Рассказ второго ряда, стандартно-антиутопический. А может быть, ему просто не повезло с переводчиками? Но в целом не верится, что все так быстро переменились, что за три года мир стал абсолютно чужим. Не бывает так.

Зато в этом рассказе встретилось, кажется, единственное упоминание о необычной моде: дамы носят глухие кофты с прорезями для сосков. И соски красят помадой в разные цвета. Не очень эстетично, но пикантно. Вот только, как быть тем особам, у которых втянутые соски?

Прежде всего, автор, преподаватель ВУЗа (как явствует из биографической справки), не владеет русским языком и не может связно написать ни единой фразы. Во-вторых, он не держит сюжет, так что при самом внимательном прочтении невозможно понять, что произошло и по какой причине. В-третьих, ни о каком психологизме речи просто не идёт, за отсутствием такового. В-четвёртых, нет и фантастической идеи по причине отсутствия вообще каких бы то ни было идей. В пятых... а попробую-ка я пересказать рассказ, чтобы мои обвинения не звучали голословно. Кто боится спойлера, дальше не читайте.

Сидит некто, в дальнейшем мы узнаём, что его фамилия Кротов, смотрит в окошко на звёзды и думает, что когда-нибудь люди туда долетят, и от этого будет много хорошего, но и плохого тоже. Потом берёт шприц, наполняет его голубой жидкостью, делает себе инъекцию и умирает.

В дверь немедленно начинают звонить, затем стучать и наконец выламывают дверь. Врываются двое. Кричат: «Неужели он убил себя? Вызывай МКИ!»

В ожидании таинственного МКИ беседуют на тему: «Ах, зачем он это сделал?». Потом одному надоедает ждать, и он уходит. Второй начинает шарить в бумагах покойного. Между делом приезжает МКИ и забирает труп. Что такое МКИ, я не знаю, но на тот факт, что смерть явно криминальная, что дверь выломана, а в квартире хозяйничает посторонний, они не обращают внимания. Посторонний (его фамилия Домский) остаётся в квартире и продолжает читать письма и просто записи, суть которых сводится к тому, что «меня никто не понимает, особенно Яновский» (кто такой Яновский -- не ясно). Потом Домскому звонит его напарник (тот, который ушёл) и сообщает, что труп исчез, причём произошло это на глазах у Бронского (кто таков -- не известно, прежде эта фамилия не упоминалась). После этого Домский произносит: «Надо же!» -- и рассказ на этом заканчивается.

Спрашивается, почему я поставил двойку, а не единицу? Да потому, что порнухи тут тоже нет, равно как и садизма, разве что по отношению к читателю.

Очень точное название: «Разговор ни о чём». Забраться на крышу девятиэтажки, сесть, спустив ноги вниз, и неосознанно трепаться за жизть. И хоть бы кто-нибудь забыл, что сидит на краю и, вскочив, свалился на тротуар или успел ухватиться за что-нибудь, или горохнулся на балкон восьмого этажа, разбив кадку с квашеной капустой или сердце, живущей на восьмом этаже красавицы. Так нет ведь ничего. Посидели, потрындели, да и пошли себе.

Ах, да, ещё должен быть спойлер:

И что, текст от этого стал лучше?

Один из тех рассказов, что рушат мировоззрение. Начало самое стандартное: встреча человека с самим собой через двадцать лет. Одному двадцать с хвостиком, другому с хвостиком сорок. О том, что происходит, догадываешься на словах «Я -- Женя. Не ждали?» И тут же вспоминается множество рассказов, плохих и не очень, в которых пожилой герой является к себе молодому, желая помочь, предупредить, предостеречь. А молодой выслушивает, благодарит и продолжает жить по своему, набивая все положенные шишки. Вот только тут, почему-то, не старший приходит к молодому, а молодой вваливается с рюкзаком в семейный уют. И сразу рассказ пошёл наперекосяк. Старший не поучает, он держит экзамен. Двадцатилетний молокосос и не думает благодарить или отстаивать своё право на ошибки молодости. Он судит и не признаёт права Сухорукова-старшего на жизнь. Такая жизнь ему не нравится, и всё тут. И он не только судит, но и приводит приговор в исполнение. Он решает, что вошёл не в ту дверь и, заявив: Ноги моей здесь больше не будет!», -- уходит, вычеркнув себя сорокалетнего из жизни. И носится по опустевшей квартире выкрик уже не жены, и ещё не вдовы: «Где ты, Женечка?», -- и спят дети, не знающие, что двадцатилетний болван в угоду своему ригоризму превратил их в сирот, вычеркнув их из своей несостоявшейся жизни.

Вот он шагает, молодой Женька Сухоруков, научившийся за свои двадцать два года красиво сплёвывать и ходить по трупам. Теперь он войдёт в другую дверь, и что он увидит там? Ведь по сути дела весь его мальчишеский бунт -- это нежелание стареть. Ну, хорошо, не поступится он и малым, и кем он станет к тридцати? А к пятидесяти? Ох, уж доводилось видеть вышедших в тираж, сорокалетних хиппи, спившихся лысых романтиков, мумифицировавшихся в непреклонном детстве. Больше всего они напоминают запаршививших от старости собачонок. И что скажет молодой Женька, увидавши себя таким, перебирающим выцветшие, поеденные молью идеальчики? Вновь хлопнет дверью и сотрёт себя самого? Добрый писатель Михаил Веллер не говорит нам этого. Ответа нет и быть не может. Женька размашисто шагает тёмной улицей, и кажется, что под ногами у него похрустывают кости.

