Сколько же у Грина таких рассказов, где для главного героя любовь не значит ничего, и даже пальцем не надо щелкать, чтоб мужик, вроде до этого жившей обыкновенной жизнью, бросил все и умчался за первой юбкой?

Написано-то хорошо, по-гриновски, но читать о похождениях откровенного алкоголика, капризного повесы и просто мудака, который бежит от любящей его женщины, бежит от жизни, не очень приятно. И, судя по фамилии главного героя, Грин мог писать о самом себе.

На мой взгляд, тут просто честная попытка Александра Грина написать приключенческий рассказ без всяких вывертов. Честный, ровный приключенческий рассказ без амбиций, без символизма. Получилось просто замечательно.

Тем не менее, «Сто вёрст по реке» остался исключением из общей библиографии Грина. Похоже, что ему подобный уровень литературы показался слишком простым, слишком легко писать такие рассказы — и Грин вернулся к психологическим парадоксам в духе Амброза Бирса.

Вот это и есть «романтика» Александра Грина, её квинтэссенция: жестокость, хлещущая через край жизненная сила и столкновение личности с конформистской инерцией. Сексуальная страсть, дико и нелепо взрывающая и без того свирепую жизнь фронтира, страсть, как агрессивный эксцесс, в котором нет ни капли нежности («я вас не люблю, оставьте меня в покое», а в ответ мешок на голову и через седло) — и рождение любви и нежности прямо на наших глазах, во время стояния у позорного столба. Неотразимо убедительный парадокс.

Безумно красивый текст, именно текст, а не роман. Часто Грина уносит настолько, что перестаешь понимать, что в романе происходит. На целые страницы растягиваются фантасмагории описаний, перенасыщенные вставными конструкциями и оборотами, даже диалоги местами сумасшедшие и неправдоподобные почти до сюра. Но так и было задумано, как мне думается.

К сожалению, я от романа получил мало удовольствия — моя непрошибаемая непонятливость не дает насладиться подобным.

Самое для меня интересное из произведений Грина. Читается очень легко, не оторваться. Хотется верить, что здесь всё правда, без выдумки.Невероятно много испытаний и трудностей пришлось пройти юному писателю. Видна полная неприспособленность «организовать быт», непрактичность рассказчика, склонность везде и всюду искать романтическую сторону. Как он, например, замечательно описывает своё первое путешествие из Вятской губернии по железной дороге в сторону Крыма (поступать в мореходку или хоть на какую-нибудь «посудину» юнгой) — «так бы и ехал бесконечно с корзинкой продуктов, собранной дома, рассматривая окрестные пейзажи»... Здесь заключена, по моему мнению, вся суть Грина-мечтателя и созерцателя. Это последняя изданная при жизни книга Грина, который был уже в опале, и его перестали печатать (по воспоминаниям жены, Грин сказал тогда: «...ну всё, перестали печатать. Теперь нам «амба»...). Издание 1932 года принесли уже смертельно больному автору, прикованному к постели в Старом Крыму.

Перечитываю стабильно раз в год-два. Особенно это приятно делать в первом издании, овеянном временем, когда автор ещё был жив. Как-то видел на аукционе это издание с автографом Грина лечащему врачу «на добрую и тихую память», но не стал ввязываться в «космические» торги, хотя, может быть, и стоило бы — «рука Грина» ещё бы усилила эффект при чтении...

Сначала почувствовал себя тем домовым, но потом, вроде, понял, что этот моряк там, совершенно, не к месту. Человек, который внёс смятение в чужое счастье и умы читателей. Жалко девушку и её мужа. Нельзя винить её за любовь, но такая любовь невозможна. Конец печальный, но надеюсь простуда Анни не стала следствием расставания с приезжим. Возможно, она умерла счастливой рядом с любимым мужем. Ему уже пришлось тяжелее.

Грин — исследователь глубин человеческой души сумел убедительно изобразить психологию безумия. В соединении с интересным сюжетом получился рассказ, достойный пера Эдгара По.

По-моему, смысл рассказа в том, что важнее всего сохранить в целости детскую душу, не нанести ей такую рану, которая уже не заживёт. Ради этого герой рассказа совершает огромное волевое усилие, чтобы не выдать свои эмоции. Ответственность и мужество — качества наиболее привлекательных героев Грина.

Лучшее произведение автора. Жизнь обыденна и тосклива. Эта романтическая история полная жизни, красоты и большой любви. Грин с его мрачными рассказами здесь переборол себя и подарил нам всем надежду....

Абсолютно не согласен с тем, что эта повесть «ванильна». Те, кто так думает, по-видимому, восприняли только внешний слой. А тут есть и внутренний, ибо Грин, без сомнения, романтик, но в то же время и символист. Что же он тут зашифровал?

Ниже вот критиковали экранизацию за революционные мотивы. Конечно, напрямую их в повести нет, но если приглядеться, вполне можно увидеть в Каперне закосневшее обывательское общество, в Ассоль — стремление к светлому будущему, в Лонгрене — к справедливости (гордость «маленького человека»), а в Грэе — стремление этот мир изменить, наперекор всему. И символом перемен являются красные (алые) паруса, как в реальности ими стали красные флаги.

А эта наивная вера в чудо, просто вера, а не действие, за что критикуется Ассоль... Это ли не извечный наш расчет на авось, на то, что наши проблемы придет и решит кто-нибудь другой, сильный и могучий (ждали же второго пришествия Христа)? В общем, глубоко, очень глубоко, гораздо глубже внешней стороны сюжета.

Содержание рассказа можно изложить в одной фразе: «Я занмаюсь любовью, а не войной». И это абсолютно правильный выбор.

