Это довольно необычное кино. И оно не “зашло”, провалилось в прокате вдребезги.

Не без причин.

Сюжет фильма прост. Разведывательная группа Красной Армии под командованием капитана по прозвищу Горыныч (Алексей Гуськов) занимает особняк на побережье Померании в самом конце войны. Еще до капитуляции фашистов. В особняке — девочки-сироты, несколько воспитательниц и мальчик, член гитлерюгенда со всеми вытекающими особенностями поведения. А под боком немцы, которых много, много больше, чем солдат Горыныча. Майор, командир полка или батальона, и прямой начальник Горыныча, приказывает не подпускать немцев к лодкам, которые должны переправить их в Данию.

Немцам же на то плевать. Их настолько больше, что семь или восемь разведчиков, у которых есть аж одна наполовину исправная пушка с одним единственным снарядом, им не преграда. Но немцы не хотят воевать. Их война окончена, им надо уцелеть и уйти в безопасную страну. Русский плен для них — смерть.

И наступает негласное перемирие. Русские не трогают немцев, немцы — русских. Война окончена для всех и всем это подходит. Все ждут формальной капитуляции.

Но ружья развешены еще в первом акте, и они стреляют. Майор, навещающий наездами особняк, пытается изнасиловать одну из воспитанниц. Горыныч заступается за девушку и тогда майор объявляет засевших в интернате разведчиков переодетыми власовцами и начинает штурм. Силы неравны, но на помощь приходят … те самые немцы, и общими усилиями штурм отбит. Немцы отплывают в Данию вместе с персоналом интерната. Конец.

История нереальная. Ее проверили, и не нашли никаких подтверждений. Не было ничего подобного, не сражались советские солдаты вместе с немцами против своих…

И я объясню, почему, но прежде два слова об актерах. Алексей Гуськов в роли Горыныча и Павел Вензель в роли немецкого мальчика великолепны, безупречны и, если первый в моих комплиментах не нуждается, то второй, я очень надеюсь, подрастет и выйдет на очень приличный актерский уровень. К качеству игры в фильме не придерешься, и даже парни, занятые в эпизодических ролях, фашисты, хороши. Смотришь на них и видишь солдат разбитой армии, которые хотят только выжить в этой дикой бойне, в которой им посчастливилось добраться целыми почти до конца. Усталых, оборванных, раздавленных морально.

А теперь почему этот фильм в прокате прогорел и почему он мне понравился.

Фильм апатриотичен, если смотреть на него с примитивных черно-белых позиций, где “мы” всегда хорошие, а “они” так же всегда плохие. Это просто, это удобно, это наглядно, но так не бывает. Мир очень редко черно-бел, а хорошие парни, как и плохие парни, встречаются по обе стороны фронта.

С моей точки зрения, “Четыре дня в мае” тем и прекрасен, что персонажам дается право выбора: проявить формальную верность приказу и наступить на горло собственной совести, или же остаться человеком в той ситуации, когда надо просто отступить на шаг в сторону. Отвернуться. Забыть о том, что было и остаться чистым.

И разведчики из группы Горыныча, в первую очередь, остаются людьми. А уж потом солдатами, гражданами и т.п. И они понимают, очень четко понимают, на что идут, не подчиняясь приказу и вступая в бой со своими же. Знают, чем для них окончится это сражение, безотносительно того, победят они, или проиграют. Но за спиной у них дети, женщины. Те, кто нуждается в защите. Да, чужие женщины и чужие дети. Но для них это в первую очередь беззащитные люди, а уж потом чужие.

История “Четырех дней в мае”, как я уже писал, нереальна. Она утрирована, акценты доведены до крайности. Это кино. Иллюзия реальности. Но смотрите, это призма. Через нее мы видим героев, их выбор. То, что оставляет людей — людьми.

У нас остается шанс примерить на себя эту ношу, прикинуть, чтобы каждый, кто посмотрел это кино, решил для себя в такой убойной ситуации. Честно решил. Хотя тут такая штука, что, пока не попадешь в нее вживую, никогда и не узнаешь, что бы ты выбрал. Потому, что примерять деревянные костюмы мы не любим. А нас и не спрашивают.

