Сильная вещь, конечно. Почти каждая строчка пропитана каким-то писательским профессионализмом. Замечательный роман. Говорят, самый последний шедевр Бориса Стругацкого. Да-да… показал напоследок мэтр советской литературной фантастики всей отечественной писательской братии, как писать надо, какую литературу можно наворотить могучим русским языком.

Сильная вещь. И самое главное – никакой фантастики. Мистика есть. Но – не настолько, чтобы быть центром, стержнем сюжета. Стержень, центр в этом романе – конечно, сами люди. Это повествование о людях, какие они могут быть гадкими, а иногда – хорошими, иногда – слабыми, а так же – как они, люди, находят в себе силы оставаться людьми…

Опасная книга. Для таких, как я. Потому что такие авторы, как я (графоманы недобитые и дилетанты-писаки), в ходе чтения этого шедевра приходят в неописуемое уныние и говорят самим себе: “Нет, никогда я не стану писателем. Ибо писать книги надо именно так, как Б. Стругацкий написал сей опус, а никак не иначе. Нет во мне – увы! – таланта, не светит мне признание. Так и останусь я на всю жизнь никому неизвестным графоманом…”

Приближаясь к последней точке романа «Бессильные мира сего» Бориса Стругацкого, испытал какое-то чувство грусти. Ах, какое чудесное произведение, думалось мне, и оно – заканчивается. И заканчивается, надо сказать, как мне кажется, на какой-то грустной ноте. Если провести аналогию с музыкой, то этот роман похож на сложный многотематический длительный сюит, например, «Эхо» или «Безумный свет бриллианта» группы Пинк Флойд. Шедевр сей недосказанный, словно несколько страниц не хватает, словно вырезана последняя глава (и будто специально это сделали – “вот вам, читатели, пораскиньте мозгами сами, додумайте!”). А, может, наоборот, всё досказано и рассказано, что можно сказать, просто читать надо было внимательней.

Некоторые мои знакомые из числа авторов “малого пера”, так сказать, признались мне недавно, что завидуют писательской репутации определённых мэтров литературы. Например, завидуют г-ну По. Он написал всего лишь несколько детективных рассказов, но этого хватило для того, чтобы теперь называть его отцом детективного жанра. Кажется, ему приписывают “изобретение” литературного жанра ужасов.

Однако, мне кажется, что г-н По был драматическим героем собственной жизни. Детективчики, ужастики и страшилки он писал ради денег и писательского успеха, чтобы хоть какое-то местечко застолбить себе под литературным солнцем. По-настоящему его интересовали иные сюжеты. Сюжеты о людях, которым порой почему-то трудно жить, которым не дают покоя кошмары реальной жизни, которые такие же, как он сам – пытающихся выйти из строя серых обывателей своего века…

Впервые на борт «Покорителя Зари» я попал в шестом классе. Случилось это благодаря моему однокласснику и на тот момент закадычному другу Толику Емельянову. Несколько недель подряд он интриговал меня каким-то своим рассказом, который он записывал в школьной тетрадке. Рассказ был о подростках с английскими именами, которые открыли какую-то дверь и попали в неведомый сказочный мир. Толик писал его со множеством ошибок самого разного рода, поэтому читать этот его опус было весьма затруднительно. Через какое-то время до меня начало доходить, что мой приятель прочитал что-то такое, что его очень сильно поразило, и он под впечатлением прочитанного что-то пишет нечто подобное. Немного погодя Толик раскололся и показал мне книжку. Это было харьковское издание 1993 года, в одном томе объединившее «Покоритель Зари» и «Серебряное кресло».

Вот так я попал на борт «Покорителя Зари» и вместе с персонажами этой замечательной повести пустился в долгое путешествие, полное приключений и опасностей. И ещё я тогда влюбился. Сразу же, с первых страниц. Влюбился в Нарнию. Она, правда, была совсем не похожа на другой мой любимый волшебный мир — Средиземье проф. Толкиена — но тем было лучше. Мне повезло в том смысле, что моё знакомство с Нарнией началось именно с этой повести. Любая другая из этого цикла не вызвала бы интерес с моей стороны в ту пору моего жизненного и читательского пути.

В этой повести Льюис остаётся верен своим методам, а именно: погрузив персонажей и читателей в пучину приключений, он ненавязчиво вкладывает в сюжет и морализаторский подтекст. Например, история Юстаса, маленького капризного мальчика, который под влиянием некоторых происшествий заметно меняется в лучшую сторону. Впрочем, Люси, Эдмунда и Каспиана автор «не забыл», так сказать. Им тоже в чём-то пришлось пересмотреть свои взгляды и перебороть в себе плохие черты характера.

«Покоритель Зари» очень заметно выделяется на фоне других книг о Нарнии. Мне она кажется наиболее динамичной и приключенческой. Где-то когда-то я прочитал в одной рецензии, что определенное количество поклонников Льюиса считают её самой лучшей частью нарнийского цикла. Я с этим спорить не стану, но что-то в этом утверждении есть.

В далёкой юности моей с этой повестью началось моё второе знакомство с «Хрониками Нарнии». Первое знакомство — это «Покоритель Зари». Обе повести были в одном томике, и я их читал, разумеется, по порядку. Мне очень хорошо помнится, что после «Покорителя Зари», полной захватывающих приключений, «Серебряное кресло» показалось несколько мрачноватой. Со временем я перечитал эту сказку раз двадцать и на данный момент мне она кажется самой лучшей и удачной вещью из этого цикла.

Казалось, ничего нового и оригинального: опять дети из человеческого мира попадают в мир волшебный, чтобы принять участие в противостоянии добра и зла. На этот раз по заданию Аслана они ищут пропавшего принца, который похищен Зелёной Леди, олицетворяющей тёмную силу. Но как, почему и зачем — читателю лучше узнать самому, не стоит его лишать этого удовольствия.

В этом произведении Льюис на языке сказки опять говорит, обращаясь к детям, о необходимых качествах, которые нужно приобретать, чтобы уже взрослым человеком свою жизнь прожить достойно. То есть, по-человечески. И качества эти — отважность, бесстрашие, благородство, честь, взаимовыручка, смелость, ответственность и доброта. Для этого он посылает своих главных героев — мальчика и девочку — в опасное путешествие, из которого реально можно не вернуться. Их ждут опасности, лишения и испытания. Они должны измениться к лучшему, стать сильнее и храбрее, насколько это возможно. Но кто их отправляет в это путешествие? Аслан, Великий Лев, Отец и Покровитель Нарнии. И он отправляет этих детей таким образом, что это не только послужит спасению пропавшего принца и всей Нарнии, но и принесёт пользу самим детям. Вернутся они в свой человеческий мир уже другими — не в страхе убегающими от своих обидчиков, а готовыми дать им отпор (что и случилось, конечно).

Великий Аслан единственный из всех персонажей нарнийского цикла, который появляется в каждой его части. Можно сделать вывод, что это именно его Льюис сделал самым главным героем. Наверное, такой вывод верный. Согласно идейной концепции нарнийского цикла в человеческом мире Аслан тоже присутствует. Но уже не как Великий Лев. И общение людей с ним происходит уже не на фоне сказочных приключений, а в условиях реальной жизненной обстановки, где есть тоже свои опасности, лишения и испытания.

Поскриптум:

Когда же, наконец, на экраны выйдет экранизация «Серебряного кресла»?! Сколько можно тянуть?!

Согласен, что сюжет Шамаль для своего произведения придумала сама, но вот идея её книги абсолютна идентична идеи серии «Нырок» сериала «Чёрное зеркало» — идеи о человеческом обществе, существующем в мире шкалы социального рейтинга, основанного на определенных нормах и правилах поведения, общения и мировоззрения. «Нырок» был снят в 2016 года, а Шамаль издала свою книгу в 2020 году. Что это — совпадение или заимствование? Я лучше воздержусь от каких-либо либо высказываний, я просто привел факт.

Касательно самой книги... Я поставил восьмёрку. Мне понравился стиль повествования, подход автора к изложению сюжета. Что-то родственное почувствовал, читая сей опус. Люблю читать такие вещи. Может быть, причина этому — моё мнение о том, что антиутопическая картина будущего человеческого общества в романе Шамаль во многом отражает современную действительность, в которой современный человек самого себя превращает в потребителя, упорно отвергая возможность и право быть личностью.

Боже мой! Как я в детстве страдал по «Фантомасу«! Первая книжка из этой серия меня сразила наповал! Правда, я долгое время не мог приступить к её чтению. Читал первые две-три страницы, листал вперёд и бросал — и всё из-за того, что книжный Фантомас не имел никакого сходства с экранным Фантомасом (с теми фильмами о сем гениальном злодее, где главные роли играли Луи де Фюнес и Жан Марэ). Но потом я совладал со своими чувствами и одолел книжку. Я был в восторге! Спустя какое-то время мне попались вторая и третья книжки. Понравились они мне меньше, но это нисколько не повлияло на мою фантомасманию. Я даже принялся писать небольшие повестушки о похождениях разных суперзлодеев, которые воплощали в себе узнаваемые черты Фантомаса. Не имея возможности ознакомиться со всеми книгами этой серии, я мысленно сам додумывал «содержание» этих книг. Это было делом весьма увлекательным и полезным для моего «писательского» образования.

Увы! Очарование сим литературным трудом не перешло со мной во взрослую стадию моей жизни, оно навеки упокоилось в моём детстве. Однако, как же славно и занятно было когда-то совершать вместе с Фантомасом гениальные и потрясающие преступления, а потом же их расследовать!

Я знал об этом писателе только по фильму Досталя «Завещание Ленина». Взяться за его прозу я не решался, у Шаламова всё – о его лагерной жизни на Колыме. А у меня патологическое отвращение ко всему, что связано с тюрьмами, зонами. Но я себя заставил и стал читать. Не пожалел и не разочаровался. Прочёл на одном дыхании пять его книг. Особенно хочется выделить «Колымские рассказы». Ничего не придумано, не взято с потолка, не создано в приступе вдохновения. Одна сплошная страшная и жуткая правда, волосы от которой на голове дыбом встают. Каждое слово высечено на камне, каждая буква написана кровью, каждая мысль выражена сквозь немыслимые пережитые самим автором страдания. Очень много предложений, в которых заключено слишком много человеческого опыта, опыта не для всех…

На мой взгляд — превосходный образец сплава фантастики и постмодернизма (короче говоря, того самого, что я так люблю читать). Амбра не просто фантастический город, Амбра в причудливом коктейле изображает множество сторон и граней деятельности человеческого общества (даже если и на примерах отдельных индивидуумах), намеренно иногда искажая (а то и извращая) реальную действительность. Автор предлагает читателям заглянуть в глубины своего сознания и достать до дна своей сущности

Почитателем литературного наследия Мураками себя назвать не могу. Из всех его опусов интерес вызывает только один — «Страна чудес без тормозов, и Конец Света». Нечто подобное я был бы не против написать сам. Но – увы! – посредственные дилетанты (такие, как я) не способны на подобный творческий подвиг.

У Мураками хорошо получается давать названия своим книгам. Лично я на такие названия попадаюсь, как наивный простак. Что-то неземное и сугубо захватывающее мне видится за такими названиями… «Охота на овец»… «Хроники Заводной Птицы»… «К югу от границы, на запад от солнца»… Начинаю скачивать, принимаюсь за чтение и… вся эта литературная магия исчезает прямо на глазах. Вижу обычный текст, ничего сверхъестественного, сюжет не цепляет, бросаю, едва прочитав пару глав.

И какое-то разочарование испытываю внутри себя. У меня, скорее всего, завышенные требования относительно подобного творчества.

Для меня написать отзыв на какое-либо произведение из творческого наследия АБС очень непросто. Ранее я дерзнул на Фантлабе оставить отзывы на “Время учеников — 1” и “Время учеников — 2”. Объединив их в статейку, я опубликовал их на Прозе.ру (милый такой сайтик, надо сказать, как раз для того, чтобы такие никчёмные авторы, как я, имели хоть какую-то возможность выставить на обозрение свои опусы и бессмертные нетленки (хотя на Прозе.ру мне попадаются периодически достойные авторы, весьма неплохие)). Спустя какое-то время в отзыве на эту мою статейку меня спросили, когда я возьмусь за самих Стругацких. Я ответил тогда, что ещё не дорос. Это правда. Но не вся. Во-первых, я реально не дорос для того, чтобы как следует разобрать хотя бы один образчик творчества АБС. Но я, всё-таки, пожалуй, наберусь наглости и сделаю это (времена, знаете ли, сейчас неспокойные, кругом пандемия, люди мрут, как мухи, и кто знает – может, не сегодня-завтра тоже преставлюсь, поэтому лучше отбросить всякую робость и постараться послужить литературе, пока на то есть силы и здоровье), поэтому заранее прошу прощения у любителей творчества АБС за то, что осмелился своими графоманскими лапами прикоснуться к нему (то есть, к творчеству). Во-вторых, книги АБС лично для меня лежат на самых священных полках литературного искусства. Они поистине внушают трепет, достойны уважения и серьёзного отношения к ним. Это как гора, на вершину которой взбираются немногие. Не всем суждено покорить сей высочайший пик научной фантастики. И моя персона как раз-таки не входит в число таких “альпинистов”.

Опусы АБС постоянно взирали на меня с книжных полок своими корешками и обложками, когда я с девятилетнего возраста начал пропадать в библиотеках. Культурные девушки-библиотекарши (с очками и без очков) рекомендовали мне ознакомиться с ними. Но в ту мою отроческую пору подобные труды не могли меня заинтересовать (равно, как и культурные девушки). Я несколько раз брал какие-то книги АБС, листал их, рассматривал иллюстрации, пытался даже читать. Но очень быстро бросал – они были выше моего понимания. И они (самое главное!) совсем не были похожи на мои любимые опусы Толкиена и Желязны, «Хроники Нарнии» Льюиса и рассказы Конан Дойля о Шерлоке Холмсе (то есть, на то, что мне было интересно читать на заре моего жизненного пути). И так происходило, пока мне не стукнуло семнадцать лет.

