Конкурсы


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Рубрика «Конкурсы» облако тэгов
Поиск статьи в этом блоге:
   расширенный поиск »

"Горький", "Жизнь Ленро Авельца", "Модель для сборки", "Новый мир", "Пуф круглый год", "Сато", "Смерть Ленро Авельца", "Снежный Ком М", "Созвездие Аю-Даг", "ФАНШИКО-2011", "ФАНШИКО-2012", "Фанткритик", #колфан, 2013, 2014, 2017, 2018, 2019, 2020, 2021, 2022, 2023, 5, 7СР, 9, Babel Fish, C176345c, Clever, DARKER, Edita, FEHT Inc, Jack Vance, Livebook, Rossija (reload game), Stylus fantasticus, TRANSHUMANISM INC, predela-fantazii.net, scifi, vk, «Гости из Внешнего Круга», «Новый Коммориом», «Печать Небулы», «Скелос», АСТ, Автопортрет с устрицей в кармане, Адмирал, Азбука, Азбука Морзе, Азбука-Аттикус, Алан Кубатиев, Аластер Рейнольдс, Александра Голубева, Алексей Андреев, Алексей Музычкин, Алексей Сальников, Алексей Федяров, Алешины сны, Алхимистика Кости Жихарева, Альфина, Алёшины сны, Андрей Балабуха, Андрей Василевский, Андрей Лях, Андрей Степанов, Андрей Щербак-Жуков, Андрей Юрков, Анизотропное шоссе, Анна Козлова, Анна Старобинец, Анрей Василевский, Антон Березин, Апокалипсис глазами современников, Арилин Роман, Артефактъ, Артём Рондарев, Астра Нова, Астрель-СПб, Ася Михеева, Африка, Белаш, Белфест, Беляевская премия, Бес названия, Ближний космос, Бомбора, Брендон Сандерсон, Брюс Стерлинг, Буфест-2015, В ожидании Красной Армии, Вавилонская рыбка, Вадим Нестеров, Вадим Панов, Валентин Власов, Валерий Иванченко, Василий Владимирский, Василий Щепетнёв, Ведьмин век, Ведьмин зов, Веревка, Верёвка, Вече, Виктор Глебов, Виктор Пелевин, Вконтакте, Влад Копп, Владимир Аренев, Владимир Белобров, Владимир Березин, Владимир Калашников, Владимир Ларионов, Владимир Мироненко, Владимир Покровский, Вместе в космосе, Война-56, Восьмой ангел, Всеволод Алфёров, Вселенная ступени бесконечности, Выступки Слов, Вьюрки, ГФЛ, Галина Юзефович, Гарет Пауэлл, Гаятри, Генри Лайон Олди, Геогр Тихий, Глеб Гусаков, Глеб Елисеев, Говард Лавкрафт, Горизонт, Горменгаст, Город богов, Городские сказки, Григорий Злотин, ДК Крупской, ДК им. Крупской, ДК имени Крупской, Далия Трускиновская, Дансени, Дарья Бобылёва, Двойная звезда, Денис Добрышев, Детская книга, Джейсон Роан, Джек Вэнс, Джо Аберкромби, Дмитрий Вересов, Дмитрий Володихин, Дмитрий Данилов, Дмитрий Захаров, Дмитрий Казаков, Дмитрий Колодан, Дмитрий Малков, Дмитрий Скирюк, Дмитрий Федотов, Дом Ночи, Дым отечества, Дяченко, Евгений Водолазкин, Евгений Лукин, Евгений Цымбал, Евгения Некрасова, Еврокон, Егор Михайлов, Егор Никольский, Екатерина Писарева, Елена Никольская, Ефремов, Жестяная собака майора Хоппа, Жизнь Ленро Авельца, ЗВ-4, Забвения, Звездовей-2020, Звездовей-XXL, Зеркало, Зиланткон, Змей, Змей Подколодный, Змей подколодный, Золотой ключ, Игорь Минаков, Игорь Яркевич, Идеи Форума, Илья Боровиков, Интерпресскон, Ирина Епифанова, Ирина Лазаренко, Йог-Сотот, Йог-Сотот это врата, К западу от октября, К.А.Терина, Кабир, Календарь Морзе, Карина Шаинян, Катастеризм, Кирилл Еськов, Кирилл Фокин, Книжная ярмарка, Книжная ярмарка ДК Крупской, Книжный Клуб Фантастика, Кожа, Колупаев Виктор Дмитриевич, Колфан, КомпасГид, Конкурс, Конкурсы, Константин Мильчин, Константин Образцов, Константин Фрумкин, Коури, Красные цепи, Красный Марс, Крупа, Ксения Букша, Ктулху, Куда скачет петушиная лошадь, Кумбу Мури и другие, Лабиринт для Минотавра, Лайла Вандела, Легион Младых, Легко любить тех, Легко любить тех кто уходит, Лем-100, Лига выдающихся декадентов, Лин Лобарёв, Лисьи Броды, ЛитО «НК», Литературная дуэль, Литературный семинар "Партенит", Литературный семинар "Снежный Ком", Лора Белоиван, Лотерея, Маддердин, Майн Рид, Максим Мошков, Марина и Сергей Дяченко, Мария Акимова, Мария Галина, Мервин Пик, Мерси Шелли, Меч Куромори, Минаков, Мини-проза, Мир фантастики, Мифы Ктулху, Михаил Гаехо, Михаил Гаёхо, Михаил Назаренко, Михаил Родионов, Михаил Савеличев, Михаил Успенский, Михаил Харитонов, Мой инопланетянин, Мост, Мы не одиноки, Мю Цефея, НФ, Надя Делаланд, Наталия Осояну, Нигерия, Ник Перумов, Николай Караев, Нил Гейман, Ннеди Окорафор, Новаторы, Новая Фантастика 2023, Новая Фантастика 2024, Новая фантастика, Новая фантастика 2021, Новая фантастика 2023, Новая фантастика-2020, Новая фантастика-2022, Новая фантастика-2023, Новые горизонты, Новый Коммориом, Обреченное королевство, Объявления, Оккульттрегер, Олег Попов, Олег Путило, Олма Медиа Групп, Ольга Балла, Ольга Вель, Оправдание Острова, Ответы, Отсутствие Анны, Ошибка маленькой вселенной, ПРИТЯЖЕНИЕ, Павел Амнуэль, Павел Дмитриев, Павел Иевлев, Парнасские игры, Пекара, Пепел и сталь, Петербургская книжная ярмарка, Петербургская фантастическая ассамблея, Петр Воробьев, Петроглиф-2016, Петроглиф-2020, Пик, Питерbook, Пламенник Инобытия, Планета 33, Плановый апокалипсис, Полет Феникса, Полнолуние, Призрак библиотеки, РИПОЛ, Рагим Джафаров, Разбой, Рамка, Рассказы пьяного просода, Рафаил Нудельман, Реинкарнатор, Рипол, Рожденный туманом, Роман Шмараков, Рыбаков, Рюрик, С ключом на шее, СБ23, СРО, ССК, СССР-2061, США, Салли Гарднер, Самая страшная книга, Самая страшная книга 2023, Сапковский, Сато, Саша привет!, Светлана Лаврова, Святослав Логинов, Секретный Блиц, Секретный Блиц 11, Секретный Блиц 12, Секретный Блиц XII, Секретный Блиц Х, Семинар, Сергей Волков, Сергей Котов, Сергей Мусаниф, Сергей Соболев, Сергей Чекмаев, Сергей Шикарев, Серей Чекмаев, Скирюк, Слово из трех букв но не дом, Смерти.net, Смерть Ленро Авельца, Снег Мариенбурга, Снегов, Снежный Ком, Снежный Ком М, Снежный ком, Созвездие Эдиты, Сокровищница Штормсвета, Средняя Эдда, Станислав Лем, Стекло, Стэн Ли, Сфумато, Татьяна Замировская, Тим Скоренко, Тимур Максютов, Тёмный Блиц №13, Уильям Гибсон, ФК, ФЛР, ФЛР-25, Фальшивый слон, ФанШико-2017, Фанданго-2012, Фантассамблея, Фантассамблея 2017, Фантассамблея-2017, Фантастика, Фантастический Калейдоскоп, Фантасты.ру, Фанткритик, Фантлабовская рулетка, Фаталист, Феликс Гилман, Футбол, ХиЖ, Химия и жизнь, Ходжсон, Цивилизация страуса, Чайна Мьевиль, Человек послушный, Челтенхэм, Чертова дюжина, Чешуя ангела, Чудеса и приключения, Чуров, Чёртова дочка, Чёртова дюжина, Шамиль Идиатуллин, Шестая Российская Встреча, Шимун Врочек, Шуб-Ниггурат, Щит Куромори, ЭКСМО, Эдвард Ли, Эдита, Эдита Гельзен, Это интересно, Южнорусское Овчарово, Юконкурс рецензий, Юлиана Лебединская, Юлия Рыженкова, Юность, Я кукла вуду, Яне Летт, Ярослав Веров, авторские тексты на ФЛ, альманах, анонс, антология, астраблиц, астранова, блиц, блиц-конкурс, бумажный слон, весенний поэтический бал, видео, вконтакте, внекс, вопросы, вручение, второй тур, выбор критика, городские легенды, городское фэнтези, девятый сезон, детектив, детская литература, дуэль, дуэльный клуб, жеребьевка, журнал, задание, задания, звездовей, издано, или Похождения Буратины, иллюстрации, интервью, интерпресскон, история, итоги, итоги года, киберпанк, книги, комиксы, комментарий, конвент, конвенты, конкурс, конкурс ридеров, конкурс фантастика 80х, конкурс читателей, конкурсное, конкурсы, конкурсы клуба "Astra Nova", креатив, критика, круглые столы, крылатый конкурс, кто уходит, лаурает, лауреат, литература, литературная учёба, литературный конкурс, литературный семинар, литературный семинар "Партенит", литературный тренинг, литконкурс, литсеминар, литтренинг, лонг-лист, лотерея, лучшая идея, магический реализм, малая проза, малеевка, малеевка-астраблиц, малотиражки, мастер-класс, мастер-классы, мемуары, микропроза, мистика, нано-проза, настоящий детектив, начало, номинации, озвучка, омнибус, отбор, ответы, отзыв, отзыв судьи, отзывы, отзывы жюри, отзывы судей, открытие сезона, парнасские игры, первый тур, перевертыши, перевод, переводы, перестрелка, периодика, подведение итогов, покемоны, порядок судейства, поэзия, поэтическая дуэль, поэтический бал, поэтический блиц, правила, предела фантазии нет, предновогодний конкурс, предновогодний конкурс стихов и нано-прозы, предновогодний поэтический конкурс, представления номинантов, представления номинаторов, премии, премия, пресс релиз, прием заявок, программа, публикация, рассказы, репост, рецензии, рецензия, речь лауреата, розыгрыш, русский хоррор, самая страшная книга, сборник, сборники, семинар, семинары, сказка, скидка, слэм, советская фантастика, социальная фантастика, сроки, старт, статьи, стихи, структура, суперблиц, тексты, третий бал, третий тур, третья поэтическая дуэль, триллер, ужасы, фантЛабораторная работа, фантастик, фантастика, фантастическая миниатюра, фантлабораторная работа, фейсбук, фензин, фестиваль, фестиваль фантастики, финал, финалисты, флр-15, флр-16, флр-17, флр-18, флр-19, флр-20, фэнтези, халява, хоррор, художники, цветочный бал, церемония вручения, час быка, шорт-лист, эдита, эмблема, эстафета, это интересно, я фантастика
либо поиск по названию статьи или автору: 

