Якоб Гримм, Вильгельм Гримм Сказки братьев Гримм. Полное собрание в одном томе Издательство: М.: Эксмо, 2015 год, 4000 экз. Формат: 60x90/16, твёрдая обложка + супер, 848 стр. ISBN: 978-5-699-81910-2 Серия: Полное собрание сочинений (подарочное оформление) омнибус Комментарий: Литературные сказки и легенды. Иллюстрация на суперобложке — фрагмент картины И. Спиридона (в издании не указан), иллюстрация на обложке О. Херфурта (в издании не указан); внутренние иллюстрации К. Оффердингера, Ф. Грот-Иоганна, Р. Лейнвебера.

Правильно понять эту коротенькую притчу помогает знание арифметики. Самой элементарной. Создав всех тварей, Господь определяет каждой твари время её жизни. Сразу становится понятно, что он, не мудрствуя лукаво, решил, что все будут жить одинаково долго, по тридцать лет. Но, будучи в душе демократом, он решает на всякий случай посоветоваться с народом. Первым приходит на приём осёл. На вопрос, устроит ли его такой срок жизни, осёл начинает жаловаться на свою горькую ослиную долю. "...с утра до ночи таскать тяжкие ноши, кули с зерном возить на своём хребте на мельницу, чтобы другим доставить муку для хлеба... А поощрение какое? Одни удары да пинки! Нет, уж ты поуменьши мне срок жизни!".** И добрый Господь сократил его жизнь до восемнадцати лет.

Осёл, довольный, ушёл, и перед Господом предстала собака. Он и ей предложил тридцать лет жизни. "Воля твоя, Господи, — отвечала собака, — но сообрази — сколько я должна бегать? Пожалуй, ноги мои так долго не выдержат; а если при этом я ещё и лаять перестану, и зубы у меня выпадут, тогда придётся мне только без пользы слоняться из угла в угол да ворчать". Господь согласился с собакой и "оставил ей всего двенадцать лет жизни."

Следующей была обезьяна. Господь выразил уверенность в том, что уж обезьяна точно не откажется от тридцатилетнего срока: "Работать тебе не нужно, как осёл и собака работают, тебе всегда привольно". "Это только со стороны так кажется" — сказала обезьяна и в нескольких словах доказала Богу, что он плохо знает жизнь обезьян: "... я же всё должна выкидывать разные весёлые штуки, рожи корчить, чтобы смешить людей, а как дадут они мне яблоко, смотришь: оно оказывается кислым. Как часто за шуткою скрывается грусть! Нет, тридцать лет жизни мне не вынести!" И Бог, признав правоту обезьяны, подарил ей всего лишь десять лет жизни.

Последним посетителем был человек.

Тут необходимо сделать небольшое отступление и разобраться в обстановке. Очевидно, что с момента сотворения мира воды утекло много, и Господь не сразу пришёл к идее о наведении порядка в непростой проблеме сроков жизни разных представителей созданного им паноптикума, которые давно уже по его указанию плодятся и размножаются. Если бы это было не так, откуда бы знать ослу о зерне и мельницах, о муке и хлебе, об ударах и пинках? Откуда бы знать собаке о том, что ей приходится много бегать и лаять, и, главное, о том, что ей под конец жизни придётся слоняться из угла в угол? Эта ведь означает не что иное, как то, что собака живёт рядом с человеком, поскольку слоняться по такому маршруту можно только внутри человеческого жилища или в окружающем это жилище дворе. И, наконец, откуда свою невесёлую судьбу знает обезьяна? Да, времени на размышления у Бога было достаточно. Возможно, он обратил внимание на то, что некоторые ослы, козлы, бараны и обезьяны живут на свете как-то совсем уж неприлично долго, а собака (друг человека) иногда уходит из его жизни слишком рано. Есть тут и ещё одно чрезвычайно важное обстоятельство. Человек, как наиболее совершенное создание Бога и повелитель остальной природы, в его кабинете, естественно, появился последним, когда все остальные существа уже получили своё.

Заслуживает внимания и сам действующий в сказке Господь. Как известно, на небесах этих законодателей обитает не одна сотня. Все эти Саваофы, Ягве, Аллахи, Одины, Шивы, Аматерасу и т. д. когда-то приняли участие в создании своих частей мира и теперь по мере сил присматривают за порядком в этих частях, время от времени собирая свой небесный Совет Безопасности. У семи нянек дитя без глазу, что уж говорить, если этих нянек семьдесят раз по семь? Но не будем растекаться мысью по древу. Господь из сказки, он кто? Предположительно, это может быть немецкий смотрящий 19 века, но, нельзя исключить, что это тот Господь, которому в более ранние времена молилось и приносило жертвы население обширной Священной Римской Империи Германской нации. Это всё к тому, что законы, устанавливаемые этим Господом, действуют на небольшой территории Земли.

