Дмитрий Быков «ЖД. Поэма»

Дмитрий Быков — человек яркий, но поверхностный. Литературным же плодам его почему-то достается только одно из этих качеств и совсем не то, которое предпочел бы я. ЖД — чрезвычайно длинное и утомительное произведение. Кто-то в восторге от языка книги? Не знаю, ребят, откройте Чехова или Гоголя, вот там действительно язык. Но даже книги классиков ради одного только стиля я читать бы не стал. Красноречие — вещь вспомогательная. Если меня не заинтригует сюжет или судьба персонажей, мне становится скучно. Но даже если литературный слог Дмитрия Львовича, все-таки, можно ценить, то нагромождение наскоро сляпанных философских конструкций, которыми просто напичкана книга, производит впечатление отвратительной халтуры. Персонажи все время несут какую-то пафосную чушь, в которую не верит ни читатель, ни автор, ни они сами. Но для Быкова тень от башни важнее чертежа, он склонен увлекаться собственными завиральными обобщениями, которые, как правило, начинаются со слов «В России всегда...», но при критическом изучении сжимаются до «полтора раза было». В общем, в очередной раз убеждаюсь, что великий русский читатель Быков может написать большую книгу, но наполнить жизнью придуманный мир ему не под силу. Так себе результат для творца

Автор (или издатели с его ведома) с неприятным упорством ставят эту рыхлую, эклектичную книгу вровень с «Мёртвыми душами». Что и грустно, и смешно. Господин Быков пишет: «Нормальный человек всё поймёт и так. К нему-то и обращена книга, название которой можно расшифровать как «Железная дорога», «Ждущие дня», «Живой дневник», «Жаркие денёчки», «Жуткая дрянь»... Но я предпочитаю вариант — «Живые души».

Во как! Нормальный читатель сходу поймёт, что перед ним — новый Гоголь. А чтобы исключить сомнения, роману даден и гоголевский подзаголовок — «Поэма». В малых дозах, особенно у детей, нарциссизм забавен, а вот в больших дозах у больших дяденек — противен. Господин Быков знает это: «Истинный воин обязан быть нарциссом, любить себя до дрожи, до сладкого возбуждения. Плоскорылов был истинный нарцисс, не упускающий случая полюбоваться собою в зеркале, он даже вёл тайную тетрадь своих успехов — кто и что ему сказал, как и когда похвалил; плохого Плоскорылов не фиксировал — для чего запоминать ерунду?»

Быков знает, что быть нарциссом — стыдно, но удержаться от сравнения себя с классиком не может.

В рекламных целях на обложке автор соорудил ещё одну нескромную фишку: «Самая неполиткорректная книга нового тысячелетия». Оно только началось — третье тысячелетие, роман закончен в 2006 году, до конца жить и жить — 994 года, но Дмитрий Быков уже объявил на весь свет: он создал эпохальную книгу, самую скандальную на целую тысячу лет вперёд. Может быть, автор хотел сказать : «НАЧАЛА нового тысячелетия»? Нет — он сказал то, что хотел сказать: целого тысячелетия.

Если сравнивать эту вещь с классикой, то на ум приходит не Гоголь, а «Что делать?» Чернышевского. Там с такой же воинственной антихудожественностью скатан липкий ком модных в то время идей, которые впоследствии «перепахали» одного маниакального гимназиста. А он «перепахал» страну. И в книге Быкова достаточно непереваренных, сваленных в кучу модных мыслей. Этот роман напоминает чемодан, куда автор в спешке напихал чистое и грязное бельё, нужные и случайные вещи, придавил коленом крышку, защёлкнул — нате, читатели, ройтесь в этом хламе, если не стошнит. Мат-перемат стоит на страницах, как в дешёвом борделе.

Есть ли удачные места в «ЖД»? Есть, но гораздо больше неряшливости, длиннот, повторов, несуразностей, канцеляризмов. Сюжет ходит по кругу столь же бессмысленно, сколь ходят по кольцу дорог его васьки; у них цель — помереть скорее, а у сюжета «ЖД» — кончиться поскорее, хоть бы где, хоть бы как, однако нагромождение сцен и сценок продолжается до тех пор, пока текст не издыхает, не испускает дух сам собой, без воли автора.

Лекции Быкова интереснее, чем его проза. А Гоголь, кстати, не состоялся как лектор. Каждому своё. Разумеется, это моё личное мнение.

Это не совсем отзыв о книге, а, скорее, объяснение моей оценки. Согласен ли я с написанным в книге? С чем-то да, с чем-то нет. Хорошо ли она написана? Не берусь сказать. Так почему же такая плохая оценка? Потому что я не люблю стёб ради стёба.

