На пятом десятке впервые взялся за Александра нашего Грина, столп российского романтизма и все такое. Был удивлен.

С одной стороны, он с серьезным лицом излагает какую-то абсолютно наивную фигню про летающего человека Друда, который самим фактом своего полета вызывает массовую истерию, при виде его люди тысячами впадают в панику, или наоборот, в религиозный экстаз, все секретные службы мира хотят его убить, а честолюбивые дамы ищут его расположения, потому что стоит ему появиться на публике открыто и запеть с высоты песенку про блистающий мир, как мир обрушится в хаос и все империи падут к его ногам — короче, бред полный, фантазии пятиклассника :) Беляевский «Ариэль» несравнимо более адекватный и здравый.

Но с другой стороны, написано это так замечательно, просто сказочно написано, гипнотически, читаешь как завороженный и не можешь оторваться. Поразительный язык, поразительный талант.

В каком-то смысле Грин и был тот самый Друд, благородный безумец, своими нелепыми метаниями чуть-чуть приоткрывающий людям окно в блистающий мир.

P.S. Почему-то во всех отзывах упоминается, что Друд в последней главе гибнет. Такое ощущение, что люди вообще не анализируют прочитанное :) Нет там ни слова про его смерть.

Тут Грин отметился на злободневную в ту эпоху тему «проклятого художника». Отметился довольно слабо. Цельной натуры и конфликта не получилось. Во-первых, не верится, что Доггер, неся в себе столь могучие инфернальные силы, способен годами существовать в травоядном режиме, в сельской пасторали. Значит, не столь они могучи? Раз так, непонятен его талант. Во-вторых же, кроме констатации этого его инфернального гения, больше, собственно, ничего не случилось. Сжег, умер... И умер даже не оттого, что сжег, а как бы случайно... Ну и рассказчик, которому посвящено так много места в тексте и к которому отсылает даже название рассказа, получился слишком блеклым, простоватым.

На удивление слабый рассказ для Грина, что отчасти объясняется годом его написания. Попытка создать парадоксальную и шокирующую историю, но весьма наивными средствами. Автор местами сам себе противоречит, словами героя объясняя, насколько непереносимо для него быть осмеянным, и тут же заставляет его исповедоваться перед случайной компанией, которая прямо смеется ему в лицо. И почему никто не предположил, что герою просто нравятся мужчины? )))

А этот рассказ — скорее в духе О'Генри или Твена. Рождественская история, в которой могучий маг Калиостро снисходит до «маленькой госпожи Сериз» и ее уютного домашнего счастья. В принципе, историйка простенькая, но то, как мастерски, пусть и иронично, Грин выписывает эзотерические детали, выдает, что ему был не чужд интерес к оккультным знаниям и каббалистическим практикам, что, в свою очередь, позволяет искать эти детали и в других его произведениях, хотя бы и не в столь явном виде.

У Грина не так много вещей в стиле магического реализма, но это одно из них. Человек сквозь будничный городской пейзаж видит просвечивающий иной мир — горы и степь, по которой куда-то идут смуглые люди. Они идут столь настойчиво и лица их столь просветлены, что у героя нет никаких сомнений, что там находится нечто значительное, ради чего стоит пожертвовать всем остальным. Он, разумеется, и жертвует — его посмертная улыбка для рассказчика ничего не объясняет, но все оправдывает. Блестящий рассказ.

Совершенно шикарная вещь, поднимающая писательский талант Грина на уровень Стивенсона и Эдгара По. Блестящая идея, мастерское нагнетание, глубокая психология и шокирующий финал.

Каждый, жизнь целуя в губы, должен должное платить,

И без жалоб, стиснув губы, молча, твердо уходить.

В этих поэтических строках — философия рассказа. Вторая часть, битва в ущелье, опровергает первую, где изображен «Союз для никого и ничего», клуб пресыщенных самоубийц, карикатура на Заратустру и пасынок «Клуба самоубийц» Стивенсона. Участники этого клуба явно платили недолжное и уходили, рисуясь, а не «стиснув зубы». Ну а еще это уже чуждый нам портрет человека эпохи модерна, который желает «превратить в войну всю жизнь и чтобы я был всегда один против всех». А вы спрашиваете, как же случились эти ужасные мировые войны и не экономика ли капитализма тому виной? Да какая экономика, окститесь! Вот такие люди были тому виной. И даже не осудишь их — они осмеливались смотреть в бездны.

Человек таинственно исчез на десять дней, а когда объявился, оказалось, что как жил обычной жизнью, так и, исчезнув, продолжил ее. И только один единственный момент — тихий вечер и грустная песня — оправдывают такую жизнь полностью. Времени нет, словно говорит нам Грин, время — иллюзия, а в одном мгновении дано сразу всё.

Еще один несомненный шедевр Грина. Поэтические зарисовки, своим стилем и героем напоминающие Заратустру Ницше. Например, эта фраза: «Мы, маленькие черти, строящие неумолимо логические умозаключения» вполне могла сорваться с уст странника на высоте шести тысяч футов. Как и Заратустра, наш герой «всегда мудрец, а иногда мечтатель, и ветреной толпы бесстрастный наблюдатель». Тайный рыцарь невидимого Арвентура, ненавистник дня и ценитель ночи («Ночь, я люблю твой черный костюм джентльмена!»), Пик-Мик «живет больше воображаемой, чем действительной жизнью», но именно оттого понимает жизнь лучше любого дневного интригана, чьи мозги напрочь забиты то кроликами, то петухом, то бегучим такелажем. Нет сомнений, этот герой был очень важен для Грина, чему подтверждение — появление Пик-Мика в других рассказах и даже изобретение неологизма «пикмизм».

Странно, что у этого рассказа нет отзывов. Все читают Грина по шеститомнику 1965 года?

А между тем это нетипичный для Грина, очень веселый и задорный рассказ про «бремя белого человека».

Никаких юных голых туземок, с обожанием смотрящих на плененного белого человека и помогающих ему бежать.

Никакого руссоистского восторга по поводу душевной чистоты черных дикарей.

Сарказм, ирония, издевка — и расправа без всяких сожалений.

Потому что «нельзя жевать человека».

Весь, по сути, рассказ, особенно похождения Аяна — это такой «сиропный» Грин, с восторженной любовной романтикой и пафосом, менее всего интересный. Можно было бы и поставить крест на рассказе, но последние слова: «Умирая, одинокий...» все искупают и переводят рассказ в совсем другой регистр. Это гений Грина так умел.

Здесь совсем другая идея властно вступает в свои права: не женщина — но море, не общество — но свобода, не любовь — но мечта. Да, Аяна ждет тот же финал, что и старого Пэда, которому хотя бы раз в день нужно было напиться, пока эта выпивка не прикончила его навсегда, но даже такой конец — парадоксально лучше всякого иного. Ибо он выбран самим моряком, всей его жизнью. Своего рода философское самоубийство. Тем самым отрицающее саму смерть. И только это дает счастье...

Тут такое дело. Я читал начало романа с трудом; да что там – я иногда им даже мучился. При том, что Грин оставался Грином, и все его сильные стороны оставались на месте – прекрасный, чуть нестандартный язык, харАктерные персонажи, его атмосферная романтичность – ну слишком уж всё казалось затянутым, уж слишком отдавался автор на волю художественного потока, забывая о потоке сюжетном. Всё исключительно моё личное мнение. Затянуто. И это при мистической интриге. Но и она будто тонула в волнах авторского описательства чувств и явлений.