Клуб Наивных Дураков И Самоубийц возник в 2002-ом году от Рождества Христова в одном провинциальном городке на отшибе человеческой цивилизации где-то на глухой обочине Вселенной. В этом клубе было всего два человека – я и мой закадычный дружбан Игорь Коробко. Я мечтал стать писателем, Игорь мечтал стать музыкантом, мы планировали посвятить свою жизнь Искусству. Членами нашего Клуба пытались стать ещё двое наших друзей, но они, так сказать, не смогли до конца отречься от образа мышления суетного мира сего. Наверное, некоторые стороны этого мышления они считали приемлемыми для себя. И, наверное, правильно считали (в отличие от меня они теперь люди семейные и не бедствуют). Но я отвлёкся, вернёмся к Клубу Наивных Дураков И Самоубийц.

Я делился с Игорем своими литературными предпочтениями. Толкиена и Желязны он отвёрг сразу, а вот Стивен Кинг пришёлся ему по душе. Как-то раз Игорь попросил меня дать ему что-нибудь почитать и я принёс ему огромный том – сборник избранных сочинений мэтров советской фантастики. В самом его конце была повесть АБС «Трудно быть богом». Я никак не рассчитывал, что Игорь заострит своё внимание именно на этой вещи. В том сборнике первыми шли рассказы Кира Булычёва, на тот момент являвшегося для меня русским фантастом №1. Поэтому я очень надеялся, что Игорь разделит моё восхищение трудами именно этого автора. Нет, Игорь пробежался, конечно, по этим трудам, но больше всего заценил именно тот труд, на который я меньше всего рассчитывал – на «Трудно быть богом» АБС. Более того, Игорь заявил мне, что намерен ознакомиться ещё с какими-нибудь трудами АБС, а посему просил принести ему “что-нибудь ещё”. Я принёс ему «Волны гасят ветер», я не читал этот шедевр, только листал, вследствие чего сделал ошибочный вывод: произведение выполнено в форме нудной и скучной задокументированной хроники. Вопреки моим ожидания, Игоря этот опус привёл ещё в больший восторг. Помню, как я неприятно удивился, что же такого в этих двух книжках нашёл мой лучший закадычный дружбан, дай-ка я их сам прочту. И прочитал. И… ЭТО БЫЛО, КАК ОТКРОВЕНИЕ. Для меня началась новая эра моего литературного образования…

Но вот я рассказал, как творческое наследие АБС вошло в мою жизнь и теперь необходимо “сузиться”, так сказать, собственно говоря, до размеров одного из их шедевров – то есть, перейти к «Трудно быть богом» (ведь отзыв-то именно на это произведение, не взирая на всё моё разглагольствование). Очень хочется написать толковый и обстоятельный отзыв, но понимаю – мне это не по силам. И поэтому поступлю я попроще. Просто пройдусь по некоторым местам и персонажам из этого шедевра.

Итак:

1) Название

Одно из самых удачных названий для книги из разряда литературной фантастики, редкое и очень запоминающееся.

Господа верующие (если такие, конечно есть среди пользователей Фантлаба), не напрягайтесь. АБС этим своим названием вовсе не хотели оскорбить ваши религиозные чувства. Дело в том, что Богу (богу с большой буквы, у которого есть имя собственное, и оно — Бог) совсем не трудно быть богом. Это человеку трудно быть Богом. Более того, человеку не надо становиться богом, человеку необходимо в любых ситуациях оставаться человеком.

2) Отец Кабани

Из всех грамотеев и книгочеев отец Кабани мне больше всего импонирует. В повести он представлен вторым по счёту после Киуна. Одно только описание его внешнего вида чего стоит! Его история с “ящиком” напоминает чем-то историю одного известного гения науки, который изобрёл динамит, дабы облегчить труд шахтёров, но его изобретение нашло своё истинное предназначение на полях сражений. Вот и отец Кабани “творил наукой чудеса для пользы людской”, но откуда ему – глупцу! — было знать, что всего его творения, на самом деле, должны приносить вред людям. Да-а… таков удел всех творческих людей культуры и науки. Часто им приписывают то, что они не делали и не говорили. Бьюсь об заклад, многие из них, например, воскреснув сегодня, здорово удивились бы, ознакомившись с современными на текущий день описаниями их деятельности и жизни в целом.

3) Вага Колесо

“…Этого Вагу, думал Румата, было бы очень интересно изловить и вывезти на Землю. Технически это не сложно. Можно было бы сделать это прямо сейчас. Что бы он стал делать на Земле? Румата попытался представить себе, что Вага стал бы делать на Земле. В светлую комнату с зеркальными стенами и кондиционированным воздухом, пахнущим хвоей или морем, бросили огромного мохнатого паука. Паук прижался к сверкающему полу, судорожно повел злобными глазками и — что делать? — боком, боком кинулся в самый темный угол, вжался, угрожающе выставив ядовитые челюсти. Конечно, прежде всего, Вага стал бы искать обиженных. И, конечно, самый глупый обиженный показался бы ему слишком чистым и непригодным к использованию. А ведь захирел бы старичок. Пожалуй, даже и умер бы. А впрочем, кто его знает! В том-то все и дело, что психология этих монстров — совершенно темный лес. Святой Мика! Разобраться в ней гораздо сложнее, чем в психологии негуманоидных цивилизаций. Все их действия можно объяснить, но чертовски трудно эти действия предсказать. Да, может быть, и помер бы с тоски. А может быть, огляделся бы, приспособился, прикинул бы, что к чему, и поступил бы лесничим в какой-нибудь заповедник…Но что бы он стал делать на Земле со своим чудовищным властолюбием — непонятно!” Позднее АБС провернули такое в повести «Парень из преисподней». Правда, вместо разбойничьего крёстного отца на стерильную Землю-матушку привезли инопланетного молодого парня, спецназовца, лихого рубаку, не умеющего рассуждать и думать собственной головой, которого идеально военное начальство прозомбировало на почве ультрапатриотизма для использования его в качестве пушечного мяса.

Да, АБС, наверное, не ошибались, предположив варианты поведения Ваги Колесо в утопическом человеческом обществе светлого будущего. Хотя очень трудно представить жуткого кровопийцу во плоти в таком обществе.

А что если Вагу Колесо перенаправить в наш 2021 год? Конечно, сначала у него первое время крыша будет ехать с непривычки. А потом… Мне кажется, что Вага Колесо при всём своём античеловеческом интеллекте легко затеряется среди наших современных “цивилизованных” монстров, которые одним нажатием пальца на кнопку отправляют, не испытывая никаких угрызений совести, на тот свет довольно большое количество людей за раз.

Нравственное уродство Ваги, пожалуй, нисколько не превышает нравственного уродства многих обывателей и потребителей современного века сего.

4) Созерцая труп отца Гаука

Благородный дон Румата, глядя на мёртвого поэта, свисающего с перекладины ворот, представляет мысленно, как он расправляется с серой сволочью, и чем обернётся эта расправа впоследствии для всего Арканара. Как историк, он прекрасно понимает и знает, что любая революция со временем превращается в контрреволюцию. Тогда это для меня, семнадцатилетнего юнца, это тоже было открытием. Я тогда понял, что насилие, совершающееся “во благо”, тоже неприемлемо. И героический ореол любимых моих мятежников и бунтарей – Гарибальди, Че Гевара, Спартак и т.д. – стал блекнуть. Но правда так же и в том, что насилие, совершающееся “во благо”, тоже является неизбежным фактом – нет-нет да и происходит периодически в истории человеческого рода, не взирая на то, что большинство инициаторов и совершителей этого насилия в глубине души понимают тщетность своих усилий.

Порой людьми руководит сокрытая до поры до времени страсть к разрушению, маскирующаяся под видом жажды справедливости.

5) Дон Рэба

Совсем не Ришелье. Бездарный политик, как выяснилось позже. Паук. Бледный гриб-поганка. Читая повесть, реально испытываешь к этому персонажу чувство омерзения.

Он превращает Арканар в “серое болото”. Каким образом? Его штурмовики ловят и вешают грамотеев всякого рода. Так искореняются наука, культура и просвещение…

…Вы знаете, порой очень остро чувствуется, как современное общество превращается в современное “серое болото”. И без всякого участия дона Рэбы и его молодчиков. Мы сами это делаем. Да-да, сами. Под видом науки, культуры и просвещения вытравливаем культуру, науку и просвещение. Каким образом? Насаждаем в СМИ дурацкий развлекательный контент, в школах воспитываем будущих проституток, бандитов и гомосексуалистов, а научные исследования проводим с какой-либо коммерческой выгодой. Назревает кризис, господа, рано или поздно гнойный нарыв лопнет, и достанется всем без исключения.

6) Барон Пампа

Да это же Портос, собственной персоной!

Благородный бездельник и пьяница, не лишенный, однако, некоторых положительных человеческих качеств, одно из которых – не бросать друзей в беде. Он тоже продукт своей эпохи и серую сволочь не любит только по одной причине – она своим видом и манерами оскорбляет его благородные чувства. Дальше этого он мыслить не в состоянии. Ведь он же верный слуга Его Королевского Величество и его законов. Попадись на его пути штурмовики, вешающих какого-то грамотея, он, конечно, всыплет бравым молодчикам, как следует, но только потому, что он, родовитый барон и потомственный аристократ, терпеть не может эти нахальные морды выходцев из сословия булочников и бакалейщиков – дрянь простолюдинскую, осмеливающихся чувствовать себя хозяевами и посему даже задирающих другую сволочь – сволочь благородных кровей, к коей и принадлежит сам барон Пампа. Всыплет им на первое число, но грамотея из петли высунуть и не подумает, проедет мимо. А зачем? Какое ему дело до этого грамотея…?

В современной России тоже есть такие “бароны Пампы”. Я их нередко вижу в своём родном Петербурге. Да, они добрые и надёжные друзья, покутить не дураки, этакие петербуржские буржуи. Как и барон Пампа, они тоже испытывают неприязнь ко всякой (с их точки зрения) сволочи – к Путину, к продажным чиновникам, к лицам кавказкой национальности, к узбекам и таджикам… Дальше этой своей неприязни они тоже мыслить не в состоянии. Их понимание справедливости ограничивается этим вот чувством неприязни

7) Гур Сочинитель

Несомненно, это собирательный образ, в котором АБС отобразили тех представителей творческой интеллигенции своего времени, которых советская система сломала, запугала, обратила к себе на службу. Для этого советская система использовала самые разнообразные методы (о некоторых можно только догадываться). Сразу вот так обрушиваться порицанием на таких “Гуров” – дело опрометчивое. Неизвестно, а смог бы я сам выстоять, если бы столкнулся с таким идеологическим механизмом? Так что…

Сейчас в современное время творческий человек рискует угробить свой талант, столкнувшись с иной системой – с потребительской системой. Потребитель жаждет развлечений, а не искусства. И поэтому в издательской среде всё заточено под “читательский спрос”. А в своей массе читатель не привык думать, в своей массе читатель – это потребитель. Вот и получается, что многие неплохие и даже очень хорошие писатели на сегодняшний день заняты тем, что пишут развлекаловку в самых разных жанрах и на любой вкус. В своём роде, они – тоже “Гуры Сочинители” нашего потребительского века сего. Ужасно всё это, конечно…

8) Церковь

Религия представлена в этой повести в очень негативном свете. Церковь (непонятно какая, но судя по всем признакам – прослеживается аналогия с христианской церковью) является беспощадным и безжалостным орудием эксплуатации “трудовых масс”, является сеятелем невежества и наивысшей формой произвола. Святой Орден воплощает в себе папство, а сам Арканар очень сильно напоминает Европу позднего средневековья. История показывает, что христианская церковь в то время на этой части земного шара переживала не самые лучшие времена. Христианство зародилось как проповедь о любви к ближнему и о Царствии Небесном, которое созидается “внутри нас”, когда мы любим ближних. Первые три века существования христианская церковь была гонима и преследуема государственными властями. И поэтому в этот период она была во многих отношениях достойным обществом людей, большинство из которых реально стремились подражать Христу. Когда гонения закончились и церковь постепенно начала превращаться в государственный институт, начался тот самый процесс, в ходе которого церковь приблизилась к тому, чтобы предстать в том самом уродливом обличии, каковым и выглядит в Арканаре АБС – страшным элементом феодализма, уничтожающим другие его элементы, порабощающий всё живое на своём пути, несущий гибель всему разумному, любой мысли и любому слову. Ужасающая картина, не правда ли? АБС не старались исказить действительность в угоду идеологической атмосфере своего времени и антирелигиозной программе СССР (вспомним, повесть была написана в 1963-м году, когда Хрущев активно боролся с “опиумом для народа”), как может показаться на первый взгляд. Обратимся опять к истории. И к действительности. Иудаизм во времена Христа выродился в фарисейство, а христианство в наши современные потребительские и обывательские времена представляет из себя по большой части коммерческий брэнд. Однако во все времена были, есть и будут такие люди, благодаря которым не угасают искорки свете в тёмной комнате. Например:

1. среди иудеев во времена Христа – апостолы, Никодим, Мария Магдалина;

2. в Арканаре в противовес таким “отцам”, как епископ дон Рэба, отец Цупик, отец Аба, АБС вывели отца Кабана, отца Гаука, брата Нанина, отца Тарра, стоящих на стороне добра, просвещения, не до конца ещё утративших человеческий облик;

3. и в современной РПЦ я встречаю (хоть и очень редко) православных священников, самоотверженно трудящихся на ниве сеяния евангельской вести.

9) Разговор дона Руматы и доктора Будаха

Когда мне было семнадцать лет, я наивно полагал, что эпизод (то бишь, “диалог Бога и человека”) является вершиной этой повести, самым главным моментом, проблеском истины в этом повествовании. Может, это звучит иронично, но со временем я, всё-таки, “подрос». Теперь у меня спокойное, рядовое отношение к этому эпизоду. Подобные диалоги можно услышать даже не в учебной аудитории какой-нибудь православной семинарии, а просто на огласительных беседах перед принятием крещения. С одной только поправкой. В ответ на человеческое “сотри нас с лица земли и создай более совершенными… или, ещё лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой” ответ Бога будет: “Сердце моё полно любви к вам. Я не могу этого сделать”. Понимаете? Не “жалости”, а “любви”. Вот почему землянам в Арканаре, в Ирукане, в Соане и т.д. “трудно быть богами”. Они только “жалеют”. Настоящий же Бог любит.

