Окружающие едоки возобновили трапезу. Я заметил, как один из них сверяется с карманными часами, и привстал, чтобы разглядеть, который все-таки час, но мужчина захлопнул крышку и продолжил беседу с партнером — тот явно стеснялся скверно сидевших наряда и парика. Теперь я видел, что заведение отдавало дешевкой: облезлые сусальные столы, потертые бархатные кресла, коцаные ворсовые обои. Несмотря на все усилия, притон Матушки Хрясь впечатлял скорее захудалостью, нежели развращенностью.
Алан смотрел на меня не отрываясь.
— Знаете, вы одной ногой уже там. Этот мундир — часть образа. Обожаю золотые аксельбанты. Если чуток отрастить кудри, отпустить пижонистые усики, приодеться как следует, вы будете байронический тип. Женщины штабелями повалятся вам под ноги, — он подмигнул мне. — И мужчины.
— Планида поэта меня не интересует, — отозвался я.
— А зря. Всё лучше, чем ваш нынешний удел, — он постучал наманикюренным ногтем по столу. — Вы воевали в Багдаде и в провинции Гильменд. Даже в Бирме служили. Ушли в отставку. Кабы вас уволили с позором, вы были бы абсолютно неотразимы.
— Что вы знаете про мою отставку? — спросил я, но Алан пропустил вопрос мимо ушей.
— Вам всего-то двадцать шесть, — продолжил он. — Кто знает, чего бы вы достигли, следуя стезей добродетели. Но людям вроде нас с вами трудно сдержать удаль в штанах, а, Джим?
Я вспомнил о том, что сказала мне Кристина на улице.
— Меня подставили, — сказал я. — У них не было улик, и они это знали.
— Вы якшались с противником, верно?
— Мы были дружественно настроены к местным женщинам.
— И никогда не зашибали на них барыши...
Алан уставился на меня, и на мгновение с него слетела личина щеголя. Потом он деланно махнул рукой.
— Но это все в прошлом. Я полагаю, Джим Уэддербёрн, вы счастливчик.
— С чего бы?
— Вы классно устроились в Чудо-Лондоне. Любопытно, что бы вы поделывали, не случись перемен?
Он обвел рукой залу. Мы оба посмотрели в дальний угол, где пара столующихся сражалась с салатом из даров моря. Зеленые щупальца отбивались от вилок, которыми едоки пытались пронзить свой обед.
— Я бы приспособился, — сказал я.
— Не исключено, — сказал Алан. Он вновь отвлекся на неудачливых любителей морепродуктов. — Вообще-то им следует обрызгать осьминога лимоном с чили. Это его успокоит.
Он переключился на меня и просиял.
— Не могу отделаться от мысли, что в прежнем городе вы стали бы рядовым бойцом рабочего фронта. Но вам повезло, и вы вернулись в качестве мерзавца, — он опять мне подмигнул. — А дамы в восторге от мерзавцев.
Не успел я ответить, как возникла Матушка Хрясь с шампанским. Прислуга волочила нам ведро со льдом.
— Разрешите, — и Алан открыл бутылку. — Не с хлопком, — сказал он, — но со вздохом ублаженного любовника.
Он разлил шампанское; в золотой зале заплясали золотые пузырьки. Я пригубил, и голова немедленно пошла кругом: шампанское поверх яда и на пустой желудок.
— Алан, что вам нужно?
Алан не слушал — он упоенно наслаждался шампанским.
— Замечательно, — он облизал губы. — Знаете, Джим, напишите-ка вы мемуары. Отменно заработаете. Потом ударьтесь в поэзию. Вам вовсе не нужно писать хорошие стихи, само собой. Какая разница, что вы там сочиняете, — с вашей-то харизмой!
— Меня не интересует поэзия.
— Да и чем она может вас заинтересовать? Вас, Джима Уэддербёрна, джентльмена и мерзавца, так ведь?
Я открыл было рот, чтобы выдать опровержение, но Алан не умолкал.
— ...С другой стороны, в наш романтический век люди равно обожают злодея и героя, верно? А на деле нет ни того, ни другого...
Откинувшись на спинку стула, Алан не сводил с меня глаз, и я снова ощутил за его словами тонкий расчет. Когда мы встретились, он, вне всякого сомнения, играл некую роль. Теперь я заподозрил, что его игра скрывала нечто существенное.
Алан отпил шампанского.
— Джим, вы хотели когда-нибудь уехать из Чудо-Лондона?
Я рассмеялся.
— А кто не хотел? Это место — как рачья мережа. Попасться легко, вырваться невозможно. Пытаешься удрать на поезде — сбиваешься с пути: пропускаешь пересадку или ждешь не на той платформе. Опомниться не успеевашь, как уже мчишь обратно на станцию «Энджел».
— Верно. Но если бы имелся некий путь, вы бы им воспользовались?
— Если вам известен этот путь, я буду счастлив о нем услышать.
— Как же? Вы бы все бросили?
— И глазом не моргнул бы. Что это за путь?
— Если он и есть, я о нем не знаю.
Прибыли устрицы — разверстые и уложенные на льду. Желудок опять зарокотал, да так громко, что джентльмен за соседним столиком наверняка все слышал. Мужчина воззрился на меня. Я показал ему средний палец. В ответ он высунул язык.