Но я, напоследок, хочу сказать пару слов о патриотизме. Патриотизм — это не “моя Родина всегда права”. Это “я хочу, чтобы моя Родина была лучше всех”. И “моя Родина” — это не мое государство, не мой король, не мое правительство. Это моя земля, мой народ. Это то, что я позволяю себе делать. Или не делать.

Поэтому Горыныч и его солдаты делают правильный выбор. Как патриоты, как солдаты, как люди. Так что зря фильм в прокате провалился. Его бы в школах показывать, и заставлять детей думать.

Паровоз в Ад.

Станислав Лем. Фиаско.

Что можно и нужно сказать о Станиславе Леме? Что он был мудрецом и философом, занимающимся литературой только для того, чтобы нам было проще понять его? Наверное. И это прекрасно потому, что уж кому кому, а Лему было что сказать человечеству.

“Фиаско” — последний из романов. И писался он, как последний, Лем знал, что больше романов не будет.

О чем эта книга? О любопытстве. О морали, о том, как мы, люди, понимаем этику. О долге. О совести. Да обо всем. Сразу.

Роман похож на пирамиду. Начинаясь на уровне всего человечества, он неуклонно взбирается вверх, сужаясь, пока не заостряется до одного единственного человека, до последнего пиксела, через призму которого мы смотрим на проблему контакта. С инопланетянами. И с собой.

Потому, что мы забываем очень важную штуку: контакт, общение с кем бы то ни было подразумевает две стороны. И условный "я" обладает пятьдесят одним процентом акций. Не хочу — не будет никакого контакта. И этот "я", его воля, его понятия об ответственности, о морали, о целях и средствах, определяет слишком много, чтобы было разумно дать ему бесконтрольно принимать решения.

Но чертовски трудно

Без спойлеров не обойтись.

Сюжет таков. Земля отправляет звездолет “Эвридика” за тысячу с лишним световых лет, к планетной системе, в которой, судя по расчетам ученых, должна существовать разумная жизнь. По пути звездолет подбирает останки нескольких человек, найденные на Титане. Астронавты не могут точно определить, кому принадлежат останки, поскольку документы находятся в беспорядке, но, предположительно, это либо навигатор Пиркс, либо отправившийся его искать Ангус Парвус. У экипажа “Эвридики” есть возможность воскресить одного из них, но воскрешенный теряет память и почти до самого конца романа мы не знаем, кого же это вернули к жизни. Это если не обращать внимания на подсказки Лема.

“Эвридика” — словно человечество в миниатюре. Первая ступень пирамиды позади. От миллиардов осталось несколько сотен. Здесь есть все, что нужно для моделирования общества, но и этот этап промежуточный. Лем ставит очень туманные тени вопросов, не давая ответов. Впрочем, Лем вообще не любит давать ответы. Эту работу он предоставляет читателю. Поэтому Лем остается Лемом и будет читаться много лет спустя.

Воскрешенный человек берет себе имя Марк Темпе. Он становится полноправным членом экспедиции и, когда “Эвридика” приближается к своей цели — системе Дзеты Гарпии, оказывается в составе экипажа модуля “Гермес”, которому суждено попытаться вступить в контакт. И это — вторая ступень пирамиды. Все человечество теперь остается за бортом. Все, кроме экипажа “Гермеса”.

А в нем десять человек. Если быть точными, их одиннадцать. Разумный компьютер GOD — это почти человек. Может быть, не в платоновском смысле, он не плоти и крови, но у него точно есть личность. И мозги. Хотя автор не пишет об этом прямо, ну да это только в плюс. Надо кое-что оставить читателю для догадок. GOD имеет свои резоны. Он и действует в соответствии с ними, он лукав и изворотлив и умеет различать дух и букву приказа, чего не скажешь о многих человеческих персонажах романа. GOD очень четко понимает, какую часть правды надо утаить, чтобы она выглядела правдой, но, на самом деле таковой не являлась. И, до определенного момента, он остается одним из главных действующих лиц. Потому, что проявляет волю и очень исподволь подталкивает экипаж к выбору той стратегии, которая выгодна, в первую очередь, ему самому.

