Вообще, конечно, уложить весь отзыв на этот роман Гамильтон можно было бы в одну строчку: такую книгу могла бы написать Дарья Донцова, если бы вдруг решила создать роман в жанре вампирского крутого детектива, разбавив его своей «фирменной иронией».
Вообще, конечно, «Запретный плод» — чушь редкая. Но чушь того типа, что если будет у тебя на полке стоять десять романов этого цикла — рано или поздно все десять одолеешь, ибо написано легко, с юморком, динамично, читается быстро, мозги вентилирует, а общий налет глупости и пошлости найдет свое отражение лишь в итоговой оценке и последующих комментариях.
Гамильтон, конечно, молодец — ее не интересует ни композиция, ни образы героев, она просто вываливает на читателя ворох своих фантазий на тему. если читатель попадает в унисон с этими фантазиями — удовольствие от чтения гарантировано. Если нет — извините, то не автора вина...
Вампиры в представлении Лорел Гамильтон все как один писаные красавцы, каждый из которых будет тщательно описан вплоть до мельчайшего завитка на длинных шелковистых волосах — и это, конечно, изрядно утомляет. Детектив тоже, в общем, никудышный, главубийца вычисляется страниц за сто до того, как на него выходит главсыщица.
Зато — иногда появляются забавные шуточки и по-настоящему хлесткие обороты. Зато — иногда пробивается атмосфера настоящего хоррора.
Впрочем, этих два «зато» не выводят книгу на сколько-нибудь приличный уровень. Но если мне вдруг случайным образом в руки попадет продолжение цикла, скорее всего, денек-другой я ему тоже уделю...
Кому читать? Любителям сериала про Баффи и всяким литературным извращенцам вроде меня, которые плюются, но продолжают жевать кактус.
недавно я рассказывал о том, что видел в одном монастыре. Читатели моего блога наверняка это помнят.
Теперь расскажу о том, что я получил после (заметьте, я не говорю "в результате") этой поездки.
Знающие меня люди в курсе, что я не мог найти работу несколько месяцев. Причин тому несколько — очень не хотелось работать по профилю (журналистское образование, но журналистикой за восемь лет нахлебался на всю жизнь вперед, больше не тянет), хотелось работы в офисы с нормальной зарплатой и без всякого опыта — и все это в разгар бушующего кризиса. Губа не дура, ага?)
Работы не было и мама захотела отвезти меня на исповедь к "батюшке-чудотворцу". Так как родителей обижать я не люблю, согласился. Очередь на исповедь в приватную келью была — жуть, стояли не один час. Потом все-таки удалось зайти, пообщаться. Вроде ничего особенного и не услышал, обычная история про то, как я грешен и т.п., небольшая молитва мне в помощь поиска и епитимья (наказание) за грехи мои тяжкие: пятидневный пост (нестрогий, нельзя мясо, молочные и производные) и причастие в церкви после...
Раз уж я взялся за это дело, отделываться полумерами я не собирался. Пост так пост, хотя мясо я люблю... И тут — на второй день поста звонит знакомая и говорит, что в офисе у них образовывается вакансия и мне по старой памяти предлагается там постажироваться. В тот же день я у них, офис хороший, зарплата, коллектив прекрасный, но есть одно НО — конкурент. На то же место претендует девушка (тоже из тех, кто по старой памяти) и мы рядышком работаем две недели, после чего начальство решает, кого оставлять. Не вопрос, пошли трудовые будни.
Тем временем прошел мой пятидневный пост, я на шестой день утречком в церковь, исповедь-причастие, потом на работу и... узнаю, что девушку ту турнули (до конца анонсированных двух недель остались полторы) и меня оставили.
Можно воспринимать это все как удивительное совпадение — ради Бога, я только за такие совпадения, пусть будут.
А можно воспринимать как то, что натворил я в жизни достаточно говнеца и Боженька от меня отвернулся. А потом я осознал, искупил (пусть и довольно символически) — и все у меня сразу сложилось.
на днях, уж не спрашивайте, как, занесло меня в монастырь. Ехали с друзьями семьи тремя машинами к черту на рога — в двух с половиной часах езды от Одессы. И там я, несмотря на весь свой врожденный скепсис, стал свидетелем такого, что никак не укладывается в мою картину мира. Среди прочего был у нас молебен заздравие. Всех прихожан отец Нестор (он там духовный настоятель) выстроил в шеренги на некотором удалении друг от друга. Потом взял кадило и стал подходить к каждому, ложить ему руку на плечо и несколько раз встряхивать кадило, окуривая человека. Ну идет себе и идет, я стою, смотрю, скучаю и тут... Тут один из прихожан в первой шеренге как подкошенный рухнул прямо на руки помощника батюшки. Тот его аккуратно уложил на пол и спокойно вместе с Нестором перешел к следующему. Так, в каждом ряду человека три-четыре святые отцы на пол и укладывали. Упавшие лежали с минуту и, как ни в чем не бывало, вставали опять. Когда ко мне подобрались, я вроде ничего особенного не почувствовал...
