Обычно такие рассказы называются: «Человек, который умел летать» (Чапек). Хотя, есть и рассказ под названием «Летун» (Виктор Сапарин), но там летал шпион и, как оказалось, с помощью особого приспособления. Сюжет рассказа (не романа) о человеке, полетевшем исключительно силой воли, сводится к тому, что человеку никто не верит. В этом плане у Андрея Вязова всё в порядке -- не верят. Концовка может быть двоякой: человек или разучится летать, либо обидится и улетит. В этом плане у Андрея Вязова тоже всё в порядке: человек сначала разучился летать, а потом всё-таки улетел.

Зато от тьмы предшественников автора отличает то, что читателю впервые объяснили, как именно можно научиться летать: «Для того, чтобы полететь, надо отказаться от всего, что в тебе тяжелее воздуха» (это не спойлер, это самая первая фраза в рассказе). В остальном у автора лёгкость мыслей необыкновенная, так что можно подумать, будто и сам автор летать может по причине отсутствия веских мыслей. Героя увольняют из совхоза за «систематическое невыполнение плана». А кто тогда в совхозе работать будет? В редакции, куда обратился герой (как же без этого!), журналисты хохочут и кричат: «Фокус-покус!» -- какие же они после этого журналисты? А уж концовка, когда герой взлетает над диким книжным рынком, и покупатели и продавцы «забегали, топча ногами уникальные издания» -- не верю, и всё тут! Вот, что хотите со мной делайте!

Разумеется, если бы молодость знала, если бы старость могла... Но возможность держать на сцене старух в ролях инженю -- куда более верный способ угробить театр. И гениальнейшая Джульетта -- ничто без гениального Ромео, а это имя автор даже не упоминает. В целом могу сказать одно: Далии Трускиновской не удаются вещи с проводами и прочей электротехнической бижутерией.

А вообще, рассказ Трускиновской очень сильно напомнил давно опубликованный рассказ Севера Гансовского «Электрическое вдохновение». Только у Гансовского всё куда человечней и написано с бОльшим проникновением в душу театра.

Ну, прочёл. И что дальше? Мало ли что может показаться человеку в тумане? Ниоткуда не следует, что девушка, которой автор даже поленился дать имя и внешность, действительно способна встретить чудо. Ниоткуда не следует, что кривляющийся господин является представителем чудесного. И, главное, из рассказа также ничего не следует. Просто не очень хорошо написанная картинка. Читать такое совершенно не обязательно.

Рассказ Рэя Бредбери «Ржавчина», думается, читали все. Теперь мы имеем возможность прочитать его в вольном пересказе Николая Гуданца. Только у Бредбери рассыпался ржавчиной весь металл, а у Гуданца прекратили взрываться все взрывчатые вещества. И в том, и в другом случае, цивилизация погибнет, люди (те, что останутся живы) вернутся в пещеры. Но Бредбери поэт, а Гуданец -- юморист не первого разбора. Поэтому рассказ Бредбери можно читать и перечитывать, несмотря на расхождение с данными науки, а рассказ Гуданца можно прочитать, хмыкнуть и забыть.

Я весь внутри плачу...

Очень далёкое будущее. На Землю, давно превращённую в заповедник, прилетает юный турист. Малость погулял, а потом начал взлетать. И зацепил при взлёте сосну, отчего в межзвёздном корабле появилась пробоина, откуда начала истекать плазма. Через пару минут случится взрыв, который испепелит всю Солнечную систему. Не буду пересказывать дальше, но ответьте мне, неразумному, что же это за корабль такой, что меж галактик порхает, как мотылёк, и ничто ему не страшно, а от удара какой-то сосны следует взрыв, равный взрыву сверхновой. Из какого такого пластилина делают эти звездолёты?

Рассказ предсказуемый, но для юмористического (не сатирического) произведения это не так страшно. А написано хорошо, жаль только что автор не показал, как вернувшийся звездолёт шлёпается на космодром с нарушением всех правил. Тогда инспектор был бы уверен, что Серый ящик уничтожен капитаном, и концовка прозвучала бы ярче.

Казалось бы, всё так хорошо, все счастливы, и все любят парализованную девушку Джо, но всё-таки, несмотря на великолепную улыбку и счастье для всех, умрёт девушка Джо в социальном приюте. И как-то вдруг из солнечного дня полыхнуло мёртвым дыханием зимы. Тяжёлый рассказ... безвыходный.