Итак, последний посетитель. "Вот тебе тридцать лет" — говорит ему, как и всем его предшественникам, Господь. "Слишком мало! — воскликнул человек. — Чуть только запылает огонь в моём очаге, чуть только зацветут и станут приносить плоды посаженные мною деревья, жить бы мне да радоваться! А тут и умирать изволь! Нет, милосердный Боже, продли мой краткий век!" Тут-то и начинается самое удивительное. Господь идёт навстречу (а как же иначе) свему любимцу и добавляет ему восемнадцать лет жизни. Но где ему взять эти годы? Ведь у него их запас строго ограничен — тридцать лет в среднем на каждого. И Господь, надо полагать, не достаточно тщательно взвесив все за и против, отбирает эти восемнадцать лет у несчастного осла, не оставив ему ничего (!). ("Я приложу к нему [краткому веку человека] восемнадцать лет осла." Именно так — не просто восемнадцать лет, а конкретно — осла.). Человеку этого мало, он просит добавки. "Ну, ещё двенадцать лет собачьего века. — И всё-таки мало! — Ну ладно же! Накину тебе ещё десять лет обезьяньего века, больше и не проси!". Человек ушёл всё же очень недовольный.

В итоге с нулевым сроком жизни остался не только осёл, но собака с обезьяной. Наверняка, вскоре Господь, хлопнув себя по лбу, понял, что он натворил. До него дошло, что он дал человеку не сэкономленные на трёх зверях годы (12 на осле, 18 на собаке и 20 на обезьяне), что принесло бы тому на целых 10 лет больше, а просто устранил из жизни сразу три вида им же созданных тварей. Он, разумеется, хотел, как лучше, получилось же ... как получилось. Понял он, наверно, и то, что пришла старость, пора сдавать дела заместителю и отправляться на персональную пенсию. Поистине, поспешишь — богов насмешишь.

Господь долго пребывал в печали, но потом привык, да и другие боги не увидели в последствиях его ошибки ничего страшного, а со временем всё исправилось само собой. Результат ошибки Господа был предсказуем. "С той поры человек живёт семьдесят лет. Первые тридцать лет — цветущие годы — проходят быстро. Тогда он и здоров, и весел, и работает охотно, и наслаждается жизнью. Затем следуют восемнадцать лет ослиного века: тяжести наваливаются на плечи: он таскает на себе мешки с зерном для других, а пинки и удары нередко служат ему вознаграждением. Затем наступают двенадцать лет собачьего века, когда и он слоняется по углам, ворчит и, не имея зубов, не может никого укусить. А как минут и эти годы, десятилетний обезьяний век заканчивает его жизнь: человек становится слабоумным и глуповатым, занимается пустяками и является посмешищем даже для детей."

Остаётся объяснить, почему на подведомственной Господу из сказки территории эти три вида зверей появились снова. Проще всего с собаками. Дело в том, что собачьих пород труднообозримое количество. Собака, получившая у Господа 12 лет жизни, была, очевидно, несуществующей в новое время породы, которая в сказке поэтому и не названа. Иначе говоря, это была просто собака, которая могла бы стать предком всех современных собак, но не стала, и человеку после этого случая пришлось заново одомашнивать волка. Что касается обезьян, все они привозные. Климат изменился и обезьяны в Германии (и вообще в Европе) живут только в зоопарках. С ослами дело обстоит немного сложнее. Это потомки обратной волны эмиграции. Иначе говоря, предки нынешних евроослов прибыли некогда из американских штатов. Некоторые из них вошли в музыкальную историю Европы. Таков один из участников знаменитой группы "Бременские музыканты", талантливый лютнист. Другой такой же, из "понаехавших", оказался в России и играл в известном квартете (вместе, кстати, с мартышкой из московского зоопарка), в пух и прах раскритикованном Иваном Андреевичем Крыловым. Такие вот пироги, хотите — верьте, не хотите — проверьте.

