На сайте украинского журнала культурного сопротивления "ШО" нашел интервью Саши Соколова
Стиль писателя органично сочетает в своих произведениях постмодернистские приёмы, поток сознания и тому подобное с особым вниманием к слову и следованием традициям классической литературы. Самое известное произведение — роман «Школа для дураков», в котором, пренебрегая сюжетностью и даже определённостью хода времени (понятия прошлое, настоящее и будущее в романе смешаны), Соколов живо создаёт образ сознания мальчика-подростка (хотя и то, что главный герой — мальчик, нельзя утверждать наверняка), страдающего раздвоением личности.http://ru.wikipedia.org/wiki/Саша_Соколов
Анахорет, «русский Сэлинджер», автор для яйцеголовых, который последние лет десять не появлялся перед СМИ… Бог весть кого ожидаешь увидеть.
Поначалу общаюсь с его женой Марлин Роул. Она американка, стройная и светловолосая, тренер по гребле. Говорит по-русски с небольшим акцентом. Марлин предупреждает меня, что Саша не любит, когда к нему обращаются по имени-отчеству… И это оказалось единственным, что можно было бы счесть прихотью знаменитости.
Саша Соколов в движениях стремителен. Курит прилуцкую «Приму» с фильтром. Зажигает спичку, пряча огонек в тыльную часть коробка, как охотник на ветру или солдат в окопе. На нем легкий серый пуловер без воротника, вельветовые брюки песочного цвета. На шее — серебряная цепочка. Приятно обнаружить, что в нем — ни капли снобизма, который вполне мог бы позволить себе писатель его калибра. Ни малейшей нотки самоупоения, хвастовства. Саша Соколов естественен, приветлив, любопытен, с удовольствием смакует новые для него слова современного сленга.
ШО Многое из того необычного, что о вас пишут, восходит к одному первоисточнику. Это текст Д. Бартона Джонсона «Саша Соколов. Литературная биография». Ваше жизнеописание занимательно, однако некоторые вещи вызывают сомнения. Насколько Д. Бартон Джонсон научен? Есть ли домыслы в этой его работе?
— Она, конечно, наукообразна. Ее писал человек, пришедший в литературоведение из то ли электроники, то ли компьютерных технологий… К сожалению, от научного стиля он не сумел избавиться. Когда он мне присылал гранки, я пытался как-то исправить эту ситуацию. Убрал моменты, которые мне не понравились. Не хотел, чтобы фигурировали некоторые люди… Но он, к моему негодованию, все восстановил — после чего наши отношения прекратились. Хотя он продолжает кропотливо исследовать мое творчество.
ШО Но фактаж, канву он все же не переврал? Все совпадает?
— Канва — да.
ШО Д. Бартон Джонсон говорит, что вам предложили работать на канадском радио, но вы отказались — дескать, не захотели носить ежедневно шляпу и галстук.
— А что удивительного, что писатель не хочет работать в какой-то конторе?
ШО Удивительно, что канадское радио требует такого дресс-кода. И вам ли шляпы бояться: вот на обложке «Палисандрии» ваше фото в элегантной шляпе. Его часто тиражируют.
— Надо было хороШО выглядеть, приходя в офис. А снимок это редкий. И я не люблю фотографироваться. У меня никогда не было семейного альбома. Я сменил несколько семей, но у меня нет ничего на память — и я не помню, как я выглядел в 10 лет. И книг моих у меня нет, я их сразу раздаю, чтобы их не было дома.
ШО Почему?
— Они излучают энергию, которая мешает писать другие тексты… Ведь это уже все прошло.
ШО Саша, я слышал неоднократно от русских писателей из разных лагерей — и правопатриотического, и леволиберального — одну и ту же единодушную мысль. Дескать, коль пишешь на русском — то надо жить в Москве. Вы как будто бы своей судьбой опровергаете эту аксиому?
— …В России?
ШО В Москве, в столице. Иначе, мол, нельзя. В Энске, Эмске, в Киеве — никак не реализоваться.
— Наверное, если бы я был не московским человеком, не вырос бы в Москве — я писал бы по-иному. Но после 30 лет я уже мог жить в другом месте и сохранять это в себе. И все-таки — есть тексты, тексты… Ну, а Максимилиан Волошин — он ведь не в Москве жил?
ШО Здесь, в Коктебеле, у него был «летний филиал Москвы».
