Прелестный короткий рассказ, построенный на игре слов. «Звездолёт летел домой, а цель экспедиции -- ко всем чертям». Понравилось очень!

Конечно, это не рассказ. Отлично написанное начало чего-то большего. К сожалению, повествование оборвано без объяснения причин.

Рассказ, написанный на конкурс. Была такая история в 70-е годы. Журнал «Техника — молодёжи» попал тогда в неприятную ситуацию, рассказ, который должен был идти в номер, зарубила цензура. А обложка с иллюстрацией к этому рассказу уже была отпечатана. Рисунок известного художника (чуть ли не Авотина) изображал человека в скафандре, который лежал ничком на каменистой равнине, сжимая в руке красный фонарь. А на заднем плане стояли ещё два космонавта и смотрели, не смея приблизиться. Пускать под нож готовую обложку никто не захотел, и тогда на обложке была сделана надпечатка. Редакция объявляла конкурс фантастических рассказов по этому рисунку. Я даже читал пару опубликованных сочинений о том, как герой героически полз, а когда дополз, то воткнул что надо куда следует. Рассказы эти мгновенно испарились из памяти, потому что всё-таки иллюстрации должны рисоваться к рассказу, а не наоборот. Оказывается, и Александр Силецкий принимал участие в этом конкурсе, только у него никто уже не ползёт, сцена с лежащим космонавтам представлена детишкам, как некая данность. Тем не менее, рассказ такой же незапоминающийся, как и все предыдущие на этом конкурсе.

И ещё один момент. Когда Александр Силецкий, я имею в виду взрослого Александра Силецкого, поскольку он, как и многие из нас, был некогда школьником, но уже тогда писал фантастические рассказы и даже публиковался в журналах «Знание — сила» и «Юный техник», так вот, когда взрослый Александр Силецкий принимается писать о детях, он вдруг становится чудовищно многословен, многословней даже, чем я в этом отзыве. Отчего это происходит -- не знаю. Тем не менее, факт остаётся фактом: такой короткий рассказ и такая прорва лишних слов. Мне-то что, я сейчас прочту другой рассказ другого автора и сменю стиль, а рассказы Александра Силецкого такими и останутся. Беда...

Когда Рэй Бредбери пишет рассказ «Завтра конец света», в котором показывает людей, остающихся людьми перед лицом неизбежной гибели, ему веришь. Гибель мира приходит извне и от людей не зависит. Люди могут либо метаться и вопить, либо оставаться людьми. Когда Александр Силецкий пытается делать то же самое, но в качестве героев выводит генерала -- одного из виновников катастрофы и писателя, который сочинял прекраснодушные истории, ничуть не пытаясь остановить близящийся апокалипсис, веры автору нет ни на грош. Ракеты уже запущены, а мы пока что пойдём, прогуляемся, да потрындим о разумном, добром, вечном... Тьфу!

На редкость гадостный рассказ. Уже и помылся, и горячей воды попил, а чувство тошноты всё не проходит.

Уже даже не смешно. Если верить нашим фантастам, то, чтобы встретиться с инопланетянами, нужно переломать себе кости где-нибудь в безлюдной местности. Инопланетяне тут же явятся и спасут. При этом они произнесут некоторое количество сентенций о гуманизме, и о том, что время контакта покуда не наступило. А в данном рассказе, плюс ко всему перечисленному, инопланетяне тоже потерпели аварию и кое-что себе переломали. Так что герой тоже сумел инопланетянам помочь, а заодно произнести некоторое количество сентенций. Кому такое нравится -- читайте. Мне -- не нравится.

Впоследствии на эту тему были написаны куда более серьёзные произведения, но Александр Силецкий был первым и сумел полностью раскрыть тему на протяжении полутора машинописных страниц.

Странное сочетание... стиль рассказа, язык, которым он написан, превосходен. Читаешь и получаешь удовольствие от процесса чтения. Но при этом сам рассказ абсолютно пуст, он ни о чём. И какую бы концовку ему ни приделать, рассказ останется пустым, слишком уж мощный заряд никчемушности дал ему автор. Впрочем, рассказ короток, поэтому могу рекомендовать его любителям психологических головоломок.

Забавный рассказик, и сразу видно, что автор работал в редакции научно-популярного журнала. Уж больно правдиво всё описано.

Как хорошо начинался рассказ! А вот концовка оказалась фельетонно-памфлетная. Очень жаль, всё настроение сразу оказалось испорченным.

Лишний раз убедился, что писать автор не умеет совершенно. Неграмотность автора удручает, хотя, пора бы уже привыкнуть к общей безграмотности «Молодых Талантливых Авторов». Но когда я вижу, что одна картечница ведёт кинжальный (!) огонь, что отряд достигает «вершины хребта», что горцы одеты в тёплые «байковые халаты», меня начинает корёжить. А уж местные названия, которыми радует нас Виталий Зыков! Горная страна под названием «Колодец в степи», хребет «Одинокая вершина» и т.д. Если бы не сокрушающая серьёзность автора, я решил бы, что он так прикалывается.