*) Изображение этого издания приведено здесь исключительно с целью предупреждения читателей. Сказка в этой книге дана, если верить издателям, в переводе под редакцией Полевого, но даже слово Господь в тексте отсутствует. Этот персонаж здесь называется Зевс, что кажется мне абсолютно неуместным. Возможно, это вклад переводчиков Гиляровой и Савельева. Точно узнать, чья это работа, можно только в "Издательстве "Э". А вообще-то книга стоящая, кроме почти всех сказок Гриммов (нет только трёх сказок и двух легенд из основного состава) там ещё множество немецких легенд, обычно не входящих в сборники. Книга стоящая даже несмотря на присутствующий в ней прямой обман читателей. Выразился этот обман в названии на титульном листе ("Полное собрание...") и в количестве сказок в содержании (последняя сказка имеет номер 200, но всего сказок 201, причём, это не ошибка, т. к. там два номера 151 (... 150, 151, 151а, 152 ...). Что-то заставляет издателей вводить читателя в заблуждение даже по таким мелочам.

**) Эта и все последующие цитаты приводятся по изданию "Сказки братьев Гримм", т.2, М.: Книжный Клуб Книговек, 2018. Перевод под редакцией П. Н. Полевого.

Якоб Гримм, Вильгельм Гримм Настоящие сказки братьев Гримм Издательство: М.: Алгоритм, 2017 год, 1500 экз. Формат: 70x100/16, твёрдая обложка + супер, 912 стр. ISBN: 978-5-906979-68-1 Серия: Подарочные издания. Иллюстрированная классика Комментарий: Полное издание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых.

Эта заметка относится только к изданию «Настоящие сказки братьев Гримм», Москва, Алгоритм, 2019 г. (доп. тираж 2000). Читать её рекомендуется прежде всего тем, в чьей библиотеке уже есть эта книга.

Часть 1.

Сразу обращает на себя внимание хвастливая фраза в аннотации — «Впервые в России полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых!». Запятой после фамилии авторов нет, но, главное (сразу две новости) то, что «впервые в неадаптированном». А издание «Сказки», Москва, ГИХЛ, 1949 г. имело место в каком-то другом государстве?* А были и другие издания, о которых в Алгоритме, видимо, не знают. Есть и третья новость — то, что собрание «полное», но об этом ниже.

Из аннотации выясняется и такой печальный факт, что издатели плохо знакомы с этими сказками, причём даже с наиболее известными. По их мнению «родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.» Этот перл настораживает сразу, ещё при просмотре книги в магазине. Но, конечно, это ещё не может стать причиной отказа от приобретения такого симпатичного издания. Книга сделана на совесть, этого не отнимешь. Вот только проколов бы поменьше, да ответственности побольше. Опять аннотация — «принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза». Такое впечатление, что нарочно выкалывает. Но ведь это не так, просто, выбросившись из окна, он падает в заросли терновника. И опять главное здесь не в этом, а в том, что слово Рапунцель больше нигде в книге не встречается. Оно присутствует только в аннотации, и читателю требуется некоторое время, чтобы разобраться, о какой сказке идёт речь. В этом издании переводчик не указан (тоже минус), вероятно это Полевой, и у него имя девушки не Рапунцель, а Колокольчик (впервые встречаю издание, претендующее на полноту и не указывающее автора перевода). Но авторы аннотации как будто не знают, что там у них в оглавлении.

Ещё один труднообъяснимый факт — почему для одной из сказок предпочли название «Еврей в терновнике», почему не «Монах в терновнике», как это было в комедии 16 века, послужившей братьям Гримм первоисточником? Почему уж тогда не «Жид в терновнике», так сказка тоже называлась? В этой сказке батрак откровенно и беспричинно издевается над неким человеком, которого видит впервые в жизни, убив перед этим птичку, пением которой тот восхищался. Если этот человек монах, то и ладно (хотя согласиться с издевательством сильного над слабым всё же невозможно), монахи в средние века расположением у народа не пользовались. Если же он еврей, то батрак явный антисемит, сказка с неприятным душком, а издательство Алгоритм, оно-то с чем? Или с кем? «С кем вы, мастера культуры?»

Такие вот пирогИ. Будем читать дальше, всего в этом полном издании 191 сказка. Правда, в вышеупомянутом издании 1949 года сказок 196 (т. е. тоже далеко не все). Может показаться, что где-то в процессе алгоритмизации братья Гримм, а вместе с ними и читатели, купившие эту книгу, пяти сказок лишились. Но это обман зрения. Нельзя верить цифре, полученной простым вычитанием. В сборнике Алгоритма нет ещё нескольких сказок, присутствующих в сборнике 1957 года. Это "Кнойст и трое его сыновей", "Девушка из Бракеля", "Домашняя челядь", "Мужичок на небе". Так что его полнота становится ещё тоньше. Но у Алгоритма есть несколько сказок, которых в сборнике 1957 года нет. Это "Дитя Марии", "Хлебный колос", "Неравные дети Евы", "Гансль-игрок". Проводить такие сравнения и подсчёты очень трудно, по различным причинам, одна из которых — разные названия одних и тех же сказок** у разных переводчиков. Назову ещё сказки, которые почему-то не включены в «полное» собрание издательством Алгоритм. Это «Старый Гильдебранд», «Звери господни и чёртовы звери», «Луна», «Мастер Пфрим», «Верные звери», «Разбойник и его сыновья».*** Всего шесть названий. Выше были перечислены ещё четыре. Предполагаемые причины отсутствия в книге Алгоритма десяти сказок я рассмотрю во второй части этой статьи, а в третьей части в качестве бонуса для любителей творчества Гриммов разговор пойдёт о сказке "Дитя Марии".