— Конечно. Поэтому не обязательно общаться с людьми в московской обстановке. Коктебель дает возможность такого общения. Это именно «филиал». Летом у меня было ощущение, что сюда сместился культурный центр России. Коктебель уникален, на Западе ничего похожего и близко нет.
ШО Как-то на пляже я имел честь загорать рядом с известным русским критиком. Мимо идет известный прозаик. Я говорю: посмотрите, вот идет Имярек! А критик в ответ отворачивается: я с ним не общаюсь.
— Это необщение дорогого стоит. Ты чувствуешь себя внутри какой-то чеховской пьесы.
А Коктебель нравится мне неизмеримо больше Москвы. Я ее никогда не любил, хотя это мой родной город. Но мало ли что есть у человека родного? Семья, например. С 1990 года я вообще никого из родни не видел, а некоторых — по 20—30 лет. Немного, видимо, осталось их…
ШО Почему же?
— Так получилось, что моя эмиграция из страны стала, прежде всего, эмиграцией из семьи. Я думаю, это и к лучшему. Семья ведь закрепощает, это — форма несвободы. У Толстого об этом есть — он одно время проповедовал отказ от семейной жизни…
Семья — русская, украинская, славянская — поле битвы. Это ведь идет от врожденного стремления к власти. Есть тяга у людей подспудная, желание утвердиться ну хотя бы там. Доказать, что ты руководишь небольшой группой людей. Нормальное состояние российской семьи — в лучшем случае пикировка, а так — скандал.
ШО В европейской, украинской, русской литературе семья — одна из главных тем.
— Естественно. Литературу невозможно представить без этого… Скажем, если убрать из прозы Василия Аксенова все семейные взаимоотношения, то просто ничего не останется.
Семейная Россия, скажем так, довольно очевидна. И молодому писателю, который хочет нечто подсмотреть, это очень удобно. Впрочем, нет. Можно писать и не касаясь семьи. Выбрать стезю стороннего наблюдателя-одиночки. Как это сделал, например, поздний Самюэль Беккет. Его… тексты — я даже не знаю, как их по жанру определить — там не только о семье, но даже о чувствах не говорится. Есть просто некое прекрасно ритмически организованное течение языка.
ШО В вашем эссе «В ожидании Нобеля» звучит вопрос эмигранта Валерия Афанасьева: «Саша, неужели ты все еще пишешь на этом варварском языке»? Нечто подобное можно услышать и от украинских коллег. Дескать, зачем нужна «мертвая латынь империи»? Саша, ну какой резон писать на русском?
— Я мог бы писать на английском. Но он меня не устраивает. Английский не так пластичен, не обладает свободой русского — Тургенев был совершенно прав. Русский инверсивен, фраза строится без всяких там… Все можно переиначить, начать с любого слова. А в английском нельзя слишком вольничать.
Еще: русский народ каким-то образом — может, в силу лености своей? — избавился от частиц и артиклей. Лишнего в языке нет.
Насколько загадочней получается язык, когда убирается артикль! Ты говоришь не об одном предмете, а о целом их ряде. Я говорил и с австрийскими, и с немецкими филологами о русском языке. Они такие аккуратисты, их раздражает и коробит в русском неопределенность, размытость описаний, диалогов. А мне это очень легло на душу. У народа, который никогда не стремился к внешней свободе, есть внутренняя, даже какая-то анархия. По тому, как устроен язык, можно судить о народе, о степени его изобретательности.
ШО У вас сигарета погасла, Саша. Есть примета: кто-то скучает.
Жизнь писателя-фантаста не проста. Даже если вы строчите по рассказу в день, это не значит, что полученных доходов хватит на жизнь, на семью и т.д. Немногие из фантастов зарабатывают на жизнь только писательским ремеслом. Большинству же приходится, ну или приходилось когда-то, работать на нормальных работах со стабильным доходом. Сайт io9 собрал самые безумные работы писателей-фантастов. Читайте и удивляйтесь.
Это не такая уж и ужасная работа, но все же трудно себе вообразить, что в 1960-х годах у Курта Воннегута было собственное представительство «Saab». Представьте себе покупку машины у Курта Воннегута!
Йен М. Бэнкс работал техником-испытателем на нефтяной платформе в Нигг Бэй для компании «British Steel». Клаустрофобное изолированное место вдохновило писателя на создание «пиротехнического садизма» его первого опубликованного романа «Осиная фабрика».