Как известно, Гриневский тоже состоял в террористической организации. Но вовремя остановился и «взорвал» мир прекрасными произведениями

Это произведение легко критиковать за излишний романтизм и идеализм. Эту историю очень легко высмеять, недаром «Алые паруса» так популярны у сетевых юмористов. И совсем легко разрушить очарование повести суровой прозой жизни. Не сомневаюсь, что существует ряд произведений, описывающих жизнь Ассоль и Грея после их свадьбы, где нашлось место семейной рутине, остыванию чувств, супружеским изменам и т.д.

Как будто Александр Грин не понимал этого! Ему ли, прошедшему и флот, и армию и тюрьму, позанимавшемуся контрабандой и экстремисткой деятельностью, знавшему Болезнь, Войну, Голод и Смерть не знать, что такое «настоящая жизнь»?

И, тем не менее, «Алые паруса» подчёркнуто нереальны. Но ведь в этом и есть их главное достоинство. «Алые паруса» – это мечта, это символ. Да, эти понятия невозможно встретить в реальном мире, зато им всегда найдётся место в душах людей. Более того, и ещё через сто лет феерия будет пользоваться популярностью у читателей, ибо идея о том, что для любимого человека не грех совершить пусть маленькое, но Чудо, никогда не устареет. А критики, рассказывающие о том, что «так не бывает» или шутники со звериной серьёзностью доказывающие, что Ассоль – сумасшедшая, просто сосредотачивают своё внимание на второстепенных деталях произведения и не способны возразить автору по существу.

P.S. Говоря об «Алых парусах» не возможно не упомянуть о фильме, который на мой взгляд просто ужасен. Дело даже не в том, что сценарист и режиссёр зачем-то привнесли в историю мотив революционной борьбы, который здесь ни к селу, ни к городу, а в том, что «Алые паруса» относятся к числу произведений, которые принципиально не экранизируемы. Главное очарование повести придают авторские интонации и многочисленные отступления от основной сюжетной линии, а это невозможно передать с помощью приёмов кинематографа, это можно только прочитать.

Меланхолический роман о том, что романтика никуда не ведёт, оказался последним законченным романом Александра Грина. Своего рода подведением итогов, прощанием с надеждами на приключение. В сущности, этот роман — метаописание творческого метода Грина, как бы наглядное разъяснение творческих принципов и механизмов характерных для него сюжетов. И это всё очень интересно, но интонация, отстраннённая, сострадательно-ироническая, делает неважным сюжетное кружение персонажей, переключает наше внимание на то, как приключение воздействует на души героев. И тут Грин оказывается, точен, глубок и горек, как большой писатель ХХ века.

Очень атмосферный роман практически без сюжета. Всё сюжетное происходит где-то за кадром, а герой наблюдает лишь следствия бурных взаимоотношений основных персонажей романа. Мне кажется, что поставить в центр авантюрного повествования симпатичного вуайера, который не только не принимает участия в действии, но и не видит, что, собственно, происходит, лишь догадывается о происходящем по отдельным намёкам и следам, это интересная экспериментальная идея.

Можно сказать, что эксперимент Александру Грину удался, но он сам почувствовал, что прошёл по тонкой линии на грани провала. Второй раз Грин попытался исполнить трюк «приключенческий роман без приключений» в последнем своём романе, пессимистической «Дороге никуда», примерно с тем же успехом. И второй раз тоже было удачно, но... на грани.

Оба раза книги спасала общая аура меланхолии, мягкой иронической отстранённости повествователя от описываемых событий, чья авантюрность лишь подразумевается.

Совершенно замечательная символистская повесть, чудом занесённая в советскую литературу конца 20-х годов. Пожалуй, это одна из вершин творчества Александра Грина, одна из самых свободных его книг. Вокруг кипят стройки социализма, советский народ куёт чего-то железного, борется с бюрократизмом и очковтирательством, а Александр Грин рефлексирует над соотношением красоты добра и безобразия зла — и выстраивает безукоризненно логичную сюжетную параболу.

Эту повесть хорошо читать до или после просмотра фильма великого чешского (словацкого) режиссёра Юрая Герца, в котором и прелестную Джесси и отвратительную Моргиану играет одна актриса.

Когда я в детстве иллюстрировал эту «повесть о чуде», эту «светоносную феерию», я нарисовал: Лонгрен, стоя на берегу, наблюдает, как в бурное море, крутясь, уходит лодка с обречённым человеком. Пришествие корабля с алыми парусами, который обычно рисуют дети как иллюстрацию к повести, представлялось мне слишком олеографичным — приятным подарком автора своим героям и своим читателям.

В принципе, мне эта повесть нравилась. Я, как все, рыдал от умиления во всех положенных эпизодах. Да, Александр Грин мной манипулировал, причём довольно грубо, но я не возражал. В конце концов, он чувства добрые пробуждал во мне своей лирой. Это не так уж плохо. И всё равно я не поверил ни в счастливый конец ни в благородного капитана Грея. Вот в обывателей Каперны я поверил. И даже в Ассоль, ждущую чуда, поверил. А в Грея — нет. И всё равно плакал и улыбался над книгой.

И всё-таки, знаете, что мне в этой повести Грина не нравится? Пассивность Ассоль. Она не пытается переменить свою участь, она ждёт, что кто-то придёт и всё исправит. Идеальная жертва манипулятора, да. Это очень убедительно сделано и, если бы не счастливый конец, я бы сказал, что сделано очень зло и достоверно. А так злость оказалась смазана сильной положительной эмоцией финала. И потому от «Алых парусов» остаётся двойственное и не сказать что очень приятное впечатление, как при наблюдении необычайно ловкого карточного фокуса.

Странное чувство испытывал, читая этот рассказ. Александр Грин сам работал на лесосплаве и описание этого каторжного труда можно найти в «Автобиографической повести». И совершенно не верится, что непривычный к труду вор Мард сумел срубить и спустить в реку двести деревьев, увязать их в плот и сплавить его по реке. Так что рассказ этот ни разу не реалистичный, романтизм в чистом виде. Впрочем. хуже от этого он не становится.

