Роман современного норвежского писателя Эрленда Лу «Мулей» написан в 2007 году, через одиннадцать лет после выхода самой известной его книги — «Наивно. Супер», ставшей бестселлером в пятнадцати странах мира.
Мулей — это всего лишь музей в произношении маленькой девочки, еще не научившейся четко выговаривать все звуки. И название это очень подходит роману: трагедия героини серьезна, а вот описание переживаний (роман написан в форме дневника) несколько игровое, на публику.
С первых строк понятно, что девушка с собой не покончит, ее рассуждения о самоубийстве сильно отдают театром. Но лет ей всего лишь восемнадцать, она одна, в совсем недавнем прошлом любима семьей. Театральность переживаний и поступков в ней уместна, таким образом психика подростка пытается справиться с болью и настроить девочку на продолжение жизни.
Ей нужно поиграть в умирание, условно приблизиться к «маме, папе и Тому», чтобы в конце концов прийти к мысли взрослого человека: любимые мои, я неизбежно догоню вас, но немножко позже, а сейчас мне нужно еще побыть в этом мире, прожить свою жизнь, как этого хотели мама и папа, вырастить дочку, многое увидеть, узнать, почувствовать, побыть счастливой и несчастной, сложить свой пазл, и только когда он сложится, присоединиться к ушедшим любимым. Так надо. Расставание — это тоже часть жизни.
В романе этом меня больше всего поразила его «нерусскость». И сама героиня, и ее друзья, и образ жизни норвежцев оказались совершенно чужды моему восприятию. На рассудочном уровне я все понимала, разумеется, и даже принимала по большей части, а вот разделить чувства главной героини или хоть кого-нибудь из персонажей не получилось ни разу. Слишком не похоже.
Забавно, но китайская культура в передаче Анны Коростелевой оказалась для меня ближе, чем норвежская у Эрленда Лу. Видимо, языковые барьеры не просто так возникают, образ мышления, менталитет у нас все-таки сильно разные, и мистический, в чем-то жестокий Китай оказывается понятнее, чем благополучная, толерантная Норвегия.
Большую часть книги меня преследовала противненькая пошлая мыслишка: как же хорошо страдать дочке миллионера в благополучной Норвегии, где вокруг потерявшего семью подростка немедленно начинают носиться педагоги из гимназии, психологи, врачи, адвокаты отца. Ей ни о чем не нужно думать, не нужно беспокоиться о завтрашнем дне, не нужно срочно искать работу, потому что надо оплачивать коммуналку и покупать еду. Ей можно полностью уйти в свое картинное страдание, рассекать по всему миру на самолетах, не думая опять-таки о стоимости авиабилетов и гостиниц, спать с кем угодно, рожать детей и выходить замуж за полунищего поляка. Ей можно все, потому что папа все оплатил и все разрешил. Для российского подростка потеря семьи стала бы концом нормальной жизни, а здесь — отчасти повод красиво пострадать.
Мысль эту я от себя гнала, поскольку осознаю ее неуместность: горе героини ничуть не меньше, чем горе любой другой девочки, внезапно лишившейся любимой и любящей семьи. Вся ее театральность, и дурацкие поступки, и секс с корейским спортсменом, и даже внезапная как бы любовь с поляком-плиточником — попытка заглушить боль потери. Девочка борется за себя, как умеет. Я все это понимаю, но в полной мере сочувствовать ей не получается.
Очень позабавил психогейр. Живут же люди. Детский психолог, сорокалетний женатый мужчина, отец двоих детей, соблазнил подружку пациентки, школьницу, едва достигшую совершеннолетия, сбёг с ней от семьи на Канары, девочка забеременела, и все это для благополучной толерантной Норвегии в порядке вещей, о профессиональной дисквалификации никому и в голову не приходит задуматься. Все-таки они в своей Скандинавии намного проще относятся к житейским делам, или мы на постсоветском пространстве любим всё усложнять. Думается, что норвежцы в этом плане поближе к здравому смыслу, а мы со своей древней классикой несколько одичали, но... героиня романа от этого ближе не становится.
Столь же забавным показался проект героини о создании фонда помощи суицидалам. Пассаж о том, что соискатель стипендии «должен документально доказать, что находится в подавленном состоянии давно и обращался за помощью», по-настоящему рассмешил. Это наше, родное. Хоть в чем-то общее между Россией и Норвегией есть.
Роман этот мне понравился гораздо меньше, чем «Наивно. Супер», но был прочитан с несомненным интересом. Эрленд Лу умеет наполнять повествование множеством прелестных деталей, которые для сюжета не слишком нужны, но создают удивительно теплую атмосферу даже в истории, основанной на трагедии. Собственноручно испеченные вафли, орленок, отвергаемый матерью, размышления героини о будущем ребенке, который пока еще размером чуть больше сантиметра и потому право голоса по важным вопросам жизни и смерти не имеет, а вот когда он станет размером с хомячка, тогда другое дело, тогда уже будет иметь — всё это вместе мне очень понравилось. Многие эпизоды романа вызывали искреннюю улыбку и, несмотря ни на что, мне было приятно его читать.
Эрленд Лу о своем творчестве говорит так:
цитата
Я не критикую наше общество. На самом деле практически все мои книги в какой-то степени о том, как трудно взрослеть, чувствовать ответственность. О том, что это такое — расти в обществе, где ты становишься взрослым только в 34–35 лет. У писателя есть преимущество перед остальными: он может посмотреть на то, как этот мир устроен. Ну, хорошо, попытаться посмотреть. Но ведь у него может и получиться.
Наверное, в данном случае у писателя все-таки получилось. В 2010 году «Мулей» получил Голландскую «Большую премию молодёжной литературы», что говорит о популярности данной книги среди читающей скандинавской молодежи, на которую роман в первую очередь и ориентирован.
В заключение отмечу, что роман этот сильно «девочковый», читателя-мужчину он вряд ли впечатлит, хотя написан тридцависьмилетним писаталем-мужчиной, но норвежцем, а это совсем другое.