, а именно – взгляд в прошлое.
После Октябрьской революции предпринимались попытки в стране устранить противоположность между городом и деревней, горожанами и сельскими жителями. Для этого создавались проекты агрогородов, этих синтетических типов поселений, которые должны были быть равномерно распределены по территории всей революционной державы. Неслучайно в беседе с Гербертом Уэллсом Ленин говорил, что «города станут значительно меньше».
После революции в городе произошел (как и в деревнях) – революционный жилищный передел (в сельской местности – земельный). В городах делили жилплощадь. В столице в ходе передела старались разрушить иерархическую (называемую феодальной) структуру города, для чего в реквизированные у буржуев, чиновников и интеллигенции квартиры в центре рабочих окраин. Несмотря на предоставленные рабочим льготы при переезде, особенных успехов не добились, потому что ездить из центра на работу на заводы и фабрики, расположенные на окраинах, было непросто. Метро еще не было, да и с трамваями были проблемы…
В 1931 году советским гражданам запрещалось совершать на территории Советского Союза торговые сделки с иностранцами, не имеющими специального разрешения. Бегство за границу стали считать изменой, приравнивая к контрреволюционной деятельности, предусматривавшей по УК РСФСР в виде наказания расстрел.
«Добром в новой культуре по-прежнему является пролетарское или рабоче-крестьянское, а Злом — буржуазное, однако сама ось пролетарского — буржуазного постепенно поворачивается на 90°, в результате чего граница располагается уже в географическом, а не в социальном пространстве. Окончательное завершение процесса можно наблюдать в 1937 г ., когда появляется постановление Президиума ЦИК о прекращении уголовных дел «по мотивам социального происхождения».
Одна из глав книги представляет собой хронологическую (начиная с 1930 г.) таблицу, состоящую из двух граф – «Культура» и «Архитектура и другие искусства». Помимо самой по себе интересной исторической информации, именно сочетание двух граф дает возможность увидеть, как проявлялись те или иные тенденции в разных областях отечественной административной и личной жизни.
8 февраля 1935 года Архитектурная газета опубликовала лозунг «Превратим Москву в красивейший город мира!» В мае этого года советские архитекторы отправляют письмо в связи с его «гениальной речью о кадрах», обращаясь к нему как великому зодчему социалистического общества». Среди тех, кто подписал это послание, были Щусев, Колли, Гинзбург, Буров… 21 июля 1936 года официально в Москве, Ленинграде и Киеве было разрешено строительство пригородных индивидуальных и кооперативных домов. В сентябре было установлено звание народного артиста СССР. Передовая статье журнала «Искусство кино» называлась «Враг маскируется, враг ходит среди нас».
11 ноября 1938 года было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) о постановке партийной пропаганды – настал конец «различных точек зрения», а вместо «кружкового» метода изучения пришел метод самостоятельных занятий.
«Старая культура с точки зрения новой отличалась «скукой», новая же — «весельем» и «радостью», что вылилось в 1935 г. в классическую формулу Сталина «жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее». Культура воспринимает свою переполненность радостью, бодростью и весельем как нечто чрезвычайно здоровое, во всяком случае, она настороженно относится ко всем искусственным средствам вызывания радости — закрываются игорные заведения (1928), запрещается торговля наркотиками (1928; 1934), вводится уголовная ответственность за распространение порнографии (1935). Исключение сделано лишь для традиционного в России средства для вызывания радости и веселья — алкоголя. Культура 1 начала с полного запрещения спиртных напитков (1920), а позднее, когда снова была разрешена водка (1925), началась активная борьба с алкоголизмом (1926, 1927). Особой остроты эта борьба достигла в 1929 г., когда появилось постановление, по которому в течение первых трех дней не выдавалось пособил по нетрудоспособности, вызванной опьянением (1929), вскоре не оплачивались уже первые пять дней. Характерно также, что в типовом уставе дома-коммуны 1928 г. сказано, что в дома-коммуны нельзя не только «ввозить иконы», но и «вселять пьяниц». В культуре 2 борьба с иконами и с пьяницами теряет актуальность (разумеется, на уровне текстов, а не практических действий). Конечно, на улицах можно было увидеть пьяных, но власть старалась не замечать этого, как не замечало этого правительство царской России. Конечно, в домах сохранялись иконы, но власть старалась мириться с этим, как некогда церковь мирилась с элементами язычества в христианских обрядах.