Дуглас Адамс подрабатывал охранником в одном лондонском отеле, когда ему в голову пришла идея «Путеводителя для путешествующих автостопом по галактике». Работа, которая заключалась в сидении и наблюдении за лифтами отеля на протяжении часов, давала ему много времени, чтобы выдумывать самые странные вещи. Также утверждается, что Адамс работал чистильщиком курятников и телохранителем одного шейха из Катара.
Джек Кэди работал водителем грузовика, аукционистом, ландшафтным дизайнером, садовником, грузчиком и специалистом по ремонту холодильников. В последствии Кэди стал лауреатом премий Небьюла, Филипа Дика и Брэма Стокера и Всемирной премии фэнтези.
Октавия Батлер подметала полы и работала телемаркетером.
Среди работ Теодора Старджона были продавец холодильников, рабочий в цирке, менеджер отеля (на Ямайке), водитель бульдозера (на Пуэрто-Рико), оператор на автозаправочной станции.
У Джека Макдевита было множество неприятных работ, среди которых лектор по повышению мотивации и водитель такси в Филадельфии.
Филип Хосе Фармер дюжину лет проработал на компанию «Keystone Steel & Wire».
Пэт Мерфи много лет работала гидом и продюсером в научном музее «Exploratorium» в Сан-Франциско, который она описывала, «как анклав художников, чудаков и ученых-ренегатов». Днем она придумывала и создавала странные научные выставки, а в свободное время писала еще более странную НФ.
Нэнси Кресс работала на рекламное агентство, где писала инструкции по пользованию ксероксами.
Томас Диш был ночным сторожем в похоронном бюро. Он также носил копье во время представлений в театре «Метрополитен-опера».
Дэвид Дрейк был водителем автобуса, а также адвокатом и ветераном Вьетнама.
Х. Бим Пайпер был чернорабочим и ночным сторожем для Пенсильванской железной дороги в городе Алтуна.
Фредерик Пол был литературным агентом, а среди его клиентов был Айзек Азимов, а также еще полдюжины жанровых писателей того времени. Но вот зарабатывать на жизнь этим он не смог.
Л. Е. Модезитт младший был риэлтором, спасателем и диск жокеем. Ему также пришлось работать на одного конгрессмена и Управление по охране окружающей среды.
Ричард Морган очень долго преподавал в Стамбуле английский, пока ему не удалось продать «Видоизмененный углерод».
Холли Лайл пела в ресторанах, учила играть на гитаре, переворачивала гамбургеры в Макдональдсе и работала медсестрой.
Некоторые писатели-фантасты делали деньги, писав порнографию, – еще в те дни, когда порнография была источником дохода для писателей. Среди таких писателей часто упоминается Роберт Силверберг, который предположительно каждые две недели писал порнографическую книгу под псевдонимом Дон Эллиотт. Также Барри Молцберг однажды сказал, что одна книга порнографии оплатила ему дом.
Неудивительно, что Томас Диш покончил жизнь самоубийством, с такой-то работой как у него впадешь в депрессию.
Невеселые новости пришли из США. Издательство «St. Martin’s» отказалось от выпуска очередной антологии легендарной серии «The Year`s Best Fantasy and Horror» (на русском языке книги выходили под названием «Лучшее за год. Мистика, фэнтези, магический реализм»). Последним стал 21-й выпуск антологии, вышедший в 2008 году, под редакцией Эллен Дэтлоу, Гэвина Гранта и Келли Линк. Пилюля для американских читателей была подслащена новостью, что Эллен Дэтлоу поступило предложение от небольшого издательства «Night Shade Books» стать редактором серии антологий, в которой будет собран лучший за год хоррор. Пока речь идет о контракте на два тома антологии.
Первый выпуск антологии вышел в 1988 году. Первыми редакторам антологии были Эллен Дэтлоу, отвечавшая за хоррор, и Терри Уиндлинг, отвечавшая за фэнтези. В 2003 году Уиндлинг заменили Гэвин Грант и Келли Линк. На русском языке вышли три выпуска серии: шестнадцатый, семнадцатый и восемнадцатый. Список всех выпусков антологий и их содержание можно посмотреть здесь.
Писатель дал ответ коммунистам, раскритиковавшим фильм
На днях общественная организация «Коммунисты Петербурга и Ленобласти» опубликовала на своем сайте критическую статью о фильме Федора Бондарчука «Обитаемый остров» по книге братьев Стругацких. Писатель дал свой ответ.