А ведь Муха и Пёстрый мертвы уже много десятилетий. Но они так хорошо притворяются живыми, что обманывают не только окружающих людей, не только читателей, но и самих себя. Так что все заинтересованные лица начинают всерьёз опасаться, как бы Муха не умер, стукнувшись головой. А когда за героя (хоть бы и Муху) переживаешь, значит, рассказ хороший.

Не понимаю, зачем авторам, пишущим циклы микрорассказов непременно нужно хотя бы один рассказ содрать со старого анекдота?

«Шлюхи», -- подумал Штирлиц.

«Штирлиц», -- подумали шлюхи.

Ну, переписала Белецкая этот анекдот своими словами и под своих героев. А толку?

Рассказ неплохо написан и, несмотря на предсказуемость сюжета, заслуживал бы более высокой оценки, если бы не общая беда всей нашей фантастики: авторы, слабо разбирающиеся в том, о чём пишут.

У мальчика Егора -- лучевая болезнь, врач размышляет, где ребёнок мог облучиться, а потом назначает ему онкологическое лечение. Конечно, и при лучевой болезни, и при раке крови назначается пересадка костного мозга, а вот хемотерапия при лучевой болезни не только не показана, но и смертельно опасна. Не говоря уже о лучевой терапии; ребёнок и без того облучился, куда уж дальше? А ведь именно вокруг этих назначений вертятся мысли врача.

Результат: читатель, если он что-то соображает, не верит автору, и весь рассказ пролетает мимо стремительным домкратом.

Рассказ, конечно, замечательный, но, по-настоящему сильной, является концовка. Гибель изобретателя, которого вроде бы жаль, на самом деле закономерна. Ну, предположим, уплыл бы он с острова невредимым, -- и что дальше? Многие годы его жизнь была подчинена идее мести. Месть свершилась, -- и во имя чего жить теперь? Счастье, что он испугался, пока ещё был в зоне прицельной стрельбы. А далее автор рисует картину буколической безгрешной жизни и, не произнеся ни единого слова, доказывает, до какой степени она хрупка и непрочна. Вот это -- по настоящему страшно.

Настоятельно рекомендую рассказ к прочтению. Каждый найдёт своё: кто-то -- приключеньице; кто-то -- техническую задачу по ликвидации танка; кто-то антимилитаристскую сатиру; кто-то -- нечто большее.

Пренеприятнейшую историю рассказал нам Алексей Силаев. Юрий Гагарин под его пером превратился в неврастеника, команда, занимающаяся полётом Востока, стала сборищем негодяев, спокойно отправляющей человека на верную смерть. Опять же, дух невинно убиенной собачки, беседующий в космосе с первым космонавтом... -- это нечто! Кстати, какую именно собачку имеет в виду автор? Догадываюсь, что он попросту не знает никого, кроме Лайки, а ведь список собак, погибших в космосе Лайкой не ограничивается: Лисичка, Чайка, Мушка, Пчёлка... -- все они погибли в космосе до полёта Гагарина. Ну а мысль, что Юрий Гагарин, наплевав на семью, детей, самую жизнь, покончил с собой ради того, чтобы воссоединиться с духом собачки, вызывает уже не смех, а чувство соболезнования. Грешно смеяться над авторами таких рассказов.

Нет в этом рассказе ни любви, ни счастья, ни даже настроения. Перед нами вполне осознанная психологическая зарисовка о человеке, который боится жизни. Он сам говорит, что ему приятно завершение всякого дела и ненавистно начало. А ведь начало и есть жизнь. В результате мы, да и он сам, ничего не узнаём о его детстве, учёбе, работе, любви и семейной жизни. Видим только смерть человека с благообразной бородой, ряды сочинений на полке, призы на стене. А как, за что, зачем? -- это не интересует героя, да и читателя тоже. Даже любовь приходит к нему как завершение. Не он знакомится с Женевьевой, а она подходит к нему и оказывается у него в постели как будто не в первый раз, и на все его рефлексирующие разговоры (может быть, мы расстанемся, может быть, мы поженимся...) отвечает понимающей улыбкой. Изображать смерть в виде молодой девушки -- как это не ново! Тем более, что само имя героини -- Женевьева, оказывается значимым. Женевьева означает «удачно рождающая», но для Альбера рождение и есть смерть.