Уже не первый раз замечаю, что МТА ужасно любят приписывать обычным словам какой-то особый смысл, понятный только самому автору. Например, «геометр» по Зыкову означает «боевой маг». Лет триста назад волшебников порой называли герметиками, поскольку они владеют тайными искусствами. Может быть, Зыков просто перепутал? Слышал что-то краем уха, а потом и выдал геометра?

Зато в этом рассказе есть мысль. Автор озвучил её скороговоркой на последней странице, и ничто в самом рассказе не подводит к осознанию этой мысли, но она есть! Если бы ещё Виталий Зыков научился мысль свою выражать, было бы совсем хорошо. А покуда ставлю заслуженную двойку.

Как писались прежде, да и сейчас порой пишутся научно-фантастические рассказы? Автор прочитывал где-то в научно-популярной литературе гипотезу или просто малоаргументированное предположение, быстренько лепил сюжетец, иллюстрирующий данную мысль -- и всё, рассказ готов. Данный рассказ построен по этому же универсальному принципу. Вот только один из персонажей, поначалу казавшийся проходным, который понадобился автору, чтобы гайки крутить, вдруг встал и совершил человеческий поступок. Рассказ сразу же ожил и живёт до сегодняшнего дня.

Всем-всем читать «Флориста«!

Соблазнённый обсуждением в одной из тем форума, я тоже это прочёл. Могу сказать так: если представить, что читаешь рубрику «Нарочно не придумаешь», то текст вполне можно одолеть. Такие словосочетания как «черпал воду из ведра с водой» окажутся вполне на месте и вызовут весёлый смех. Над автором, разумеется. И подобных ляпов, ляпчиков и ляпсусов там столько, что можно в качестве примера цитировать весь рассказ целиком. «С лязгом выпавшего из седла рыцаря, он покатился по каменным ступеням, ведущим в подпол, заставив хозяина дома досадливо поморщиться», -- какова фразка, а? И что бы она могла означать?

Что касается сюжета, то есть, детектива, то он оказывается одновременно глупым, наивным и неграмотным. Спойлера не будет, захотите, сами прочтёте.

Что понравилось? Понравилось красивое слово «флорист». Правда, автор употребляет его неправильно, ну да что с него взять, фэнтези пишет, у них там всё на особицу.

Что ещё? Нет порнухи и нет садизма, поэтому оценка повышена до двух баллов.

Больше сказать о рассказе нечего.

Повесть не столько пародийна, сколько подражательна. Главный объект заимствований -- «Звёздные дневники Йона Тихого». Оно бы и ничего, Лему можно подражать до бесконечности, вот только, несмотря на героические усилия автора, повесть получилась скучноватой.

Этим рассказом Виктор Колупаев явно полемизирует с Рэем Бредбери (рассказ «Урочный час»). В обоих рассказах взрослые не замечают космических пришельцев, а дети им помогают. Только у американского автора детишки помогают захватить Землю и уничтожить человечество, а у автора русского, помогают найти новую родину, где инопланетяне будут жить рядом с людьми, ничуть не стесняя друг друга. Я не пытаюсь сравнивать двух авторов, но если уж спорить с Бредбери, то это должен делать именно Виктор Колупаев -- самый добрый и лиричный русский фантаст.

Конёк-Горбунок -- любовь на всю жизнь. Я ещё не умел читать, но положив на колени огромнейшую книгу с рисунками Конашевича издания 1953 года, старательно «читал» эту сказку, водя пальчиком не столько по строкам, сколько по картинкам. При всяком новом прочтении открывались новые тайны и смыслы, места, которые прежде читал на полном серьёзе вдруг наполнялись авторской усмешкой. Некоторые места просто становились понятны: что значит, «получать деньги счётом», что такое «белоярое пшено», на каком-таком «мосту» должен провалиться похититель коней, что значит «наградить кого-то шапкой»... Ведь детская сказка на деле является энциклопедией русской жизни XV-XVII веков. Мне уже давно не нужен текст, я помню сказку от корки до корки, но всё равно, время от времени беру ветхую, чуть живую книгу, на которой вырастает уже третье поколение детей, и, глядя в лица внуков, читаю любимые строки. Или просто, в тысячный, наверное, раз рассказываю сказку самому себе:

Ты, коль так сказать примерно,

Сослужил мне службу верно.

То-есть, будучи при всём,

Не ударил в грязь лицом.

История двух чудаков, которые творили чудеса, просто так, а не для того, чтобы им верили. Им и не верили, разве что старик-пожарный, когда как следует напился. И единственная горчинка, оставшаяся после чтения, что внучка пожарного звезды увидеть не успела.

Рассказ ничем не кончается, и это хорошо, потому что вдохновение и не должно кончаться. Любая концовка испортила бы рассказ безнадёжно, а так -- он живёт.

