Аннотация:
Конец XXII века. Земная Конфедерация начинает осваивать ближайшие звездные системы. Влиятельной силой становятся одаренные: люди, обладающие сильными телепатическими способностями. Они формируют организацию под названием Церковь Таможенного Союза, и священники ЦТС сопровождают каждую из разведывательных миссий Земли, когда ожидается контакт с разумным населением планеты. Есть лишь один нюанс: в случае если цивилизация будет оценена как недружественная, священники ЦТС не только вправе, но и обязаны активировать Дар.
У двух братьев – священника ЦТС Леонида Варгаса и офицера службы безопасности Андрея Варгаса – разные взгляды на все, особенно на применение Дара. Но когда миссия Леонида на планете Сердолик терпит крах и до Земли доходит лишь обрывочная и недостоверная информация, именно Андрей в компании ксенолингивиста Линды Свансен отправляется на Сердолик расследовать произошедшее. Он ищет брата. Она ищет своего клона. Но что они найдут на планете, где небо круглый год расцвечено полосами Авроры, где живы древние хранители-архонты и где восставший Атлант пытается свести счеты с Демиургом, а за плечом его стоит сама Смерть?
Сильной стороной прозы Юлии Зонис всегда были два козыря, первый классически-степенный и второй обоюдоостро-дерзкий, а именно: красивый и яркий слог, а также абсурдные и безумные сюжеты. И если за первый можно только хвалить, то от второго многие читатели во все времена шарахаются, предпочитая более предсказуемые жанровые вещи или хотя бы не настолько... сумасшедшие. Однако со времен последнего изданного на бумаге романа Юлии Зонис, соавторского с Екатериной Чернявской «Хозяина зеркал», прошло больше десяти лет. Достаточно, чтобы про автора напрочь позабыли за пределами узкой "цветной" тусовки, когда первый том «Атланта и Демиурга» незнакомцем ступил из старой испанской лодки на истоптанные пустоши "нового старого" книгоиздания.
Если в цикле «Время химеры» Зонис скрещивала биопанк с постапокалипсисом, в «Хозяине зеркал» Данте и Шварц играли в салочки между шпилями на крыше стеклянного дворца, то в «Атланте и Демиурге» она вернулась к мифологической арене, на которой дзен-боевик «Дети богов» уже однажды крутил кульбиты. В первой части-арке романа, в «Церкви таможенного союза», космические корабли и кибертехнологии, конквистадоры таможенной церкви и психики-телепаты, искины, клоны причудливым образом, как в эпопее-трилогии «Дикари Ойкумены» Олди, возносятся на вершину ацтекской пирамиды, чтобы принести в жертву вырванное с кровью и криком сердце, а потом обрушиться в бездонный колодец с инферно. Однако уже во второй части-арке, в «Печати мертвого архонта», привычная ткань осязаемой и будничной реальности задрожит от властного дуновения потустороннего сквозняка из проеденных червями щелей в шатких стенах из ветвей Мирового Древа.
Издательское деление на два тома сыграло злую шутку с «Атлантом и Демиургом». Если первая и вторая части-арки эпопеи имеют аккуратно оформленные финалы, то гигантскую третью распилили по живому. Кровоточащий обрубок масштабного пролога-экспозиции впихнули вместе с предыдущими частями в «Атлант и Демиург. Церковь Таможенного Союза», а, в прямом и переносном смысле, прорыв в новые измерения, полноценное развертывание и цветение сюжетных слоев оказалось оторвано и заброшено в «Атлант и Демиург. Богиня жизни и любви».
Семена эпопеи проклевываются на чужой земле чужой планеты, когда брат-священник, брат-СБшник, ксенолингвист-психик и ее клон окажутся фигурами в игре, которую ведут старые и дальние божества. Что делать, если знание одно, вера другое, а тупой обсидиановый нож туземца под ребро – вообще третье? Две ярко выписанные картины накладываются поверх друг друга. Сквозь бутоны психологических конфликтов, обвитые лозами детских обид и зрелых привязанностей, проступают призрачные контуры мифологической пентаграммы, которая должна взломать хрупкое мироздание. Повествование выписано предельно образно и эмоционально, а грань надрыва аккуратно полируется сарказмом. Но будучи в шаге от самопожертвования не стоит задаваться вопросом, что если рай остался там, на Земле?
Развитие истории продолжается уже на Земле вполне близкого будущего, только с виртами, нейролинками, политическими интригами и социальным взрывом. Ударная волна от инцидента на Сердолике разрушила карточный домик земного благополучия, подарив отличное игровое поле для иных сущностей. Что может быть общего между спорынью и популяционной генетикой? Черные смерть, огонь и свет, саранча пляшет на разоренных полях, поднимая трупы. Если у кого-то еще и сохранялись иллюзии о научности, то вторая сюжетная арка зримо обрисовывает космологию эпопеи — здесь балом правит сюрреализм, а в роли режиссера и диджея прописался до безумия коллективный миф. Поверни ключ в замке, сыграй верную ноту и надейся, что по ту сторону будет кому исправлять твои ошибки.
И наконец третья арка после утомительно затянувшейся на все окончание первого тома экспозиции разворачивается во втором томе эпопеи на всю ширь и высь. "Звезды — невод / рыбы — мы / Боги — призраки у тьмы", — крылышковал золотописец серебряного века. Уверен, он бы по достоинству оценил цинизм и дерзость космологии в романе, где боги и демоны обреченно мерцают из аспекта в аспект призрачными всполохами эмоций: ненависть и любовь, верность и предательство, разгул и неумеренность — все стерто за тысячелетия до истлевших нитей или заморожено зимой Фимбул. Лишь интриги скрашивают отчаяние бессмертных, пока с удивлением они не заметят способного подняться до божеств человека со спящим демоном в душе и запредельной гнилью за спиной. Но помните, что самыми благими намерениями вымощена дорога в Аид.
С одной стороны, Зонис максимально аляписто и нарочито гротескно сшивает мифологии, миксует уровни компьютерной игры и пасхалки к вселенной Warhammer с саркастичным бытописанием Нью-Вавилона устами борзописца Мардука и драмой гордиевых узлов в отношениях между божествами и демонами. С другой стороны, именно так, незаметно и пошагово, из отдельных мифологий выстраивается собственная метафизика. В которой самая заклятая стерва может быть способна на преданность, а опустившийся маньяк — на жертвенность, бессмертие же — неразменная монета у Харона. Оставаясь верной себе, Зонис закрутила абсолютно безумную и головоломную историю со множеством литературных игр, в которой метафоры и аллюзии часто важнее, чем слова и поступки, но при этом отражены самые элементарные человеческие — несмотря ни на что — чувства и страсти, противоречивые и непобедимые. И разумеется, в конце стоит не точка, но многоточие...
Итог: метафорическая и метафизическая фантастика о вечных схватках, скитаниях и любви.
цитировать
свернуть ветку
