Сказка запомнилась исключительно двумя вещами:

- С положительной стороны — достаточно оригинальным дизайном главных героев. По идее, «накситралли» — это люди, но каждый из троих с какой-то странностью в одежде или внешности. Этим и запоминаются хотя бы внешне. Казалось бы, какая мелочь — отрезать человеку мыски ботинок, а уже необычный образ готов.

- то, что испортило все впечатление напрочь:

Непонятная ненависть автора к кошкам. Кошки — враги, кошки — чума, кошки тупые и злобные, кошек все ненавидят. Троица главгероев способна затмить Шарикова. Кот упал, реплика героя: «Еле дышит — так ему и надо!» Постоянно повторяют: «Как я ненавижу кошек!» «Уничтожить бы всех кошек!» Кошки «мерзкие», потому что охотятся на милых птичек. Интересно, а червякам, которых папа-птица таскает птенцам, Рауд не хочет посочувствовать? В финале кошек запирают на необитаемом острове, обрекая на голодную смерть. За это герои получают медаль. Эстонский взгляд на добродетель в действии.

В остальном совершенно стандартная сказка. Ничему, в общем-то, не учит, но развлечение доставить может — почти половину времени герои проводят, удирая от преследования, так что «драйву» здесь хоть отбавляй. Но детям бы не рекомендовал ни в коем случае. И без таких «добрых» сказок животных мучают.

Кирилл Еськов, помимо основной профессии — палеонтологии, имеет еще и вторую специальность — ниспровергатель авторитетов. Что ни книга, что ни статья — остроумное, иногда злое, иногда добродушное зубоскальство и свержение в пыль. То Толкина, а то и самого Иоанна Богослова. Можно злиться, можно аплодировать, но судя по всему, автор делает это не из ненависти к гениям прошлого, а из главного качества ученого — желания сомневаться. Даже там, где об этом не просили.

На сей раз от Еськова досталось футурологам и пророкам. Первая половина статьи — замечательная раздача орехов всем несбывшимся прогнозам, неубедительным антиутопиям (мнение Еськова по «достоверности» мира Оруэлла я разделяю на 100%, да и не только я) и вообще всем, кто возомнил, что познал капризную фортуну. Сравнение реально наступившего будущего с мечтами и опасениями недавнего прошлого вышло на ура. Публика в моем лице свистела, улюлюкала и просила выход на бис.

Но едва завершив свое основное призвание и разделавшись с горе-предсказателями, Еськов начал прогнозировать сам. И вот это ему удалось не так хорошо. Идея о том, что следующая ступень НТР — «магическая» власть информации над материей, выглядит слишком уж завиральной даже для автора фэнтези. Еськов не пытается убедить в ней никакими примерами, а лишь выдвигает голую версию. А ведь если такое явление уже не за горами, у него должны быть ярко выраженные корни в современности. В «атомный» век уже были компьютеры, в век пара и газа уже открыли электричество. А в чем нынешние зачатки будущей «информационной магии»?

Есть чувство, что прогноз Еськова, не основанный на анализе, это и не прогноз вовсе. Это фантастическое допущение, представленное нам для примера того, какой «безумной» должны быть теория, чтобы оказаться правильной. Если вовремя уловить иронию автора, статья снова становится цельной и очень удачной.

Ну вот и нашлась разгадка, откуда пошла песня «В лесу родилась ёлочка». Упрощенно говоря, песня является пересказом этой сказки Андерсена. Вплоть до трусишки зайки серенького Только грустный финал, когда ёлку выбрасывают, в песню, по понятным причинам, не вошел.

Сказка типично Ганс-Христиановская: с одушевлением неодушевленных предметов и пересказом происходящего с их — предполагаемой — точки зрения. Помнится, профессор Толкин о таких сказках отзывался неодобрительно: мол, сказочного в них — только подмена людей животными или предметами. обычно эта подмена у Андерсена удавалась блестяще, но и на старуху бывает проруха. Увлекшись одушевлением, Ганс-Христиан с разбегу забыл, что Ель — живое существо, а не предмет. И мечтать «Ах, скорее бы меня срубили, чтобы стать мачтой и повидать мир!» она может только в суицидальном порыве. С тем же успехом человек может мечтать стать скелетом в кабинете биологии, чтобы посмотреть на детишек.

«Это же сказка!» — возопят романтики. «Это же для детей!» Уверяю вас, дорогие мои романтики, именно дети такие тонкости видят лучше всего, они не приучены списывать авторские промахи на метафоры. Это взрослые простят эмо-ель-суицидницу, а дети — никогда. Для детей надо писать как для взрослых — только лучше. В лучших работах Андерсена это было, но не все, что вышло из под его пера — шедевр.

Как известно, детективные романы бывают двух видов. Такие, где вы уже на середине догадываетесь, что убийца — дворецкий. И такие, где у вас нет шанса догадаться, потому что автор не дает читателю зацепок. А то и скрывает истинные мысли главного героя — детектива. Большинство книг Акунина относится ко второму варианту. Несмотря на его собственное заявление «Детективы надо писать так, чтобы читатель в конце хлопнул себя по лбу и воскликнул: Как же я сам не догадался!» В этой книге не догадался не то что читатель, но и сама детективша.

Впрочем, «Пелагия и Чёрный монах» правильнее отнести не столько к детективу, сколько к авантюрному роману. Здесь вам и погони, и драки, и любовные интриги, и намеки на мистику. Приятное остросюжетное чтиво с яркими характерами. Кунсткамера островных обитателей удалась Акунину на «отлично». Актер, вживающийся в роли из прочитанных книг; нимфоманка и ее «раб»-поклонник; гениально-безумный доктор; ну и, конечно, на редкость убедительные священники. В отличие от воинственно-атеиствующих авторов, у которых что ни поп, то фанатик и лицемер с советской карикатуры, Акунин показывает настоящих людей с их убеждениями, слабостями и образом мышления.

Минус к «пятерке» за персонажей: неожиданно оперетточное представление о сумасшествии. Я так привык, что Акунин дотошно знаком со всем, о чем берется писать, что был жестоко разочарован. Героя напугали — он сошел с ума в момент. Герою сказали, что призрак был ненастоящий — он так же мгновенно исцелился. Или взять физика Лямпе с его тарабарщиной. Куда девается его заикание, когда он

В остальном, это добротный авантюрный роман на вечер. Не без штампов — совсем не ожидал встретить тут банальный Монолог Главного Злодея «Прежде, Чем Я Тебя Убью, Я Расскажу Тебе Свой План» в духе Гарри Поттера и Вольдеморта. Но достаточно увлекательный и непредсказуемый, чтобы над ним не заскучать. Как, опять-таки, сказал все тот же Акунин — и на сей раз правду — «Авантюрные романы надо писать так, чтобы читатель от начала до конца чувствовал себя, будто несется с горы на салазках, и не может остановиться».

На данный момент, лучший и самый популярный журнал о фантастике в России.

МирФ удачно занял нишу для «нормального читателя». В то время, как FANтастика окучивала подростков не старше 16-ти, любителей аниме и Вархаммера, а «Полдень, XXI век» — серьезных людей за сорок, «Мир Фантастики» умудряется сохранить баланс и оставаться интересным в чем-то одним, в чем-то другим. И даже тем, кому, как мне, остальные журналы мало подходят в силу либо подростковой «попсовости», либо, напротив, элитарной тусовочности.

МирФ публикует очень удачные статьи о классиках «второго плана», которых другие издания едва ли помнят: Андре Нортон, Роберт Асприн, Пол Андерсон, и др. Встречается и неплохой научпоп, касающийся средневековых реалий и альтернативной истории. И по-моему, это единственный журнал, уделивший внимание фантастической составляющей в музыке — до сих пор группы, поющие о фантастике (Ayreon, Blind Guardian, Rhapsody), прессу не интересовали.

P.S. с момента написания отзыва прошло два года и автор этого отзыва потерял моральное право ставить оценки, т.к. сам пришёл работать в любимый журнал :smile:

Эту книгу надо читать ночью, в тишине, в единственной освещенной комнате. Когда в дверь поскреблась кошка, моей первой мыслью было, что это мутанты прорвали гермозаслонку. «Метро 2033» это, в первую очередь, впечатляющий ужастик, саспенс-хоррор. Предназначенный, чтобы мурашки бежали по коже. А трехмерности, обьемности картине добавляют легенды и слухи Метро, такие же дикие, несуразные и оттого до жути убедительные, как те, что ходят сейчас. (от рассказа про блуждающий по Каховской поезд мурашки бегают по сию минуту). Визионерская игра с хождением по впечатляющим локациям, исключительно с целью их показать. Весь мир, созданный ради одного фантастического допущения.