*) Этот сборник переиздан в 1954 и в 1957 годах в Минске. Т. е. это было сначала в СССР, после чего дважды в Белоруссии. В самом деле все издания в другом государстве. Пример того, как надо обманывать, говоря правду.

**) Иногда крайне неудачные (видимо, неважно как, лишь бы по другому). Например, в издании 2017/2019 года есть сказка «Смерть Кума». Догадаться, где ударение во втором слове, невозможно до начала чтения. Чем и кого не устраивало название «Смерть в кумовьях» (перевод Г. Петникова) — очередная загадка.

***) Но и это не всё. Например, сказка "Своевольное дитя" (абсолютно не для детей история) и сказка-притча "Несчастье" отсутствуют как у Алгоритма, так и в Минском издании 1957 года.

Часть 2.

Продолжаю описание «неописуемого» т. е. «коллекционного иллюстрированного издания» «Настоящие сказки братьев Гримм», вышедшего в издательстве Алгоритм в 2017/19 годах. Хочется понять, почему в этой книге нет шести сказок, которые входили в издание ГИХЛ 1949 года. Может быть найдётся нечто, объединяющее эти сказки? Начну с «Мастера Пфрима». Этот сапожник — человек невероятно склочный с мертвенно бледным рябым лицом и маленькими непрерывно бегающими глазами, не произносящий по ходу повествования ничего кроме глупостей. Интересная деталь его портрета — «на его лице торчал один только вздёрнутый нос». Эта сознательная и крайне неудачная формулировка, вероятно, призвана подчеркнуть глупость носовладельца, ибо что кроме носа может торчать на человеческом лице, не делая его уродливым. Разве только рог на лбу...

В сказке «Звери господни и чортовы звери» глупость чорта (в 1949-м и даже в 1957-м году было принято такое написание) поистине безгранична. Господь не скрывает от него, где растёт последний дуб с зелёными листьями, но чорт почему-то полгода мотается в поисках этого дерева по какой-то пустыне. Чорт, очевидно, просто не в курсе, что означает произнесённое богом сочетание звуков — Константинополь. В другой «звериной» сказке «Верные звери» главный герой это человек, доброта которого хотя и велика, но не сопоставима с его наивностью, плавно переходящей в глупость. Забраться в королевскую казну с целью одолжить у короля денег, за каковое деяние сыграть в ящик (хорошо ещё, что не окончательно), за кучу хлама отдать купцам волшебный камень, чтобы снова очутиться в запертом ящике, — вот и всё, на что способен этот человек, очень напоминающий нашего Емелю, ещё не поймавшего Щуку.* Так что и в этой сказке глупость и воровство, воровство и глупость. И, кажется, появился свет в конце тоннеля.

В космогонической сказке «Луна» обвинить в глупости можно разве только святого Петра да и то с большой натяжкой. Вернее всего, ему просто нет дела до живых людей, а за порядок в преисподней Господь почему-то ответственного не назначил, кого-нибудь из архангелов, например. Никому ни до чего нет дела и поэтому грандиознейшая кража (можно сказать, ограбление века) остаётся безнаказанной. Луна попадает таки на небо и начинает светить для всех только после того, как Пётр случайно обнаруживает её в преисподней, а это вопиющее нарушение миропорядка, хочешь — не хочешь, а с этим что-то делать надо. Кто же теперь станет подливать в Луну масло и регулировать фитиль (а Луна это такая волшебная масляная лампа, которую можно разделить на несколько частей без вреда для её работы)? В сказке нет ответа на этот важнейший вопрос, но понятно, что кандидат на должность фонарщика только один — всё тот же святой Пётр. Инициатива наказуема и на небесах.

Следующая сказка «Разбойник и его сыновья». И опять воровство, и опять глупость. В отличие от отца, зарабатывавшего на жизнь «честным трудом», сыновья выбирают более лёгкий путь. Но без опытного наставника фиаско неизбежно. Зато отец проявляет чудеса изобретательности, сочиняя для королевы страшнейшую небылицу якобы из собственной жизни и смешивая в одну кучу местных великанов-каннибалов с немного переиначенной историей о том, как Одиссей перехитрил Полифема. Чудовища из немецкого фольклора оказываются гораздо глупее циклопа — от грозы они спасаются, залезая на крышу дома и, судя по финалу сказки, погибают там от молнии.

