IV
Но вот комедиантов сброд
Замолк, оцепенев:
То тварь багровая ползет,
Вмиг оборвав напев!
Свет гаснет — гаснет — погас!
И все покрывается тьмой,
И с громом завеса тотчас
Опустилась — покров гробовой…
— Э. А. По, «Червь-победитель» (перевод Рогова)
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
— Симон, что это?...
— Римляне. Боги, они же послали целую когорту за мной!
Туэрис улыбнулась.
— Я знаю. Я ощущала их в видении прошлой ночью, перед твоим прибытием. Ты стоял рядом со мной здесь, прямо как сейчас.
Он не мог видеть свои следы внизу, в тени скал, но знал, что они должны там быть.
— Моя тропа! Если ночью не было никакого ветра…
— Не беспокойся, Симон. У одной когорты не будет никаких осадных орудий из тех, что были у великой армии Камбиса. Они обнаружат храм неприступным, даже пускай и догадаются, что это нечто большее, чем заброшенные руины. Множество шаек кочевников проходили этой дорогой, и не ведая о тайне внутри камня.
— Что ж, мои исчезающие отпечатки ног могут навести их на подозрения.
Туэрис пожала плечами.
— Они не доберутся сюда раньше, чем через час, и они умрут в пустыне, если решат остаться здесь. Они не важны. Теперь же, Симон, идём со мной, ибо есть ещё одна вещь, которую я должна показать тебе прежде, чем мы скрепим наш союз. Ты должен увидеть Жемчужины Земли.
— Жемчужины, э? – прогремел грубый голос прямо позади них. – Клянусь Бахусом, если тут есть сокровища, то я взглянул бы на них тоже!
Симон крутанулся на месте, выхватывая свою изогнутую сику. Из-за валунов выпрыгнули римляне и бросились вперёд, двое передних быстро приближались к нему с обнажёнными мечами. Симон хлестанул своим плащом по лицу одного, плавно проскользнул под защиту другого и нанёс удар. Его оппонент упал ничком, выплёскивая кишки. Симон снова крутанулся, погрузив клинок в грудь другого нападающего и одновременно отбросив плащ в сторону. Он услышал хриплый возглас агонии и, обернувшись, увидел, что Туэрис сжимает изогнутый кинжал, в то время как мужлан, пытавшийся схватить её, сползает к её ногам.
— Довольно! – взревел глубокий голос. – Сдавайтесь, или вы оба – мёртвое мясо!
Симон, присевши, чтобы встретить следующую атаку, увидел, что четверо человек направили натянутые луки на него и Туэрис. Это были короткие, мощные сирийские луки, которые могут послать стрелу так, что та пройдёт полностью сквозь человеческое тело. Он замер. Ещё четверо римлян с мечами наизготовку вышли вперёд. Солдаты, все восемь, судя по их коротким римским плащам и кожаным туникам, но путешествующие налегке, без копий или брони.
— Бросайте наземь ваше оружие – быстро!
Симон бросил свою сику. Туэрис, после краткого колебания, начала убирать свой кинжал в ножны, привязанные к её бедру. Симон заметил, что это странно изогнутое лезвие было сделано не из металла, но из какого-то молочного, чуть ли не полупрозрачного материала. Жертвенный нож, имеющий такую же форму, как и те, виденные в его полусне…
— На землю, женщина!
Туэрис аккуратно положила кинжал у своих ног, затем выпрямилась и застыла в безмолвии, с выражением презрения и высокомерия в своих чертах. Симон обратил внимание, что говорящий был высоким и жилистым, с жёстким лицом и чёрной повязкой на одном глазу.
— Что ж, Лэканий Скутула, — сказал Симон ровным голосом, — ты весьма далеко от юрисдикции твоего номарха, не так ли? Здесь тебе никаких налогоплательщиков, которых ты мог бы давить и пытать…
— Он сейчас под моим командованием. – коренастый, с брутальными чертами мужчина выдвинулся вперёд. – Несомненно, ты меня знаешь, Симон из Гитты.
Симон с лёгкостью распознал грубые черты человека в набухающем утреннем свете.
— Рабдос из Скифополя! Ага, ты был мясником Пилата в Иудее, когда ему потребовался сирийский наёмник для его грязной работы. Именно так, пока он не поймал тебя за воровством имперской казны. Я слышал, что Тиберий изгнал тебя на какой-то невольничий остров. Очевидно, что Калигула более снисходителен к лакеям.