Итак, весь рассказ оказывается построен на многократно использованных... не штампах, конечно, а скорей литературных концептах. Иной вопрос, насколько хорошо это сделано. Лично меня навязчивые, словно в плохих стихах рефрены утомили и вызвали чувство неприязни. Поэтому, шесть баллов.

Толчок, заставивший автора написать этот рассказ, понятен, автору вполне сопереживаешь. Но исполнение оказалось столь примитивным, что выше шестёрки при всём желании поставить невозможно. Элегантный Сатана, кутающийся не то в плащ, не то в крылья, Иисус со шрамами стигматов на ладонях, старенький, устало шаркающий Бог-Отец, всё это так скучно , так пропахло литературщиной и ходульными штампами, что даже четыре странички текста кажутся неоправданно затянутыми.

По сути дела, перед нами фантастика очень ближнего прицела. Современного робота нетрудно научить, чтобы он не совался под движущийся поезд. Хотя, чувствовать такая машина по-прежнему не умеет. Но в целом, рассказ хорош. Нет в нём поучно-популяризаторской назидательности, отличавшей фантастику ближнего прицела пятидесятых годов; живые люди занимаются конструирование нормальной самобеглой тележки, и, благодаря этому, рассказ читается.

Николай Томан по преимуществу приключенец, но порой совершал эксурсы в область фантастики. Хотя фантастику он понимал довольно странно. «Секрет «королевского тигра» -- один из образчиков фантастики Николая Томана. Сюжет чисто детективный: доблестные чекисты ловят шпиона, который почему-то пытается пробраться в глухое болото. Далее следует кусочек фантастики: Оказывается, в болоте стоит подбитый немецкий тигр с особой супер-пупер бронёй. Секрет этой брони проклятыми буржуинами утерян, вот они и послали шпиона, чтобы он откусил от танка кусочек и принёс им на анализ.

Самое смешное, что изловив гадину, чекисты немедля успокаиваются и оставляют танк в его болоте. В самом деле, что там может быть за броня? Грохнули мы его? -- Грохнули! -- значит, фигня всё это, вот и пусть дальше ржавеет. Так что, секреты фашистской брони нас не интересуют, у нас своя броня крепка... особенно в районе лба.

Сюжет, вроде бы не нов, всё сделано по канонам «доброй старой фантастики» шестидесятых, но читается рассказ отлично. Есть в нём насыщенность солнечным светом, ощущение радости, которое автор сумел передать читателю. А в остальном... ну и пусть вторичность, солнце сегодня утром тоже не первый раз в жизни взошло.

Прочёл предисловие и умилился: «Этот сборник с полным правом можно считать сборником рассказов молодого поколения советских фантастов». Безусая молодёжь: Генрих Альтов, Валентина Журавлёва, Владимир Савченко и, конечно же, совсем молоденькие братья Стругацкие... -- а ведь так оно и было... пятьдесят лет назад.

Рассказ знаменитый и прекрасно написанный, но оставляет несколько болезненное впечатление. Странно, что Румиер назван учёным; настоящий учёный никогда не отшатнётся от непознанной бездны. А он... Впрочем, Грин даёт своему антигерою совершенно убийственную характеристику, причём делает это в самой первой строке, посвящённой гипнотизёру, можно сказать, представляя его читателю. «Изыскания Румиера в области цветной фотографии и гипноза...» -- гипноз нужен для сюжета, а цветная фотография? В ту пору искусство цветной фотографии состояло в раскрашивании отснятых картинок. Конечно, там имелись свои хитрости и приёмы, но, тем не менее, это было именно раскрашивание картинок, а вовсе не наука.

Вот и думаю, а если бы Дюплэ пришёл к настоящему учёному?

В начале шестидесятых даже среди школьников ходили душераздирающие рассказы о веселящем газе, который используется для наркоза. Мол, дадут тебе веселящий газ и, прежде чем заснуть, ты будешь смеяться и быстро-быстро говорить. И разболтаешь при этом все свои секреты. Какие уж там могли быть особые секреты, теперь и не припомнить, но наркоза я боялся страшно именно по этой причине. Вероятно, по этой же причине Лев Успенский выбрал веселящий газ за основу своего удивительного препарата.