— Отведайте хрена, — Алан указал на скромный поднос с приправами. — Хрен у нас такой, что пальчики оближешь!
Я изголодался. Я прикончил свои устрицы и съел четыре Алановы.
— Замечательно, — сказал Алан, когда прислуга убирала со стола. Когда столешница освободилась, на скатерть передо мной легло нечто. Фотография, мерцающая на свету. Алан глядел на меня предвкушающе.
— Это Лондон, — констатировал я.
— Снято с дирижабля аккурат перед тем, как аэродром поглотили болота.
Я присмотрелся к фотографии. Она была сделана на камеру с медленным стеклом — так называемый шоускоп.
— Давно? — спросил я.
— Пять месяцев.
Чувство, что я вижу сон внутри сна, не исчезало; я затерялся где-то между ночью и утром. Я понятия не имел о времени, и Алан привел меня в заведение без часов.
Я изучал правую сторону фотографии, ища квадратную милю Сити. В лунном сиянии башни отбрасывали тени на реку. Сегодня Темза обвивает сама себя — точно змея, готовящаяся к броску. Пять месяцев назад река еще сохраняла прежние очертания, и мой взгляд скользил по ним в поисках парламента.
— Гляньте вот сюда, — Алан ткнул пальцем в участок ближе к центру карты.
— Это Гайд-парк.
— Грин-парк, — возразил он. — Гляньте, как подтягиваются к нему другие парки.
И правда, все прочие зеленые площадки ползли, искажаясь, к сердцу города.
— Вы бывали в Грин-парке? — спросил Алан.
— В последнее время — нет. Река вьется вокруг него кольцами, соседние парки разрастаются, пробраться в них сегодня практически невозможно...
Я вернулся к фотографии. Интересно, все эти участки уже успели объединиться?
— В центре города что-то происходит, — медленно сказал я. — По крайней мере, так говорят.
— Кто?
Я посмотрел на Алана.
— Знакомцы. Партнеры по бизнесу. Знающие люди.
— Видимо, я понимаю, о ком вы. Что же они говорят?
— Это слухи и байки, Алан. Всего лишь слухи и байки. Но в них есть намеки. Проследи, откуда пошла та или иная история, — и рано или поздно наткнешься на парки.
Наши взгляды вновь сошлись на карте. Я нашел вторую реку, которая текла с севера, чтобы влиться в Темзу на востоке. Река Родинг стала теперь широкой до крайности.
Очень тихо Алан сказал:
— Джеймс, мы хотим, чтобы вы узнали, что тут происходит.
Услышав свое имя, я поднял глаза и осознал, что маска сброшена. Передо мной сидел настоящий Алан.
— Кто вы такой? — спросил я.
— Я? Человек, которому нынешние перемены не по нутру. — Его палец стучал по столу. — Человек, вынужденный вновь таиться во мраке. Человек, не желающий возвращаться на сотни лет в прошлое, когда подобные мне были изгоями. И я не одинок. В этом новом мире есть свои победители и проигравшие, и часть проигравших сохраняет власть и влияние, достаточные, чтобы ответить ударом на удар. Мы хотим, что вы нам помогли.
— Почему я?
— Потому что, Джеймс, вы — это вы.
— Кто я такой? Капитан Джим Уэддербёрн — мерзавец. Он бражничает и распутничает, воюет и ворует.
— Однако, Джеймс, к вам прислушиваются. Заметная внешность, заметный голос. И правда, есть люди поумнее вас — без обид, — тут он поднял руку, — и есть люди, статус которых таков, что их советы нельзя не брать в расчет. Но у вас есть дар вести других за собой. Вы, Джеймс, прирожденный лидер.
— Может, и так, — признал я. Ко мне действительно прислушивались. Ровно поэтому я продвигался по армейской лестнице.
Алан наклонился ко мне.
— Вы слышали о Картеле?
Я промолчал.
— Наверняка до вас доходили слухи.
Я поднял бутылку с шампанским и ощутил ее холодный вес.
— До меня дошли вести о кругах, которым происходящее в Чудо-Лондоне не по нраву, — осторожно сказал я. — Бывшие банкиры, в том числе мафиозные, политики, малозначительные члены королевской семьи, брошенные в городе: все те, кто за прошедший год постепенно терял власть.
Я наполнил наши бокалы.
— И надо сказать, — добавил я, — что, как по мне, так им всем и надо.
Лицо Алана вытянулось.
— Ах, Джеймс, не начинайте. Ваше имя, знаете ли, у них на устах. Картель вас ценит.
— Страшно рад слышать.
— Сарказм тут неуместен. А если я скажу, что они предлагают вам работу? Очень хорошо оплачиваемую.
Я устремил взгляд на Алана.
— Зависит от работы. Что важнее, зависит от денег.
— Мы не предлагаем наличку, — сказал он. — У нас есть кое-что покруче. Мы предлагаем землю. Фригольд. Не желаете ли стать лордом Чудо-Лондона?
Перевод: Николай Караев
to be continued (perhaps)
цитировать
свернуть ветку