Идея рассказа сама по себе достаточно интересна и не поблекла за восемьдесят лет, что прошли со времени написания рассказа. Но истинным шедевром является концовка.

«...сейчас будет исполнена знаменитая музыкальная пьеса Эдварда Грига, посвящённая дочери лесника Хагерупа Педерсена Дагни Педерсен по случаю того, что ей исполнилось восемнадцать лет!»

К. Паустовский «Корзина с еловыми шишками».

Отсутствие в классификаторе такого жанра, как феерия, заставило меня отнести эту повесть к магическому реализму. Магии в ней нет, но таков дух этой повести. Надо «делать так называемые чудеса своими руками.» Эту нехитрую истину Грэй понял не раньше, чем хорошенько разглядел спящую Ассоль, а чуть погодя узнал от жителей Каперны, какого чуда эта девушка ожидает. Надев кольцо на палец Ассоль, Грэй этим выдаёт себя с головой, поскольку она вскоре после появления корабля под алыми парусами, отойдя от некоторого шока (между прочим, переживания Ассоль в этот момент очень похожи на то, что чувствует Дагни, слушая посвящённую ей пьесу), обо всём догадается. Но в этом не будет ничего плохого. Главное — долгожданное чудо состоялось, и Грэй вполне мог бы и не быть таким красавцем, ничего бы не изменилось. Притча о чуде, порождающем любовь, получилась отличной. Немного режет глаз только «жуткое, как тиски, рукопожатие» Грэя, и просьба Ассоль, обращённая к нему в конце: «Ты возьмёшь к нам моего Лонгрена?». Ни о рукопожатии, ни об отце так нельзя сказать даже в феерии, это уже нечто сверхфеерическое. Фрагмент: «...спокойно, как парус, рвался он [Грэй] к восхитительной цели,...» — оставляю без комментариев (!). Но зато замечательно, например, вот это: «Ночь тиха, прекрасна водка, трепещите, осетры, хлопнись в обморок, селёдка — удит Летика с горы!».

Интересно, где же родился Артур Грэй? Где находится замок его родителей? А это недалеко от выдуманного Автором порта Дубельт в... Англии. Предположение основано на описании замка, упоминании о привезённом из Лиссабона предком Артура Джоном Грэем вине и о двух бочках «лучшего Аликанте, какое существовало во времена Кромвеля...» Предположению об Англии не противоречат имена деда и отца Артура (Симеон и Лионель), а также и других персонажей — капитан Гоп, помощник капитана Пантен, боцман Атвуд, парусный мастер Блент. И ещё то, что Грэй уходит на «Ансельме» из Дубельта во Францию, Америку и Испанию.

Вопрос о местонахождении родины Ассоль гораздо сложнее. Лисс находится на берегу океана (не моря) — это первое очень важное обстоятельство. Второе, не менее значимое, то, что на некотором расстоянии от берега есть горы. Расстояние до них неизвестно, Автор сообщает лишь то, что пространство между океаном и горами занимает «огромный лес», где водятся медведи. Приходит в голову южный берег Португалии и южная Калифорния. Но Лисс покрыт «сплошной густой тропической зеленью» (рассказ «Корабли в Лиссе») и это город интернациональный, разноязычный. Сразу отпадают и Европа и Калифорния. Мексика? Но среди жителей Лисса нет мексиканцев, имена вполне англоязычные (Меннерс, Мери, Филипп, Эгль*). Большие Антильские острова? Но там полно негров. Северо-восточное побережье Австралии в принципе подходит, но откуда там взяться военным крейсерам? Что они там забыли? Да и вообще, не похоже как-то, и медведи там сумчатые, и Большой Барьерный риф. У парусников там большие трудности, а в гриновских водах им раздолье. Так какой вывод? Очень простой — не существует на Земле такого места.** Грин, хотя и очень любил Крым и под видом Зурбагана описывал Севастополь, но для «Алых парусов» (и не только) ему требовался океанский простор и тропическая экзотика. Это заставляет причислить к жанру магического реализма практически все произведения Грина и даёт основания утверждать, что не латиноамериканские «маги», а именно он был основоположником*** этого направления в литературе.

Попробую дать краткую характеристику мира, в котором обитают герои Грина. Это грубый и жестокий мир, до гармоничного состояния ему, как до звёзд. Назвать этот мир утопией (в одном из отзывов мне встретилось предположение, что кто-то мог бы это сделать) может только тот, кто не имеет ни малейшего представления об этом жанре. Ну, какая гармония (а утопия это всегда попытка изображения гармоничного мира) в рассказе «Сто вёрст по реке», где действие происходит совсем рядом с деревней, в которой живёт Ассоль? Там каторга и обманутая любовь, донос и преследование невиновного человека...А в «Алых парусах» история «утопления» трактирщика Меннерса и болезни и смерти матери Ассоль...Вполне достаточно, чтобы представить эту жизнь. Внести в такой мир гармонию можно разве что в гомеопатической дозе для одного, много — двух, человек. И даже для этого необходимо рукотворное чудо, которое и совершает капитан Грэй, причём чудо это невозможно сотворить без изначальной совсем уж мизерной частной гармонии, заключающейся в редчайшем сочетании (снова чудо и круг замыкается) тугого кошелька и доброго сердца. Таков Артур Грэй, или сокращённо А-р Гр., что можно интерпретировать, как Александр Грин. В Грэе ровно 50 процентов Грина, т. е. как раз на две первые буквы их фамилий. Думаю, не с потолка взял Грин имя и фамилию своего героя, да ещё и Овод**** вспоминается, такой же мужественный, целеустремлённый романтик, пусть даже и с примесью фанатизма. Грин, Грэй,...Григ (!), сотворивший похожее чудо для Дагни в одном из наиболее лиричных рассказов Паустовского. Совершенно очевидно, что на месте Грэя Грин сделал бы то же самое, поскольку в происходящем в повести воплощено представление её Автора о максимально возможной в его реальном мире гармонии. Один человек для счастья другого не может сделать больше, чем предложить ему свободу и весь мир в придачу.