Конечно, все это намеренно нереалистично. Тысячи человек не могут прокормиться грибами и свиньями, которых тоже непонятно, чем кормят. За 2-3 поколения не могли появиться принципиально новые виды, вроде мутантов с поверхности. Атомный взрыв не бывает такой силы, чтобы на сотни километров вокруг Москвы вымерли все люди (но при этом уцелели и мутировали животные). Это условия игры, которые нужно принять, если вы согласны играть с Глуховским. Как сверхсветовые звездолеты и бессмертные эльфы, как мгновенная межпланетная связь и ходячие скелеты без мышц. Отвергните их как «бред» — и оставайтесь со своей скучной реальностью. Примите их — и сказка примет вас.

Насколько впечатляюще фантастическое допущение, насколько хорош мир, насколько до трясучки убедительны легенды метро! И настолько же слаба главная составляющая книги, то есть сюжет. Если отбросить всю шелуху антуража, перед нами творение в строгом соответствии малому суповому набору.

Герой-Избранный сбегает из дому и отправляется в Квест. Он встречает Мудрого Наставника, их преследуют Тёмные Силы, от которых герой спасается в Месте Отдыха. Этот повторяющийся мотив, когда герой бежит до следующей станции, испугавшись гудения труб в тоннеле или собственных фантазий, в конце концов начинает приедаться. Так же, как очень скоро не катит штамп про «станцию, которая еле держит рубежи, а за ними тако-ое!» (ВДНХ, Павелецкая, «солнечная Киевская»). Все это, к тому же, описано языком автора-дебютанта, над которым еще работать и работать.

Каждый раз, когда герой застревает, в кустах играет рояль — на станцию нападают, его берут в плен, зачем-то освобождают, пропускают мимо наглухо закрытых кордонов... Любимая отмазка автора — «его вела Судьба». Герой насмотрится Видений и выполнит Квест, а в конце ему прямым текстом скажут «Ты — Избранный!», на случай, если кто сомневался.

Глуховский населяет свое метро, как нарочно, карикатурными образцами всех идеологий и религий современности. Коммунисты в кожанках под стягами с Че Геварой, которые мечтают построить в метро социализм. Безумные свидетели Иеговы в балахонах. Бритоголовые фашисты, у которых целая станция-концлагерь. Эту кунсткамеру можно было бы принять просто за шутку. Но уж больно явно противопоставляется им главный герой, этот стерильный молодой человек, атеист и политический пофигист. Больно уж с явным презрением и насмешкой он посматривает на этих «чудаков» с высот своего стерильного мировоззрения. Чего стоит только копипаста жёлтой статьи про «демонские звезды». (хотя по иронии судьбы, описанное устройство ВДНХ — де-факто коммунистическое)

Отношение к людям, имеющим убеждения, как к глупым, слепым фанатикам — типичный и неприятный предрассудок нашего времени. Иметь убеждения — смешно. Человек, который верит в Бога, свою нацию, идею справедливости — или смешон, или опасен. Над ним можно смеяться, его можно убивать и ненавидеть, его можно даже пожалеть. Но пытаться понять его и признать в чем-то его правоту — упаси Бо... кто-нибудь.

Условность мира Глуховского похожа на условность компьютерной игры. Об этом говорит и странно малое количество женщин среди персонажей (их практически нет), и лишенные инстинкта самосохранения монстры для отстрела героями, и практически очищенные от поездов тоннели, и сама концепция этого мира из ярких локаций. Я с нетерпением жду выхода игры, в которой, по идее, все недостатки сюжета и условности мира должны превратиться в достоинства. В книге же единственное, но ключевеое достоинство — безбашенная фантазия, желание поиграть в сказку о страшном заброшенном метро — страшном и притягательном. Раскрашенном фантазией автора и нашими домыслами из обыденного в загадочное. Я испытал эти чувства на себе, побывав когда-то, пусть не в метро — в заброшенной Ховринской больнице. Бетонный скелет, окруженный валом помоек — а наша фантазия, подогретая слухами из сети, превращала его в заколдованный замок.

Квелая попытка скрестить киберпанк с магией, механически позаменяв программы на заклинания, корпорации на черных магов, хакеров на эльфов, онлайн-игры на «магическую реальность». Современный слэнг, куча неологизмов и Слов С Большой Буквы. Сюжет банален до безобразия: мужик и девушка (оба «маго-хакеры», ясно дело) случайно знакомятся и отправляются в квест, который успешно завершают.

Психологическая достоверность и диалоги вообще «жгут». Когда на героев нападают Аскеты, главный герой начинает вслух комментировать заклинания, которые в них мечут: «Это очень сложное запрещенное заклинание! Оно действует так-то и так-то!» То есть персонаж начинает разговаривать с читателем вслух, поясняя ему ненужные детали в момент, когда его, героя, пытаются убить. Верх непрофессионализма, так даже на Самиздате не пишут.

Довольно предсказуемый детективный рассказ. В жанре, вся суть которого — в медленно открывающейся тайне, автор вываливает на читателя тонны откровений главного злодея (Фокусника) о его прошлой жизни. И все «загадочные происшествия» вмиг перестают быть загадочными. Если маг в лицо назван магом, он из таинственного незнакомца превращается в представителя D&D-шного класса. Ну и 'якобы' неожиданный трюк с самозванцем — очевиден с первых же строчек, задолго до того, как до этого дойдут герои.

Что неплохо автору удалось — убедительные герои и внимание к деталям. Люди ведут себя и разговаривают соответственно сеттингу — России конца XIX века. Но эти «убедительные» сыщики — настолько пассивные наблюдатели, что и роль их в сюжете сводится к видеокамере, через которую мы видим происходящее.

Весьма удачный альтер-исторический приключенческий рассказ. Хотя имеет место некоторый перегруз эрудицией автора и попытками выглядеть аутентично (ну уж шоколад в «чоколатль» зачем было переименовывать?).

Герой — испанский наемник на службе у арабов — оказывается в ситуации, которая становится сложнее с каждой минутой. Его наняли захватить в плен пророка, который мог бы отвратить ацтеков от кровавых жертвоприношений. Захватить, чтобы пророка отправили на жертвенник страшные жрецы ацтеков. Должен ли кабальеро держать слово, данное дьяволу? Особенно если этот дьявол — в обличье красивой и влюбленной в него девушки.

Композиция повести построена так, что в начале подряд идут две практически одинаковые сцены — большие шишки нанимают героя для охраны другой большой шишки. Ближе к концу становится понятно, что это осознанная параллель между ассассином и доном Кортесом, но в первый момент реакцией было «Баянист! Две банальных сцены подряд!»:smile:

Некоторая недосказанность портит финал — события повести заканчиваются (для Кортеса), но гражданская война в Мексике только начинается. Зато финальное письмо шейха многое в философии повести удачно ставит с ног на уши. Выходит, Кетцалькоатль своим наивно-светлым пафосом лишь мешал карты мусульманам, которые вот-вот добились бы того же результата (прекращения кровавого культа) без шума и пыли?

PS. комментатор Rdlynx, уверенный, что Бенедиктов «украл» исторического Се Акатль Топильцина, меня умиляет. Кортеса и Монтесуму он, разумеется, тоже украл. ))

Симпатичный рассказ, который выдает жесточайший «клин» автора на творчестве Евгения Шварца. Тут и Обыкновенное Чудо (волшебник-сказочник и его жена-домохозяйка), и Убить дракона (юноша-камикадзе борется с виртуальным чудовищем), и кое-какие менее заметные аналогии. Также, Силин, я думаю, знаком с фильмом «Запретная планета» (по пьесе Шекспира), где тоже обыгрывалась идея «чудовища из разума гения». Но несмотря на вторичность ингредиентов, компот у автора получился вполне вкусным.

Фанфик по «Дракуле» Стокера — судя по классификации, огромным большинством не распознанный. Не знают у нас классику.

Прошло лет эдак дцать. В семье Артура и Мины родился мальчик, который общается с эльфом, как малыш с Карлсоном. Хотя эльф и кажется безобидным (что-то вроде Киплинговского Пэка) — Родители, однажды обжегшиеся на вампире, дуют на воду: вызывают профессора Ван Хельсинга, чтобы тот покончил с нечистью.

А на этом рассказ, в сущности, и кончается. Придумать фантастическое допущение на основе смеси Стокера с Киплингом автор сумел, а вот выжать из него что-то — кишка оказалась тонка. Развязка не просто неудачная — ее в сущности нет.

