НИКТО НЕ ЗАБЫТ. НИЧТО НЕ ЗАБЫТО.

Победа ковалась медленно. Для тех, кто находился в оккупации, для каждого из них, была своя веха, своя дата освобождения родного города, деревни, долгожданного прихода своих. Для жителей Орла это случилось 5 августа 1943 года.

Деревня Корнилово была занята фашистами в самом начале войны, с осени 1941 года. Здесь у немцев была своя дисциплина, масштабных карательных операций не было. Был известен случай, когда расстреляли чернявого русского, с формулировкой-ответом на прошение жителей освободить его: "Nicht Russ, Yude!".
Да, здесь не было вопиющих зверств, изнасилований и прочего. Зверство было тихое, постоянное, тягучее...

Сразу после занятия деревни немцы выгнали из самых добротных домов их хозяев, заняв их место. Семилетнего Витю с матерью и младшенькими сестрёнкой и грудным братишкой выставили из единственного кирпичного дома, гордости покойного деда, и им пришлось переселиться в землянку. Скотину во всей деревне немцы сразу конфисковали и зарезали, все огороды были заняты под немецкие посевы. Так после войны впервые в деревне стали собирать, например, взошедшую фасоль.
Из Москвы мать с детьми приехала в родную деревню, рассчитывая прокормиться своим хозяйством и никак не предполагая, что немец пойдёт так далеко и так быстро.
Позднее, в голодное время, мать свалилась от тифа в сырой землянке. Пока она находилась между жизнью и смертью, младшие детишки скончались от голода. Витя выжил, благодаря своим годам и детской обаятельной улыбке. Своими семилетними босыми ножками он мог ходить по ближним деревням и просить хлебушка.
Как-то в кузове немецкой машины, опрокинулась фляга с джемом. Солдат крикнул стоявшим на почтительном расстоянии голодным детям: "Маленький пан, komm, komm!". Дети, влезли в кузов и за считанные минуты руками и языком начисто вычистили его. Витя помнил, как смотрели немцы. Смотрели и ухмылялись.

Однажды, проходя мимо родного дома, в раскрытом настежь окне, на подоконнике он увидел небрежно оставленный вальтер без кобуры. Красивый, чёрный. Вальтер перекочевал за пояс под рубашонку.
Через пару часов немцы вычислили виновника кражи и повели того за деревню.
Его не расстреляли. Просто посадили в мешок из плотной ткани с готической надписью и скатили с холма. Воздух кончился ещё тогда, когда затягивали мешок. Набив шишки и синяки, Витя протиснул ручонки в дырку, образовавшуюся от столкновения с колючим кустом, насилу выбрался, счастливый, что может дышать. Наверху гоготали по-немецки. Подняв голову, он увидел двух рыжих немцев с засученными рукавами, показавшихся ему громадными.

И вот, август 1943-го. В одно утро начался чудовищный артобстрел. Среди немцев началась паника. Местные жители попрятались в погреба.
Любопытный Витя, убежав от матери, наблюдал из-за нескошенной травы, как немцы вспоминали недавнее поражение и, видимо, проецируя его на нынешний ад, кричали, используя запомнившееся навсегда название теперь как нарицательное: "Шталинград! Stalingrad, mein Gott!".
Какой-то немец вскочил в кабину грузовой машины и завёл мотор. В этот момент снаряд ворвался в кузов. Взрывом солдата швырнуло сквозь стекло на капот. Немец лежал вниз лицом, раскинув руки, на дребезжащем от вибрации капоте. "Надо же, работает. Хорошие моторы у немцев", — подумалось Вите.
Поодаль было перепаханное взрывами поле, чернозём. Оттуда доносились грохот и своеобразный визг. Земля буквально горела, принимая святящиеся столбы снарядов катюш. Это зрелище осталось в памяти на всю жизнь. В детском возрасте не чувствовался страх, лишь сосало под ложечкой от щекочущего нервы огненного фейерверка.