И последнее. Приходил ли кому-нибудь в голову вопрос — какое чудо в повести самое главное? Тут не обойтись без цитаты. «В ней две девушки, две Ассоль, перемешанных в замечательной, прекрасной неправильности. Одна была — дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая — живое стихотворение со всеми чудесами его созвучий и образов, с тайной соседства слов, во всей взаимности их теней и света, падающих одно на другое.» Это однозначный ответ, не правда ли?

*) Эгль клянётся Гриммами, Эзопом и Андерсоном, из чего можно сделать лишь вывод о времени действия. Это последняя треть 19-го века, когда последний из названных сказочников был уже широко известен в Европе. Это подтверждается и наличием парового катера на борту крейсера. Но ни в Австралии, ни в Мексике об Андерсоне ещё никто и не слышал.

**) Вот ещё пример. До Зурбагана сто вёрст (!) по реке, двое покупают лодку у рыбака по имени Юс за сто рублей (!). Их имена Гелли Сод и Нок. В каком государстве это происходит?

***) Тут можно вспомнить и Конрада, но география в его произведениях отнюдь не альтернативная, как у Грина, а вполне Земная.

****) Читал ли Грин этот роман Войнич? Точного ответа у меня нет, но вероятность очень велика, т. к. только до ВОСР он издавался в России 14 раз. Правда, в сокращении, о масштабах которого я опять таки ничего не знаю. Полностью «Овод» был напечатан в СССР только в 1958 г.

PS. Заглядывая изредка в это выдающееся произведение, я заодно смотрю и отзывы на него. И встречаются среди них не менее выдающиеся, настоящие жемчужины гриноведения. В одном из отзывов наткнулся, представьте, на критику Ассоль с марксистско-ленинских позиций. Ассоль проявляет пассивность, ждёт чуда, сложа руки, не пытаясь изменить свою жизнь самостоятельно. И в самом деле, почему бы ей не получить достойное образование в какой-нибудь Сорбонне (она же продаёт игрушки, так что деньги у неё есть, а картошка у них с отцом своя) и в перспективе вступить в ЗСДРП(б)*. Из неё могла бы получиться новая Роза Люксембург или, по крайней мере, Инесса Арманд. Ассоль могла бы стать борцом за права женщин Лисса и Зурбагана, а Россия потеряла бы одного из своих талантливых и оригинальных писателей.

Лучше бы отзывист похвалил бедную девочку за то, что, живя в таких условиях, сумела сохранить свою живую душу и даже научилась читать. Интересно, все ли читатели повести заметили, что в школу она не ходила. Едва ли на эту мелочь обратит внимание тот, кто считает изображение Грином своей героини злым и достоверным одновременно. Зло (со злостью?) изобразить воплощение чистоты и добра, возможно ли такое?

*) Зурбаганская Социал-Демократическая Рабочая Партия (большевиков).

Очень многие, если не все, рассказы Грина нельзя воспринимать, как чистый реализм, хотя в них не содержится никаких фантастических допущений. Его рассказы всегда в той или иной мере притчи в романтической обёртке. Вот, например, рассказ «Корабли в Лиссе». Достаточно уже того, что ГГ этого рассказа приносит счастье капитанам кораблей, благополучно проводя их везде, даже в самых трудных условиях. А ещё в этом рассказе юная девушка на свидании с возлюбленным засыпает (!), что невероятно, но что даёт ему возможность уйти навсегда без необходимости обманывать её обещанием скорой встречи.

«Жизнь Гнора» стопроцентная притча. Герои разговаривают не человеческим языком, а так, как будто читают роли на репетиции предстоящего спектакля по пьесе бездарного драматурга. Девушка восемь лет ждёт своего жениха, зная, что он ушёл на яхте соперника, но не вернулся* вместе с ним. Обращалась ли она в полицию? Точно неизвестно. Известно лишь то, что у Энниока хватило денег (и, видимо, связей), чтобы закрыть вопрос во всех инстанциях. Но в таких случаях не сидят, сложа руки, а например, обращаются за помощью к друзьям и к знакомым друзей, нанимают частных детективов. Гнора никто не ищет, а Кармен это такая смесь Сольвейг и Пенелопы, символ верности и ничего больше, разве что Автор держится здесь в сравнительно реальных рамках в смысле длительности разлуки.

Ничего не сообщает Грин и о том, как удалось Гнору выжить на необитаемом острове; вероятно, в ящик, выгруженный из лодки, Энниок положил что-то кроме довольно большого количества патронов к револьверу Гнора. Последний много раз впоследствии стрелял из него, сначала по дичи (надо было чем-то питаться, но и об этом в рассказе нет ни слова), позже по призракам, а по прошествии 8-и лет по реальным матросам с «Морского кузнечика». В общем выжил как-то, неважно как, ведь у него были два мощных стимула — любовь и ненависть. Они и помогли.

Реализма в этом рассказе ровно столько, сколько надо, чтобы красочно и зримо изобразить сцену «самоубийства» Энниока, подтвердившего таким способом наличие у него поистине дьявольской изобретательности.

