Урсула К. Ле Гуин «Обширней и медлительней империй»

Не могу не откликнуться на отзыв предыдущего комментатора о переводах.

Жанр этого рассказа — «мягкий» психологический саспенс — несколько необычен для Ле Гуин и труден для перевода, он требует от переводчика незаурядного литературного мастерства. Видимо, поэтому столько переводов, и все проблемные.

Самый издаваемый перевод — Ольги Васант. Не потому, что лучший, а потому, что ещё в 1998 году появился в «Мирах Урсулы Ле Гуин» издательства «Полярис», ставших источником переводов для подавляющего большинства последующих изданий. Это добротный, неплохо читающийся перевод, хотя местами излишне экспансивный, как было замечено — переводчица не умеет передать смысл таким же тщательным подбором слов, как автор, поэтому передаёт как умеет, но хотя бы передаёт верно и грамотно.

Есть перевод Ирины Гавриловны Гуровой. Возможно, это не лучшая её работа, но Гурова есть Гурова, её перевод, как всегда, художественное произведение на русском языке. Конечно, есть промашки, хотя «жёсткие» и «мягкие» науки — это профессиональный сленг, к которому даже автору пришлось дать пояснения. Однозначно лучший из всех переводов. Жаль, что он был опубликован только в одном издании — первой книге серии «Координаты чудес».

Остальные переводы — дилетантский хлам и халтура, типичные для «лихих 90-х». Дело даже не в точности перевода, а в неумении переводчиков писать литературный текст на русском языке. В том числе, увы, и разрекламированный предыдущим комментатором за точность перевод Ольги Воейковой из двухтомника «Ожерелье планет Эйкумены». Вот примеры этой точности: «...миры, которые не были заложены или заселены Основателями с Хейна». Оказывается, миры можно не только заселять, но и закладывать. Но это не о Земле: «...и землян, чье поселение хейниты не только основали...» Землю, оказывается, основали, и вообще это не мир, а поселение. И ведь не придерёшься: seeded — засеяны, settled — заселены, founded — основаны. Выбраны основные значения — и из понятных английских фраз получились нелепые русские. О релятивистском эффекте: «испытавший на себе пробуксовку времени» (time-slippage же!). Переводчица даже не пытается понять, о чём речь. И вишенкой на торте — точный перевод двустишия (из предисловия автора):

Безграничней и медлительней империй

Разрастаться любви растительной нашей…

Там же, где нужна точность, случился конфуз — переводчица не распознала латинское название созвездия Кита (Cetus, род. Ceti), и на свет появилась планета Цета и цетианцы. В целом этот «точный» перевод подозрительно похож на подстрочник с основными значениями слов, местами поэтому аляповатый и по стилю больше напоминающий статью, чем рассказ. Не понимаю, как «Северо-Запад» мог напечатать такую халтуру.

Перевод С.Гинзбурга из сборника «Багряная игра» 1994 г. выполнен в стиле чотких пацанов:

— Бедный старина Осден, — сказала Дженни Чонь, Техник-Биолог, пилотируя гелиджет в плановом маршруте в район Северного Полюса. — Аппаратура в мозгу — просто класс, а принимать нечего. Вот ведь невезуха.

Любой человек, знакомый с творчеством Урсулы Ле Гуин, может оценить соответствие стиля оригиналу. И саспенс такой же.

Перевод И.Хандлоса из нижегородского сборника «Фата-Моргана» — те же проблемы. «...сделали разнообразные, но одинаково неуместные попытки» (имелось в виду «неудачные»), «Он был вынужден красться» в значении «медленно двигаться», «скольжение времени» в значении «релятивистское сжатие», «он не аутистик» (не аутист); про «хомяков и хайнских вурдалаков» уже писали. Люди берутся переводить, не умея пользоваться словами русского языка.

На этом фоне перевод Гуровой — настоящий шедевр.

