***

Для начала — цитата. (Из Ю. Д. Левина).

цитата

Белинский выдвинул концепцию двух переводов: "художественного" и "поэтического". Для правильного понимания такого деления следует иметь в виду тот философский смысл, который критик вкладывал тогда в эти термины. "Художественное" означало для него объективное отражение действительности, и оно считалось выше "поэтического" -- идеализированного выражения субъективного.
"В художественном переводе, -- писал Белинский, -- не позволяется ни выпусков, ни прибавок, ни изменений. Если в произведении есть недостатки -- и их должно передать верно. Цель таких переводов есть -- заменить по возможности подлинник для тех, которым он недоступен по незнанию языка, и дать им средство и возможность наслаждаться им и судить о нем" (II, 427). К таким переводам критик относил трагедии Шекспира, переведенные Вронченко, и объяснял их неуспех тем, что "Шекспир еще недоступен для большинства нашей публики в настоящем своем виде". "Так как переводы делаются не для нескольких человек, а для всей читающей публики, -- продолжал Белинский, -- и так как сцена должна действовать не на один партер и первые ряды лож, а на весь амфитеатр, то переводчик должен строго сообразоваться со вкусом, образованностию, характером и требованиями публики", и "он тем более обязывается к таким выпускам, прибавкам и переменам, чем разнообразнее публика, для которой он трудится" (II, 427). Таким "поэтическим" переводом Белинский считал "Гамлета" в интерпретации Полевого.

К чему это я, собственно?.. А вот к чему: есть три достаточно известных перевода "Старшей Эдды" (на самом деле — больше, если считать и переводы отдельных песен, а не всего литпамятника в целом; но я говорю о тех, с которыми сталкивался сам в бытность свою студентом).

[PHOTOSM ALL3LEFT]

По крайней мере к одному из них определение "поэтического" (по терминологии Белинского), как мне кажется, вполне подходит. Хорошо это или плохо — а также, подходит ли к двум другим определение "художественных" (по Виссариону Григорьевичу) — я постараюсь разобрать ниже.

Итак... Самая знаменитая из эддических песен — "Прорицание вёльвы" (или, в другом переводе — "Прорицание провидицы"). Рассказывает эта провидица о создании мира, о том, как он устроен, и о скандинавском аналоге Армагеддона — Рагнареке (впрочем, как ни назови, смысл один: конец света есть конец света. Но в скандинавском мифологии, как и во многих других, время циклично — после конца грядёт возрождение...)
Естественно, именно масштабные картины конца света обычно врезаются в память читателям этого сказания. Поэтому (а также потому, что сама песнь — очень длинная), я и приведу здесь именно эти цитаты — во всех трёх переводах.

Что же мы видим? Перевод Свириденко — да, разумеется, здесь очень много отступлений от оригинала (это можно понять, даже не зная древнеисландского) — и не тем размером он выполнен, и добавлены эпитеты, которых нет в подлиннике (на это обращали внимание ещё Стеблин-Каменский и Д. М. Шарыпкин).

цитата

Во всех песнях «Эдды» в переводе Свириденко есть определения и дополнения, которых нет ни в оригинале, ни в переводе Корсуна.
Свириденко: «грел с полудня луч солнца соленые камни», — Корсун: «солнце с юга на камни светило», — Vølusрá: «sόl skein sunnan á salar st eina» [4] (...) Свириденко: «через влажные долы в пределы песчаные», — Корсун: «через топь на поле песчаное»
(...) Свириденко: «в просторном чертоге», — Корсун: «в палатах», — Rígsþula : «á fletium» [35]

(с)

...также это можно видеть и в приведенной мною цитате — "в распре кровавой брат губит брата"; вместо "блуда" — абстрактное "зло"... но даже не это вызовет отторжение у сторонников точного перевода, а, собственно, ритм, интонация, "разжижающая" эпическое повествование, делающая рассказ Провидицы более напевным, а потому и мелодраматичным.

Но — положа руку на сердце — разве нельзя согласиться, что для первого ознакомления со скандинавским эпосом читателю подошёл бы именно этот перевод?

Стиль "Эдды", как известно, изобилует усложнёнными метафорами — "кеннингами". Пламя бушует питателя жизни — а что есть "питатель жизни", что скрывается за этим условным обозначением? Не поймёшь, пока не заглянешь в комментарий... С. Свириденко же делает из "особого вида метафор" — обычные, традиционные и привычные нам (у неё в той же фразе логическое ударение, собственно — не на "питатель жизни", а на "огонь"... и сразу становится понятно, что "питатель жизни" — это просто такое определение хорошо знакомой нам нам вещи: огня. В подлиннике — не так? В подлиннике — как раз непонятно?.. Вот в этом-то и состоит особенность "поэтического" (по Белинскому) перевода: это скорее пересказ, но пересказ, выполненный профессиональным поэтом => слог и язык там будут на высоте. Правда, обычно — осовременены до крайности. Что — объективно говоря — не есть гуд).

Перевод А. И. Корсуна излишними приукрашиваниями не страдает. Собственно говоря, он вообще не страдает никакими приукрашиваниями — переводчик стремился, как мне лично кажется, в первую очередь передать смысл, а не стиль. Сравнить с тем же Тихомировым:

цитата Корсун

Братья начнут
биться друг с другом;
родичи близкие
в распрях погибнут;
тягостно в мире

Аллитерации есть, но слабоощутимые (очевидно, потому, что они непрямые — повторяющиеся звуки отстоят довольно-таки далеко друг от друга).

цитата Тихомиров

брат на брата —
и гибнут в бранях,
родич на родича —
режутся рати;
мерзость в мире

Аллитерации наблюдаются в оч. большом количестве, малозаметных и слабоощутимых — практически нет. Думаю, понятно, кто из двоих переводчиков делал акцент на форме, кто — на содержании.

Вкратце это всё можно передать как "сочность vs. точность". И если у Свириденко первое однозначно доминирует над вторым (почему я и рекомендовал бы её перевод даже неофиту — тому, кто ещё не знает толком, чтО есть "Эдда": он более понятен, во-первых, а во-вторых, более художествен (не в том смысле, что у Белинского — в обычном, житейском), поэтому не вызывает диссонанса... а у Корсуна — всё наоборот, второе доминирует над первым (и поэтому его перевод может неофита отпугнуть — художественность-то здесь как бы "вынесена за скобки")...

...то Тихомиров, как кажется, вполне достиг разумного компромисса между тем и другим. Между сочностью и точностью. Между смыслом и стилем.

Вот, собственно, и всё, что я хотел сказать :-)