(Правда, один землянин полюбит местную аборигенку, но это другая любовь – любовь между мужчиной и женщиной, плотская любовь, когда две плоти становятся одной плотью. Бог же любит людей любовью жертвенной – высшей формой ЛЮБВИ).

10) Поражение коммунара

То, что учинил дон Румата, когда он “подобрал мечи, медленно спустился по лестнице и стал ждать, когда упадёт дверь” можно охарактеризовать двояко:

1. Как благородный дон Румата, долго терпевший всё это безобразие и копивший в себе справедливое негодование, он поступил очень даже правильно: взял да и отомстил, и не только за возлюбленную. Вообще за всех отомстил. В самом деле, почему благородному дону в один прекрасный день не перерезать всякую сволочь и нечисть?

2. Как коммунар Антон, как учёный и исследователь, он, конечно, потерпел поражение. Потерял контроль. Не выдержал. И он должен был прекрасно понимать, что на “работе” он не может влюбляться. Конечно, сердцу не прикажешь. И вряд ли Антон понимал, что любит свою Киру настолько, что из-за неё может потерять голову. Вряд ли он мог серьёзно предполагать, что Кира является его ахиллесовой пятой во всей этой истории. Как и всякий коммунар, стерильный человек из стерильного коммунистического будущего, Антон не боялся смерти, но в нужный момент оказался бессилен против самого себя, не смог самого себя “разоружить” и в результате – провалил свою миссию. А если честно – миссия эта была обречена с самого начала.

На примере главного героя АБС высказали мысль, что человек (каким бы он не был наблюдателем и исследователем) не может быть безучастным. Всему есть предел. Разгребая дерьмо, всегда есть риск замараться самому.

ЭПИЛОГ

Известна любителям творческого наследия АБС история о том, что изначально повесть «Трудно быть богом» планировалась быть опусом в духе «Трёх мушкетёров» Дюма. И, вероятно, так оно бы и случилось, если советские власти вдруг резко не поменяли бы своего отношения к советской же интеллигенции. “Оттепель” начала заканчиваться, подступили, так сказать, холода. Власти дали творческой массе немного подышать, а потом опять принялись затягивать гайки. АБС поняли, что они зря надеялись: творческим массам не светит свобода слова. Культура и просвещение в СССР не сойдёт со своих идеологических рельс. Это их разочарование вылилось в то, что “весёлый инопланетный мушкетёрский роман” стал “серьёзной” повестью о нелёгкой судьбе носителей культуры в условиях крайнего реакционизма. И это как-то промыслительно выглядит, можно сказать, нет худа без добра: вместо простенького и приключенческого чтива мы имеем счастье читать великий шедевр литературной фантастики. Хотя, конечно, конец той хрущевской “оттепели” для многих деятелей творчества прошёл весьма болезненно, что говорит, какой дорогой ценой обошлось это самое счастье.

Трудно одной формулой или каким-либо списком книг охарактеризовать читательское счастье. Но, несомненно, читателя, прочитавшего повесть «Трудно быть богом» и в ходе чтения влюбившегося в неё, можно смело назвать счастливым читателем.

Пожалуй, это самый грустный рассказ “Марсианских хроник”. Понятно, что главный герой в какой-то мере после потери в одночасье всей своей семьи сошёл с ума. И чтобы окончательно не превратиться в сумасшедшего, он (как это ни парадоксально) совершил безумный поступок – сконструировал искусственных двойников своей жены и своих детей. Но разве мы можем позволить себе посмеяться над ним? Сомневаюсь, что, увидев такое в реальности, кому-нибудь стало бы смешно. Лично мне стало бы не по себе…

Всё-таки, Брэдбери замечательный автор, он УМЕЛ писать. Он смог “оживить” искусственных членов семьи главного героя. Он видел, что является важным и главным в отношениях между людьми, и пытался донести это до читателя.

Читая этот рассказ, поневоле приходишь к мысли, что и “неживые” могут быть живее некоторых живых.

Завершающий рассказ “Марсианских хроник”. И не только потому, что он стоит в оглавлении последним. В нём чувствуется завершительный аккорд идейной мысли произведения. Хотя сей опус повествовал о освоении людьми Марса, но на самом деле речь шла о том, как люди живут на Земле, что люди делают с Землёй, что люди делают друг с другом. “Марсианские хроники” рассказывали о образе жизни «который сейчас выжигают с лица Земли». Да, стоит признать, люди за последние двести лет сильно продвинулись вперёд в научно-техническом отношении. За всю историю существования человеческого рода ещё не происходил такой резкий скачок в развитии. Но на духовно-нравственном уровне мы, люди, не готовы к такому прогрессу. То, как сейчас человеческое общество в своём большинстве применяет современные технологии, очень похоже на игры маленьких детей со спичками.

Устами отца семейства, перебравшегося на Марс и взорвавшего ракету, дабы не было искушения вернуться на погибающую Землю, говорит сам Брэдбери: «Жизнь на Земле никак не могла устояться, чтобы хоть что-то сделать как следует, основательно». Но почему? И если поразмыслить, то можно прийти к выводу, что человечество в своём большинстве эгоистично, что человечество само себя делает центром всего Сущего. Человек внушил себе мысль, что он – венец творения. Хотя зачастую напоминает хищное и опасное животное.

Человек прекрасен и красив, когда он что-то любит, когда готов на самопожертвование, когда ему дороги другие люди и интересен мир, жизнь, но… он становится невыносимо уродлив, когда “любит” только самого себя. Нравственная работа над самим собой помогает ему сохранять человеческий облик и не скатываться до уровня безумного зверя, осознающего только своё существование и вследствие этого уничтожающего всё живое вокруг.

Есть в нашей жизни духовный закон. Мы, люди, должны его не забывать. Он гласит: «Тот, кто уничтожает – будет уничтожен сам. Тот, кто разрушает – разрушит самого себя».

«Тот образ жизни доказал свою непригодность и сам себя задушил», — говорит отец семейства. И вместе с тем же Брэдбери не ставит крест на человечестве. Он верит в его созидательный потенциал. Он переносит на Марс две семьи, чтобы они впоследствии стали фундаментом нового образа человеческой жизни. Брэдбери вовсе не пытается сказать, что это реально возможно (ибо затея эта – утопия от начала и до конца, разумеется). Автор просто не хочет, чтобы человек окончательно погиб.

“Марсианские хроники” – это выдающийся шедевр литературной фантастики. В нём звучит авторский призыв, обращённый ко всему человечеству, о том, как важно в самом себе ценить человека, как важно держать себя в руках и обуздывать свои наклонности к насилию и разрушению.

У Брэдбери в его романе на Марсе происходило тоже самое, что происходит на Земле. На самом деле, в этом романе люди никуда не полетели, просто их родная планета силою авторского воображения превратилась в Марс. И именно оно – то есть, авторское воображение – и есть основной фантастический элемент в этом повествовании.

Редко литературный мир сподобляется получить на свои книжные полки подобное произведение. Такие книги уникальны и неповторимы. Такие книги пишутся только всего один раз.

“Марсианские хроники” – это незабываемое путешествие читателя в собственный внутренний мир, который в ходе чтения этого романа может открыться ему, как новая незнакомая планета, загадочная, сокрытая в пространстве беспредельного космоса…

Изумительный рассказ. Редко такое можно встретить в мире литературной фантастики. У автора очень убедительно получилось описание покинутого людьми дома. Я читал и ощущал, как грустит и тоскует дом, осиротевший навсегда. Но он ничем не может это выразить, он продалжает функционировать по заданной программе: «…Дом был алтарём с десятью тысячами священнослужителей и прислужников, больших и маленьких, они служили, и прислуживали, и хором пели славу. Но боги исчезли, и ритуал продолжался без смысла и без толку…» Однако, этот “ритуал” прекращает вскоре своё существованием – дом сгорает в огне.

Что-то такое есть в рассказе, что трудно мне выразить связно словами. Композиция картинок, навеянных силой воображения в совокупности с гаммой чувств. Каково это, когда люди исчезли, но осталось то, что было создано руками этих людей? Что будет происходить с тем, что создано людьми? Конечно, всё со временем обратиться в тлен и прах. Но как именно? Последний день жизни главного героя – то есть, самого дома – наглядно это иллюстрирует.

О чём этот рассказ? Какой смысл он несёт в себе? Мне кажется, что рассказ словно пытается сказать, как же будет грустно, когда мы все, люди, исчезнем с лица земли…

Человеческой экспансии на Марсе положила конец атомная война на Земле. Поселенцы все как один начали возвращаться на родную планету. И человеческие города на Марсе опустели, стали одинокими.

Почему-то Брэдбери показалось, что люди обязательно ДОЛЖНЫ вернуться на Землю, когда она начнёт погибать. Он верил, что человека и Землю связывает невидимая нить родства, которая “держит” человека на определённом поводке. В какой бы точке Вселенной человек не оказался, Земля всегда будет его притягивать к себе, как магнитом. Несомненно, это так. На подсознательном, на психологическом уровне это всё работает. Но вместе с тем же это может прекратить работать. Почему-то мне кажется, что далеко не все поселенцы полетели бы на Землю, где всё живое гибнет в ядерном огне. Остались бы те люди, которые переселились семьями. А это – приличное количество. И, наверное, остались бы такие одиночки, как я – без семьи и родственников. Хотя… бывают всякого рода исключения, конечно.

Но… Брэдбери возвратил на Землю всех колонистов. Как автор своих “Марсианских хроник” он имеет на то своё полное авторское право. Однако, нескольких людей он оставил на Марсе. Один из них – Уолтер Грипп. Недалёкий и посредственный обыватель, он сначала радуется этому факту. А то как же! Теперь он может жить бесплатно на полную катушку – услаждать свой желудок всякой вкуснятиной, одеваться в дорогие наряды, перебраться в первоклассные апартаменты. Скорее всего, любой бы человек на его месте первое время делал бы тоже самое.

Но вот проходят дни, одиночество и пустота дают о себе знать. Уолтеру Гриппу становится не по себе от такой жизни. В тоже самое время в другом таком же безлюдном городе живёт Женевьева Селзор – глупая жирная девушка. Им удаётся встретиться. Уолтер Грипп испытывает глубокое разочарование. Упустив из виду тот факт, что его собственная персона не является эталоном мужской красоты, он, будучи неискушенным по части опыта общения с представительницами противоположного пола, заранее идеализирует её образ, исходя от услышанного приятного женского голоса из телефонной трубки. С момента встречи Уолтера и Женевьевы рассказ приобретает комический окрас. Уолтер Грипп, ошеломлённый внешним видом и поведением Женевьевы, начинает тяготиться её обществом, а затем и вовсе сбегает от неё. Он мчится прочь, садится в машину, преодолевает десять тысяч миль и останавливается в неприметном городке. Он начинает просто жить, перестаёт мечтать найти свою возлюбленную, и «… если в кои-то веки зазвонит у него телефон – он не отвечает».

Интересно… что можно почерпнуть для себя после прочтения этого рассказа? Наверное, он может предложить нам немного поразмыслить: а что бы каждый из нас сделал бы на месте Уолтера Гриппа? Поразмыслить, а потом извлечь несколько уроков для себя относительно сущности собственной человеческой натуры.

В этом рассказе в качестве главного персонажа фигурирует Сэм Паркхилл. Да, тот самый Сэм Паркхилл, который до этого отметился своим безобразным и разнузданным поведением в рассказе “И по-прежнему лучами серебрит простор луна…”. Бывший участник Четвёртой экспедиции на перекрёстке двух древних марсианских дорог открыл сосисочную. Как клёво, а? Лопать сосиски, обозревая ландшафт обращающейся в прах и пепел мёртвой марсианской цивилизации! Никто не откажется от такого. Так думает Сэм Паркхилл – типичный американский обыватель, дитя своего времени, плод потребительской деятельности. Он на сто процентов уверен, что его бизнес ждёт большой успех, он не сомневаются, что деньги потекут рекой в его карманы. Проблема Паркхилла в том, что он, как всякий обыватель и потребитель, ничего не видит дальше своего носа, строит планы и не извлекает уроков истории, весь мир ограничивает своим существованием. Он ждёт ракеты с новыми поселенцами с Земли, много ракет, тысячи ракет, убеждён, что все новоприбывшие ринутся лопать его сосиски. Тысячи новых колонистов летят на Марс лопать сосиски Сэма Пархилла! Но… Увы, мечтам Паркхилла о богатстве сбыться не суждено. Никто не нагрянет в его сосисочную. На Земле случился глобальный атомный конфликт. В один миг весь мир необратимо изменился. И не к лучшему. Далеко не к лучшему…

Что мы можем извлечь для себя после прочтения этого замечательного рассказа? Дело в том, что в каждом из нас в какой-то мере присутствует Сэм Паркхилл. Мы, люди, живём так, словно не было прошлого и не будет прошлого. Мы живём так, что нам даже наплевать на настоящее время. Из всего мы стараемся извлечь личную выгоду. Свою жизнь мы превратили в эволюционный отбор видов – выживают сильнейшие и приспособленные. Но сильнейшие в чём? И приспособленные к чему? Ответ: к обывательству и потребительству. Нам абсолютно наплевать на то, что наша деятельность на планете Земля может обернуться катастрофой. И пандемия коронавируса – тому явное доказательство. Нашу жизнь можно охарактеризовать словами короля Франции Людовика XV (величайшего бездарного политического руководителя): «ПОСЛЕ МЕНЯ ХОТЬ ПОТОП».

Замечательный рассказ!

Какой авторский призыв, обращённый ко всем нам, в нём звучит? А вот какой:

— Образумьтесь, земляне! Придите в себя! Остановите в себе Сэма Паркхилла!

Прашкевич Г. М. в своей книге “Брэдбери” отметил «одну важную черту Рэя Брэдбери: то, что он не мог реализовать в ранние годы, он непременно реализовывал в будущем. Пусть даже в воображении. Скажем, специально возвращался в прошлое, чтобы наказать школьного обидчика (“Идеальное убийство”)» или, напротив, уходил в далёкое будущее, чтобы подарить рано умершему писателю Томасу Вулфу два дополнительных месяца жизни (“О скитаниях вечных и о Земле”)». Вот и в этом рассказе “Эшер II' Брэдбери воплощается в созданный им же литературный персонах – в мистера Уильяма Стендаля – и безжалостно расправляется с теми, кто ограждает человеческое общество от нелепых фантазий, сказочной чепухи и никчёмных плодов воображения. Именно такие блюстители “культурного спокойствия” олицетворяют собой в глазах Уильяма Стендаля (то бишь, Рэя Брэдбери) самое страшное зло, причиняемое Искусству – цензуру.

