Осуществима ли такая операция пересадки жабр акулы человеку, о которой рассказывает автор этой книги?...
На это приходится ответить, что здесь автор совершенно оторвался от реальных законов природы и его фантазия не имеет никаких оснований на осуществление даже в ближайшем будущем.
Автор, рассказывая о превращении юноши в человека-амфибию, решает вопрос чрезвычайно просто. Стоит только ребенку пересадить жабры молодой акулы и «изменить всю работу человеческого организма», и Ихтиандр готов.
На самом деле здесь имеются непреодолимые трудности. Даже самое смелое воображение не в состоянии хотя бы приблизительно наметить те пути, которыми можно было их разрешить. И не спроста автор предпочитает обходить молчанием эти трудности.
Поэтому фантастическое представление о пересадке жабер от молодой акулы человеку не имеет ровно никакой основы в современных достижениях биологии.
Чтобы сделать Ихтиандра действительно существом, способным жить одинаково и на суше и в воде, Сальватору надлежало разрешить, помимо пересадки жабер, и другую трудную задачу: именно предохранить Ихтиандра от неминуемого окоченения в холодной водной среде. Или Ихтиандр должен был стать холоднокровным существом, какими являются рыбы и амфибии, или ему следовало пересадить огромные пласты подкожного жира. Но тогда Ихтиандр превратился бы в неуклюжее, безобразное существо, совершенно беспомощное на суше.
Не стремление превратить людей в земноводных существ, а совершенствование техники глубоководных исследований поможет нам овладеть богатством моря. Отсутствие жабер не мешает нашим эпроновцам строить на большой глубине замечательные инженерные сооружения и поднимать ими на поверхность огромные затонувшие корабли. По сравнению с работниками Эпрона, производящими на глубине многих метров электросварку и ворочающих своими механизмами огромные тяжести, Ихтиандр, вооруженный только ножом, кажется жалким и беспомощным.
Малоправдоподобным в этой книге кажется возможность существования такого чудесного научно-исследовательского института, какой имел Сальватор. В капиталистических странах честным трудом нельзя заработать средств не только на постройку института, но даже и на оборудование маленькой лаборатории. Бескорыстные и талантливые люди не наживают там капиталов, но ночуют подчас под арками мостов или торгуют спичками и зубочистками. В буржуазных странах имеются неплохие исследовательские институты, но все они созданы ценою ограбления рабочих масс, построены на средства эксплоататоров и тунеядцев. В настоящее время в условиях погибающего капитализма эти институты хиреют и чахнут. Дворцы науки можно построить только у нас, где в корне уничтожены возможность эксплоатации человека человеком и где социалистическое государство предоставляет неограниченные средства на научные исследования. Живи Сальватор в нашей стране, он, конечно, не стал бы создавать земноводных обезьян и воспитывать Ихтиандра, а свои большие способности и знания направил бы на то, что действительно нужно и полезно для человечества.
Марк Далет живет в Израиле с середины 80-х. Он занимался переводами русской литературы, израильских книг, буддистских текстов. Действие его первого романа происходит в Испании конца XV века, в переломный момент истории. Торжество инквизиции, открытие Америки, распространение ценностей Возрождения – и, кстати, завершение Реконкисты. Для инаковерующих на Иберийском полуострове начинаются тяжелые времена, многим суждено стать изгнанниками. Как трудно человеку, выросшему в одном обществе и попавшему в другое, оставаться самим собой под давлением институций, репрессирующих «чужаков», — эта тема красной нитью проходит через книгу.
Юноша Али, главный герой романа, успел покинуть Гранаду до начала осады, получив после добровольного крещения новое имя – Алонсо. Он влюблен в книги, ему удается книжная торговля. Но главной книгой его жизни становится таинственный манускрипт из библиотеки деда, рассказывающий про орбинавтов – людей, которые могут путешествовать по снам и управлять миром силой мысли. Поскольку мир сам по себе – большое сновидение, его можно «отмотать» назад и выбрать другой вариант событий. Это дело доступно немногим, а техника необходимых ментальных упражнений изложена в рукописи специальным шифром. К его разгадке Алонсо привлекает своих друзей – рыцаря Мануэля, его мать Росарио, одну из первых женщин с университетским образованием, и прекрасную любительницу поэзии Консуэло. Многим орбинавтам суждено дожить до наших дней.
Рассказ об управлении снами лишен кастанедовщины – по уверениям автора, в этом он опирался на буддистскую традицию. Однако главной идеологией книги стал культуроцентризм: уважение к печатному слову, восхищение искусствами, стремление укрепить круг общения интеллектуалов. Глубокая проработка исторических подробностей создает фон, в который вмонтированы жанровые шаблоны – и книга получилась медленная, интересная, способная доставить много удовольствия читателю-культуроцентристу.