И наш словесный максимализм

Проверит время, проверит жизнь.

Наивное начало века, прошлого, разумеется. Почти детская вера в злодеев, осознающих, что они злодеи, и упивающихся эттим сознанием. Преступные развлечения, которые спустя полвека стали чем-то обыденным, а сейчас едва ли не общедоступным. И главное, почему олигархи преступного мира не позаботились о собственной безопасности? Уж это мог бы предусмотреть кто угодно, а не только изощрённый преступный разум. Гладиаторы не должны иметь возможности добраться к зрителям.

Рассказ неубедительный, а по нынешним временам и не страшный. Хотя, конечно, рука автора чувствуется.

Очередной замечательный рассказ Роберта Шекли (какое странное сочетание: очередной и замечательный! -- но когда говоришь о Шекли, без него не обойтись). Наверное он не входит в десятку лучших шеклевских рассказов, но он запоминается, он не пуст. Иные маститые авторы за всю жизнь не смогли подняться до уровня этого рассказа, который не входит в первую десятку.

То, что персонажи рассказа перестреляют друг друга, само собой разумелось едва ли не с самого начала. А вот концовка элегантна и неожиданна. Думается, форма, которую принимает абсолютное оружие, всякий раз соответствует поставленной задаче. Когда-то, я пытался представить, как «оно» обращало в пустыню цветущую планету. Зрелище не слишком вдохновляющее.

И ещё одна мысль, которая не сразу приходит в голову: тупое убеждение вояк, что оружие в твоих руках увеличивает степень твоей безопасности. Причём убеждение это двояко: во-первых считается, что никто не посмеет напасть на вооружённого человека (а на них нападают чаще, чем на безоружных) и во-вторых, ложное мнение, будто оружие в твоих руках безопасно для тебя самого. А не мешало бы помнить, что для оружия, для любого, начиная с камня и дубинки, ты всего лишь протоплазма, а назначение оружия превращать активную протоплазму в спокойную.

Критика традиционно делит творчество Герберта Уэллса на фантастическое и реалистическое направления. К фантастике относятся «Война миров», «Машина времени, «Первые люди на Луне» и многие другие произведения. К реализму отходят романы «Необходима осторожность», «Любовь и мистер Люишем» и также ряд менее известных произведений. Роман «Сон» в этом отношении стоит над схваткой. Это одновременно самая фантастическая и самая реалистическая книга великого англичанина. Удивительный сон, пригрезившийся человеку далёкого будущего, на самом деле является жизнью рядового английского обывателя конца XIX века. В этой жизни нет ни полграна фантастики или хотя бы романтики, всё прозаично и приземлённо до нельзя. Лишь безжалостным приговором фарисейству звучат удивлённые реплики слушателей: «Неужели так могло быть?». Реплики, которые раздаются при описании самых обыденных вещей. «Но ведь так не может быть! Это не по человечески».

Перед нами даже не сатира, перед нами суд и приговор викторианскому обществу, пощёчина общественному мнению. Вы, считающие себе культурными людьми, на самом деле вы дикари. Ваше рождение, воспитание, учёба, ваша культура и обычаи, которыми вы так гордитесь, ваша жизнь и даже смерть в результате пошлого бытового убийства -- всё это недостойно человека.

Слушатели не осуждают предков, они только удивляются и не верят. Страшно, когда потомки не верят в тебя.

Произведение настолько мощное, что даже сейчас о нём предпочитают помалкивать.

1969 год. Лекция по коллоидной химии. Профессор (позор мне, забыл его фамилию) вдруг начинает говорить о повести Артура Кларка «Лунная пыль»: «Конечно, писатель ошибается, у вещества находящегося в глубоком вакууме да ещё так тонко измельчённого, силы адгезии будут так велики, что оно немедленно слипнется в однородное вещество, напоминающее пемзу. Так что, покататься по лунным морям нам не удастся». Помолчал и добавил: «Книга замечательная, потому что она не о свойствах пыли, а о свойствах людей. Кто не читал, прочтите обязательно».

Наверное, это самое важное, что я вынес с лекций по коллоидной химии.

Один из лучших рассказов Шекли. Был он опубликован в журнале «Знание — сила» не то в 1964, не то 1965 году и оказал на меня, совсем ещё мальчишку, огромное влияние. Уже тогда достало ума понять, что дело не в наказании, которому якобы подвергся алчный землянин. Кому, вообще, это надо, мстить , наказывать? Насколько это возможно, аборигены восстановили статус кво -- и довольно. Справедливость не эгида, чтобы ею потрясать. И ещё, замечательная фраза, которая, почему-то ускользнула от внимания всех читавших: чудесное лекарство превращает низшие формы жизни в высшие. Так что , не IQ определяет, кто является настоящим человеком, а кому быть мусорщиком.

За сорок пять лет, наверное, сорок пять раз перечитывал эту историю, и до сих пор не надоело.