Вспоминая этот рассказ, не мог отделаться от чувства, что память играет со мной шутки. Рассказ настолько не похож на то, как (и о чем) обычно пишет Верн, и одновременно так похож на стиль и тему Марка Твена, что постоянно возникает путаница. Поменять имя на обложке, «перевод с французского» на «перевод с английского», и вместо забытого шуточного рассказа Верна перед нами был бы всеми признанный шедевр Марка Твена.

А между тем, если напрячь память, не так уж и необычно для Верна это произведение. Не он ли постоянно пишет о дерзких «новых людях» (чуть не написал «новых русских») — капиталистах, бросающих вызов условностям и всему миру? Разве не таковы, в сущности, Барбикен? Шульце? Вообще, как истинный француз, Верн Америку весьма не любил (если не обольщаться — Россию, Германию и Англию он тоже не жаловал).

Не зарыл ли Жюль талант сатирика? Может, и зарыл, и ладно. Сатириков в его время хватало, а Жюль Верн и сейчас один.

Яркий образец космической оперы в хорошем смысле этого слова. История Тамбу — это история превращения человека в живой символ, готовый жертвовать друзьями, подчинёнными, собой — ради того, чтобы его дело продолжалось. Асприн решил показать нам, как рождается легенда. Был обычный развозчик грузов — стал Наполеон, стал человек, которого обожают и ненавидят, восхищаются им и хотят его уничтожить. Глядя на маленького капрала Бонапарта под Тулоном, тоже не веришь, что когда-нибудь его будут величать Императором и сравнивать с антихристом.

Почему не десять баллов? Потому что космос и научная фантастика здесь лишь элемент антуража. В событиях повести нет ничего фантастического. Они уложатся в исторический роман, лишь поменять антураж.

Замените звездолёты на фрегаты, космос на Карибское море, Тамбу на Питера Блада. Ничего не изменится. Да, скрывать инкогнито наш герой будет тогда под маской, а не с помощью отключенной видеосвязи. Да, он не взорвет мятежный корабль с помощью системы самоуничтожения, а расстреляет его из пушек или подожжет пороховой склад. Что-нибудь изменится от этого в сюжете?

Одно из стихотворений, насильственно пропихнутых в школьную программу и искажающих представление современников о стиле А.К. Толстого. В школе я, как и большинство одноклассников, терпеть не мог Толстого, считая его автором слезливых романсов о любви и цветочках. Только самостоятельное изучение позволило мне открыть для себя настоящий масштаб этого поэта.

«Средь шумного бала...» — банальное любовно-лирическое послание, какие строчились любым поэтом того времени в любых количествах. Ничего выдающегося из себя не представляет.

Самое снотворное творение самого вялого цикла Булычёва. «Институт экспертизы», напомню — сугубо научная серия, в которой научные сотрудники делают какое-нибудь незначительное открытие, а автор пытается вытянуть из него проблему. Если большинство рассказов цикла интересны хотя бы тем, как работа влияет на личную жизнь ученых (хотя отношения между ними от рассказа к рассказу не меняются), то в «Хоть потоп!» нет и этого. Мешает противный и самовлюбленный главный герой, не вызывающий симпатии.

В данном рассказе — циничный дядька Суслин изобрел мыслеволны. Дядьку научное сообщество не приняло всерьез. И наш «непризнаный гений» заминировал свой сейф, чтобы после его смерти мыслеволны никому не достались. Булычев лишний раз напомнил о своей симпатии «нетрадиционным учёным». Он недвусмысленно сочувствует герою устами Леры, и подчеркивает, что Суслин — самородок, а ученое сообщество — дураки и плагиаторы.

Рассказ хорошо иллюстрирует психологию параучёных, которые считают весь мир и в первую очередь, своих коллег невежественным быдлом, не доросшим до их уровня. Булычёв, кажется, сам не понял, как получилась сатира на то, что он, по идее, защищал.

Увы и ах. Большой размах не обещает крепкого удара. Размах пана Анджея был двойным: imprimus, потеснить Генрика Сенкевича в области национального эпоса, и secundus, скрестить сугубо исторический роман с фэнтези и алхимической мистикой.

А уж что выросло, то выросло.

Сильный эпос держится на сильных героях, за взаимоотношениями которых интересно следить. Они любят, ненавидят, убивают, умирают, предают, обманывают. Они своей драмой вызывают сочувствие, страх, уважение. У протагониста есть цель, которую он пытается достигнуть; есть герои, отношения с которыми ждут разрешения. Збышко, отправившийся на поиски Дануси. Или хотя бы д'Артаньян, едущий за подвесками. Даже если герой не вызывает симпатии, читателя приковывает напряжение: удастся ему, или нет? Успеет ли герой, или случится трагедия?

А Рейневан плывет по течению как, простите, дерьмо в половодье. У сюжета нет стержня, герой движется по инерции. Рейневан влюблен — и не ищет свою женщину, лишь натыкается на нее по воле автора-провидения. Он ввязался в войну — но на ее ход едва-едва влияет, и всем своим видом показывает, что в гробу войну видал. Война гуситов и силезцев — центральная тема книги, и она-то и не интересна ни герою, ни читателю! Какая разница, кто победит, если на обеих сторонах сволочи, а герой помогает «своим» чисто машинально, в уме осуждая их? Сцены боевых действий нужны пану Анджею только чтобы лишний раз продемонстрировать много-много жестокостей и в сотый раз повторить, что война — это плохо, п'нятненько?

Впрочем, и вояка из героя никудышный. Рейнмар, кажется, решил побить рекорд Алисы Селезнёвой по частоте попадания в плен. На протяжении 600 страниц романа его семь раз хватают, вяжут, везут куда-то, он сбегает, снова попадает в плен. Полкниги он занимается тем, что переходит из плена в плен, избегая расправы лишь по воле Автора.

Апатия, которая так и струится из главного героя, подчеркнута скучными героями второго плана — Таулер, Жехорс, Бисклаврет, Дроссельбарт... Все лишены яркой индивидуальности — просто имена в списке соратников. Все они довольно быстро гибнут. Пожалуй, Самсон Медок вызывает некоторый интерес — вокруг него бы и завращать события, создать интригу! Но вместо этого он то и дело пропадает из истории. В общем, главная составляющая эпического романа — сюжет и ведущий его главный герой — здесь подкачала так, что хоть плачь.

Стилистический эксперимент Сапковскому тоже удался лишь наполовину. Разумеется, бесчисленные аутентичные цитаты из латинских инкунабул, пёстрые названия силезских населенных пунктов и исторических деятелей эпохи — в общем, та мишура, которая так производит впечатление на поклонников Эко и «Имени Розы» — здесь выполнена на высшем уровне. А вот смешение жанров, фэнтези и исторического романа, получилось очень однобоким. Изредка появляющиеся «элементы» вроде мамуна Малевольта и оборотня Стенолаза — просто декорация. Их сверхьестественная сущность не играет в сюжете никакой роли. Впрочем, про сюжет см. выше: череду пленов и побегов Рейневана таким словом и назвать-то трудно. Даже четкого финала у романа нет — начинается с многоточия, и многоточием заканчивается.

Вот и получилась странная книга: огромный, тяжелый труд несомненно талантливого автора, с вниманием к мелочам — и фатальным невниманием к главному. Трудная для чтения и скучная книга — не потому, что «умная», а потому, что мучает вопрос: а не все ли равно, чем дело кончится?

Конец Детства наступает на наших глазах. Над этой книгой можно повесить огромный эпиграф Циолковского: «Земля — колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели». В данном случае, человек — колыбель разума. Но нельзя вечно быть человеком. Вот такая гуманистическая мораль.

А начинается все совсем с другого угла, и не предвещает подобной посылки. Изможденный, почти истеричный ищейка Тойво Глумов фанатично ищет Странников. Каждый шаг подбрасывает ему, как нарочно, на первый взгляд несвязанные явления, которые при предвзятом рассмотрении выстраиваются в цепочку мирового заговора. Разумеется, если герой-одиночка видит опасность, никто ему не верит — закон драматургии. Тойво и не подозревает, насколько прав и не прав одновременно. Тайна Странников так и будет висеть на стене и пылиться, братья не намерены ее задействовать. Может быть, и к лучшему. Должно же в этом мире хоть что-то оставаться загадочным и еще не достигнутым.