Мистер Уильям Стендаль в разговоре с мистером Бигелоу с огромным чувством негодования и возмущения рассказывает, как цензура проникла в искусство и стала набирать обороты: « …Началось с малого… Сперва ограничили выпуск книжек с карикатурами… Кидались то в одну крайность, то в другую, брали верх различные группы, разные клики, политические предубеждения, религиозные предрассудки… понукаемое со всех сторон – здесь подтянут гайку, там закрутят болт, оттуда ткнут, отсюда пырнут – искусство и литература вскоре стали похожи на огромную тянучку, которую выкручивали, жали, мяли, завязывали в узел, швыряли туда-сюда до тех пор, пока она не утратила всякую упругость и всякий вкус…» И знаете ли, дорогие друзья, читатели-писатели, мистер Стендаль кое в чём прав. Конечно, цензура иногда необходима в борьбе с такими уродливыми явлениями нашей современной действительности, как, например, порнография, но никак нельзя перегибать палку, господа. Нельзя составлять список идеологически вредных и антиобщественных произведений искусства. И нельзя разжигать костры из книг. Ведь может случиться так, что вслед за книгами на костер начнут отправлять людей, которые пишут книги, а потом… людей, которые вообще читают книги. И это совсем не шутка, господа. Вы что, думаете, в наш современный век уже невозможно учудить то, что учудили в Арканаре из “Трудно быть богом” братьев Стругацких? Ещё как возможно! Ведь при всей нашей цивилизованности и образованности мы в глубине души, в недрах своих инстинктов и рефлексов, в нравственном отношении далеко не ушли от своих первобытных предков.

Конечно, меня могут тут подколоть, ехидно вопросив:

— И что же вы предлагаете, товарищ Дорошев? Поступить так, как поступил Стендаль?

Нет, конечно, нет. Этого я не предлагаю. И вообще, нужно понимать, что в поступке Стендаля воплотились авторские эмоции, не более. В реальности же Брэдбери, конечно, никогда бы не пошёл на такое.

Я хочу сказать вот про что. Как бы попроще выразиться… К сожалению, среди нас живут такие люди, которые пытаются, так сказать, образумить общество. Которые говорят, что нельзя быть романтиком, мечтателем и фантазёром. Которые говорят, что нельзя видеть в мире чудо, красоту и тайну, нельзя забивать голову всякой ерундой, надо относиться к миру потребительски. Эти люди напоминают Ипполита из “Иронии судьбы”, правильные такие люди, респектабельные и серьёзные. И им нельзя верить. И им нельзя давать власть. Ведь они и есть те самые цензоры – блюстители “культурного спокойствия”.

Рассказ входил в большинство изданий «Марсианских хроник» (с датировкой «Июнь 2003»), но, в конце концов, был перенесен автором в «Иные марсианские хроники». И мне думается, это – правильный авторский ход. Ведь дух историко-бытовой атмосферы сюжетной составляющей совсем не соответствует 2003-му году. А после того, как была изменена датировка (вместо 1999-2026 гг. – 2030-2057 гг.) вообще получилась несуразица. Как негры могут находиться в зависимом положении от “белых господ” в 2034 году, если во второй половине ХХ века их социальный статус существенно изменился в лучшую сторону, их права уравняли с белым населением, а один из их представителей стал даже президентом США (и вообще слово “негр” стал недопустимым в американском обществе, его заменили на слово “афроамериканец”)? В лучшем случае, в рассказе элементы американской провинциальной действительности (южноштатская глухомань) можно отнести максимум ко времени первых двух десятилетий ХХ века. (И вообще, если честно, не надо было изменять хронологию марсианского освоения. Пусть даты остались бы прежними. Пусть это осталось бы “несостоявшимся” покорением землянами Марса).

Если же говорить о самом рассказе, о качестве его художественной и идейной составляющих, то тут всё на высоте. Это один из лучших “марсианских” опусов, на мой взгляд. Брэдбери написал этот рассказ, чувствуя приближающееся время перемен – шестидесятые и семидесятые годы ХХ века. Мир менялся на глазах, первую половину ХХ века сотрясали страшные военные катастрофы и классовая борьба на международном уровне. Старый мир умирал, его агония была долгой, но должна была завершиться. Чем? Началом времени радикальных, новых, захватывающих открытий и тенденций – крахом колониальной системы, запуском эры пилотируемой космонавтики, полётом в космос, прогулкой человека на Луне, разгаром “холодной” войны между соцлагерем и каплагерем, расцветом рок-музыки, авторского кино (в частности, французской новой волны), сексуальной революцией, зарождением культуры хиппи и психоделической эстетики. И плюс ко всему этому – цветное население США стало бороться за свои права. Брэдбери как будто предчувствовал, что негры скоро окончательно освободятся от “белых господ”. Правда, в его рассказе негры освободились, улетев на Марс, но… это можно считать в определённом смысле метафорой. В целом, можно сказать, что он угадал.

Очень интересный рассказ, на мой взгляд. Один из персонажей – Джефф Спендер – с болью в душе наблюдает, как его товарищи, участники Четвёртой экспедиции, ведут себя, не проявляя никакого уважения к древней марсианской культуре. Дело доходит до того, что он убивает некоторых из них. В его голове созревает план, как расправиться со всеми участниками экспедиции, а самому остаться одному на Марсе и ждать следующих экспедиций, дабы погубить и их тоже. Этому его плану не суждено было сбыться – командир Уайлдер отдаёт приказ ликвидировать “спятившего” защитника наследия вымерших марсиан.

Почему Спендер пошёл на крайние меры, почему он “сошёл с ума”? В землянах, в своих соотечественниках, он видел угрозу уникальной марсианской культуре, и не только марсианской. Он так и сказал в разговоре с командиром Уайлдером: “У нас, землян, есть дар разрушать великое и прекрасное”. Читателя Брэдбери подводит к мысли о том, что речь в рассказе идёт не совсем только о пагубном воздействии землян на инопланетную культуру. Пагубное воздействие человек, как выясняется, оказывает в первую очередь на самого себя, на свою цивилизацию, на свою культуру. Человеком, к сожалению, не всегда двигают мысли о высоком, о созидании, о совершенстве. Страсти и пороки порой могут долгое время держать его в своих силках, руководить им и направлять. Направлять в сторону разрушения своей цивилизации.

Автор в своём рассказе предлагает читателю поразмышлять над строчками: “Ведь большинство всегда непогрешимо, разве нет? Всегда – и не может даже на миг ошибиться, разве не так? Не ошибается даже раз в десять миллионов лет? Что представляет собой это большинство и кто в него входит? О чем они думают, и почему они стали именно такими, и неужели никогда не переменятся… И может ли один человек быть правым, когда весь мир уверен в своей правоте?” Мне кажется, что очень часто большинство становится стадом, а человек мало прилагает усилий, чтобы взрастить в себе личность. В силу невежества и бескультурья человек не всегда осознаёт, что такое это – быть личностью. И в силу этого “недоразумения” большинство представляет собой скопление обывателей и потребителей, жизненные запросы которых может вполне удовлетворить – увы – разрекламированная средствами массовой информации продукция.

В каком-то отзыве на этот опус я прочитал, что это “безжалостный рассказ”. Если понять его поверхностно, то сие произведение тянет на вполне приличный “ужастик”. Земляне прилетели на Марс и сразу же угодили в ловушку, подстроенную “коварными” марсианами – искусно сотворённую иллюзию, содержащую в себе самые приятные, добрые и счастливые моменты из жизни каждого участника экспедиции. Усыпив бдительность землян, убаюкав их в “родных и дружественных” объятиях, марсиане убивают их всех, спящих и ничего подозревающих (кроме командира экспедиции, который путём логических рассуждений догадался, но спастись, конечно, не смог).

Но это вышеописанное понимание, как уже было сказано, лежит на поверхности, а вот что прячется в глубинах этого замечательного рассказа? На мой взгляд, люди имеют склонность в глубине души доверять иллюзиям, бежать к ним на встречу, лелеять их, верить и жить внутри них, не замечая порой реальности. Ведь реальность часто – это унылая и серая действительность, в которой время безжалостно отнимает у нас наше детство, друзей, родных, крушит и растирает в прах наши заветные мечты, обращает в тлен и пыль самые счастливые и радостные моменты нашей жизни. Поэтому мне вполне понятны мотивы поведения участников третьей экспедиции на Марс, которые приняли на ура невозможность и непостижимость происходящего с ними. Они, конечно, не знали заранее, что эти иллюзии обернутся смертью для них. Но ведь и реальность не обещает вечной жизни. Нам, людям, приходится расплачиваться за всё в этой жизни в том или ином случае.

Это рассказ о человеческом безумии. Брэдбери, конечно, зашифровал его, спрятал в сюжет, так сказать. Марсиане воспринимают прилетевших к ним землян на ракете за безумцев, за сумасшедших. Но в этих марсианах отчетливо просматриваются люди-обыватели, которые живут обычной обыденной жизнью, варятся в собственном соку потребительского смысла существования, смотрят по телевизору любимые передачи и никакая истина им не нужна, никакая правда, любовь и справедливость. Им по кайфу плескаться в аквариуме своего ограниченного понимания жизни А те, кто говорит об этом, пишет об этом, пытается жить ради этого – безумцы и сумасшедшие. Тот, кто не следует современному ритму жизни (моде, общественному мнению, тенденциям и т.д) – больной, место ему в психушке.

В своём большинстве человек сейчас совершенно разучился воспринимать чудо. Да и зачем ему всякие чудеса? Зачем ему великий загадочный и непостижимый мир, в котором он существует? Зачем ему думать и интересоваться тем, что было до него, и тем, что будет после него? Зачем ему мечтать и жить ради искусства? Ведь превыше всего – удовлетворять собственные потребности и желания. Такая точка зрения потребителя – того, в которого сейчас превращается человечество.

Вот в чём, собственно говоря, проявление человеческого безумия на самом деле.

После прочтения этого рассказа мне сразу пришла мысль о том, что Брэдбери написал не о марсианской супружеской паре, а о вполне человеческой. И в самом деле, обычная среднестатистическая бездетная американская семья 40-50-х годов ХХ века: скучающая жена-домохозяйка, увядающая в рутине сменяющихся похожих друг на друга обыденных дней, муж-адвокат, давно привыкший (и поэтому потерявший к ней интерес) к своей жене, занятый работой и собственным досугом, имеющий (вне всякого сомнения) увлечение на стороне. Таких супружеских пар (с детьми и без) Брэдбери во времена своей молодости наблюдал во множестве. И он видел, что такие супруги, можно сказать, уже не любят друг-друга, но живут вместе согласно сложившемуся укладу и образу жизни. Практически тихий омут, в котором уснули и потеряли свой смысл чувства и страсти. Но иногда что-то новое и неожиданное, внезапно нагрянувшее, ломало привычный и размеренный ход жизни таких супружеских пар. Что же это такое “новое и неожиданное”? Так как Брэдбери писал этот рассказ по большей части в фантастическом жанре, то “новым и неожиданным” у него стали неизвестно почему начавшиеся загадочные сновидения жены (миссис К). Они подействовали на неё, как глоток свежего воздуха в душном помещении, она стала оживать, почти начала открываться, наподобие бутона розы. К сожалению, муж (мистер К) не перехватил инициативу, не догадался сам сделаться чем-то “новым и неожиданным” для своей жены, не смог вспомнить о том, что необходимо любить свою вторую половину. Никаких выводов он для себя не сделал, он просто занял позицию ревнивого и оскорблённого мужа. Он воспринял это как угрозу своему привычному миру, где всё расставлено по полочкам (и в котором его жена – что-то вроде необходимой (иногда) мебели). И в результате – финал рассказа грустный. Едва попытавшись возникнуть, “новое и неожиданное” было подавлено, всё встало на привычные и размеренные рельсы семейного существования. Такую печальную действительность Брэдбери, несомненно, наблюдал в окружающих его семейных людях – как они “привыкали” к любви, как остывали их чувства и желания, как они забывали делать радостной жизнь друг другу, дарить улыбки и тепло своей души…

…”о скитаниях вечных”, о Земле, и, конечно, о Марсе.

Великий Марс, то обитаемый, то безнадёжно мёртвый, старый, как сама Вселенная, необозримо далёкий и одновременно близкий (если поискать в собственном воображении) пленил меня с первых страниц, когда я был ещё юн и жаждал искусства. И в Марсианских хрониках Брэдбери я соприкоснулся с этим искусством, я тогда понял, что фантастика может быть не только развлекательным чтивом, я тогда понял, что в жанре фантастики можно писать на уровне “серьёзного” литературного достижения (окончательно я в это поверил, когда начал читать братьев Стругацких).

Ведётся в кругах любителей фантастики порой полемика о том, что такое “Марсианские хроники” – роман или сборник рассказов. На мой взгляд, общая концепция прослеживается во всех рассказах, есть начало, середина и конец. Это, всё-таки, цельное произведение, разбитое на самостоятельные в какой-то мере рассказы. И лучше читать их не выборочно, а по порядку.

Известно утверждение самого Брэбери: «…я не пишу научную фантастику. У меня есть только одна книга в жанре научной фантастики и это «451 градус по Фаренгейту», она отталкивается от реальности». И в самом деле, творчество этого писателя уникально, его произведения выпадают из общего ряда привычных книг жанра фантастики. Тем не менее, анализ прочитанных мною его трудов приводит меня к мысли о том, что Брэдбери можно назвать одним из сильнейших писателей фантастов XX века.