Этот рассказ не зря открывает самую первую книгу Виктора Колупаева. Ведь в семидесятые года право на жизнь имели лишь научная фантастика, и в этом плане рассказ не вызывал нареканий. Звездолёт с гордым именем «Громовержец», доблестный капитан... -- всё, как полагается, и проверяющий чинуша успокоенно закроет книгу, не вчитываясь в страницы, которые ему интересны только в плане поисков крамолы. А ведь уже в первых строчках встречается удивительное. «Громовержец везёт на Землю груз розовых лепестков, которыми девушки будут украшать волосы. Как-то не полагается такое в строгой научной фантастике. А уж дальше любителю логики и здравого смысла остаётся только возмущаться. Как это может быть, что девушка-инопланетянка не знает о существовании других цивилизаций? Вон он, в пяти километрах космодром, где только что совершил посадку «Громовержец», и никто из технического персонала не удивился прибытию землянина. Как можно запатентовать и запретить к исполнению все музыкальные произведения и все стихи, как можно запатентовать и, следовательно запретить, все фразеологизмы, крылатые слова, пословицы и поговорки? Тут, впрочем, Виктор Колупаев к несчастью, выступает пророком. Нынешние охранители авторских прав в своём усердии доходят до идиотизма и, кажется, действительно готовы запатентовать всё и вся.

Тем не менее, рассказ, написанный вопреки всякой логике, оказывается удивительно человечным. В этом плане он напоминает рассказы Бредбери, который также очень вольно обращается с цифирью. Рассказ о том, что человеческое -- всегда алогично, прекрасное не может быть формализовано, и счастье весьма редко совпадает с выгодой. Рассказ, не выдерживающий поверки алгеброй, приносит радость, и в этом его главное достоинство.

Читал эту статью в Литературке в 1985 году и запомнил, благодаря прекрасному образу суматранского носорога. Но в целом статья давно и безнадёжно устарела, так что, перепечатка её в 2004 году кажется мне неоправданной.

Некогда эта статья наделала много шума, но с тех пор прошёл немалый срок, и к 2004 году статья, написанная в 1993 году изрядно устарела. Сейчас тенденции, против которых выступал писатель, стали не тенденциями, а едва ли не сутью нашей литературы, и премию имени Кира Булычёва «За гуманизм в фантастике» получают произведения куда более жестокие, нежели те, которые критикует автор.

Долго думал, как можно оценить такую маленькую статейку, а потом решил поставить десятку, и не потому, что Кир Булычёв сообщает в ней искреннюю правду о братьях Стругацких и Станиславе Леме, а потому что меня, когда я был карапузом, тоже спрашивали во дворе: «За Луну или за Солнце?» И хотя я знал нужный ответ, и на своей шкуре испытал, чем грозит ответ неправильный, я всегда отвечал: «За Солнце!»

Приятно, когда любимый автор вдруг открывается с неожиданной стороны, и читатель обнаруживает новую грань таланта, о которой прежде не подозревал. В данном случае, Булычёв-карикатурист заслуживает всяческих похвал. Жаль только, что рисунков так мало и пояснения к ним так коротки.

И всё же, есть в этом рассказе нечто натужное... Рассказ запоминается, хотя по сути дела это не рассказ.. Автор играет с собой и с читателем в поддавки. В Скандинавии ещё долгое время было невозможно жить, слишком недавно ушёл оттуда ледник, биоценоз не устоялся, и, если бы герой рассказа пошёл на северо -запад, он просто помер бы там от бескормицы. Ну и, конечно, образ человека, давшего последний толчок глобальным процессам, несомненно красив, но уж слишком от него веет антропоцентризмом и чуть ли не предопределением. Поэтому, хотя рассказ запомнился, причём запомнился в подробностях, я всегда вспоминаю его с неодобрением.

Есть такое нехитрое писательское умение: способность держать сюжет. И почему-то в этой повести авторы напрочь о нём забывают. Сначала нам рассказывают о некоем микробиологе, который, бросив невесту, ринулся в сельву, искать в гипотетической пирамиде майя реликтовые микроорганизмы. Случайный удар молнии уничтожает находки, а оскорблённая невеста бросает героя. Затем следует длинный (2/3 всей повести) красиво написанный очерк о путешествии полковника Фосетта, которое состоялось за 50 лет до событий первой части. На последних страницах видим наспех написанный отрывок, где герой первой части, давно позабывший о микробиологии, обнаруживает в сельве некое небывалое физическое явление и чешет затылок, взирая на него.

Общее впечатление: В чашке Петри -- бузина, а в Киеве... простите, в сельве -- дядька Фосетт. Но очерк о Фосетте я бы с удовольствием прочитал, скажем, в журнале «Вокруг света» или другом подобном издании.