  

Конкурсы


В этой рубрике проходят различные конкурсы

Модераторы рубрики: DeMorte, Ny, С.Соболев, volga

Авторы рубрики: silencekeeper, magister, CHRONOMASTER, Славич, Вася Пупкин, suhan_ilich, kkk72, bellka8, pkkp, Ladynelly, glupec, Petrovitz, demihero, iwan-san, xshell, nostalge, wayfarer, Крафт, Aleks_MacLeod, cat_ruadh, breg, Lartis, skaerman, Саймон Уокер, vad, Mad_Skvo, gleb_chichikov, SnowBall, irish, vvladimirsky, Pouce, sham, I-Kiddo, WiNchiK, senoid, scorpion12, Китиара2013, Vikkol, Vladimir Puziy, Green_Bear, DeMorte, bvi, Берендеев, Край, epic_serj, ФАНТОМ, GrandDuchess, MikeGel, MyRziLochka, Bizon, Sworn, inyanna, shickarev, volga, HellSmith, iRbos, Megana, creator, fannni, alex_gagarinova, Вертер де Гёте, Karapapas, Тиань, Death Mage, Ябадзин, Pink.ME, Vahromey, Нил Аду, volodihin, Ny, С.Соболев, Thy Tabor, Rasskazy, Ведьмак Герасим, alexander_sm, sinichka 172, holodny_writer, Lunetta, endermnarsky, lowercase, litsovet777, Ga_Li, Kniginya69, mi3dat



Статья написана 24 ноября 2018 г. 09:01

Павел Дмитриев. Анизотропное шоссе (по рукописи). Номинировал Сергей Соболев


От номинатора:

Магазины переполнены книгами о случайно попавших в прошлое наших современниках, но эта повесть разительно отличается от всего корпуса жанра своей тщательной проработкой исторических мелочей и пониманием автором динамики как социального, так и технического развития общества. Отрезвляющее чтение в наше упоительное время.