Что я вынес для себя после прочтения сего бессмертного опуса? Не только знакомство с “фантастическим” Марсом. Мне казалось, что я на машине времени отправился немного назад в те временные реалии, в которых находился сам Брэдбери, когда писал этот свой труд. Он был опубликован в США в 1950 году. Разумеется, автор, не в силах быть безучастным к волновавшим общество в то время проблемам, пишет о них в этом своём фантастическом романе. Ясное дело, фантастика для него – это декорации, интерьер, где происходит основное действие, в смысл которого Брэдбери вкладывает то, что переживалось тогда: например, протест против цензуры (“Эшер II”), протест против расизма (“…Высоко в небеса”), страх перед перспективой ядерной войны (“Дорожные товары”, “Мёртвый сезон”) и т.д. Во многих рассказах данного цикла чувствуется, что Брэдбери предупреждает людей, показывает на те ошибки и неудачи, которые люди не должны повторять. И вместе с тем же, чувствуется, что автор понимает и знает о том, что люди склонны повторять и наступать на грабли опять и опять.

Можно сказать, что Брэдбери “изобрёл” свой Марс, некую “планету”, на которую перенёс всю палитру аспектов человеческого существования: радость, боль, удивление, грусть, печать, тоску, страх, злость, ненависть, тупость и многое другое. Читатель многое узнает о самом себе, открыв эту прекрасную книгу – “Марсианские хроники” Рэя Бредбери.

И автор замечательный, и сама книга – стопроцентный шедевр!

Произведения Чапека пронизаны иронией, юмором и сатирой, невозможно устоять перед таким “магическим” набором, всё это с необыкновенной силой тянет читателей к его литературному наследию. И именно “Война с саламандрами”, на мой взгляд, обладает огромным количеством достоинств, чтобы считать этот шедевр вершиной творчества Чапека.

Да, сей труд написан был давно, в 1936-м году, но мне трудно говорить о нём, как о устаревшем и старомодном опусе былых лет. Нет, он оригинален и актуален и в наш постиндустриальный век, век наивысшей стадии общественного потребительства, век информационной глобализации и нанотехнологий. В себе этот роман содержит предупреждение любому поколению человеческого рода – люди могут выпустить джинна из бутылки, который уничтожит их, собственными руками. Саламандры – это есть результат деятельности безнравственного и аморального образа жизни самих нас, людей. Можно угодить в ловушку, устроенную собственными страстями: жаждой к наживе, к власти, к безответственному отношению к природе и к животным. В момент создания сего шедевра в мире назревали катастрофы: в СССР укреплял позиции кровавый сталинский режим, в Германии фашисты захватили власть, старый мир агонизировал, а новый рождался в муках и страданиях, близилась самая страшная война, затеянная людьми за всю историю их существования – Вторая Мировая Война. Автор прекрасно понимал, что творилось вокруг него, эти его думы нашли своё литературное воплощение. Чапек дал понять читателю, что самый злейший враг человека в его книге – это не саламандра на самом деле, это сам человек. Зло можно посеять и взрастить собственными руками, а когда оно разрастётся по всему миру – никакие руки с ним не справятся.

Блистательная книга! Я в восторге от прочитанного!

В аннотации к изданию «СПб.: Северо-Запад, 1992 г.» написано: “…Зарубежные критики ставят эту замечательную эпопею в один ряд с такими книгами, как сага Дж. Р. Р. Толкина «Властелин Колец», с сериалом Фрица Лейбера «Сага о Фафхрде и Сером Мышелове» и некоторыми другими жемчужинами англо-американской фэнтези…” Когда мне впервые посчастливилось ознакомиться с этим замечательным трудом, я был наивным и впечатлительным подростком. Меня тогда такая аннотация потрясла, я был сражён наповал. Помнится, я подумал:

— Неужели на свете есть книги, сравнимые с творениями уважаемого профессора?

Но моё читательское подсознание, хотя пока и неискушенное, подсказывало мне, что дело тут нечисто. И в самом деле, уже попозже, когда я малость подрос и перелопатил множество книг в жанре “фэнтази”, я мог с уверенностью сказать, это вышеозначенная редакторская аннотация не соответствовала действительности. Все эти три произведения были абсолютно разными, на разных уровнях, и в один ряд их поставить никак нельзя. Совершенно разные сюжетные и тематические течения.

Итак, теперь конкретно по произведениям данного цикла:

“РЕВУЩАЯ ТРУБА” – первая книга цикла, и самая удачная, на мой взгляд. Научный сотрудник Гарольд Ши попадает в мир скандинавской мифологии. Пытается в нём сориентироваться, приспособиться к текущей ситуации, с первых же страниц оказывается вовлечённым в гущу событий, лихо сменяющих друг друга. Получается это очень нелепо и смешно, читателю занятно и легко читать. В общем, опус не даёт скучать. Вопрос о том, насколько авторам удалось более-менее достоверно создать сюжетную модель, описать мифологический мир скандинавских асов убедительно для читателей, можно, с моей точки зрения, даже и не поднимать. Это книга написана с целью развлечь читателя. И авторам удалось это сделать ОЧЕНЬ ХОРОШО.

“МАТЕМАТИКА ВОЛШЕБСТВА” и “ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАМОК” – эти опусы немного на более “серьёзном” уровне в отличие от первого. Сюжетный ход повествования только выиграл от того обстоятельства, что в воображаемые миры помимо Гарольда Ши авторы начали отправлять и других людей из реального мира. Действие происходит в более “утончённых” литературных вселенных – “Королевы Фей” Эдмунда Спенсера и “Неистового Роланда” Лудовико Ариосто – не в заурядных и по сто раз испробованных мифологических построениях. Мне, как читателю, трудно не выразить своё восхищение и одобрение в адрес такой оригинальности.

Относительно последующих опусов данного цикла – “Стена Змей”, “Волшебник зелёных холмов”, “Профессор Гарольд и попечители” и т.д. – могу сказать одно: что-то я читал, что-то перелистывал. Правильнее будет предоставить высказать мнение об этих произведениях любителям и поклонникам всего “дипломированного” цикла. У них это получится сделать лучше, чем у меня.

Четверо детей обнаруживают за дверцей платяного шкафа волшебный зимний мир. Начинается необыкновенное для них приключение – пожалуй, самое главное в их детской жизни событие. Они запомнят его навсегда. Почему? Потому что это приключение каждого из них изменит. Но самое главное – дети встретят Аслана, Великого Льва.

Конечно, Льюис писал сказку. Он отчасти прав, когда заявляет: «Некоторые люди, кажется, думают, что я начал с того, что спросил себя, как бы рассказать детям о христианстве; затем, использовав сказку как инструмент и опираясь на информацию о детской психологии, решил, для какой возрастной группы буду писать; затем составил список основных христианских истин и выработал аллегории, чтобы описать их. Всё это — чистая фантазия. Я не смог бы так писать. Все начиналось с образов: фавн, несущий зонтик, королева на санях, великолепный лев…» Однако, Льюис был человеком глубоко верующим, более того, он был апологетом христианской идеи, все его произведения проникнуты и пронизаны христианскими мотивами. Начиналось всё не только с образов. Рядом с образами соседствовали религиозные убеждения самого автора. И то, и другое – дали толчок к созданию нарнийского цикла.

Никогда ни один ребёнок не станет воспринимать весть о Боге так, как воспринимает весть о Боге взрослый человек. Поэтому эти четверо детей попадают в Нарнию.

Какие они изображены автором в начале книги? Хоть они и родственники, хоть они братья и сёстры, но эта маленькая семья не больно-то дружна, нет у них согласия и единства. Самая младшая – Люси – светлая, добрая, она будет больше и сильнее всех из них любить Аслана. Именно с неё начнётся сказка, именно ей первой выпала честь попасть в Нарнию. Этот персонаж – один из лучших, созданных Льюисом. Питер и Сьюзен пытаются быть старшими брат и сестрой, пытаются опекать остальных, но у них не слишком хорошо это получается. Эдмунд – капризный, вредный и эгоистичный мальчик, готовый за сладости предать и продать свою семью. Сотворённое им зло обернётся для него страданиями и скорбями. В Эдмунде олицетворяется тёмная, падшая сторона человеческой сущности, которая нуждается в духовном исцелении. Более того, даже – в искуплении. Великий Аслан выкупит этого мальчика у Ведьмы ценой своей жизни.

Великий Лев Аслан… Льюис рассказывал, как писалась им эта сказка: “Сначала я не очень хорошо представлял, о чем она будет. Но потом вдруг появился Аслан. Кажется, в то время львы снились мне очень часто. Иначе я не могу объяснить, откуда и почему возник лев. Но как только в книгу вошел он, все стало на места”. Воображение автора навязало ему образ Великого Льва, но это “навязывание” зиждилось не на одной только фантазии. Тут имело место быть расположению самой авторской души к этому. Можно сказать, Великий Лев послужил основополагающим духовным компонентом в этом произведении. Бывает так, что сам автор, сочиняя подобное сказочное произведение, сам на каком-то уровне в данный момент переживает нечто сказочное и доброе, сердечное чувство.

То, как Великий Лев отдаёт свою жизнь ради спасения Эдмунда, имеет прямую связь с самым главным новозаветным эпизодом библейской истории. Тут даже гадать не стоит, и это отрицать никак невозможно. Почти все мои знакомые из числа любителей литературы, прочитав это произведение, говорили мне с непоколебимой убеждённостью: “Льюис в этой книжке просто-напросто пересказал и объяснил для детей крестную смерть Христа”. Да, аналогия прослеживается очень сильно, от неё никуда не деться. Но это самый сильный момент в сказке. Он повествует о том, что есть такая любовь – любовь жертвенная. Такая любовь выше и больше того понимания любви, которое привычно и ближе нам, людям: “любовь – это когда меня любят, мне дают, я беру и пользуюсь”. Любовь жертвенная выходит за рамки такого потребительского и обывательского понимания. Любовь жертвенная выходит за такие рамки, и смерть перед ней отступает.

Экранизация этого произведения кинорежиссёром Эндрю Адамсоном мне понравилась очень сильно. Я считаю её очень удачной. Всё меня в этой картине завораживает, в особенности музыкальные темы в этом фильме. Он настолько хорош, что название “Лев, Ведьма и Платяной Шкаф” ассоциируется у меня в первую очередь с ним, а уже потом с книгой. Мне кажется, что Льюису, будь он жив, фильм очень пришелся бы по душе.

Из всей Янтарной серии этот роман мне нравится больше всех. Большинство читателей находят его скучноватым по сравнению с другими янтарными романами. Некоторых утомляет слишком длинное (на полкниги) путешествие Корвина по Теням ко Двору Хаоса. Как раз именно за это-то путешествие сей опус мне и нравится.

Я читал “Двор Хаоса” в четырнадцатилетнем возрасте и твёрдо был убеждён, что последующие пять частей тоже про Корвина. Я не чувствовал заключительного итога, завершительного акта деяний принца Корвина Эмберского. А он был, вся книга пронизана им. Чтобы понять это, мне надо было подождать несколько лет. Будучи взрослым, я почувствовал финальный фон, сопровождающий сюжет сей книги от самого начала и до конца.

В четырнадцать лет я был влюблён в фэнтази по уши, я считал Янтарные хроники образцом данного жанра (творения уважаемого профессора Толкиена я тоже жутко любил, но они с моей точки зрения никак не укладывались в стандарты и рамки фэнтази, они превышали и выходили за все эти стандарты и рамки). В силу этих обстоятельств некоторые сюжетные моменты могли зацепить меня особенным образом и надолго поселиться в моём воображении. Например, создание Обероном Красной Птицы Судьбы из крови Корвина. Или говорящее дерево Игг, отмечающее разделение Хаоса и Порядка. Или ворон Хугги – птица дурного знака. Или описание похоронной процессии с телом Оберона. Такие детали я запоминал надолго, я их частенько заимствовал в своих “нетленках”.

В этом романе присутствует какой-то фэнтезический лиризм. Корвин выглядит уставшим, он опытнее и мудрее того Корвина, с которым читатель знакомится на страницах первого романа. Это уже не амбициозный мачо голубых кровей. Теперь Корвин готов пожертвовать собой ради восстановления Первозданного Лабиринта, он совершает поступок, который ранее никогда бы ему в голову не пришёл – пойти на верную смерть вместо своего отца, которого он никогда не любил. Корвин здорово изменился, он повзрослел, и это ему пошло только на пользу. Путешествие сквозь Тени ко Двору Хаоса – по сути говоря, это путешествие Корвина внутри своего внутреннего мира. Он вспоминает всю свою жизнь, времени для этого более, чем достаточно, да и момент подходящий – близится Конец Света. Персонажи этого внутреннего мира-путешествия вносят некоторое разнообразие. Может быть, они лишние и ненужные, а может быть и нет – кто знает…

В этом романе Корвину становится известно о том, что у него есть взрослый сын. В первый раз он знакомится с ним в предыдущей – четвёртой – книге, но тогда он ещё не знал об этом обстоятельстве. Очень неожиданный поворот, и главное – в тему. Корвин-отец мне стал нравиться ещё сильнее.

Конец романа насыщен событиями: создание Корвином своего Лабиринта, битва войска Эмбера и полчищ Хаоса, смерть Бранда и Дейдры, “воскрешение” Каина, созерцание похоронной процессии Оберона, расставание Дары и Корвина, встреча Корвина с сыном, появление Единорога и вручение Камня Правосудия (атрибута королевской власти Эмбера) Рэндому.

Последняя глава замечательная. Корвин мысленно перебирает своих родственников, как бы подводя итог взаимоотношений с ними. Он находится в умиротворенном состоянии. У него, правда, запланировано несколько дел, но они могут подождать. На первом месте – Двор Хаоса. И он вместе со своим сыном туда и отправляется.

Корвин произносит своё прощальное: “Прощайте и здравствуйте, как всегда”.

И хочется тоже повторить эту фразу.

Этот четвёртый роман Янтарной серии начинается, на мой взгляд, лучше всех остальных вместе взятых – и предшествующих, и последующих. Он начинается с момента истины – Корвин, Рэндом и Ганелон приведены Единорогом к сердцу Эмбера, к единственному реальному месту – к Первозданному Лабиринту. Я читал этот роман в ту пору, когда мне было четырнадцать лет, я был мальчиком в достаточной степени впечатлительным. И меня этот момент истины шокировал, смею вас уверить, друзья-любители фантастики, сильнее, чем Корвина и Рэндома. Такие неожиданные сюжетные повороты и сюрпризы я не встречал ни в одной из раннее прочитанных мною книг. В сторожевого грифона, охраняющего Первозданный Лабиринт, я влюбился с первого взгляда. Я тут же немедленно заимствовал этот персонаж. Дело в том, что в юности на протяжении почти трёх лет я строчил несколько фэнтезических сериалов. Каждый сериал состоял из небольших повестушек объёмом в общую тетрадку (48 листов). Разумеется, все мои эти литературные творения копировали Янтарные хроники, только на очень низком качественном уровне. Я изгалялся как мог, старался выдумывать свои сюжеты и своих героев, но далеко от оригинала, конечно, уйти не смог. Это был настоящий плагиат. И вот, я вставлял этого грифона (периодически превращая его в другого фантастического зверя) куда попало, куда хотело моё беспокойное воображение. До такой степени очаровал тогда меня, подростка, это желязновский грифон.