У Грина человек, сводящий счёты с жизнью из-за неудачи в любви, встречается не однажды (правда, в данный момент вспоминается только «Происшествие в улице Пса»**, ещё одна притча***). Но, смысл таких эпизодов не в том, чтобы делать из них примеры, достойные подражания. Грин, как и все, знал об эффекте, произведённом в своё время среди молодёжи гётевским Вертером. Наоборот, притчи Грина призывают человека заглянуть поглубже в собственную душу и поискать там силы для продолжения жизни несмотря на временные трудности. А для этого в душе должно быть что-то, она не должна быть пустой. Вот к этому и подталкивает читателя мудрый романтик — «не позволяй душе лениться», «душа обязана трудиться.» Это и есть главная тема всего творчества волшебника из Гель-Гью.

*) В одном из отзывов способ, придуманный Энниоком, чтобы избавиться от Гнора, назван джентльменским. Считать подлость неотъемлемой чертой джентльмена — по моему это ошибка.

**) Названия городов у Грина звучат хорошо, и к ним читатели уже привыкли. Лисс и Зурбаган всегда с нами. Но улица Пса! Боже милостивый! Но площадь Светлый Шар! Это что?! Немного спасает положение только Трамвайная улица, пусть даже идущая «вниз, крутыми зелёными поворотами, узкая, как труба.» («Сто вёрст по реке»).

***) От несчастной любви человек способен творить чудеса, но его магические силы ограничены, т. е. превратить водку в воду (счастливый человек совершает обратное чудо) он ещё может, но вот превратить боевые патроны в обойме пистолета в холостые не удаётся.

В этом рассказе Грин описал самого себя: охотник-мечтатель, стремящийся к полной независимости. Видимо, вспоминал при написании свою юность, когда он бродил по вятским глухим лесам с дешёвым ружьём, подаренным отцом.

Как и герой рассказа, Грин в своей жизни двигался «по наитию», не стремясь чего-либо всерьёз добиваться упорным трудом, скорее расчитывая на слепую удачу.

Что такое счастье? В чём отличается восприятие мира человека мыслящего от восприятия человека примитивного, неспособного к рефлексии, живущего одним мгновением и счастливого от того, что он сыт, что яблоко круглое, а небо голубое? Александр Грин очень отчётливо показал в этом гениальном рассказе, что счастье человека — это гораздо больше, чем эгоистичное «мне сейчас хорошо». И что таким «счастливым» людям можно только посочувствовать. И что быть человеком мыслящим — это одновременно и счастье, и ответственность за себя и за других, и страдание... Ничто не даётся даром. Переход человека на более высокий уровень развития — это и больно, и тяжело. Это настоящий ад восприятия — но только так достигается настоящее счастье.

Не буду долго распинаться о сюжете, характеристике героев и логичности их поступков, до меня уже не мало написали об этом. Я отмечу другое. Язык. Язык у Грина потрясающий, вкусный, лёгкий и воздушный. Как тот шоколад, пузырящийся на языке, когда его кладёшь в рот, как похожие на перину облака в погожий летний вечер, как пенка в хорошем разливном пиве. Можно и дальше продолжать, я просто хочу сказать, что автор в своём мастерстве достиг таких высот, что выше только Эверест.

странное описание.

Суть рассказа, да и названия совсем в другом.

В противопоставлении обеспеченной, «скучной» провинциальной жизни, когда не надо думать об экономии и где «достать деньги» и «романтических порывах о чудесном, новом» приключении. Новых «благородных незнакомцах» типа разбойников Шиллера. У которых завидная, интересная жизнь.

А у этих таинственных незнакомцах жгучая зависть к такой 2обычной», скучной жизни. сытой.

Потому что не было такого, нет и не будет. во всяком случае в ближайшем будущем.

У них бродяжничье существование, явки, конспиративные квартиры, шпики за спиной и никакой личной благоустроенности в жизни.

Герою вроде бы и хочется притвориться, стать таким же сытым и благостным обывателем, у которого есть время «помечтать», но реальность разрушает все выстроенные иллюзии.

Так что Петунников жестоко разбивает не только свои мечты, но и мечтания обеспеченной «барышни», у котрой и слуги, и повариха...

Сродни выплеску эмоций человека на которого пришли поглазеть как на диковинку в зверинце — «Нате»

А некоторые, например. Промтов ихз «Проходимца» Горького могли бы оставить в приятной иллюзии

Прочитала в каком-то томе из Собрания сочинений. Сначала соотнесла имя героя с одним из образов в маленьком эпизоде большого романа Крапивина. Там про съемки фильма по мотивам А.Грина и был такой персонаж «Аян».

Затем из-за этого рассказа купила книгу ранних рассказов обр.1994 года.

Сначала зависала на описании капитана Пэда, затем меня восхищал образ дикого Аяна.

Сейчас меня волнует , что имел ввиду автор: Он счастлив, не мы?

Вообще, жизнь у матросов, как я поняла из повести Станюковича, Ж.Верна и романов Джека Лондона была все равно, что темного рабочего из уральской глухомани.

Разве что женщин дольше не видишь. и тут точно также, Ай, «сокровище палача» признается, что с женщинами как таковыми дел не имел. «Видел только издали, когда шли с фальшивым паспортом» ..

Для нее он был случайным вестником головокружительной жизни, а она для него — самой жизнью.

У кого-то прочла такую фразу: Она хотела все для себя. А он хотел все для нее.

Наверное ближе всего такое определение для этого рассказа — Муза дальних странствий.

Вот именно это «скотское состояние личности» в неблагоприятных условиях и описывают Стругацкие в «Пикник на обочине».

Подлость, подлость… И здесь они меня обвели, без языка оставили, гады…Он только твердил про себя с отчаянием, как молитву: «Я животное, ты же видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой… всемогущий, всесильный, всепонимающий… разберись! Загляни в мою душу, я знаю – там есть все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал!

Тот самый знаменитый 2гриновский стиль» присутствовал уже в тех самых 2революционных» произведениях.

а мы только «Алые паруса» знаем.