Ну и пусть GOD создан из полупроводников и прочих неорганических штук. Он, как тайная камера в пирамиде Тутанхамона. Одиннадцатый человек из десяти. Секретная комната в пирамиде Лема. Тот, кто мутит воду так искусно, что даже ряби не видно. Не помню, кто сказал, что надо бояться не той машины, что пройдет тест Тьюринга, а той, что завалит его специально. На счастье героев романа, GOD не желает им зла. Он хочет уцелеть сам.

А пока экипажу “Гермеса” придется сталкиваться с внеземным разумом, иной психологией и полным нежеланием вступать в контакт, хотя, казалось бы… вот они мы, люди. Полные добрых намерений. Прилетели и готовы раскрыть объятия. Ан нет. Пришельцы из далеких миров никому здесь не нужны. На Квинте (пятой планете системы Дзеты Гарпии) своя жизнь, своя война и квинтяне радостно забудут о междоусобицах и объединятся ради того, чтобы отправить подальше пришельцев извне.

Люди, видимо, редкостные идеалисты, если полагают, будто внеземный разум будет безумно рад их появлению. “Гермес” вооружен всеми знаниями человечества и, по своим техническим возможностям, наверное, превосходит все, что только способна создать Квинта. Но для диалога нужен партнер. А, если потенциальный собеседник неутомимо посылает тебя куда подальше, диалога никак не выходит.

А что выходит? Столкновение миров? Конфликт психологий? В левом углу на ринге чувство долга, в правом — здравый смысл? Экипаж “Гермеса” столкнулся с черным ящиком. У людей нет ни малейшего понятия не только о технологии квинтян, но и об их способе мышления, этических нормах, даже о том, как они, черт подери, выглядят и какого размера.

Экипаж “Гермеса” представлен разными людьми. С разными способами мышления. И разным отношением к этике. Собственно говоря, никакой “общечеловеческой” этики вообще не существует, она очень разная у разных народов, иногда и на другую планету лететь не обязательно. И на борту “Гермеса” даже католический священник имеется. Хотя Лем, насколько я понимаю, был человеком, не религиозным, к католической церкви относился с большим уважением. На самом деле есть достаточно причин, почему в экипаже был не раввин и не бурятский шаман (шутка). Мне кажется, это тоже вопрос этики. Тем читателям (никого не хочу обидеть), кому был в первую очередь адресован роман, именно христианская и католическая этика ближе. Но это лишь мои догадки. Суть ведь не в том, как и какому богу молился святой отец, а в том, что он — голос совести в хоре голосов любопытства, долга и разума. Такой нужный и такой тихий.

Ибо, с точки зрения принимающих решения, если уж человечество напряглось, неимоверным усилием отправило к Дзете Гарпии экспедицию, то она должна принести результат. Любой ценой. Вернее, вначале не любой. Но, чем дальше игра, тем выше ставки. Чем больше квинтяне сопротивляются контакту, тем больше желание землян поставить в этой истории жирную точку. Оправдать усилия. Не возвращаться же с пустыми руками.

Землянами руководит чувство ответственности и долга, они вооружены не только сверхмощными лазерами и ракетами, с ними все знания родной планеты. И ответственность. Тяжкий груз задания, которое надо выполнить. Слово такое есть “надо”.

Но к слову “надо” неплохо бы приложить слова “зачем” и “почему”. Чтобы оно не превратилось в жестокий инструмент, с легкостью выламывающий суставы держащей его руки вместо того, чтобы делать эффективную работу. А вот об этом экипаж “Гермеса” так по-человечески забывает, попадаясь на удочку проблемы, болтающейся перед носом.

И вместо операции “Контакт” экипаж “Гермеса” плавно переводит себя на рельсы операции “Принуждение к контакту”, забывая, что насильно мил не будешь.