Итак, культуру 2 как бы переполняет здоровая физиологическая радость, бодрость — во всяком случае, она видит себя именно такой. Еще не кончился страшный голод начала 30-х годов, а архитекторы уже начали создавать «радостную и бодрую колхозную архитектуру»…»
Николай Великанов. Ворошилов
После смерти М. Фрунзе нарком по военным и морским делам СССР стал К. Ворошилов, один из ближайших соратников в годы Гражданской войны И. Сталина. Именно Ворошилова стали – не без одобрения с самого верху – «первым маршалом», «железным маршалом», прославляя в песнях и лозунгах как первого красного офицера. «Вместе с ростом в стране культа Хозяина-Сталина, рос и культ полководца Ворошилова – оруженосца Хозяина».
В тексте книги описана и Тегеранская конференция. В составе конференции – первой за годы Второй мировой войны, в которой приняли участие тогдашние вожди СССР, США и Англии. В советской правительственной делегации, после Сталина и Молотова, третьим официальным лицом был Ворошилов. Из Москвы делегация, без сообщений в прессе, выехала 22 ноября 1943 года на литейном поезде № 501. Вождь находился в бронированном рессорном двенадцатиколесном вагоне.
Из Тегерана в Москву отправлялась 1 декабря, а в ночь перед отбытием народу члены делегации собрались у Сталина, который, несмотря на усталый вид, подшучивал над приближенными, найдя для каждого формулировку. «Что, Вячеслав, не танцуешь, — нащелкали мы нос Черчиллю! – Это он Молотову. – Как ни дрался, как ни старался толстый боров обвести нас вокруг пальца, а все-таки пришлось сдаться». Берии: «Чуть не плачешь, Лаврентий, домой хочется?... В гостях хорошо, дома лучше». «А ты, Клим, прямо опозорил наше маршальство: не сумел как следует удержать в руках меч английского короля Георга»».
29 ноября 1943 года официальная торжественная церемония вручения меча Сталинграда прошла в советском посольстве в Тегеране, в конференц-зале посольства СССР в Иране. В зале присутствовали члены английской, американской, советских делегаций на проходившей в то время конференции держав — участниц антигитлеровской коалиции. Вдоль стен конференц-зала были построены советский (с автоматами ППШ без магазинов на груди) и английский (державшие у ноги карабины с примкнутыми штыками) почетные караулы. Сталин был одет в мундир маршала Советского Союза, Франклин Рузвельт — в штатском.
Появление Уинстона Черчилля (облаченного в синюю форму коммодора Королевских ВВС Великобритании) было встречено присутствующим советским военным оркестром исполнением несколько тактов британского и советского государственных гимнов — «Боже, храни Короля» и «Интернационал».
После того, Сталин и Черчилль пожали друг другу руки, английский премьер взялся за листы с торжественной речью, а к столу с британской стороны подошел офицер британского почётного караула, который держал церемониальный меч в ножнах, остриём вверх, двумя руками за рукоять. Напротив него встал офицер советского караула.
Черчилль обратился к Сталину с торжественной речью: «Его величество король Георг VI повелел мне вручить вам для передачи городу Сталинграду этот почетный меч, сделанный по эскизу, выбранному и одобренному его величеством. Этот почетный меч изготовлен английскими мастерами, предки которых на протяжении многих поколений занимались изготовлением мечей….Мне поручено преподнести вам этот почётный меч в знак глубокого восхищения британского народа».