На самом деле описания людей, ландшафта, интерьера, состояния друга-рассказчика — все написано необыкновенным «гриновским языком».

Вот запомнилось такое описание:

Старинные кресла, обитые коричневым штофом, хвастливо упирались вычурными, изогнутыми ручками в круглые сиденья, как спесивые купцы, довольные и глупые. Пузатый ореховый комод стоял в раздумье. Письменный стол опустился на четвереньки, выпятив широкую , плоскую спину, уставленную фарфором и бронзой.

Здесь и детальное описание мебели, и эпитеты, и создание особой атмосферы.

Стоит ли говорить, что я не припомню таких удачных, конкретных и эмоциональных описаний интерьера у многих современных авторов.Как-то пренебрегают, разве что когда это необходимо для сюжета — описывается порьера, гобелен и стена, увешанная холодным оружием (Под знаком мантикоры)

В «Джанге» этого нет. Да и у Лукьяненко все это кратенько и бегло описывается.

Навскидку могу описание Лабиринта вспомнить у Силверберга. И Старджон «Руки Бьянки» — там описание атмосферы и всего окружения несло отпечаток этакой зловещей мрачной предопределенности.

Подробно описывается ожидание главного героя, в отличие от переживаний Яна. Зато интересно замечание о том, что год назад Ян «был как дитя». Категорически против террора.

Спешу заметить, что «невинные не пострадали» — ведь «Он» был один.Как я поняла, у себя дома или на работе. Думаю писатель имел ввиду то, что написал — он был один.

Необычно еще и то, что автор описывает не само событие, не последствия и не внутренне состояние «бомбиста», а будничную «предысторию», подготовку.

К терроризму можно относиться по-разному. Вот читая о «зарубе» с заговорщиками из «Луна жестко стелет», автор вынуждает нас «голосовать «за» активное противодействие даже путем насилия и террора. Типа «ведь это правительство плохое, а наши «герои-уголовники» — хорошие.

Если почитать другие рассказы из сборника ранних «революционных» рассказов А.Грина, закрадывается сомнение, а так ли «упоительны были в Россиии вечера», и для кого именно?

Еще фраза, из следующего рассказа «Кирпич и музыка»

...И в этом ругательстве вылилась вся злоба его, Евстигнея, против светлых, чистых комнат, музыки, красивых женщин и вообще — всего, чего у него никогда не было, нет и не будет.

Взгляд настоящего наблюдателя и художника — другой бы просто забыл и все.

похожий эпизод есть у Джека Лондона, про бродяг и встречу с цыганами.

Самое интересное, что некоторые на др.сайтах считают эту ситуацию аллегорией и вообще — художественным образом, плюс — истоками маньячества.

но это не совсем так, почитайте рассказ Максима Горького «Гривенник», «Страсти-мордасти» и другие «не типичные» рассказы Грина — народ без государственного обязательного всеобщего образования темный, уродливый, иногда одержимый натуральным зверством.

Глухомань. Ни развлечений, ни начатков образования, все проявления физических и сексуальных потребностей называют как есть.(Гривенник) Никаких «фуртепиано» (Грин рассказ «Кирпич и музыка») никаких душевных разговоров, как у Тэффи (типа «Сибирочка») и в Серебряном копытце.

Тупая жизнь, тупая однообразная работа, четкое разделение на социальные классы. Человек может даже не понимать до чего он примитивен (откровение Рэдрика Шухарта возле Золотого Шара).

На одного «поэта»-лесника из Копытца приходится сотня темных, злобных,смутно желающих непонятно чего мужиков. Да и не только русские мужики из темного леса так забавляются, почитайте «Агнес Грэй» Энн Бронте.

Эротический этюд, наиболее полно, в сравнении с другими рассказами автора 1906-1910 г., раскрывающий женскую красоту, так подробно описанную в более позднем творчестве.

Однозначно 10. Этот рассказ напомнил мне Мат в три хода, в котором тема страха смерти раскрыта полностью.

Читаю второй том Грина, а сюжеты его всё не меняются. Надуманная жестокость и жестокая надуманность чуть ли не в каждом рассказе. Чуть ли не в каждом рассказе кого-то убивают просто так, без причины, только ради слезопускания читателя. Совершенно неинтересно, несмотря на хороший, сочный язык повествования.

А как им восхищались в предисловии к первому тому? Вот мол, как он посреди ненависти, убийств и нищеты пишет «Алые паруса». Какая высокая мораль и т.д. Да нет, друзья, Алые паруса — исключение из правил, белая ворона посреди остальных рассказов, где царствует человеконенавистничество и неоправданные мотивами персонажей и сюжетом смерти.

Может быть, в более поздних рассказах ситуация изменится?

а вот этот рассказ гораздо лучше своего предшественника по сборнику. В меру пафос, в меру символы, все лежит на нужных местах и не портит общую картинку. Аутентичная история, герои созданы традиционно живыми и понятными для читателя. И неслучайно Грин не показывает лиц стрелявших в троицу, их вовсе не должен видеть читающий.

Хороший рассказ. Я бы сказал, по размеру — повесть. Отсиживаясь в незнакомом месте ГГ переосмысливает прошедшую жизнь и приходит к выводу, что хочет ее изменить, что он ее ценит. Ценит за то прекрасное, что она может дать: красота природы, красота женщин, перспектива жить, чувствовать, любить. Среди прочих дореволюционных рассказов Грина, не балующих читателя положительными эмоциями, наблюдается переоценка ценностей, не побоюсь этих слов, самого автора. Наконец-то жизнеутверждающая концовка!