Скорее даже не так. Что такое стёб? Это шутки, понятные только «знающим тему». Иногда даже не всем присутствующим, а только «посвященным». При этом шутки не должны быть свежими; даже наоборот – свежие шутки «знающие» могут и не понять. Хорошо работает для заполнения пауз в старой дружеской компании. И именно потому, что повышает самооценку, находит внутренний отклик «ну я-то это понимаю».

Но вот стёб по поводу проблем общества, абсолютно всем известных и многократно перемытых... Не могу я внутренне почувствовать себя «избранным-посвященным» в то, что все и так давно знают. И нового из текста ничего почерпнуть не могу.

Думаю, разные люди должны воспринимать эту книгу по-разному. Кому-то должна очень понравится, кто-то плеваться будет. И каждый сможет выставить свои веские аргументы. Я не плевался – мне просто не понравилось.

В таланте Быкова, как писателя не может быть сомнений, но иногда его заносит и остановить, сдержать, по всей видимости, он себя не может. Так и в романе «ЖД. Поэма». Очевидно, что интересная идея, хорошая подача, есть классные шутки и неожиданные повороты, но сколько же тут лишнего текста, как будто специально автор все затягивал для своих каких-то непонятных целей. Может поспорил с кем-то, что способен написать книгу в 700 страниц.

Вообще, для писателя обычное дело, когда книга вырастает из ситуации, из нетривиального характера или некоего допущения, которое, словно песчинка, внедренная в раковину писательского воображения, обрастает сюжетом, деталями и композицией и становится в конечном итоге полновесным произведением. И где-то там, улучив минутку, писатель обязан прикрутить к очередной своей поделке некую идею, чтобы как у людей, чтобы оправдать и нескромное количество страниц, и претенциозную зовущую обложку, и главного героя (будь то супермен или рохля), и фантастическое допущение. В общем, движение от фактического к метафизическому распространено чрезвычайно. И очень редки книги, в которых автор начинает именно с идеи или с набора идей, под которые затем выдумывает и допущение, и персонажей, и сюжет. Роман Д. Быкова «ЖД» как раз и является ярким примером книги, выросшей из клубка идей. И я обязательно сравнил бы его с выросшим на веточке яблоком, прекрасном в своей экологичности и первозданности, но не могу, аналогия срывается, а просится на язык другое, не слишком-то для нас приятное сравнение книги с гомункулусом, выведенным в пробирке искусным и изощренным экспериментатором. Но обо всем по порядку.

Действие романа разворачивается в недалеком будущем в условиях разразившейся на просторах Родины гражданской войны. Война проходит вяло, если не сказать буднично, противоборствующие силы измотаны и обескровлены и занимаются, в основном, тем, что избегают прямых столкновений да шастают по окрестным деревням в поисках пропитания. Внешний мир происходящее на нашей территории не интересует: после открытия чудодейственного газа флогистона и обнаружения по всему миру (кроме, естественно, России) его богатейших залежей, у цивилизованного мира напрочь отпала всякая потребность в газе, нефти и прочих энергоносителях, а следовательно, и в нашей стране. И едва мы оказались предоставлены сами себе, как грянула междоусобная война. В романе Д. Быкова противоборствующими сторонами становятся две могущественные древние силы, уже много столетий безнаказанно угнетающие кроткий и многострадальный русский народ – это военизированные северяне варяги, выше всего ставящие внешнюю экспансию, захват ради захвата, концепцию смерти, и проповедующие стратегию ведения войн с максимальными потерями со своей стороны, и изворотливые иудеи хазары (т.н. ЖД), вечные поборники либеральных свобод, прав человека и личности, диссиденты и разрушители любой государственности, которые, впрочем, выстроить свое государство не могут категорически, как бы не пыжились. Русский народ (вернее – коренное население земель, названных русскими) – это архаическое, дохристианское, доперуново общество, пребывающее в тесной связи с природой, пораженное синдромом бродяжничества и занятое бессмысленным строительством великой кольцевой железной дороги, отделившей бы извечные русские территории от любого влияния извне. Коренное население не приемлет убийств и войн, зато оно достаточно терпеливо, чтобы сносить на своей шкуре гнет сменяющих друг друга захватчиков – варягов и хазар. И хотя в центре повествования формально находится война первых со вторыми, основная концепция книги лежит в области эсхатологии: сюжет иллюстрирует неумолимое сползание позднерусской цивилизации к концу света – к рождению нового мессии, призванного разорвать порочный круг русской истории и положить начало новой.