Валерий Иванченко:

Первая часть потенциально безграничной эпопеи о студенте 2014 года, случайно попавшем в конец 1927-го. По представлению номинатора, «повесть разительно отличается от всего корпуса жанра своей тщательной проработкой исторических мелочей и пониманием автором динамики как социального, так и технического развития общества». Стиль номинации примерно соответствует общему уровню текста, но текст, в отличие от многих представленных на конкурсе, действительно интересно читать, невзирая на степень литературных умений автора.

Наверное, это оригинально, что попаданец сразу же надолго попадает в тюрьму, а большая часть повествования уныло повествует о зверствах чекистов и подробностях быта в раннем ГУЛАГе. Хотя благополучный исход приключений заявлен в первых строках, нелинейное изложение сюжета позволяет поддерживать у читателя некоторый интерес, не давая особенно заскучать.

Как принято в таких случаях говорить, «проделана большая работа». Жизнь в следственной тюрьме ГПУ и на Соловках описана строго по воспоминаниям очевидцев, но рассказ преломлен восприятием нашего современника, сохранившего свою туристическую одежонку и обученного считать калории. Этот студент-электрик не умён и не глуп, как личность ничего из себя не представляет, попытки автора привить ему какие-нибудь эволюционирующие взгляды пропадают зря, он умеет социализироваться и выживать, но внутренне остаётся никем, просто здоровым детиной с вложенными своим временем знаниями и стереотипами, даром что способен поддержать разговор с пьяным писателем Бабелем. Автор старше персонажа на поколение и старается передать ему собственный ресентимент, хотя внутренний мир героя остаётся для него такой же загадкой, как и для читателя. Однако автору хватает терпения описать весь путь вымышленного побега из лагеря через леса, болота, озёра на многих страницах, во всех мелких подробностях, с редкостным топографическим прилежанием. Сцена радушного приёма героя финскими пограничниками заимствована из мемуаров Солоневича (автор скрупулёзно снабжает текст множеством сносок).

До самого конца остаётся интрига: что задумал студент, и какого чёрта он едет из Одессы в столицу в сопровождении самого Якова Блюмкина (с этого и начинается повесть, остальное флэшбеки). Тем более что на датах проставлено: «за 3 месяца до р.н.м.». Однако об этом ничего узнать не удаётся. Текст обрывается на том моменте, когда герой только начинает знакомиться с русским обществом в Хельсинки. Автор так задумал или причиной небрежность номинатора, потерявшего по дороге половину рукописи, сказать трудно. Первая заметная лакуна обнаруживается уже на странице 18.

В попаданческом жанре известны вещи во всех отношениях лучшие. Взять хотя бы Олега Курылёва, продвигаемого десять лет назад критиком Данилкиным, или романы Михаила Королюка, совсем недавно захватившие меня самого и всех моих знакомых и родственников. Повесть Павла Дмитриева тоже далеко не дурна, спасибо за развлечение. Однако, что делает это любительское, в сущности, сочинение на конкурсе «самой литературной из фантастических премий», мне непонятно.


Андрей Василевский:

Молодой дурак (а он сначала именно молодой дурак) попадает (копируется?) из наших дней в советский 1926 год, потом как-то подозрительно быстро умнеет. И с ним много чего происходит, понятное дело. Но роман обрывается внезапно, как будто это только часть более крупного сочинения, то ли не номинированнного, то ли еще не написанного. «(…) повесть разительно отличается от всего корпуса жанра своей тщательной проработкой исторических мелочей и пониманием автором динамики как социального, так и технического развития общества», – считает номинатор. Да, примечания там интересные.

Историю побега из советского лагеря следует читать в контексте биографии Ивана Солоневича.


Шамиль Идиатуллин:

Современный студент, попавший в Ленинград второй половины 20-х, быстро переходит от наполеоновских планов к попыткам уцелеть.

Идея ревизии попаданческого жанра, быстро превратившегося из игры живого ума в бесконечный реваншистский бред, не слишком свежа (угодившие в прошлое герои позднесоветских повестей Сергея Абрамова и «Тьмы Византийской» Александра Говорова стремились не столько преподать вождям и императорам науку побеждать, сколько тупо выжить) – но сегодня на уровне концепта выглядит назревшей и благородной. Реализация, к сожалению, оказалась средненькой: антигероический попаданец Дмитриева чуть живее и реалистичнее стандартного айтишника или спецназовца при дворе Иосифа Виссарионовича, но в остальном «Анизотропное шоссе» отмечено теми же несовместимыми с литературной жизнью травмами, что и стандартная попаданческая графомания: это вялый перегруженный дидактикой и ТТХ сериал, который скверно написан («Результат стараний по повышению комфорта не замедлил воплотиться во вполне материальный объект», «Страшно – уж очень противоречивая о них репутация сложилась в 21-ом веке», «Экономия мигом отправила чувство голода в далекое, слегка эротическое путешествие. Положив роскошную обложку тисненой кожи с одиноким желтым листочком отпечатанных на пишмашинке расценок обратно на стол, я тихо смылся в шумную суету перрона...»).


Владимир Березин:

Прекрасный роман. Это история про попаданцев, лишённая, впрочем, своей родовой черты – невнимательности к деталям. Но если бы автор любил свою начитанность меньше, а сюжет и стиль больше, всё это читалось бы лучше. При этом обильные сноски с перечислением того, что могло существовать в это время, что не могло окончательно выводят роман из поля художественной литературы. Мне кажется, что это фрагмент какого-то многотомного повествования, горизонты которого теряются вне этого текста.


Константин Фрумкин:

От этого текста остается сугубо среднее впечатление. О нем не хочется говорить ни плохо, ни хорошо. Написан гладко, но довольно скучно. Сюжет разработан топорно, действие порою затянутое, персонажи лишены человеческих лиц, и являются функциями от фабулы. С другой стороны, несомненно импонирует проработка исторического материала, вплоть до бытовых деталей изображаемой эпохи, так что в результате в авторских комментариях мы имеем и указания на мемуарные источники, и даже данные фотосъемки. В своей любви к истории автор несомненно обаятелен, но даже номинатор не находит у текста иных достоинств, кроме все той же проработки деталей.


Статья написана 23 ноября 2018 г. 11:09

Виктор Глебов. Фаталист. – М.: АСТ, 2017. Номинировал Дмитрий Малков


От номинатора:

Лукавый мэш-ап взял от постмодернизма лучшее, выбросив его глупую серьёзность и сделав все ставки на игру. Недаром большая часть произведений обращается к «guilty pleasures» наподобие зомби, оборотней и прочего хоррор-трэша категории В.

«Фаталист» позаимствовал название у последней части «Героя нашего времени», но автор включил в повествование и «Тамань», и «Княжну Мэри», и «Бэлу», – при этом придав им инфернальное толкование. Наш добрый знакомец Григорий Александрович Печорин предстаёт в обличье не «лишнего человека», но хитроумного сыщика, помеси Шерлока Холмса с Ван Хельсингом, противостоящего самым натуральным Силам Зла (из-за угла периодически подмигивает Эраст Петрович Фандорин).