Читать Грина современному читателю непросто. Предложения длинные и неспешные, язык старомодный и похожий на движения человека, который закрыл глаза и пытается понять мир по запахам. Грин не работает за читателя, не пинает его вперёд по сюжетной линии, не вдалбливает и не разжёвывает (хотя сюжет есть, и сюжет меня даже удивил, ибо я ожидал меньшего). Надо поймать волну соответствующего чувства. А потом, поймав, лететь и удивляться, что такая волна существует в современной башке, начищенной спецэффектами и рафинированным фентези. Чистый эскапизм без наведённой резкости. В него хорошо нырнуть даже из толкотни метро, и наверно, из куда более страшных мест. Чёрт возьми, да бросить всё и укатить в «Гринландию«! Хоть на шлюпке. И если ещё раз в жизни влюбляться, то только где-нибудь там.

Ибо что мне бросилось в глаза в «Бегущей по волнам», так это «светлый фон». Нам выкладывают мир, где люди по умолчанию порядочные, щедрые и способные к эмпатии... а плохие — просто соринки на белом и потому либо легко элиминируются, либо же вообще... на самом деле не плохие — просто не по пути. Писатели редко прибегают к такой диспозиции, видимо считая её притворной. Что раньше Фёдор Михайлович Достоевский писал белым по чёрному, что сейчас Джордж Мартин пишет чёрным по чёрному — все пытаются сделать фон потемнее. И только Александр Грин не стесняется, балансирует вне времени на узком пятачке между пропагандистской сказкой, мелодраматическими соплями и предсмертным бредом, и при этом не скатывается ни в одну из этих сторон.

На мой взгляд — удивительно шаблонная повесть. И эти шаблоны просто убивают весь авторский замысел на корню. Бывало, меня огорчало большое количество шаблонов у Михаила Веллера, но в этом плане Веллеру до Грина ещё далеко. «Алые паруса» нормально читаются в школьном возрасте (хотя мне они и тогда уже не понравились, но по другой причине: слишком много негатива), а когда вырастешь, они становятся уже совершенно неактуальны. А вот, например, фильмы «Гостья из будущего» и «Лесной воин» — они актуальны для всех, хотя и детские, и я восхищаюсь ими и смотрю их, даже будучи взрослым.

Одним словом, если сравнивать литературу с музыкой, то «Алые паруса» — это махровая попса.

Я с давних пор очарован этим романом, регулярно его перечитываю, восхищаясь доброй мудростью и волшебным мастерством Александра Грина.

Роман, как кристалл — каждый раз сверкает новыми гранями.

Глубочайшая притча об Уродстве и Красоте, о Трагедии и Радости, о Коварстве и Доброте, под пером великого романтика приобретает черты философской трагедии о тончайших связующих нитях всего, что ни есть в мире, об ответственности каждого за свой шаг и поступок.

В то время, как сердце милой, доброй и трогательно наивной, во многом непосредственной, ( а в финале — по житейски мудрой) Джесси, пылает добротой к людям, ее уродливая сестра Моргиана, битая жизнью, отвергает теплые чувства сестры, не понимая простой истины, что красота человека не во внешности, а в его поступках. Она готовит своей сестре страшную участь, пытаясь отравить ее с помощью яда. При этом она не отдает себе отчета. как будет жить дальше со всем этим...

Простая деревенская девушка. которую Моргиана из злобы и зависти искалечила камнем, ходит на могилу Моргианы, потому, что ценит Поступок, а не внешнее благолепие.

Образ Детрея мне лично очень близок, так как импонируют черты человека доброго, честного, без лукавства и подлости, способного на поступок, на самоотверженное решение, во имя любви.

В этой сказке много чудесных мест!

Чем чаще читаешь ее, тем больше заражаешься необычной словесной вязью, своеобразным «гриновским» стилем, а потом поневоле начинаешь говорить чудесными, «очаровательно неправильными фразами», которыми говорят его герои.

Подробно в сюжет входить не буду — читателям еще предстоит перелистнуть волшебные страницы этой давней, но по сути — ВЕЧНОЙ книги.

Ибо проблемы, поднятые в ней Грином, актуальны и по сегодняшний день.

Какие же неприятные существа люди!

Тирания встречается на всех уровнях человеческого общества, начиная от высших органов государственной власти и кончая семьей. И везде одно и тоже. Тиран самоутверждается за счет рабов, а последние не могут, не умеют противостоять. Причины разные. Как правило — это боязнь нести самостоятельную ответственность.

Мосю, как говорится, довели до ручки. Внутри него живет настоящий человек.

У Грина здесь ощущение ужаса, серости и мрачности усиливается сочными красками воспоминаний о природе, а главным образом, присутствием девочки. Данный прием автора: игра на контрастах доводиться до совершенства в последующих рассказах.

Сюжет этого рассказа можно пересказать несколькими словами. Главная ценность его не в самом сюжете, а в том, как он передан — просто и с тёплой атмосферой. Это история о том, как человек преодолевает свои слабости; и она будет полезна каждому, ведь трудно найти человека, который не имел бы каких-либо пороков и зависимостей, которые ему мешают.

Вот странно — почти все, прочитавшие роман, полагают, что Друд в конце погиб. У меня вовсе не было такого впечатления, и если бы не отзывы, я и не думал бы о таком финале.

На мой взгляд всё иначе, и, в конечном счёте, проще — Руна принимает за Друда какого-то случайно увиденного то ли самоубийцу, то ли жертву несчастного случая, поскольку мысль о живом Друде непереносима для неё.

Почему так? Во-первых, сам текст: «в этот момент девушка была совершенно безумна, но видела, для себя, с истиной, не подлежащей сомнению, — того, кто так

часто, так больно, не ведая о том сам, вставал перед ее стиснутым сердцем.» Вот это «для себя» специально выделено (обычно курсивом) в тексте романа. То есть гибель Друда — не реальность, это, по сути, для-себя-видение «совершенно безумной» девушки.