Рассказов о том, как человек, замученный бытом, потерял доставшийся ему чудесный дар, написаны многие сотни, в том числе и до 1968 года, когда появился рассказ «Сад». В этом плане рассказ ничего собой не представляет. Но вот что любопытно... герой рассказа родился в 2003 году, и к тому времени, когда он отправляется в прошлое, в далёкий XX век, он уже юноша («вам не больше двадцати пяти лет», -- говорит один из персонажей). К этому времени на Земле открыт Волшебно-Сказочный институт, и каждый человек умеет превращаться во что угодно. Нам до этой счастливой поры осталось около десяти лет. Если верить Геннадию Гору, пора готовиться к небывалым переменам.

При поверхностном прочтении может показаться, что статья известных некогда критиков, полностью устарела и ныне представляет лишь исторический интерес. Многих может раздражать её прокоммунистическая направленность, обусловленная искренней убеждённостью авторов (в особенности Владимира Дмитревского) в справедливости коммунистических идей. Но при внимательном прочтении обнаруживаем мысли, ныне несправедливо забытые критикой и литературоведением. Основная из них: «фантастика прежде всего литература мировоззренческая». Отвлечёмся от большевистской фразы и приложим этот тезис к современной фантастике. Картина получится самая удручающая. Есть над чем подумать, читая работы старых мастеров.

Весь рассказ построен на перечислении имён знаменитых спортсменов XX века. Но то, что эти люди существовали и ставили рекорды ни в коей мере не оправдывает ни смертей от перетренировки, ни бешеной допинговой гонки. Автор устами своего героя может сколько угодно говорить о красоте спорта и воле к победе, но когда последний спринтер подохнет от той дряни, что вкололи ему перед забегом, говорить станет некому и разум всё-таки возобладает. А что касается идеи с безумным миллиардером, то она не выдерживает никакой критики и придумана только для того, чтобы проиллюстрировать право самоубийц на допинг.

Пренеприятнейшее произведение.

Не знаю, зачем эти стишки помещены в уважаемый сборник. Если не было лучше, можно было бы обойтись без стихов вообще. А так, люди читали и начинали думать, что научно-фантастическая поэзия -- нечто второсортное и необязательное. Версификация сделана неплохо, поэзии нет ни на грош.

Десять строчек крупным шрифтом, и основная мысль: «интересные книги в предисловиях не нуждаются». Вот так, наверное, и нужно писать предисловия.

Не избавиться от ощущения, что произведение это пришло к нам из XVIII века. Комплиментарная критика в духе екатерининских пиес, мораль, высказанная в лоб, практически полное отсутствие сюжета. И даже название, позаимствованное у Фонвизина. Думается, Иван Андреевич Крылов с удовольствием поместил бы этот текст в свою «Почту духов».

И всё же есть в этом отрывке, устаревшем уже к моменту написания, нечто не лишённое интереса и для современного читателя. Это -- русский язык эпохи перелома. В первой половине XIX века неестественный книжный язык времён великих царствований Петра и Екатерины II начал сменяться языком современным. То был естественный процесс, он происходил бы даже в том случае, если бы Пушкин и Гоголь умерли во младенчестве. В ту пору перед русским языком синел величественный простор. Пушкин указал «куда ж нам плыть», но он же и ограничил этот простор одним направлением. А в текстах авторов второго ряда, авторов самостоятельных и самобытных, но лишённых пушкинского гения, мы видим нереализованные возможности языка. Построение фразы, метафоры, сравнения... всё это рассказ Одоевского донёс нам в сохранности. Для кого русский язык не звук пустой, читайте рассказы Одоевского медленно, вдумчиво, не выискивая извивов сюжета, которых там нет. Тогда вам откроется много иных, чудесных тайн.

Совершенно случайно обнаружил, что эта крошечная статейка внесена в библиографию Б.Н. Стругацкого, а ведь с ней связан анекдот, нашумевший некогда среди фэнов. Статейка была опубликована в газете «Смена» 31 января 1979 года. На двадцати строчках Борис Натанович рассказал о работе ленинградского семинара молодых фантастов и представил читателю совершенно неизвестного автора С.Витмана (Святослава Логинова). Далее шёл текст рассказа. А вот для фамилии автора рассказа места в газете не хватило. Конечно, в тексте заметки фамилия Витман была выделена жирным шрирфтом, тем не менее, при взгляде на газету всякий видел: Борис Стругацкий «Цели прогресса», а следом — текст рассказа. Многие и впрямь решили, что рассказ написан Борисом Стругацким.

Конечно, Святослав Логинов не поэт, но версификатор, что он и доказал, взявшись за самый сложный и заформализованный поэтический жанр — венок сонетов. Всем формальным требованиям жанра данное произведение отвечает вполне. Рифмы, среди которых — минимум избитых, верно соблюдённый размер, развитие темы, сюжет — необязательный, но остро желательный для этого жанра. И, конечно, магистрал, составленный из первых строк четырнадцати сонетов. Есть всё, не хватает только высшего единства формы и содержания, называемого поэзией (а в прозе — художественностью). За такое, по совести говоря, следует ставить пять баллов, но поскольку всё произведение пропитано авторской иронией, насмешкой над самим собой, то оценка повышена до шести баллов.