Но главное достоинство повести вовсе не в химической её составляющей, а в удивительной реалистичности, сближающей фантастические повести Льва Успенского с такими его произведениями, как «Записки старого петербуржца» и «Записки старого скобаря». Кто любит такого рода прозу, не пройдите и мимо фантастики Льва Васильевича Успенского.

Простенькая, незатейливая история. Автор, совершенно лишённый поэтического дара, дал ей подзаголовок «стихотворение в прозе». Автор забыл, что стихотворение не может быть таким безнадёжно длинным. Вот если бы он сократил его раза в четыре, у него получилось бы стихотворение в прозе. Но, к несчастью автор совершенно лишён поэтического дара.

Во всей этой достаточно длинной истории меня удивляет одно: зачем героям понадобилось всё это? Столь длинная и сложная авантюра не принесла никому никакой пользы, а потребовала массы усилий. Неужто только для того, чтобы показать звериный оскал буржуазного общества? Ну так, в социалистическом обществе за подобное хулиганство ещё не так спросили бы. Не понимал этого сорок лет назад, не понимаю и сейчас.

А написано, в целом, бодренько, текст отторжения не вызывает. В бездельную минуту можно и прочесть.

Кто такой Вилли Петрицкий? Ни до, ни после этой публикации имя автора нигде не встречается. Среди Ленинградских писателей (в том числе и не фантастов) такового нет. А ведь в ту пору случайный человек попасть в антологию не мог, даже к журнальной публикации люди шли годами. Скорей всего, перед нами псевдоним какого-нибудь окололитературного или партийного начальника, они тоже, бывало, баловались фантастикой. Стиль рассказа абсолютно никакой, что выдаёт работу старательного редактора, приводящего беспомощный текст к грамматическим нормам.

Ну а сюжет? Что сюжет?.. Некий Дэйв Кроу терпит аварию на пустынной планете. Авария не серьёзная, но прежде, чем вызывать помощь герой решает осмотреться, а вдруг тут чем-то поживиться можно? Нашёл травку, подумал: «А не из семейства ли она витафолусов, которые ценятся на вес золота?». С этой минуты травка считается витафолусом. Потом оказывается, что на планете есть жители. Тогда герой вытаскивает пистолетик и, желая показать, кто тут главный, принимается палить во все стороны. А после того, как аборигены дают понять, что они круть немерянная и пистолетика не боятся,

Рассказ окончен. Спрашивается, что за него можно поставить, и стоит ли его читать?

В застойные годы выпуск фантастики в Ленинградском отделении издательства «Детская литература» почти прекратился. Пара авторских книг и два сборника: «Талисман» и «Созвездие». Причём, если «Талисман» вышел в 1973 году относительно благополучно, то состав «Созвездия» несколько раз перетряхивался, одни авторы выбрасывались, другие вставлялись, а сроки выхода книги отодвигались раз за разом. Последняя перетряска произошла, когда сборник уже был в типографии, тогда из состава были выкинуты рукописи Святослава Витмана и Феликса Суркиса. Именно после этих событий Витман взял псевдоним Святослав Логинов, а Суркис превратился в Дымова. Как напоминание об этой истории осталась обложка сборника, на которой помещена иллюстрация к рассказу Феликса Суркиса «Гора». Переделывать уже отпечатанную обложку не стали, и книга вышла с иллюстрацией к рассказу, которого в ней нет.

Стандартный для фантастики 60-70-х годов сюжет об очередном героическом шаге в освоении космоса. Любопытна только история написания этого рассказа. В конце 60-х годов журнал «Техника -- молодёжи» объявил конкурс на фантастический рисунок. Лучшие рисунки публиковались в журнале. Среди этих рисунков был и такой: инопланетный пейзаж, представляющий собой пустынное плато и лежащая ничком человеческая фигура в скафандре. Видно, что человек полз из последних сил. Вытянутая вперёд рука сжимает штырь, на верхушке которого горит огонёк. Не то предупреждает других об опасности, не то указывает цель. Каждый, прочитавший рассказ «Сердце плато» увидит в рисунке иллюстрацию к рассказу. Но на самом деле рассказ иллюстрирует картину. Феликс Суркис (в ту пору он ещё не был Дымовым) настолько проникся увиденной картиной, что написал рассказ по её мотивам.