Известный поэт, переводчик классической поэзии, Владимир Микушевич пришел в фантастическую прозу десять лет назад. «Роман-мозаика» под названием «Будущий год» впервые представил читателю фигуру бывшего следователя Игнатия Бирюкова, ныне иеромонаха Аверьяна, который принимает участие в расследовании загадочных историй. С этим же героем читатель встретится в новом сборнике новелл.
Мистика дачного Подмосковья окутывает любого, кто сходит в сторону от протоптанной тропинки – там другая ветвь судьбы, там леший и русалка на ветвях – существа без души, но тоже божьи твари. На неведомых дорожках нетрудно заплутать и сгинуть, но Аверьян приходит на помощь тем, кого можно спасти, и раскрывает правду о тех, кто остался без спасения. Он чем-то похож на инспектора Крафта из рассказов Мариэтты Чудаковой – результатом его работы часто становится не раскрытие преступления, а открытие «тонких связей» между людьми и миром. Между людьми и другими живыми существами. Вот мужчина влюбился в голубую сойку, вот женщина превратилась в беспородную собаку и следует повсюду за отцом своего ребенка. За шлагбаум не заходите – там живет саламандра, получившая бессмертную душу через любовь человека... Старец Аверьян смотрит на мир религиозным взглядом и оттого видит вещи, другим недоступные.
Религиозная философия автора выражена здесь не впрямую, как это было в романе «Воскресение в Третьем Риме». Она проходит глубинным фоном коротких историй, которые затрагивают актуальные темы. Война на Кавказе, залоговые аукционы, бедность, предательство, внезапное обогащение и его последствия для души человека – во всем этом Аверьян пытается разыскать подлинные смыслы, отличить происки Злогоса от искупительной жертвы. И обязательно — подвести моральный итог. В поучительном рассказе содержится не только констатация факта, но и заговор-заговаривание, наделение произошедшего новым искупительным смыслом. «Монастырь наш Россия», отступать некуда.
По поводу перевода "Полдня" в статус альманаха я еще тогда говорил, как все будет. Так и произошло.
Все шапкозакидательские "колонки" про высокие тиражи, про то что мы круче мейнстрима и круче "Если", и заведомо круче "Роскона", про невиданный расцвет отечественной фантастической прозы канули в забвенье. Там им и место.
Для определенности нужно сказать, что если бы десять лет назад руководство "Полдня" не приняло решение пойти по пути "Если" и не продалось бы крупному издательскому дому, проект вряд ли просуществовал бы более года. Мы видали тогда подобные проекты еще и понаряднее.
Всем понятно, что "Вокруг света" взял "Полдень" ради бренда — персонального бренда Бориса Стругацкого. Остальное было неважно и не нужно. Это было всегда всем понятно. Плохо, что никто не приложил ни малейших усилий для создания какой-то дополнительной ценности проекта.
История "Полдня" — это история со многими НЕ.
"Полдень" НЕ стал "стартовой площадкой": публикации лучших авторов оказались замеченными не в журнале, а уже в книжных изданиях; в номинационных процедурах мейнстримовских литературных премий журнал никак не участвовал; публикации авторов уровнем пониже не стали "звездным билетом" для продолжения карьеры; единичные великолепные рассказы начинающих авторов вообще никем не были замечены — ни премиальными списками, ни критиками, ни издателями; отсутствие журнала в "журнальном зале" привело к почти полному выпадению опубликованных текстов из литературного процесса.
"Полдень" НЕ стал рупором "четвертой волны", как некоторые (и ваш покорный слуга) ожидали от него поначалу: "Параграф 78" и несколько рассказов С.Соловьева, Е.Лукина, С.Логинова плюс пара рассказов В.Покровского за десять лет — маловато будет; гонорарная политика, про которую никто не сказал доброго слова, вряд ли способствовала привлечению столпов жанра; редакционная модель была сформирована на основе работы с самотеком, что вообще не предполагает концентрации на одном из творческих направлений; полная непрозрачность редакционной политики не способствовала привлечению представителей "четвертой волны", работающих за пределами окрестностей Санкт-Петербурга; отсутствие раздела литературной критики привело к тому, что платформа "четвертой волны" так и осталась не оформленной в явном виде.