Затем, закончив с кадилом, отцы взяли крест, подходили к каждому и прикладывали распятие к животу или к голове. О-о-о, что тут началось. Люди валились как кегли, от одного прикосновения креста, из каждой, условно говоря, четверки трое оказывались на полу. Я с нарастающей паникой смотрел за приближающейся падучей. Вот священник уже в нашей шеренге. Вот он подходит к моей матери (тоже ведь не ахти какая верующая, я то знаю), прикладывает распятие к животу и мама как сноп валится на руки помощника. Ни себе фига думаю, а он уже подходит ко мне. Падре кладет руку мне на плечо, кладет крест на живот и тут... Честное слово,на несколько секунд я почувствовал абсолютную пустоту внутри себя, какую-то такую прозрачность... Но устоял. Через минуту поднялась мама и на мой немой вопрос лишь пожала плечами, мол, слабость накатила, ноги подкосились, я и рухнула.
Закончив с крестом батюшка взял веничек, его помощник — сосуд со святой водой и началось окропление. Тем временем в последних рядах у двери одна девушка так и не смогла подняться после прикосновения креста и вдруг начала негромко скулить. По мере приближения отцов со святой водой скулеж шел все громче, пока не перешел в громкий плач. Она не поднималась, а когда священники подошли к ней окропить, она стала отворачиваться, закрываться руками, рыдали в три глотки. Ее взяли за руки, повернули к батюшке, тот начал читать молитву, щедро поливая ее водой. Девушки сучила ногами по полу, ее юбка бесстыдно задралась... Закончив молитву Отец Нестор сказал, мол, все уже, отпускайте. Потом попросил девушку перекреститься, она с трудом смогла сделать это, после чего процессия пошла альше, а она еще долго лежала на полу и плакала.
Внимание, вопрос. Что это было? Чему я стал свидетелем? Почему падали люди, в том числе и такие спокойные к религии, как моя мать? Что было с той девушкой? И как мне с моей позицией здорового скептицизма это все понимать и обьяснять?
Сделал себе с какого-то перепугу страничку на СИ, под этим предлогом порылся в старых рассказах и нашел вот это...))
— О, черт. Опять этот долбаный рояль с самого утра, — бурчит Алла, с максимально недовольным видом поднимаясь с кровати. — Тошнит уже от вашего Бетховена.
Лениво она стучит в стену, заранее зная, что это не произведет ровным счетом никакого эффекта. Никогда не производило.
На кухне царит привычный беспорядок. Настолько привычный, что на него уже никто не обращает внимания, даже редкие гости, заходящие в эту квартиру. Алла жарит привычную яичницу. Жарит небрежно, но это не оттого, что такая уж мастерица, а потому, что еще не проснулась как следует. Несколько капелек жира попали на ее халат, но Алла осталась к этому факту равнодушной — каплей больше, каплей меньше... "Лунная соната" за стеной звучит, как реквием по мечте, но это неправда, потому что никакой мечты у Аллы не было никогда.
После завтрака Алла сидит с чаем перед телевизором. Совсем близко, но это не оттого, что глаза плохо видят, а потому, что она его все равно толком не смотрит. Алла никогда не любила телевидение и не любит его до сих пор, но больше делать все равно нечего. Она раскинулась на диване в полудреме. Перед глазами мелькает очередная реклама и вопли жизнерадостного ребенка: "Мама, ты меня звала?!" накладываются на доносящийся словно из-под подушки шедевр Бетховена.
Петр Петрович, муж Аллы, приходит домой с работы. Он невысокий и более всего похож на монаха-аскета, долго и успешно терзающего свою плоть. Впрочем, сейчас он не склонен к аскетическому рвению и потому спрашивает у Аллы:
— У нас есть чего пожевать? Умираю от голода.
— В холодильнике, — равнодушно бросила через плечо Алла, не отрываясь от телевизора.
В холодильнике пусто.
Ночью они любят друг друга. Хотя нет... Точнее будет сказать, что они занимаются сексом — без особенных чувств и эмоций. Можно даже сказать, что они спят. Он спит на ней. А она — пытается уснуть под ним, но получается у нее плохо, так как тяжело уснуть, когда на тебе лежит тело, даже такое невесомое, как у него. Рояль за стеной молчит. Там, наверное, тоже спят.