Английский офицер почётного караула, подойдя к Черчиллю, опустив меч горизонтально, и передал его премьер-министру, который приняв, с улыбкой вручил меч Сталину. Тот принял меч, вынув клинок из ножен, поднес к губам и поцеловал. Затем негромко сказал:
— От имени граждан Сталинграда я хочу выразить свою глубокую признательность за подарок короля Георга VI. Граждане Сталинграда высоко оценят этот подарок, и я прошу вас, господин премьер-министр, передать их благодарность его величеству королю…»
Затем Сталин, поцеловав ножны, стал передавать меч Ворошилову, и тяжелый меч, выскочив из ножен, упал на ковер. Ворошилов тщетно пытался удержать падающий меч, но не получилось. После этого меч засунули в ножны и снова передали Ворошилову, который вручил подарок английского короля офицеру советского почётного караула.
Тот, взяв меч на караул остриём вниз, и развернувшись, направился строевым шагом обратно на своё место в шеренгу советского почётного караула.
После окончания церемонии вручения меча вожди «большой тройки» отправились фотографироваться на террасу, куда были принесены три кресла. Так была сделана историческая фотография Тегеранской конференции, обошедшая весь мир.
Проведенная по инициативе Берии в период недолгого нахождения его на советском высшем Олимпе (уже после смерти вождя народов) амнистия получила название ворошиловской.
«Между тем в самом верхнем эшелоне руководителей государства развернулась нешуточная борьба за сферы влияния. Никита Серггевич Хрущев повел атаку на «спарку» Маленков-Берия. В нем открылся талант изощренного аппаратчика. Расчетливая раскованность, неукротимая энергия, практичный ум и живой язык Хрущева импонировали многим.
Первым, кого ему удалось устранить, был Берия. Он знал, что бывшего сталинского сатрапа, всесильного шефа репрессивного ведомства, как огня, боялись члены Президиума ЦК, поэтому легко убедил их в том, что при живом Лаврентии Павловиче никто из них не может чувствовать себя спокойно.
Горячо поддержал Хрущева при смещении Берии Ворошилов. В беседе с Никитой Сергеевичем он даже расплакался от волнения. Он долго испытывал страх за свою жизнь после того, как однажды Сталин порекомендовал Берии взять «заботу» о старом большевике Климе Ворошилове».
Сайида Разийа Йасини. Образ пророков в голливудских и иранских фильмах
В книге всесторонне анализируются голливудские ленты разного времени – от «Десяти заповедей» (1956) и фильма «Послание» (1977), повествующего о последней трети жизни пророка Мухаммада, до сравнительно недавно снятых фильмов, таких как «Последнее искушение Христа» и «Страсти Христовы». Среди столь же тщательно рассматриваемых автором иранских кинопроизведений — фильмы «Пророк Аййуб», «Ибрахим — друг Аллаха», «Христос», «Царство пророка Сулаймана», «Пророк Йусуф».
Вопрос, может ли кинематограф показывать святых и как именно, появился вскоре после начала бурного развития этого, сравнительно нового вида искусства. Ведь знаковые моменты земного пути пророков и подвижников испокон веков вдохновляли творческих людей. Автор этого вдумчивого исследования рассматривает не только отдельные фильмы, но и в целом многовековые тенденции развития религиозной тематики в искусстве. Исследователь критически отзывается о тех кинолентах, в которых пророк Моисей или царь Давид в значительной степени предстают людьми, подверженными страстям и слабостям, а их неизбежным на непростом пути сомнениям уделяется больше внимания, нежели высокой миссии. Также внимательно разбираются недостатки сценария или небрежная работа оператора: «В виду преобладания в этом фильме специфических особенностей театра, мы становимся свидетелями скорее театральной постановки, нежели кинематографической». А вот знаменитый фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы» оценен весьма высоко.
«По сравнению с другими голливудскими фильмами, где Иисус Христос изображается в довольно современном и осязаемом образе, и представляется героем с такими качествами, которые соответствуют их сценарию, Мессия в работе Гибсона очень величав и степенен. Несмотря на то, что… как простой человек он борётся со своими страхами и сомнениями, он уверенно одолевает их, предаёт себя в руки судьбы, предначертанной для него Господом. Внешний облик Иисуса в этом фильме довольно похож на тот образ Христа, который с давних пор известен зрителю и запечатлён в его памяти. Гибсон настолько скрупулёзно следовал тексту Евангелий при создании этого фильма, что американские кинокритики назвали его фильм лучшим в истории Голливуда с точки зрения соответствия Евангелию».