В романе нет как такового главного героя, читательское внимание распределяется по четырем парам персонажей, скомпилированных по простому принципу «коренной – оккупант». Это человек долга Громов и салага Воронов; губернатор Бороздин и туземка Аша; бывший историк, а ныне командир летучего отряда Волохов и хазарская комиссарша Женька; девочка Аня и бродяга Василий Иванович. Объединяет весь этот плавучий театр двойной или даже тройной агент Петр Гуров – личность настолько же важная, насколько и техническая. Впрочем, герои, хоть и являются носителями отдельных экзистенциальных концепций (священного долга ли, моисейства ли, или исконной хазарской земли) и вербализованных личностных качеств (непримиримости, милосердия), выглядят в своей массе картонно, особенно в сравнении с дико колоритными варяжскими воеводами – Колесовым, Плоскорыловым, Здроком (вообще, варягов Быков расчехляет со вкусом и знанием дела, недаром первая сотня страниц самая удачная и прочитывается на одном дыхании, а вот с ЖДами выходит как-то натужно и кисло). И вот весь этот ансамбль разыгрывает перед нами русскую вариацию локального конца света.

Следует сказать, что книга рассчитана исключительно на закаленного и опытного читателя, готового к разрушительной авторской иронии и прочим постмодернистским штучкам, потому как русский патриотический пафос в исполнении Быкова и сама концепция войны с ЖДами способны поджечь не один десяток неподготовленных стульев. Быков идет на эту провокацию сознательно, и надо отдать должное его смелости, т.к. очень легко представить какая волна обвинений в русофобстве и антисемитизме обрушилась на его несчастную голову после выхода книга.

Повествование в романе развивается в лучших традициях всех гениальных текстов – на четырех уровнях: личном (судьбы героев), общественном (элитизация Москвы и ссылка ненужных в окраины, живые питомцы васьки), историческом (попытка прервать закольцованность русской истории) и метафизическом (образ России как особого места, где действуют собственные, неподвластные логическому объяснению законы). Но как оказывается, гениальность текста определяется не только полифоничностью тем и количеством смысловых слоев, а еще и чем-то иным. Гомункулус, выращенный в пробирке, может быть, и похож на человека, но лишен чего-то основного и главного.

Книга щедро нашпигована любопытными концепциями и точными наблюдениями автора за гранями русской жизни, и многие вещи подмечены с блистательной точностью (как тот город, в котором постоянно перестраивали храм в магазин, а магазин в храм и без конца переименовывали улицы), но вот незадача – книга почти лишена сюжета и фабулы. Нет, сюжет, конечно, присутствует и какие-то телодвижения герои иногда совершают, но почти все, что они делают – рефлексируют и бегают по карте. И соизмеряя столь скудную фабулу с толщиной книги (а это, между прочим, шестьсот с лихом страниц), невольно вспомнишь, из чего обычно рождается много шума. Роман очень объемный, длинный и тягучий, как бубль гум, и ему явно не хватает действия. Он напоминает застоявшийся лесной водоем, который сначала цветет, а теперь и гниет потихонечку, превращаясь в мрачное болото. Кажется, Быков как раз из тех неутомимых авторов, которым С. Кинг советует резать и сокращать рукопись от всего лишнего, потому что лишнего, повторов и перифразов в книге, действительно, непростительно много, и я думаю, книга бы только выиграла, будь она короче хотя бы на треть. Книга читается и воспринимается нелегко, и потому, во многом, что она буквально наполнена безысходностью, закольцованностью, чувством бессмысленности происходящего и множащихся повторений. Безысходность льется с ее страниц, как болотная вода, и сама идея тяжкого поиска выхода из замкнутого круга чувствуется прекрасно, но это совсем не то чувство, которое хочется продлять до бесконечности.

Рассматривая концепцию варягов, коренных и хазар, в основе которой лежит социальное разделение простого народа, власти и интеллигенции, я не могу отделаться от ощущения, что Д. Быков заигрывается во всю ту же давнишнюю интеллигентскую идею о каких-то инфернальных злых силах, узурпировавших власть в стране и нещадно эксплуатирующих кроткий многострадальный русский народ. Как будто во власти действительно сидят иноземцы: кровожадные варяги и коварные хазары, а не обычные русские дураки. Ведь идея о том, что в наших бедах виноват кто угодно, кроме нас самих настолько вросла в наше национальное сознание, что даже в таком остро-сатирическом тексте ее никак не получается развенчать.

Полагаю, роман «ЖД» придется по вкусу далеко не всем, и даже поклонникам Дмитрия Быкова придется запастись терпением. В книге, бесспорно, щедро рассыпан жемчуг, но рассыпан традиционно по самому дну, и вопрос лишь в том, согласится ли читатель нырять в омут в его поисках и с каким выражением лица всплывет.