Оставив деревню далеко, Витя добежал до луга. Высокая трава пахла гарью. Вдруг он явно услышал тихий настороженный голос: "Пацан!". Витя оглянулся кругом. Никого. "Пацан!", — ещё более требовательно повторил голос, и тут Витя увидел, как приподнялась травяная голова с парой веток с листьями.
— Немцы близко? — спросила голова.
— А немцы все ушли, убежали, — растерянно ответил Витя.
Тогда голова обернулась назад, и вслед за ней показалась рука. После короткого взмаха луг ожил. Над травой встали бойцы в камуфляже, который сегодня имеет название "леший", численностью примерно до взвода.
Разведчики с ППШ наперевес неслышно, не бряцнув ничем, мягко ступая, быстро проследовали мимо мальчика и растворились в ближайшей роще.

Выйдя на дорогу, Витя увидел нескольких женщин в платках и телогрейках, выбравшихся из укрытий после артподготовки. Внезапно на дороге, из-за возвышенности показался бегущий растрёпанный немец без оружия, налегке. Откуда он взялся? На секунду остановившись, он о чём-то спросил женщин. Те махнули рукой вдаль в направлении дороги. Немец припустил ещё быстрее. Подойдя поближе, мальчик услышал разговор женщин: "Своих побежал догонять".

В дальнейшем, рассказывая об этих событиях, у Вити не раз на его чистые голубые глаза наворачивалась слеза. Правда, тогда его уже звали Виктор Иванович. А я его звал просто папа.

09.05.2020.
...................................................... ............
На фото отец и бабушка.

Про данного персонажа написано достаточно. Много разных версий, вполне обоснованных и, на первый взгляд, насыщенных исчерпывающей информацией.

Обычно сия фигура рассматривается в двух аспектах: фольклорно-мифологическом и, реже, в фольклорно-мистическом (современные веяния). И первый и второй подходы, по сути, близки друг другу и отличаются, скорее, степенью научного подхода.

Кащей (Кощей) Бессмертный в ряде статей, очерков и диссертаций предстаёт неким мифическо-сказочным существом, над которым не властна смерть, вернее, почти не властна. Проведены (и не без вполне логических научных доводов) параллели с древнегреческим Аидом ( Гадесом, Плутоном, славянским Карачуном и т.д.).

Также интересен символ Яйцо — как вместилище смерти (и жизни), который многократно описан и подробно изучен. В частности, на мой взгляд, здесь уместно вспомнить предание о том, что в Древнем Риме в связи с рождением императора Марка Аврелия, якобы одна из куриц, принадлежавшая его матери, принесла окрашенное яйцо, что было воспринято как примета рождения будущего императора.
Следующее предание, ещё более замечательное тем, что её события связаны с предыдущей приметой, это история с Марией Магдалиной, которая по легенде принесла весть императору Тиберию о том, что Христос воскрес, преподнеся ему яйцо. Когда он усомнился в этом, яйцо окрасилось и на нём проявились буквы ХВ.
Таким образом, яйцо является с древних времён символом рождения, новой жизни. И, соответственно, разрушение этого вместилища жизни, уничтожение зародыша вполне могло найти отголосок в легендах и мифах о Кащее.

Кроме того, события, в которых участвует Кощей, удивительно напоминают библейские события, связанные с Самсоном, о чём пишет небезызвестный Джеймс Джордж Фрезер, британский религиовед, антрополог, этнолог, культуролог, фольклорист и историк религии. Им указано, что если легенду о Самсоне подать с точки зрения филистимлян, а не иудеев, то Самсон напомнит Кащея в одной из былин, а Далила — ту же Марью Моревну, лишающую Кащея силы.

Таковы фольклорно-мифологические цепочки, обозначенные и рассмотренные многими старательными исследователями.

Для меня же было интересным поразмышлять о нашем персонаже именно в фольклорно-историческом ключе. Последний описанный выше момент сходства славянско-русского сказочного (о Кащее) и библейского (о Самсоне) сюжетов имеют существенное значение для рассматриваемого нами аспекта, о чём будет сказано далее.