А потом пирамида сужается до одного человека. Марка Темпе, разумеется. Очень своеобразного человека. Памяти о прошлом у Марка нет, да и само его прошлое — tabula rasa. У него есть личность, но нет личной памяти. Он как бы квинтэссенция человечества. Человек без лица.

И на самом острие то ли контакта, то ли конфликта, ибо они уже становятся неразделимы, как сиамские близнецы, спешащий и боящийся, что так и не сумеет то ли выполнить свою миссию, то ли сокровенное желание реализовать, Марк Темпе терпит фиаско.

Конец.

Или только игольное ушко. Окно, через которое видно, как мы принимаем решения, насколько груз обязательств, которые мы сами, не подумав, не спросив, взваливаем на свои плечи, сбивает нас с ног и не дает двигаться вперед — разве мы часто задумываемся над такими вещами? Наоборот, наш паровоз вперед летит, мы бы остановились, подумали, может быть, сменили рельсы, но нет. Пересмотреть мы не в силах. Поэтому паровоз летит прямиком в Ад.

© Юрий Супоницкий

Не смотрите наверх.

Про это кино столько рецензий, не писал только ленивый.

И я. “Ну чем можно еще меня удивить”, — сказал я, прочитав первый десяток из них, и решил, что смотреть это не буду.

И не стал. Прошел год почти со дня его выхода на экраны, я рылся в поисках, чего бы посмотреть на ночь глядя, и … поддался минутной слабости.

Короче, не смотрите. Наверх. Только в самую суть. А суть в том, что я был идиотом, что отказывал себе год в удовольствии. Совершенно офигительный фильм.

Во-первых, актеры. Столько оскароносных личностей, номинантов на “Оскар” и обладателей менее значимых призов собрать в одной ленте — это уже круто. Мэрил Стрип — хороша, как всегда (и это уже не удивляет). Кейт Бланшетт — хороша, ну, она иначе не умеет. Лео… вот кто удивил меня уже в который раз. Если не трогать монстров предыдущего поколения вроде Харрисона Форда, Энтони Хопкинса, Роберта де Ниро, в наши дни такие актеры, казалось, перевелись. Ан нет. Это удивительно, насколько Ди Каприо пластичен, многопланов, и как чудесно он преображается от фильма к фильму. Последние три ленты с ним, которые я смотрел, он органично прожил брутального мужика, выпадающего из обоймы рефлексирующего киноактера, и вот, теперь, ученого, страдающего депрессией, тревожными состояниями, и не могущего ничего сделать без полтаблетки ксанакса. “Оскара” ему. Еще одного.

Знаете расхожее выражение, что дьявол кроется в деталях? Так вот, исходная фраза, которую, кстати, приписывают Флоберу, звучит иначе: “Добрый бог в деталях”. В роли жены персонажа Ди Каприо снялась актриса по имени Мелани Лински. В общем, далеко не звезда. Я смотрю сцену, где она играет с Ди Каприо и Кейт Бланшетт и… а кто тут лучше всех играет? Два монстра-оскароносца и актриса тридцать девятого плана. Да никто. Боевая ничья. Все отрабатывают свои роли, даже эпизодические, на 110%. С хвостиком.

Но хватит об актерах. О них можно отдельную статью написать. О каждом. Потому что, раз было во-первых, самое время случиться во-вторых.

Итак, во-вторых. Я не предполагал, что мы (человечество) настолько идиоты. Нет, в кино-то у нас Америка показана и это пародия на самих себя, злая, честная, даже жестокая. Без прикрас. Страна, которую не волнует вообще ничего, кроме нее самой. Да и это в весьма странном ракурсе. Поэтому по боку комета, собирающаяся протаранить Землю. Вот певица Райли Бина (Адриана Гранде) разошлась со своим другом диджеем, это трагедия. А комета — фигня. Кто ее вообще видел, эту комету? Может, и нет ее, а только выдумки яйцеголовых умников, которые два слова связать не могут так, чтобы нормальный чувак их понял. И начхать нам на комету, пока Райли, у которой, судя по ее репликам в фильме, только две клетки в мозгу, и они друг с другом в ссоре, не споет об этом песенку. Тогда все ее почитатели, а также поклонники жениха-диджея соберутся вместе и забьют интернет лайками и мемами. И все будет хорошо. Как же иначе … столько лайков. Никто не устоит.