Как и в первой повести (Жук в Муравейнике), финал обрушивается как-то неожиданно и невовремя. Все карты сразу выкладывают на стол, делая детективную интригу ненужной. Мы искали убийцу-дворецкого, уже собрали улик, чтобы схватить его за горло, а он взял и написал явку с повинной. Обидно. С точки зрения сыщика. Но черт с ними, с чувствами, «обманутого» Тойво, не это главный недостаток повести.

Главный недостаток повести — громко заявленная тема, которая никак не раскрыта. Человека сменит сверхчеловек? Допустим. Но кто эти «сверхлюди», людены, что они могут? Почему в них «ничего человеческого», если по реакциям и методам они, на наш взгляд, не отличны от прочих людей? Чем они действительно превосходят обычного человека, почему они есть прогресс нашего вида, а не случайная мутация? Молчание.

Некто приходит и заявляет, что он и его товарищи «круче» земного человека в сто раз. Что земной человек — прошлый век, а будущее за люденами. Ему верят на слово. И нам предлагают. В подтверждение этого «сверхчеловек» проводит сеанс превращения карася в порося перед мировыми лидерами. А как же сверхчеловеческое мышление, сверхчеловеческие достижения, откровения космоса и вселенной? В первой строчке я помянул Кларковский «Конец детства», написанный на ту же тему. Финал повести Кларка спорен, но дает хоть какое-то представление о возможностях и целях homo futurus. «Волны гасят ветер» ограничивается декларацией: сверхчеловек существует, прячься кто может. Не сочтите за привередливость, но тема заслуживала большего. И первым со мной согласился Тойво Глумов — он отправился изучать ее дальше, в загадочное многоточие...

До чего, все-таки, трусливый народ — человечество. Как оно(мы) боится(мся) всего, чего не может понять. Вот перед нами — люди, обыкновенные биологические человеки, только

Несчастный, гонимый, как в «Бегущем по лезвию», Лев Абалкин должен вызвать сочувствие, а не вызывает. Уж не знаю, что у него там с генами, но с психикой явные нелады с детства. Не имел друзей, тиранил любимую девушку, всех подряд обвинял в сломанной жизни. Злой КОМКОН затравил беднягу? Как бы не так! Посмотрите на Корнея Яшмаа. Ему труднее должно быть, жить с таким знанием, а он живет и процветает. Да, думаю, и остальные из тринадцати, кто дожил до таких годов, живут себе спокойно и неприятностей близким не доставляют. Абалкин хорошо оттеняет Максима: на фоне неврастеника спокойный и рассудительный главный герой вызывает б0льшую симпатию.

Искренне жаль, что так невнятно обрывается линия воспоминаний. Очень хотелось узнать, к каким же выводам пришли хваленые эксперты во главе с Вандерхузе, и как Абалкин с Щекном спасли свои шкуры из плена. Вообще, слишком много недосказанностей, неожиданно быстрый финал и не доведенные до конца намеки на сюжетные линии вредят повести. Блестящая детективная интрига, отличный Максим в роли детектива, отличная фабула, главы на Надежде — вообще шедевр. Тема голованов интригует, тема странников интригует вдвойне. Казалось, еще пару глав подождать — и все станет ясно. А тут — резкая точка. И все великие загадки остаются глубокомысленной пустотой, ружья висят и не стреляют.

До чего докатились мы, люди — спрашивает нас, людей, Булычев — если побывав на Марсе нам нечего рассказать по возвращении? Что это? Обывательское «подумаешь-эка-невидаль»? Скудость языка, общения? Неспособность переживать впечатления и выражать впечатления? Похоже, будто рассказ написан по реальным событиям, только Марс добавлен для фантастического элемента. (Упомянутая в конце поездка в Индию может быть ключом к разгадке). Тема, поднятая автором, мелковата, но зато раскрыта хорошо.

В рассказе очень не хватало остроты. Фабула отличная: машины поглощают эмоции умершего безумца и начинают внушать их другим обитателям станции. Психиатр борется с ними не колом и святой водой, не БФГ и какой-то матерью, а наукой психологией: берет другого психа и начинает его лечить.

Завязка хороша, развитие же притормозило. Так и не смог Генри показать настоящего безумца. Мыслеизлчуение, подавляющее жителей станции, описано только невнятными жалобами одного из них.

Финал рассказа предсказуемый, но настолько логичный, что рука не поднимется снижать за предсказуемость оценку. Хороший был бы эпизод «Секретных Материалов«!

Хотя и красиво расписано, как Дадли Стоун использовал оставшуюся ему жизнь, сохранив ее, мне такая философия очень не по душе. Отказаться от творчества под дулом пистолета? Это только в устах Стоуна, который оправдывает себя, выглядит так привлекательно. А со стороны посмотришь — струсил, поддался, предал себя. Пошел на поводу у террориста. Стал «живой собакой», прикинувшейся мертвым львом.

Еще интересно, чем Дадли жил все те годы, что был «мертв». Быть «просто мужем своей жены» на обывательском языке означает быть мужчиной-домохозяйкой, иждивенцем. Не хотел бы я такой судьбы.

Марсиане хотят завоевать Землю. Самым остроумным для этого способом: массовым гипнозом привлечь двуногих на Марс и поработить. Впервые, кажется, в космоопере злобные пришельцы действовали и вправду с умом. Тонкая, остроумная история о космических завоевателях оказалась несколько подмочена финалом. Я ожидал чего-то более логичного и оригинального.

Интересно посмотреть на дату написания рассказа: 1949 год. Это обьясняет, почему у Рассела земляне выходят в космос не одним кораблем, а сразу двенадцатью и сразу на Луну. Какие же наивные, все-таки, были тогда представления о покорении космоса! Двенадцать кораблей на Луну, восемь — на Венеру, потеряем по дороге половину — не беда. Финал рассказа, когда земляне достигают Марса и Венеры, приходится на 1983 год. (это нетрудно вычислить по времени заключения Ронста в марсианских годах). Стоит ли напоминать, что и в это время, и двадцать лет спустя, мы еще болтались на орбите...

Один из самых смешных фантастических рассказов, что я читал. Космическое воплощение легенды о поручике Киже: в перечне оборудования космического корабля обнаруживается нечто непонятное, и космонавтам, чтобы отчитаться перед ревизией, приходится срочно выдумывать этот прибор. Порадовали диалоги космических волков:

»- Как вы называете указатель направления и расстояния?

- Напрас.

- А пульсовой передатчик?

- Пуль-пуль...»

Рассказ, больше похожий на стихотворение. Жил-да-был ученик пекаря. И учил его наставник: делай все на совесть, чтобы мне за тебя не было стыдно. А парень мечтал стать космонавтом. И стал-таки. И летая, твердил себе под нос с пафосом тятькины слова насчет «чтобы не было стыдно». Вот, собственно, и весь рассказ.

Как философская зарисовка на тему «мальчик воплотил мечту», рассказ мог бы быть неплох. Но отсутствие центрального сюжета и передозировка пафоса (вплоть до БОЛЬШИМИ БУКВАМИ НАПИСАННЫХ ИСТИН) очень портят впечатление.

«Пискарь жил — дрожал, и умирал — дрожал» ©. Не самая редкая тема для фантастической сказки — «не надо бояться смерти». Присуща она обычно верующим авторам, которые показывают, что жалкая жизнь намного хуже покоя после смерти.

Бабушка, подобно премудрому пискарю, так боялась смерти, что закрылась на семь замков в своем доме, обложившись медикаментами и дезинфекцией. И пропустила так большую часть жизни. А когда Смерть все же пришел к ней, то предложил... пережить романтическое приключение. И бабуля, вернувшись на сутки в свои восемнадцать лет, поняла, как глупо было прятаться от смерти, потому что она пряталась от жизни.

Хотя мораль сказки и достаточно банальна, именно Бредбери удалось, на мой взгляд, лучше всего убедить читателя в ее правильности. Разница между жизнью и смертью — это контраст между запертой в пыльном чулане старухой и прекрасной девой в ее первую ночь.

Не знаю уж, есть ли на свете произведение с более необычной и более яркой батальной сценой, чем битва игрушек с мышами. Как ловко для каждого предмета придумана военная роль! Это центральная часть истории, которая сразу берет за горло и встряхивает, не давая слишком погрузиться в атмосферу Гофмановского декаданса.

Что и говорить, большинство произведений Эрнста были сказки далеко не для детей: мрачноватые, сатирические, пугающие. Щелкунчик выгодно отличается тем, что, хотя в нем есть эта частичка немецкого декаданса, его можно давать читать детям. Здесь есть и храбрые герои, и яркие приключения, и неназойливая мораль.