Странно, что на эту вещь нет ни одного отзыва. Хотя, было бы ещё более странно, если бы отзывы здесь появились. Это же не рассказ, не фантастика, это даже не эссе -- продукт вялотекущей мысли. Это исповедь, истерика поколения, которое вдруг обнаружило, что у него украли жизнь. Нас действительно осталось немного, приходя в родительскую субботу на кладбище, видишь, сколько вокруг надгробий, под которыми лежат сверстники. А те, кто остались, они уже не шумят. Вот и нет отзывов, кто станет писать отзыв на эпитафию самому себе?

Здесь всё правда, от первого до последнего слова, а лично для меня -- правда сугубая. Я ездил в те же стройотряды, учился в том же университете, пел те же песни, что и автор, и надеялся совсем не на ту жизнь, что мне позволили провлачить. Я читал в стенгазете филфака первые рассказы студента Михаила Веллера и помню их до сих пор. Мы, на химфаке тоже зарубили выдвинутую парткомом кандидатуру на пост секретаря комитета комсомола, а потом стоически получали собачьи распределения. Мы верили в коммунистические идеи и ненавидели власть партийцев. Да что там... прочитайте эту вещь. Не надо писать отзывов, просто прочитайте и постарайтесь понять.

Рассказ вызывающий однозначно негативные чувства. Всё как есть искусственно, всё как есть фальшиво. Прежде всего, я не верю в возможность такой ситуации; межпланетная экспедиция с таким мизерным запасом прочности не имеет никаких шансов окончиться благополучно. Тем более не имеет шансов возвратиться экспедиция, ведомая инвалидами, каждому из которых только что сделали тяжёлую операцию. Всё брехня, придуманная ради «возвышенного» финала. Кстати, и сама идея: лекарство, которое можно получить только из вещества имеющегося на Титане... За те два-три года, пока экспедиция доберётся от Титана до Земли, на Земле все перемрут. А синтезировать, исходя из земных веществ, значит, низзя? Что-то мне, как химику, тут кажется сомнительным.

Вообще, выходов из сложившейся ситуации, помимо идиотского варианта, предложенного автором, можно найти целую кучу, но стоит ли это делать? Достаточно сказать: рассказ очень плох, и это проглядывает сквозь все ухищрения переводчика. Жаль, что это заглавный рассказ сборника, жаль, что это перевели, и, вообще, жаль...

Если бы я ставил оценки переводным произведениям, выставил бы троечку, да и от неё бы что-нибудь ампутировал, чтобы осталась тройка с минусом.

Абсолютно реалистический рассказ, написанный писателем-фантастом. И никакого отторжения; всё именно так и должно быть. Этому рассказу фантастика не потребовалась, ему достало всегдашнего штерновского удивления перед жизнью. Надо быть настоящим художником, чтобы понять, где следует остановиться, не допустить перебора в художественных средствах. Борис Гедальевич Штерн был настоящим художником.

Одна из жемчужин в творчестве Александра Грина. Именно с лёгкой руки мастера в нашу фантастику вошёл образ домового, страдающего за людей, сохраняющего верность умершим теням и заброшенным зданиям.

Забавно, что главный герой, увидав домового, на всякий случай делает охранный знак -- «джеттатуру». В шестидесятые годы, когда рассказ был прочитан впервые, я воспринимал эту фигу как забавное,давно забытое суеверие. А сейчас эти суеверия снова выползли на свет, так что не зря Грин подметил смешную чёрточку рассказчика.

Но, главное, конечно, не в этом. Главное история людей, живших в разрушенном доме, и не умерших до сих пор, ибо их загадка продолжает мучить домового. Существо, умеющее чувствовать цветок и слышащее, как поют камни, не способно разбирать знаки сердца и, значит, вечно будет стоять перед тайной. В этом оправдание странного, казалось бы, совмещения простенькой любовной истории и фэнтезийного зачина. Мне приходилось слышать, будто рассказ этот распадается на две слабосвязанные части. Так вот, это не так.

И нет на этих страницах стандартной «истории любви и предательства». Рассказ и все его герои чисты перед людьми и самими собой. И все несчастны. Очень чистый и печальный рассказ.

Неудачный рассказ, неубедительный и излишне жестокий. Скорей всего, ребёнок, которого так воспитывали, должен был умереть, не дожив до года. Если бы он выжил, у него развилась бы жутчайшая агарофобия. Плюс, из-за скудости впечатлений, развился бы приобретённый идиотизм, наподобие того, каким страдали царственные узники с малолетства сидящие в заточении. Так что, миллионер был просто глуп; проще было бы убить ребёнка в колыбели.