Разбудил Аллу, конечно же, Бетховен. "Лунная соната" звучала с утра удивительно торжественно. Мужа рядом нет, он, конечно, уже на работе, составляет какие-то отчеты. Алла быстро завтракает яичницей и садится перед телевизором. Вновь в уши льется привычная смесь рекламы и рояля. Впервые за очень долгое время Алла уловила жуткий диссонанс в этом коктейле. Повлиять на рояль у нее не было никакой возможности, и потому Алла убрала звук на своем телевизоре. Стало немного лучше, только очень захотелось убрать еще и изображение, просто встать и выключить телевизор. Но это было никак невозможно сделать, иначе у Аллы просто рушилась основа мироздания, тот непоколебимый распорядок, который она себе завела давным-давно. От противоречивости раздиравших ее желаний Алла даже плачет. Наконец, она находит разумный компромисс — встает с дивана и отходит к окну. Стоит спиной к телевизору и смотрит на город. А когда долго так стоишь и смотришь в окно, поневоле лезут в голову разные мысли. И Алле тоже лезут. Она даже хмурится от удивления, но потом просто стоит и смотрит. И думает свои мысли.
Петр приходит домой с работы. Алла сидит перед телевизором. Он заглядывает в холодильник и садится рядом. Они вместо смотрят какую-то передачу, но Петр Петрович еще не знает, что его жена сегодня смотрела в окно и думала.
Ночь. Петр лениво обнимает Аллу. Она смотрит на него некоторое время, а затем спрашивает:
— Тебе нравится Бетховен?
— Никогда об этом не думал, — отвечает он, хотя каждый день слышит "Лунную сонату" за стеной.
Алла отворачивается и засыпает.
Утром Алла просыпается и долго лежит в кровати, слушая причудливое adagio за стеной. Затем встает и идет в душ. Рояль слышно даже в ванной, даже несмотря на грохот падающей воды. Затем она делает себе завтрак — ничего особенного. Просто булочки с маслом и медом и чай.
Телевизор включать не хочется, не хочется опять стоять у окна и думать. Чтобы занять себя, Алла готовит ужин. Затем одевает самое свое сексуальное платье и ждет мужа.
Приходит Петр.
— Неужели отключили свет? — спрашивает он, когда замечает, что горят свечи, а телевизор выключен.
— Нет, почему? — смущается Алла и смотрит на свои приготовления.
Петр пожимает плечами и садится за стол. Рояль в соседней квартире звучит мягко и нежно. Ужин проходит в молчании и только за сладким Петр спрашивает:
— Может быть, включим телевизор?
— Включай, — отвечает Алла и идет на кухню мыть посуду.
Ночь. Петр лениво обнимает Аллу. Она смотрит на него некоторое время. А затем отворачивается и засыпает.
Утром Алла принимает душ и долгое время стоит у окна. Затем выходит на улицу и идет к магазину. Там она покупает бутылку недорогого вина и коробку конфет. Возвращается домой и долго глядит на себя в зеркало. Затем надевает то самое платье, что и вчера и снова долго глядит. Рояль за стеной звучит как никогда проникновенно и Алла решается. Она выходит на лестничную площадку и робко стучится в соседскую дверь.
Никто не открывает. Она стоит очень долго. Думает, что там не слышно из-за музыки, но жать кнопку звонка не хочется. Почему-то кажется, что это нарушит гармонию мелодии. Более логичным Алле кажется просто зайти. Дверь не заперта.
Алла идет по комнатам чужой квартиры, намеренно оставляя ту, из которой доносится музыка напоследок. Она очень долго ходит, на ее глазах слезы, а в руках бутылка вина и конфеты. Заходить в комнату с роялем со слезами на глазах кажется ей очень романтичным и она робко подходит к дверям. Некоторое время стоит там, задумчиво терзая ногтем лакированный косяк, а затем поворачивает ручку и входит.
Комната очень большая и очень пустая. В нет ничего, кроме большого белого рояля посередине. Алла медленно обходит рояль и едва не роняет вино. Она долго созерцает пустой стул. Ее взгляд мечется по клавишам, которые сами собой играют "Лунную сонату". Плакать уже не хочется. Почему-то кажется, что все очень логично. Она аккуратно ставит вино и конфеты на пол и садится на стул сама. Рояль звучит необыкновенно торжественно. Мелодия прекрасна...
облако тэгов