Четвёртый роман весь пронизан насыщенной интригой, она прёт отовсюду, из всех щелей. Выясняется, что Чёрная дорога и шествующие по ней сквозь Тени в Эмбер жуткие твари – отнюдь не результат произнесённого проклятия Корвином во время его ослепления. В повествовании вводится новый эмберит – Мартин, сын Рэндома. Именно его пролитая на узор Первозданного Лабиринта кровь открыла путь в Эмбер порождениям Хаоса… Ух, как мне было тогда интересно про это читать. А потом часами мысленно переваривать эту информацию, что-то для самого себя истолковывая, интерпретируя и дополняя.

Диалог Корвина с Дворкиным был самым моим любимым диалогом во всей Янтарной серии. Это был второй момент истины. Оказывается, Дворкин – не только воспитатель и наставник нынешнего поколения королевской крови Эмбера, но так же и дедушка всем им. А Единорог – бабушка. Сам Дворкин происходил из Хаоса, он и Оберон могли менять облики… Что и говорить, у меня голова пошла кругом от такого обилия неожиданных откровений.

Что у Желязны получалось хорошо в его опусах, так это то, что его персонажи нередко меняли свою позицию по отношению друг к другу. Враги могли запросто найти общий язык, а союзники и единомышленники могли резко разойтись во взглядах. Подобные приёмы могли сделать сюжет книги непредсказуемым и поддерживать читательский интерес к ней. Вот и в этом четвёртом янтарном романе автор тоже продемонстрировал свои эти излюбленные приёмчики. Например, выясняется, что Джулиан был не таким уж плохим парнем и отчасти желал Корвину добра, когда он на пару с Эриком в первом романе Янтарных хроник выжгли Корвину глаза. А самый плохой парень во всей этой истории как раз тот, кто совсем не фигурировал в первых двух романах (кроме разве что небольшого эпизодика, когда Корвина пытался связаться с ним по Карте, но контакт прервался) – младший братик Бранд. Вот, кто главный затейник и виновник! Неожиданно, совсем неожиданно для читателей, которые читали Янтарные хроники с самого начала, с того момента, когда Корвин в беспамятстве очнулся на больничной койке.

Третий мой любимый момент в этой книге – это последние строчки: “- Добрый вечер! Это была прекрасная работа, — с восхищением произнес Ганелон. — Я рад, что вы вернули мой кулон. Он мне скоро понадобится!…” Честно говоря, я, когда читал сей опус в первый раз, не смог вот так сходу осознать и врубиться в эти последние строчки. Причём тут Ганелон? Ведь Бенедикт и Корвин пытались связаться со своим отцом. Почему Карта Оберона связала их с Ганелоном…? До меня дошло, как до жирафа, когда я на следующий день стал читать пятый роман – “Двор Хаоса”. А когда дошло – я присел. А когда я присел – долго встать не мог. И теперь я считаю этот неожиданный сюжетный поворот (т.е. то, что Ганелон оказался Обероном) самым лучшим неожиданным сюжетным поворотом, который был продемонстрирован за всю историю фэнтази. По сравнению с этим сюрпризом латиноамериканские мелодрамы (которые лидирует в области всяких семейных казусов (мама оказалась тётей, папа оказался сыном, и т.п.)) отдыхают, нервно курят в сторонке, я бы сказал.

С этим шедевром я познакомился в ту пору, когда только-только начинал читать фэнтази. Мне тогда было пятнадцать лет. Очень хорошо помню, как я влюбился в эту книжку буквально с первой страницы. Она меня поразила, такого искрометного юмора, стёба и приколов я не видел ранее ни в одной из прочитанных мною книг. Образ предприимчивого Ааза напоминал мне Остапа Бендера. Точно так же, как и великий комбинатор, изверг ловко затевал “концессии” и всякие авантюры. У одного моего приятеля, которому я дал почитать этот шедевр, возникли аналогичные ассоциации.

Что и говорить, Асприн в этом опусе показал, каков в идеале должен быть авантюрно-плутовской фэнтезический роман. Читается он легко и быстро, можно проглотить залпом, потом опять перечитать и не пожалеть потраченного времени. Только не надо относиться к нему со строгостью, искать в нём идейность и глубину, мысль и смысл, и т.д. Это просто идеальный шедевр развлекательной литературы, не более. Но зато, как написан – позавидовать можно!

Асприн открыл свою МИФическую серию очень успешным образом – первый роман серии великолепен и лучше всех последующих. В нём мастерски закрученная автором сюжетная интрига, довольно чёткие проработанные образы персонажей, увлекательное повествование с набором сюрпризов и неожиданностей почти в каждой главе. Автор держит читателя в тонусе, не даёт ему времени на то, чтобы заскучать в ходе чтения или даже ненароком зевнуть. Юмористическая составляющая данного опуса зашкаливает, я бы сказал. Очень динамичный юмор.

Остаётся только выразить своё сожаление, и вот по какому поводу. Те же самые приёмы, какие были Асприном использованы в первой книге, начали повторяться и в последующих опусах МИФической серии. И это очень сильно чувствуется. Практически ничего нового. Конечно, поклонники данного сериала вправе обрушить на меня гром и молнии за такие слова, но я никакого вердикта не выношу – я просто высказываю своё мнение. И оно, разумеется, может быть ошибочным.

Очень интересный опус. Прочитал с большим удовольствием. У этого произведения существенный и весомый плюс – небывалый юмористический фон, местами переходящий в сатиру.

О чём это шедевр? О многом. И о человеческих страстях, и о человеческих судьбах, о смене эпох, об одной жизни, а потом – о другой. Человек не властен над временем, время властно над ним. Время над ним иронизирует и подшучивает. Особенно, если этот человек живёт сначала на территории СССР, а потом на территории Российской Федерации. Всякие разные истории с ним могут приключиться.

Наверное, автор тоже написал о непокорной и неподвластной стихии. Имя которой – жизнь. И какой же человек в состоянии совладать с ней, в состоянии “загарпунить” её? Кто этот герой? Увы, человеческой общество состоит из обывателей, редко кто из них сможет хоть догадаться о существовании такой стихии (я не говорю уже о том, чтобы “загарпунить”).

Вот такая романтика…

Это был замечательный журнал. По своей, на мой взгляд, сути – это попытка издавать литературный журнал немного нестандартного формата, немного непривычного, немного выходящего за рамки. Насколько позволяли обстоятельства, настолько журнал и получался. Ориентировался он, в первую очередь, на публикацию сочинений людей одного творческого склада, близких по духу, для которых, пожалуй, творчество – самое главное в жизни. И люди эти были самые разные, которые, тем не менее, между собой могли поспорить о творчестве и о том, что есть главное в жизни.

В этом номере мне больше всего понравился рассказ Ёжика Медвежонкова (псевдоним одного петербуржского писателя, истинное имя и настоящую фамилию которого я, разумеется, из уважения к нему не буду раскрывать) “Заблокированная нежность”, по-моему, это самая лучшая вещь в данном номере. У данного автора тематика почти всех его произведений – как люди могут поступать жестоко по отношению друг к другу, как люди могут любить и растаптывать в себе любовь. И всё это – через призму метафор, аллегорий и сюжетных гипербол. Некоторые деятели литературы, буквально воспринимая образы в прозе Медвежонкова, выносили обличительные приговоры этому автору, обвиняя в безнравственности, аморальности и бездуховности. Я видел этих деятелей в петербуржском Доме Писателей – этакие скелетообразные динозавры советской эпохи. Вся их деятельность сводилась к тому, чтобы поздравлять друг друга на многочисленных юбилеях и нападать на молодых авторов, произведения которых, по мнению этих маститых мэтров, не соответствовали облику русской литературы.

Стоит отметить в этом номере “В контакте” – рассказ Андрея Демьяненко. Из всех произведений он наиболее удачно вписался в тематику номера. Это второй рассказ, который привлёк моё внимание.

И, конечно, поэтика Ольги Туркиной, стихи которой так не похожи на стихи других авторов. Вырванные из сердца, выдранные из души, подаренные от всего сердца, поднесённые к самому краю бездны – в противовес душевной пустоте.

Небольшой минус этого номера – публикация опуса господина Осетинского. Очень претенциозное сочинение, совсем не “вокзального” духа.

Книга необыкновенная. Но скажу честно – осилил я её только со второго раза. Вот так сразу, с первых же страниц я ею заинтересоваться не смог. Я – типичный читатель-потребитель, мне подавай в самом начале что-нибудь оригинальное или то, что мне по вкусу.

Первая часть – “ЧУЖОЙ РАЙ”. В ходе её прочтения у меня сложилось сперва неверное предположение, что в книге пойдёт речь о том, как некоторые люди живьём попадают (не по своей воле) в некий “ненормальный рай”, но каждый день отправляются в человеческий мир “спасать кого-то или что-то”. Мне понравилась эта идейка и я дал себе слово осилить весь роман. Разумеется, моё предположение вскоре развеялось, как дым. Все события, происходившие в этой первой части, оказались наваждением, длившимся всего десять минут. И это морок на главного героя наслал сероглазый – представитель внеземной расы, во много раз превосходившей человеческую цивилизацию.

Тут я, конечно, сильно удивился. Надо отдать должное автору! У него так хорошо получилось описать это наваждение, это – уровень мастера. Сознание главного героя вырвалось из плена собственного бреда, который был сконструирован для него сероглазым, но описание того, как он пребывал в этом плену, не подозревая ничего, и воспринимая этот плен за нечто реальное и должное, выполнено, на мой взгляд, на высшем уровне. Вот это фантастика!

Следующая часть – “ЧУЖАЯ БАЗА” – мне понравилась ещё больше. Я считаю, что эта часть лучше остальных всех удалась в сем опусе. Плавное и неспешное погружение сюжета из реального мира в мир своеобразной Страны Чудес и Зазеркалья не оставило меня равнодушным. Начало третьей части – “ЧУЖОЙ ПОЕЗД” – понравилось, но дальше я просто заставлял себя читать. Слишком неупорядоченное и бестолковое безумство, я прыгал на протяжении чтения этой части по сюжету с одной неустойчивой кочки на другую точно такую же. Четвёртая часть – “ЧУЖОЙ ДОМ” – порадовала меня. Я вернулся к пониманию сюжетного мира данного произведения, попал в знакомое пространство. Про послесловие – “ИСТОРИИ ЧУЖИХ МИРОВ” – я лучше промолчу. Наверное, автору было виднее, раз он вставил эти последние три главки.

О чём это произведение? Конечно, это не рядовое фантастическое чтиво, не то, что привыкли поглощать в обильном количестве любители фантастики. Космос, планеты, внеземные цивилизации, сверхразум – разумеется, всё это здесь больше похоже на антураж. На самом деле, главному герою – человеку – приходится противостоять не морокам сероглазого инопланетянина. Если вдуматься, то главный герой пытается разобраться в самом себе, в собственном жизненном бреде расставить некоторые знаки препинания своего существования. Он отказывается верить и воспринимать то, что обманывает его, внушает рабство вместо истинной свободы и навязывает ложь вместо настоящей любви.

“ПЛЕМЯННИК ЧАРОДЕЯ” Клайв С. Льюис

По хронологии написания это произведение шестое, но собой она открывает весь нарнийский цикл. Что самое интересное: Льюис справился с этой задачей, эта шестая сказка по-настоящему выглядит как предыстория всех последующих историй. И предыстория весьма интересная, надо сказать. У многих авторов не получается написать, как правило, достойный и полноценный приквел, но в случае с Льюисом это правило не сработало. Его предыстория в некоторых отношениях превосходит последующие истории.

В большом количестве аннотаций и рецензий к нарнийскому циклу можно встретить различного рода аналогии с творчеством Толкиена о Средиземье. А иногда просто без всяких намёков ставят в один ряд произведения этих двух выдающихся литературных деятелей. Это ошибка на мой взгляд. В лучшем случае, нарнийский цикл можно поставить рядом, пожалуй, только с “Хоббитом”, но не с “Властелином Колец”, и уж тем более не с “Сильмариллионом” – эпические полотна с героическими сюжетами сильно отличаются от сказок про волшебную страну, в которую время от времени попадают дети из человеческого мира, дабы принять участие в очередной борьбе добра со злом.

По-моему, Льюис хотел в “Племяннике чародея” до читателя донести главную мысль: зло ниоткуда не появляется, и просто так не рождается, а появившись – порождает другое, следующее зло. Дети – мальчик Дигори и девочки Полли – попадают в Чарн, где один из них разбудил королеву-ведьму Джадис – впоследствии в будущем родоначальницу Зла в Нарнии. Но дети попадают в Чан из Леса-Между-Мирами, в который они переносятся благодаря злой воле дяди Дигори. В свою очередь дядюшка Эндрю “заразился” оккультизмом от своей крёстной (“Держу пари, она была злой феей” – подумал про себя Дигори). Ну, а главные герои – дети – невольно поспособствуют появления зла в Нарнии. Тем самым, прослеживается связь, череда, цепочка связанных друг с другом событий, несущих в себе зло. И этот вывод основан исходя из реальной действительности подобного положения дел.

Первые две главы сказка выглядит как некое приключение, связанное с раскрытием какой-то неведомой тайны. А вот в третьей главе “включается” сюжет – дети в Лесу-Между-Мирами. В очень необыкновенное место они угодили, и Льюис постарался акцентировать на это внимание. Это было место вне всех мест, откуда исходит всё. Пребывание в нём подействовало на детей так, что они забыли обо всём, каждому казалось, что он был в этом месте ВСЕГДА. Они, наверное, чувствовали и ощущали себя, как Адам и Ева в Эдеме, они пребывали в первоначальном человеческом состоянии. Но потом, конечно, они узнали друг друга, после чего мир тут же опять овладел ими.