"Полдень" НЕ стал идеологической площадкой: отсутствие раздела литературной критики привело к тому, что журнал не участвовал в оценке ключевых художественных произведений, как относящихся к жанру, так и расположенных за пределами жанра, и не давал содержательных оценок произведениям, опубликованным на его страницах; опора на самотек в публицистике стала причиной того, что актуальные события общественной жизни освещались фрагментарно и непоследовательно, зато дилетантским взглядам давался полный ход; публицистика А.Мелихова и К.Фрумкина, жанроведческие заметки П.Амнуэля и В.Окулова отложились в памяти, но в целом "вторая тетрадь" все эти годы была для журнала пустой обузой; ни разу ни в одном номере не было попытки сформулировать идеологическую платформу журнала — в результате на вопрос, а что именно вы хотели бы продолжать издавать, сегодня никто не дает простого и ясного ответа.
"Полдень" НЕ стал "колыбелью" для качественной фантастики — слишком много слабых, откровенно никудышных произведений, лишь слегка укладывающихся в общую формулу "типичный человек в нетипичных обстоятельствах", увидели свет на его страницах за прошедшее десятилетие.
"Полдень" НЕ стал инструментом для капитализации бренда "Вокруг света" — как в силу невнятной редакционной политики, так и из-за принципиального отказа подчиняться внутрикорпоративным процедурам; неудивительно, что при первой возможности руководство издательского дома предпочло избавиться от "чемодана без ручки".
Теперь немного о том, чем "Полдень" все-таки стал, несмотря на всю непоследовательность редакционной политики (и благодаря ей в том числе).
Во-первых, "Полдень" стал небезынтересной площадкой для серьезных авторов. "Эвакуатор" Быкова и "Столовая гора" Хуснутдинова впервые появились все-таки на его страницах.
Во-вторых, "Полдень" стал в последние пару лет настоящим питомником, издательской лабораторией для начинающих авторов, имеющих серьезные амбиции. Если пять лет назад в годовой подшивке с трудом можно было найти три-четыре заслуживающих внимания рассказа, и из них половина принадлежала авторам "четвертой волны" то в последние два-три года опора на самотек начала давать наконец результаты. В 2011 году, например, я отметил для себя более тридцати рассказов, заслуживающих внимания и высокой оценки, — 2-3 рассказа в каждом номере, почти половина всех текстов.
В-третьих, "Полдень" стал последним литературным журналом, распространявшимся в сети киосков. Такого больше не будет. Всем, кто захочет последовать по намеченному им пути, нужно будет серьезно проработать независимую от существующих сетей систему распространения.
Книга под названием «Набла квадрат», с символом оператора Лапласа на обложке и авторскими рисунками в стиле хэви метал, могла бы появиться на полках любителей фантастики двадцать лет назад. Но ее издательская судьба в России не сложилась – а сам автор отправился двигать науку за западное море, где стал известен как специалист по газодинамике, байкер и хард-гитарист. Коллекционное американское издание разошлось малым тиражом среди друзей. Российские читатели могли познакомиться с романом в ксерокопиях, а потом и в Интернете – и в узких кругах он с самого начала имел репутацию культового.
Воробьёв придумал постмодернистский текст – веселый, интеллектуальный, в котором разборки с тоталитарным режимом на планете Хейм составляют лишь часть истории. Другая часть, не менее важная, состоит в сшибке «больших стилей»: проход танковой колонны через зону ядерного взрыва, из операционной системы механического компьютера капает смазка, толпы смердящих подонков расползаются по городу, уворачиваясь от листовок отдела пропаганды насилия... Языки и народы бьются меж собой, а над полем битвы летает викингоподобный пришелец Горм с верным Фенриром, разит зло из лучеметов и ругается цитатами из классиков. Веселый дух, щедрый размах, вера в справедливость – из многочисленных жанровых клише выросло интересное дерево, которое нынче дало новый побег.
С новым романом герои предыдущего успели познакомиться в формате видеопостановки. Его действие в прошлом планеты, в начале эпохи НТР и мировых войн. Тут тоже Горм, да не тот – сын ярла Хёрдакнута, он ввязался в международный конфликт и совершил подвиги, которые будут воспеты в веках. Тут переплетены скандинавские саги, русские летописи и былины, дневники полярных экспедиций и многочисленные северные легенды о мире духов. Идеология, технология и молодецкая удаль соединяются в плавнотекущие строки летописи, перемежаемые жизнерадостным сарказмом и откомментированные чеканным слогом университетской монографии.
http://fantlab.ru/edition90845">Пётр Ворьбьёв. Горм сын Хёрдакнута. Набла2: Романы. – Луганск: «Шико», 2012. – 685 с. (Серия «Большая фантастика»)