Тебя гонят, а ты уходить не спеши, Хоть в оплату за труд достаются гроши. Присмотрись: из других кто богатства достоин? Хоть и знаешь ответ, отвечать не спеши.
28. 05. 2009
* * *
Хмарь душевную вряд ли прогонишь вином: Упадешь бездыханный — и дело с концом. Обними же любимую прежде кувшина: Он сто лет простоит... А мы — завтра уйдем.
30. 05. 2009
* * *
Ты мечтал обрести тишину и покой... Не ошибся ли дверью, мой друг дорогой? Веселись! Наслаждайся биением сердца! А устанешь — укроют могильной плитой.
31. 05. 2009
* * *
Был я молод — по глупости жизнь торопил, Ни мгновенья ее, дурачок, не ценил... Ай, красавица! Мимо, смеясь, пробежала... За подол уцепился бы — нет больше сил...
03. 06. 2009
* * *
За глаза говорили: чудак-человек! Рассуждает о Вечном, чудак-человек! Ухожу… Только вряд ли мне вслед донесется: «А ведь прав был, поди ж ты, чудак-человек!»
22. 05. 2009 года. Запись первая. За день до операции.
Вы знаете, что такое ждать? Нет? Что ж, вам в какой-то мере повезло… Вы, друзья мои, счастливы в своем неведении будущего. Мне же только это и остается – ЖДАТЬ… И я готов к этому. Я так думаю, что готов, а на самом деле…
Впрочем – обо всем по порядку.
Мое рождение, наверное, можно назвать случайным, но только лишь по одной единственной причине – меня ждали на два месяца позже. Однако сие обстоятельство считаю скорее положительным, нежели отрицательным, так как совсем недавно я узнал, что мне не суждено было появиться на свет.
Но видно в книге моей судьбы кто-то случайно (а может быть, и нет?) написал большими буквами «ИСПРАВЛЕННОМУ ВЕРИТЬ»…
Однако, спешка Высших сил не прошла бесследно: кое-какие «недоработки» обнаружились, когда мне исполнилось два года… Именно их мне и предстоит исправить.
Завтра…
23. 05. 2009 Запись вторая. Три буквы, изменившие мою жизнь…
О том, что тогда со мной произошло, думаю, не стоит расписывать подробно – в конце концов, это дневник, а не медицинский справочник.
Детский церебральный паралич. ДЦП.
Вам страшно, друзья мои? А мне – уже нет, ибо я с этим живу…
До операции семь часов. Не спится… Еще успею.
Молочно-белые стены больничной палаты давят на грудь, стесняя дыхание; слезы сами наворачиваются на глаза, но я безжалостно утираю их – ХВАТИТ!
Вчера вечером (будто в насмешку) в моей палате поставили новенький шкаф-купе с зеркалом посередине. Ненавижу зеркала! Отражение теперь неотступно следит за мной – безмолвный свидетель моего одиночества… Нарочито медленно, выверяя каждый шаг (идти прямо – непростая задача, если левая нога короче правой на три сантиметра) подхожу к нему и улыбаюсь: «В конце концов, ты – всего лишь мое отражение, приятель!»
Тот же день. Запись третья. Воспоминания.
У меня еще есть время – операция назначена на 13.00 Впрочем, я уже давно научился игнорировать суеверия. Потому что вся моя жизнь – вопреки…
Почему так? Постараюсь ответить в двух словах, ибо воспоминания об этом отнюдь не доставляют мне удовольствия.
Оказывается, преждевременные роды – это еще не самое страшное. Куда более опасна неопытная акушерка (два месяца работы, только-только после мединститута), эти самые роды принимающая. Мне повезло, правда? Я тоже так думаю… Дальше было вообще весело: кое-как спеленав, меня попросту забыли на пеленальном столике. О причинах сего, мягко говоря, недоразумения моей матери никто не соизволил сообщить; только недавно я узнал о том, что «новорожденный настолько слаб, что шансов на выживание – минимум…»
Вам снова страшно? А мне – уже нет, ибо я прошел через это…
На шестой день после рождения (была суббота – странно, не правда ли?) нас с мамой выписали из роддома, что означало: «выживай, если сможешь».
Я – выжил.
Тот же день. 10-00. Запись четвертая. Школьные годы – чудесные?
Для того, чтобы поблагодарить человека, достаточно одного слова…
Не знаю, жива ли еще моя первая учительница, но здесь я хочу выразить ей огромную признательность за то, что ввела меня во взрослую жизнь, в буквальном смысле слова, за руку… Ибо школа была обычная, не коррекционная, и завоевать свое место среди других детей было бы сложно, если бы не Александра Терентьевна.
Мне повезло в очередной раз…
Тот же день. 12-00 Запись пятая. Другой...
Если вы спросите, сколько мне лет, скорее всего я вам отвечу – восемь. Потому что первые восемнадцать лет моей жизни пролетели в бесконечных переездах из одной больницы в другую.
До операции – ровно час.
Сижу на кровати и рассматриваю себя в зеркало. Тот же я – ничего нового…
Поставив мне страшный диагноз, врачи просчитались в одном: они думали, что я буду похож на тех, кому не повезло. Вы видели когда-нибудь человека, больного ДЦП? Если нет, то и не стоит – впечатления останутся еще те…
Я начал осознавать, что не похож на них еще в школе. Никаких поблажек, кроме освобождения от уроков физкультуры и труда, у меня не было; в остальном – стандартные учебные нагрузки. Хотя поднапрячься все же приходилось: по два-три раза в год мотаться по больницам, а потом догонять…
Аттестат я получил без троек, а институт окончил с отличием. С абсолютно лучшим результатом – 4,98 балла.
То, что я не похож на вас, меня не особо огорчает; гораздо более важно, что я не такой, как ОНИ.