Сериал в детстве не произвел никакого впечатления. Хотя сценарий в этом виноват в меньше степени, чем картонный реквизит и совершенно не выдержанная стилистика. И пираты здесь — не пираты, а мелкие жулики. И Алиса здесь — не космический Том Сойер, а образцово-плакатная пионерка из грез троечника. «Тайна третьей планеты» Качанова куда ближе к букве и духу книг Булычева.

Сам же сценарий мог бы и на большее потянуть. Кто интересуется, его текст доступен в сети.

Герой случайно попадает в поле действия какого-то эксперимента и его зашвыривает в далекое-предалекое прошлое. А там идет война между хорошей цивилизацией Му и бякой-Атлантидой. Рей, естественно, выбирает мурийцев и начинает с успехом гнобить Атлантиду. Естественно, он победит.(это даже не спойлер) Вот, собственно, и вся история.

Удивляет полное непонимание Андре психологии толпы. Совершенно неестественно поведение побежденных атлантов. Ну скажите: народ, правивший половиной мира, будет ползать перед завоевателями и громко раскаиваться в грехах своих правителей? Такой народ согласится «во искупление» на разрушение собственного дома и изгнание куда-то в пустынные дебри? Да партизанская война могла бы продолжаться десятки лет, пока мурийцы не оставили бы атлантов в покое! Но нет, все как один каются и покоряются. Писалось это ещё с памятью о Второй Мировой, и отпечаток наложен слишком сильный: свои — молодцы, враги — звери и обманутые идиоты, никаких компромиссов, побежденный должен быть наказан.

Мораль: добро победит зло, потом догонит и еще раз победит. Не лучшая работа для такой прославленной дамы, как Нортон.

Третья часть похождений Жихаря вышла несколько менее остроумной, чем первые две, и более серьёзной. Автор перешутил большую часть шуток, которые можно было извлечь из персонажей. И, к чести его, не стал повторять их по кругу в сотый раз (в отличие от Белянина, например), а закончил серию, пока она не успела протухнуть. Последняя, третья книга — это еще не протухание, просто Успенский резко стал меньше шутить. И больше — философствовать, подкалывать сатирой, отсылками к реальности. Чего стоят только американские горе-астронавты, болтающие о гостайнах на земной орбите!

Люди, знакомые с творчеством Терри Пратчетта, не смогут удержаться от сравнения. У Пратчетта Смерть — центральный персонаж книг, и его периодические исчезновения автором много раз обыгрывались. Успенский берет старт с той же посылки: в мире исчезла Смерть, что будет? Но если Терри уделяет большую часть внимания Смерти как персонажу, его похождениям и попыткам понять людей, то Успенский смотрит с другого угла. Ему интересно посмотреть и показать, что будет с людьми в мире без смерти. Каково будет воинам, которые не могут пасть смертью храбрых; судьям, которые не могут приговорить преступников; поварам, которые не могут зарезать курицу! Эдак и вправду запоешь про то, как хорошо было при Смерти, блин поминальный!

Уж не знаю, стоит ли называть Успенского «русским Пратчеттом» — пожалуй, лучше оставить за ним почетное звание самого себя. Но одним из лучших авторов юмористической фантастики в нашем отечестве — стоит. И серия про Жихаря, хотя и служит большинству читателей добрым развлечением, однако заставит многих из них не раз почесать головушку лохматую.

На протяжении чтения этой книги отношение к ней у меня скакало от «Это лучшее, что я когда либо читал» до «Ну сколько можно плоских страшилок про тоталитаризм!». Как можно судить из оценки, к первой я все же оказался ближе.

Книга отличается от всего, к чему я привык у Стругацких (так вышло, что до ОО руки дошли уже после ТББ, ПКБ, ПНВС, ПИП итд итп). Отличается в сторону действия, остросюжетного романа, энергично сменяющихся обстоятельств и декораций. Нет того спокойного, размеренного течения ткани романа, которое есть, допустим, в «ТББ». Нет и клина на точке зрения главного героя. Нам дают посмотреть на мир Саракша не только глазами земного мальчишки, для которого весь этот ржавый радиоактивный фашизм, все это гадко и непонятно. Но и глазами людей, которые здесь родились, выросли, которым эта ядерная пустыня — Родина, которую он любит, готов защищать и бороться за ее благо.

И это переворачивает восприятие читателя не хуже, чем открытие, что мир на самом деле круглый. Максим — не «парень с нашего двора», и даже не обычный человек из идеализированного мира, где «джунгли с подогревом и автоматами с газировкой». Этот «простой» парень умен, образован, силен, здоров, как бык, управляет любым транспортом, неуязвим к мыслеволнам и обладает умениями и силами на грани супермена из американского кино. Даже пуля молодца не берет! Читатель, при всем желании, не может отождествить себя с ним. Идеальный Максим — не наш сосед, даже фамилия у него не соседская: Каммерер. Куда больше соседей читатель увидит в жителях Страны Отцов. Простодушных, усталых людей, чья страна вместе с ними пережила больше, чем полагается на ее век.

И тогда, все становится на свои места. Саракш — это Земля, а Максим — диковинный пришелец из космоса, чужак в чужой стране. Добрый, благородный, исполненный сострадания, но ни черта не понимающий в загадочной саракшской душе.

Конечно, недостатки романа никуда не делись. Не очень убедительный тоталитаризьм, которым пытаются пугать, хотя совсем не страшно. (Террориста и явного врага власти Мака Сима каждый раз прощают и даже не сажают в тюрьму, хотя должны были расстрелять раза четыре. Вооруженный холокост выродков, которых куда проще было бы «заботливо» упрятать в больницы с мигренями). Башни — секрет Полишинеля, о котором читатель догадывается куда раньше героя. Совсем не раскрыта осталась девушка Рада, которая Максима вроде любит, но где-то далеко любит, за кадром. Впрочем, на общем сильном фоне, эти «хвосты» можно простить — идеальных книг не бывает.

Главное, что удалось Стругацким в «Обитаемом Острове» — уникальное для нашей фантастики и для них самих сочетание остросюжетного романа с остросоциальным. Книга не отпугнет ни любителя сложной социальной фантастики, ни поклонника сатиры, ни приверженца размашистых эпосов. Ни даже человека, которому (как мне) антиутопии изрядно набили оскомину. Ибо каждый поворот заковыристого сюжета этой книги вновь и вновь доказывает: не верь глазам своим! Поспешишь судить, видя картину лишь с одной стороны — и жестоко обманешься. Каждый раз, когда Максим понимает, каких дел чуть не натворил, это звонок читателю: не спеши с ответом. Сомневайся. Думай.

Более суровая, более серьезная, чем первая часть приключений Гара Пайка. Здесь все намного менее однозначно, менее весело, меньше радостных приключений туриста из будущего в средневековом мире. Впервые остро встает вопрос: а что будет после победы? Какова цена свержения Лордов?

«Нет, мы не дадим им голоса», говорят победители. Они не демократы по-американски, для которых все люди равны. Они — настрадавшиеся рабы, что сели на царство и стали новой аристократией. Пирамида перевернулась, и снова стала пирамидой. Только правящие и угнетенные поменялись местами. Гар вместо всеобщего равенства создал новую империю, которая молится на него, но его идей слушать не пожелает.

Недостаток книги — неудачная, на мой взгляд, идея с «переселением душ». То, что Гар исполняет местное пророчество и становится Декейдом, мессией бедных, это вполне нормально. Но

Пожалуй, одна из наиболее приличных работ Терри Брукса из Шаннарского цикла. Роман отличается от прочей серии уже тем, что в нем нет очередного малолетнего Омсворда, нуждающегося в мудром руководстве друида для уничтожения очередного вселенского Зла. Вместо этого, роман рассказывает о событиях, послуживших основой для всей последующей опупеи. Конечно, здесь и главный артефакт, и темный властелин налицо, но, по крайней мере, от стереотипного главного героя удалось уйти.

Главный герой, по названию судя, должен был быть Ярл Шаннара, прославленный эльфийский витязь семи футов росту и с магическим мечом его имени. Однако же, нет. Шаннара, этот здоровяк и, по эльфийским меркам, простодушный малый, выглядит слабохарактерным с самого начала. В любовном треугольнике Прея Старл — Тэй Треффенвид — Ярл Шаннара наш герой, простите — тупой угол. Заранее зная (и давно раскрыв в Мече Шаннары), чем дело кончится, Терри с самого начала готовит нас к тому, что Шаннара — парень хороший, но не орёл.

На передний план, таким образом, выходят друид Бремен — учитель Алланона, и, пожалуй, наиболее симпатичный мне персонаж Тэй Треффенвид. Этот невзрачный человечек, не обладающий ни силами, ни властью, осмеливается любить женщину, запретную для него, и идти умирать за то, чтобы другой мог совершить подвиг.