Так я воспринимал роман приблизительно до половины. В тот момент, как герой оказался на борту «Нырка», всё пошло лучше. Всё-таки слишком уж вкусно описывал автор плавание с приятными моряками капитана Проктора – по-домашнему тепло и уютно. Да и события, наконец, стали развиваться, неизъяснимая мистическая связь проступать и интриговать всё сильнее. Тут я чувствовал Грина, которого я люблю – прекрасного своей чуть нехарактерной сложностью событий, взаимосвязей вещей и человеческих душ. Сильнее проступал рок – необъяснимый, ведущий куда-то и стихийный, как волна

Этот роман действительно похож на тот карнавал, что происходил на его страницах (в конце я примирился с ним, оценил, хотя это и не примирило меня с многословной затянутостью первой его половины) – он стихиен, полон ощущений, но и толкотни, полон образов и столкновений, за которыми видится высший сюжет судьбы. Это роман о Несбывшимся. И тут я вспомнил «Золотую цепь», герой которого тоже был под властью Несбывшегося, и тоже под властью судьбы, чужого прошлого, странным образом влияющего и на его жизнь. И он-то оказался, возможно, более несчастен, чем герой этого романа – но и там и здесь даже грусть имеет теплый светлый оттенок. А с этим оттенком, с этим ощущением, равно как и с книгами, в которых он есть всегда тяжело расставаться…

Еще один символистский шедевр Грина.

Герой встречает человека, которого он характеризует как дьявола.

Обычно дьявола принято изображать как немца, а тут он русский.

И искушения его нетипичны. Вместо того чтобы обещать власть, царства, вечную жизнь и проч., он предлагает, наоборот, уход от деятельной жизни. Три его искушения: смерть, молитва, уход в лес. Когда соблазнить героя не удается, он покидает жизнь сам.

В фигуре этого «дьявола» отчетливо выразились признаки русского, да и мирового декадентства, а в отказе главного героя — видимо, судьба самого Грина, прошедшего искус декадентским сознанием. Кстати, некоторые особенности стиля написания рассказа (сложные, местами очень вычурные метафоры и сравнения) отмечают это декадентское влияние.

Чудо как сила нерастраченной любви. Прекрасная идея. Или чудо как последний выплеск сил решившего умереть человека. Еще лучше. И зеваки, неспособные ничего понять. Любое чудо есть бисер перед свиньями. Таковы идеи Грина.

Маленький шедевр. Совершенная вещь. Построен по классическим музыкальным канонам. Тревожное нарастающее крещендо, кульминация, выстрел, кода. Ни одного лишнего звука.

Интересно, что многие читающие воспринимают рассказ как иронию, осуждение неких пустых декадентов, но ведь именно из их уст звучит главный мотив позднего Грина, мотив его позитивного «Блистающего мира»: «мы, северяне, люди крыльев, крылатых слов и порывов, крылатого мозга и крылатых сердец. Мы – прообраз грядущего».

Ранний шедевр Грина. Пять совершенно разных причин покончить с жизнью, поскольку она не удовлетворяет запросам, ценностям, ощущениям героев. С одной стороны, это портрет той эпохи, с другой — вечное гностическое неприятие наличного мира со стороны чувствующих и мыслящих людей. Интересная экспериментальная форма.

Написан на реальном материале. Подобного человека Грин встречал во время своих странствий по Уралу в 1900 году. Яркая вещь.

«Колония Ланфиер» — своеобразный иронический вестерн, дискредитирующий «романтику дальних горизонтов». Горн бежит от цивилизации на фронтир, но идеалистическое отрицание «прогнившей коррупированной цивилизации» мгновенно сменяется хищным, беспощадным азартом приобретательства, как только появляется возможность вернуться туда, где красивые женщины и много-много денег. Бунтарь-анархист оказывается «таким же, как все».

Александр Грин в очередной раз показал, что не испытывал особых иллюзий по поводу романтических беглецов из мира чистогана и тотального принуждения. Автор сочувствует Горну, но при этом ясно видит (и показывает нам) ничтожность души этого мелкобуржуазного бунтаря.

Написана короткая повесть блестяще — быстрый темп, яркие неоднозначные фигуры персонажей, неожиданный поворот в финале. Безусловно, это один из лучших текстов Александра Грина.

Как же я люблю Александра Грина. Чувствую сейчас некоторое неудобство и смятение, признаваясь в этом, т.к. истинную любовь хочется скрыть, уж очень это личное. Грин — романтик не столько для романтиков, сколько для людей которые когда-то были романтиками, для бывших мечтателей и любителей путешествий. Вот я как раз ко всем бывшим и отношусь.

В этой истории автор из унылости и серости, быта и семейных скандалов вновь смог вырулить к доброте, свету и теплу. Если кратко о сюжете, то эта история о семейной паре, людях грубых, необразованных, безынтересных, кроме того, любящих выпить. Людях не то, чтобы уставших друг от друга, а просто погрязших в быте и не видящих ни вокруг себя, ни в себе, ничего прекрасного. И тут им показывают то, как их дом, их жилище выглядит со стороны, рисуя перед ними идеалистическую картину. Как мне кажется после этого и самый черствый задумается.

История меня задела, снова глаза горят)

Как сказала бы моя начальница: «Ох, ну вечно это О.К. свои пять копеек вставит!»

У меня нет никакой ненависти к повести «Алые паруса», наоборот, я воспринимаю её как неотъемлемую часть своего культурного кода, как одно из главных произведений Русской литературы. И всё дальнейшее я прошу воспринимать не как критику на без сомнение великое произведение, а как сочинение на тему, просто упражнение в абстрактном мышлении. Ну или как шутку.

И не нужно думать, что я не люблю или не ценю сказки. Очень даже люблю! Милый Маленький Принц, он каждое утро убирал свою планету... А ещё дружил с Лисом и заботился о Розе...

Ну да речь сейчас не о нём...

С детства помню присказку: «сказка ложь, да в ней намёк – добрым молодцам урок». Так что с детства я приучена думать, что в сказке должны быть и намёк, и урок. Вроде как «люди получают то, что заслуживают, поэтому трудолюбивые получают больше, чем лентяи», ну или «люби сам и полюбят тебя», ну или «не желай больше, чем можешь проглотить, иначе окажешься у разбитого корыта».

Если считать «Алые паруса» сказкой, то это плохая сказка, потому что ни намёка, ни урока в ней нет. Эту повесть можно воспринимать разве что как притчу, и то с изрядной долей абстрагирования: «мечтай, и твои мечты сбудутся». Но тут вспоминается другая присказка: на бога надейся, а сам не плошай. Если ты рассчитываешь, чтобы однажды всё волшебство мира свалилось тебе на голову, нужно даже в причте как минимум что-то из себя представлять. Каким бы расчудесным ты не рисовался самому себе в придуманном тобой мире, но и в реальном мире тоже нужно уметь жить. Ассоль умеет? Нет. Она идёт навстречу своей мечте? Нет. Заслуживает она выпавшее ей счастье? Ой ли… Все помним сказку о Золушке? Золушка была трудолюбива, поэтому вполне заслужила визит доброй фей. Но фея ведь не устроила всю дальнейшую жизнь Золушки, она лишь дала ей возможность попасть на бал. А дальше Золушка всё сделала сама – нашла своего принца.

И вот он, наш «принц». Грей. Воплощение мечты любой девушки: незнакомец, который готов исполнить все твои мечты, просто потому, что ты сама себя считаешь идеалом всех незнакомцев. И он вполне мог исполнить роль доброй феи: одарить бы чем-то Ассоль, дать ей инструмент к исполнению её мечты, а сам бы тем временем пошёл дальше. Но, нет! Он сам себя делает и инструментом, и целью, сам себя назначает прекрасным принцем! Он приносит себя в жертву мечте незнакомого человека – связывает себя на всю жизнь с девушкой, о которой не знает вообще ничего. (Если бы это был критический отзыв, фразу «о которой не знает вообще ничего» я бы выделила заглавными буквами, но мы же помним, что я просто рассуждаю вслух.)

На выходе мы имеем: девушку, которая не заслуживает своего счастья, и не факт, что в итоге будет счастлива, потому что, абстрактно выражаясь, не прошла нужную дорогу для принятия своего счастья. И мы имеем мужчину, который из неприемлемых для реальной жизни соображений женится на совершенно чужой ему женщине, а значит, едва ли будет счастлив сам. Либо он разочаруется и будет страдать, либо… Он окажется таким деспотом, что ему на самом деле было пофиг на ком жениться, лишь бы личико было красивым. А значит, не такой уж он прекрасный принц. (Но этот вариант развития событий всё-таки даже с моей вывернутой наизнанку точки зрения весьма маловероятен.)