Рабдос от души расхохотался.
— Император Гай знал, что я был лучшим для этой работы, и я это доказал. Видишь, Скутула, разве я не говорил, что нам нет нужды в целой когорте, в конце концов?
— Я никогда с этим не спорил. – офицер с жёстким лицом повернулся к солдату справа от него и отрывисто скомандовал, — Обыщи их, Ацилий – и будь более осторожен, чем твои трое мёртвых товарищей ранее. Этот Симон был тренирован как фракийский гладиатор.
Молодой декурион обошёл вокруг Симона и Туэрис, стараясь не вставать на пути кого-либо из лучников. Симон заметил, что его узкие тёмные глаза и красивые черты лица образуют полуухмылку, намекающую на садизм.
«Ещё один жёсткий тип.» — решил он.
Руки Ацилия легко и ловко прошлись ощупью по обеим сторонам туники Симона, затем то же он проделал и с Туэрис. Симон обратил внимание, что его руки замедлились на женщине.
— Больше никакого оружия на них, сэр.
— Хорошо. Теперь свяжите самаритянину руки. — приказал Скутула. – Этот человек – убийца, даже без клинка.
— Справедливо. – Ацилий вытащил шнур из-за пояса, завёл руки Симона назад и экспертно связал их вместе в запястьях. Симон слегка согнул предплечья, пробуя нагрузку. Это был стандартный узел для связывания рабов; его обучение у персидских магов искусству освобождения от пут позволит ему быстро выскользнуть из них в нужный момент – если таковой вообще будет.
— Теперь ведите их внутрь, — приказал Рабдос, — и давайте найдём то сокровище. Я вижу свет от факелов внизу этой лестницы. Двигайтесь осторожнее.
* * *
Симон и Туэрис стояли в верхнем коридоре, за ними пристально следили Скутула и двое лучников. В то же время оставшиеся солдаты обшаривали комнаты и досыта напивались в комнате для омовений. Они вскоре вернулись, неся связку предметов, завёрнутых в солдатский плащ.
— Ну и что вы нашли? – спросил Скутула.
Ацилий наклонился и раскрыл плащ.
— Несколько кубков и масляных ламп, сэр. Я думаю, что они из чистого золота.
— И древние, полагаю. – сказал Рабдос. – Могут принести кругленькую сумму. Однако мы всё ещё не нашли те жемчужины. Идёмте; я вижу ещё один уходящий вниз проход.
Они спустились по нему и спустя несколько мгновений вошли в огромный центральный зал с помостом и алтарём. Симон услышал, как двое или трое из солдат ахнули в изумлении.
— Зажгите ещё несколько этих стенных факелов. — приказал Скутула. — Это место весьма сумрачное.
Пока солдаты поспешили исполнить поручение, он повернулся к Туэрис.
— Итак, женщина, ты можешь показать эти «жемчужины», о которых ты говорила.
«Жемчужины Земли.» Мысль пробудила воспоминание в уме Симона – вспышку его видения. «Почитание Жемчужин. Шаи-урэт-аб – древний, но не бессмертный. Предназначение Жемчужин – заменить его.»
Туэрис стояла молча. Её черты не выдавали страха, но только лишь холодное, аристократическое презрение.
— Ну же, давай! – рявкнул Рабдос, на его широком лице отразилась злорадная ухмылка. – Если ты не скажешь нам этого сама, то мы гарантируем, что заставим тебя выкрикнуть.
Она по-прежнему молчала. Симон гадал, почему его видение две ночи назад не показало ему их поимку римлянами, затем внезапно к нему пришёл ответ. Решение послать небольшой отряд вперёд должен был быть сделан относительно недавно. Решения могут менять будущее. Странное беспокойство росло в нём, пока он вспоминал своё собственное видение; он ощущал, что совсем скоро ему самому предстоит принять судьбоносное решение, прямо здесь, в этой самой зале…
— Позвольте мне поработать над ней, сир. – сказал Ацилий, выуживая кинжал Туэрис из-за своего пояса. – Я свяжу её и начну сдирать с неё кожу. Это лезвие должно сгодиться – оно весьма острое.
Симон окинул нож взглядом; его молочная полупрозрачность была окрашена жёлтым в свете факелов. Он попробовал свои путы, зная, что вскоре ему предстоит выскользнуть из них на свободу. Лучше им будет умереть в бою, чем от пыток…
— В этом нет необходимости. – внезапно подала голос Туэрис. – Я покажу вам, где спрятаны Жемчужины Земли.