У меня лет двадцать назад был такой оселок, на котором я проверял и правил интеллигентность, пусть дадже и кажущуюся. Я просил почитать горьковского «Клима Самгина», а потом интересовался мнением. И как-то так было, что большинство из моего окружения понимало и принимало этот многотомник примерно близко (не одинаково, нет, но — близко).

Теперь, пожалуй, я буду всем совать «ЖД». Чтобы понять, у кого юмор и стеб, а у кого ксенофобия и расизм, у кого внимание к языку и стилю, а у кого трудные слова и выводы пролетают мимо мозга со скоростью пули, для кого — фантастика и альтернативная история, а для кого — пародия на существующий строй и политическая агитка.

Хороша агитка, в два тома...

«Автор не хотел возбуждать национальную рознь, а также оскорблять кого-либо в грубой или извращенной форме, как, впрочем, и в любой другой форме. Но это, конечно, никого не колышет.»

Это он написал в предисловии, но никого, действительно, это не колышет.

Итак, попробуем решить, что это просто очередная «альтернативка». Если так, то вот такой расклад. Есть страна, в которой коренное население не умеет ничего, кроме как жить на своей земле. Но земли своей у него нет, потому что последнюю тысячу или более лет население это завоёвывают по очереди южные «хазары» или северные «варяги», которые смертнымбоем бьются друг с другом на просторах этой страны, потому что своей страны у них просто нет. Варяги строют империю, цель которой всегда — уничтожение собственного коренного населения. Хазары занимаются разрушением этой империи и созданием корпорации и корпоративных отношений. А кто в корпорацию не включен или не нужен — вымирай себе дальше. Одни — вояки, растреливающие своих больше, чем врагов, другие — торгаши, ссылающиеся на историческое свое право руководить всеми и везде. А народ? А что народ. Народ — безмолвствует... И ходит история по кругу, сменяется власть в России и в Москве. Идут революции, все более и более уменьшающие население страны, все менее и менее дающие в итоге... И по кругу ходит народ, чтобы не пришел конец, вернее, чтобы не началось начало. Нет истории. И не надо ее.

«То, что могло неармейскому человеку показаться бессмыслицей, на самом деле бессмыслицей и было, но это великая тайна не для всех. Могучую системообразующую силу бессмыслицы — ибо все смыслы могут когда-нибудь оказаться неверны, бессмыслица же никогда, — понимали по-настоящему только военные люди...»

Посмеяться над узнаваемой армией и поплакать от смеха и не только от него не желается? Кто любит Платонова — найдет в этой книжке язык. Кто любит Войновича — найдет едчайшую и злющую сатиру. Но это не Платонов и не Войнович — это Дмитрий Быков. И он сегодня — лучше.

«Пауков был блестящ... Пауков говорил резко, отрывисто, команды подавал с такой яростью, словно от рождения ненавидел всех своих офицеров и солдат, — в этом смысле он был истинный варяг, природный северянин, чья генеральная цель не столько захват земель или обращение в бегство противника, сколько максимально эффективное истребление собственных войск.»

И пошло-поехало об армии. О СМЕРШе. О политработниках и о командирах. Да каким сочным языком, да с какими поговорками, приметами времени, с какими рожами этих офицеров и генералов... Но если подумал читатель, что вот так и пойдет дальше, успокоился, стал зачитывать отдельные хохмы вслух, чтобы получить одобрительный хохот со стороны отслуживших свое коллег, то он глубоко ошибался. Вдруг меняется стиль, меняется язык. И уже интеллигенция обсуждает устройство России.

«Все говорили, будто постоянно перемигиваясь: строчки, фамилии и филологические термины служили для этой же цели. Для непосвященного разговор был темен: непосвященному деликатно указывали на место.» Ох, как знакомо, не правда ли? Попадешь этак вот в группу единомышленников и единочитателей, да вдруг и не читал, не смотрел, не слышал что-то. И оказываешься в стороне, а там и вообще — не с ними, снисходительно поглядывающими на неразумного с высоты своего тайного знания. Как? Вы не читали этого-то? Не смотрели такой фильм? Нет мнения о таком режиссере? А вот такая фамилия и новое направление в философии вам тоже неизвестна? Вы — не наш!

«Возможно, дело было в том, что с ним не спорили; он произносил реплику, возникало ироническое, перемигивающееся молчание, кто-то весело говорил: «Да ладно», и разговор менял русло. ... Никто не говорил ему грубого слова. Его просто не принимали всерьез...»