А еще есть президент(ша)! Нет, ничего против правильных женщин на властных позициях я не имею. Тетенька Тэтчер была крутой, круче только яйца динозавров. А Мэрил Стрип не менее крута. Но, как актриса. Ее персонаж — это практически венец политического творения. Когда идиоты выбирают идиотов, очень трудно, чтобы до власти добрался кто-то, хоть чуть-чуть стоящий. Поэтому нас интересует не что-то далекое, непонятное, а сиюминутное: рейтинг, скандалы (упаси боже), а комета … да хрен с ней, она же не завтра упадет. Можно, кстати, балансировать на канате вместо выборов. Идея старая, но оттого отнюдь не плохая. Хоть какое-то профессиональное качество для политиков.

И еще мистер Ишервелл, глава супер-пупер-шмупер-корпорации. У которой все схвачено, но схвачено плохо. Кого-то он мне напоминает, но я не буду говорить, кого. Сами догадывайтесь. Мистер Ишервелл, кажется, третий среди богатейших людей мира, чья корпорация способна создать что угодно, но не вполне хорошо. Поэтому сначала создаем, потом пробуем, потом объясняем (очень логично), почему не вышло. И не кричите, это нас нервирует. А нервировать нельзя (Просто нельзя. Точка). Мы — поколение снежинок и отъе… от нас.

В общем, вся эта шобла пытается урвать свой кусок, а комета … комета летит навстречу Земле, потому что иначе не может. Летит-летит, и выносит весь этот мусорный мир к чертовой матери. В хлам. И, в общем-то, поделом. Не жалко. Смотришь на экран и думаешь: неужели, это и есть мы? Судя по всему, да.

Не смотрите наверх. Наверху всякие гадости. Непонятности. Неприятности. И потом, чего нервничать? Это же кино не про нас, ребята. Это про «тупорылых» америкосов, у которых вместо мозгов — жевательная резинка, президенту начхать вообще на все, кроме того, как бы удержаться у власти, а из телека льется разноцветное дерьмо в три ручья.

Не, мы тут не при чем. Или все же?

Наши политики безупречны и честны, их в первую очередь интересует исключительно процветание страны, благо народа и прочая подобная хрень. Они ни на йоту не коррумпированы (никто и никогда). Наша страна населена исключительно интеллектуалами, а по телевизору одна познавательная передача сменяет другую, и уровень познавательности просто зашкаливает. И сменяют их исключительно передачи, в которых только про разумное, доброе и вечное.

Не смотрите наверх.

Или все же… когда уже ясно, что всему миру настает неотвратимый песец, полный, полнее некуда, у нас должно найтись время для того, чтобы взяться за руки и поговорить о том, что делает нас людьми, а не потребителями, что дает возможность смотреть в небеса без страха, о том, что, быть может, тоже, преходяще, но делает нас чуточку лучше. Даже перед лицом неминуемой гибели. Потому, что последний счет, он только между нами и Ним. А Создатель, как бы ни был он порой жесток, вернее, как бы ни казалось нам, что он жесток, он, все же, добр и всепрощающ.

Поэтому смотрите хоть иногда. Наверх.

Там звезды. Там небо, оно бездонное, бесконечное, и мы иногда думаем, что там сидит на облаке милый белобородый дедушка.

А ведь неправда.

Я завидую тем, кто сделал этот фильм. Потому что у них хватило смелости показать нам (всем, кто может и хочет увидеть), что в этом мире стоит того, чтобы на него смотреть. Не побояться выставить себя в таком неподобающем, никчемном, глупом виде. Можно посмеяться, можно задуматься. Каждый выбирает, что ему по вкусу.