Относительно христианских параллелей в своём нарнийском цикле Льюис предпочитал высказываться осторожно. Льюис, как эксперт в области аллегорий, утверждал, что книги не были аллегориями, и предпочитал называть христианские аспекты в них «предположительными». Известна его фраза: “Изначально не планировалось ничего, связанного с христианством, этот элемент проявился как бы сам по себе”. Тем не менее, в нарнийских хрониках предостаточно христианских образов и параллелей, с трудом верится, что они “проявились как бы сами по себе”. Тут имело место быть авторскому намерению, никак не иначе.

Дети попадают в Чарн, в мёртвый мир руин, праха и тлена. Там они будят Зло. Каким образом? Проявления своеволия несёт в себе недоброе лихо, особенно если оно сопряжено с дозволенностью. У человека всегда есть выбор, и если человеком не руководят благие намерения, если человек не внимает внутреннему духовному голосу, то этот выбор не приносит радости и пользы, этот выбор оборачивается бедствием.

Спустя какое-то время по прошествии целой череды последующих событий дети созерцают сотворение нового мира. Огромный лев творит этот мир, его песнь рождает жизнь. Так происходит встреча детей с Асланом, который, как понимают они, не совсем обычный лев. В реальном мире часто мы пытаемся выразить в словах “Бог” или “бог” то, что на самом деле невыразимо выразить в каких-либо словах. Ни одна религиозная система в человеческом мире не в состоянии точно дать определение Того, кого мы называем “Бог” или “бог”. Так и с Асланом в нарнийском цикле. Его воспринимают и обращаются к нему, как к нечто большему и великому, чем он выглядит в глазах всех тех, кто видит его и общается с ним. Для нарнийцев он – Великий Аслан, Великий Лев, Покровитель и Защитник, что-то вроде Отца. (Небольшое отступление: к теме об Отце. Мой преподаватель по Ветхому Завету и Истории Религий говорил, что самой весомой причиной отдалённости человека от Бога является то, что в своём большинстве люди (верующие в Бога) настроены в первую очередь воспринимать Бога, как некое Высшее Существо, как Творца, как Высший Разум и т.д. Богатое религиозное воображение верующих людей подскажет достаточно подобных эпитетов и титулов. А вот правильнее воспринимать, говорил тот преподаватель, в первую очередь Бога, как Отца, Отца с большой буквы. И настоящий отец является одновременно и строгим, и любящим. Если ты сделал что-то плохое, то отец тебя накажет. Если сделал что-то хорошее — получишь его одобрение, он порадуется о тебе, поможет, будет с тобой. А когда тебе печально и грустно – он прижмёт тебя к своему сердцу. Все люди для Отца с большой буквы – это в первую очередь его дети, а уже потом – создания. Вот таким-то Отцом для нарнийцев Льюис изобразил Аслана).

К сожалению, вместе с собой дети принесли в этот новый мир разбуженное ещё в Чарне Зло – Ведьму Джадис. Они сделали это не специально, они просто хотели избавить свой, человеческий, мир от её присутствия. Тем не менее, первые минуты новорожденного мира были омрачены. Диалог между мальчиком Дигори и Великом Львом достоин особого внимания. Великий Лев не наказывает, не гневается, он вразумляет. И мальчику становится совестно, он сознаётся в своих ошибках. Более того, Великий Лев одновременно с мальчиком скорбит о больной маме мальчика.

Тут надо обратить внимание на один момент. О том, что надо быть ответственным за свои ошибки. Аслан не заставляет мальчика быть ответственным, но говорит так, что мальчик не может отказаться. Аслан в этот момент одновременно серьёзен и добр, он действует, как настоящий отец, который хочет, чтобы сын его осознал ошибку и исправился.

Сцена, разыгравшаяся в саду с яблоком жизни, до боли узнаваема. Любой, кому более-менее знакома Книга Бытия Священного Писания, невольно найдёт сходство с одним известным на весь мир библейским эпизодом – вкушением запретного плода. Параллель, как бы Льюис не пытался “сгладить” наличие христианских мотивов в данной сказке, уж очень очевидна. Но если в том библейском эпизоде человек не выдержал испытания, что впоследствии обернулось для него духовной катастрофой, то в этой сцене мальчик раскусил лукавство и поборол в себе искушение. Льюис показывает, что человек может не поддаться злу, что человек может не сбиться с пути – поколебаться, но не сбиться. Льюис хочет верить в такого человека, хочет донести эту мысль до читателя, придать читателю уверенность, зажечь в нём оптимизм. Льюис показывает, что человек должен быть стойким в духовной борьбе.

Книга эта, несомненно, обладает достаточным количеством достоинств, чтобы дать ей наивысшую оценку.

Как же мне понравился этот опус! Жаль, что невозможно поставить две десятки! А лучше – три!

Буквально с первых слов меня унесло. Я читал, не отрываясь. Глаза, правда, болели потом долго, но это – пустяки. Главное – я имел счастье ознакомиться с этим блистательным шедевром. Мне показалось, что я читаю нечто такое, во что воедино слились “Затворник и Шестипалый” Пелевина, “Третья концепция равновесия” Верова и “Время Бармаглота” Колодана. Меня это так порадовало! Это мои любимейшие произведения в жанре литературной фантастики.

Очень удачный фантастико-сатирический философский гротеск, и очень жаль, что редко наши фантасты сподобляются писать нечто подобное. Понятно, что в таком жанровом направлении очень легко в абсурдную белиберду уклониться, и, дабы избежать этого, писать подобное лучше мало, содержательно и исключительно. Увы и увы, но таковы законы практического литературного сочинительства.

Подобную фантастику я отношу к авангардному направлению. Такую фантастику получается писать при наличии творческой смелости в совокупности с талантом. Понимаю, что сию повесть Лукьянова большое количество любителей фантастики не отнесут к разряду шедевров. Некоторые расценят, как баловство. А для некоторых – это вообще непотребством выглядит в их глазах, а не фантастикой. Я, конечно, к строгим ревнителям фантастического жанра не отношусь, я люблю неординарные опусы, приветствую эксперименты и синтез различных друг от друга литературных жанров, приветствую новаторство, оригинальные новые методы подачи текстового материала… В общем, не люблю я скучать в литературе и всегда следовать традициям. Очень люблю и ценю такие произведения и шедевры, как эта “Книга бытия” Алексея Лукьянова!

Сама эта книга вся целиком – оригинальное открытие. Своим стилем и манерой повествования она очень заметно выделяется. Её не спутаешь с другой книгой, повествование сквозь психологическую призму главного героя, через его внутренний мир, мир ощущений и чувств. Уже только одно это притягивает внимание к данному опусу, вызывает интерес, поддерживает в читателе желание не расставаться с сюжетом и идти к его финальному к концу, к последней точке в этом произведении.

Это не банальное чтиво. Хотя немало писателей брались за подобную тему – переселенцы с Земли на незнакомой планете. Как я понял, предыстория такова: Люди на этой планете обрели способность слышать Шум – слышать даже мысли друг друга. Только вот мужчины не могли слушать женщин, а те – наоборот, могли. И они стали поэтому жить отдельно. Прекрасная драматическая прелюдия! В самом деле, эта особенность в некотором образе отражает отношения между мужчинами и женщинами. Автору удалось очень хорошо изобразить зарождающуюся любовь между мальчиком и девочкой – как они начали сближаться, как стали друг другу дороги, как стали словно одной плотью. И всё это – на фоне динамического сюжета, какой-то непрерывной погони, постоянного бега, психологического марафона с небольшими передышками.

Текст Несса новаторский, неканонического типа, выбивающий из под ног почву привычного чтения, вырывающийся за рамки. Такое построение у него получилось очень удачным и оригинальным.

В самом деле, идея сего опуса – герой, освоив язык инопланетян, одновременно “освоил” то, что произойдёт в будущем – блестящая. И автор, конечно, попытался подойти к этому со всей серьёзностью и основательностью. Как будто сел за шахматную доску и начал ответственную игру. И вот тут серьёзность, в некоторой степени, превысила свои полномочия. Обилие языковедческой терминологии делает повествование трудным для понимания, лишь часть специалистов в данной области усвоят эти моменты в тексте. Пытаясь описать особенности языка инопланетян на профессиональном уровне, автор невольно теряет внимание и понимания со стороны подавляющего количества читателей.

А так – нельзя не признать, что это произведение достойно аплодисментов.

Очень долгое время в детстве и ранней юности это была для меня книга-загадка. Заполучить её в свои руки было моей заветной мечтой. Я балдел только от одного её названия! Сильмариллион… Мне казалось, что лучше придумать невозможно.

Мне это произведение представлялось некой волшебной книгой, книгой всех книг, каким-то книжным совершенством, невероятной текстовой конструкцией. А то как же?! Книга, которая содержит в самой себе то, что было до “Хоббита” и “Властелина Колец”, просто обязана быть совершенно необыкновенным и невиданным доселе опусом. Я так думал в детстве, и поэтому имел право на подобные фантазии.

День, когда я купил сие сочинение покойного профессора – один из счастливых дней моих первых двадцати лет жизни. В тот день я сопровождал маму на рынок, мы проходили мимо книжного магазинчика (в моём родном городишке их было всего два), и на всякий случай я решил в него заглянуть. Мама очень боялась ходить со мной в книжные магазины, я почти всегда начинал требовать купить какую-нибудь книжку и устраивал безобразные сцены, если мне отказывали. Поэтому она предпочитала меня ждать снаружи. Так вышло и в тот день. Мама осталась стоять около витрины, а я вплыл-вошёл в привычное и столь близкое моему сердцу пространство. И увидел на прилавке новые завезённые книжки, к которым бросился я столь стремительно и поспешно, а потом с жадным любопытством начал их изучать. Сначала я глазам своим не поверил, я подумал, что вижу мираж. Но нет, одна из новых книг называлась “Сильмариллион”, она не исчезала, не таяла в руках, была реальной и осязаемой. Издательство какое-то азербайджанское, напечатана в Баку, но, конечно, на русском языке. Я глянул на последнюю страницу. Цена была нарисована карандашом, и эта цена была запредельная. И всего один экземпляр. Я понял, что не имею право упустить её. С дикой решительностью я выскочил на улицу и принялся уговаривать маму купить мне этот шедевр. Не знаю, в чём тут была причина, но мама почему-то быстро сдалась и согласилась. Но после похода на рынок, ибо на руках в данный момент у неё не было и половины той суммы, которая требовалась для покупки “Сильмариллиона”. Я забежал обратно в магазин и попросил продавщицу убрать с прилавка книгу моей мечты и спрятать, дав клятву, что я куплю её в течение полдня. Она пообещала мне. Мне этого было мало, я настоял, нет, я заставил продавщицу на моих глазах убрать книгу. Я боялся, что за эти полдня её кто-нибудь купит, и я останусь в пролёте. Но пойти с матерью на рынок я уже не мог, мысли мои метались, я не соображал, не понимал, что происходило вокруг меня. И меня мучила мысль, что полдня книга не простоит, каким-то образом её купят или она исчезнет. Я смог умолить маму разрешить мне взять из семейного денежного тайника необходимую сумму. Я побежал домой, денег на такси и маршрутку не было. Я никогда в жизни так не бегал, даже в школе на экзаменах по физкультуре. Наша квартира была на окраине города, а книжный магазин в центре. Это был самый настоящий марафонский пробег, я испортил обувь и заработал огромные мозоли на ногах, которые на следующий день полопались, после чего я несколько дней испытывал невыразимые страдания. Но я добился своего! Заветный шедевр попал в мои руки! Конечно, вредная продавщица обманула меня. Когда я ворвался в магазин, задыхаясь от бега, то обнаружил, что “Сильмариллион” лежит на прилавке на самом видном месте. Первым делом я мысленно обматерил продавщицу, а вторым – поблагодарил Провидение за то, что никто не купил книгу в течении этого получаса.

Уф! Книга всех времён и народов (как на тот момент полагал я) была в моих трясущихся руках. Я стал читать её сразу же, прямо во время пути домой. Пару раз я чуть не угодил в открытые канализационные люки. Вот такой я был одержимый и сумасшедший мальчик.

Разумеется, спустя несколько дней, очарования заметно поубавилось, “Сильмариллион” из суперкниги превратился просто в книгу, но хорошую. Я увидел, что ничего сверхъестественного в ней нет, чем-то она напоминала сборник легенд и мифов. Вроде древнегреческих. Каждая глава вполне тянула на целый роман. Множество событий на протяжении нескольких тысяч лет с огромным количеством героев и персонажей. Всё сжато, всё в виде пересказа. Это не совсем художественная литература. Мне стало понятно, почему издатели долгое время шарахались от неё, а напечатали, когда “Властелин Колец” сорвал первые восторженные отзывы. Читать и насладиться “Сильмариллионом” в состоянии только истинный поклонник творческого наследия покойного профессора. Это чтение не для всех, но для истинных ценителей данного жанра – фольклора, эпосов, преданий и т. д. Даже для персонажей-обывателей из “Властелина Колец” (например, для хоббитов, жителей Пригорья, людей из Гондора и Рохана) “Сильмариллион” покажется букетом легенд, сказок и мифов.

Какие же разные произведения в одном цикле! Как же сильно они отличаются друг от друга – “Сильмариллион”, “Хоббит” и “Властелин Колец”. Какое литературное мастерство! Нет, уважаемый профессор Дж. Р. Р. Толкиен был, всё-таки, гением.

После прочтения сего опуса, естественно, я начал думать о том, что же я такое прочитал. Несколько версий прокрутилось в голове. И выбрал я вот какую: Автор провёл параллель между нашими современными фантастическими представлениями об устройстве мира и людей в эпоху строительства оной башни. Какое бы литературное произведение в фантастическом жанре написал бы писатель, живший в то время? Вот-вот, наверное, что-то вроде того, что предложил читателю сам Тед Чан.

Интересно складывается… фантастика древнего мира… А что? Оригинально!

Небольшая подборка миниатюр о житейских несуразицах и нелепицах. Короткие, смачные, почти всегда со смешными и ироничными сюжетами. Фантазия автора нисколько не противоречит некоторым особенностям истинного положения вещей. Такой вот взгляд на жизнь, расчлененную на маленькие картинки-фрагментики, иногда для смеха ради перевернутых верх ногами.