Есть в Хайнском цикле отдельные вещи, которые я перечитываю регулярно, раз в год-полтора; есть прочитанные один раз и быстро и с облегчением забытые. А вот «Обширней и медлительней империй» не получается отнести ни к первой, ни ко второй категории. Этот рассказ после давнего первого знакомства с ним я не забыл и в общем помнил, о чем там идет речь, однако от него осталось какое-то неприятное ощущение. В памяти отложилось: бледный жилистый человек словно бы с содранной кожей, брызги слюны, умственные расстройства различной степени тяжести… Такие психиатрические и физиологические подробности как-то молчаливо отталкивали от последних страниц красного томика из серии «Шедевры фантастики» – хотя ради прочего, помещенного под той же обложкой, я, как уже сказано выше, время от времени достаю его с полки. Так продолжалось, наверное, десятка полтора лет. Но вот недавний отзыв arsarbook заставил меня наконец-то освежить свое знакомство с «Обширней и медлительней империй» – может быть, за прошедшие годы что-нибудь изменилось? Нет, сам-то рассказ, конечно, остался прежним, но, может быть, изменился я как читатель?

Да, наверное, изменился. Во всяком случае, теперь Осден – эмпат, человек, наделенный даром прямого восприятия эмоций окружающих, – стал для меня понятнее, и даже его запомнившаяся «освежеванная» внешность отошла на второй план. Считается, что «Обширней и медлительней империй» – опыт на тему взаимоотношения сознательного и бессознательного, человека и его окружения. Но можно сказать также, что речь тут идет в первую очередь о более конкретной проблеме: преодолении зла и страха без прямой борьбы с ними. К этой теме Ле Гуин обращалась неоднократно и дает здесь еще одно решение: принятие зла, растворение его в самом себе и достижение через это единства с бывшим противником. Тут скорее вспоминается «Волшебник Земноморья», несмотря на все внешнее несходство двух произведений. И финальный тезис – о том, что зло всегда можно преодолеть, а миром правит любовь, – очень в духе Ле Гуин шестидесятых-семидесятых, воспевавшей хиппи-анархистские свободы.

Так вот, об Осдене. «Воля рождает волю, страх рождает страх», – пел когда-то Артур Беркут. Осден находился именно в таком замкнутом круге, где страх и неприязнь окружающих лишь рождали в нем такие же ответные страх и отторжение. А уж когда он оказался один на один с бессознательно чувствующим лесом, вдруг осознавшим присутствие чужака, то страх, исходивший от леса – то есть фактически биосферы целой планеты, – буквально парализовал его. Я, кстати, почитал и другие отзывы, и оказалось, что почти все они – о трагедии Осдена в окружении девяти слегка ненормальных людей и леса в чужом мире. Это действительно вещь эмоционально очень сильная, и ее надо перечитать раза два-три, чтобы прочувствовать тот тупик, в котором метался Осден, как загнанная крыса, прежде чем нащупал путь к выходу из замкнутого круга. Но вот штука-то вся в том, что перечитывать как раз и не хочется – как, собственно, со мной и случилось когда-то. Попробую по возможности вразумительно описать, почему.

Первая причина – чрезвычайно искусственные и натянутые начальные условия (как, впрочем, во многих «хайнских» произведениях). Пятнадцать лет назад я еще не был знаком с «Ложной слепотой» Уоттса, а теперь меня прямо сразу поразила аналогия: экипаж корабля набирается исключительно из людей с психическими отклонениями. Однако у Уоттса это обосновано предстоящим контактом с нечеловеческим разумом, и столь специфический подбор проводился поэтому совершенно целенаправленно. Здесь же мало того, что команда поголовно ненормальна просто потому, что никто в здравом уме не хочет лететь в дальний космос, так ее члены и знакомятся-то друг с другом непосредственно перед стартом и хоть как-то притираются друг к другу уже в пути. Простите, какой бы «мягкой» и «психологической» ни была фантастика Ле Гуин, даже в ней такой подход к комплектованию экипажей выглядит откровенной глупостью, которую мудрые и заботливые хайнцы тем не менее одобряют и поощряют.