Кроме того, по-моему, следует обратить внимание на фигуру Марьи Моревны, в плену у которой какое-то время находился Кащей. В былинах она является "поляницей", что в русском значении звучит как "богатырша". Большинство исследователей (к примеру, академик Б.А. Рыбаков) связывает поляниц с сарматскими "амазонками" Дона, Приазовья (Лукоморья) и Кубани. При раскопках курганов соответствующего времени археологами (Кирпичников, Гуляев и др.) были выявлены особенности некоторых ранних сарматских могил, где при женских скелетах лежали чисто "мужские" предметы, как то: оружие, огниво, трут. А при мужских — предметы посуды, скребки и прочее. В более поздних могилах такой порядок уже не встречается. То есть в какой-то сравнительно небольшой исторический период на локальных географических пространствах встречались остатки матриархальных культов — такой вывод напрашивается и подтверждается раскопками и письменными источниками. Также этнографы описывают старинные обычаи на Кавказе, уходящие постепенно в прошлое, рассматривающиеся как отголоски матриархальных и постматриархальных ритуалов — например, указывался осетинский обычай бросания женщиной платка между двумя ссорящимися мужчинами, предписывающий немедленное прекращение вражды. Кстати, осетины определяются как потомки аланов — одного из сарматских племён.

Былинный сюжет с Марьей Моревной также имеет значение для нашего аспекта. Нельзя не упомянуть, хотя бы походя, также фигуру Бабы Яги, не рассматривая подробно её чудесно-мистические свойства взаимодействия с миром умерших в фольклоре, но отметив, сославшись на упомянутого уже Б.А. Рыбакова, географические описания её "пребывания" в земном мире — в ранних вариантах это то же Лукоморье. Баба Яга выступает в былинах то как союзник Кащея, то, что чаще, как его противник, рассказывающий о том, где находится его смерть.

Можно заметить, что помимо мистических и сказочных параллелей и философско-мифологических цепочек, связей, существует явное описание достаточно конкретных условий и фактов, которые включены нашими предками в многочисленные фольклорные источники в разнообразных вариантах — где эти условия и факты напрямую пересекаются с историческими событиями на территории нашей страны и сопредельных регионов. И здесь, на мой взгляд, недостаточно рассматривать доставшиеся нам источники только как наследие фольклора, имеющие славянские, общеиндоевропейские или даже заимствованные корни.

Для рассматриваемого нами аспекта следует обратить внимание на титул Кащея — царь. Если воспринять его буквально, не как некую позднюю аллегорию ( а на точно-конкретное восприятие нас настраивают те же упомянутые выше географические понятия, а также этнонимы и имена), то он царь и есть.
Время действия былин с присутствием Кащея, исходя из имён его антагонистов (прежде всего, Иван и некоторые другие) это время Древней Руси, скорее всего перед крещением или же в относительной небольшой период после него. Кроме того слово "кащей" встречается в письменных источниках, описываемых примерно этот же период (Древней Руси), означающего то худого, с длинной шеей человека, то пленника. Во всяком случае в дальнейшем этот термин в письменных источниках исчезает из употребления, используемый теперь только для имени фольклорного персонажа.
"Поляницу" да и Бабу-Ягу как представителей пережитков матриархального мира, думается, можно рассматривать для периода Древней Руси как единичных, и потому особенно ярких и значимых для описания в фольклоре "явлений".

Итак, фигура царя. Для мира Древней Руси немного позднего периода, знавшей конунгов (королей — нем. der König), султанов (салтанов), другие титулы, характерно два известных "царя" .

Первый — собственно "цезарь" (Caesar), с которым титул "царь" связан филологически, император Ромейской империи, то есть, Византийской.
Византия являлась христианской православной страной, оберегавшей свои границы и не осуществлявшей внешней экспансии в русские земли.
Но в былинах описаны многие беды, чинимые Кащеем русским землям: нападения, полон, разорения, учитывая плач немногочисленных оставшихся сирот — пожалуй, сравнимые с геноцидом. Косвенно о полоне и дальнейшей продаже пленников и пленниц на рабовладельческих рынках говорит сюжет сказки о Кощее и Царевне-лягушке, в которой царь Кащей превращает пленницу в золотую статую, то есть, по сути, обращает добычу в золото. Этот момент также отражён в анимационном фильме "Царевна-лягушка" 1954 г.
Интересен сюжет кинотворения А. Роу "Кащей Бессмертный" 1944 г., в котором антагонист Кащея Никита Кожемяка взаимодействует с положительным героем Булатом Балагуром (находящимся, как и его соплеменники, в зависимости от власти Кащея), судя по имени и внешним признакам, представителем мира Востока, по-видимому, мусульманского.
Исходя из рассмотренного выше, можно заключить, что император Византии не подходит на роль царя Кащея, ни географически, ни по своим поступкам и возможностям.