Если и есть Создатель, то мы — его оттиски. Небо такое же бездонное, как каждый из нас. Не смотрите наверх. Правда. Смотрите в себя. Там есть все, что нужно.

Маргарита — это ведьма. Во-первых, имя. Оно, скажем так, нестандартное и восходит к древнегреческому “маргаритес” — жемчуг. Жемчужина — это такая штука, которую очень непросто достать. Она спрятана в раковине, на дне моря, надо приложить много усилий, чтобы раковину добыть, но вовсе не факт, что в ней окажется жемчужина. Но, уж если вы достали правильную раковину, ваши усилия вознаградятся сторицей.

А еще жемчуг ассоциируется с молодостью, красотой, чем-то редким и драгоценным. И имя Маргарита было одним из эпонимов Афродиты, богини любви. Настоящая любовь встречается, быть может, еще реже, чем настоящий жемчуг, и шанс встретить ее так же невысок, как шанс найти жемчужину. Без заботы, без человеческого тепла, без прикосновения к живой коже жемчуг умирает. Как любовь.

Во-вторых, и это на поверхности — Фауст. Те же Дьявол, Мастер и Маргарита. Являтся ли Воланд Дьяволом, или его ипостасью, очень непростой вопрос. Не претендуя на глубокие теологические изыскания о Добре и Зле, о Дьяволе и Б-ге, скажем, что Воланд, как нам кажется, является неким связующим звеном между истинным Творцом и человечеством. Назовите его аватарой Создателя или любым другим именем, это не изменит его сути. Он не творит зло, хотя судит и воздает по заслугам. Но воздает по заслугам во всех смыслах. И в плюс, и в минус.

В Евангелии от Матфея говорится “да воздастся каждому по делам его”. Ну а все Евангелия стоят на едином основании. “Барух даян эмет”. “Благословен, судья праведный”. В нашем понимании Воланд не ассоциируется с добром или злом, но с некой силой, которая регулирует наш мир, помогает ему двигаться определенным путем, а мы воспринимаем ее поступки, как добро или как зло.

В третьих, прослеживается явная ассоциация со схемой “Он и Она”. “Ромео и Джульетта” и многие другие произведения, в которых есть четко очерченный Он и не менее четкая Она. Однако, у Булгакова, есть вполне определенная, яркая Маргарита и некий Мастер. В названии самого Мастера нет. Он не ощущается, он безлик. В книге он, на самом деле, тоже не человек. Он — идея. Функция. Он — то, что пишет роман о Христе и Понтии Пилате, но о не личность в полном понимании этого слова. Когда роман дописан, безымянный мастер проваливается из своей жизни и из любви Маргариты в по своему уютный, удобный, ничего не требующий и безопасный мирок сумасшедшего дома. В каком-то смысле это уход от ответственности за судьбу романа, за Маргариту и за самого себя.

Очень трудно поверить, что Маргарита останется возле мастера на протяжении обещанной ему вечности. Маргарита — это движение, жизнь, буря, а мастер после написания романа — это стагнация. Кенотаф наоборот. Тело без могилы. Пустая оболочка, лишенная настоящего, лишенная души. Мастер в конце романа — это только прошлое, к которому он сам уже потерял всякий интерес.

Любовь — это живая субстанция. Она не может жить без постоянной подпитки, без живого взаимодействия, без прикосновений, без тепла. Любовь не может держаться на том, что было в прошлом. Она, как цветок, жива, пока есть живые корни. Лиши ее почвы, она увянет.

У каждого из них, у мастера и у Маргариты есть своя вечность. Вечность мастера — его роман и обещанный ему Воландом покой. Вечность Маргариты — гроза, буря, движение, постоянное стремление вперед. Мастер в ее вечности — эпизод. Поэтому вопрос не в том, как будет существовать Маргарита с мастером там, куда послал их Воланд. В том лишь, сколько она там вытерпит. Все-таки, она ведьма. Прежде, когда ей становилось невмоготу, она выходила на улицу, и шла, куда глаза глядят, открывая новый мир. Так будет и на этот раз.