В «Ложной слепоте» в состав экипажа входит человек, полностью лишенный способности к эмпатии, и его присутствие Уоттс опять-таки хорошо аргументирует. Здесь же всё наоборот: идеальный эмпат на должности «сенсора», да к тому же бывший аутист, который привык прятаться от мира в своей «раковине» и вдруг лишился ее, став абсолютно беззащитным. Тут же возникает вопрос: а что, разве непонятно было, каково придется такому эмпату в обществе психически неуравновешенных людей, где он будет вынужден сопереживать и подстраиваться под все фобии, мании и так далее попеременно, а порой и одновременно? Да этот самый эмпат должен был полностью сойти с ума в первые же дни. И тем не менее Осдена включили в состав экипажа. Как бы ни пыталась писательница по ходу действия обосновать это, становится ясно, что в самой основе ее замысла лежит дикая нестыковка.

Поклонники творчества Ле Гуин могут возразить: все натяжки и неувязки – это необходимость, без нее история эмпата Осдена и чувствующего инопланетного леса попросту не получилась бы. Поверьте, я это понимаю не хуже вашего – однако просто так проглотить подобную нелепицу и спокойно читать дальше все-таки не могу.

Есть и вторая причина избегать дальнейших перечитываний «Обширней и медлительней империй» – это тот самый запомнившийся мне нарочитый натурализм. Написано почти в духе современных сочинителей фэнтези: один постоянно брызгает слюной, другой делает себе анализ мочи, третья… а, ладно, хватит. Главное, что в тексте такое встречается постоянно и в общем-то без особой в том надобности. Если это попытка заставить читателя испытать на себе ощущения Осдена, вынужденного постоянно купаться в «психических испражнениях представителей животного царства», то следует признать, что эта попытка удалась. Но она же заставляет и подумать: нет, хватит, пусть я и не эмпат вроде Осдена, но все равно неприятно. Пожалуй, стоит вернуться к прежней практике игнорирования последних страниц…

Я весьма давно ничего не читал у Урсулы Ле Гуин, хотя она — одна из любимых мной писателей в жанре фантастика, поэтому прочтение данного рассказа стало для меня глотком свежего воздуха. Непросто оценивать произведение без единой доли субъективности, особенно когда ты прочитал у писателя уже 9 романов и около восьми рассказов, из которых не понравился только «Сундучок темноты». И этот рассказ исключением не стал, успешно заняв место в моей памяти.

События вяжутся вокруг экипажа «Запредельного поиска», отправляющегося на планету «Мир-4470», представляющую собой весьма небольшое космическое тело, покрытое травянистыми растениями, тогда как животные формы жизни полностью отсутствуют. Однако по мере повествования члены экипажа стали замечать странные вещи за пределами лагеря...

В начале рассказа мы встречаем героев, которые сильно негодуют насчёт поведения одного из членов экипажа — Осдена. Кто-то свирепо проклинает его, кто-то старается мыслить более рассудительно, стараясь понять «отличившегося», кто-то пускает колкости в его сторону, а кому-то просто некомфортно и даже неспокойно рядом с ним. На борту корабля, помимо Осдена, 9 человек:

— Аснанифоил — математик-навигатор, управляет кораблём, в произведении заявляет о себе редко.

— Порлок — специалист по точным наукам, вспыльчивый, поведение на грани сумасшествия,

— Маннон — специалист по гуманитарным наукам, рассудительный, спокойный, здравомыслящий, менее эмоциональный, чем следующий персонаж

— Харфекс — биолог, более эмоциональный, менее вдумчивый, но всё ещё сдержанный и осторожный. В рассказе часто дискутирует с Манноном.