Честно говоря, не хотел я писать отзыв к этому произведению. Вернее, пытался ЗАСТАВИТЬ себя не хотеть писать отзыв. Я понимал, что не смогу изложить в словах всю свою любовь к этому шедевру. Однако, любовь оказалась сильнее меня.

Магия этого произведения необыкновенной силы. В данном жанре ни один опус не достигнул той вершины, на которой в гордом одиночестве восседает “Властелин Колец”. Помнится, Гэндальф сказал Саруману примерно такие слова: “У Кольца может быть только один хозяин. А Саурон ни с кем делиться властью не станет”. Применительно к данному произведению можно вынести такой вердикт: “Властелин Колец” – это книга ЕДИНСТВЕННАЯ в своём роде, и она может быть только одна такой. Сосчитать, сколько было написано под её влиянием других книг – задача практически неразрешимая. И этот факт свидетельствует достаточно о многом, и в первую очередь – об истинной исключительности и истинном творческом величии.

Я очень хорошо помню, при каких обстоятельствах это словосочетание – Властелин Колец – вошло в мою читательскую жизнь. Впервые это словосочетание я встретил на последних страницах повести “Хоббит. Туда и обратно”. После строчек “Ну и прекрасно! — засмеялся Бильбо. — Зато у меня отличный табачок! — И протянул волшебнику табакерку” (пер. Н. Рахмановой) на следующей станице следовало редакторское обращение к читателям, что о продолжении приключений героев данной повести можно прочитать в книге “Властелин Колец”. Как это название пронзило меня тогда! Мне тогда было десять лет (или девять? не помню точно) и я очень редко встречал подобные потрясающие названия. И очень хорошо помню, какое ощущение безнадёжности и обреченности я испытал тогда. Почему-то что-то внутри меня дало мне понять, что книгу с таким названием я увижу довольно не скоро. Однако, в реальности первый том сей эпопеи ждал меня на соседней полке – “немного сокращенный перевод” издательства “Детская литература” 1982 года, перевод Муравьёва и Кистяковского. Так, как книга называлась “Хранители”, то я довольно долгое время ходил мимо неё с равнодушным видом – я не понимал, что это и есть “продолжение приключений” героев повести “Хоббит”. Тем более, вид у неё был невзрачный и довольно непривлекательный, уже этим обстоятельством она меня от себя отталкивала. Спустя два года я совершенно случайно взял её в руки и полистал со скуки ради. Меня громом по башке шарахнуло. Да это же то самое, что я и не чаял встретить! А оно, оказывается, всё это время было у меня под носом! Конечно, я сразу попытался начать читать, и… Честно говоря, первые страницы меня здорово озадачили, я пришёл в недоумение, я не понял, что читаю, это был далеко не “Хоббит”, это даже не было продолжением сей сказочной повести, это было что-то совершенно другое и незнакомое для меня. Вот так с разбегу я не смог осилить этот “немного сокращенный перевод”, я потерпел фиаско, я начал читать фрагментами и обрывками, читать как мог в те детские мои годы. Год спустя я добывал два первых тома с тем же самым переводом, но уже полным. Третий том я заполучил намного позже. Но хватит уже обо мне, любимом, пора переходить, собственно, к самому отзыву.

Я присоединяюсь к мнению тех читателей, которые считают сие произведение покойного профессора в первую очередь эпосом. К жанру фэнтази он имеет отношение посредственное, к жанру фэнтази его можно отнести только из-за того, что само это произведение очень сильно повлияло на развитие жанра фэнтази. Толкиен был вдохновлён целым рядом уже известных эпосов — «Сага о Хервер», «Сага о Вёльсунгах», «Беовульф», «Артуровский» цикл, «Калевала», древнефранкский эпос о Роланде, «Старшая Эдда» и др. — и писал, конечно, новый эпос, свой эпос. Это была серьёзная работа, нелёгкая задача, с которой он, несомненно, справился на отлично. И посему читательский мир должен торжествовать и быть рад появлению этого прекрасного образца мировой литературы.

Во многом текст данного произведения своей исключительностью и оригинальностью обязан, как ни странно, толкиеновскому перфекционизму. Эта особенность авторского характера привнесла в сие творение особый дух, он чувствуется на протяжении всего чтения. Угадывается некая доля пассеизма, это тоже в определённой мере задаёт тон всему повествованию – чувство, что “времена легенд и очарования” уходят, уступая место чего-то новому, более близкого к “настоящему”.

У Толкиена чётко, казалось бы, чётко проведены границы, читателю ясно даётся понять, что Свет – это Свет, а Тьма – это Тьма. Тем не менее, автор показывает, как многим его героям и персонажем не так лёгко даётся выбрать ту или иную сторону. Есть персонажи кристально чистые, устойчивые по своей сущности, они никогда не изменяются и не могут переметнуться. Но есть такие, которым свойственно сомневаться и искушаться, свойственно падение переменчивость. Некоторые герои переживают особенные нравственные “мучения” – на примере, допустим, Горлума. Этот персонаж получился у Толкиена чуть ли не удачнее всех других, на мой взгляд. Яркий психологический образ, невыразимо мучительная нравственная борьба!

Некоторые сюжетные ходы и повороты меня удивили и поразили. Например, я совсем не ожидал, что Гэндальф окажется жив, после своей схватки в пещерах Мории с Балрогом и последующим падением в бездну. Никак не мог представить, что после победы над Врагом Фродо и его друзьям придётся наводить порядок в Хоббитании и разбираться с Саруманом. А эпизод с уничтожением Кольца – вот это была новость всем новостям! То есть, я понимал, что Кольцо уничтожат, но вот таким образом, как то написано автором – даже помыслить не мог. В общем, говорит всё это о том, что данное произведение читать не скучно (как кажется многим), обладает непредсказуемостью и интригой, и, разумеется, заключает в себе большой смысл – без нравственной борьбы, без работы над самим собой, без духовой победы невозможна победа над Злом, в целом. Толкиен постарался исключить все ссылки на “религию”, но христианские взгляды автора угадываются без особых на то стараний. Произведение пронизано верой в торжество Добра и Светлых Сил, в неизбежность этой истины и правды.

Это мой самый любимый фантастический фильм. В данном жанровом направлении лучшей работы я ещё не видел. Предвижу массу возражений со стороны в противовес этому высказыванию, но это моё личное мнение и оно таким останется. Более того, есть такие профессионалы-фантасты, которые скажут, что эта кинокартина вообще мало чего общего имеет с фантастикой, как таковой. Но… Но хватит о фильме, ведь отзыв-то на сценарий к фильму! И вот тут с большим и великим сожалением вынужден сказать, что сценарий по сравнению с фильмом совершенно никуда не годный. В защиту этого сценария можно сказать одно – практически все сценарии непригодны для чтения. Сценарии – это вообще трудно литературой назвать. Это — “рабочий материал”.

На мой взгляд, переложить в текстовый формат фильм “Кин-дза-дза” невозможно. По нему можно написать литературное произведение, но оно должно быть неординарным, оригинальным, авангардным, практически непохожее на свой киноисточник. Работа это весьма сложная, и не всякий даже профессиональный писатель её потянет.

Отличная книга. Прочитал на одном дыхании.

Наверное, такие опусы пишутся раз в жизни. Или два. Ну, может, три. Но не более.

Книга живая, хотя и повествует о давно ушедшем времени – о детских годах Миллара, о его первой любви, о друзьях, о мечтах, и о “Лед Зеппелин”. Но автор говорит с читателем, словно не слова читаешь, а слышишь его голос. Я вообще люблю почитывать подобную литературу – откровения о детских и юных годах какой-нибудь творческой личности, и желательно от первого лица.

Моё личное отношение к “Лед Зеппелин” – трепетное. В годы ранней молодости я преклонялся перед этой группой, я считал их вторым великим музыкальным коллективом после “Пинк Флойд”. Я понимал, что их тексты – по большей части, различная любовная чушь. Но то, как Зеппы играли – это было очень серьёзно, я был под сильным впечатлением от их технического мастерства. Плант и Пейдж – это был уникальный дуэт, первый пел голосом, а второй пел своей гитарой.

Сама книга читается очёнь легко, не грузит, не напрягает, повествует о событиях почти пятидесятилетней давности таким образом, что никакие исторические справки не нужны, дабы уточнить некоторые детали. Автор рассказывает о себе честно и искренне. Очень много восторга по поводу любимой группы, но с этим можно примириться, если учесть, что он настоящий её фанат. Что интересно и поразительно – его юная жизнь и в самом деле круто изменилась после концерта “Лед Зеппелин”, всё случилось, как случается в кино, а не в реальности.

Интересная и правдивая метафора в сем опусе. Не могу не согласиться с тем, что в жизни ничего бесплатного не бывает, и за всё необходимо платить. И по поводу ощущений, как ненужной собаки – вызывает сопереживание. Жизнь способна человеку доставить предостаточно поводов для разочарований. Задаешься вопросом: “За что? Почему? Как так произошло?” Привычка жить, конечно, как правило, успокаивает и мирит с пошлой действительностью, даже если на эти вопросы нет ответов.

Никак нельзя не согласиться с автором данного произведения. Настоящая жизнь кипит не в виртуальном пространстве, а в реальном. И настоящая жизнь необходима любому человеку.

Опасения автора небеспочвенны. Действительно, представители человеческого народонаселения земного шара, становясь пользователями всемирной паутины, предоставляют Бог знает кому свои подробные личные данные. Без всякого на то принуждения люди пополняют всемирную глобальную базу данных, даже не задумываясь о том, какую они сами же создают информационную брешь в стене своего личного пространства.

Касательно же художественной ценности данного текста мне сказать нечего, так как её, как таковой, в сем произведении совсем не наблюдается.

Ах, какая замечательная вещь! До чего же отрадно было читать сие произведение! Шедевр!

С этим великолепным образчиком фантастической сатиры я познакомился в ранней юности. Какое прекрасное время тогда было! Я читал книги в бумажном формате (а в других форматах их было и не найти, доступ к интернету в ту пору в моих родных краях был только у элитной части населения), покупал их за бешеные деньги, вследствие чего они мною ценились на вес золота. Я не был избалован обильным многообразием интересных книг, наоборот, их днём с огнём порой невозможно было найти. Поэтому я был приучен вчитываться в каждое слово, в каждую букву особо понравившихся мне шедевров. “Дорогой товарищ король” как раз-таки и относился к их числу, эту повесть я зачитал до дыр.

Вот ведь какая особенность у этого опуса! Только постсоветский писатель, живший в постсоветское время, мог бы такое написать. Это произведение относится к такому разряду прозы, которая выходит из под писательского пера только при соответствующих исторических обстоятельствах. Ясно дело, сей шедевр увидел свет на фоне разрушенного “красного дома”.

У Марка Твена предприимчивый янки, попав во времена легендарного короля Артура, стал в тамошний быт привносить черты современной ему жизни с “американским” уклоном. В некотором смысле это дало толчок к определённому прогрессу, несмотря на свойственный Твену сатирический подход ко всему. Всё-таки, Марк Твен в глубине души не мог поверить, чтобы молодая нация, представителем которой он являлся, что-либо могла разрушать. Американский дух предприимчивости и стремления к конкуренции, всё-таки, Твеном выведен как положительный стимулирующий фактор. В этом отношении Успенский был более критичен и правдив, в его повести образ мышления и подход к ведению каких-либо дел из истории Строительства Великого И Светлого Будущего дают отрицательные результаты и в конце-концов разрушают “сказочную” идиллию.

В книге налицо сюжетный динамизм, быстрая смена действий. Согласен, это не даёт скучать читателю, но хотелось бы некой глубины, а не скользить просто по поверхности. В тексте превалирует приключенческая направленность, и мне было трудно переключиться на такой уровень после “Хозяина Зеркал” и “Культурного героя”.

Начало мне показалось многообещающим, наметился какой-то, вроде бы, интеллектуальный уклон. Но – увы — только наметился. Беседа двух Бессмертных обнажили краешек интересного мира, словно приглашая читателя. Вторая часть “Саманта Морган” немного разочаровала. Я не ожидал, что толчком к глобальной катастрофе на планетарном уровне станет ошибка двух учёных – мужчины и женщины – и их личные запутанные отношения. Как-то это просто… заурядно.

На протяжении всего чтения чувствовался душок советской приключенческой фантастики. Почему-то вспоминались произведения советских фантастов, действия книг которых происходили за “железным занавесом”, в “подгнивающих” капиталистических странах. Может быть, авторы сделали это намеренно, чтобы у их книги был такой вот “постсоветский вкус”. И мне это в какой-то мере нравилось, я некую ностальгию переживал по тому времени, когда запоем читал в детстве старую добрую советскую фантастику.

Маленькая миниатюра, включающая в себя одну картинку: движущийся поезд сквозь мороз и холод. Вот такое видение восстаёт в моей голове. Этот поезд можно сравнить с нашей жизнью и временем. Поезд согласно автору движется в неизвестность. Что ж, согласен, будущее – оно часто неясно и неопределенно. Ну, а время вообще старается всякие фокусы выкинуть.

Я очень хорошо помню, как по поводу этой повести Осетинского на презентации сего номера в петербуржском Доме Писателя получилось небольшое обсуждение. Некоторые авторы (из числа старшего поколения) сразу заявили о значительном преувеличении Осетинским своего значения в искусстве и культуре. По их мнению, эти мемуарные записки представляют из себя бахвальство, дифирамбный трёп в свою честь и раздражительное брюзжание по поводу непризнания заслуг автора со стороны его творческих коллег. Короче говоря, налицо все симптомы “звёздного” заболевания в острой форме. Я присоединяюсь к вынесению этого диагноза.

Да, бесподобный текст, конечно! Этакий миниатюрный срез общественного потребительства. Как, всё-таки, тема данного опуса отражает текущее состояние обывательской среды. Каждый кому-то хочет что-то “впарить”, вся жизнь протекает как рекламный продукт, низведение ценностей до уровня потребностей и наоборот. Картина информационного уродства, цель которого – искалечить морально человека до состояния социального животного… Обезьяна перед экраном… сразу возникает аналогия с обложкой альбома Роджера Уотерса “Amused to deth”…