И последняя сказка «Старый Гильдебранд», в которой один из персонажей (крестьянин) оказывается настолько глупым, что попУ удаётся его довольно остроумным способом околпачить. Это остроумие и дальнейшие события заставляют вспомнить итальянскую новеллу Возрождения, но только цели у этого хитрого немецкого священника совсем не те, что у героев Боккаччо, Банделло или Фиренцуолы. Ему хочется провести с крестьянкой не ночь, а день, и провести этот день, наслаждаясь вкусной едой, пением и плясками под аккомпанемент скрипки. Этот поп из тех, о ком говорят — люблю повеселиться, особенно пожрать. Но справедливость торжествует — в финале глупец умника колотит и выгоняет из своего дома.                                                                                                                      

Итак, общее для шести сказок — это склонность героев к воровству и доходящая до глупости простота, которая иногда хуже воровства. Все эти простаки и воры, включая чорта, мужчины. Неужели эти сказки исключены из сборника редактором (женщиной) по названной причине?** Но женщина, по моему, как раз по этой причине ни в коем случае не должна была эти сказки исключать. Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно, ведь все эти сказки хорошие т. е. интересные и поучительные. Лучше бы выбросили «Золотой ключ» — сказку, которая прерывается, не начавшись, и выглядит, как заготовка из записной книжки.

"Кнойст и трое его сыновей" завиральная сказка-шутка в 12 строк. Один сын слепой, другой хромой, третий ходит голышом. И они плывут по реке на корабле, у которого нет днища, видят на берегу дерево с дуплом, которое больше самого дерева и т. п. "Девушка из Бракеля" довольно примитивный анекдот из церковной жизни. "Домашняя челядь" это шуточный диалог двух служанок, претендующий на остроумие, которого там и под микроскопом не видно. Правда, если предположить, что этот разговор происходит не между двумя женщинами, а говорит всё время одна, то да, немного смешно. "Мужичок на небе" это печальная история о том, как по разному встречает святой Пётр приходящих к вратам Рая людей. И почему богатых ждёт торжественная, с музыкой, встреча, а бедных почти не замечают.  

Эти четыре сказки издатели могли исключить из-за их относительной (в сравнении с другими сказками) бессодержательности. Но это только предположение. Я бы этого не сделал, т.к. убеждён, что надо давать наиболее полное представление о предмете, и пусть читатель судит сам.                                                                                                                     

Самое время объявить небольшой антракт, во время которого я хочу предложить читателю интересную задачку. На странице 651 обсуждаемой книги находится иллюстрация к сказке "Ференанд Верный и Ференанд Неверный". Изображён юноша, скачущий на вороном (чёрном) коне, но конь в сказке зовётся Саврасым (или он серый в яблоках, или просто серый — в разных переводах по разному). Ошибка художников? Яблоки это, хотя и слабенький, но всё-таки намёк на правильный ответ.

Очень коротко ещё об одной иллюстрации из этой книги. Она присобачена (не смог подобрать более адекватное выражение) специалистами Алгоритма к сказке "Время жизни", которая заслуживает отдельной статьи. Изображён во весь рост сосредоточенно размышляющий о чём-то скелет. Подпись гласит: "Анатомия". Художник — Андреас Везалий. Гравюра. 1725 г." Ниже подписи приведена первая фраза сказки — "Всевышний Господь, создавая мир и всех тварей, задумал всем им определить время жизни...", (многоточие здесь — ошибка, в тексте стоит точка). Обозвать задумавшийся скелет Господом могли только отчаянные головы, не боящиеся ни бога, ни чёрта. Перед этим меркнет и неверная дата (1725), и неверное имя автора гравюры. Сотворившие это безобразие поразительно ленивые и нелюбопытные люди, очевидно, не имеют ни малейшего представления ни о том, кто такой Андреас Везалий и когда он жил, ни о том, кто на самом деле автор этой гравюры. Вот ведь как далеко глядел Александр Сергеевич Пушкин!