— Оллероо — ассистент специалиста по точным наукам, весьма «hot person», соблазнительная, ранимая, но не глупая

— Эсквана — инженер, психологический возраст которого, судя по всему, равен ребёнку, пугливый, молчаливый, застенчивый, неконфликтный, трудно переносит враждебность в свою сторону

— Томико Хайто — координатор экспедиции, одно из главных лиц в произведении, помимо Осдена, так как с ним она старается взаимодействовать больше остальных, а также большая доля внимания отделена ей в концовке. Ответственная, хрупкая внешне, но сильная внутри, сдержанная, мало эмоциональная, заботливая

— Посвет Ту — участница экспедиции, особо никакой роли в рассказе не играющая, но любящая играть на лютне и петь

— Дженни Чонг — биотехник, пилот вертолёта, пускает всякие колкости в сторону Осдена

Остаётся собственно сам Осден — сенсор, главное лицо произведения, «заноза в з.....е» для всех остальных членов экипажа, обладает нечеловеческой внешностью: худой, белокожий, глаза цвета «ледяной воды в проруби»

Причина такого экстаординарного поведения заключается в сверхразвитой способности к эмпатии: Осден раньше страдал от синдрома Рендера — одного из подтипов инфантильного аутизма (вероятнее всего, писательница сама придумала этот синдром), но был излечен неким доктором Хаммергельдом. Ему очень трудно находится рядом с 9 психически нестабильными людьми в одном крохотном пространстве, ибо он буквально зависит от их капризов: когда они чувствовали к нему неприязнь, он вынужден был так себя вести, чтобы её оправдать; когда высмеивали, он эмпатировал их ещё больше.

И только Томико смогла в него заглянуть. Поначалу она тоже относилась к нему с предрассудками, и Осден это отлично чувствовал, но в отличие от всех остальных, которые уже составили своё мнение о нём и не пытались пробиться сквозь его «защиту» (даже Маннон, который был в курсе психических особенностей сенсора, но как будто относился к этому с некоторым равнодушием, идя за всеми и продолжая корчиться от его поведения), она смогла показать ему, что к нему могут относиться хорошо, что он может быть любим.

А в конце произведения он показал свою собственную любовь.

Но я ещё задавался вопросом, почему же писательница решила

Отзыв о рассказе весьма неструктурированный, но что есть, то есть. Рассказ очень понравился, смело рекомендую к прочтению.

Достаточно депрессивная и печальная, медитативная история. Группы не самых адекватных людей целые эпохи скитаются по космическим пространствам заранее зная, что по возвращению они будут для людей настолько же древними, как и Владимир Креститель по отношению к нам. Они пытаются что-то найти, уникальную жизнь, зародившуюся и развившуюся самостоятельно, не зная, найдут ли вообще хоть что-то. Но вот — чудо! Необычная планета с невероятной биосферой — только из флоры, без какого-либо хищничества. Но и после счастливой находки всё будет очень и очень сложно... Зато странная планета поможет разобраться с тяжкими психиатрическими проблемами и найти своё место во вселенной). Ну а ещё здесь вышла неплохая химия меж персонажами — очень кратко, но интересно, герои вышли странными, но харизматичными.

«Обширней и медлительней...» — это замечательная повесть, но переводы это не то, что обнять и плакать, а крушить и материться. Из пяти существующих на читабельность тянет один — естественно не тот, который чаще всего переиздают :(

Большая часть Ле Гуин переведена Тогоевой, и не то, чтоб к ней вообще не было претензий, но, во всяком случае, она справляется неплохо — настолько, что до тех пор, пока не начнешь сличать русский и английский, даже не чувствуется, что многое было потеряно. Значительная часть этих потерь неизбежны, из-за того, что Ле Гуин объективно сложно переводить: она расходует слова экономно и подбирает их очень тщательно (что ожидаемо от поэта) — поэтому переводчику порой приходится выбирать между ясностью и лаконичностью, и каки-то потери тут неминуемы, вопрос в том, насколько их удается минимизировать.

К сожалению не всем вещам повезло пройти через руки Тогоевой. Вот, например «Vaster Than Empires and More Slow»

Самый распространенный перевод принадлежит О. Васант («Обширней и медлительней империй») и он, откровенно говоря, плох и полон отсебятины. Очень обидно, что в самое лучшее издание Хайнского цкла (азбучный трехтомник МФ) вошел именно он, причем без всякой чистки — как раз от АЗБУКИ я ожидал бы более ответственного отношения к делу.