Единственная книга цикла, которую я прочитал. Написано простенько и со вкусом. Перед нами твёрдая НФ, слегка замаскированная под фэнтези. Сюжет несколько вяловат, но тем не менее, вполне читабельно. В дальнейшем автор полностью забалтывает тему, так что даже второй роман цикла одолеть мне не удалось. Тем не менее, первую книгу могу рекомендовать как любителям твёрдой фантастики, так фэнтезийных романов.

Сама по себе научная составляющая повести не выдерживает критики. Но есть в ней нечто, ради чего можно простить и длинноты, и не вполне профессиональное владение материалом. Это тема ответственности учёного за свои открытия. Ньютон был не только учёным-физиком, и не только канцлером короны, он был также крупнейшим богословом своего времени, первым в англиканской церкви поднявшим вопрос о милосердии божьем. Все эти три ипостаси гармонично сходятся в образе, созданном Романом Подольным. Канцлеру было нужно золото, физик решил эту проблему, но лишние три нейтрона, которые должны выделяться при превращении ртути в золото, приводили к гибели рабочих от лучевой болезни. И когда Ньютон понял, в чём причина гибели людей, ему уже не оставалось ничего, как уповать на божье милосердие. Такой вот нестандартный подход к нестандартной теме.

Повесть ничуть не устарела и сегодня читается как и сорок лет назад.

Подобного сюжета мне ещё не попадалось. Автор взяла научно-популярную книгу «По отдалённым тропам», широко известную в начале пятидесятых годов и, чередуя обширные цитаты из неё с собственным текстом, рассказала, как всё это могло быть на самом деле. Вместо радостного строительства социализма мы видим отсталость национальных окраин, неприятие всего нового и чуждого, дремучее невежество, порождающее преступления. Но когда читатель начинает думать, что ему предлагается что-то социально-антисталинское, сюжет вновь совершает резкий поворот, и перед нами является оригинальная фэнтезийная повесть, также поражающая новизной, как и социально-фантастический рассказ первых страниц.

Суметь на протяжении одного рассказа дважды обмануть и поразить искушённого читателя -- для этого нужны незаурядный талант и фантазия.

Спасибо автору.

Не понравилось чрезвычайно, хотя, должен признать, что написано сильно. Автор прекрасно владеет словом, а извраты больной психики описывает, не прибегая к физиологическим мерзостям. Вот только читать о психических отклонениях мне не интересно; не люблю кафкианскую прозу. Но, если отвлечься от личных пристрастий, рассказу следует ставить высокую оценку.

Грамотно сделанный сюр. Кому нравится сюр, исполненный безнадёги, тому и этот рассказ должен понравиться. Всех остальных предупреждаю: не ожидайте здесь развития характеров, движения сюжета или хотя бы авторской оценки происходящего. Ничего этого нет, есть лишь нагнетание сюрреалистических деталей. Детали подобраны со вкусом и чувством меры, если такое применимо к понятию сюрреализма, но этих деталей оказалось слишком много. В результате лично мне рассказ показался чрезмерно затянутым. Считаю, что голый сюр не должен выходить за пределы двух-трёх страниц. В противном случае теряется парадоксальность и на её место приходит скука. Потому и оценка, поначалу высокая, по мере чтения падала всё ниже и ниже.

Семён Слепынин – писатель третьего ряда, ничем о себе не заявивший и практически забытый в настоящее время. Конечно, в годы фантастического голода, когда всякое слово с грифом «НФ» было на вес золота, читали и Слепынина – а куда было деться? Точно помню, что читал у него роман «Фарсаны», читал и ещё что-то, но не вспомню прочитанного даже под страхом смертной казни. Не перечитывать же скучный роман, ради того, чтобы выставить ему оценку… А небольшой рассказик можно и перечитать, тем более, что в памяти не сохранилось ничегошеньки. Вот, перечитал и, покуда сия пустышка вновь не улетучилась из памяти, предупреждаю всех и прочих: «Не читайте, не надо». Ничего в этом рассказе нет, ни хорошего, ни дурного. Тысячу первый раз рассказывается, как человек, отправившись на рыбалку, повстречал… нет, не инопланетянку, а гостью из будущего. Сказанное -- не спойлер, то, что Тинни прибыла из будущего, сообщается на первой странице. Далее следует краткая экскурсия в светлое послезавтра, сопровождаемая вздохами: «Это строго запрещено показывать…» и успокоительными заверениями: «Всё равно мне никто не поверит».

И всё, рассказ на этом закончен. Такое ещё можно было читать в 1959 году, но двадцать лет спустя подобный сюжет смотрелся просто неприлично.