Читатель получит сполна, – оживших мертвецов, призраков, месмеризм, мистицизм, таинственный грот с не менее таинственными письменами, сатанинский культ, похищение душ, маниака-расчленителя, Эрос и Танатос в полный рост. И всё это в привычных нам декорациях минеральных вод Пятигорска, изысканных променадов под зонтиками и величественных вершин Бештау и Машука.

Особую прелесть роману придаёт – как и положено в мэш-апе – использование в тексте раскавыченных кусков лермонтовского текста. Но ложащаяся на них тень Безумного Банкомёта окрашивает привычные нам фразы в совершенно неожиданные тона. Пьяный казак, зарубивший свинью, становится исчадием ада, мирные таманские контрабандисты приносят человеческие жертвы морскому чудовищу, а за курортной интрижкой маячат козни Врага рода человеческого. И в окно, раскрытое по случаю душной южной ночи, скребутся бледные холодные пальцы.

Вместе с тем, у автора хватает чувства юмора придать всему происходящему лёгкий оттенок «Нападения помидоров-убийц». Ууу, как страшно, говорит он нам, ууу. Кррровь! Тленнн! Зловещее чавканье во мраке ночи! А денщик, скотина, снова нажрался и дрыхнет себе, скотина, покамест господин Печорин изволят с демонами сражаться.


Константин Фрумкин:

Очень добротный мистический детектив. Идеальный голливудский сценарий.

Правда, конечно жалко Лермонтова, но тут уже ничего не поделаешь – культура ремейка живет и побеждает, не Глебов ее придумал.

Еще очень тянет уличать Глебова в исторических несообразностях. Например, что в уездном городе Пятигорске не могло быть таких должностей, как градоначальник и полицмейстер, а если бы и были, то они не могли быть одновременно, поскольку были «взаимозаменяемы».

Что пристав – в российской полиции был довольно большим начальником и вряд ли несколько приставов могли быть поставлены на охрану дома.

Что нельзя любого рядового полицейского называть околоточным.

Что жандармы работали не в охранном отделении.

Что слово «червонец» только в советское время обозначало десятирублевую купюру, а в 19 веке оно значило золотую монету достоинством 2 или 3 рубля.

Что, наконец, во времена Лермонтова, не было ни охранных отделений, ни должности околоточных, ни конечно, вольт как единицы электрического напряжения.

Однако это совершенно пустые придирки, которые не имеют никакого значения. Такие уж времена. Если в фильме «Танки» на советский танк в конце 30-х годов могут напасть конные белогвардейцы скрывавшиеся в лесах со времен гражданской – то чему уж тут удивляться. История стала набором маскарадных костюмов для рассказывания сказок. Дай бог, чтобы сказка про тридевятое царство была хотя бы интересной. У Глебова получилось интересно, порою даже захватывающе, более требовать, увы, нечего.


Валерий Иванченко:

Ретродетектив с фабулой оккультного хоррора. Изюминка в том, что персонажи заимствованы у Лермонтова, а первые главы представляют собой сокращённый и перемонтированный вариант «Журнала Печорина» с вкраплениями отсебятины. Понятно, что Печорин – герой хоть куда, но у Глебова он фигура плоская и пошловатая, а его неожиданная склонность к расследованиям вовсе лишает характер «лишнего человека» цельности, не придавая ему притом никакой глубины.

Границу, где заканчивается копипаст и начинается собственное творчество автора, легко увидеть даже не помня оригинала. Лермонтов далеко не детектив писал, да и стилизатор Глебов не самый великий. Заметно, что он ориентируется на Акунина, но у Акунина есть умение заинтересовать персонажем, здесь же автор целиком полагается на ауру «Героя нашего времени» и полагается зря. Его Печорин даже отрицательного обаяния лишён.

В целом это забавное литературное упражнение, автор далеко не беспомощен и в других обстоятельствах его стоило похвалить за смелость (или за наглость). Что его спекулятивное сочинение делает на конкурсе премии, вручаемой за произведение «оригинальное по тематике, образам и стилю», мне не понятно.


Андрей Василевский:

Как бы про Печорина. Как бы по Лермонтову. Жанр: Адский Трэш. В прежние годы эту функцию в «Новых горизонтах» исполняли, например, «Повелители новостей» Василия Мидянина или «Красные цепи» Константина Образцова. Само по себе намерение поиграть с «Героем нашего времени» мне понятно, но автор заигрывается, произвольно увеличивая количество фантастических допущений и это уже не так интересно. Да и пишет он не то, чтобы очень.


Шамиль Идиатуллин:

Григорий Александрович Печорин, прибывший в Пятигорск, сражается с зомби и призраками.

Неудачная попытка мэш-апа, выполненная графоманскими средствами: «В голову Печорину пришло, что где-то там, в пучине, обитает нечто, встретиться с которым ему хотелось бы меньше всего.» Но он, увы, все-таки встретился с автором «Фаталиста».

Корявый трэш вполне вписывается в логику древнего анекдота: подобно тому, как поручик Ржевский безуспешно пытался воспроизвести изящный каламбур, Виктор Глебов попробовал на горе (Машук) всем буржуям выложить слово «пожар» из накромсанных кусков романа Лермонтова – но «Р» выпала, а буквы поменялись местами.


Владимир Березин:

Прекрасный роман. Из щели между стеной и дверью потянуло пронизывающим холодом. Молодой человек решительно развернулся и зашагал прочь из комнаты. Сердце колотилось быстрее обычного, но страха почему-то не было.

Как бы стилизация, как бы под Лермонтова, но на довольно низком техническом уровне – стилизации они такие. Требование к стилю у них повышенное, а тут – нормальная потоковая фантастика.


Статья написана 22 ноября 2018 г. 09:31

Ксения Букша. Рамка. – М: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2017. Номинировал Василий Владимирский.


От номинатора:

«Рамка» Ксении Букши – роман экспериментальный во многих отношениях. Это книга, которая начинается как традиционная антиутопия в духе Владимира Сорокина (коронация президента, герои, случайно выхваченные опричниками из толпы и заключенные в келью монастыря, переоборудованную под тюремную камеру, электронные гаджеты, обеспечивающие лояльность режиму и прочие знакомые маркеры), но постепенно эволюционирует в абсурдистскую, почти психоделическую прозу с совсем другим мессаджем. Камерная (во всех отношениях) история, почти полностью состоящая из диалогов – но не теряющая внутренней динамики. Текст с четким внутренним ритмом, местами без заглавных букв и знаков препинания. Собирательный портрет нынешнего поколения – хотя действие вроде бы перенесено в ближайшее будущее (или нет). Парадокс на парадоксе, противоречие на противоречии – но все концы крепко связаны и надежно сшиты. Глоток свежего воздуха, новые горизонты как они есть.