Итак: если в каждой сказке обязан быть урок, то такой урок можно извлечь из этой сказки? Девочки извлекут, что ты можешь быть какой угодно, а прекрасный принц всё равно рано или поздно сам тебя найдёт, тебе не обязательно работать над собой ни для того, чтоб встретить его, ни для того, чтобы сделать счастливым. А мальчики в свою очередь извлекут идею о том, что жениться можно на ком попало, совершенно необязательно узнавать девушку и заранее убеждаться, что вы с ней родственные души. Девушка радостно прыгнула на твой корабль? – всё, она твоя, а ты её пока смерть на разлучит вас.

Закончить хочу тем же, чем и начинала. Цитатой моей начальницы. «Ой, О.К., не романтичная ты…»

А, вот и оно! Я так и знал, что подобное произведение должно быть у Грина. Произведение, в котором напрямую сошлась бы реальность – Петроград с его зимним холодом, талонами на питание и продавцами щепок – и его романтический солнечный мир (удивительно, что произведения Грина о его стране, Лиссе, Зурбагане, и т.д. не объединены здесь в один цикл). Тут, на мой взгляд, очень много символического, много, будто выведенного на свет, авторского видения, авторского убеждения. Большая часть произведения Грина это и есть тоска северной березы по южной пальме. Они, по сути, и есть то фанданго, что звучит в холодной ненастной авторской действительности. И символического перемещение героя из одного мира в другой происходит символически через произведение неизвестного художника, которое известные, но бездарные художники пренебрежительно называют мазней. И критика товарища Ершова на подарки заморской делегации – зачем эти гитары, шелка и раковины, ведь это не дрова и картофель, всё это вымысел – напоминают критику на самого автора (не читал об этом, но наверняка такое было), разрушающую всю красоту мечты и фантазии. И то, что герой, в итоге, жил параллельные жизни –

И ко всему прочему, это очень приятный рассказ сам по себе. Великолепный язык – осязаемый, чёткий, немного необычный (я вдруг понял, что по детализации он чем-то напоминает мне Набокова). Интригующий сюжет, в котором героя влечет сквозь череду странных событий – мистических и интригующих. Прекрасные психологические детали (например, Бам-Гран вдруг напоминает свиту Воланда с его превращениями и ажиотажными чудесами). Невероятно приятное чтение. И, возможно, в своём символическом смысле – самый важный рассказ в творчестве автора.

Кажется, мало кто понимает, что это за роман и о чем.

С первого взгляда, у нас главный герой, каким-то образом летающий мужчина, и две девушки, сердец которых он по очереди добивается. С первой не вышло, со второй прокатило. Параллельно он зачем-то устраивает публичные шоу с полетами, видимо, ему просто скучно.

На деле все, конечно, не так. В это символическом романе нет никакого мужчины и никаких девушек. Перед нами дух и два типа души.

Суть духа — как убедительно показал нам еще Бердяев, свобода и творчество. У Грина это выразилось в символизме свободного, не скованного никакими законами физики, не объясняемого ничем внешним полета. Собственно, это все, что можно о нем сказать. Именно сказать, то есть выразить в словах и понятиях. Само же духовное творчество в словах неопределимо, поскольку слова – это уже объективация духа, мертвый пепел, если угодно. Поэтому нам так мало говорят о Друде, нам не дают его психологического портрета, его истории, устремлений, тем более быта. Ибо все это ничего не скажет о духе, только исказит его.

Совсем иначе с душой. Душа — это как раз и есть впечатления, чувства, переживания, слова, устремления, ценности. И обустроенный всем этим быт, конечно. Поэтому о девушках нам говорят много, обстоятельно, с тончайшими нюансами. Они — главные героини романа, поскольку роман написан словами.

Почему их две? Все дело в отношениях духа и души. Последняя может или принимать дух — и тем отказывать миру в его последней истине, или не принимать, оставаясь исключительно в мире, ища власти над ним. В романе это, соответственно, Тави и Руна. Впрочем, как показывает нам автор, только одухотворенная душа жизнеспособна, душа же, отринувшая дух, жаждет его падения, но в итоге теряет чувство реальности, впадает в иллюзии и, по сути, гибнет. Перед самой гибелью она думает, что победила, принимая за падший дух нечто иллюзорное, ложное.

Итак, душе необходим дух. Но и духу нужна душа — без нее он пуст и абстрактен. Именно в поисках души и спускается дух в мир, к людям. Для этого Друд устраивает с виду нелепые, вдобавок опасные представления в цирке и на авиашоу. Его земная история — исключительно история поиска души. Как только душа найдена, эта история заканчивается, но заканчивается не тем, что ставится точка, а тем, что рассказчик умолкает. Поэтому роман завершается не на истории Друда и Тави, а на истории Руны — погибшей души. Только здесь есть ясность, только здесь можно поставить точку, тогда как безграничная свобода духа точки не знает.

Кто-то уже заметил, что произведения Грина напоминают сны. Это действительно так. Но чаще это грезы о далёком, уход от реальности в мир романтический, в собственную страну с городами Лисс, Зурбаган и другими (эдакая страна снов от Грина, находящаяся где-то близко, но так далеко). И этот рассказ – тоже сон. Но на этот раз страшный. Не уход от реальности, а кошмар отражения реальности в горячечном липком сне. Голод, разруха, холод. Он кошмарно визуален, сюрреалистичен и тревожен – бесконечное пустое здание с кипами бумаг, штабелями оконных рам и призраками, существа, меняющие лица и претворяющиеся людьми, не работающие телефоны, что связывают с желаемым человеком, и так далее и тому подобное. Это обратная сторона сна, написанная с тем же авторским мастерством (одновременная красота и канцелярская дотошность языка только усиливают ощущение необычности). Как сон эта история завораживает и, даже, заставляет не сомневаться в происходящем, не замечать его сюжетной нестройности

Если честно, то я не так сильно проникся самым известным произведением Грина – «Алыми парусами». Я слишком многого от них ждал, а получил лишь, да, прекрасную в плане стиля, но всё-таки простую, незамысловатую сказку с простым и незамысловатым сюжетом. И за этот роман я брался уже без особенных ожиданий – и надо же было так случиться, что именно тут я и получил всё то, что ожидал получить от «Алых парусов». «Золотая цепь» оказалась чудеснейшим произведением. Великолепный стиль – это уже можно было ожидать после «Алых парусов» – но тут я выделил бы ещё и диалоги; настолько они яркие, характерные, по ним одним можно составить представления о личностях героев, их настроениях, их позах и движениях. По правде сказать, для меня теперь «Золотая цепь» один из эталонов в плане диалогов. Да и в плане стиля тоже. В нём есть что-то «не гладкое», очаровательное в своей тонкой нестандартности – это когда любой иной писатель на автомате поставил бы всё просто, избитым словом, а тут вот, хоп, и при кажущейся простате что-то эдакое, слово или выражение, -– и вот уже всё приобретает выпуклость, имеет свой тонкий оттенок. По-моему, это высочайший класс владения языком.

