Всегда искренне уважал Майкла Муркока как харизматического лидера и главного идеолога «Новой волны», но его сочинения ценил невысоко. Основания – несколько десятков романов, прочитанных в «лихих девяностых». За первый том из цикла о «полковнике Пьяте» взялся с некоторым предубеждением, ничего особенного не ожидая, исключительно под влиянием уважемого Коли Караева (на «ФантЛабе» — angels_chinese): уж больно восторженно он отзывался. И — сюрпрайз! – вынужден пересмотреть сое мнение о творчестве британского классика. Муркок, оказывается, может, когда хочет! Отличная книга, Коля прав, а я нет — что с удовольствием признаю.
Майкл Муркок. Византия сражается: Роман. / Пер. с англ. А.Сорочан. — СПб.: Фантастика Книжный Клуб, 2015. — 512 с. — (Собрание сочинений Майкла Муркока). Тир. 2000. — ISBN 978-5-91878-132-6.
Имя Майкла Муркока известно в России с начала 1990-х — но прежде всего в связи с бесконечными (и бесконечно однообразными) эпопеями о Вечном Воителе. В лучшем случае — по хулиганскому постмодернистскому циклу «Конец Времени» или повести-провокации «Се человек». Переводили Муркока обильно, почти как Гарри Гаррисона, но за редкими исключениями (трилогия «Кочевники времени» в переводе Е.Хаецкой) — из рук вон плохо. Фэнтези есть фэнтези, что тут умничать — чай не Джойс, не Сэллинджер и даже не Воннегут. А в нулевых и вовсе забросили: читатель наелся до отвала, а платить за права на издание книг, которые паршиво продаются, не станет ни один вменяемый издатель — по крайней мере, ни один издатель массовой литературы.
Роман «Византия сражается» («Byzantium Endures») открывает нам совсем другого Муркока. Саркастичного — но чуткого к мелким психологическим деталям; не чуждого литературной провокации — но способного заставить читателей всерьез сопереживать далеко не безупречному герою; пишущего размашисто, крупными мазками — но с глубоким знанием материала. Все по-взрослому, как у больших. Становится понятно наконец, благодаря каким талантам Муркоку удалось увлечь и повести за собой всех этих Баллардов, Олдиссов, Дилэни и прочих отчаянных экспериментаторов, влившихся в «New Wave», англо-американскую «Новую волну» шестидесятых-семидесятых, которая взорвала изнутри уютненькое «фантастическое гетто».
«Византия сражается» — стилизация под автобиографию русского эмигранта, известного жителям Лондона как «полковник Пятницкий» или попросту Пьят (искаженное русское «пять»). На первых страницах это вполне традиционный для классической русской литературы «роман воспитания», парафраз на тему «Детства» или «Моих университетов» — однако ближе к развязке напоминает скорее «Конармию» Бабеля, сдобренную нарезкой из «Хождения по мукам». Сам Муркок ссылается в предисловии на Бориса Пильняка и Андрея Белого, но и Алексея Николаевича Толстого, судя по некоторым эпизодам, определенно читал, причем довольно внимательно.
Полковник Пятницкий — герой не то чтобы отрицательный, но и не слишком приятный. Он преклоняется перед казаками, жандармами и «настоящей аристократией», презирает гуманитарную интеллигенцию и людей богемы, ненавидит большевиков, анархистов, мещан, иностранцев, мужланов и особенно евреев — хотя его собственная этническая принадлежность довольно туманна. Точнее, ясна как божий день, если читать внимательно, и это объясняет многое, почти все. Еще пять лет назад такой персонаж (радикальный консерватор, православный ортодокс, борец с бездуховностью, «понаехавшими» и жидомассонским заговором, наркоман-кокаинист, сентиментально воспевающий Русь-матушку, царя-батюшку и казацкое братство) казался фигурой гротесковой, полупародийной, карикатурным средоточием газетных клише и штампов. Сегодня это вполне узнаваемый и достаточно распространенный типаж: листая страницы романа, сложно поверить, что книга написана в Лондоне и впервые вышла в свет в 1981 году.