Валерий Иванченко:

Повесть-сказка Ксении Букши похожа на «Затоваренную бочкотару» (ровно полвека их разделяет): тоже прихотливо ритмизированная проза, такие же фантазии, гиперболы сны, набор типических персонажей с неимоверными монологами и биографиями, метафора и энциклопедия русской жизни на очередном её безумном этапе. Только у Аксёнова была восхищённая поэма и чуть-чуть незлой сатиры, а тут всё точно наоборот. Не дорога, а запертая келья, не ирония, а сарказм, не грусть, а стон; недобрая и, как бы это сказать, слишком женская книга. Чтобы меня снова не обвиняли в сексизме, объясню, что тема женской и вообще родительской доли здесь самая внятная, но звучит она, кажется, с истеричными нотами.

Букше не откажешь в остроумии и таланте, но читать её скучно и тяжело. Её выдумки не удивляют, не радуют, хотя, понятное дело, она и не нанималась нас развлекать. Важнее, что повесть разваливается на куски и отдельные находки. Увидеть в ней какое-либо цельное высказывание если и получается, то выглядит оно довольно банально. Допустим, да, российская жизнь – ад, но ведь это такой односторонний взгляд и вообще трюизм. Даже утверждение, что люди у нас зато замечательные, не добавляет здесь глубины. Если же говорить о сюжете, который вроде бы в том, что живём мы в искусственно наведённом мороке, который может одним моментом развеяться, то даже для либеральной утопии это слишком легковесный сюжет. Впрочем, добравшись до финала, остаёшься автору благодарным. Всё могло быть намного хуже.


Константин Фрумкин:

Когда только начинаешь читать «Рамку», то первое впечатление – это «экспериментальная проза», которая не греет, да и светит довольно тускло. После всех стилистических экспериментов ХХ века, после модернизма и постмодернизма, не кажется «геройством» начинать каждое предложение с новой строчки, с маленькой буквы, не различая авторский текст от прямой речи.

Да и сюжетный замысел кажется банальным. Люди, беседующие в темнице, в замкнутом пространстве – это же классика ХХ века. «Это случилось в Виши» Артура Миллера и «Стена «Сартра. «Двенадцать рассерженных мужчин» и «Двенадцать». В «Списанных» Дмитрия Быкова люди тоже пытаются понять – что между ними общего, почему они выделены Властью.

Однако уже через несколько страниц про все формальные изыски и сюжетные аналогии забываешь и соглашаешься, что стиль идеально соответствует содержанию, и текст буквально ведет тебя туда, куда ты сам хочешь идти, потому что тебе интересен разговор, начатый автором. Ксении Букше удалось очень сложная задача – повести речь о важнейших обстоятельствах окружающей нас социальной реальности, но таким способом который позволяет и писателю внести нечто ценное в этот разговор, не становясь всего лишь довеском или десертом к высказываниям философов, социологов, публицистов, блогеров и т.д. Виктору Пелевину, при всех его талантах, эта задача в последнее время не удается, а Ксении Букше-удается, поскольку она берется за нее именно с «лирической» (в широком смысле) стороны– через портретирование, через анатомирование именно личной ситуации в «предлагаемых обстоятельствах», через моделирование речи, личных высказываниях своих персонажей, задавленных социальными реалиями – буквально «из под глыб».

При этом фантастика потрясающе органично служит продолжением этого реалистического анализа.

По поводу «Рамки» хочется еще заметить вот что: все-таки глупо отрицать, что есть мужская и женская литература. Гендер писателя отражается хотя бы в гендерной структуре персонажей – закон не железный, но действующий, в книгах женщин больше доля героинь. Вот «Рамка» – роман, в сущности претендующий на разговор о самом важном что есть в жизни и социуме. И среди этого самого важного – дети, деторождение, дети-инвалиды, усыновленные дети. Писателю-мужчине это и в голову бы не пришло – вернее, не пришло бы ставить это в таком количестве в топ-10 повестки. Но это не значит, что читатель-мужчина не может это оценить (хотя в нашем сексистском мире мужская точка зрения и считается «общей»).

Несколько разочаровывают последние главы романа, когда от «социальной лирики» мы переходим к абсурду и сновидениям: выстраивать сновидения – слишком дешевый и слишком простой литературный трюк, не требующий ни труда, ни таланта.

Сюжет «Рамки» обрывается, в сущности, на случайном месте, но если с чисто литературной точки зрения, с точки зрения читательского восприятия и занимательности это недостаток, то с точки зрения социального анализа может быть и нет. Может быть такой «случайный обрыв» тянет на полноценное пророчество.


Андрей Василевский:

Роман Ксении Букши мне не представляется удачей – особенно в сравнении с «Заводом “Свобода”«– но я понимаю, почему он может нравиться (например, моему коллеге по «Новому миру» Сергею Костырко). Я вижу, что «Рамка» построена из готовых блоков. Само по себе это еще не беда. Спросят: а Сорокин? а Пелевин? Отвечаю: у Сорокина новые вещи собраны из узнаваемых «сорокинских» элементов, у Пелевина – из «пелевинских». А у Букши они не «букшинские», без ее фирменного клейма; до середины книги они скручены крепко, потом конструкция ослабевает и распадается. Остается только: «А что это вообще было?» И это не экзистенциальное авторское вопрошание, а мое читательское недоумение.


Шамиль Идиатуллин:

Рамка, через которую прогоняют толпу, желающую насладиться коронацией, не пропускает десяток совсем не похожих друг на друга людей. Их запрут в импровизированную кутузку и позволят весь день и всю ночь разбираться в себе, друг в друге и в окружающем мире, страшно непохожем и еще страшнее похожем на наш.

Камерный фантасмагорический роман, по существу – пьеса, состоящая преимущественно из диалогов и внутренних монологов, – выполнен в выпендрежной форме, любимой отчаянно юными звездами литературных студий: короткие рваные реплики без точек и прописных букв через двойной интервал. Юным звездам такая форма помогает справиться с недобром содержания и пунктуационной дисграфией. Букша – опытный автор очень сильного текста – с помощью той же формы быстро и ловко превращает раздраженного было читателя в чтеца-соавтора, которому приходится отыгрывать эти реплики, визуализируя и додумывая происходящее.

Может, я слишком много додумал от себя, но подозреваю, что более традиционное исполнение «Рамки» – по сути, антиутопии ближнего прицела с упором на социальную психологию, – особо меня бы не торкнуло. А представленный вариант торкнул, зацепил – ну и заставил сожалеть, что рекомендовать роман широкому кругу друзей и знакомых я просто не смогу – не поймут-с. А жаль.


Владимир Березин:

Прекрасный роман. С отчётливой интонацией того, что называется «петербургский стиль» – я совершенно не понимаю, что это такое, но тут определённо он есть. Правда, другие рецензенты называют это «женской интонацией». Мне очень интересен этот текст, но почему-то не целиком, а именно фрагментами, а в фрагментах интересен сам строй речи, будто накат волны.


