8 февраля родился Константин XI (XII) Палеоло́г (Дра́гаш или Дра́гас; 1404 — 1453), последний византийский император, правивший в 1449—1453. Погиб во время захвата Константинополя турками
Впереди стоял император Константин, базилевс базилевсин, в тяжелых златотканых одеждах. Талар его был богато шит жемчугами и самоцветами. Пурпурная мантия, изукрашенная золотыми тавлионами, с драгоценной фибулой на правом плече, устилала мраморные плиты, будто была на них кровь. Адамантовая стемма сияла на челе базилевса, двуглавый орел Палеологов расправил на ней свои крыла. Величественен и тверд был Константин, как скала, и мало кто знал, что поутру лишился он чувств от черного отчаяния, когда прознал, что христианские государи не придут на помощь осажденному Городу. Отправил он послов к наихристианнейшим престолам – но не получил от них ответа, а турки меж тем уже обложили Город с суши и с моря, и крепко заперли Босфор их крепости Анатолу и Румели.
...
Но последний император… Он был не таким, как его предшественники. Порода древних властителей проявилась в нем, хоть и мнила Она, что не будет уже у Византии достойного правителя. Но вот он, родился – не для того, чтобы начать, но для того, чтобы завершить начатое.
(с) Сказание о сестре Софии и падении Константинополя
«Дара из Ясеновца» — проект сербско-американского режиссера Предрага Антониевича, который расскажет о судьбе девочки Дары и ее семьи во время Второй мировой войны, вскоре после «усташско-немецкого наступления на Козаре, когда многие дети из этого района были доставлены в Ясеновац, а затем переведены в лагерь Стара Градишка. Главную роль в фильме играет Биляна Чекич. Премьера запланировалась на май 2020 года, к 75-летию освобождения лагеря в Ясеноваце. Однако позже неоднократно переносилась из-за пандемии. В Сербии фильм был показан 25 ноября 2020 года
Все это невесело, но кто-то и когда-то должен за это ответить.
"Странный человек начал свой рассказ:
— Сам я хорват. Был при жизни. Служил Анте Павеличу верой и правдой… Вернее, нет, даже не ему, а своей стране, своему народу. Ты смеешься?! Это не смешно! Это совсем не смешно! Я всегда думал, что ради родины и душу погубить не жалко. Когда меня прислали работать в эту богадельню – я имею в виду Ясеновац – я, конечно, расстроился. Но все-таки решил сам для себя, что и тут я смогу приносить пользу своей стране. И я трудился на славу, честно, не чурался самой грязной работы. Кто-то ж должен ее делать, правда? В один прекрасный день в лагере было большое поступление. Иере Маричич прислал нам почти три тысячи зеков. Тогда мы вчетвером — Перо Брзица, Зринушич, Шипка и я — поспорили на деньги, кто за ночь перебьет больше сербов. Сперва удача улыбнулась мне, — уже через час я оторвался от других. Знаешь, что это за ощущение? Да куда тебе! Это такое… такое… воодушевление что ли? Мне казалось, что я бог, властитель жизни и смерти, и уже нахожусь где-то на пути в небеса, так это было хорошо. Я убил тогда почти тысячу человек, а мои напарники – всего по триста. И надо сказать, убивали-то мы вот этими самыми руками, причем даже не на курки жали. Не то что эти чистоплюи-немцы, которые только и могут, что загнать в камеру да включить рубильник. А потом еще приезжают и морщат носы, дескать, грязно тут у вас. Еще бы не грязно! Столько мразоты-то развелось! У меня вон все ножи позатупились..."
2 (14) ноября родился Карагеоргий (Георгий Петрович, 1768 —1817), руководитель Первого сербского восстания 1804 — 1813 гг. против Османской империи. Родился в бедной крестьянской семье. При рождении получил имя Георгий (Ђорђе), прозвище Карагеоргий (кара — по-турецки «чёрный») он получил из-за своей тёмной внешности и вспыльчивого характера. В австро-турецкой войне 1788—90 возглавлял сербский добровольческий отряд, сражавшийся на стороне Австрии. В феврале 1804 на скупщине повстанцев был избран верховным вождём восстания. Проявил себя как талантливый полководец, одержал ряд побед над турками.