Рэй Бредбери не столько писатель, сколько поэт. Да, он не заморачивается рифмами и размером, но внутренний ритм в его рассказах всегда очевиден, если, конечно, за дело берётся хороший переводчик. Л.Жданов переводчик не просто хороший, по словам знатоков, он делает русский текст синтонным оригиналу. И тогда мы получаем «Лёд и пламень» -- наверное, самое необычное и самое лучшее произведение великого писателя. Здесь бессмысленно искать логику, её ищите в стихах Асадова, бессмысленно поверять гений здравым смыслом. Ритм стиха звучит в каждой строчке со скоростью тысяча ударов в минуту. Жадность жизни, улетающей за неделю: рождение, детство, война, любовь, минутная старость и -- смерть. Первое слово: Почему? -- и нет никого, кому можно задать этот вопрос. А насколько сильное, даже болезненное ощущение отсрочки, когда герой попадает в пещеру, где люди живут на два дня дольше! Мне кажется, я думал об этом всю жизнь, даже когда не умел читать и не слыхал имени американского поэта. Но он пришёл и ударил прямо в сердце, и с тех пор оно бьётся со скоростью тысяча ударов в минуту.

Шляпы долой, перед вами гений!

Не люблю рассказов, фантастическая посылка которых основана на употреблении наркотиков. Даже у Грина подобные вещи мне не нравятся, тем более, что в данном случае вполне возможно было обойтись без кокаина.

Основная мысль рассказа: человеческая природа ещё до конца не изучена, поэтому в критической ситуации самый обычный человек может отчебучить что-нибудь небывалое. Совершенно согласен с автором, изучена не до конца. И случается, что люди в критической ситуации и впрямь отчебучивают нечто удивительное. Случаев таких известно немало. До телепортации, правда, дело не доходило, но на то ведь и фантастика. А вот где в этой фантастике сюжет и все остальные признаки художественной литературы, я не знаю. На них, должно быть, адреналина не хватило.

Идея, конечно, неплоха: самоубийство, отложенное на неопределённый срок. Вот только штучки, которые устраивает весёлая барменша, слишком уж непритязательные. Случайный разврат, мелкий грабёж... скучновато всё это. К тому же, был в советские времена вполне реалистический фильм с той же самой идеей. (Помню только фамилию главного героя: Зайчик). Так вот этот Зайчик, узнав, что жить ему осталось неделю, вёл себя куда интереснее, нежели героиня Владимира Гржонко. Потому и оценка невысока.

В жанровом классификаторе отметил графу «реализм», потому что современные дети и не такое могут отмочить. Хорошо, что чувство юмора оказалось не только у мамы, но и у директора. Читателям, не лишённым чувства юмора, рассказ также должен понравиться, вне зависимости от классификации.

Вот и ещё один рассказ ни о чём, какие только в глухой провинции появиться могут. На этот раз провинция называется Бостоном. «Сидели в глуши, -- начинает авторша. -- Растили детей. Старели, Тужились». Ох, не на пользу пошёл псевдоинтеллигентам дурно усвоенный Александр Блок. Так и тужатся до сих пор: «Ночь. Улица. Фонарь...» -- ой, не так: «Догнать. Успеть. Выжить». И снова вопрос: «О чём рассказ?» И ответ: «Да ни о чём». Рефлексия на пустом месте. Интеллигентская отрыжка. «И не упрекайте меня в постмодернизме», -- просит умненькая авторша. Дурочка, да кто ж тебя упрекает? Это не упрёк, это диагноз. Дубовый листок, значит, оторвался от ветки родимой, ну, и гниёт за бугром, выдавая своё гниение за литературную жизнь. Зачем, скажи, пишешь? Пишешь-то, зачем? Да ещё со ссылками на нечитанного Кьеркегора и спешно пролистанного Шопенгауэра. Репин, Илья Ефимович, когда являлись к нему молодые талантливые авторы, то бишь, художники, спрашивал: «Лошадку нарисовать можешь?» Не можете вы лошадки нарисовать, постморденисты, в Мейнстрим бы вас всех.

О чём рассказ? А ни о чём. Дженин умер, хотя до этого питал некоторые планы на жизнь. Вот и весь сюжет.

Как написано? А никак. Выпенжрёж на голом месте. «Вкусовые ощущения от писания приходили в момент писания, даруя бодрость своей монотонностью чувствительным ассоциациям», -- вы всё поняли? Вот и я понял. Такое когда-то модно (можно) было писать в Прибалтике. Так там пишут до сих пор (иногда), с претензией помечая город: Таллинн, -- с грамматической ошибкой, зато политкорректно. Лет тридцать назад мы читали нечто подобное и жутко завидовали: им можно (модно). А теперь... ужасающая местечковость, литературная провинция.

Наверное это и есть современный магический реализм. Всё как в жизни, никаких чудес, но почему так странно? Во всяком случае, наличие этого реалистического рассказа в сборнике фантастики, отторжения не вызывает.

Так ли важна детективная составляющая рассказа?.. -- она стала ясна в ту минуту, как Марч начал соблазнять героя возможностью пройти по проволоке над толпой. А для читателя, открывающего рассказ второй или третий раз, детективная составляющая и вовсе ценности не имеет. Зато само описание безумца с орденами, вырезанными из жести, с отрывистыми движениями и такой же отрывистой речью... -- как это верно схвачено! Раз в жизни я видел такого человека, но он показался мне старым знакомым, человек, сошедший со страниц гриновского рассказа. И теперь я уже не могу сказать, о ком я читаю: о Вениамине Фоссе или о том незнакомце с жестяным орденом на лацкане.