Галина Юзефович:

Ксения Букша – человек выдающегося дарования, раскрывшегося в полной мере в ее последней книге – романе в рассказах «Открывается внутрь». В этом смысле предыдущий ее большой текст, «Рамка», в лучших своих – начальных – частях выглядит отчасти наброском к следующей книге. Чистые и разнообразные голоса героев, множественность переплетающихся историй, рассказанных случайными людьми, на сутки собранными в одном помещении по глупому и формальному признаку («запищали» на рамке при проходе к месту коронации официального лидера страны) – все это выглядит крайне многообещающе и намекает на некоторый конфликт, а возможно даже драму.

Снаружи, за пределами «кельи», в которой оказались герои, лежит страшноватый мир недалекого будущего, где для контроля над гражданами государство не стесняется их «чипировать», а обязательные наведенные галлюцинации, транслирующиеся вместо программы новостей, заменяют людям и антидепрессанты, и свободу воли. А внутри «кельи» – в силу неоднородности собравшихся и неясности их общего будущего – явно тоже назревает конфликт...

Тем удивительнее выглядит внезапный и разочаровывающий финал, в котором все произошедшее оказывается ничего не значащим мороком, а герои по прошествии суток банально расходятся в разные стороны, не претерпев никаких внутренних изменений – да и вообще, по сути, ничего не сделав и не испытав. Складывается впечатление, что автору просто надоела эта коллизия, и она попыталась разрешить ее максимально простым и быстрым способом. Очевидно проваленная вторая половина при выдающейся – ну, или во всяком случае очень неординарной – первой не позволяет говорить о «Рамке» как о целостном произведении – скорее уж, повторюсь, как о первом приближении к следующей, по-настоящему завершенной и прекрасной – книге.


Статья написана 21 ноября 2018 г. 10:00

Илья Боровиков. Забвения. – Екатеринбург: Гонзо, 2018 (по факту – 2017). Номинировал Владимир Ларионов.


От номинатора:

«Забвения», названная в издательской аннотации повестью, а в предисловии – романом, состоит из небольших главок с задорными заголовками, но это совсем не такая уж весёлая книга, как может по заголовкам показаться. Истолкование этой вещи, понимание её содержания во многом зависит от внутреннего содержания читателя. Автор «Забвении» Илья Боровиков ещё десять лет назад удачным дебютом – детским романом-сказкой «Горожане солнца» – доказал, что его фантазия работает превосходно. «Горожане солнца» получили тогда премию «Заветная мечта» и запомнились читателю специфической, изощрённой странностью и усложнённым языком. Сказочная «Забвения» тоже странна…

В Гармонии (государстве, в котором живёт с женой Мартой и трудится локоть-менеджером правой руки герой романа Прокоп) граждане носят сЕртуки, снабжены индикаторами совести, ездят на фаФэтонах, на дух не переносят ничего металлического и периодически освобождаются от досадных и неприятных мыслей в специальных уборных-исповедальнях с помощью «отомницелей». Обстоятельства складываются так, что герой внезапно оказывается за пределами уютно-стерильной вселенной своего обитания. Диковинные события и встречи, которые его ждут, заставят и Прокопа, и читателя книги размышлять о всяческих сложных вещах. В первую очередь – о памяти, без наличия которой невозможно правильно осмыслить происходящее. Особенно, если это – трагическая память о большой войне и неродившейся дочери…

Говорят, что «сказка – ложь, да в ней намёк». Сказка у Ильи Боровикова получилась правдивая, но правда её – трагическая, сумасшедшая и жутковатая, а уж прозрачных намёков в «Забвении» более чем достаточно.


Валерий Иванченко:

Сюжет, в общих чертах, такой. Изнеженный офисный менеджер волею случая попадает в отряд копателей («военных археологов», как говорит в хвалебном предисловии Дмитрий Быков). Пережив неизбежный шок, он как-то приспосабливается, научается жить в лесу, знакомится с дикой девушкой, завоёвывает авторитет среди брутальных мужиков, переосмысливает ценности, восприняв правду о страшном военном прошлом, и возвращается назад, в беспамятную цивилизацию, совершенным революционером.

Изложен этот сюжет в виде тягучей сказки, напоминающей, по словам читавших, то «Алису в Зазеркалье», то «Кин-дза-дза», со стилистическими играми в духе Саши Соколова и с общей концепцией, не факт что ясной самому автору (к финалу он, такое впечатление, совсем запутывается в своём сказочном мире и не может вспомнить, что, собственно, собирался сказать).

Заметно влияние автора предисловия (которому старшая сестра автора романа приходится чуть ли не одноклассницей), в частности, видно некоторое сходство с его (автора предисловия) романом «ЖД» (коренное население, чьи предки воевали под знаками звезды, изображено здесь лесными древлянами, дебильными невдомёками и вонючими золотарями, хотя духовно они несравненно богаче беспамятных жителей Гармонии, на чьём «приличном» языке некогда говорили воевавшие под косыми крестами).

Читать книгу интересно, автор талантлив, он незаурядно пользуется языком и впечатляюще преобразует в сказку собственные впечатления. Хотя книга совершенно необязательная и что-то «главное» (о котором толсто намекает автор предисловия) там, при всём старании, отыскать нелегко.


Андрей Василевский:

Валерий Иванченко вспоминает роман Дмитрия Быкова «ЖД», а мне сразу вспомнилось, что живой щуп я уже встречал в известном фильме Александра Митты «Сказка странствий»: там разбойники похищают мальчика, у которого болит голова от золота, и как раз в качестве живого щупа его используют для поиска кладов.

Первая половина романа весьма хороша, я просто радовался. К словесной, так сказать, ткани у меня и дальше претензий нет. Но вторая половина книги не на столько убедительна, что ли, как обещала первая.

Чувствуется, что автору трудно распутать всё, что он сам накрутил в начале. Последняя треть, последняя четверть книги, ее финал получаются… ээээ... возможными, но не обязательными, избыточными. И одновременно – недостаточными. Остаются непроговоренными важные особенности созданного автором фантастического мира, но это можно списать на то, что повествование идет от первого лица и мы таким образом не можем знать больше, чем знает и понимает герой-рассказчик.

Объяснять с примерами, что у Боровикова не так, было бы слишком долго, а не читавшему книгу и вообще не объяснить. Поэтому обойдемся без спойлеров.

Попросту: Илья Боровиков больше стилист, чем сюжетослагатель. Бывает. Вот покойный Михаил Успенский в немалой степени был таким.

Надо бы мне прочитать и другие тексты Боровикова.


Константин Фрумкин:

Повесть Ильи Боровикова существует в двух измерениях – это притча, воплощенная традиционными средствами социальной фантастики, и одновременно сказка. Соединившись, две этих составляющих порождают действительно мифологическое повествование, можно сказать, мистерию. В ней даже действует некое подобие Христа – если не Христа церкви, то Христа из «Двенадцать» Блока, которого называют «Сладчайший», и который обращает не воду в вино, но тротил в мед и порох в сахар.