Поубивал бы, ей-богу!

А потом опять поворот сюжета, и уже Москва глазами девочки-школьницы.

А потом еще поворот — и губернская жизнь, прямо по Салтыкову-Щедрину... Но не буду, не буду цитировать. Это надо читать подряд, а не выхватывать по кусочку, тем более, что «вкусностей» много, а вырывая по клочку, в крошках теряется весь смак...

Да, кстати, о вере там тоже есть. И монастыри описываются, и служение монастырское — без всякой пародии, без оскорбления чувств верующих. Поэтому верующим книжка тоже рекомендуется мной для прочтения и раздумий.

...И про любовь. А как же жизнь — без любви? А книжка — о жизни все-таки.

»...Мы будем с тобой тосковать друг по другу долго и счастливо. Ты всегда будешь обо мне мечтать и никогда не будешь со мной жить. А я всегда буду тебя любить, петь и плакать, шить и распускать. Ты всегда будешь уезжать за день до того, как тебе станет скучно со мной.»

Да, а кончится все хорошо. Любовь — она же сильнее всего, в том числе и войны и хождения по кругу и вообще...

Да, да. Быков в своём репертуаре, в наплевательском отношении к любым общественным «табу». Как предупреждает автор на обложке, «самая неполиткорректная книга нового тысячелетия».

Автор не щадит никого — патриотов, либералов, милитаристов, сионистов, антисемитов, христиан, антиклирикалов, и вообще, любых «....ов», делающих кумира из своих взглядов.

Всем, попадающим по эту категорию лучше романа «ЖД» не открывать.

Повествование, двигаясь по сюжетной линии, непрерывно переходит между тремя жанрами.

Это, прежде всего, памфлет — политический и социальный. Быков берёт всевозможные общественные фобии, комплексы и легенды упомянутых «....ов» . Доводит их до абсурда, и строит из них реальность мира романа, заставляя своих героев жить этим.

Далее, прозаический сюрреализм в стиле Андрея Столярова, занимающий большую часть повествования, особенно во второй половине романа.

И наконец, обычная драма, романтическая или повседневная, проступающая небольшими сценами или отрезками сюжета, между первым и вторым.

Сюжетная линия ведётся не просто. В связи с упомянутой непрерывной сменой жанров, крайне трудно собрать сюжетные отрезки в основноую интригу, которая собственно отсутствует. Удайётся лишь выделить линии судеб главных героев, идущих между обрывистыми опорными событиями романа.

Сценизм высок и колоритен. Автор, переходя от жанра, к жанру, лекго меняет колорит сцен, ведёт с высоким драйвом, захватывает повествованием. Спокойно конструирует , по мере надобности, новые языки, культуры, легенды, идеологиию

Образы героев крайне богаты и живы. Быкову удаётся сохранить цельность образов, даже при резкой смене жанра.

В качестве ложки дёгтя, хотел бы отметить чрезмерную затянутость романа, утомляющую читателя, особенно в жанре «сюра».

Этических теорем и млрально-нравственных линий здесь масса. Однако в качестве основной морали, я бы выделил насмешку автора над любой «ортодоксальностью», в чём бы то ни было — религии, идеологии и, даже, культуре.

Роман прочёлся не просто, однако произвёл не малое впечатление, и вообще принёс мне определённую пользу на будущее. Рекомендую для сильных, аполитичных читателей.

Фразы:

«Свободная пресса нам не нужна. В раю бесов не бывает.»

«Улица называлась 1-я патриотическая. 2-й патриотической в городе не было, ведь родина у нас только одна.»

Я бы охарактеризовал поэму, как блестящее произведение русского литературного Олимпа, начала XXI века. Можно и как масштабный апофеоз романтизма уходящего века XX!

Шедевр! Стилистически, сюжетно, лексически, все грани современной России в одной книге.

Прекрасный юмор, жгучая сатира, сарказм и стеб. Все на что способен Дмитрий Львович. Полная обойма.

При этом: искренняя любовь к Родине. Боль и страдание сына о больной Матери России. Безмерная русская тоска по Правде, справедливости и «лучшей доли».

Прекрасная книга. Поставил 10. Мог бы, поставил и больше.