Обычно я не люблю переосмысления старых, да ещё и авторских сказок, но в данном случае автор справилась с задачей так красиво и элегантно, что все мои претензии снимаются. Прелестный рассказ! Читайте, особенно под Новый год.

Читаем всякую ересь про упырей, а тут под самым носом рождается настоящее городское фэнтези. Уже не первое произведение Ольги Онойко, которое заставляет меня застыть в изумлении Смею рекомендовать не просто этот рассказ, порой слишком сумбурный, но всё творчество молодой писательницы. Оно достойно внимания!

Хороший детский рассказ. Конечно, место ему не в «Реальности фантастики», а в журнале для младших школьников, но тут уже выбирать не приходится. Будем надеяться, что и в этом издании история найдёт своего читателя.

Интересно, из чего исходят люди, классифицирующие произведение? У Грина чётко обозначено: место действия -- Петроград, время -- 23 сентября 1917 года. А читатели дружно сообщают, что ни время, ни место действия не определены. Полно, да читали ли они рассказ? Ведь время и место весьма важны для понимания происходящего. Игорный клуб, где наряду с «чистой» публикой и всяким бандитским элементом появилось большое количество рабочих и солдат, у которых неожиданно много денег. Всеобщая атмосфера пофигизма, когда уличённому шулеру лишь грозят пальцем. Всё показывает полный развал страны. Да-да, развал страны, через развал игорного бизнеса, такое надо суметь! Так что рассказ не только о болезненной страсти к игре; об этом куда лучше написал Достоевский. Но рассказ Грина ещё и об эпохе безвременья, когда может происходить всякое.

Опубликован рассказ в январе 1918-го года, но, думается, написан в том самом сентябре 1917, когда всё было пропитано ожиданием великого переворота. И это ожидание передано Грином прекрасно. А как изящно выпутался из положения автор, перебросив героя на пять лет вперёд, в ноябрь двадцать второго! Предсказывать в ту пору будущее было невозможно, и вот... кто читал, тот знает, кто не читал -- прочтите.

И последнее -- стиль. В двадцатые и начале тридцатых годов было принято восхищаться изысканной прозой Юрия Олеши. Но, собственно, откуда идёт этот изыск? И вот, у Александра Грина читаем: «От платья и фигуры её веяло разрушением действительности». Когда это нужно, когда определено сюжетом и настроением, Грин даёт сто очков форы Олеше. Одна строчка показывает издыхающий в волнах революции декаданс. Фантастический рассказ о клубном арапе становится документом эпохи. Чтобы так писать, нужно быть Александром Грином.

Герберт Уэллс -- великий писатель. Писатель просто, без добавления слова «фантаст». «Война миров», пожалуй, самый знаменитый из его фантастических романов, и за сто десять лет всю фантастическую составляющую книги растащили последователи, подражатели и плагиаторы. Сняты фильмы, написаны продолжения, фанфики, книги по мотивам и чёрт знает, что ещё. Казалось бы, от романа должны остаться уважаемые и вполне нетленные мощи. Однако, книга живёт, и читать её так же интересно, как и сто десять лет назад. Роман живёт за счёт реалистической составляющей, за счёт живых людей, подобных тем, что одушевляют книги Диккенса и Теккерея. В этом фантастичнейшем из романов мы видим подлинную Викторианскую эпоху, неторопливую и уверенную в себе, доживающую последние дни, но не собирающуюся капитулировать и тем более -- умирать. Она грудью встречает удар треножников, но не сдаётся, и в этом традиционном английском упрямстве скрыта истинная правда. В этом же и главный конфликт, и главный недостаток романа. Герберт Уэллс видел, что британская империя обречена, не марсианами, а самой историей, но видел и то, что она не собирается признавать очевидного факта. И, чтобы как-то привести к финалу сюжет, он призвал на помощь бактерии -- величайший из роялей мировой фантастики. Фантастика пострадала, правда жизни -- нет. Фантасту Уэллсу можно предъявлять претензии. А книги великого писателя Герберта Уэллса будут нужны ещё не одному поколению благодарных читателей.