— У дамы есть немного разумения. – произнёс Рабдос. – Отложи-ка в сторону свою новую игрушку, Ацилий. Ты можешь воспользоваться ею при общении с самаритянином позднее.
Туэрис пересекла пол и взошла по ступеням круглого помоста. Римляне следовали за ней вплотную, толкая Симона идти вместе с ними. Наверху помоста оказалось достаточно свободного места для всех.
— Итак, ну и где же? – потребовал Скутула.
Туэрис указала.
— Под тем каменным кубом.
— Ха! И как же мы сдвинем эту проклятую штуку?
— Один из вас должен потянуть этот вертикальный железный рычаг на себя, чтобы освободить его, а другие – как следует навалиться на его переднюю часть. Куб шарнирно закреплён в одном углу и откидывается в сторону.
— Вы трое – давайте плечами к этому блоку! – скомандовал Рабдос. – А ты, Ацилий, дёргай за рычаг!
Что-то терзало Симона в глубине души. Ему вспомнилось видение – девочка, которая должна была пройти посвящение в Культ. Это не было правильным порядком исполнения; следовало сперва откинуть рычаг на дальней стене, иначе была огромная опасность…
«Туэрис, что же ты планируешь?»
Она вернула ему взгляд и слегка двинула головой в сторону. Симон сделал шаг назад, гадая, прочла ли она самые его мысли.
— Давайте, парни! – гаркнул Рабдос.
Ацилий потянул за высокий рычаг; трое солдат навалились на куб. Тот легко откатился в сторону – столь легко, что солдаты растянулись на нём во весь рост, когда куб резко остановился. Симон мельком увидел небольшую выемку в нём; в этой выемке были две белых сияющих сферы, наполовину погружённые в похожую на коричневатые специи субстанцию. Он уловил запах чего-то знакомого – той Пыли-наркотика. Затем, внезапно, он ощутил огромную чёрную тень, спускающуюся с потолка…
Могучий толчок сбил его и всех остальных с ног; звук от сотрясения наполовину оглушил. Храм и скала под ним задрожали, отражая эхо короткого грома под высоким куполом. Эхо… подобное барабану гигантов.
«Туэрис! Что ты наделала?»
Симону потребовалась пара-тройка секунд, чтобы сбросить с себя путы, прыгнуть и схватить упавший меч. Тень медленно поднималась обратно, и Симон теперь видел, что это была массивная квадратная колонна. Она опустилась прямо на куб, ныне же скрытые механизмы подтягивали её вверх; с колонны капала кровь. Трое римлян, упавших на куб, теперь представляли собой только половины туловища до груди; их головы и руки были раздавлены под весом основания колонны. Он увидел, что Туэрис поднялась на ноги, её белое платье было забрызгано кровью. Она подошла к упавшему Ацилию. Некоторые из солдат, не менее забрызганные, также поднимались на ноги. В воздухе, медленно оседая, висела пыль, и Симон отчётливо обонял запах лотосового наркотика.
— Ведьма! – взвыл Ацилий, прыгая и пытаясь схватить женщину.
Текучим движением Туэрис схватила декуриона за запястье и ловко перевернула его, после чего выхватила свой кинжал у него из-за пояса и вонзила ему между рёбер. Второй солдат бросился на неё, но его атака с захватом прошла мимо — жрица плавно уклонилась от него.
«Тренированный боец.» — подумал Симон. – «Столь же хороша, как и подмастерья магов!»
— Прикончи её, Ласий! – проревел Рабдос. – Мы займёмся самаритянином!
И вновь солдат бросился в атаку. Туэрис увернулась, мастерски подставив ему подножку, так что он с размаха рухнул на залитый кровью куб. Симон, глядя на клинки других выживших солдат Скутулы, заметил, что чёрная тень опускается во второй раз – и вновь ощутил могучее сотрясение вместе с громовым раскатом, отдающимся эхо в храме. Вновь брызнула кровь, но в этот раз Симон удержал равновесие, как удержали его и остальные. Судя по всему, колонна сейчас упала с меньшей высоты. Симон издал рык и прыгнул на легионера; он уклонился от выпада и послал остриё гладиуса сквозь шею оппонента.