Дмитрий Быков войдет в историю как самый плодовитый публицист страны, работающий в темпе счетверенного пулемета. При этом хорошо пристрелянного пулемета. И даже не пулемета, а многоствольного гибрида, в который семья и школа связали пулемет, огнемет, гранатомет и специальную штуку, выкидывающую фарфоровые банки с ипритом. Быков еженедельно пишет десяток колонок в разных журналах, ведет передачу на ТВ, выступает на радио, пишет стихи и издает две-три прозаических книги в год – причем во всех ипостасях он прославлен и повсесердно утвержден. Правда, лично мне преставляется, что заточен многопрофильный автор, прославившийся в свое время как главный обозреватель первого в СССР цветного еженедельника, именно под газетную публицистику. Во всяком случае, ее я всегда читал легко и с удовольствием. В то время как иные грани автора предпочитал не воспринимать – возможно, потому, что не люблю ТВ и поэзию. Стыдно, но я так и не сумел дочитать исполненное Быковым стихотворное приложение к горячо любимому мною роману Лазачука и Успенского.

Да и вообще с книгами вышел почему-то похожий раскардаш – я активно пролистывал каждую новый новый роман Быкова и через пару минут понуро ставил его на полку. Какими-то мимоходящими представлялись мне эти книги. Это относится не только к романам (каковых в творчестве Быкова меньшинство), но и к гибридным формам вроде опер, биографий, киноновеллизаций или политсказок.

«ЖД», официально именуемая поэмой, оказалась первой книгой, которую я смело купил и первую сотню страниц которой (из семи) промахнул с удовольствием, близким к наслаждению. Потому что писал их вырвавшийся на волю газетчик, которому уже не запрещалось отрывать нос от фактов, но при этом газетчика еще не уносила в горние выси мелодия фразы и высшая, поэтическая правда.

Сюжет «ЖД» всем известен: в России идет очередная бессмысленная и беспощадная гражданская война между либералами и консерваторами. На самом деле война не гражданская, потому что сошлось в ней не коренное население, а оккупанты, правда, давно окопавшиеся и уверовавшие, что эта земля была нашей. Официальная власть принадлежит варягам (военным и чиновникам), которых можно узнать по иезуитской беспощадности и стремлению истребить подчиненных. Против них выступают хазары, они же ЖД, они же евреи, убедившие себя, что именно они, а никакие не русские исторически населяли Русь. Отягощает ситуацию необъясненный распад Каганата (Израиля), а главное – смерть нефтяных рынков в связи с открытием универсального топлива, находимого везде, кроме России. Коренное население представлено васьками – безобидными спившимися бомжами, которые бормочут на своем языке «Некось на голубу дорого возбить оболок», ходят по кругу и легко отдаются под самую жестокую руку, — хотя могут одним словом из трех букв поднимать ураганы.

Лихо стартовав, сюжет быстро выдыхается и начинает, подобно васькам, ходить по кругу: Быков добросовестно, а местами и искрометно излагает паралельные истории аж четырех разноплеменных пар, само существование которых представляет угрозу мирозданию – и потому должно быть пресечено случайными асассинами. Беда в том, что Быков перебирает с дискретностью повествования, которое пытается компенсировать фабульными рифмами. Получается натуральная поэма, в которой звонкая фраза совершенно гасит действие и героев, вышедших, увы, довольно плоскими носителями генеральной функции (военный – жесткий, слетевший губернатор – потерянный, девочка – честная, туземка – решительная).

Воздух литературной свободы сыграл с колумнистом, привыкшим втискиваться в 60 строк, дурную шутку. Быкова подвело трудолюбие: он слишком долго и много работал над «ЖД» и ему, видимо, слишком жалко было резать по наболевшему – и даже исправлять явные блохи, выскочившие из-за того, что книга писалась приступами (например, один из героев вскакивает в случайный поезд под понукание автора «выйдешь из повествованья – и вернешься в эпилоге» — однако ж возвращается задолго до эпилога).

Мог выйти жесткий, многоуровневый и прозрачный роман страниц так на 450 – а вышел рыхлый сноп, который скучновато доковыривать и благожелательному читателю, который таки устает восторгаться ясностью слога и твердостью мысли. Рекламные обещания «книги века, которая делит читателей на яростных поклонников и оголтелых противников», некорректны. Хорошая книга – но недотянутая. А ведь могла бы. Что и обидно.

Это, так сказать, на общечеловеческом уровне. Теперь о том, что показалось забавным лично мне.

Во-первых, Быков не смог выстроить полноценную систему полюсов зла. Варягов он описал с праведной ненавистью, честно и узнаваемо. А хазары получились лукавыми зайчиками, все претензии к коим легко объясняются латентным антисемитизмом героев, сквозь которых сочится повествование. В результате смысл борьбы с хазарами остается непонятным – веселые же, кормят же и не убивают же, а высокомерность уж как-нибудь пережуем. Хотя достаточно было бы любой фразы о богоизбранности и примате хазарской крови над прочими, вложенной в уста хазара, а не его оппонента. Быков, регулярно клянущий свою полукровь, не мог этого не понимать.