Умерто Эко, когда его спросили, с кем из героев своей книги он больше всего ассоциируется, отвечал, что, естественно, с наречиями.

Хреновый переводчик, вероятно, тоже — особенно с наречиями в атрибуциях диалогов. Вообще «перекаченные тестостероном» (по выражению Стивена Кинга) атрибуции выдают юного графомана больше, чем что либо иное, и встретив подобное в тексте два-три раза, я понимаю, что книгу спокойно можно откладывать. И оттого вдвойне обидно, когда подобные вещи появляются в тексте с корявой руки переводчика.

“He can’t tune us out?” asked Harfex, the Biologist, another Hainishman

– Так он что, может подслушивать наши чувства? – всполошился второй хайнец в команде – биолог Харфекс.

“Does he know what we’re thinking?” asked Eskwana, the Engineer, looking round at the others in real dread.

– А что, он и наши мысли читать может? – испуганно оглядывая остальных, прерывающимся голосом спросил инженер Эсквана.

“Yet,” said Mannon, with his little smile. “Just before I left Hain...

Верно, – с вкрадчивой улыбкой поддакнул Маннон. – Вот только незадолго до отлета с Хайна...

“It’s like hearing,” said Olleroo, Assistant Hard Scientist, stooping over to paint her toenails with fluorescent lacquer.

– Это действительно сходно со слухом, – вступила в разговор, не отрывая глаз от кисточки, при помощи которой она тщательно покрывала ногти флюоресцентным лаком, Оллероо – ассистент специалиста по точным наукам.

Перевод Гуровой (Безмернее и медленней империй)- лишь немногим лучше, а местами вообще смахивает на неуклюжий подстрочник

“I can’t stand him,” said Porlock, the Hard Scientist (chemistry, plus physics, astronomy, geology, etc.)

- Я его не терплю, — сказал Порлок, жесткий специалист (химия плюс физика, астрономия, геология и пр.)

“We generally use hamsters and Hainish gholes,” said Mannon, the Soft Scientist (psychology, plus psychiatry, anthropology, ecology, etc.), politely; he was one of the Hainishmen. “Instead of guinea pigs.

— Мы обычно используем хомячков и хейнских голей, — заметил Маннон, мягкий специалист (психология плюс психиатрия, антропология, экология и пр.), с обычной вежливостью — он был одним из хейнитов.

“Nobody hates you, Ander honey,” said Olleroo, daubing Eskwana’s left thumbnail with fluorescent pink. The engineer flushed and smiled vaguely.

— Андер, радость моя, ну кто тебя ненавидит? — сказала Оллеру и покрасила ноготь на левом большом пальце Эскваны нежно-розовым светящимся лаком. Инженер покраснел и улыбнулся смутной улыбкой.

==

В переводе Хандлоса (Медленно, как империи, и даже медлительней их) Hainish gholes стали «хайнскиими вурдалаками», а при переводе фразы про daubing left thumbnail with fluorescent pink инженер приобрел гвоздику, но потерял обувь.

»- Никто не ненавидит вас, милый Андре, — сказала Олеро, рисуя на большом ногте левой ноги Эскваны аляповатую флуоресцентную гвоздику. Инженер покраснел и неопределенно улыбнулся.»

==

Перевод Гинзбурга несколько лучше в плане отсебятины, и, в целом, читается приятно, но немало ошибкок и пропусков

“He can’t tune us out?” asked Harfex, the Biologist, another Hainishman.

“It’s like hearing,” said Olleroo, Assistant Hard Scientist, stooping over to paint her toenails with fluorescent lacquer. “No eyelids on your ears. No Off switch on empathy

— А не внесет ли он разлад в команду? — спросил Харфекс, Биолог, второй хайнианин.