Недостаток книги — она написана вяло, так, как будто Терри уже ужасно устал от своей длинной, как рязанский такс, опупеи, и не знает, что бы еще на героев свалить. Книга в основе своей сводится к Свиридовскому «Малому суповому набору», который Брукс, видимо, никогда не дерзнет нарушить. А жаль, он способен, как мне кажется, на большее.

Примерно до середины серии это остроумная пародия на героическую и авантюрную фэнтези, начиная от икающего каждый раз Конана, и заканчивая Полом Андерсоном. Герои лезут на рожон, и выбираются с рожна живыми только благодаря боевым качествам и невероятному везению по воле автора. Жанр варьируется от чисто юмористического до чисто приключенческого в разных рассказах. Редко когда Фрицу хватает сил перейти в режим повести и начать писать сквозной сюжет — по моему, только в «Мечах против колдовства» он был. Да он, по большому счету и не нужен, малая форма выдерживалась мастерски, идея фантастического допущения раскрывалась до дна.

К сожалению, все имеет свое начало и свой конец. Чем дальше, тем больше автор скатывается в описание постельных похождений своих героев. Многие из рассказов после середины 70-х представляют собой такую порнографию, что В. Сорокин должен пойти и сам сжечь на площади эти книги — из зависти. Сцены секса двух лесбиянок и изнасилования Мышелова червями — это не спойлеры, это предупреждение. Подробное описание утех, в том числе и однополых, возможно, кому-то и покажется привлекательным, но сюжета как такового не остается. Даже более-менее пристойные рассказы этого периода представляют собой однотипные зарисовки: Ф и СМ увидели девицу, погнались за ней, а тут на них амбалы, а они их побили, но девица им не досталась.

За второй физический том нашего издания не рекомендую браться тем, кто не хочет испортить себе все удовольствие от первого. Не смотрите на позор старика, имейте уважение.

Кто же не любит Египет! Египетскую мифологию! Кто же не знает Клеопатру или Нефертити! «Царица Тера», конечно, рядом с этими именами звучит слабо, но яркий образ ее, нарисованный Брэмом, восполняет этот недостаток.

По сравнению с «Дракулой», повесть написана куда более приемлемым слогом и наделяет персонажей живым языком. «Сокровище» читалось бы легче, не будь многочисленных отступлений, ничего не добавляющих ни сюжету, ни образам. Для 1903 года Стокер писал крайне архаично. Приключений в повести практически нет, хотя примерно до середины она развивается как Артур-Дойловский детектив с таинственными нападениями и похищениями, и парой сыщиков в гуще событий. Все действие, которого и так немного, проходит в основном за кадром, о нем вспоминают и рассказывают в воспоминаниях.

Небольшой, но привычный недостаток — традиционная для Брэма Стокера наивность и легковерность персонажей. Разгадка тайны читателю будет ясна задолго до того, как о ней выскажется вслух мистер Трелони, и не почувствовать себя намного умнее эти чудаков невозможно. А их слепая вера в колдовство и ходячие мумии для людей просвещенного 19 века просто ненормальна.

А в целом — это хороший мистический, эзотерический рассказ с уклоном в Детектив и без малейшего уклона в Ужасы. Бояться читателю нечего, а герои боятся разве что таинственности происходящего. Хорошая база египтологии делает текст достоверным (на мой взгляд дилетанта), но сюжетная тема мне кажется до обидного нераскрытой. Повесть обрывается так, что чувствуешь себя обманутым. Не хватало у тогдашних писателей смелости на большие допущения, ох как не хватало!

Серия про штурмана Кошкина — один из самых удачных циклов юмористической фантастики. Явный источник для подражания у Даниэля Клугера — это «Ийон Тихий» Лема. Поэтому цикл обходится и без пошлости, и без сиюминутной пародии на модные произведения. Сошедший с ума компьютер, чудные обычаи инопланетян, пространственно-временные парадоксы — об этом было смешно читать и пятьдесят лет назад, и через пятьдесят лет смешно будет.

Очень неровный вышел сборник: от ярких, смешных и добродушных космических сказок Булычёва, Клугера, Штерна и Тырина до совершенно не смешного похмелья Етоева, вялых анекдотов Гимадеева и изрядной порнографии Скаландиса. Но в целом, считаю, такой сборник сам собой напрашивался. И как площадка для раскрутки молодых авторов (мало кто из них блеснул, ну да ладно), и как интеллигентное убийство времени в транспорте. Обложка Лео Хао идеально отражает содержимое тома.

Хочу обратить внимание администрации на ошибку в библиографии: в списке пропущен рассказ Анта Скаландиса «Касьян Пролёткин против алкоголя».

Тим-том-тилибом, как-то жили-были

Два веселых башмака Тома Бомбадила

В этих старых башмаках он бродил беспечно,

Где его хотел сожрать всякий первый встречный:

Звери, птицы, дерева, мертвые созданья

(О банальных комарах здесь по умолчанию)

Славный Том Бомбадил — желтые ботинки

Очень жаждал руки девы Золотинки

Он в охапку ее сгреб, не рассуждая

И женою ему стала дева золотая.

Мирно с Золотинкой Том после поживали,

Ибо про УК РФ оба не слыхали.

Парня в желтых башмаках — Тома Бомбадила

Вся округа с этих пор явно не любила:

Едва Том Бомбадил выходил из дома,

Зверь и люд отпускал шпильки в адрес Тома.

Том в долгу перед народом не желал остаться:

Лучше всех в подлунной Арде он умел ругаться!

Вот такой добрейший малый в Средиземье был

Тип-топ, том-бом, Том Бомбадил!

Бесспорно, с этой книги началась вся вампирская тематика. С удивлением узнаешь, что практически все архетипы, связанные с темой вампиров, придуманы одним человеком и в одной книге. Священные реликвии, чеснок, возможность входа в дом только по приглашению, сон в гробах, осиновый кол, слово «носферату» («Нежить» по-румынски), превращение в летучую мышь и даже «коза», защищающая от дурного глаза (в наше время символ металлистов) — все это стокеровский «Дракула».

Автор всячески отдает должное своему злодею: он-де и умен, и отважен, и целеустремлен, и знаток алхимии. К сожалению, в романе это показано слабо. Дракула похож на стихийное бедствие: он налетает, высасывает и исчезает. Героям остается лишь хлопать глазами. Остальные герои, кроме, может быть «Шерлока Холмса» — всезнающего Ван Хельсинга — перед ним растерянны, наивны и медлительны. Им не приходит в голову, например, сменить место жительства, чтобы скрыться от графа, хотя бы переехать в дом, в который он не имеет приглашения. Особенно это видно человеку XXI века, который уже немало видел и читал о вампирах: очевидные, казалось бы, приметы и намеки, до героев доходят, как до жирафа. А ведь перед нами не материалисты и скептики, а вполне верующие люди.

Изложение книги в виде дневников персонажей, на мой взгляд, главная неудача книги. Во-первых, вероятность того, что автор дневника будет в начавшейся главе убит или превращен в вампира сведена к нулю. Во-вторых, сочетание драматургии романа и логики дневниковых записей приводит к смешным ляпам. Например, когда Ван Хельсинг и Сьюард тайком шепчутся за спиной зараженной Мины, а потом Сьюард записывает этот диалог и... просит Мину его перепечатать.

Немаловажно, что главный борец с вампирами, профессор Ван Хельсинг, практически не получает слова в виде своего дневника. Это грамотный ход, заимствованный у Эдгара По и Артура Дойля: читатель и герои поставлены в положение доктора Ватсона, который лишь догадывается об истинных мыслях гения и должен ломать голову над его намеками.

Слог романа тяжел, персонажи общаются столь патетично и витиевато, что их диалоги выглядят как театральная постановка. (В вышеупомянутой сцене Ван Хельсинг, заслышав шаги Мины, успевает произнести речь еще на два абзаца, прежде чем она входит в комнату.) Примета эпохи, стиль XIX в? Но почему Дойль, Киплинг, Верн сумели заставить своих персонажей изьясняться нормальным человеческим языком? Насколько «Дракула» великолепен своим фантастическим допущением, настолько он слаб с точки зрения «чистой литературы».

«Короткая» Сказка о Тройке, к сожалению, на голову ниже полной. Полностью потеряна связность как внутренняя (Тьмускорпионь, со всеми его сотнями жителей и историческими церквями, запихнут куда-то на крышу НИИЧАВО, магистры попали туда случайно, и что там ищут теперь — непонятно), так и внешняя («А завтра вы едете в Китежград», сказал Янус Полуэктович — но это совсем другая история!)