Справедливости ради должен заметить, что многие (не все, есть и честно работающие) издательства сходят с ума по своему. Вот пример. "Сказки братьев Гримм. Полное собрание сказок и легенд в одном томе." ООО "Издательство "Э", 2018. На титульном листе сообщается — [пер. с нем. Е. Гиляровой, К. Савельева], а в Содержании (в конце книги) есть примечание к заголовку "Сказки", которое гласит "Перевод с немецкого под редакцией П. Полевого". В переводе Гиляровой здесь только приложение, правда, очень большое, "Немецкие легенды", в переводе Савельева десять сказок из основного корпуса. Три сказки, не вошедшие в последнее прижизненное издание Гриммов ("Верные звери", "Разбойник и его сыновья", "Несчастье"), в поле зрения издательства "Э" почему-то не попали. Так что и "э"ти ребята не смогли удержаться от прямого обмана читателя.

*) Одно замечание по переводу (Г.Петников). Замок, воздвигнутый волшебным камнем, переходит вместе с камнем к купцам («купцы остались жить в замке»). Но чуть позже звери имеют дело с каким-то хозяином, которому мышь отгрызает во сне волосы, в результате чего он прогоняет стороживших камень кошек ... и т. д. Жившие в замке купцы взяли да и превратились вдруг в хозяина, одного из купцов что ли? Уж не убил ли он своих товарищей, как это всегда и происходит при попадании артефакта огромной волшебной силы в руки группы людей? Этого в сказке нет, но если, что вполне возможно, переводчик в точности следовал оригиналу (а Петников так и делал)... тем хуже для оригинала.

**) Остаётся разоблачить алхимию, касающуюся воровства и глупости. Это предположение суть не что иное, как своеобразный литературоведческий юмор, розыгрыш читателя. Отсутствие в сборнике шести сказок объясняется очень просто — их нет в издании 1893 г. (Маркс, перевод Полевого или под его редакцией), которое практически повторено Алгоритмом. Исправления были сделаны небольшие — «Жид в терновнике» превратился в «Еврея в терновнике», «Медвежник» в «Медвежатника» (замена необъяснимая, поскольку в тексте сказки везде оставлен медвежник), и ещё несколько несущественных перемен в названиях. Исключены также Детские легенды. Зачем нужны были такие жертвы плюс враньё в аннотации, почему нельзя было включить в книгу несколько сказок в переводе Петникова, если уж их не перевёла команда Полевого — получение внятного ответа на эти вопросы в обозримом будущем не ожидается.

Часть 3.

Наличие этой сказки в обсуждаемом сборнике — одно из его достоинств. Эта сказка редко включатся в сборники. Приведу три из них, где она присутствует. Это двухтомник издательства "Книжный Клуб Книговек" (М. 2018), двухтомник издательства "Лексика" (М. 1997) и трёхтомник издательства "Белый город", 2008 г.

Оба названия этой сказки — «Дитя Марии» и «Приёмыш богоматери» — относятся к королеве, имя которой Авторы так и не назвали. Главное же в этой сказке — наличие в ней особенно глубокого, нечасто встречающегося у Гриммов, скрытого смысла, подтекста. На первый взгляд мораль истории чрезвычайно проста — не надо лжи, особенно если уже известно, что ты врёшь, — и тебя простят. Да тут ещё и другой страшный грех присутствует — гордыня. Ну, гордость сознаться не позволяет в том, что не выдержала простого испытания. Но в действительности всё сложнее. Казалось бы, какая же мать, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, будет упорствовать в своём заблуждении при столь тяжких последствиях этого упорства. Но, вот именно, что в твёрдой памяти. Она отлично знает, что последствия не особенно-то тяжкие, помня, как чудесно прошли одиннадцать лет её жизни на небе в чертогах Богородицы. Вот и хочется ей дать возможность так пожить и своим детям. Там, на небе, им не грозит никакая опасность, нет ни болезней, ни травм. Питание отменное. Постоянное посещение концертов ангельского хора. А возможность лицезреть и хоть изредка беседовать с самим Иисусом Христом, как со сводным братом?! А какое образование там даётся! Ведь дева Мария говорит на всех языках. А сама-то королева лишена дара речи. Может она так думать? Безусловно может, если сказка имеет к реальной жизни хоть какое-нибудь отношение. С третьим ребёнком, девочкой, этот фокус не получается, гореть на костре молодая женщина не готова. Объяснить королю она ничего не может. Написать «объяснительную записку»? Вот это то, что называется «хороший вопрос». Ведь у братьев Гримм читать и писать умеют даже простолюдины, пример тому храбрый портняжка из одноимённой сказки. Ну, будем считать, что дева Мария лишила королеву не только дара речи. В общем, эта сказка, как проповедь покаяния, не воспринимается, поскольку деве Марии не удаётся достичь своей цели. Какое же это покаяние, если оно совершается только под страхом смерти? Покаяние акт сугубо добровольный, в противном случае оно лицемерно, а это опять грех. Но доброта девы Марии такова, что она своего бывшего приёмыша прощает, даже понимая, что покаяние королевы чистая формальность. Переупрямила всё-таки королева свою приёмную мать.