Вообще-то полагается, чтобы у автора при написании художественного произведения, имелась сверхзадача, а у самого рассказа – хотя бы второй уровень восприятия, но в данном случае ничего подобного не наблюдается. Рассказ прост и скучен, как изложение, написанное троечником. Теперь, спрашивается: чего ради он писался, зачем был опубликован и, главное, на кой ляд я его читал?

Если сформулировать впечатления одним словом, то слово это будет: «Катастрофа». Даже не знаю, с чего начать разбор… попытаюсь с языка. Вот пример Березинского письма: «…щёки опустились, наверное, ниже подбородка, и сразу они оказались гораздо выше этой всходящей Луны…». Стандартный ляп школьных сочинений: «Он подвёл её к скамейке и сел на неё». Пятиклассникам за такое ставят двойки, Фёдора Березина – публикуют. Подобных ляпов в небольшом романе десятки, но я выбрал именно эту строку, поскольку там имеется также указательное местоимение «этой». Я не поленился и пролистал десяток предыдущих и последующих страниц – нигде больше упоминания о Луне нет. Так почему она «эта»? Вообще, слово «этот» относится к числу любимых Березиным; всякое новое, ранее не упоминавшееся явление непременно будет «этим», на любой странице мусорное употребление указательных местоимений встречается по нескольку раз. Жаль, что у меня в руках книга, а не файл, а то можно было бы посчитать, сколько раз автор употребил это мусорное слово.

На таком фоне уже не обращаешь внимания на рассогласование членов предложения, на потерянные подлежащие и сказуемые и прочие прелести стиля. Оно немудрено потерять что угодно, ибо автор тщится писать «вумно», показать образованность, которой у него нет. Сейчас открою книгу наугад и ткну пальцем в первый попавшийся абзац: «Он видел внутреннюю борьбу чувств у Бедуина, которую тот не мог вынести наружу из-за слабости второй сигнальной системы, стоящей на уровне опытной партии шимпанзе из двадцать первого века, обученной жестовому языку со словарным оборотом – четыреста». Каково? И вот так написана вся повесть.

Психология, авторские идеи, разноуровневое восприятие – ничего этого в тексте нет, всё примитивно наподобие детского пересказа. Зато есть сюжет, по интеллектуальному уровню также соответствующий десятилетнему возрасту. Сюжет разваливается на четыре слабосвязанные части, которые я сейчас постараюсь пересказать. Людей, не любящих спойлер, дальше прошу не читать.

В первой части герой участвует в некоей войне, где проявляет чудеса храбрости. С кем война и ради чего – автор не сообщает. Главное – побольше стрельбы и крови. Во второй части непоименованные спецслужбы натаскивают героя, ставшего инвалидом, для выполнения таинственной секретной миссии. Никакого действия в этой части нет, есть перечисление, чему и где его учили. Герой учится сражаться врукопашную верхом на инвалидной коляске и ничего не понимает. Читатель, если, конечно, ему не десять лет, уже все понял и ждёт, когда начнётся третья часть. В третьей части героя хитрым способом отправляют в прошлое, где его сознание вселяется в одного из представителей вида Хомо Эректус. Задание: спасти группу гоминид, которые должны стать предками современных людей, но которым угрожает неведомая опасность. Герой доблестно сражается с саблезубым тигром, который кушает людей, и, разумеется, тигра побеждает. Казалось бы, роман закончен, но тут автор обнаруживает, что текст не набрал должного количества килобайт и, в результате, начинается часть четвёртая. Откуда ни возьмись, набегают нехорошие гоминиды и начинают всех убивать. Герой идёт в разведку, находит пещеру (как же без неё), разумеется, лезет туда и обнаруживает там некий гипнотический шар, который заставляет всех и вся нападать на эректусов и убивать их. Что за шар, зачем, почему, кем… автор, видимо и сам не знает. Во всяком случае, никаких объяснений читатель не получает. Герой выволакивает шар из пещеры, затаскивает на ближайшую гору и сбрасывает с обрыва. Ура… Наши победили!

Безграмотность автора поистине удручает. Я не нашёл ни единой подробности, где не было бы серьёзных ошибок. Всё на уровне десятилетнего пацана. Так, может быть, Березин и в самом деле оставлен в третьем классе на второй год? Но ведь я видел Фёдора Березина, я разговаривал с ним. Это взрослый мужик далеко не первой молодости.

Так почему?.. Сижу, чешу затылок. Наверное, я что-то не понимаю в этой жизни.