Счастливое стечение обстоятельств.
Тот же день. 13-00 Запись шестая. Старик в белой чалме.
Меня готовят к операции. Их – четверо: мужчина и три женщины; лица скрыты под масками. Переговариваются шепотом, чтобы я не слышал деталей, но я знаю, что будет – не впервой…
«Готово!» – говорит мужчина и велит лечь на каталку. – «Сейчас мы немного прокатимся…» Неужели он думает, что перед ним – маленький ребенок?
«Сорок проколов от таза до пяток» – это уже женщина. Она идет за моей спиной, я ее не вижу, но голос мне понравился: мягкий, успокаивающий, будто ветерок прошелестел. – «До вечера должен оклематься».
Ага, а назавтра – домой. Новый метод удаления мышечных узелков с помощью лазера позволяет обходиться без гипса и долгих восстановительных процедур. Три недели постельного режима – и можно вставать на ноги.
Операционный стол. Мужчина поворачивает мне голову и говорит, чтобы я не смотрел на свет ламп.
Укол. Кислородная маска. Погружение в темноту…
И старик в белой чалме. Кто он – я не знаю. Эта – уже пятая операция, но никогда прежде я не видел его в своих снах. Старик берет меня за руку и ведет по темному коридору, что-то напевая себе под нос.
Луч света. Мы входим в него, и тут начинается нечто невообразимое: темнота оживает и пытается дотянуться до меня сотнями крючковатых пальцев, хочет вырвать в Никуда, и только близость старика удерживает меня Здесь. Он беззвучно шевелит губами и светлый круг понемногу расширяется. Не в силах больше смотреть на то, что происходит, я падаю на пол… Старик укрывает меня собственным халатом и исчезает.
Безжалостно время - Губитель героев... Простите их, Матери!
23. 04. 2009
"Ладошка-ладошка, где твое солнышко?"
Жизнь подарившая — мать? Эх, повернуть бы время Вспять...
"Ворота в Гималаи"
...за плечами — Рай и Ад. Тебе всего лишь шестьдесят? Проходи...
26. 04. 2009
PS.
АМБАЛИКА — Мамочка — младша из трех бенаресских царевен, похищенных Гангеей Грозным; мать Панду-Альбиноса. АМБИКА — средняя из трех бенаресских царевен. мать Слепца-Дхритараштры. КУНТИ ПРИТХА — Ладонь — жена Панду-Альбиноса и родная тетя Черного Баламута. "Высилась дверь от земли до неба, лохматая собачонка жалась к ногам Царя Справедливости, и слезы текли по каменному лицу привратника. А вокруг смыкались Гималаи.
До ближайшего конца света оставалось четыреста тридцать две тысячи лет. Пустяк в сравнении с вечностью." (с) "Иди куда хочешь" Г. Л. Олди
В основной цикл по "Махабхарате" и "Черному Баламуту" нижеприденные озорные трехстишия не войдут, но все же выложу их сюда:
"Считалочки-Пандавочки"
I
Папа — Кришна, Брат — Панду, А я в ученые пойду...
II
Черный папа, Бледный брат... Кто же в этом виноват?
III
Первый бледен был лицом, А второй — слепец, Вот п...ц!
PS.
КРИШНА ДВАЙПАЯНА — ЧЕРНЫЙ ОСТРОВИТЯНИН — составитель Махбхараты, добрачный сын Сатьявати (будущей жены царя Шантану), подлинный отец Слепца, Альбиноса и Видуры. Прозвище — Вьяса (Расчленитель). ПАНДУ — АЛЬБИНОС — сын Черного Отровитянина и Амбалики (Мамочки). Номинальный отец братьев-Пандавов. ДХРИТАРАШТРА — СТОЙКИЙ ГОСУДАРЬ — слепой царь Кауравов, отец сотни братьев-Кауравов и одной девочки. ВИДУРА — ЗАКОННИК — сын Черного Островитянина от шудры-рабыни Гопали.
…Полтора года жизни остались в прошлом, о чем только что возвестил скрип давно не смазанных петель. Ты вышел за ворота, вдохнул полной грудью пьянящий воздух и потянулся.
Как же легко дышится-то!
Теперь – на вокзал.
Нервно теребя дрожащими от волнения пальцами билет, находишь свой вагон… Несколько томительных минут ожидания, и вот, наконец, поезд тронулся. Мерный перестук колес убаюкивает, но ты пересиливаешь себя и напряженно всматриваешься в проплывающий мимо унылый пейзаж. Странное дело: на дворе весна, а природа не радует… Потому что – чужая. Казалось бы, какая разница, но…
Под вечер ты сдаешься и засыпаешь. Неспокойный, рваный сон – как раз под стать тому, что сейчас происходит у тебя в душе. Скорее, ну скорее же! Что для тебя какая-то тысяча с небольшим километров? Около полутора суток пути, включая остановки – но это все неважно сейчас…
Я уже двадцать лет тебя как облупленного знаю, а ты все не перестаешь меня удивлять. Ну сколько раз я тебе говорил: позвони мне! Приеду, встречу… И что? Опять забыл! Эх ты, дырявая голова!
Помнишь, как в детстве мы рассказывали друг другу страшилки, а взрослые ругались за то что шушукаемся и мешаем им спать? А как мы тайком таскали сигареты, забытые кем-нибудь из взрослых, а потом говорили, что несколько штук «случайно» упали в грязь? Помнишь, я знаю. Тогда нам казалось, что мы – крутые парни.
Да, веселое было время…
С детства мы были единым целым: ты – тело, я – голова. Ты – веселый и жизнерадостный, энергичный; я – серьезный, рассудительный, вдумчивый. Но за проступки доставалось обоим. Мы – вместе. Всегда. И это правило не обсуждается.
облако тэгов