Тема, выбранная Боровиковым помещает его повесть в самую сердцевину наших общественных дискуссий, ибо эта тема – историческая память. Конкретнее – память о Второй мировой войне.

Поднятые Боровиковым вопросы чрезвычайно интересны – о готовности общества и отдельного человека помнить свои прошлые ужасы и страдания , о коллективном вытеснении этой негативной памяти, об возникшем таким образом коллективном подсознании – месте хранения вытесненных воспоминаний. О не похороненных солдатских трупах и лежащем в земле оружии, о призраках людей, забывших как они погибли, о забвении того, что такое война. Ведь понятие «память» потому столь политически и всячески актуально последние 30 лет, что является точкой соединения истории (то есть социального: исторической науки, истории страны, национальной идентичности) и психологии (личного: память как высшая психическая функция).

Впрочем, притча про память у Боровикова разукрашена чисто сказочными мотивами – от привидений и оживших кукол до мертвецов, тычащих щупами из под земли.

Но несмотря на ожившие игрушки, вся повесть подчинена пафосу памяти и призыву помнить.

Хочется пару слов сказать о вызываемых «Забвенией» литературных ассоциациях. Прежде всего: государство Гармония (мифологизированная Германия) вписывается в ряд тех дистопий, которые выглядят как утопии со счастливым населением – но методы поддержания счастья в которых несколько тошнотворны. В этом ряду – прежде всего такие известные тексты, как «Дивный новый мир» Хаксли, «Приглашение на казнь» Набокова, «Возвращение со звезд» Лема. Набоков говорил про свой роман, что в нем изображается ведро доброжелательности с дохлой крысой на дне– именно такова Гармония, страна без памяти.

И вторая ассоциация – «Мифогенная любовь каст» Онофриева и Пепперштейна, наверное, самый известный в нашей литературе пример мифологизации Великой отечественной войны.

Наконец, присутствующая в «Забвении» романтика раскопов, черной археологии на местах боев, романтика добычи раритетов войны позволяет вспомнить «ЧЯП» Эдуарда Веркина, призера «Новых горизонтов» 2017 года, построенного на мифологии коллекционирования.

Возьмем на себя смелость сказать, что «Забвения» серьезнее «Мифогенной любви», хотя, быть может, выстроена и не столь изобретательно.

Несколько удивляет односторонняя, целиком «просоветская» настройка всей мифологической системы «Забвении». Даже став лишь костями в земле немцы остаются злом. Кости немецких солдат не хоронят, мифологический Лось попирает копытом их награды, души немецких солдат обречены на каторжные работы по сбору остатков оружия и т.д. Все честные люди и добрые духи в сказке Боровикова – на стороне покойных советских солдат.

И в конце главный герой берет винтовку и идет убивать немцев – то ли призраков, то ли развлекающихся «реконструкторов».

Неужели это все, чему учит память войны?


Шамиль Идиатуллин:

Счастливый функционер Прокоп внезапно вываливается из утопического оазиса в окружающую адскую антиутопию и становится живым миноискателем одичавшего лесного племени.

«Забвения» были бы вполне уместны в томике с названием типа «Нефантасты в фантастике». В таких антологиях, призванных выгодно оттенить разгул НФ-серий, маститые прозаики полвека назад пытались преподать достойный урок отвязным бороздителям космических просторов. Получалось неловко.

Похоже, Боровиков, как и те мастера культуры, искренне изобретал велосипед, не подозревая, что все остро взволновавшие его темы давно закрыты – Стругацкими (в ассортименте «Улитка на склоне», «Обитаемый остров», «Второе нашествие марсиан»), Лукиным («Сталь разящая») и Крапивиным (Корнелий из повести «Гуси-гуси, га-га-га» похож на Прокопа просто пугающе). Иначе объяснить почти святую простоту и страстность, отличающие «Забвения», тяжко. Будь слог полегче, а герой помоложе, роман напоминал бы стандартную янг-эдалт дистопию – как известно, YA как жанр именно что пережевывает НФ-стандарты золотого века под новое не знакомое с ними поколение. При этом современный YA вдохновляется англо-американскими и немножко советско-китайско-корейскими образами тоталитаризма, а Боровиков нашел дополнительный упор в немецко-фашистском секторе – но даже это сближает «Забвение» с советской классикой типа «Попытки к бегству», почти дословной цитатой из которого украшен финал «Забвений».

Правда, все перечисленные книги отличает кристальная ясность и почти чеканный слог, а Боровиков увлечен натужным выдуванием рыхлых словесных конструкций. Странно все это, в общем.


Владимир Березин:

Прекрасный роман. Для меня его проблема в том, что когда разговор заходит о Великой Отечественной войне, о которой столько всего сказано и написано, то всякий сюжет, всякая деталь обрастает ворохом ненужных или неожиданных коннотаций. И в оценку вмешиваются личное отношение, какие-то другие прочитанные книги, свой опыт etc. А это усложняет задачу во много раз, всякая неясность увеличивается во много раз. То есть автору нужно продумать мир до каждой шестерёнки (здесь – веточки и листика), а тут этой продуманности я не наблюдаю. Моё наблюдение о том, что одна из составляющий сюжета похожа на фильм «Сказка странствий» оказалась давно раскрытой другими рецензентами, поэтому на этом я умолкаю.


Статья написана 20 ноября 2018 г. 10:46

Этот сезон выдался непростым для премии «Новые горизонты». В связи с форсмажорными обстоятельствами жюри покинули Юлия Зонис и Михаил Визель, вакантные места заняли писатели и журналисты Владимир Березин и Шамиль Идиатуллин. Сердечно благодарим их за оперативность и вдумчивое чтение рукописей-номинантов. И тем не менее премия вышла на финишную прямую. Напоминаем, что помимо В.Березина и Ш.Идиатуллина судьбу «Новых горизонтов» в 2018 году определят Андрей Василевский (председатель жюри), Валерий Иванченко, Константин Фрумкин и Галина Юзефович. Список финалистов будет объявлен в последних числах ноября, вручение состоится в середине декабря – о точных датах объявим отдельно.

Ну а пока начинаем публикацию отзывов жюри на произведения, выдвинутые на премию «Новые горизонты-2018».


Лора Белоиван. Южнорусское Овчарово. – М.: Livebook, 2017. Номинировал Егор Михайлов


От номинатора:

Азиатская часть России — а в особенности Дальний Восток — заселена так редко, что можно часами ехать из одного городишка в другой, не увидев живого человека. Именно там, к северу от Владивостока, на полуострове, с трех сторон омываемая Японским морем, Лора Белоиван поместила Южнорусское Овчарово, то ли наше собственное Макондо, то ли Твин Пикс (разве что подобродушнее), деревню, где всё кружит и морочит, но все к этому как-то привыкли.