Неоднократно порывался прочесть хоть одно произведение Олега Авраменко. Причина проста: если расставить авторов-фантастов по алфавиту, Авраменко окажется одним из первых, сразу за Абашели. Пытался прочесть, и не мог: не давал вялый, лишённый авторской индивидуальности стиль. Читать такое, всё равно, что верёвку жевать. Конечно, если на этой верёвке тебя вешать собрались, то сжуёшь её с радостью, но ведь меня никто не вешает, чтение фантастики дело добровольное. И вот теперь попался рассказ, и я его прочёл. Боюсь, что к завтрашнему дню напрочь позабуду, о чём там написано. Ничего самостоятельного, оригинального, свежего в рассказе нет. Языковых ляпов, вроде бы, не заметно, находок – тем более. Сюжет до такой степени БУ, что становится неловко за автора. Зачем автор писал, для чего я читал – непонятно. Я, хотя бы, поставил галочку против фамилии автора, а Олегу Авраменко зачем это понадобилось?

Впрочем, нет, одно место в рассказе меня повеселило. Когда чёрт читает последний роман Авраменко, он ежесекундно нажимает клавишу Pg dn, и к тому времени, когда роман оказывается прочтён, автор успевает выпить три чашки кофе и выкурить шесть сигарет. Желающие могут самостоятельно оценить толщину романа. И, конечно, мнение чёрта об этом творении: «Бывает и хуже». Вынужден согласиться с нечистым, действительно, бывает и хуже.

Странно… чем длиннее вещь, тем хуже она написана. Видимо, автору просто недосуг обкатывать каждую строку, подбирать слово, шлифовать образ. Торопится автор сдать рукопись к сроку или ещё по какой причине, вот и прыгает по непродуманному сюжету, что заяц по капусте. Одно приключение, второе, третье… ура! – наши победили, где мой гонорар?

А ведь можно было на придуманной автором идее (отличная идея, между прочим!) построить настоящий сюжет, а не навязшую в зубах байку о том, как двое героев (по известной классификации – Главный Герой и Спутник Главного Героя) ползут через полосу препятствий. Заодно, если не торопиться, можно и стилем озаботиться, подобрать единственно верные слова. Элеонора Раткевич это умеет, что и доказывает своими миниатюрами. Но, видимо, слишком хочется кушать; другого объяснения я не нахожу. Так и появляются на свет торопливо изваянные «шедёвры» -- ни уму, ни сердцу…

Мало кто знает, что эта басня, замечательный образец научно-популярной полемики, является частью сугубо научного труда, из которого учёный мир узнал об одном из величайших научных открытий. Мемуар «Явление Венеры на Солнце, наблюдённое в Санктпетербургской императорской Академии Наук майя 26 дня 1761 года» -- именно там впервые было описана открытая Ломоносовым атмосфера планеты Венера. Непосредственно за научной частью, строгой и снабжённой всевозможной цифирью, следует «Прибавление» -- очерк в защиту астрономии как таковой, в защиту космогонии Николая Коперника и направленный против суеверия и обскурантизма. Именно там увидела свет знаменитая басня. Там же, рядом с описанием великого открытия, помещён и первый написанный на русском языке научно-фантастический рассказ, на двести лет предваряющий знаменитый рассказ Гарри Гаррисона «Смертные муки пришельца».

Остаётся лишь преклониться перед гением Михайло Ломоносова, во всяком деле сумевшим опередить своё время.

Ужас! Ужас! Ужас!

Нет, конечно, к стилю особых претензий нет, хотя, взявшись разрабатывать достаточно длинный сюжет, автор не посчитала нужным озаботиться подысканием неожиданных сравнений, которые так украшают её сверхмалую прозу. Ужас в другом… наверное, не следует женщине, не служившей в армии и не воевавшей, писать о воинском братстве, о быте, порядках и взаимоотношениях в армии. Всё оказалось удивительно наивно, кукольно, неестественно. Та же наивность сквозит в представлениях автора о работе кузнеца, о взаимоотношениях крестьян и солдат и ещё тысячи подобных мелочей, из которых состоит рассказ. Ну, посудите сами, виданное ли дело, чтобы крестьянин не мог сам зазубрить серп? А сколько стоит обуть роту солдат? Даже очень хорошему кузнецу за неделю столько не заработать. Кстати, колоть дрова плотницким топором – чистое преступление. Автор не знает, о чём пишет, и читать становится скучно. Но тут же можно сказать, что с гончарным делом Элеонора Раткевич либо сталкивалась вживую, либо, по меньшей мере, изучала по книжкам. Уже само употребление термина «тянуть глину» говорит об этом. А ещё между делом упомянуто, что горшечную глину предварительно нужно отмыть. А где правда, там и строка живёт. Жаль, мало в рассказе таких живущих строк.

Сюжет рассказа держится чрезвычайно слабо. Контузия главного героя в последних главах лишь поминается, но никак не мешает совершать подвиги на боевом и трудовом посту. Кстати, в первой строке Шекких назван младшим лейтенантом, затем его упорно величают рядовым (разжаловали, но перевели в элитные войска?), а будучи переведённым в погранвойска, он вновь становится лейтенантом. Чего-то я тут не понимаю. Волшебный меч, о котором в армии легенды ходят, оставляют калеке на память. А ведь война магическая, такие вещи должны цениться. Тем не менее, легендарный меч исполняет в рассказе функции дурака – спутника главного героя. Подобный тип – непременный персонаж американских мультиков («Ледниковый период», «Шрэк» и прочее). Приём этот настолько ходульный, что не вызывает ничего, кроме раздражения.