Сюжет. Если вот так по памяти перебрать его, то он не покажется столь уж витиеватым – герой волей случая учувствует в романтической истории. Но очарование тут в другом. В том, как сильно наполнена эта история ощущениями. Я где-то читал, что высший класс художественного мастерства это умение передать что-то невыразимое. И здесь есть это невыразимое. Роман – это молодость. Наивная, горячая, иногда комичная; это ощущение чего-то важного, что вот-вот настанет, а на самом деле уже настаёт – и всё с тем печальным оттенком прошлого, которое ощущается только через множество лет, с чувством одновременной находки и потери; впечатление, оставшееся навечно не по масштабу событий, а по масштабу тех изменений оставшихся на душе. Всё это есть, и всё это перерастает сам роман, оставляя долгое неповторимое послевкусие…

А ещё роман наполнен увлекательной и манящей таинственностью. Таинственностью сказки с фантастическим дворцом и его красотами, фантастическим богатством. Мистической таинственностью скрытых коридоров и залов, подслушанных разговоров и загадочных автоматов. Мистической таинственностью судьбы – с богатствами, имеющими чужое темное прошлое, и приносящая исполнение мечтаний и, в то же время, отдаление того, что на самом деле дорого; судьбой, в которой счастье близко, но может быть скоротечно, а рядом с друзьями всегда есть недруги. Таинственность детектива, в котором герой видит лишь осколки картины, и будто по волне несется к исполнению чужих, скрытых от него планов, настроенных разрушить другие скрытые от него планы. Таинственность чужих судеб, которые видит герой, которые его манят, и которые, как настоящие чужие судьбы, никогда не будут полностью открыты для постороннего. Таинственность грез, слов и слухов. И таинственность первых серьезных чувств – не понятых до конца, но тревожащих подчас очень долго, до конца жизни. И всё это сливается в таинственность молодости – ведь такой она и кажется спустя долгие годы.

И вот уже и не скажешь, что сюжет простой и короткий, в нём и сюжетов оказывается много – это история золотой цепи, Ганувера, Дигэ, Эстампа, Дюрока, Молли, история создателя говорящего аппарата-предсказателя и других, частью лишь зацепленные автором, услышанные и увиденные героем, но оставляющие четкое ощущение их значительности, их цельности – будто в этой книги есть листья других книг, так естественно перекрещивающихся с этой. Удивительное ощущение.

И прекрасный роман.

Почему взялся перечитывать Александра Грина – совсем недавно писал в отзыве на «Алые паруса». Так что повторяться не буду.

Хотя применительно к «Бегущей по волнам» слово «перечитывать», вероятно, не очень и подходит. Мне кажется, что начинал читать, но бросил. Может, и не начинал – ну не помню, что было примерно лет шестьдесят назад. Простим дедушку… :-))

Ну вот – ликвидировал пробел! Ну и большие сложности у меня с отзывом. Тем более, на столь «хайповое», как сейчас принято говорить, произведение. Уж слишком оно у меня получилось неоднозначным в восприятии.

И могу, в принципе, понять, почему не дочитал до конца в детстве, если начинал читать.

А все дело в том, что по характеру я – «нетерпеливый» читатель. Меня интересует развитие сюжета, а длинные описания чего бы то ни было – всегда слегка по диагонали пробегал. И для меня действия и персонажи всегда были важнее «атмосферности». Сейчас – несколько другое дело. При необходимости и по желанию могу включить режим «внимательный читатель» и даже режим «редактор». Ну хоть чему-то научился… Кстати, режим «редактор» часто не самый оптимальный для восприятия произведения, слишком много внимания уделяешь техническим вопросам, поискам «блошек» – в ущерб общему, «цельному» впечатлению. Но я слегка отвлекся.

Но ближе к БпВ – примем такое сокращение. Ну и все, что буду писать дальше – исключительно мое кривое и в корне неправильное ИМХО, совершенно не претендующее на какую-то малейшую объективность.

Во-первых, авторский стиль здесь лично для меня слегка витиеват и «архаичен». Ближе отнюдь не к началу 20 века, а скорее где-то к 17-18 векам. И тут вопрос – зачем это нужно было Александру Грину? Интуиция или точный расчет? Но сие мне не ведомо.

Разумеется и без сомнений – написано в филигранной технике автора. Когда текст – в высшей степени поэтичен и «изобразителен», когда к писателю присоединяются и поэт и художник. «Она нравилась мне, как теплый ветер в лицо...» Короткая фраза, а я на ней надолго завис. Долго смаковал – и на смысл, и на звук, и на вкус…

Словом, в этом компоненте Грин – величайший мастер. Его тексты – самоценны, даже абстрагируясь от развития сюжета, психологии персонажей и прочей суеты сует. Можно читать, просто получая удовольствие от тех картин, которые он мастерски рисует словами. И тут я вполне готов простить ту самую легкую «архаичность» и «тягучесть» авторского стиля, о чем писал выще.

И, кстати, как по мне – это совершенно не подростково-юношеское произведение. В отличие от «Алых парусов». Мне кажется, что оно намного лучше понимается, когда смотришь на него чуть «сверху» — с печальной высоты многих прожитых лет… виснущих тяжелым рюкзаком за плечами.

И для меня, скажем, выбор между Биче и Дэзи – вообще изначально очевиден. Если честно, меня с самого начала Биче слегка раздражала, прямо ощущался легкий холодок, как от Снежной Королевы… Это в детстве можно с восхищением разглядывать надменных красавиц на обложках журналов… не обращая внимания на милые веснушки у соседки по парте. С возрастом это проходит… Разумеется, тут мы не рассматриваем патологические случаи… :-Р

Но двигаемся дальше. Несмотря на то, что автор рисует практически зримые картины – таков его стиль, и это одна из ключевых сторон его творчества – он отнюдь не пытается придать своему повествованию хоть какой-то «реалистический» оттенок. Даже если выкинуть всю линию, связанную с БпВ – тут я имею в виду Фрези Грант, — он все равно не играет с читателем в игру «допустим, что так в принципе могло быть». Нет, он вполне сознательно создает атмосферу легкой ирреальности, фантасмагоричности, гротесковости происходящего – «Разумеется, такого быть не может. Но, дорогой читатель, попробуй немножко подняться над обыденностью, мимолетно забыть про быт, житейские проблемы, семейные неурядицы. Я даю тебе возможно, пусть ненадолго, но пожить в совсем другом мире. Мире, которого нет… и даже быть не может. Но вот я могу такой представить, и пусть ненадолго, но погрузить тебя в него».

В принципе, Александр Грин – совсем не мой писатель. «Рожденный ползать – летать не может» (с). Но даже на меня в какой-то степени действует очарование его прозы.

И вот на этом позволю себе закончить свой отзыв, как слегка «продвинутого» читателя… Ну можно мне себе польстить хоть чуть-чуть?.. :-))

Ну а теперь, я сниму одну карнавальную маску. И одену другую. И это будет вполне в гриновском стиле. У нас сегодня на дворе – карнавал!!! И все – совсем не те, кто они есть!

А сейчас я одену маску «злобный редактор» — есть у меня в хозяйстве и такая. И тоже сыграю в игру. Вот пусть мне кто-то из авторов прислал подобный текст – просто по знакомству, на отзыв. А я знаю, как минимум, пару авторов, которые пишут на очень высоком уровне. Другое дело, что сейчас это никому ни на фиг не надо – чай, не попаданцы и не академии магические… И пусть надо мной не довлеет бронзовым монументом – и вполне заслуженным – все величие Александра Грина.

Что я напишу своему знакомому?

Во-первых, ты переигрываешь с «многословием». Как бы ты прекрасно ни писал – ну нельзя давать на полстраницы описание блюд на столе. Почитай прекрасные статьи Олди про темпоритм. Ты тормозишь читателя – и это тебе в минус. Вот лично я на таких описаниях начинаю буксовать. Нужно подобные описания – чуть-чуть подсократить.

Во-вторых. Многовато логических нестыковок. Как пример. На кой хрен Фрези Грант зачем-то оказалась на палубе – с пьяной матросней. Ты уверен(а), что они ее спустят в шлюпку к главперсу, а не используют как-то по-другому?

Она же – БпВ. Как она оказалась на палубе – читателю еще надо додумывать. А вот если главперса пару дней помотало в шлюпке, то она вполне может и в гости к нему заявиться – «то ли девушка, то ли видение» (с) Не нужно придавать ей уж такую реальность. Пусть для главперса это навсегда останется вопросом: «Она реально была, или мне пригрезилось?..»

В-третьих. Не могу сказать, что у тебя почти все персы – слегка «картонные». Но вот главперс – весьма схематичен. И слегка «экзальтирован». Ну вот что он нашел в Биче? Любовь с первого взгляда? Есть у меня знакомая, 100% одесситка. Одна из ее любимых фразочек – к месту и не к месту – «не смешите мои тапки». Он же – не мальчик. Должен все-таки фишку просекать!