Как только Грин от таинственной, неклассифицируемой романтичности переходит к явной фантастике, рассказы его становятся проще, приземлённее и скучнее. Вот и в этом рассказе, проявляется фэнтези и исчезает колдовство. Сюжет линейный, концовка ожидаема и только стиль мастера напоминает, что всё-таки это написано Александром Грином.

Ещё одна забытая и вновь обретённая жемчужина. Года два назад я перерыл всего Джека Лондона, пытаясь отыскать у него этот рассказ. А он, оказывается, написан Александром Грином! Теперь этого самоочевидного факта я не позабуду и, усевшись перечитывать «избранное» Грина, непременно открою и «Борьбу со смертью».

Желаю и всем остальным той же радости, которую я получил от чтения этого рассказа.

Почему-то рассказ считается реалистическим, хотя перед нами типичная твёрдая НФ. Но в целом этот рассказ разочаровал меня. Могучая НФ идея и никудышная концовка. Ведь создать новый вид майского жука и, тем более, лебедя и аккуратно внедрить их в экологические системы бесконечно труднее, нежели задурить общественное мнение. Жаль, что судья Гаккер, так блестяще начавший свой путь, закончил такой пошлой нотой.

«Я пропадаю за букву «г«!» -- фраза эта была у меня в числе домашних поговорок, и весь рассказ отпечатался в памяти, хотя имя автора удивительным образом забылось. И вот сейчас, словно встреча с другом детства. Спасибо Фантлабу, что заставил перечитывать не только десяток любимых рассказов, но и всё творчество Александра Грина. В результате оказалось, что любимых рассказов много больше, чем десяток.

Странная, однако, книжица. Я прочёл ещё не всю, но уже более половины представленных текстов. И покуда не нашёл ни одного связного рассказа. Здесь нет сюжетов, нет героев, даже отрывочных событий почти нет. Выражаясь словами одного из авторов, перед нами «разговоры ни о чём». Причём, очень серьёзные, без намёка на юмор. Такое порой встречается, особенно в недрах сетературы. Но целый сборник, почти на двести страниц размером?.. К чему бы это, и где найдётся достаточное количество любителей подобного чтения? Все авторы, а их немало, живут в Житомире (шестеро), Бердичеве (один) и Новограде-Волынском (двое). Может быть, там расположилась особая зона, аномалия, способствующая появлению писателей абстракционистов?

Тем, кто ценит здравый смысл, читать не рекомендую.

Ну, хорошо, захотелось автору столкнуть очередной звездолёт с очередным метеоритом и, как обычно, оставить на обломках единственного выжившего. И этот единственный принимается героически вести дневник, ничем не отличающийся от десятков подобных дневников, придуманных другими авторами. Но почему автор делает это столь безграмотно? Если за сутки звезда, не имеющая видимого диаметра, приблизилась настолько, что героя начало припекать, то какова должна быть скорость обломков? Сотни, если не тысячи С... И это в обычном пространстве, безо всякой защиты. При таких скоростях обломки должно разнести в прах обычным фоновым излучением. Кстати, чем ближе звезда, тем медленней падают обломки... Забавное явление. Впрочем, тотальная безграмотность тоже является доброй традицией Молодых Талантливых Авторов. Так что перед нами ажно две добрых традиции.

Этим маленьким рассказом Александр Грин доказывает, что может не просто писать в стиле критического реализма, а может делать это не хуже великих мастеров. Чехов, Горький и тут же Грин со своим «Наказанием».

Есть в этом рассказе высшая правда; если уж впрямь поставил себе границу, переступать её не смей, -- худо будет.

Трудно назвать этот рассказ философским на том лишь основании, что герой сам себя называет философом. Недаром трактирщик только из вежливости сплёвывает мимо его сапога. А то, что у отшельника с вершины неприступного «Виноградного пика» есть горячий пирог с мясом и холодненькое барабонское -- это настоящая фантастика. Как писал Саша Чёрный:

Жить на вершине голой,

Писать простые сонеты

И брать у людей из дола

Хлеб, вино и котлеты...

Хочу туда, в отшельники, в рассказ Александра Грина.

Всё-таки, Александр Грин -- неисправимый романтик; ничего реалистического в этом красивом рассказе нет. Наивно представление, будто сила искусства способна изменять течение истории, ещё более наивна мысль, будто сторожа, мечтающего о карьере трактирщика, можно смутить таким рассказом. Вот уж где он поиздевался бы от души! Тем не менее, рассказ хорош и создаёт очень гриновское настроение.