Ну и в честь этого — небольшой отрывок из моей "Черной руки Карагеоргия"
Караджорджа… Почему он стал так популярен нынче? Ведь был он бандит-бандитом, клейма негде ставить, да еще и отца своего прибил. И вроде брата тоже. Говорят, что завел он себе целый гарем, а иных из своих девиц обряжал в мужское платье и таскал за собой в сражения. Уму непостижимо! И никто слова не сказал. Даже церковники, которым только дай, к чему придраться. А тут живешь всю жизнь праведно, с одной женой, как завещано в Писании – и все опять недовольны. Караджорджа был повсюду: в газетах, на флагах и даже на батистовых платочках, которые вышивали экзальтированные дамы. Любой патриот считал чуть ли не своим долгом воткнуть куда-нибудь портрет любимого вождя, даром что помер тот уже почти сто лет назад.
Даже блюдо – «караджорджева сабля» — назвали в его честь. Придумал его некий повар Стоянович, и уже лет десять подавали «караджорджеву саблю» повсюду, не только в грязных сельских кафанах, но и в самых дорогих столичных ресторациях. И с намеком было то название, ибо достаточно было только глянуть на это блюдо, чтобы стало ясно, что имеется в виду вовсе не та сабля, с которой ходят рубить врага, а совсем другая, которую король показывал только своей дражайшей Драге, да и то – в темноте.
Король Александр мог бы рассказать патриотам, что к Караджордже сей шницель не имеет никакого отношения. Ведь детство он провел во Франции и никогда не спутает кордон блё с каким-нибудь эскалопом. «Караджорджева сабля» была обыкновенной котлетой де-воляй, только нежнейший сливочный соус в ней патриоты заменили на ужасную местную закуску под названием каймак , а куриную грудку – на свою обожаемую свинину, испортив таким образом ни в чем не повинную котлету. Король многое мог бы порассказать патриотам – но они вряд ли стали бы слушать его. Но к чему там все-таки был этот бык? И пчелы?
За этими размышлениями король Александр перевалил через два холма, обошел одну гору и увидел, как по пыльной дороге навстречу ему двигается свадебная процессия, и впереди ее, барјактаром , ехал тот, из-за головы которого король и оказался в этих Богом забытых местах, не познавших еще благотворного дыхания европейской цивилизации.
Караджорджа ехал впереди на большом сильном коне темной масти. В руках у него был старинный сербский флаг с головой кабана, украшенный по случаю свадьбы лентами, вышитыми полотенцами и цветами. Дикий, дикий обычай! Сам Караджорджа был под стать своему коню – большим, смуглым, черноволосым, каким его и изображали обычно на патриотических картинках. Вроде бы за это его и прозвали «черным». Он будто излучал силу. Понятно было, почему за таким шли люди.
Одет Караджорджа был совсем просто, как крестьянин, — широкие шаровары, белая льняная рубаха и ярко-красный прслук . Ни один уважающий себя человек, да еще и претендующий на то, чтобы быть вождем всех сербов, не будет одеваться столь непрезентабельно. На боку Караджорджи красовалась сабля, а за широким узорчатым поясом – два турецких кинжала и два старинных пистолета, каких сейчас уже не носили, с тяжелыми стальными шарами на концах рукоятей. На груди вождя красовались орденские звезды и ленты, и ладно бы австрийские или британские. Увы, ордена были русские, русским же царем данные, еще непонятно, за какие заслуги. В этом-то и была незадача. Одержи верх Караджорджа, страна бы попала под влияние России, этого отсталого и деспотичного, но крайне воинственного государства. Что бы плохого ни творилось в Европе, в этом обязательно была замешана Россия, даже если тому и не было никаких доказательств. Просто России это было выгодно. А Милош Обренович двигался прямиком в Европу, и Вена, блистательная Вена рукоплескала ему. Шёнбрунн, штрудели и вальсы Штрауса. А тут – этот вождь, тянущий страну назад, к пережиткам темного дикого прошлого.
облако тэгов