Про Биче – уже писал. Набросана весьма схематично. Я бы сразу выбрал Дэзи – а не парился бы почти до самого конца произведения. Ну так и старше главперса где-то в два раза. Сколько ему лет? Думаю, где-то 35. Мне – 70. Все его «мильон терзаний» — уже несколько фиолетовы… Были, плавали, проплыли…

Гез – хорош, как перс. Знавал таких. Трезвый – один, пьяный ¬ — совсем другой. Дэзи – тоже хороша. «Теплый ветер в лицо». Но почему «ветер»? Замени на «ветерок». Ведь совсем по-другому фраза звучит – не согласен? Ты же у нас поэт… должен чувствовать тонкие оттенки звуков и букв.

А можно уже сниму маску «Злобный редактор»?.. А то под мышками жмет… ((

И вот еще о чем подумал. Вот в те далекие времена – Грина все-таки печатали. А сейчас? Гадом буду – и уже давно – просто не представляю, чтобы такой «неликвид» взяли. Не попаданцы, не ромфант, не янг-адалт… Как сказал мне один знакомый из Эксмо по несколько другому поводу: «Вещь – потрясающая. Но ни в одну нашу серию не вписывается» (с)

А вообще, не мне писать отзыв на БпВ, а Валере Гаевскому. Вот уж кто просто был пропитан «гриновским» духом. Но кривая ухмылка Судьбы в том, что я – есть, а его – уже нет. Так что – извините, если что не так написал… Говорил уже, Александр Грин – все-таки, не мой автор…

Любовный треугольник на фоне таёжной природы. И каждый уголок этого мира наполнен звуками, запахами, игрой света и тени. Конечно, Грин всё это очень ярко, образно, высокохудожественно описывает, что я каждый раз читаю его неторопливо, вдумчиво, получая удовольствие. Сложно сразу так вспомнить, кто ещё описывал природу так поэтично. Можно вспомнить Тургенева, Астафьева, Паустовского, но Гриновская природа — это отдельная тема. Это как отломать плитку шоколада и положить под язык. И тогда чувствовать, как вкус шоколада будет раскрываться по мере таяния.

Грин — очень разносторонний писатель, и от него можно ждать чего угодно: от светлой развязки, до драматического накала с грохот выстрелов и щёлканьем кнута. И, зная это, я читал с напряжением, потому что сюжет закручивался в тугой клубок ревности. И как поведёт каждый из героев — неизвестно. Но, как показал автор, в то же время и ревность может быть благородной. Впрочем, здесь у каждого своя драма, своя история, свои переживания и свой расчёт. Кто-то из города мчится в поисках своей любимой, кто-то породнился с природой настолько, что не готов возвращаться в имение, но что это на фоне тёмного и глубокого уныния Звонкого, видевшего смерть и считающего себя пропащим. Здесь каждого героя можно анализировать, спорить и не соглашаться с правильностью его поведения. Ясно одно — каждый герой уже точно не будет таким, как прежде.

Вот сподобился перечитать «Алые паруса»… шестьдесят лет спустя. Дедушка совсем ослаб умишком и в детство впадает? Ну, не совсем… тут дело слегка в другом. Придется сказать несколько слов… не совсем в тему.

В августе прошлого года умер Валерий Гаевский. Кстати, на Фантлабе и некролога не было, хотя бы из пары строчек. Вообще ничего… А насчет его вклада в развитие нашей «фантастической» мысли – как вообще, так и крымской, прежде всего, — думаю, еще не одна диссертация будет написана. Когда-нибудь…

Но это я к чему? Да просто у меня прямая цепочка ассоциаций: Гаевский – Фанданго – Грин. Кто был на его фестивалях «Фанданго» — тот меня сразу поймет. А кто не был – увы и ах, мои соболезнования – поезд уже и ушел, причем навсегда…

Ну вот и задумался как-то… Читал «Алые паруса», когда мне было лет 10-12… Ну и хотелось понять – а как сейчас у меня пойдет эта книга? А то практически все, что перечитываю, — идет больше в минус, чем в плюс.

А тут еще на «Озоне» попалось «подарочное» издание – «Алые паруса», «Бегущая по волнам» и несколько рассказов – увесистая книга, хорошо изданная, с иллюстрациями Саввы Бродского. Ну могу себе на Новый год сделать подарок? Вот и сделал…

Какие у меня остались впечатления от детского прочтения? Насколько помню, разумеется. Ну неплохая вещь, такая романтическая… но в общем-то, ничего особенного. Такая милая сказочка, пусть и слегка незатейливая. Да, вот в 10-12 лет такими глазами она у меня прочиталась. Еще, конечно, старый фильм смотрел в детстве. Впечатления – весьма средненькие, исключая Вертинскую… Без нее – фильм совсем слабенький, она – весь фильм на себе «вытягивает»… А вот Лановой – что тогда, что потом… всегда раздражал какой-то немужской «смазливостью». Как-то так.

В общем, сел в кресло, раскрыл книгу и стал читать… не торопясь, обычно читаю слегка бегло. А тут – не столько как читатель, сколько, скорее, как редактор… Сюжет-то хорошо знаю, поэтому больше писательская техника меня интересовала. При всем уважении ко мне – десятилетнему… тогда слегка похуже в этом шарил… :-))

Ну и что могу сказать?.. Вот если совсем сухой-пресухой остаток – то сюжет, конечно, простоват. Главперсы – скорее, набросаны отдельными мазками, чем тщательно прорисованы… Но вся фишка в том, что это – вторично… Не это главное!

А вот язык автора – непостижимо прекрасен и несравненно волшебен… Вот беру первую попавшуюся фразу, начало III главы: «Струя пены, отбрасываемая кормой корабля Грэя «Секрет», прошла через океан белой чертой и погасла в блеске вечерних огней Лиса». Ведь это даже ближе к поэзии, чем к прозе. Ну или к изобразительному искусству. В одной фразе – целая картина, нарисованная художником-маринистом. А у Грина – не одна такая фраза на страницу. Вся повесть так написана! Не отдельные перлы вкраплены в текст, а весь текст – перламутрово-жемчужен!!!

Причем даже относительно длинные, сложносочиненные предложения – все равно читаются непостижимо легко, на одном дыхании. Грешен, как вижу предложение на несколько строк – первая «редакторская» реакция, еще не прочитав, – надо разбивать на несколько предложений. А тут – читаю и понимаю, что к Александру Грину бесконечно глупо подходить с какими-то стандартными мерками … его дар, его мастерство – намного выше и глубже наших типовых правил и рецептов.

В общем, был просто потрясен его мастерством… А уж, казалось бы, много всякого читано-перечитано. И ведь писались «Алые Паруса» не на солнечном берегу моря, где-то в сказочном Коктебеле, которого давно уже и нет… А в мрачном городе, городе Достоевского… А, значит, все это солнце, все это волшебство – нужно было творить своим сердцем – не благодаря чему-то, а вопреки всему…

Ничего, что я столько букофф тут написал?.. А у меня еще и «Бегущая по волнам» на очереди…

А вот оценку ставить не буду. Чесслово, не мне оценки Александру Грину ставить…

Блестящая иллюстрация непостижимого умения Александра Грина простейшими средствами изображать тончайшие психологические нюансы. Это одна из вершин творчества Грина, я встречал этот рассказ даже в антологии советского рассказа, где никакой другой фантастики и в помине не было. Главный мотив рассказа: драматическая жертва зарождающейся большой любви, чтобы не предать старинной дружбы, не причинить другу боль. Историю этой трагедии рассказывает местный домовой, который ничего в ней не понял и очень страдает от своего непонимания.

Один из лучших рассказов Александра Грина, впечатляющий необычайным художественным мастерством. Написан и опубликован в 1924 году, невзирая на «ужас голодного одиночества» (Кир Булычёв) в полувымершем Петрограде. В начале рассказа почти документально описано знакомство Грина со своей будущей верной подругой Ниной Николаевной (в рассказе названной Сузи). Далее герой поселяется в пустующее здание банка

Мрачная атмосфера рассказа в духе Гофмана или Эдгара По заставляет ещё больше восхищаться тем, что в это же время Грин написал самую светлую свою книгу — феерию «Алые паруса».