Пересказывать сюжет не буду, но основную идею разглашу... Некий сеньор Лоуренс много лет работал в военном ведомстве, изучая способы волнового управления солдатами. Результаты получались сногсшибательные, но немедленно использовать их для убиения ближних не получалось, поэтому учёный был изгнан из вооружённых сил, не то ему позволили уйти оттуда и открыть маленький бизнес по волновой коррекции психики. Но потом военные одумались и вместо того, чтобы решить дело по-хорошему, прислали за изобретателем бронетранспортёр полный солдат. Видать, забыли бедняги, чем занимался сеньор Лоуренс на военной базе.

Вот до чего глупы проклятые империалисты! Или это кто-то другой глуп?

Если читать эту юмореску медленно-медленно, вдумываясь и вживаясь в каждую фразу, то вдруг оказывается, что натурфилософская шуточка исполнена такой щемящей грусти, что запросто может пробить читателя на слёзы. Только помните, что медведь Коала никогда не прыгает по веткам. Он нетороплив. Поэтому, пожалуйста, читайте неторопливо.

Прекраснейший рассказ о любви, который автор сумел уложить ровно в дюжину строк.

«Безоблачные облака», -- так сказать может только Феликс Кривин. Если кто-то вдруг случайно не знаком с творчеством этого замечательного писателя, найдите его и читайте всё подряд: притчи и юморески, прозу и стихи, афоризмы и просто умные мысли. Пересказывать Кривина бесполезно, можно только читать, восхищаться и знать наизусть.

Чем замечательно творчество Феликса Кривина, так не только игрой слов, но и умением из естественно-научного факта, порой общеизвестного, сделать вывод, имеющий отношение ко всей человеческой жизни. Читаем о Гольфстриме, а оказывается, про себя. «И он остывает. И поворачивает назад. Потому что, когда остынешь, всегда поворачиваешь назад». Прочитав такое, очень подумаешь, прежде чем повернуть вспять. Так и пишутся настоящие притчи.

А многие ли заметили, что рассказ Лукьяненко начинается на том месте и едва ли не с той фразы, на чём заканчивается один из лучших рассказов Бориса Штерна «Чья планета?» Так что, рассказик-то не с одной, а с двумя подковырками.

Не смею ставить этому стихотворению оценку. Кто я такой, чтобы со своими десятками соваться в высшую сферу? Но я хочу сказать, что ни один из предыдущих отзывов меня не ужаснул. Со всеми я согласен и не согласен одновременно. Алексей Константинович Толстой не знал толка в искусстве обольщения, всю жизнь он любил одну женщину, и вся его любовная лирика посвящена ей одной. При чтении стихов это заметно. Думаю, миллионы наших современниц могли бы позавидовать той, для которой это написано.

Но к сожалению, школьная программа литературоведения способна изгваздать всё. Нужно быть гениальным учителем, чтобы при чтении в классе любовной лирики не вызвать дурацких смешков у части класса. А где этих гениев набрать, чтобы в каждый класс?

А что касается романса, то мне кажется, гениальные стихи не нуждаются в подпорках даже в виде гениальной музыки и божественного исполнения. Самые лучшие романсы написаны на столь пошлые тексты, что оторопь берёт. А этот романс почему-то дома, наедине с собой петь не хочется, да я и никогда не пытался. Читаю просто стихи, старательно избавляясь от навязанной Чайковским мелодии.

История не слишком счастливой жизни и ранней смерти. Может быть, героиня не то просила у подошедшего незнакомца? Во всяком случае, в последний раз я надеялся, что Таня попросит иное, нежели она попросила.

Рассказ в целом предсказуем, что несколько снижает восприятие, зато стиль, манера писать -- превыше похвал. Неторопливый, невыпендрёжный, но удивительно точный и образный стиль. В конце-концов, неважно, что рассказ предсказуем, читать его можно ради одного только удовольствия от чтения.

Я не альпинист, поэтому поправьте меня, там, где я ошибаюсь. А теперь начинаю пересказывать этот шедевр. Знака спойлера не будет, весь сюжет заключён в названии, так что, ничего я не выдам; в тексте имеется только набор глупостей.