Второй известный Древней Руси царь, существовавший в тот период времени — это правитель Хазарского каганата, вернее один из двух правителей, но единственный обладавший реальной, а не номинальной властью. В Хазарском каганате, державе, жившей с некоторых пор за счёт колоссальной торговли живым товаром, было два верховных титула. Первый — каган, то есть великий хан из тюркской кочевой династии, язычник, ставший номинальной фигурой после переворота Обадии, иудея по вероисповеданию. Обадия же, как пишет историк Л.Н. Гумилёв, "принял титул "пех" (бек), переведенное на арабский язык как "малик", т. е. царь".
В дальнейшем царь Иосиф определил политику Хазарского каганата, написав: "И с того дня, как наши предки вступили под покров Шохины (присутствие божества), он подчинил нам всех наших врагов и ниспроверг все народы и племена, жившие вокруг нас, так что никто до настоящего дня (около 960 г.) не устоял перед нами. Все они служат и платят нам дань — цари Эдома (язычники) и цари исмаильтян (мусульмане)" (Л.Н. Гумилёв "Древняя Русь и Великая степь").

На мой взгляд, трудно не согласиться с Фрезером насчёт явной схожести сказок о Кощее и библейского сюжета с Самсоном, который справедливо рассматривать как предтечу некоторых значительных сюжетных линий русских сказок, но с переменой "плюса и минуса", на что и обратил внимание Фрезер.

Нельзя также забывать, что потомки сарматов (среди которых когда-то были распространены отголоски матриархальных культов и чьи женщины послужили прообразами знаменитых" поляниц") асы (осетины, отколовшиеся от аланского племенного союза), собственно аланы — являлись врагами Хазарии.
Для характеристики их взаимоотношений с Хазарией интересно следующее свидетельство от приближенного царя Иосифа, в котором он описывает войну, которую вел царь Вениамин в IX веке против асов (осетин), мадьяр, пайнилов (печенегов) и македонян (византийцев). Вениамин победил коалицию противников при помощи алан. А затем уже царь Аарон победил алан при помощи торков (гузов).
Такая, вот, перестановка сил и приоритетов в политике. Как говорится, "ничего личного, только бизнес".

С момента злополучного для всех соседей Хазарии переворота и введением политической фигуры "царя" наступили чёрные времена, ибо хазарские цари опирались на поддержку (а следовательно, и выполняли их волю) так называемых "рахдонитов" , т. е. "ведающих путь" — купцов, главным товаром которых были невольники. Рахдониты, являясь, как бы мы сейчас сказали, олигархатом того времени, стали экономической основой Хазарии, просуществовавшей в этом виде до уничтожения её князем Святославом.

Касаясь чисто практической стороны деятельности и развития сюжета сказок и былин о царе Кащее Бессмертном, который, по выражению классика, "над златом чахнет", можно заметить, что все эти детальные описания (не касаясь сакральных сказочных особенностей сего персонажа) свойственны определённым политикам сопредельного Древней Руси государства.

Таким образом, дорогой читатель, надеюсь, ты оценишь сии размышления как труд, опиравшийся на логику и исторические источники, и не станешь ссылаться на не к ночи упомянутое выражение " притягивания за уши" :))
...................................................... ...................................................... ...................................................... ..........................
На картинке Василиса Прекрасная и Кощей Бессмертный в шедевре советской мультипликации "Царевна-лягушка" 1954г.

Он видел разные моря,
          Но помнил свой причал.
В портах, бросая якоря,
            Все флаги различал.

Завидев новый галеон,
             С командой заодно,
Догнав свой «приз», стремился он
             Пустить его на дно.

С «испанцем»** сблизиться пора б,
             Войдя в лихой кураж.
Цепляясь крючьями как краб,
              Он шёл на абордаж.

Залп корабельных батарей
              Победу приносил.
«Весёлый роджер»***, гордо рей,
               Пока хватает сил!

Берегового братства**** стяг –
             – знаменье сатаны.
Его заметив, всякий враг
                 Наделает в штаны.

И верил каждый флибустьер*****
                 Среди семи смертей,
Что не видать ему галер,
                 Три тысячи чертей!