Величайший из шедевров Александра Грина, Лучшая проза этого символиста-романтика отличается невероятной, более нигде в русской литературе невиданной, гармонией текста и описываемых чувств. Вот простой пример, первая встреча с Фрези Грант:

«Теперь не было у меня уже той живой связи с ночной сценой, как в момент действия, и каждая следующая минута несла новое расстояние, — как между поездом и сверкнувшим в его конце прелестным пейзажем, летящим — едва возник — прочь, в горизонтальную бездну. Казалось мне, что прошло несколько дней, и я только помнил. Впечатление было разорвано собственной силой».

Так же, как Лев Толстой старался в своём слоге отобразить текстуально движение человеческой мысли, гриновский слог следует за движением ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЧУВСТВ. Грин был близок к символистам-мистикам, которые пытались преодолеть изначальную ограниченность прозы, дать ей больше измерений; отсюда частое употребление метафор, парадоксальные сочетания слов и т. д.

Не знаю, пробовал ли ещё кто-нибудь из писателей такое, или все предпочитают старые испытанные инструменты, да и не всегда у Грина получалась искомая гармония, но когда получалась, это — как удар, как дверь в иную, лучшую страну, что-то по силе равное религиозному экстазу.

И в этом у Грина нет конкурентов.

Первый роман Александра Грина, задумывавшийся ещё до 1917 года, в процессе написания трансформировавшийся в несколько произведений: в частности собственно в «Блистающий мир» и в «Алые паруса». Многословное, фактически бессюжетное, символическое, а не фантастическое, по словам самого автора, произведение.

Действие книги происходит в той же вымышленной стране, которую сейчас принято называть Гринландией. Друд — человек, непохожий на других, необъяснимым образом умеющий летать. Кого-то он приводит в восторг, кого-то в ужас. Одни видят в нём божественное, другие — порождение тьмы. Для простых людей он символ надежды и нового мира, для власть имущих — предвестник хаоса. Кто же он? Какова его цель? Автор сам толком не говорит об этом, только намекает.

Александр Степанович противопоставляет мир реальный миру грёз (самое интересное, что происходит это в уже придуманном автором мире, куда он скрывается сам от серой действительности революционной разрухи и безнадёги), а прагматиков мечтателям. Насколько мир грёз нереальный? Или же это просто другая реальность? Параллельный нашему, блистающий мир. Грин предлагает многое додумать читателю. Поверить. Ну или не поверить.

Квинтэссенция творчества Александра Грина, роман, считающийся его вершиной. С большим трудом опубликованный, заклеймённый критикой как «ненужный и непонятный советскому человеку», изъятый из библиотек в рамках борьбы с космополитизмом, он дошёл до массового читателя только в конце 1950-х годов, сразу завоевав, как сейчас сказали бы, культовый статус. Образ женщины, бегущей по волнам, стал любим и узнаваем, используется во многих объектах монументального искусства по всей стране.

Эту книгу читали, наверное, все. Кто-то отзывается о ней с восторгом, кто-то недоумевает, что же такого нашли другие в «обычной сказочке». Её нельзя назвать ни взрослой, ни детской — люди разного возраста неизменно читают её с удовольствием, находя в ней каждый своё: кто-то — красивую сказку, кто-то — притчу, кто-то — приключенческую историю. Что это, магический реализм, фэнтези, или действительно просто сказка? А обязательно ли классифицировать этот роман (да и многие другие хорошие книжки)? В конце концов нет абсолютно никакой разницы, как обозначить «Бегущую по волнам» — ни лучше, ни хуже она от этого не станет. Одно можно сказать точно — магия в ней есть, именно она заставляет читать эту незамысловатую, в сущности, историю.

Живя в серой неустроенной действительности, Грин создал яркий красочный мир, наверное в первую очередь для себя, но мир пережил своего творца и продолжает манить к себе всё новых и новых читателей.

Курение, конечно, пагубная привычка, но когда ты уже много дней дрейфуешь в море, еда закончилась, силы тоже, и вообще, чувствуешь, что близок твой конец, то выкурить папироску – это то еще наслаждение. Но папироса осталась одна, а спичек шесть. А тут ветер, вода, да и лодку сильно качает, попробуй прикурить…

Шикарный рассказ и какое великолепное мастерство владения словом. Грин создал замечательный, выпуклый образ лавочника, где все его черты характера не просто описываются, но подтверждаются в его словах и действиях. Его мелочность и скупость через лов рыбы, его злость через привычку выдирать крючок из рыбы обязательно с мясом. А чего стоит фраза «Сидор Иванович скучал и бил жену», ведь часто именно из-за скуки человек совершает совсем неадекватные, безумные и вызывающие действия. Не спроста ведь в таких ситуациях люди вопрошают: «Тебе что — делать нечего?».

И, наконец, столкновение духовной пустоты и стремления к духовности. Для одних лебедь — это образ, грациозность, нежность, воплощение совершенства, а для других — птица как птица: пух, мясо да кости — всего-то.

Зная Грина, он мог бы добавить жести, но автор прекрасно закруглил рассказ, несколькими штрихами выдав образ сонной жены лавочника — под стать своему кавалеру.

Прекрасная книга, раскрывшая мне свои смыслы не сразу. Прочитав ее в детстве, я восприняла ее как историю необычной девочки с нереальной мечтой, которая сбылась вопреки здравому смыслу. Сказка, фантазия, что-то, что не имеет никакого отношения к реальной жизни, ни уму, ни сердцу, подумалось мне, но что ж, сказки тоже нужны.

И только много позже я сумела увидеть и понять «линию Грея». И пазл пересложился, как у Кая, когда у него из глаза вымыло осколок зеркала, созданного злыми троллями. Книга стала повестью о мальчике и юноше с чуткой душой, задающейся вопросами «а что я могу дать этому миру? Чем я могу помочь и что я могу сделать, чтобы мир стал лучше, а счастья и радости стало больше?» Это такое редкое умонастроение, но оно как Евангельский «город, стоящий на верху горы и потому не могущий укрыться». Всякий столкнувшийся с таким человеком, меняется сам и перемены эти к лучшему. Словом, книга о том, что чудотворцем может стать каждый из нас, и отдавать гораздо чудеснее, чем брать.

Не первый рассказ у Грина, где главный герой добирается до какого-то домишки, заглядывает в окно и видит нечто, что вызывает последующую оторопь, шок и даже ужас. Вспомнить тот же «Окно в лесу». Но в этом рассказе всё сводится к туманному «было или не было», да ещё и с наслаиванием кокаинового трипа. Повествование рваное, мозаичное, лихорадочное, но по-гриновски стильное.

Далеко не самый сильный рассказ Грина. Но и в нём можно найти немало интересного.

Рассказ повествует о мелком чиновнике Хибаже, живущем в дореволюционном Петрограде, который пропивал своё жалование, как только его получал. Но после очередного двухдневного загула он обнаружил, что в доме кроме его семьи и постояльца живёт кто-то ещё. Кто-то, похожий на призрака.

Александр Грин — автор разноплановый — создал поучительную историю, в которой полно юмора с социальным оттенком. Умело соединяя описания похождений Хибажа с картинами дореволюционного Петрограда, автор создал объëмную панораму жизни той поры. Описывая, к примеру, ту или иную часть города, Грин вплетает в общую картину и людей, которые становятся частью пейзажа. Эти сцены создают неповторимую атмосферу и эффект присутствия в каждом фрагменте, не зря же у рассказа есть подзаголовок: «Петроградский рассказ».

Также автору удался образ чиновника-пропойцы. Практически безвольный, живущий в бедности, постоянно мучимый угрызениями совести перед своей женой и двумя детьми, Хибаж вызывает и сочувствие и гнев одновременно. По сути, это концентрированный образ неудачника, виноватого в своём положении из-за порока.