— Это вроде слуха, — сказала Оллеру, Ассистент Специалиста по Точным Наукам, сосредоточенно покрывая ногти флюоресцентным лаком. — На ушах нет век, а у эмпатии нет кнопки отключения.

“You cannot explain his presence on the team except as a plot on the part of the Terran Authority. I saw this almost at once. This mission is meant to fail,” Harfex whispered to the Coordinator, glancing over his shoulder.

— Его включение в команду можно объяснить только интригами в правительстве Земли. Я это сразу понял, — шептал Координатору, оглядываясь через плечо, Харфекс.

Extreme Surveyors expected to find their fellow team members intelligent, well-trained, unstable, and personally sympathetic.

Особые Инспекторы рассчитывали, что сотоварищи по бригаде окажутся людьми умными, воспитанными, способными к адаптации и достаточно симпатичными; им приходилось работать бок о бок в тесноте и опасности

===

К переводу Воейковой (Безграничней и медлительней империй) нет особых придирок в плане точности (Хотя опять же, переводить «Hard Scientist» как «Специалист по Жестким Наукам» — не самый лучший выбор.). ИМХО он местами немного суховат, но в целом этот перевод единственный можно назвать неплохим, особенно на фоне предыдущих. Если все же читать на русском — рекомендовал бы именно его. И, естественно, именно его сложнее всего найти в интернете :)

Весьма непростой по смыслу психологический саспенс на тему инопланетного разума. Интересен он именно представлением этого самого разума, которое отличается от тех образцов, которые наиболее широко распространены в фантастике. Обычно все писатели считают, что жизнь на всех планетах развивалась по одному и тому же сценарию, отличавшемуся от земного в целом ряде деталей. В этом случае на сцене должны были появиться близкие по природе фенотипы, которые при определенной сноровке не только могли договориться между собой, но и даже понять образ мышления друг друга. Урсула ле-Гуин предложила кардинально иной вариант чужого разума, чуждого человеческому настолько, что всякий диалог между ними просто невозможен. Даже у лемовского Океана были понятные человеку стороны, которые он как-то с горем пополам мог интерпретировать (в результате чего вторжение незваных гостей на станцию «Солярис» прекратилось). Здесь же всё куда хуже: планета не осознает себя как единый разум, а лишь ОЩУЩАЕТ чужое присутствие, совершенно не понимая его настоящей сути. Другими словами, это похоже на коллективный разум муравейника: органов чувств много, но решение принимается не сознательно, а по закону среднеквадратичной вероятности. Автор просто развила такую идею до абсолюта, сформировав муравейник размером с целую планету, и пофантазировав на тему контакта с ней человеческого разума. В итоге пришла к парадоксальному выводу: контакт с таким «разумом» невозможен, но возможна инклюзия — бесконфликтное и комфортное сосуществование на основе эмпатической связи. Вот почему на такой планете решил остаться только один человек, эмпат и недавний интраверт. Кому, как не ему, понятно такое «отстраненное существование«! Его конфликт с экипажем корабля выписан достаточно ярко, чтобы понять и принять такое решение. Конечно, он немного гипертрофирован в своих проявлениях (диалогах), но только для того, чтобы идея дошла до ума всех читателей. Впрочем, каждому желающему это чтение определенно не подойдет — почитатели sense & action вполне могут его пропустить и тем самым сберечь свои мозги от выкипания.

---------------

РЕЗЮМЕ: размышления писательницы о необычной форме Контакта с чужим разумом (точнее, коллективным чувством). Он настолько чужд обычному человеку, как и любой сумасшедший-интраверт.

«Нельзя просто так взять, и написать проходной приключенческий рассказ. Надо копнуть поглубже!» — вероятно, такая мысль преследовала Урсулу Ле Гуин на протяжении всего ее творческого пути.

Интересное размышление на тему того, какова должна быть психика людей, согласившихся отправиться в неизведанные дали, бросив прежнюю жизнь навсегда — своего рода деконструкция более раннего представления о первооткрывателях, как о наиболее смелых, сильных и психически устойчивых людях.