Вот он, постмодернизм в чистом виде. Здесь нет ни строчки фантастики, но и ни строчки правды. Всё придумано, натужно, нереалистично. Лишённый слуха музыкант, ежедневно репетирующий свою партию в ожидании концерта для нескольких виолончелей с литаврами, соседи, безропотно сносящие этот бедлам, бессмысленные разговоры, вычурные, претенциозные описания. И непременные отсылки к культуре минувшего времени, отсылки издевательские, невпопад. Обычно это издевательство над художественной литературой, хотя может быть и философская беседа алкоголиков, обильно уснащённая цитатами из малоизвестных философов; в данном рассказе это напыщенный монолог о музыке, произнесённый перед вдовой, которая ждёт, спустив трусы и задрав подол. Всё то, что в современном искусствоведении называется расстрелом культуры.

Автор -- главный редактор периодического, литературно-художественного издания. Вот так-то.

Ну, вот и ещё один рассказ о вечном двигателе. Короткий, что уже является ценным. Но главное, что калугинский вечный двигатель так и не заработал!.. радость-то какая! Разумеется, в конце рассказа ещё одна фантастическая заковырка, но тоже несамостоятельная. Уже увидав имя «Маленький Джо», я всё понял. Но всё-таки накинул лишний балл за неработающий вечный двигатель.

Рассказ симпатичен прежде всего любовным описанием луга, цветов и трав. А вот название зверька, который тоже оказался симпатичным, неудачно. Ничего коварного в коваре не оказывается, к тому же, для технаря ковар -- это сорт стекла, которое можно сваривать с металлом. Опять же, непонятно, зачем были нужны эти испытания. На Венере, куда собираются отправлять ковара, цветущего луга не предвидится. Жаль, что автор не придумала для зверюшки другого имени и другой задачи.

Сюжет рассказа:

Тут одного шеф зовёт и говорит: там роботов воруют, а людей убивают. Вот тебе куча денег, толстый пистолет и крутая тачка. А они звонят и говорят: мы тебя убьём. А он поехал за город, а сзади машина, а он стрельнул и всех убил, а потом поехал к знакомой, а там крутая тачка как взорвётся, и её убило. Только её понарошку убило, а он не знал и разозлился и поехал в засаду. А когда машина поехала, он прыгнул прямо туда, а там всё заминировано. А он разминировал и роботов переключил, чтобы они за него были. А на корабле роботы как начали всех убивать, а главный негодяй кричит: я роботов на себя переключу, а этот как стрельнет и убил. А потом взял деньги и знакомую, потому что её убили понарошку, и роботов, чтобы охраняли, и уехал куда-то далеко. И всем стало хорошо, потому что наши победили.

Борис Натанович Стругацкий рассказывал, что один его знакомый дал такое определение фантастики: «Фантастика это то, что мошенники пишут для дебилов». Иногда с этим определением очень хочется согласиться.

Есть в этом рассказе и фантастический элемент: дурно экипированный инопланетный турист вытаскивает из кармана пачку фунтов-стерлингов, а ему говорят: «Спрячь скорей, тут за такие деньги сажают!» -- и дают десять рублей на автобус, мороженное и билет в зоопарк. Для нынешнего молодого читателя эта сцена и впрямь фантастична. А в остальном -- скучный юмор положений.

Ох, до чего надоели мастера-самоучки, создающие из сломанной бытовой техники вечные двигатели! Причём эта однообразная история регулярно приводится в качестве вступления к рассказу, в котором повествуется о каком-нибудь другом изобретении непризнанного гения. В данном случае изобретено: /см. название рассказа/. После вступления следует анекдот столь бородатый, что заслужил название притчи. В чём счастье человека? -- Правильно, правильно... всё это было известно уже четыре тысячи лет назад. Только при чём здесь автор, выдающий почтенную древность за собственное сочинение?

Если очень долго писать, наконец напишешь и хороший рассказ. Никакой особой идеи в рассказе нет, ни философской, ни психологической. Мастера на все руки, умеющие починить всё, от примуса до летающей тарелки, в фантастике не редки. Особенно часто они встречаются у Саймака. Но Саймак редко пишет смешные рассказы, а перед нами рассказ юмористический. Хорошо написан, и концовка хороша, да и название -- тоже. Значит, можно рекомендовать к прочтению.

Примитивненько, ой как примитивненько! Использовать машину времени для...ну, вы название рассказа видите, так что сами понимаете, для чего герой использовал машину времени. А я вот о чём думаю... рассказ написан в 1985 году, а сейчас, через каких-то четверть века, во всяком приличном магазине свежую клубнику можно купить хоть в январе, хоть в марте. И безо всякой машины времени. А вы говорите -- фантастика!

Парнишка, для которого весь свет сходится на шмотках (приёмник, магнитофон, мотоцикл), двоечник и прогульщик да ещё получивший доступ к неограниченной халяве, вдруг ни с того, ни с сего идёт работать шофёром, а свой чудесный дар халявщика принимается использовать на благо людям... что-то не верится мне в это. Обычно халява человека не исправляет, а развращает.

А вообще, читал и думал: как автор и его герой выпутаются из сложившейся ситуации? А они взяли и никак не стали выпутываться. Просто по прошествии пяти лет герой почесал репу и спросил сам себя: «Да что же это такое творится?» Так вот просто и безыскусно.