Таким образом, герои оказываются не в условиях, когда им позарез нужны некие предметы, и суть игры — выбить их из Тройки, а в ситуации, когда они оказываются в совершенно непонятно откуда взявшемся месте, и непонятно, зачем добиваются от Тройки чего-то.

От Китежградской, более цельной, версии, единственные отличия — вступление и финал. Считаю, что задумка с лифтом была достойна более полноценной реализации. (В самом деле, кому не интересно, что на верхних этажах НИИЧАВО?) Как проводник в Тьмускорпионь, который неожиданно и случайно оказывается на верхнем этаже, она вряд ли годится. Как попадают туда необьяснимые явления, как, прежде чем лифт заработал, туда попала Тройка? А окрестности города с «несуществующим» болотом — где они заканчиваются?

Но финал испорчен намного больше, к сожалению. Китежградская редакция заканчивается ловкой и ироничной победой магистров: голем пожрал самого себя, захлебнулся собственной значимостью и важностью, и окончательно потерял связь с реальностью. Липовые знатоки теперь до конца жизни будут разбирать липовые запросы.

Тьмускорпионская же редакция звучит истерически. Deus ex machina в лице Киврина и Хунты устраивает вместо остроумного мата «китайскую ничью», просто сметелив все, что им не понравилось. Грубой силой. Тройка кажется побежденной, но читатель оставлен в безысходности: если у тебя нет волшебной палочки (или ее заменителя — мохнатой лапы), бюрократия останется сидеть на своих местах, и тебе остается только бессильно стучать кулаком, который у тебя послабее, чем посох магистра. Первая версия давала надежду — голем обречён, вторая говорит: «Только чудо и гром небесный спасут нас».

Такая редакция выглядит, на мой взгляд, просто обидой на редактора, запретившего оригинал. Вариант с Китежградом более популярен, и поделом.

Этот сборник, похоже, писали, попав с диктофоном на вечеринку подвыпивших ролевиков. В компании друзей, особенно после третьей бутылки пива, любая шутка ниже пояса встречается одобрительным гоготом. И не подлежит выносу за пределы компании. Потому что те же люди на трезвую голову только поморщатся от такой пошлости.

Как вам понравится анекдот про то, как Гимли снится Саруману и предлагает ему вместе покакать? Выше пояса только каждая десятая шутка. А штук пять одинаковых анекдотов на тему «А мы из другого перевода!»? А угадаете, сколько раз встречается тема похмелья, с которого герои всё делают?

Ну и худшее, что можно придумать для такого сборника — анекдоты-переделки, которые доктор Лукьяненко окрестил «функционал-гинекологами». Замена Чапаева на Феанора, Сталина на Саурона и Штирлица на Гэндальфа, с точки зрения автора, рождает новый замечательный анекдот. Восхищает наивная надежда, что «никто ничего не заметит». Это имеет один единственный плюс: как правило, в этих анекдотах меньше фекалий, алкоголя и тупых каламбуров, чем в «свежих» шутках.

В общем, ИМХО, такую бурду даже не стоило печатать на бумаге — бумагу жалко. Разделы для погыгыканья есть на любом сайте толкинистов, и шутки там бывают куда смешнее.

Дон Румата взбесился. Нет, не так. Дон Румата 'не в своем уме'. Теперь его зовут Гар Пайк и он два метра ростом. Вооружившись верной дубиной, он бегает по угнетенным планетам и устраивает там революции меньше чем за месяц. При этом, он часто страдает раздвоением личности, потому что его все бьют по голове.

Столь необычный образ прогрессора, подтягивающего отсталые планеты не тонкой исторической наукой, а с помощью кулака и какой-то матери, у Стругацких вызвал бы шок. А вот если приравнять Магнуса (Гара) к механику Гусю из «Аэлиты», всё становится на свои места. Мальчишка, одержимый идеей всеобщего равенства, усиленно рушит слишком большие и слишком тиранические, с его точки зрения, империи. Но всякий раз Магнус играет по правилам мира, в который помещён: никакой технологии далёкого будущего, только местное оружие и свой семифутовый рост. Всякая технология здесь проходила бы по разряду магии, впрочем, её так мало, что даже такой элемент фэнтези тут отсутствует. Сугубо исторический роман.

Совершенно неграмотная подача издательством АСТ этой совершенно не юмористической и вполне серьёзной книги привела к тому, что мало кто воспринял её как следует — то есть, как роман-боевик о прогрессоре в средневековом мире. А между тем, Кристофер рисует совершенно достоверное средневековье и не склонного к шуткам героя. Откуда выскочила идиотская аннотация про «уморительные похождения», понять не могу.

Неплохой рассказ, больше похожий, впрочем, на фрагмент большего произведения. Никакой особой идеи и сюжетных изысков, конечно, нет, просто маленькое приключение двух воров в тёмном доме. Написанное с юмором, и полезно заполняющее пустоту между «Служителем Кристалла» и «Королём-Колдуном», а больше ни на что не претендующее.

Кстати, в этом рассказе раскрывается самый здоровущий спойлер всей 4-й редакции Dungeons & Dragons Forgotten Realms Campaign Setting:

Как говорится, а как хорошо всё начиналось...

Книга начинается очень красиво. Проповедь в храме — и в нём ищет убежища преследуемая девушка. Снаружи ждут убийцы, а другого выхода нет... Первая глава романа тянет если не на 10 баллов, то на яркую и стильную завязку. К сожалению, это завязка очень простенького боевика, который лишь украшен и приправлен псевдо-философскими и псевдо-социальными рассуждениями о религии и обществе. Рассуждения, которые плывут вдоль сюжета в проповедях и книгах, никак не влияя на происходящее. Шуршащая, но несъедобная обёртка.

Нельзя снять «Человека-Паука», а внизу субтитром пустить Библию. Если в книге есть идея автора, она должна лежать в основе сюжета. Позиция Ганна в книге более-менее высказана, она мне, пожалуй, даже симпатична — только на кой она чёрт, если сюжет, персонажи, действие её никак не выражают и даже не иллюстрируют? А сюжет, главная составляющая любой книги, здесь представляет собой шаблонный боевик, где злодеи наперегонки с героем ищут волшебный кристалл.

Все знают, почему неуловимый Джо — неуловимый. Потому что он на фиг никому не нужен. С кристаллом, вокруг которого вертится эта книга, с точностью до наоборот: всем он нужен, но никто не знает, зачем. Предназначение его неизвестно, но все уверены, что он до безумия важен! Просто массовое помешательство, как от Кольца Всевластия! Сильнее всех им заражён главный герой. Этот невообразимый фанатик готов терпеть пытки (кстати, более гуманных пыток я не припомню в литературе!), скитания, страх и одиночество, но не отдаст кристалл никому. Даже тому, кто, вроде бы, его заслуживает и хочет использовать в добрых целях. Моя прелесссть...

Впрочем, на этом странности главного героя, Уильяма Дэна, не заканчиваются. Этот послушник, книжный червь, не выходивший всю жизнь из монастыря (уточняю: монастырь — христианского типа, а не Шаолинь!) и даже не видевший города, и ноющий, что он против насилия... Дерётся, как Брюс Ли и стреляет, как Чак Норрис. Ведёт слежку за профессиональными шпионами, оставаясь незамеченным. Маскируется так гениально, что даже ЗНАЯ, где он пройдёт, противник хлопает ушами. На месте главного злодея Сабатини я бы плюнул на кристалл и попытался завербовать этого парня. Его достаточно сбросить на Императорский дворец, и он вынесет охрану голыми руками и бычьим упрямством.

Красивые (местами) декорации и частые поминания Бога и Церкви не делают философским боевик о стремительно крутеющем юнце. Увы! Тема, заявленная автором (о закрытом мире-крепости, враждебном окружению) вообще никаким местом не раскрыта, одни громкие словеса в прочитанной Уиллом книге. Пожалуй, единственное, что могу отметить — Ганн один из немногих фантастов, возвращающих церкви её изначальную роль: пастыря людей, который передает им знания и очищает души. А боевики Гаррисон пишет лучше. ))

Как выглядит классический детектив в том виде, в котором его изобрел Артур К. Дойл? Совершается преступление, затем выясняется личность жертвы и, наконец, детектив проводит расследование и находит преступника. А как выглядит детектив наоборот? Есть убийца с мотивом и пособниками, есть жертва, и есть сыщик. Нет только, вы не поверите, убийства. И сыщик (роль которого здесь невольно играет Геральт) — в патовой ситуации: предотвратить преступление он не может, а когда его таки совершат, расследовать будет нечего: убийца заранее обьявлен и не скрывает своих намерений.