Во-вторых, неправильным вышло коренное население. Русская литературная традиция кормить с ладошки несчастных мужичков столь же стара, сколь и оторвана от жизни. Но системообразующая ошибка в другом: в системе Быкова язык коренного населения не может быть славянским. Коренное население России говорило на финно-угорских и тюркских языках, которые, по уму, и должны были впитываться васьками с молоком матери и противостоять славянским, греческим, семитским и прочим пришлым.

В-третьих, я читал «ЖД» с растущим возмущением. То есть сперва, конечно, порадовался за Быкова, который, оказывается, не только для Лазарчука стихи пишет, но и книги самого Лазарчука старательно читает и заимствует из них сюжетные ходы – вот вам «Мост Ватерлоо», а вот и «Колдун». Потом выяснилось, что Быков вообще знает и любит отечественную фантастику – и тут число реминисценций перевалило порог приличия: навскидку отмечу только людей в роли домашних питомцев из «Чуши собачьей» Лукина, заменитель нефти из «Моста Верразано» Мирера (а что, где Ватерлоо, там и Верразано) и закольцованные рельсы из «Голубятни на желтой поляне» Крапивина. И тут возмущение мое лопнуло с хихиканьем. Потому что возник в тексте эпизодический персонаж по фамилии Бахарь – а именно так Быков назвал в свое время статью о Михаиле Успенском. И тут же другой герой не к месту, но с толстым намеком, сказал, что были такие всадники со станции Роса. А это, если кто не помнит, название первой части крапивинского «Мальчика со шпагой». А «ЖД», стало быть, не только поэма и лучшая книга столетия по версии бахаря Успенского, но и тайное импринтинг-пособие, с помощью которого мейнстримовский автор внедряет в подкорку читателей базовые элементы неБолЛитры.

Что является еще одним микроповодом для включения Дмитрия Быкова в учебники литературной истории.

Постмодернизм? Возможно. Но я не терплю постмодернизм ради него самого. Постмодернизм – это литературный приём, с помощью которого автор пытается донести до читателя ту или иную идею. Но когда форма начинает довлеть над содержанием получается нечто насквозь непонятное, рваное, производящее впечатление неокночености и невычитанности. Чего хотел автор сказать читателю, зачем он написал эту книжку (ну кроме желания заработать, конечно) – решительно не ясно. А раз так, то и оценка будет соответствующей.

Итог: категорически не моё.

Быков обречен на сравнение с Алексеем Ивановым, чья та вина, Вадима Нестерова, интернет-тусовки, не понимаю, но для меня эти два автора идут в прочной связке, что просто вынуждает сравнивать их последние книги. Сравнение оправданно тем, что книги по своему замыслу ответить на вопрос о том, что происходит в России, и впрямь похожи. Есть сходство и в хорошо заметном обращении к русской классике, причем иногда к одним и тем же произведениям. Так гоголевские «Мертвые души» явно звучат как в ивановских странствиях Моржова по своим знакомым, так и в быковской поэме «живые души». Похожи они и тем, что авторы в обеих книгах попытались выйти за рамки ведомых им, привычных для читателей полей. Поэкспериментировать. Прорваться на какую-то новую территорию. Вышли очень по-разному. Хотя читать стоит хотя бы ради того, чтобы сравнить и то и то.

Основополагающей идеей поэмы Быкова стала идея о том, что Россия издревле является ареной ожесточенного столкновения двух сил, двух племен, «викингов» — «патриотов», правых и «ЖД» — торговцев, либералов, «демократов». В кавычки «демократы» и «патриоты» поставил специально, было у меня ощущение, что, вырисовывая противоборствующие стороны, Дмитрий Быков активно пользовался живым журналом. Уж очень гротескной выглядит их идеология, перенесенная в реальную жизнь. Среди этих сил пытаются выжить нативные жители, попеременно угнетаемые то одной, то другой стороной. А история России по сути всего лишь хроника постоянной борьбы за право их угнетать. Эта борьба мешает начаться настоящей истории России, подменяет ее, не дает развернуться местным жителям, которые никак не могу созреть, и предпочитают поклоняться колесу, не меняясь веками, отдавая право распоряжаться будущим захватчикам. Однако наступает момент когда, должно либо что-то измениться или окончательно рухнуть. В ближайшем будущем открытие нового универсального топлива – газа истории – флогистона, снимает мир с нефтяной иглы и полностью обрушивает политическую жизнь России. Этим моментом попытались воспользоваться «ЖД», чтобы в очередной раз попытаться свергнуть «викингов», находящихся у власти. Начинается гражданская война, которая должна, наконец-то, ответить на вопрос по чьему сценарию пойдет развитие. Правда, не в одном сценарии нет места населению оккупированных территорий. Однако и у самой территории на это счесть есть свое мнение…