Поместите всех этих людей в запертое пространство и дайте им супер-эмпата для умножения силы эффекта, проверьте на прочность свойство каждого из них, которое сегодня могли бы назвать «эмоциональным интеллектом». И еще добавьте декорации, выполняющие функцию эхолокатора — и будет вам «Обширней и медлительней империй».

Еще один аспект жизни Экумены, который постоянно оставался «за кадром» описания разнообразия культур и традиций разбросанного по Вселенной Человечества. Ведь не может же Космос ограничиваться этой небольшой областью, где больше нет никого кроме людей? Или они вообще не пытались заглянуть за пределы пространства Экумены, поискать других, непохожих на человека созданий?

Эта небольшая повесть как раз об этом: поисках Иного. Маленькая экспедиция из выходцев с самых разных планет Экумены отправляется в долгую, растянувшуюся на несколько веков, экспедицию по поиску новых миров. И кто же знал, что самый необычный Мир окажется первым на их пути.

Мир лесов и трав, где нет ни одного животного. Мир тишины и покоя, без пения птиц, жужжания насекомых, топота копыт. Без хищников и жертв, а значит — без страха. Гигантская система переплетенных корней, спящий мозг, не ведающий перемен, медленно плывущий по волнам времени.

Страх перед незнакомым и непонятным заложен в любом создании самой природой — «сигнальная система», кричащая: «Мы это не знаем, это может нам угрожать, лучше убежать, а потом уже разбираться». Люди хорошо знают, что такое страх. Даже в экспедиции цивилизованных обитателей Экумены страх стал привычным: среди них есть тот, кто внушает это чувство своими необычными способностями эмпата — улавливать эмоции окружающих и транслировать их другим людям. И страх, затмевающий все разумные доводы, постепенно перерастает в ненависть и злобу. Одних — толкает на насилие, других — заставляет задуматься и понять.

И вот уже захватывающая фантастическая история об удивительной планете, тайнах и открытиях превращается у Ле Гуин в серьезный разговор о нас самих. О наших страхах перед неизведанным, боязни непознанного, взаимоотношениях друг с другом и окружающим, путях понимания и прощения. О способности сопереживать и сочувствовать — Даре, позволяющем строить мостки понимания, делающем человека Человеком. И кто знает, может именно это Дар разбудит спящий мозг зеленой планеты, расскажет ему о разнообразии Космоса и о том, что не надо бояться перемен. И Вселенная обогатиться еще одним необычным разумным обитателем.

Повесть, несмотря на небольшой объём, буквально потрясает! Есть много произведений, в которых авторы обращаются к теме эмпатии. Но именно Урсула Ле Гуин осветила эту проблему с особенной позиции (по крайней мере для меня). Мы все — существа эмоциональные, но так ли уж заботят нас эмоции и чувства окружающих, особенно если это не наши родственники (а зачастую и родственники)? В этом произведении Автор потрясающе тонко, но в то же самое время психологически непередаваемо точно, показывает нам трагедию отдельно взятого человека, даром-проклятием которого является даже не способность, а скорее невозможность отгородиться от эмоций окружающих его людей. Я признаюсь честно, Осден в самом начале повести вызывал у меня только неприятные эмоции. Я ловил себя на том, что остальные персонажи уж слишком корректны и как-то почти безропотно сносят его откровенное хамство. Но я — не эмпат, и на том корабле эмпатов не было, не считая Осдена. И по ходу действия повести, благодаря филигранному мастерству, благодаря великолепному знанию Автором психологии, передо мной открылась вся та бездна одиночества эмпата, и та безнадёжность со стороны Осдена отгородиться от откровенно негативных эмоций экипажа, которая в конечном итоге привела его к осмысленному решению остаться на планете. Он впервые в своей жизни смог увидеть в эмпатии не проклятие, а дар. Дар чувствовать и ощущать что-то иное, кроме негатива, страха, ненависти, дар почувствовать положительные эмоции и добрую энергетику от огромного разумного организма. Спасибо Автору за повесть, за обучение, за тактичность и интеллигентность!