Примерно в середине рассказа читатель сможет разгадать тайну появления в доме призраков. Это большого труда не составит. Однако дело не столько в интриге, сколько в морали истории. Всё терзания Хибажа, в конечно итоге, приведут его и его семью к самому благоприятному исходу. Хотя для самого главного героя это окажется очень серьёзным испытанием.

Но есть в повествовании ещё один занимательный персонаж — старый шкипер Мустаняйнен, который не прочь пропустить рюмку-другую. Грин очень смешно описывает его акцент и от этого любая фраза моряка становится перлом. Поэтому закончить отзыв хочется таким парафразом из арсенала шкипера:

«А во поле пыль стоял!

А тут мой отзыв и сконсялся».

Джесси не такая добрая и отзывчивая, как её позиционирует Грин. И Моргиана не такая злая и коварная, как её позиционирует Грин. Между сёстрами не такая большая разница, как Грин пытается это представить.

Мне показался странным намёк на то, что на самом деле Моргиана не является сестрой Джесси. Также мне показался странным намёк на то, что Джесси Кронвей на самом деле является сестрой Джесс Тренган. В тексте нет подтверждения ни тому, ни другому.

Непонятно, почему Джесси так и не умерла от яда, который ей подсунула Моргиана. Вроде бы она не принимала никакого противоядия.

Данное произведение не относится к жанру фэнтези, однако оно столь фееричное, сказочное, волшебное, что делает его немного схожим с этим жанром — но оно чуть другое. Читала я его подростком, и тогда оно казалось мне чересчур идеалистичным, романтизированным. Но в другое время « Алые паруса» дарят лучики любви, света, добра. Ассоль жила в каком-то другом особом мире, мечтательная, ее мечты переносятся в реальность с алыми парусами.. Это роман о большой любви, мечтах, богатстве внутреннего мира. Автор же уносит читателя, Ассоль и других персонажей в какую-то иллюзорную реальность.

Ещё одна из вещей, пропущенных мной в юности, и прочитанных только сейчас. Самое известное произведение советского романтика – и квинтэссенция его эстетики.

Мне кажется, я прочитаю эту симфоническую повесть ещё не раз. Не ради сюжета (да и не самый витиеватый тут сюжет) или чистой как родниковая вода светлой романтики. А ради стиля, как одного из эталонов оного. Музыкальный чудесный стиль, который, казалось бы, вот-вот и превратится в штамп, приблизится к нему – но нет, он совсем другой, а кажется так лишь потому, как он лёгок и вроде бы прост, и где-то может показаться очевидным, но и это не так – выражения его оригинальны, образны, изысканны и невероятно ясны. Один из эталонов высокого литературного стиля, на котором стоит учиться.

Я роман прочитал после «Бегущей по волнам» и «Алых парусов», и это, наверное, была ошибка. Не было бы высоких ожиданий, не случилось бы и такого разочарования. Начало вроде и интересное: двое незнакомых людей предлагают пареньку поучаствовать в приключениях, которые в конечном итоге превращаются в пшик. Кто такие персонажи, какие у них мотивы действовать так, а не иначе? А, всё равно. Они просто есть, и они такие. Часть сюжетных линий (например с братом Молли) просто обрывается.

Отдельно хочется выделить язык романа. В некоторых местах его читать просто невозможно (особенно сцены с описанием дома Ганувера). Я несколько раз ловил себя на мысли, что я 3-4 раза перечитываю одно и то же место, потому что спотыааюсь на каждом слове.

В одном из комментариев здесь сравнили роман со сном. Да, у меня такие же ощущения, только для меня они со знаком «минус». Вместо цельного, проработанного произведения, какой-то поток сознания. Повторюсь, БПВ и АП мне очень понравились, а тут сидел с мыслью «закончись уже поскорее».

Новелла Александра Грина — настоящий гимн Человеку. Да, именно так — человеку с большой буквы. Поучительная история о богатом самодовольном хлыще, который решил поиграть с бедняком, поставив того в унизительные, на свой взгляд, условия.

Но человеческий разум найдёт пользу для себя в любых условиях. Используя появившуюся благодаря богачу условия и приложив труд, бедняк совершает шаг в новую жизнь.

Как знать: быть может сегодняшняя трудность — это возможность сделать свою жизнь лучше. Но главный принцип, который через своё произведение доносит автор — кем бы ты ни был, в первую очередь ты должен оставаться Человеком — неизменный атрибут успешного и благодарного человека.

Мудрый притчевый рассказ о превратностях судьбы, у которого есть удивительная способность: вдохновлять и помочь снова обрести веру в человечность.

Для молодых романтиков рассказ очень хорош: здесь и несчастная любовь, и крепкая мужская дружба, и самопожертвование, и даже некая полумистическая составляющая. Но если читатель уже не совсем молодой и не очень романтик, то эта вещица при чтении начинает выглядеть несколько надуманной.

Даже не беря во внимание то, что человек, висящий на одной руке над пропастью, вытаскивая другой рукой нож и затем подтягиваясь, чтобы суметь всадить этот нож в руку товарища, неминуемо сбросит его, и так уже сползающего, в пропасть, как-то не очень верится в то, чтобы нормальный человек (не молодой романтик) решился, рискуя жизнью, прыгать через более чем четырехметровую расселину-пропасть. Да и за тысячи километров от несчастной любви он вряд ли побежит :).

Военный клиппер сделал остановку у острова Рено. С целью пополнения запаса пресной воды на остров была направлена команда из пяти человек. Вечером на борт вместо пяти матросов возвратитесь только четыре. Капитан приказал вернуть пропавшего матроса Тарта живым, или мёртвым. Вот только, сам Тарт после ночи, проведённой на природе, не очень-то и хочет возвращаться...

Триллер! Правда, триллер столетней давности, но зато каков! Злой рок. Безжалостная судьба. На мой взгляд, ни у кого из погибших на острове не было ни малейшего шанса выжить. С тех самых пор, как матрос, посланный на поиски Тарта, поднял на него ружьё. С тех самых пор все были обречены. И если вначале, всё начиналась, как самооборона, то затем...

И как никто из лаборантов не обратил внимание на яркий антигуманизм рассказа? То есть, на утверждение о том, что люди являются крысами. Грин (устами Крысолова) представил дело наоборот, что крысы притворялись людьми, но ведь мы тут — бывалые люди. Я бы ещё оправдал желание выпустить агитку против «врагов революции» в каком-нибудь 1921 году, когда интриги стран Антанты против Советов стояли на повестке дня, но в 1924? Вот из-за такого настроя революционеры и перегрызли друг друга, как крысы, в течение последовавших 13 лет.

И ещё по текущему положению на странице (потом сотру). Аннотация от SoN является открытым спойлером и её придётся менять.

Чего только не готов совершить влюблённый молодой человек ради возведённого на пьедестал идеала. Всё в ней кажется прекрасным, каждое слово наполненным особым смыслом, любой поступок — вызывающим восхищение. Но всё это очарование рано или поздно проходит.

К герою рассказа Александра Грина отрезвление приходит по окончании охоты. Ни медведя, ни волшебства любви уже не вернуть.

Интересная история, на первый взгляд (и, видимо, взгляд самого Грина) — такая же простенькая по сюжету, как «Алые паруса», но это только если не примерять ее события на реальность. Такая вполне сказочная модель: две сестры, младшая — красавица и к тому же богачка, старшая — уродлива и значительно беднее (почему так вышло, вопрос к родителям). Позиционируется, что младшая еще и хороший человек, а старшая — плохой, но из всего текста следует обратное.