Для меня сравнение с Ивановым не в пользу Быкова. «Ж/Д» написан крайне неряшливо. Оборванные сюжетные линии. Не всегда оправданное многословие. Избыточная злободневность. Мне нравятся игры со словами, но времена Быков заигрывается, когда речь идет о языке коренных жителей (интересно, не кажется ли мне и не было ли чего то похожего в «Оправдание»), на мой вкус это эстетично и к месту, но когда неожиданно возникают рок-фолк команды «Мельница», «Мыльница» и «Хлебница», это почему то вызывает жалостливую улыбку. Вообще слово «избыточность» лучше всего описывает эту поэму. Слишком много всего пытается автор впихнуть в одну книгу. Страдает от этого и стилистика текста. Так, например, в предпоследней главе возникает предположение, что неожиданно в руки Быкову попал сборник сказок, и о подумал, а почему бы не вставить и что-нибудь в этом духе. Ну, вставил. Ну, читается неплохо. Но зачем? Вообщем, ждал я новой «Орфографии», буду ждать дальше и надеяться.

Поставил 7/10. Все равно советую почитать, поинтересоваться.

Cтандарт культуры конца ХХ века — произведения, где масса сюжетных линий увязана не только друг с другом, но и с идеями, к-рые озвучиваются действующими лицами в романах, фильмах и проч., и, т.обр., симулируется верификация этих идей практикой, а практика, как известно — критерий истины. Большая часть героев, т.обр., существует не только для жизни (как во времена Тургенева), но для озвучивания определенных идей — в противном случае идеи эти придется озвучивать автору, и получится скучно. Поэтому эти герои не имеют индивидуальных черт, а отличаются друг от друга лишь концептуально. Прием дешев (уже давно дешев), но эффектен. Дешев — потому что под этим зонтиком ныне сосуществуют и Умберто Эко, и Лукьяненко (хотя кому-то в этом клубе ведь не место...). Значит, что-то не то.

Быков написал нечто помятое и нелепое, но зато именно то, что хотел, как сам и признает — поск. явно чувствует, что добавлять еще одну дешевку у 1001 уже существующей — это уже дефолт. Нелепость — это именно писать дешевку и считать, что ты писатель (а в России это слово с большой буквы). Писать надо великое. Не бить, а убивать (ну, не до смерти). Быков нарушил законы литературной физики — в ЖД роман переходит в трактат и обратно с поистине инопланетянской легкостью, но этот текст читателю так же сложно полюбить, как землянке — вышеупомянутого инопланетянина (ай, ай, эвакуатор!!). Литературная физика имеет свои законы! Яблоко падает вниз не потому, что Ньютон сказал, а еще почему-то. А Быков говорит: нет слова ОТГРОМ, но я захотел, и стало. Бывает... Возвращение евреев, колбаса из нефти — хорошо, но... Все время какое-нибудь НО. Все не совпадает с идеалом, к-рый есть где-то в душе у читателя, а писатель все топчется-топчется — и никак туда не попадает.

Зато только из таких претензий и рождается что-то новое. Вот только максимум, что светит книге ЖД — это место в списке предтеч некоего еще не написанного свободного романа, к-рый пока едва виден сквозь магический кристалл Пушкина. А ЖД — это покамест по отношению к Пушкину как Батюшков, т.е. место в списке есть, но чего-то пока не хватает. Вот стихи у автора отличные, в т.ч. и те, что в романе.

Грубое и сумбурное изложение. Сравнения — претендуют на ироничные, а в действительности позорно убогие и ущербные (а-ля лес очищался от ночной тьмы, как ноздря очищается от насморка при повороте на другой бок). Сюжет — неинтересный, до конца не дочитала. Очень впечатлили «хазарские» мантры: обнаружился-де новый вид топлива, весь мир его использует, а в России и на Ближнем Востоке его нет вообще. Видно, автора сильно беспокоит, что Израиль — единственное государство на Ближнем Востоке, в котором нет нефти. Оценка — 0 из 10.

Ну очень длинно. Сократить бы раза в два — наверное, было бы неплохо. А так при чтении ощущения тянучки, липнущей к зубам.

Варяги северны корнями,

Хазары же — южны кровями.

Они воюют: лёд жжёт пламя.

Или совсем наоборот.

Давно дерутся две оравы,

Их манит власть не ради славы.

И ждёт, открывши рот, расправы

Покорный коренной народ.