Даже такие авторы, как Ле Гуин, имеют право писать планетарную фантастику. Ведь и она бывает гуманитарной. Несмотря на то, что рассказ скорее эмоциональный, нежели философский или социальный, он содержит в себе тяжёлый — даже трагический — смысл. Ведь Осден даже не человек — он экран, отражение человеческой злобы и пороков, Вся его личность — это просто отражение чужих эмоций, и неужели после этого мы будем спрашивать, почему он агрессивен и злобен? Не стоит. Всё ясно и так.

Где он нашёл спасение? В нирване, в растворении разума планеты 4470. Только там он смог чувствовать себя в безопасности, и счастье.

Только что дочитал эту повесть. Не очень приятное послевкусие, как будто съел плитку тёмного шоколада: вкусно, но после — немного горчит. Страх, неприятие Мира 4470 словно просачивается с каждой страницы этого маленького шедевра; читая, чувствуешь, словно становишься одним из членов команды изыскателей, испытывающих все эти неприятные эмоции, исходящие извне. Невероятно.

Ох, начав писать этот отзыв ещё утром, всё ещё бьюсь над ним, как над математическим уравнением высшей сложности. Так много хочу сказать, а в голову ничего не лезет. Но на кое-какие слова меня хватит: все, кто ещё не читал это произведение, немедленно беритесь за дело. Надеюсь, прочитав его, вы потеряете дар речи точно так же, как потерял его я.

Продолжаю знакомство с Урсулой Ле Гуин. На этот раз очень понравилось.

Этакая смесь Брэдбери и Лема: группа межзвёздных исследователей летит на неизведанную планету. Команда подобралась весёлая: шлюшка, усатый химик неврастеник, великан-математик, сонный человек, агрессивный эмпат Осден с прозрачной кожей и ещё парочка маргиналов. Коммандует парадом боевая китаянка Томико! Пока летели до планеты отношения между астронавтами и так накалились, а тут ещё и планета готовит сюрприз...

Особенно интересно когда в НФ рассказах 70-х упоминаются секс в экипаже. Обычно эту тему авторы избегают, а ведь межзвёздные полёты долгая штука.. Особенно меня рассмешил эпизод с «аутоэротизмом». В другом переводе не стали скромничать и написали «онанизм»:) Помимо этого очень понравились запоминающиеся персонажи. Я бы ещё хотел почитать про приключения этой компании.

Тема эмпатии в фантастике раскрывается достаточно часто. Но, к сожалению, как астрономия в Средневековье была Золушкой астрологии, так и сейчас эмпатия — это Золушка телепатии. Чтение мыслей кажется авторам куда важнее понимания эмоций.

Этот рассказ — один из примеров опровержения такой тенденции.

Психологически сильная история о человеке, который не только почувствовал ужас леса, но и смог вместить, вобрать его в себя. Не уверен, что автор проводила параллели с Христом, принимающим на себя грехи мира, но какая-то аналогия прослеживается.

Рассказ был написан очень много лет тому назад, но и сейчас, если подумать, он взял бы первые места на множестве литературных конкурсов.

Рассказ в первую очередь интересен трагедией человека, который остро чувствует чувства других. Мы все уже привыкли к фальши, равнодушию , подозрительности или неприязни , скрывающимися за внешним дружелюбием. Привыкли и порой даже не замечаем вспышек отрицательных эмоций. Для него же единственное спасение-отстраниться от окружающего мира. Или отправиться в долгий космический полёт- может, там, в глубинах космоса, он найдёт кого-то близкого по духу.

Из всех книг Хайнского цикла этот рассказ произвел на меня наибольшее впечатление.

Ле Гуин удалось создать атмосферу чуждого и непонятного мира, пронизанную угрозой и неприятием. Ее чувствуешь даже через страницы. В определенный момент неприятие сменяется паническим страхом.

В некоторые миры лучше не заглядывать. Хотя для кого-то они могут стать новым домом.