Слово “мастер” имеет много значений. Это не только специалист, но и учитель, наставник, тот, за кем следуют, повелитель. Поэтому настоящего Мастера, которого надо писать с большой буквы, зовут Воландом. И Маргарита уже принадлежит к его свите, даже если на данный момент этого не осознает. Но будет там телом и душой. Рано или поздно. Ибо настоящее ее место там.

© Земфира и Юрий Супоницкие.

Сергей Дяченко умер.

Это означает, что будут какие-то другие хорошие книги, но таких, как писали он с Мариной не будет больше никогда. Новых.

Осмыслить.

Писатели уходят и книги их неотвратимо тают. Сколько лет мы будем помнить книги Дяченко? Сколько книг, написанных сто лет назад, читаемы и актуальны сегодня? Двести лет? Дальше я уже и заглядывать боюсь. Дальше — бездна, в которой мы можем разглядеть считанные единицы.

Ритуал? Ведьмин век? Может, этим книгам суждена более долгая жизнь, чем остальным. Или нет? Дело вкуса. Дело личного выбора каждого.

Может, “Масштабу” не суждено остаться в списках бестселлеров. Не знаю. На моей полке ему однозначно найдется место.

Все книги Марины и Сергея разные, все замечательные и все они о любви.

Читая их, всегда удивлялся, как можно каждый раз по новому прикасаться к одним и тем же вещам. Говорят, в литературе не осталось уже новых сюжетов. Может быть. Вполне вероятно. Но умение по новому говорить о том, о чем уже сказали тысячи других талантливых людей — редкий, на самом деле, дар. Открываешь книгу и знаешь уже, о чем она будет.

Не знаешь, как. Не знаешь, что ждет героев за поворотом страницы, куда зашвырнут их авторы и какие препятствия им придется преодолеть. Знаешь, что преодолеют. Знаешь, и, все равно, читаешь потому, что тебе хочется это прочесть. Знаешь, что тебя удивят. Может, настоящие мастера тем и отличаются от прочих, что берут в руки совершенно обыденную с виду вещь и превращают ее в шедевр силой своего таланта.

“Масштаб” формально — детектив. Хотя детективные сюжеты (их всего три) в книге вторичны. Ни разу это не детектив на самом деле. Расследования — только фон, на котором раскручивается сюжет самой невозможной любви из тех, наверное, что может принести нам наше воображение. Самого диковинного чуда. Невообразимого. Оттого такого привлекательного.

В мире “Масштаба” есть только две страны, разделенные океаном. На одном материке обитают лилипуты, на другом — великаны. Лилипуты задиристы, агрессивны, им масштаб не указ. И они страшно боятся великанов. Настолько боятся, что готовы на все, кажется, чтобы их уничтожить. Отгеноцидить до победного конца. Великаны … они страшно боятся войны, поскольку потенциальный противник на пять великанских шагов впереди. Технологически. Поэтому всячески изыскивают средства не бесить вздорных лилипутов. И заодно пытаются нивелировать разрыв в научном прогрессе. Для той же “благородной” цели — стереть с лица земли иную расу. Но чтобы наверняка.

Вот на этом фоне и разворачивается невозможная любовь представителей двух народов. В этой книге вы не найдете головокружительных приключений, нет схваток с жуткими монстрами, нет рискованных трюков и откровенного зла там тоже нет. Есть нормальный человеческий мир со всеми его мерзостями и печалями. С бюрократией, с враждебностью к любому чужеродному, неприятием инакомыслия, с рутиной и прочим подобным дерьмом, которое так “скрашивает” наши дни. И любовь посреди всего этого безумия.

Это добрая книга. Добрая, как почти все у Марины и Сергея Дяченко. Удивительный талант оставаться добрыми даже описывая зло, и это не всем дано. Добрая не потому, что все кончается по своему хорошо. Потому, что, думаю, доброта это, в первую очередь, личное качество, присущее обоим авторам. В таком масштабе, что видно это на любом расстоянии.