Туэрис выкрикнула что-то на неизвестном языке и побежала навстречу Скутуле, который повернулся к ней с мечом наготове. В то же мгновение Симон увидел, как Рабдос несётся вниз по ступеням дальше по плитам пола в сторону выхода, в каждой руке держа одну из великих «жемчужин». Очевидно, что шансы сирийца снизились до предела допустимого им.
И в третий раз колонна грохнула по кубу, на этот раз с ещё меньшей амплитудой, хотя всё ещё достаточной, чтобы сотрясти каменный пол храма. В этот момент время будто бы застыло для Симона. Червиная пыль крепко въелась ему в ноздри, и вместе с ней пришла повторная вспышка предчувствия. Туэрис едва ли была лучшим бойцом, чем Скутула; вместе с тем, если Рабдосу удастся спастись бегством из храма вместе с теми сферами…
Мгновение видения – ветер, возвышающаяся, гороподобная тень… Как и прежде, он не мог видеть её целиком. Но если яйца Шаддам-Эля будут потеряны, погребены в песках, то они прорастут, треснут и из них вылупятся новые Черви, которые даже могут начать плодиться…
Миг осознанности прошёл. Время вновь пришло в движение, и Симон уже нёсся вниз по ступеням помоста, а затем — по плитам пола, в погоне за Рабдосом.
Он ворвался в дверной проём и побежал вверх по ступеням, пока не достиг верхнего коридора – и как раз вовремя пригнулся, когда белый объект пронёсся над ним. Симон услышал, как твёрдая сфера тяжело разбилась об каменную стену позади него, и осознал, что Рабдос швырнул в него одно из яиц.
— Проклятье на тебя, самаритянин!
Симон увидел, как тот бросился в узкий боковой проход, и подумал о том, что ещё планирует этот негодяй сделать дальше. Вместо того, чтобы также нырнуть в проход, Симон на секунду замер у входа в него, а затем мгновенно отпрыгнул в сторону. Вторая тяжёлая сфера была брошена в него и так же разбита о дальнюю стену. В тот же миг Симон ринулся в коридор и увидел, как Рабдос отчаянно карабкается по узкому проходу, что вёл наружу…
«Туэрис!»
Симон развернулся и бросился назад туда, откуда только что пришёл.
«Пусть себе спасается бегством.» — думалось ему. – «Может быть, ещё есть время…»
Однако, он уже всё понял, когда вновь вошёл в центральную залу с куполом. Симон быстро пересёк пространство святилища, затем уже медленнее взобрался по ступеням помоста. На вершине к лежащим телам добавилось ещё две застывших фигуры – Скутула, с жертвенным лезвием, вонзённым глубоко ему в череп через повязку на глазу, и Туэрис, рядом с которой лежал окровавленный римский гладиус. Над ними всеми возвышалась огромная чёрная колонна, ныне бездвижная и покоившаяся на омытом кровью кубе.
Симон преклонил колени перед жрицей, тут же заметив, что большая рана на её груди была смертельной. Однако её большие, странные сине-зелёные глаза были открыты и смотрели на него.
— Симон, — выдохнула она, — ты… жрец здесь… теперь.
Глаза её закрылись. Его тёмные глаза налились слезами; по одной из них капнуло на каждую острую скулу.
«Почему?» — удивился он. – «Почему я оплакиваю мёртвых? Она же намеревалась использовать меня, чтобы принести погибель в этот мир. Я должен ненавидить её – но не могу.»
Он медленно спустился с помоста, пересёк залу и взобрался по лестнице в верхний коридор. Тот был пуст. На полу, прямо под теми местами на стене, об которые разбились сферы, лежали две штуки размером с грецкий орех, извиваясь и издавая странный писк. Симон взял факел со стены и, не удосужившись как следует разглядеть эти существа, поджарил их в его пламени. Затем он прошёл в боковой проход, поднялся по узкому лестничному маршу и вышел на солнечный свет.
Его плащ и сика лежали там, где упали. Когда Симон поднял их, ему показалось, что он слышит отдалённый, слабый гул – или же это был тремор внутри скалы? Поспешив к краю утёса, он увидел, что вся когорта римлян была достаточно близко, менее чем в одной пятой мили к востоку. Также он увидел, как уменьшенная расстоянием фигура Рабдоса спешно приблизилась к их рядам и вступила в них, а затем услышал отдалённые голоса, выкрикивающие приказы. Ему нужно спасаться бегством…
И опять он услышал звук грома вдалеке. Симон повернулся и увидел фронт пыльно-коричневых туч, затмевающих горизонт на юге. Это были грозовые тучи; в темноте под ними вспыхивали молнии. Они быстро приближались, громоздясь всё выше; пыль со стороны восточного фронта этой песчаной бури начала скрывать восходящее солнце.