Итак, на вершинах четырёх гималайских семитысячников нужно установить некие приборы. Три прибора уже установлены, и двое альпинистов поднимаются на четвёртую. Когда до вершины осталось совсем немного, сходит лавина и сбивает главного героя. А его напарник быстренько перерезает верёвку, чтобы избавиться от ненужного восхождения и поскорей вернуться в любимый яхт-клуб. Спрашивается, кто его тащил в горы, если он готов на убийство, лишь бы избавиться от этой обузы. Забегая вперёд, скажу, что негодяю поверили, быстренько повторили восхождение, установив запасной прибор, и уже собирались уходить, когда прилетел орёл и «в когтях у него оказался кусок верёвки, отрезанный наискось ударом ножа». Подобного торжества справедливости я не ожидал, но чего только не бывает в Гималаях. После этого негодяю была брошена банка тушёнки, и его изгнали из лагеря. Совершив акт возмездия, альпинисты вызвали вертолёт, который зачем-то начал обшаривать окрестные альпийские луга.

Альпинисты, скажите, вы всегда бросаете погибших в горах или так поступают только герои Грешнова? А пропавших ищете не там, где их лавиной накрыло, а там, куда вертолёт подняться может...

Тем временем главного героя выкапывает снежный человек, и новоявленный друзья начинают кружить по горам. При этом главный герой не делает никаких попыток сориентироваться на местности и выйти к людям. Он может только тащиться позади неандертальца и жалобно ныть. Неандерталец очень успешно промышляет корешками и горными баранами, так что даже умудряется кормить напарника. Правда, сырое мясо герой кушать не способен, поэтому он варит суп. Для этого у него есть крышка от прибора и таблетка сухого спирта. Вот на этой единственной таблетке он и варит суп. Вкусный, наверное...

Потом главный герой встречается со снежным барсом-людоедом (как же без этого, в Гималаях шагу нельзя шагнуть, чтобы не встретить снежного барса, который непременно захочет вас схарчить), но и тут дикий человек выходит победителем.

А потом прилетел вертолёт. Я честно говоря, боялся, что спасатели пристрелят последнего неандертальца, но тот успел нырнуть в кусты, оставив всех в глубоком недоумении. И в этом недоумении основной пафос произведения.

Один из лучших рассказов Валентины Журавлёвой. И всё же, при чтении меня не оставляла одна мыслишка: «А может быть, Горчакову всё-таки надо было уйти в моряки? Человек, который с такой лёгкостью меняет «любимую» науку на что-то другое, вряд ли будет приличным учёным. Да ещё оказывается, он не видит разницы между чтением учебника и собственной работой... нет, такому в науке не место. Ну, дала ему Кира Сафрай новую блестящую игрушку, удержала на время в физиках, так ведь потом снова станет трудно, и избалованный мальчик опять захочет в моряки.

Ну почему я не помню этого рассказа? Ведь книга стояла у меня на полке все эти сорок лет. На самой верхней полке, в третьем ряду. И вот теперь я её не просто снял, чтобы стряхнуть пыль, но начал перечитывать...

Очень далёкое будущее. За миллионы лет человечество освоило всю Вселенную и даже на самой границе Вселенной выстроило обсерваторию. И вот оттуда прибегает пожилой академик и кричит, что красное смещение сменилось фиолетовым и через два дня вся наша Вселенная погибнет. Собирается Верховный Совет; первым делом решает, что простому народу знать о катастрофе не обязательно, затем начинает думать, что делать дальше. Кто-то предлагает прорываться за пределы Вселенной на дисколётах, но этот вариант отброшен, ибо бежать было бы трусостью. В результате решено аннигилировать Землю со всем населением (всё равно пропадать) и создать особый луч, который сможет донести в иные Вселенные самую важную информацию о человечестве (никакой иной объект полностью освоенной Вселенной для аннигиляции, очевидно, не подходит). Человеку по имени Эомин поручено отобрать ту бесценную информацию, ради которой гибнет так ничего и не узнавшее человечество. И Эомин выполняет задание! Вся информация укладывается в два слова:

Ну почему я не помню этого рассказа?! Должно быть, неокрепшая психика, опасаясь за моё душевное здоровье, заблокировала ужасное воспоминание.