Королева умная женщина, по своему пытающаяся устроить счастливую жизнь для своих детей. Но даже умная женщина не может быть умнее самой девы Марии. А личное вмешательство Богородицы всегда приводит к победе правды и справедливости.

О справедливости необходимо сказать особо. За ложь дева Мария наказывает девочку несоразмерно. Ей только четырнадцать, её ещё нельзя судить, как взрослую, а она осуждена на несколько лет жизни в дремучем лесу, в одиночестве, на одних ягодах, кореньях и орехах, одеваясь в собственные волосы. Справедливо ли это? Очевидно, что доброта девы Марии не столь безгранична, как доброта её сына, и девочка, выброшенная из рая в «чистилище» (хорошо, что не дальше) имеет некоторые основания для сдержанного, мягко говоря, отношения к своей приёмной матери.

Роберт Янг У начала времён Издательство: М.: АСТ, Ермак, 2004 год, 5000 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 576 стр. ISBN: 5-17-009630-5, 5-9577-0769-4 Серия: Классика мировой фантастики Комментарий: Это первый и на то время единственный сборник произведений Роберта Янга на русском языке и наиболее полное собрание рассказов автора в мире. В книгу вошло лучшее из творческого наследия Янга. Основная часть рассказов переведена впервые. Художник не указан.

Бороться и искать, найти и не сдаваться.

А. Теннисон.

Что-то особенное присутствует в этой повести, такое, что с трудом поддаётся словесному изложению. Это особенное есть результат удачной попытки Янга соединить прелесть лучших андерсеновских сказок с парадоксальностью и невероятными возможностями темпоральной фантастики. Перед тем, как сказать несколько слов о том, что произвело на меня особое впечатление, хочу немного порассуждать об этих самых невероятных возможностях. У кого они наиболее невероятны — у основоположника этой специфической области фантастики Герберта Уэллса или у одного из самых интересных его последователей Роберта Янга?

Как работала машина времени Уэллса? Она меняла время в окружающем мире. Путешественник оказывался в будущем не локально, в небольшой области пространства, окружающей машину, а глобально, перенося в будущее весь мир, а, стало быть, всю вселенную (Солнце в мире морлоков и элоев выглядит по другому). На это не хватит даже и бесконечного количества энергии. И как потом возвращаться? Следовательно, машина Уэллса должна была работать на другом принципе, при использовании которого путешествие в будущее тождественно перемещению в другой мир (можно назвать его параллельным) через так называемый "веер миров" по терминологии Василия Головачёва. При этом мир, из которого началось путешествие, никуда пропасть не должен и, двигаясь в обратную сторону, машина обязательно вернётся домой. Последовательность миров веера дискретна, а расстояние между ними равно мельчайшей единице времени (планковское время). Иначе нельзя, т. к. при большом промежутке между мирами, машина попадёт в небытие и исчезнет. Казалось бы, вопрос принципа действия машины Уэллса решён. Но надо понимать, что ещё не наступившее будущее может быть только вероятностным, а путешествие по несуществующим, каким-то образом угадываемым мирам веера (а количество их бесконечно), столь же трудно вообразить, как и глобальный перенос в будущее всего мира разом. Да и смысла в таком путешествии не видно.

Вывод прост. Путешествие в будущее, если не принимать за таковое последствия парадокса близнецов, невозможно обосновать никакими фантдопущениями, кроме одного — я так хочу. Но художественный приём Уэллса сработал замечательно.

Машина времени Роберта Янга может перемещаться только в реально существовавшее прошлое, и уже находясь в этом прошлом, перепрыгивать в реально существовавшее будущее, двигаясь по реальному вееру миров, когда ничего угадывать не требуется. Такой принцип имеет на сегодняшний день некоторое квантовомеханическое научное обоснование и срабатывает не хуже, хотя те, кому он мешает, ничтоже сумняшеся отбрасывают его. Так же, как в повести Янга, работает машина времени, придуманная другим, ещё более знаменитым специалистом по этой теме. Патруль времени из одноимённого цикла Пола Андерсона работает только в прошлом, защищая настоящее от авантюристов, пытающихся его изменить в своих интересах.