Автор совершенно прав, этот рассказ прочесть не составляет труда. Например, у Станислава Лема, Владимира Григорьева, Александра Полещука, Вячеслава Рыбакова, Джани Родари и ещё многих иных известных, малоизвестных и вовсе неизвестных авторов. Большинство из них кроме самой идеи микроскопической цивилизации нагружает свои рассказы дополнительными смыслами, но Рудольф Виксниньш не таков! Высказал мысль, уже использованную десятками авторов, и довольный ждёт аплодисментов. Боюсь, впрочем, что аплодисментов не будет.

Наша критика кого угодно из себя вывести может, и писатели вполне заслуженно критику не любят. Но только талантливый литератор может заставить эту нелюбовь работать на благо литературы. Михаил Веллер блестяще доказывает, что успех не вскружил ему голову, и он, Михаил Веллер, не растерял ни таланта, ни литературной злости, ни умения писать кратко.

Очередной рассказ о хроноклазме, на этот раз очень плохо написанный. Стиля никакого, куча служебных записок со множеством цифровых и буквенных индексов, сквозь которые надо продираться, чтобы уяснить, о чём речь идёт. А когда наконец уясняешь, то становится как-то не по себе.

Выясняется вот что:

И это всё. Все довольны, никого совесть не мучает. Хотя, о какой совести может идти речь при том уровне бюрократизации, которую показывает нам автор? Будь моя воля, я бы это будущее недемпфированной темпоральной волной стёр, как и не было.

Объяснить, какая «Петля»? Да-да, та самая, на которой вешаются неудачливые путешественники во времени. Всё в порядке, очередной хроноклазм. Правда, здесь никто не убивает своего дедушку, герой просто-напросто собирается убить двадцать шесть лет своей жизни. Вот это, впрямую понимаемое олицетворение идиомы и есть то новое, что Николай Гуданец, может быть, против воли, внёс в рассказ. На полнометражный рассказ такой идеи, конечно, не хватит, но для двухстраничного текста -- в самый раз. Любители короткой прозы разочарованы не будут.

Геннадий Гор, Север Гансовский, Михаил Веллер и легион авторов не заслуживающих упоминания писали о том, как оживает картина, и человек уходит в неё на смерть или открывая для себя новую жизнь. Но таких взаимоотношений человека с живой картиной, как в рассказе Андрея Левкина, прежде мне встречать не доводилось. За идею, за жёсткость стиля, соответствующую жёсткому сюжету, за краткость исполнения -- автору десять баллов.

Ох уж эти биотоки!.. Вреда для здоровья (в плане физиологии) нет, в этом поверим автору. А как быть с психическим здоровьем? Тут результат будет совершенно гадательный. Ну хорошо, перегорели пробки, оборвалась музыка, но ведь этак и шок можно получить, настоящий, от которого без квалифицированной помощи, бывает, и не оправиться. Ну, а концовка... на то она концовка и есть. Такое уже и не удивляет никого. Хотя, сделан рассказик чистенько и не затянут, в отличие от многих иных.

Недурно, недурно... Рецепт хорош: «истолки в ступке всё, что должно быть измельчено»... -- сразу чувствуется, автор понимает о чём пишет. Удивила лёгкость, с которой командор вызывает демонов высших степеней, но это уже дело героя, и читателя не должно тревожить. Опять же, когда сосуд с мозгом ставится на угольный огонь, я был в замешательстве, ибо адепты так не поступают, да и некроманты тоже, но концовка, раскрывающая истинную подоплёку дела, всё объясняет. Так что, неплохо, весьма неплохо...

Тёмным пятном казались взаимоотношения командора со своим слугой, но и здесь концовка всё расставила по местам. Художник всегда поймёт художника, а никто ещё не доказал, что творить должно быть просто.

В целом удачный рассказ, с подоплёкой, наподобие тех плёнок, что составляют паутинную оболочку мозга.

Что же, можно и так... Обычно принято говорить, что искусство оживляет, но может оно и превращать в деревяшку, хотя в этом видится что-то крайне несправедливое.

А строители гаражей выглядят, мягко говоря, неубедительно. Зачем нужен бульдозер против трёх деревянных скульптур? Подогнали бы грузовик, погрузили туда всех троих, отвезли бы в городской парк и установили на видном месте. Хлопот никаких, и люди спасибо скажут. Правда, тогда и рассказ не состоится, поскольку будет не над чем хлюпать носом.

Гаражи, кстати, в водоохранной зоне ставить запрещается.

Сюжет потенциально богат, но полностью завален. Ведь скульптор, который так долго бьётся с камнем, делает не просто некую фигуру, а памятник поэту (автор пишет: «Поэту» -- с заглавной буквы. А камень в итоге так и остаётся камнем, просто подчинившимся человеку, принявшим по его воле некие внешние формы. А вот если бы там, в камне, появилось нечто, имеющее отношение к поэзии, если бы нам показали, как происходит это превращение, и при этом автор сумела бы избежать жутковатой параллели: поэт, навечно впаянный в камень... -- это уже была бы настоящая литература. А так -- зарисовка. Неплохая зарисовка, но не более того.