«Туэрис, ты заставила прозвучать Алтарный Барабан!»
Подул ветерок – тёплый порыв с юга. По мере того, как тучи поднимались всё выше в небеса, Симон заметил нечто, двигавшееся прямо во главе них – гигантский песчаный холм. Это было подобно тому, как если бы нечто чудовищное прорывало себе путь под поверхностью пустыни, оставляя за собой низкий гребень вспученной земли.
«Тифон, что приносит обжигающие песчаные смерчи с юга!»
Скала теперь совершенно точно вибрировала, устойчиво содрогаясь. Солнце тухло до состояния бронзового диска по мере возрастания ветра. Внезапно Симон услышал новый звук; стенание, перекрывающее даже шум поднимающегося урагана и громовых раскатов – звук сотен людей, одновременно вопящих в приступе ужаса. Легионеры уже больше не образовывали стройную когорту, но кишели подобно муравьям, мечась туда-сюда в безумной панике от вида того гибельного явления, которое к ним приближалось. Несущийся на них песочный холм был уже практически рядом – ураганный ветрище и раскаты грома потопили их вопли. Симон вновь ощутил присутствие ужаса, с которым он не был способен встретиться в своём видении – ужаса, что ныне видел…
Нечто вырвалось из-под земли с взрывным выплеском песка и пыли – массивная, тёмно-серая протяжённость материи с полыхающим жерлом вместо головы. Это жерло стало растягиваться, делаясь ярче, до тех пор, пока не стало способно поглотить многие осадные орудия. Тёмные, коренастые щупальца, окружающие это жерло подобно бахроме, удлинились, и из циклопической пылающей сердцевины этого монстра изошёл глубокий раскатистый рёв и шипение, как от перегретого пара. Ветер принёс тонкую струю этого пара к ноздрям Симона – странная, горячая вонь, с ноткой экзотического аромата пыльцы Лотоса. Он упал на колени на трясущейся скале, крича и не слыша собственного голоса среди воя ветра и раскатов грома. А существо продолжало выползать из песков, становясь всё протяжённее и всё колоссальнее…
Затем пасть-жерловина величественно устремилась вниз к земле, выбрасывая потоки белого пламени. Более чем три сотни безумно карабкающихся римских легионеров мгновенно обратились в клубы огня, в сожжённые кости, которые смешались с расплавленным песком. Ныне тварь полностью выпросталась из земли и, образовав своим телом кольцо, сжигала выживших. Симон скорчился среди валунов в благоговейном ужасе. Чудовищная сущность была по меньшей мере в треть римской мили в длину. Её задняя часть была столь же высока, как скальный выступ, на котором он находился; между чудищем и несущимися тучами неумолчно трещали разряды молний.
Ветер внезапно возрос до шквального уровня, милосердно застив зрение Симона волнами и потоками песка. Он упал лицом вперёд и вцепился за основание валуна, закрыв глаза и молясь всем богам своего детства, тогда как вокруг него сотрясались скалы и неистовствовала безумная буря с громами и молниями.
* * *
Сколько времени он так пролежал, Симон не знал; когда же к нему вернулось сознание, пустыня была вновь спокойна и безмолвна. Он осторожно поднялся и увидел, что тучи ушли далеко на юг, за горизонт. Солнце опять сияло в чистом небе, тогда как в южном направлении через пустыню простиралась огромная траншея, сокращаясь в сторону исчезающих облачных масс. На востоке же, там, где недавно была целая римская когорта, не было ничего, кроме почерневшего и оплавленного песка – широкого обугленного запустения, лишённого каких-либо признаков жизни.
«Боги…»
Симона передёрнуло, хотя солнце уже припекало сверху. Скоро наступит обжигающая жара, но он знал, что не может больше оставаться здесь.
Спустившись со скального утёса самым лёгким путём, найденным им, Симон нашёл у его основания запасы провизии и бурдюков с водой, которые Рабдос и его небольшой отряд оставили тут перед тем, как приступить к восхождению. Безмолвно поблагодарив богов, что ему не нужно более входить в сумрачный храм Шаддам-Эля, Симон закинул на плечи столько оставленных римлянами припасов, сколько ему было удобно нести, и двинулся дальше через пустыню, на север, в направлении далёкого оазиса.
Конец