Во-вторых, если Друд погиб, то остаются вопросы, которых нет, если он по-прежнему жив. Если он упал, то почему? Во всём предыдущем тексте нет намёка на такую возможность. Наоборот, незадолго до этого «Друд, смеясь, перешел границу, раскинутую страшной охотой». Если уж автор судил ему гибель, то естественнее было бы сделать его жертвой этой охоты. Далее — если Друд погиб, то какова судьба Тави? Об этом ни слова. Если же он жив, то вопрос такой не возникает.

Соответственно, и весь роман приобретает иную, более светлую, окраску. Друд по-прежнему, там в небе, и уже не один. Грустно лишь, что мы, как и Руна, всё ещё тут, и, как и она, лишь изредка слышим зовущее вдаль

«Если ты, не забудешь,

Как волну забывает волна...»

Молниеносные вспышки мощнейших эпитетов! Квинтэссенция счастья! Какое бесконечно длинное описание, в котором перечислено все самое прекрасное, что только бывает в жизни! Как же хочется там быть, жить там! Это удивительная способность писать о счастливом, прекрасном. Глубина, блеск и ощущение всегда присутствующего чуда.

Вот Лисс!

Достоевщина жуткая, космического масштаба!

Третий по счету пациент. Первые два — это дворник дома и какой-то заезжий, страдавший нервными тиками. Простой человек — больной — мертвый.

Кто мы все такие, живые, ходящие и говорящие? Не только, что трупы созревающие, вроде как яблоки на сучке, а и есть еще во всем этом какая-то страшная простота... Наша жизнь напоминает процессию, которая как живая движется.

В одном этот умный герой ошибся: не возможно думать о таких вещах безостановочно, не боясь смерти.

Шахматная комбинация проведена. Детский мат поставлен.

Валидольный рассказ. Даже не смог сразу написать отзыв — пошел прогуляться.

С самого начала Грин через уста своих героев относит остров к разряду «бесполезных мелочей», остальной мир — «большой землей», куда увезут детей, где им будет неплохо. Даются разные миры с разным представлением о добре и зле. Градус нервного напряжения повышает контрастное описание живой природы.

Можно предполагать, что человеческое общество в отдаленности может развиваться как-то иначе и все это вымысел автора? Конечно нет! И сразу понимаешь, что это произведение ХУДОЖЕСТВЕННОЕ. Следователь, допрашивая девочку даже не мог поверить ее рассказу, отнеся это к области детской фантазии, зараженной рассказами моряков, а также к замеченной у детей склонности к мистификации.

Так или иначе, причины самоубийства — следствие пока еще не выясненных обстоятельств. И вряд ли можно будет рассчитывать на их выяснение.

За фантазию автора и собственные эмоции -10. За сюжет — 3.

Удивительно, почему возобладало мнение «Грин — романтик»?

В многочисленных рассказах он — реалист...

А в данном произведении — скорее символист, или даже мистик.

Некий романтический флер — просто маскировка...

Это притча о духе и двух душах...

«Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа.

(от Иоанна 3:8)

Двум душам довелось познакомится с духом и духовными явлениям

Одна подобна гусенице, заматерелой в своей приземленности. Не приемля устремлений духа, но будучи одержимой жаждой власти, желает воспользоваться его возможностями, но не найдя понимания заражается еще и жаждой убийства...

Вторая же, поверив духу, претерпев лишения с духом связанные, в конце концов смело устремляется в неизведанное, в полет, в ЧУДО

Небезинтересно также сравнить данное произведение с повестью «Фанданго»

Вот, действительно, что до некоторых книг необходимо дорасти. В детстве меня идея корабля с алыми парусами захватила, но сам смысл мне остался недоступен, сейчас же я читала роман с великим интересом и удовольствием.

И могу сказать, что это не только сказка о любви и о мечтах, но также и о силе характера и воли, о судьбе и о благородстве. А также о том, что чудеса можно творить своими руками.

Капитан Артур Грей — образ возвышенного, благородного и глубоко чувствующего человека. И здесь сразу видно его отличие от приземленных людей: он сделал предложение любимой, осуществив ее мечту и одев корабль в алые паруса, а другие — женились, схватив избранницу за юбку и не дав сбежать.

И они действительно были предназначены друг другу судьбой: «Я прихожу к той, которая ждет и может ждать только меня, я же не хочу никого другого...»

Спасибо автору за такую возвышенную мечту!

Самый страшный рассказ русской литературы.

Один из самых страшных и великолепных в жанре психологического, романтического ужаса.

Рассказ больше известен под названием «Чужая вина». Наверное, и само упоминание их в списке произведений Александра Грина, как о совсем разных рассказах, не совсем корректно. Оставить нужно что-то одно. Наверное, «Чужая вина». У меня есть данное издание 66г., где в примечаниях говорится о двойственности названий. Да и сравнение текстов говорит само за себя.

Красивая история.Трогательная,грустная и, в то же время, такая «по-Гриновски» тёплая и захватывающая.

Как по мне,роман наиболее удачно подпадает под определение самого Александра Степановича о фантастике.К тому же,в повествовании нет ничего сверх обычного,разве только стечение обстоятельств.

История — дорога никуда.Куда? — Туда.Понятно,что это не место,пускай даже вымышленное.Как писали выше,это даже не смерть.Скорее то,к чему человек приходит после долгих лет странствования по жизни.Состояние его души,очерствевшей или напротив,преобразившейся (хотя название романа наводит на мысль о первом,нежели о втором).

Произведение немного напомнило об «Улитке..» Стругацких .Но особенно показалось похожим на «Дженни Вильерс»,из Пристли.Не сюжетом и не главной мыслью сочинения,нет.Просто, в конце «Дороги..» возникает та Стеклянная дверь, с которой все начиналось в повести о молодой актрисе.

Хороший роман.Наводит на мысль,что «что-то было».Но что?И не лучше ли вернуться Туда?