— Ну… нет, мы не можем принять этот фильм… — пауза. – Мы вас предупреждали, что не нужно было брать Даля. Советскому зрителю не нужен принц – положительный герой!
Я говорю:
— И что вы предлагаете?
— Знаете, что! Вы наймите Гердта, артиста Зиновия Гердта. Попросите написать закадровый текст, развенчивающий принца Флоризеля, и пусть он сам его прочитает. Может быть, так вы поправите картинку? А пока мы ее не принимаем!...
В три часа дня мы пришли в ателье озвучания, и я дал тексты. Дмитриев очень мило и симпатично все сделал, но я считал, что картина от этого лучше не стала. Там все было по-другому задумано: для меня ирония в фильме была заложена в приключениях принца. Но чиновники решили, что я всерьез восхищаюсь принцем. Какое тут любование, какой там положительный герой? Он трус, просто трус! Это было прямо заложено».
Евгений Татарский. Записки кинорежиссера о многих и немного о себе
Судя по предисловию, Татарский первоначально хотел назвать эту книгу «50 лет по пересеченной местности». Школы на Выборгской стороне, год учебы в Гидрометеорологическом институте, армия, работа разнорабочим на «Леннаучфильме», затем – помощником режиссера на картине «Коклюш», следом – на съемках «Море будет жить», «Идет наступление» (о победах сельского хозяйства). Учеба на заочном отделении в институте культуры. Переход на студию «Ленфильм». Далее – работа ассистентом Хейфеца на съемках «В городе С», вторым режиссером – на картине «Плохой хороший человек».
Первый самостоятельный фильм – по рассказу Драгунского – «Пожар по флигеле», получивший приз на фестивале телевизионных фильмов «Юность» в Мюнхене. Вместо режиссера Татарского, как он сам с юмором описывает, представляла его фильм и получала награду – большой чудесный хрустальный глобус – какая-то дама с Гостелерадио.
Одна из глав посвящена съемкам «Синей птицы» — «проекту века», фильму, сделанному по заказу, ради тогдашней попытки дружбы с Америкой. Татарский, который был сорежиссером с советской стороны, работал с советскими артистами. Планировалось, что играть и танцевать будет Майя Плисецкая, а ее партером будет Александр Годунов, который взял да и уехал в Америку, там и остался.
Татарский в книге рассказывает не только о своих картинах («Салют, Мария», «Золотая мина», «Приключения принца Флоризеля», «Колье Шарлотты», «Лялька-Руслан и его друг Санька», «Джек Восьмеркин – «американец», «Тюремный романс»), но и о В. Высоцком, А. Папанове, О. Дале, Л. Полищук, М. Влади и многих других, с кем ему довелось работать и общаться.
«Марина землю рыла, чтобы сняться в роли Екатерины. Она сказала мне почему: она когда-то мечтала играть Екатерину в «Пугачеве», а Пугачева должен был играть Володя. Так планировалось: Володя играет Пугачева, Марина — Екатерину. Но им не дали сняться в этом фильме. И этот несвершившийся факт биографии она хотела восполнить… но уже без Володи.
Она очень хотела, чтобы мы сняли этот фильм, она пыталась найти деньги, потому что сценарий дорогой, очень дорогой. Он тогда весил миллион с небольшим долларов. Это история про путешествие Екатерины в Крым, про ее последнюю встречу с Потемкиным. Путешествие не на поезде, не на самолете, а в громадном обозе. Карета Екатерины, как я потом прочитал в исторической литературе, представляла собой сооружение, которое тянули восемнадцать лошадей. Всю библиотеку из дворца она брала с собой в путешествие, и у нее был громадный кабинет, в котором она принимала послов, сопровождавших ее в этом путешествии, ванная комната и столовая. Все это было в этой карете. Можете себе представить, что это такое? Вся свита, весь двор сопровождал ее, посланники различных стран, аккредитованные в Петербурге!»