Предотвратить убийство может только еще одно убийство: будущего убийцы. Но пока что он невиновен и морального оправдания Геральту благоразумно не дает. Обе стороны, как это привычно у пессимиста Сапковского, те еще сволочи, и обе, в какой-то степени, заслуживают смерти. Геральт может только сделать выбор, кто из них будет жить, а кто умрёт. А он не хочет, он у нас парень с принципами и верит в добро и справедливость. Вот вам и морально-психологическая дилемма в душе непрошенного паладина.

Немного о постмодернизме. Все заметили, да и сам автор не забыл упомянуть, отсылку к Белоснежке. А вот другая отсылка, не менее явная, ходит мимо незамеченной. Принцессу из благородного дома выбрасывают на сьедение зверям из-за предсказания, что она вырастет чудовищем... И вот спустя много лет она возвращается мстить... Ничего не напоминает? Не напомнит, только если не читали.

Это же «Родится Ведьма...» Говарда! Сапковский сагу о Конане очень даже читал (см. «Нет золота...»), и с этой повестью хорошо знаком. Рэнфри здесь играет на позиции Саломеи, а Геральт, таким образом, примеряет доспехи Конана. С той разницей, что Саломее некому мстить за неудачное детство — все давно уже почили — и отыгрывается она на ни в чем не повинной сестре, а не на жреце, который бросил ее в пустыне. А Конан, в отличие от Геральта, не сомневается, какую сторону занять, его сторона — своя собственная. (Конан вообще реже сомневается. Это у Геральта — кодекс, принципы, а у Конана — простая животная необходимость выжить).

В общем, рассказ хороший, и даже в фильме он отражен более-менее точно. Единственное, о чем я жалею — что в него не попали семь гномов, а на их месте обычные разбойники. Бой Геральта с семью бронированными тангарами должен был войти в историю!

Скучный производственный рассказ ни о чем. Будущих дантистов заставляют испытывать муки больного. Но один умелец изобрел способ отключать передачу боли. Главному герою предлагают это сделать, но он отказывается. Не потому, что он такой идейный, а просто умелец запросил десятку, а главный герой — бедный студент, и десятки ему жалко. На этом рассказ и заканчивается, никакого сюжетного финала у него нет.

Мораль? Повысьте стипендию студентам-дантистам, чтобы им было легче отлынивать от садистских лекций. И читайте другие рассказы Булычёва!

Любовный роман в научно-фантастических декорациях близкого будущего — явление не уникальное, но требующее тонкого подхода. Легко скатиться в слезоточивую глупость о несчастьях и страданиях. Если в «настоящем времени» такая слезоточивость еще воспринимается более-менее как вечный недостаток жанра, то среди роботов и бластеров рискует превратиться в редкостный трэшак.

К сожалению, если не трэша, то изрядной комичности Танит Ли избежать не удалось. Сюжетная фабула проста как мычание: девушка влюбилась в робота. Остается выжать из сложившейся ситуации максимум, пока она не зажила долго и несчастливо.

Но и из обычной амурной истории можно было бы вытянуть хотя бы авантюрную линию и сделать увлекательные приключения тела, раз уж приключения духа банальны. Или хотя бы расписать старые истины хорошим языком. Увы. Вся повесть написана рукой главной героини, девушки-подростка, и пестрит фразами, которые просятся в блог современной ее ровесницы из разряда эмо-гёрл. Предложения типа «Кровь такая красная...», сказанные с пафосом, на полном серьезе, могут убить от смеха неподготовленного читателя. Если все-таки решитесь ознакомиться, будьте морально готовы ))

В общем, насколько хороша фэнтези Танит Ли, настолько ее любовные романы плохи. Не выше среднего уровня покетбуков, только декорации экзотичнее.

Беляева в нашем отечестве считают двойником Герберта Уэллса, даже частенько путают, кто из них что написал. Эта повесть демонстрирует Беляева с совершенно другого угла. Вместо очередного безумного или не очень ученого, переворачивающего мир своим открытием, перед нами первый отечественный опыт в области криптоистории, можно сказать — первая советская фэнтези. (Из жанров, доступных в классификаторе, ближайшим окажется «мифологическая Ф.», т.к. основой для книги стал все-таки миф древней Греции).

Итак, перед нами — миф, обрамленный в форму исторического романа. Целью Беляева были явно не приключения Адиширны и Акса-Гуама, и даже не исследование мифа. По тому, как подробны описания никогда не существовавших и нигде не виденных дворцов, статуй, ритуалов и одежд, как Беляев любуется нарисованной им картиной, каждым листиком, словно толкиновский Ниггль, очевидно, что целью романа была сама Атлантида. Ее трехмерный портрет в натуральную величину, в захватывающих декорациях древнего мира. Обязательная для отсталого строя в советской фантастике революция и итоговое крушение империи — лишь способы показать картинку с разных сторон. Смотрите, вот это — деспотичные правители (ах, какие одежды!), тут вот лживые жрецы (красиво поют, правда?), а на заднем плане выстроенные потом тысяч рабов циклопические постройки. Приобретайте наши турпутеводители в прекрасную Атлантиду!

Задача погружения читателя в атмосферу исчезнувшей цивилизации выполнена и перевыполнена автором с блеском. Этой книгой безусловно вдохновлялся Ефремов, когда писал Таис Афинскую, а Говард с хрустом столкнет своих киммерийцев с немедийцами только через десять лет. Пожалуй, единственным серьезным недостатком романа могу назвать имена. Выговорить «Гуан-Атагуераган желает видеть Кунтинашара и Адиширну-Гуанча» и не призвать при этом Ктулху просто невообразимо. Вероятно, это и послужило причиной гибели могучей Атлантиды... ))

Средненькая приключенческая серия. Стоит читать только первую книгу цикла, но она по сюжету вписывается в основной корпус цикла о Темном эльфе. Уже со второго тома начинается «новелизация игрушки»: партия чаров прорубается сквозь толпы гаргулий, зомби и мумий к Главному Артефакту, чтобы остановить очередного Темного Властелина. В итоге, вместо преступных интриг, Энтрери и Джарлаксл занимаются спасением мира как распоследние паладины. Остальные персонажи призваны только сопровождать их и погибнуть в финале.

Самый нелепый из рассказов Сальваторе, заметный только совершенно бестолковым сюжетом.

Рассказ состоит из четырёх частей-эпизодов. Первая из них не имеет к трем другим никакого отношения. Просто никакого. Энтрери просто дерется с кем-то на улице, на последующие события эта драка не влияет. Зачем было нужно это «вступление»? Для обьема?

Дальше — хуже. Великий и ужасный убийца Тиблис Роюзет хочет есть. В доме остался только один пирог, но Тиблис опасается, что он отравлен. Но он очень хочет есть! Муки сомнения над пирогом описаны в подробностях — и способны довести до истерического хохота! Помните толстяка в Ералаше, который тренировал волю над «Сникерсом»: «Знал бы ты, как я его хочу!»

Сходить в лавку, или хотя бы потерпеть до утра, бедняге в голову не приходит, и автору тоже. В итоге великий и ужасный сьедает пирог, предварительно выпив противоядие. Но коварный Энтрери все-таки его отравил, оставлю подробности без спойлеров. Мораль: не ешьте заведомо отравленные пироги, даже если вам среди ночи очень хочется. И не пишите рассказов о голодных отравителях с таким идиотским сюжетом.

Впрочем, Боб сам признавался в интервью:«Терпеть не могу писать рассказы. Я пишу их, только когда издательство требует».

Один из лучших рассказов Булычёва. Драматичный, нагнетающий остроту момента, атмосферу, почти паническую. Каждый миг кто-то из звездных разведчиков находится на грани — триумфа или трагедии. Почти десяток разных персонажей, разных ситуаций: от нашествия чудовищ до получения лекарства от смерти, от заговора космических пиратов до последнего гигантского кальмара.

И все они прерываются совершенно фантастическим образом! Тревога первой степени!

Удар по нервам, на которых Булычёв играет на протяжении всего рассказа, наступает в финале. Читатель будет взбешен, почувствует ярость, облегчение и желание одновременно убить одного из персонажей и безумно хохотать. Да, это острая сатира — и одновременно яркая космическая фантастика. Сатира в одной фразе в финале — и фантастика на протяжении всего остального рассказа. Его интересно читать в любом месте.