А дело вот в чем: некрасивая сестра, собственно Моргиана, мучается собой и своей жизнью, особенно на фоне красавицы сестрицы, и эти мучения, столь очевидные читателю, похлеще Достоевского. Их нельзя не заметить и их нельзя игнорировать. Что же на это делает младшая Джесси, которой полагалось вроде быть доброй? — Искусно подливает масла в огонь. И дело не в том, что она как-то сознательно вредит Моргиане, нет, все проще: ей на Моргиану и ее душевные драмы глубоко наплевать. Как и на вообще все, что не касается непосредственно ее. Джесси — такая образцовая красивая эгоистичная куколка получилась, и как бы автор меня не убеждал в ее замечательности, я в нее не поверю. Я встречала таких девушек в реальной жизни, с ними можно общаться нормально ровно до того момента, когда твои и ее интересы не вступят в противоречие даже по самому ничтожному моменту. Это любимые доченьки, не знающие слова нет, им просто в голову не приходит, что иногда чувства и интересы других людей нужно учитывать — не то чтобы они не понимали, что вокруг живые, им просто совершенно искренне наплевать.

Грин поворачивает сюжет очень печально: задуманное Моргианой испытание оказывается для Джесси в итоге всего лишь легкой неприятностью, зато сама Моргиана расплачивается за него сполна. Собственно, так и бывает: кто-то идет по жизни, кажется, шутя, а кто-то наступает на все колючки и ломает шею там, где первый проходит, даже не заметив.

Но сочувствуешь все же Моргиане. Я закончила роман с чувством большого раздражения по отношению к Джесси, потому что я просто уверена, что если б не ее конкретно поведение, эгоизм и безразличие, то и драма Моргианы не была бы такой острой и болезненной. Интересно, осознавал ли это автор?

Ожидал заявленного сюрреализма, особенно в момент игры главного героя в покер. Ну, думал, сейчас что-то будет в стиле «Побросаю-ка я кости» Лейбера — с чем-то малопонятным, но приятно воображаемым. Ан нет. На мой взгляд это и не сюрреализм, и тем более не психодел, а вполне себе крепкий мистический реализм, в котором рассказ ведётся от лица психически не совсем здорового человек. Или, может, наоборот — он слишком здоров в сравнении с окружающими его людьми? Он более трезв, более чувствителен, больше всех наполнен жизнью и пониманием устройства природы и окружающего мира? Это, пожалуй, главный вопрос.

Если касаться жанровой принадлежности, то по ключевым элементам я вовсе отнёс бы рассказ к жанру нуар, который к тому моменту лишь зарождался в США и не был ещё сформирован как отдельная литературная единица. Основополагающие произведения «нуара»/»хард-бойлда» «Красная жатва» Хэммета или «Почтальон всегда звонит дважды» Кейна выйдут в свет лишь спустя четыре и девять лет соответственно. По сути, «Серый автомобиль» можно рассматривать как предтечу нуара в свете удивительного факта, что сюжет гриновского рассказа происходит как раз в США. Удивило наличие в рассказе такого слова, как «боевик» или игра «покер» (оказывается, фульгент – это фуллхаус), в которой, как видим, автор хорошо разбирается в игре…

Американскому предку «нуара» свойственны такие элементы – критический реализм, заключающийся в критике урбанизации и изображении города в виде некоего монстра, который как чёрная дыра поглощает и перемалывает чувства, судьбы и вообще человека как личность. Соответственно, явления, которые стали распространёнными в ревущие 20-е, — тоже в «нуаре» рассматриваются с большим неодобрением – автомобили, казино, небоскрёбы и т.д. Всё это есть в рассказе «Серый автомобиль», а образ автомобиля перекликается с американскими писателями, рассматривавших автомобиль, как негативный образ, в том числе несущий насилие и смерть («Почтальон звонит дважды»). Ну, и, конечно же, femme fatale – т.е. образ «роковой женщины» тоже на месте. Но при этом Грин всё это преобразил в интереснейший и глубоко философский рассказ, препарируя мастерским словом, как опытный хирург скальпелем.

В рассказе поднято много интересных и глубоких вопросов, но ведущим является попытка взглянуть и проанализировать растущее влияние общества потребления (а ведь это 1925-й год!), что перекликается с рядом книг и фильмов, например, с воззрениями Бодрийяра на общество, которое делает человека зависимым и несамостоятельным. В таком обществе человек становится рабом вещи и зависимым, где тот же автомобиль перестаёт быть просто средством передвижения, а становится предметом для получения некого статуса в обществе, равно как обладание последней версией айфона или брендовой вещью с лейблом «чтобы все видели». Как говорил герой рассказа Грина: «Берегитесь вещей! Они очень быстро и прочно порабощают нас».

Вещь может сделать человека не только рабом, но даже отобрать жизнь, что показывает сцена с игрой в покер. Ведь, в конечном счёте, и покер, и хоккей, и футбол, и шахматы – это всего лишь игра для развлечения. Да, и монолог героя о машине – просто шикарен.

Можно выделить ещё несколько тезисов и аргументов касаемо общества потребления, которые нашли отражение в рассказе:

— Экономическая система тесно переплетается с культурой потребления. Бизнес производит такие феномены культуры, как вкусы, желания, ценности, нормы поведения, интересы. («Как известно, улица современного города подстерегает каждое желание наше, спеша удовлетворить его всегда кстати подвернувшейся вывеской или витриной. Я совершенно уверен, что человек, проходя фруктовыми рядами Голландской Биржи и почувствовавший нужду в каком-нибудь геодезическом инструменте, непременно увидит инструмент этот в окне невесть откуда взявшегося специального магазина.»)

— В обществе потребления поощряется ускорение процессов («Быстрота агента компании, совершающей торговые обороты, увеличивает количество, но не качество достигаемого, например, по сбыту и выделке коленкора»).

— Моральные ценности общества потребления отрицают необходимость всестороннего умственного, нравственного и духовного развития человека, что ведёт к упадку массовой культуры («Вы скажете, что быстрое движение ускоряет обмен, что оно двигает культуру?! Оно сталкивает ее»)

Главный герой противопоставляет такому обществу ценности более высокого порядка: природу и те самые Пять Сестер – «Их имена: Любовь, Свобода, Природа, Правда и Красота». Главный герой очень чувствителен и остро переживает смену приоритетов современного общества, что воплощается в его расстройствах психики.

Как и подобает подобным произведениям здесь хватает символизма: это постоянные семёрки (на номере автомобиля, так и в карточной комбинации), инфернальный джокер, способный полностью поменять положение дел в игре и др., но как это интерпретировать – решает каждый сам по себе.

На мой взгляд, это один из лучших рассказов, прочитанных у Грина – одного из моих любимых рассказчиков. Это не тотальный сюр на уровне атмосферного или красочного восприятия, как было в «Крысолове» или «Фанданго», а скорее критический реализм с элементами мистики или даже «отечественный нуар».

С художественной точки зрения рассказ Александра Грина «Пассажир Пыжиков» не показался мне выдающимся, да и вообще я не особо люблю социально-бытовую реалистическую прозу. И не будь здесь одного-единственного фактора, не стал бы я ставить оценку «9» и, тем более, писать отзыв. Но этот фактор сыграл в моем восприятии огромную роль, и заключается он в том, что рассказ находится в изумившем и восхитившем меня противоречии с русской литературной традицией «критического реализма».

С первых фраз я насторожился, так как тема «маленького человека, попавшего в трудную жизненную ситуацию», наводила на мрачную мысль, что я в очередной раз буду свидетелем либо прямого, либо завуалированного бичевания пороков общественного строя дореволюционной России. Слишком много довелось прочитать такого в русской литературе; учитывая социал-демократические взгляды и бурную революционную деятельность Грина в молодые годы, я не исключал дальнейшего течения рассказа в стиле социально-бытовой чернухи.

Чернуха здесь действительно есть, но она совершенно не соответствует русскому литературному «нормативу», согласно которому во всех бедах маленького человека виноваты что или кто угодно, но только не он сам. В рассказе «Пассажир Пыжиков» в трудной жизненной ситуации повинен сам главный герой. Пыжикова (маргинала, ранее обедневшего из-за алкоголя) пожалели, позволили ему плыть на пароходе без билета, но повел он себя столь недостойно, что был высажен на берег — сцена, конечно, символическая. Примечательно, что он осознает свою вину, свою личную порочность — то есть, пожалуй, человек он еще не потерянный, еще не лишившийся совести. Но сможет ли он подняться? — я бы не рискнул этого предположить.