Южнорусское Овчарово, с одной стороны, находится буквально за углом, с другой — поди его отыщи («Деревня расположена всего лишь в семидесяти километрах от Владивостока, а большинство горожан уверено, что она черт знает где»). Так и «Южнорусское Овчарово» одновременно и с равным успехом попадает в жанр «магический реализм» и бежит от него. Книга начинается с совершенно сюрреалистичной истории про дядю Костика, который научился делать свет из тьмы (потому что его больше не из чего сделать, да) — и таких историй в ней полно. Но иные новеллы предельно реалистичны — насколько реалистична сама жизнь в дальневосточной деревеньке. А если и случается что-то странное, то и оно не удивляет: ну закукарекали петухи по-английски, ну выбросило русалку на берег — ну делов-то.

Как и любая книга, особенно магически-реалистичная, «Южнорусское Овчарово» показывает обыденность чуда и чудность обыденного — за это, в общем, Лору Белоиван и любим.


Валерий Иванченко:

Череда более или менее абсурдных баек, рассказанных о странной приморской деревне переселившейся туда горожанкой. Понятно, что деревенская жизнь для городского невероятна, местные типы один чуднее другого, и небылицы сами собой рождаются из окружающего сельского идиотизма и необыкновенных красот. Чтение на любителя, точней, на ценителя. Конечно, автор написала всё это не для нашего развлечения и не с целью заработка, а чтобы поделиться собственным удивлением, ну и для литературы, ради красного словца, то есть. Ведь и правда красиво выходит. По части художественной прозы Лора Белоиван нынче лучшая, на мой вкус. Да и абсурд по большей части очень жизнеподобный, с каким каждый не раз сталкивался. Фантастики, как мы её понимаем, тут нет никакой, только вдохновенные враки, преувеличения, субъективизм и поражающие воображение зарисовки с натуры. Но на данном конкретном конкурсе книжка, возможно, совсем не лишняя, может, в этом и есть прорыв – чтобы оглядеть окрестности свежим взглядом и увидеть фантастическое в обыденности, ведь любое место, где живут наши люди, мифами и легендами полнится.


Андрей Василевский:

Сборник рассказов, связанных рассказчицей, местом действия (на север от Владивостока) и некоторыми персонажами. Не все из рассказов обязательны, но все симпатичны. Некоторые просто замечательны.

Конечно, в жанровом отношении это не «фантастика», но фантастическое как прием присутствует тут как раз в той мере, чтобы не удивляться номинированию сборника на премию «Новые горизонты».

На вопрос «Что почитать?» можно смело рекомендовать «Южнорусское Овчарово» большинству вопрошающих – без риска испортить отношения. (Смайлик.) Однако именно в этой милоте, в этом приятном послевкусии чувствуется какой-то подвох. Но и формулировать, что «не так» тоже не хочется. От добра добра не ищут.


Константин Фрумкин:

Где-то в глуши сохранилась совсем глухая деревня, в которой до сих пор есть чудеса, леший бродит и русалка на ветвях сидит. Сколько в отечественной фантастике уже было таких выездов в деревню? «Малая Глуша», «Тайна заброшенной деревни», «Дом в глуши», «Потому что потому»… На обложке «Овчарово» приводится цитата критика Ольги Лебедушкиной: «Цикл «Южнорусское Овчарово»– еще один пример того, как русская провинция в современной литературе становится пространством чудес и превращений…»

Еще один.

А зачем нам еще один?

Правда, на Дальнем Востоке кажется такого еще не было.

При этом автор талантлив, владеет языком, остроумен, изобретателен.

Но все в меру.

В меру изобретателен, в меру остроумен.

И совершенно не умеет придумывать финалы для своих «мираклей».

Рассказы подаются как жизненные заметки и наблюдения и поэтому в них нет особого сюжета – но чем компенсируется это отсутствие, учитывая что и заметки ведь взяты не из жизни, а из воображения? «Этнографические» заметки– чрезвычайно коварный жанр, поскольку он создает впечатление, что ты пишешь что-то очень важное, и поэтому можешь пренебрегать обычными требованиями, предъявляемыми к литературному тексту. В результате повествование может получиться и недостаточно развлекательным и недостаточно серьезным.

В цикле нет никакого накопления ценности, никакого «роста смысла», и поэтому не хочется знать, что будет дальше. Однообразные чудеса просто сыплются как из мешка, так что книга кажется длинной и скучной.

И еще хочется сказать вот о чем. Некогда считалось обязательным, что фантасты приводят какие-то объяснения изображаемых фантастических феноменов. Например: это необычное явление природы, это создание ученых будущего и т.д. Сегодня отказ от объяснения чудесного стал довольно рутинным приемом. Однако, хотя этот прием и совершенно обыкновенен, это не значит, что он сам по себе добавляет тексту какую-то ценность. Скорее даже наоборот. Вообще, отказ от объяснений фантастического есть инструмент управления читательским вниманием. Таким образом автор перераспределяет ресурс внимания с самого чуда на что-то более важное. И поэтому нужно, чтобы это «Более важное» в тексте присутствовало. В противном случае авторский жест повисает в воздухе, отказ от объяснений становится бесцельным.

Мое общее впечатление от «Южнорусского Овчарово» такое: хорошо написано, и написано талантливым автором и все же чего то не хватает (не хватает: сюжета, финалов, характеров, сверхзадачи, и т.д.).


Шамиль Идиатуллин:

Приморская деревня, представленная в реальности и на гугл-картах не полностью и в мерцающем режиме, давно, тем не менее, стала заветным местом особого значения: сюда приходят отлежаться затонувшие иномарки, усталые подлодки и аварийные Су-27, отсюда все ямы ведут в Иерусалим, а колодцы – в Англию, здесь потерявшихся людей выводит с кладбища лично Франциск Ассизский, деловитые бизнесвумен выпаивают растерянных мертвецов свекольным соком, обгоревшие доски над чердаком оказываются чудотворной проекцией созвездия Большой Медведицы, – и здесь хороший человек обязательно найдет себе если не счастье, то покой.

Меланхолический образец магического реализма немножко латиноамериканского, немножко местечкового извода – с постоянным поклоном нашим мертвым, что нас не оставят в беде, и неслышным рефреном «Умер-шмумер, лишь бы был здоров», – умело подсаженный в щедринско-шукшинские декорации, которые по нынешним временам выглядят более чем годными для постоянного проживания. Рассказы Белоиван при всей их злободневности и литературном изяществе выглядят народными байками, собранными умным и умелым фольклористом, они любопытны, добры без сюсюкания и уютны почти до мимимишности – нечастая ценность по нашим временам.


Владимир Березин:

Прекрасный роман. Собственно, главное его достоинство (для меня) в том, что ирреальная составляющая имеет место быть «здесь и теперь», вне стандартного канона фантастики с набором унылых миров. Всё тут, всё под рукой. Отношение к новым горизонтам фантастики тут примерно такое же, как в поморских сказках Шергина. Для меня это комплимент чрезвычайный, но я говорю о функции, а не сравниваю тексты, общее у которых только море (или океан).





  Подписка

Количество подписчиков: 628

⇑ Наверх