Если бы не ощутимая параллель с «Солярисом» Станислава Лема и с «Пиявкой» Роберта Шекли рассказу можно было бы ставить десятку. Впрочем, литературные аллюзии чисто внешние, так что ни о каком заимствовании речи не идёт. И хорошо, что автору достало вкуса поставить точку именно там, где она стоит; тема такая, что легко впасть в мелодраму или пошлость. А так, всё хорошо, соразмерно; рассказ можно рекомендовать и взрослым, и детям, что в нашей фантастике встречается не слишком часто.

Рассказ целиком и полностью построен на развитии идей Стругацких о роли учителей в мире Полдня. Стругацкие, в свою очередь базировались на идеях и мыслях Ивана Антоновича Ефремова, а тот уже восходит непосредственно к утопистам XVI века. Так что предыстория у рассказа Сергея Другаля почтенная. Тем не менее, рассказ совершенно самостоятельный, в первую очередь благодаря самобытному антуражу. Мир Другаля, такой же солнечный, как и мир Полдня, тем не менее, разительно от него отличается, прежде всего -- сказочностью. Автор не стесняется привлекать сказку там, где начинает пасовать наука и наши представления о социальном развитии. Стругацкие относятся к миру Полдня серьёзно, Другаль уже знает, что в обозримом будущем ничего подобного создано быть не может, и потому зовёт на помощь сказку. И это у него получается хорошо. В конце семидесятых, в самую застойную пору, мы ещё раз окунулись в солнечное, счастливое будущее. И этот свет не погас до сих пор.

Чрезвычайно глубокий рассказ. Неестественное сочетание прекрасного искусства и алчной толпы, искусство скупающей, сводит героя с ума, а, казалось бы, столь же нелепое, но естественное сочетание дикой южноамериканской природы с утончённейшим современным искусством позволяет ему вновь обрести себя. Два парадокса -- неестественный и естественный, а к ним в дополнение -- чудесный стиль Александра Грина равно умеющий живописать простое , грубое: «больница могла бы его вновь пригласить к супу, вызывающему изжогу», -- так и художественно возвышенное: «ничто не говорило о древности самих ваяний, в них чувствовалась нервная гибкость и сложность новых воззрений...»

Что ещё нужно хорошему рассказу?

Андрей Щупов решл написать мистический НФ-рассказ.Само по себе в таком смешении ничего дурного нет, главное, как всё это будет сделано. Поскольку мистика плохо совмещается с научностью, и та и другая части должны быть сделаны на очень высоком уровне достоверности, примерно так, как это сделано в замечательном рассказе Анатолия Днепрова «Когда задают вопросы», основную идею которого Андрей Щупов беззастенчиво своровал.

Итак, учёный мир решает провести эксперимент, для проверки гипотезы, что умершие люди вовсе не умирают, но некая их часть, именуемая душой, сначала находится рядом с телом и лишь потом куда-то девается. Для этого предполагается снимать энцефалограмму со свежих покойников (ну, Днепрова все читали), а чтобы никаких наводок не было, эксперимент проводится на дне шахты, где некогда замерялся фон нейтрино. В деле участвует трое. Мистик-теоретик, выдвинувший эту гипотезу; он занимается тем, что произносит благоглупости и наливается коньяком. «Учёный-скептик», назначенный от Академии Наук; он произносит ещё большие глупости (по мнению автора именно такие дурацкие взгляды характерны для материалистов), мешает ставить эксперимент и то и дело впадает в истерику, потому что боится мертвецов, а один из подопытных трупов, оказывается, принадлежит его бывшему знакомому. Девушка-лаборантка, восторженная сторонница мистика; пока эти двое препираются и произносят скучные лекции, что вложил им в уста автор, она что-то мухлует с приборами и телами.

И вот, искомый эффект найден. Мистик хлещет коньяк из горла и довольно хихикает. «Материалист» с трясущимся лицом вскричал: «Надо немедленно что-нибудь проверить», -- но вместо этого немедленно уверовал в рай, ад и прочую чертовщину. Лаборанточка молча мухлюет с приборами, подсоединяя энцефалографы ко всем трём трупам, загрубляя показания приборов и выискивая некие «резонансные частоты». Вот, что меня удивляет: липовый материалист ищет и не может найти потенциальный источник наводок. А ведь их кругом сколько угодно! Да, горе-экспериментаторы залезли в шахту, но пьезоэлектричество из сжатых пород никуда не делось. Они надели металлизированные костюмы, но лица-то у них открыты! И вообще, в лаборатории включены приборы, горит свет и звонят телефоны! Каких вам ещё наводок надо? Чтобы сообразить это не надо быть специалистом по теории измерений, достаточно закончить неполную среднюю школу. Впрочем, уровень образованности Андрея Щупова отлично виден из следующей фразы: «Пару минут спустя они покинули лифт пятью километрами ниже». Это даже не девятый, это седьмой класс! Нетрудно догадаться, что при такой скорости спуска пассажиров лифта попросту размажет по потолку.

После такого уровня научности начавшаяся мистика воспринимается как глоток свежего воздуха и торжество здравого смысла. Ну а что именно вытворяли недоумершие трупы, пересказывать не буду, этого в школе не проходят.