Основная претензия «красных» — в фильме нет упоминания, что главный герой Максим Каммерер — комсомолец с Земли, помогающий коммунистам-подпольщикам бороться с тоталитарной властью на планете Саракш. «Левые» призывают родителей не давать детям деньги на поход в кинотеатр на «Обитаемый остров» и требуют от Бондарчука усилить вторую часть картины борьбой инопланетных коммунистов с мировым капитализмом.
«КП» связалась с Борисом Стругацким, чтобы узнать его мнение о подобных заявлениях коммунистов.
Стругацкий намеренно на съемках не стал навязывать авторам свои советы
— Максим Каммерер из романа НЕ комсомолец (никакого комсомола в описываемые времена на Земле и в помине не было). Помогает он на Саракше НЕ «коммунистам-подпольшикам», а несчастным «выродкам», замордованным и замученным лучевыми ударами, — объяснил «КП» Борис Стругацкий. — Именно эта картина событий взята за основу фильма Бондарчука. И взята совершенно правильно.
— Коммунисты призывают родителей не давать денег детям на просмотр этого фильма. Как вы считаете, что смогут почерпнуть современные дети из фильма?
— Что нельзя (подло и непристойно!) оболванивать народ психотропным излучением. Нельзя отнимать у него возможности мыслить самостоятельно. А те, кто на свободу думать и понимать покушается — дурные корыстные люди, недостойные управлять страной.
— Критикам не нравится исполнитель главной роли Василий Степанов. Он им кажется чересчур голливудским «красавчиком». На замену предлагают свою кандидатуру — Марата Башарова. Соответствует ли Степанов вашему представлению о Максиме? И вообще что вам понравилось больше, а что-то, может, меньше?
— Имя Марата Башарова мне не говорит ничего. А что же касается Василия Степанова, он представляется мне практически идеальным исполнителем: с его славной, слегка растерянной, улыбкой, с его непобедимой доброжелательностью к окружающим, с его нелепым (но таким покоряющим!) убеждением, что каждый встречный — добрый человек, бескорыстный, честный, достойный всяческой поддержки и помощи. В романе наш Мак Сим со временем становится все жестче. Научается видеть в окружающем мире не только доброту и честность, но и весь букет качеств людей Изуродованного Мира. Он научается делить их на друзей и врагов. Научается быть жестоким, если этого требует обстановка. Но этот процесс перевоспитания человека Мира Полудня в первой части фильма только-только намечается. Он должен развернуться и завершиться в части второй. И я с интересом жду, как это получится у авторов фильма.
Получившийся фильм Борис Натанович смотрел два раза. На второй, говорит, он ему еще больше понравился
— Можно ли в современном обществе увидеть нечто схожее с тем, что описано в Вашем романе?
— Безусловно! Чего стоит одна только сеть телевизионных вышек, расставленных по всему миру, чтобы дружно подавлять в людях стремление и умение думать по-своему, а «не как все».
— Вы сказали, что этот фильм — лучшая экранизация романов Стругацких. А когда Вы фильм в первый раз увидели? Хотели бы посмотреть еще?
— Я увидел его на диске (спасибо Александру Роднянскому) перед самым Новым годом. А потом посмотрел его с друзьями еще раз. Во второй раз было даже интереснее.
— Когда узнали о том, что Бондарчук будет экранизировать эту книгу, были сомнения, что получится хорошо? Советовались ли с Вами по поводу съемок, или Вы просто передали права и доверились чутью режиссера?
— Бондарчука я знал по «Девятой роте». И мне нравилось его отношение к роли достоверности в кино. Я был почти уверен, что он не разделяет идиотское мнение достаточно широких зрительских масс, что фантастика-де должна быть фантастична. Конечно, некое опасение того, что возникнет этакий костюмированный боевик, оставалось до самого конца. Но, слава Богу, я ошибся. В процессе съемок я и не думал навязываться авторам со своими советами. В кино и так сплошная «страна советов», и непонятно, кто там в конце концов работает. А кроме того, существует старое доброе преферансное правило: «Не лезь, советчик, к игрокам, а то получишь по рукам». Святые слова!
— Также в разговоре с «КП» коммунисты высказали мысль, что Вас чем-то подкупили, чтобы вы хорошо высказались об этом фильме. Часто ли Вам приходилось сталкиваться с подобным?
— Впервые за много-много лет! Они словно вернули меня в мое душное время, на 40 лет назад.
— Возникают ли у Вас мысли, что еще из творчества АБС лучше всего подошло бы для экранизации?
— На мой непритязательный вкус практически любая вещь АБС — готовый сценарий. За редкими исключениями. Куда смотрят режиссеры?!
облако тэгов