Ровесник века, герой Муркока провел первые сознательные годы в Киеве, где рос под присмотром набожной матери, вдовы бесследно сгинувшего революционера-идеалиста. Если верить повествователю (а верить ему можно отнюдь не всегда), уже в раннем детстве он проявил недюжинную тягу к точным наукам и даже сконструировал одноместный летательный аппарат, который позволил воспарить над городом. Окончив частный пансион, Пьят несколько месяцев прожил у родственников в Одессе, познакомился с радостями и искушениями жизни, столкнулся с первым предательством и плотно подсел на кокаин. Между тем юношу уже ждал предреволюционный Петроград, где Пятницкий не только получил недурное инженерное образование, но и свел шапочное знакомство со многими пламенными революционерами и представителями столичной богемы, звездами «серебряного века», акмеистами, футуристами и прочими -истами, которыми буквально кишел город. Уже на этом этапе проявились не самые приятные черты характера главного героя, которые в будущем, однако, не раз спасут ему жизнь: крайний эгоцентризм, конформизм, умение подстраиваться под любое окружение, становиться своим во всякой компании — а потом без сожалений бросать на произвол судьбы только что обретенных «друзей» и «единомышленников». Кое-что Пьят явно недоговаривает, а некоторые события перетолмачивает в собственную пользу — это неизбывное свойство автобиографической мемуарной прозы Муркок обыгрывает с ловкостью заправского каталы с Привоза. Но вот история страны подходит к роковому рубежу, и Пятницкий возвращается на родину, так и не получив вожделенный «особый диплом»...
Удивительная, надо признать, картина: британский автор со знанием дела, без очевидной «развесистой клюквы», пишет о русской душе, русской судьбе, русской свободе. Кровавая горячка Гражданской войны на Украине, лихорадочная смена власти в Киеве, стремительное, как на американских горках, вознесение, падение и новое вознесение главного героя... Девальвация, расстрелы, предательство, грабеж, изнасилования, бессудные убийства... Безумная попытка создать «гиперболоид инженера Пятницкого» для Петлюры... Гетман Скоропадский, атаман Григорьев, батька Махно, красные-зеленые-золотопогонные... Херсон, Гуляйполе, разграбленная, затихшая в ожидании очередной волны варваров Одесса... Чем ближе к финалу, тем чаще связное, последовательное повествование прерывается «потоком сознания»: ужас происходящего не оставляет герою слов — только бездумное повторение патриотических мантр и образы гибнущего Рима, умирающей в крови и пламени Византии, выползающие из подсознания.
Говорят, перевод Александра Сорочана не идеален и не дает полного представления об оригинале. Охотно верю. Идеал — философская абстракция, в природе не встречается ни идеального газа, ни идеального вакуума, а «взрослые» книги Муркока даже его соотечественники-англичане понимают с пятого на десятое. Что же до отсылок к «Андрею Белому, Борису Пильняку и другим «сказовым» авторам», то меня терзают смутные сомнения: достаточно ли хорошо Майкл Муркок владел русским языком в 1979 году, чтобы ознакомиться с оригиналами для стилизации? Или все-таки штудировал английские переводы? И какого лешего вообще поставил рядом имена двух настолько разных писателей?
Как бы там ни было, читается «Византия...» отлично — на мой взгляд, это лучшая книга британского классика, опубликованная на сегодняшний день в нашей стране. И да простят меня фанаты, едва ли не единственная, заслуживающая прочтения без всяких оговорок. Мощное, драматичное, яркое художественное полотно. Читайте автобиографию полковника Пятницкого, друзья. И ждите продолжения, как жду его я.
Источник:
— сайт Книжной ярмарки ДК им. Крупской
Предыдущие рецензии в колонке:
(ссылки на рецензии кроме трех последних убраны под кат)
— на книги Марии Галиной «Куриный бог» и «Автохтоны»
— на книги Павла Крусанова «Ворон белый. История живых существ» и «Царь головы»
— на книги Феликса Пальмы «Карта времени» и «Карта неба»
— на книги Виктора Пелевина «S.N.U.F.F.» и «Любовь к трём цукербринам»
— на книги Уильяма Гибсона «Нейромант» и «Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв»
— на книгу Дмитрия Казакова «Черное знамя»
— на книги Умберто Эко «Откровения молодого романиста» и «Сотвори себе врага»
— на книги Сергея Носова: «Полтора кролика» и «Фигурные скобки»
— на книгу Кима Стенли Робинсона «2312»
— на книги Питера Уоттса «Морские звезды», «Водоворот», «Бетагемот» (трилогия «Рифтеры»)
— на книгу Нила Стивенсона «Вирус «Reamde»»
— на сборник статей и рецензий Сергея Шикарева «13»
— на книги Вернора Винджа «Пламя над бездной» и «Глубина в небе»
— на книгу Александра Золотько «Анна Каренина-2»
— на книгу Дэна Симмонса «Фазы гравитации»
— на книги Майкла Суэнвика «Хроники железных драконов», «Однажды на краю времени» и «Танцы с медведями»
— на книгу Нила Геймана «The Sandman. Песочный Человек. Книга 4. Пора туманов»
— на книгу Романа Арбитмана «Антипутеводитель по современной литературе: 99 книг, которые не надо читать»
цитировать
свернуть ветку
И после этого вы говорите, что вам его фэнтези не нравится 