Владимир Михановский «Проект Уран», он же «Проект «Урал». Название ни к чему не обязывающее, поскольку действие происходит не на Урале, а на Украине, и добывается не уран, а вольфрам. Впрочем, вольфрама, насколько мне известно, в причерноморских степях не найдено, а вот уран имеется. Так что, не исключено, что в дело вмешалась цензура, возможно и не один раз.

Однако, обратимся к рассказу. (Всё дальнейшее -- спойлер, поэтому не желающие читать -- не читайте). Для освоения иных миров на Земле создаётся полностью автоматизированный комплекс. Он должен обследовать планету, а если сочтёт нужным, приступить к освоению: вырубить леса, уничтожить опасных животных (от себя добавлю: и аборигенов... если сочтёт нужным) и приступить к добыче полезных ископаемых. И вот, в приднепровских степях испытывается подземная часть комплекса. Механизмы под руководством Большого Мозга роют шахты, добывают вольфрам (уран?) и готовы уже добраться до слоя магмы. Вспомогательные системы докладывают Мозгу, что энергия кончается и скоро последует взрыв, который снесёт на хрен половину Украины. В связи с этим, не пора ли позвать на помощь людей? Однако Мозг «рокочущим басом» (именно так!) объявляет, что эксперимент, невзирая на взрывы, будет доведён до конца. Читаю и думаю, чем Володимиру Михановському так насолила ненька Украiна, и не читали ли мозги, проводившие Чернобльский эксперимент рассказ «Проект Уран»?

И вот, когда уже всё готово долбануть, с неба падает человек, у которого очень кстати поломалась надёжная техника будущего. Он лежит и еле дышит, ручкой-ножкой не колышет. Казалось бы, надо вызывать спасателей, но Мозг принял иное решение. Он начал лечить раненого подручными средствами, а потом вмонтировал его в систему управления рудником. И человек немедленно проявил чудеса героизма, добыл прорву вольфрама, а взрыва не допустил.

Кончается всё на очень оптимистической ноте: начальство всё-таки решает проверить, что там делается на руднике, находит полуживого героя и принимается его усиленно лечить. А Большому Мозгу ставят новый ядерный аккумулятор, чтобы он мог продолжить работу и никогда больше не испытывал недостатка в энергии.

» -- Думаю, Большой Мозг заслужил это право, -- сказал Иван Николаевич.

-- Да-да, -- подтвердил Збара и умолк...»

Я тоже умолкаю.

Чрезвычайно неубедительно. Фальшивый, натужно вымученный текст, психологическая достоверность на нуле. А уж монеты, который целую ночь, задыхаясь от жадности, синтезировал главный персонаж, это верх нелепицы. Много лет кряду ему не было нужно ничего, кроме озера, -- и вдруг... монеты. Совершенно беспомощный рассказ.

Обычно такие рассказы называются: «Человек, который умел летать» (Чапек). Хотя, есть и рассказ под названием «Летун» (Виктор Сапарин), но там летал шпион и, как оказалось, с помощью особого приспособления. Сюжет рассказа (не романа) о человеке, полетевшем исключительно силой воли, сводится к тому, что человеку никто не верит. В этом плане у Андрея Вязова всё в порядке -- не верят. Концовка может быть двоякой: человек или разучится летать, либо обидится и улетит. В этом плане у Андрея Вязова тоже всё в порядке: человек сначала разучился летать, а потом всё-таки улетел.

Зато от тьмы предшественников автора отличает то, что читателю впервые объяснили, как именно можно научиться летать: «Для того, чтобы полететь, надо отказаться от всего, что в тебе тяжелее воздуха» (это не спойлер, это самая первая фраза в рассказе). В остальном у автора лёгкость мыслей необыкновенная, так что можно подумать, будто и сам автор летать может по причине отсутствия веских мыслей. Героя увольняют из совхоза за «систематическое невыполнение плана». А кто тогда в совхозе работать будет? В редакции, куда обратился герой (как же без этого!), журналисты хохочут и кричат: «Фокус-покус!» -- какие же они после этого журналисты? А уж концовка, когда герой взлетает над диким книжным рынком, и покупатели и продавцы «забегали, топча ногами уникальные издания» -- не верю, и всё тут! Вот, что хотите со мной делайте!

Разумеется, если бы молодость знала, если бы старость могла... Но возможность держать на сцене старух в ролях инженю -- куда более верный способ угробить театр. И гениальнейшая Джульетта -- ничто без гениального Ромео, а это имя автор даже не упоминает. В целом могу сказать одно: Далии Трускиновской не удаются вещи с проводами и прочей электротехнической бижутерией.

А вообще, рассказ Трускиновской очень сильно напомнил давно опубликованный рассказ Севера Гансовского «Электрическое вдохновение». Только у Гансовского всё куда человечней и написано с бОльшим проникновением в душу театра.

Ну, прочёл. И что дальше? Мало ли что может показаться человеку в тумане? Ниоткуда не следует, что девушка, которой автор даже поленился дать имя и внешность, действительно способна встретить чудо. Ниоткуда не следует, что кривляющийся господин является представителем чудесного. И, главное, из рассказа также ничего не следует. Просто не очень хорошо написанная картинка. Читать такое совершенно не обязательно.