Любой был рад хвалу воздать
                 Такому кораблю –
– надёжней судна не сыскать,
                 Послушного рулю.

Но как-то раз пришлось ему
                 Вступить в неравный бой.
В густом пороховом дыму
                 Жужжал картечный рой.

И вот остался сиротой
                 Отчаянный фрегат,
Смотря, как души чередой
                 Безмолвно сходят в ад.

И яростью рождая взрыв,
                 Свершил морской закон -
— товарищей похоронив,
                  Как верный компаньон.

* Частное морское судно, во время войны нападавшее на суда неприятеля с ведома или разрешения своего правительства, а также занимавшееся морским разбоем.
** Наиболее частой добычей каперов были испанские суда, поскольку Испания долгое время являлась основным соперником на море других держав.
*** Общепринятое ироничное название флага, используемого пиратами.
****свободная коалиция пиратов и каперов в XVII и XVIII вв.
*****Французский вариант голландского vrijbuiter и англ. freebooter, переводящегося как «вольный добытчик».

Фон пастелью, тушью штрих
На холсте в оконной раме.
Мир прерывистых прямых
Схож с осенними дождями.

Выступят из темноты
Окна, тени, силуэты.
За стеклом в горшках цветы
В комнатах и кабинетах.

Капля пишет на стекле
Знак вопроса без причины.
И морщина на челе
Старит этого мужчину,
Что на покрывале тьмы
Отразился бликом глянца
За решёткою тюрьмы
Затянувшегося транса.

Волосы его седы,
Пряди падают рядами.
Как от скальпеля – следы,
Нанесённые годами.

Тих, но собран и суров,
Словно перед трудным боем.
И красноречив без слов,
Будто призванный судьбою
Бороздить морской простор
Дух «Летучего голландца»…
Или как тореадор,
Смерть ведущий в парном танце.

Не прочесть и не понять,
Тёмен взгляд как дно колодца.

Что тебе пришлось познать? –
– Видно, то и мне придётся:

Как что смолоду беречь,
Как узнать, с судьбой играя,
Стоит ли игра та свеч,
И зачем скользить по краю.
А, спалив в игре свечу –
– Как во мгле блуждать по кругу…

Но молчишь, и я молчу,
Нечего сказать друг другу.

Долог тягостный дурман.
Но, разбуженный рассветом,
Я усядусь на диван.
Призрак вещего портрета
Отряхну с усталых век,
За прозрение радея.

Густо выпал первый снег, –
– Осень старится, седея...
...................................................... .....................
Картинка из интернета, в свободном доступе.

Из старого, навеянное настроением осени

Напомнила осень о хрупкости жизни.
Я времени пастырем стал бережливым.
И в буйстве по лету справляемой тризны
Природа укажет мне путь прозорливо.

И я тороплюсь средь листвы под ногами.
И грудью широкой толкаю прохладу.
Я меряю время как землю – шагами:
Секунда, минута, неделя, декада.

В тугие узлы снова собраны нервы,
Репьём остроиглым щетинясь, возропщут.
Я снова не третий, не пятый, но первый.
Я дикий бурьян, но меня не затопчут.

И тело послушно как горное эхо.
И разум звенит чистотою хрустальной.
Залатана старая в сердце прореха,
Хоть стёрся с лица след улыбки опальной.

Пускай расступаются люди как тени,
Что прочь убегают от «дальнего света».
Дорога сокрыта во мраке осеннем,
Но путь нахожу я, читая приметы.

Сквозь стынущий сумрак они проступают
Подобно диковинным рунам на скалах, –
Веками прибой их упрямо стирает.
Но камень порой непокорней металла.

Мой путь созерцает, нахмурившись, небо,
Сдвигая мохнатые тучи как брови.
Но нет, не сверну я толпе на потребу.
Им – хлеба и зрелищ, им – плоти и крови.

А мне их потешить нельзя, да и нечем.
Я лишь открываю финальную сцену.
Но зрительный зал – не народное вече,
Не кровью вскипает – пузы́рится пеной.

А осень, наполнив дыханием смерти
Земное любовное летнее ложе,
Закончит виток суетной круговерти, –
И тем её миссия горше и строже.

Весна воскрешает умершую веру,
И призвана осень расчистить ей место.
А я – бить набат, как расстрельную меру,
И колокол греть для весны-благовеста.