Концовки как таковой тоже нет, и в результате весь рассказ оказывается пустышкой, написанной неясно ради чего. Читать не стоит, жаль потраченного времени.

И ещё один момент... Совершенно непонятно, почему две главки одного рассказа «Одноногий бегун» в библиографии представлены как два независимых произведения. Отзыв я написал на обе стрелы разом, а второй стреле всего лишь выставлю заслуженную оценку.

Немножко затянуто и концовка уж чересчур назидательна. Тем не менее, игра слов хороша, и читать было приятно, чего и вам желаю. Обычно миниатюры, основанные на подобной игре слов, пишет Феликс Кривин, но Элеонора Раткевич сумела не впасть в подражательность, сохранив свою манеру письма. В результате ставлю сказке твёрдую восьмёрку.

Элеонора Раткевич умеет писать. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть первый абзац этой сказочки. Вот описание шкафа: «Он был большой и угловатый, как отощавший мамонт». Всё, образ создан, хотя для этого понадобилось менее одной строчки. Я ещё не знаком с крупными произведениями Раткевич, но надеюсь, что читать стоит. Хотя сам рассказ оказался не слишком удачен. С первой же строчки стало ясно, что, либо героиня полезет в шкаф за приключениями, либо из шкафа к ней полезет всякое. Не знаю, какой вариант более уныл, вероятно, «оба хуже». Автор остановилась на втором варианте, причём, не сумела его выдержать до конца. Конечно, хотелось бы получать за любимую работу не только моральное удовлетворение, но и приличную зарплату, но как только героине начали присылать по почте деньги, рассказ как перекосило. Это уже стала не сказка, а нечто бытовое. «Мы спасаем за деньги!» -- представляете такой лозунг у Чипа и Дейла? А уж когда лирическая героиня, оставив своего жениха скучать в одиночестве, готовится к очередному дежурству, закупая йод, бинты, лекарства, а заодно и презервативы (мало ли какая помощь потребуется тому, кто сидит в шкафу!)… нет, как хотите, а концовка получилась совсем из другой сказки.

Все, кто любит сказки, все, кто любит короткую прозу, кто любит прозу парадоксальную, весёлую и добрую – не пропустите эту крошечную историю! Анализировать текст я не буду, его надо просто читать и радоваться.

Стандартная страшилочка на экологическую тему. Нечто вроде рассказа Щёголева «Дождик», Щупова «Атавизм» и многих десятков рассказов авторов, не заслуживающих упоминания. Забавно, что и Раткевич, и Щупов, приводят точную цифру содержания в атмосфере кислорода (15% у Раткевич и 0,3% у Щупова). Должно быть, авторы, творя свои произведения, макали перо в одну чернильницу, имя которой: «примитив». Посыл, данный в названии миниатюры, остаётся невостребованным, так что нет в этой миниатюрке совершенно ничего собственно авторского. Можно её прочесть, а можно и не читать. В любом случае не потеряете и не приобретёте ничего.

Летом солнце светит ярко,

И вступает в полный цвет

Всё кругом, и жизни жалко

До зарезу. Летом – нет.

В осень смерть под стать картине,

В сон идёт природа вся,

Но в грязи, в окопной глине

Вдруг загнуться? – Нет, друзья.

А зимой земля как камень

На два метра глубиной.

Привалит тебя комками…

Нет уж, ну её зимой!

А весной… весной, да где там,

Лучше скажем наперёд,

Если горько гибнуть летом,

Если осенью – не мёд,

Если в зиму дрожь берёт,

То весной, друзья, от этой

Подлой штуки душу рвёт.

Хорошие стихи, правда? Вот и Элеоноре Раткевич они тоже нравятся. Настолько нравятся, что взяла она стихи Твардовского, которые ещё в школе изучала, переписала прозой, спрыснула вместо военного фэнтезийным колоритом и выдала за собственное сочинение.

А стихи и впрямь хорошие.

Хороший рассказ… в смысле, что рассказ хорошо написан. Андрей Саломатов вообще умеет писать и, что встречается редко, умеет находить верную интонацию для детских рассказов. Так что, детям должно понравиться. Они же не знают, что со времён юмористов начала прошлого века, со времён Тэффи и Саши Чёрного, кто только не писал о том, как являются и являются домой к герою рассказа всяческие фантастические и не очень персонажи. Дети-то думают, что Андрей Саломатов первый об этом написал. А зануда-рецензент видит, что нет в рассказе ни полстрочки нового, и хорошо написанная история не вторична даже, а десятерична.

Печально всё это. Хотя, если вам шесть лет, и вы не отягощены чтением художественной литературы, то рассказ можно вам рекомендовать.