Перехожу, наконец, к повести, главное в которой — это, конечно, не темпоральная механика, а гениальные дети. Сказка есть сказка. И Марси обладает действительно сказочными способностями. В разговоре с Карпентером она мгновенно пересчитывает марсианский год (1,88) в земной и, объясняя ему, что такое десентиментализация, сообщает все марсианские возрастные рубежи и промежутки времени сразу в земных значениях. Серёжки-говорёшки так не могут, это не предусмотрено их программой, не рассчитанной на существование земной цивилизации. А ещё Марси прекрасно считает, сказочно прекрасно. И может произнести (по марсиански, а серёжки переводят) названия этих гигантских чисел, что в наше время на Земле сумеет сделать едва ли один из миллиона*. Но даже такая чудо-девочка, не догадывается, как прыгнуть во времени на четверо суток туда и обратно без вреда для машины времени (ящерохода)**. И это легко объяснить — дети сильно испугались и в панике сделали фатальную ошибку (они-то будущего не знают). Даже опытный таймрейнджер Карпентер, впав в прострацию («...он был ошарашен стремительной сменой событий и слегка растерялся.»), мысленно прощается с Землёй 22-го века и уговаривает марсианскую полицию взять его на Марс, начисто забывая о том, что по истечении контрольного срока его будут искать. Контрольный срок — обязательная в таких ситуациях мера. В похожем случае в рассказе Янга «Происхождение видов» это как раз и работает. Карпентер должен понимать, что продержаться он сумеет достаточно долго, если, например, соорудит большой костёр, да и на такого крупного зверя, как трицератопс, мало кто осмеливался нападать за исключением тиранозавра. Но, если честно, положение Карпентера значительно хуже губернаторского, и его легко понять. Янгу, очевидно, не пришло в голову, что идеальным способом отпугивания хищников могла бы послужить небольшая газовая атака, и на ящероходе нет соответствующего оборудования. И приходится гениальному девятилетнему инженеру Скипу ремонтировать машину, которая на Марсе даже и не изобретена. Так что брат ещё больший вундеркинд, чем сестра.

Ещё один любопытный штрих. Питер называет сестру (окружающие не знают, что они родственники) прозвищем от фамилии — Сэнди. Тоже интересная идея автора. Очевидно, брату нравится так звать сестру, потому что у них на Марсе совсем не использовались фамилии.

В заключение попробую повнимательнее взглянуть на один очень важный сюжетный ход повести и разобраться, что это — ляп или некий хитрый приём Автора. Предполагаемым ляпом я называю идею «ужасно умного», как говорит Марси, Карпентера, отскочить на один час назад при попытке обмануть похитителей. При этом в лесу появится второй ящероход, и прилетевшим вскоре бандитам не составит труда обнаружить оба.*** Кстати, скачки в прошлое на небольшие отрезки времени вообще недопустимы. Предупреждаю всех желающих это сделать — сначала представьте возможные последствия, а ещё лучше прочитайте рассказ Р. Янга «Глиняный пригород». Карпентеру надо было всего лишь прыгнуть ну, скажем, на час вперёд и вопрос был бы надёжно решён, т.к. если через час (т. е. когда преследователи и преследуемые снова окажутся в одном времени) похитители ещё не уберутся восвояси, можно будет прыгнуть вперёд ещё на час-полтора и т. д. Это замечание связано с уровнем требовательности к жанру. По моему, даже в сказке не должно быть откровенной ерунды, тем более в сказке с существенным техническим антуражем. Но этому гениальному произведению я готов простить даже и некоторую толику ерунды.

Так вот, на самом деле это совсем не ляп, потому что Янг очень хорошо понимал особенности перемещений во времени. Это фокус, рассчитанный на то, что увлечённый повествованием читатель, не заметит игру краплёными картами. И ведь не замечает! Дело в том, что уведя героев на час в будущее, Автор должен был бы отказаться от задуманного сюжета, поскольку такое перемещение решило бы проблему радикально — похитители никогда (!) не смогли бы их отыскать и болтались бы по Земле в бессмысленных поисках до посинения, а дети, естественно, отправились бы на Землю будущего, где встретились бы с помощниками Карпентера Питером и мисс Сэндз, только совершенно земными. Ведь из жизни Карпентера эти двое никуда исчезнуть не могут.

Всё-таки эта повесть Янга очень непроста. Далеко не всякий читатель сумеет сразу поставить себя на место Карпентера в такой степени, чтобы до конца понять его мысли и действия. А ведь за его просьбой к марсианам взять его с собой могло стоять то, что он преодолел стресс и нашёл выход из положения. И прощание с 22-м веком вполне могло бы оказаться преждевременным, если бы глупый полицай не принял решение далеко выходящее за рамки его компетенции, отказавшись представить своему правительству человека из далёкого будущего. Карпентеру вполне могло прийти в голову то, что позже (или уже) проделали дети, т. е. построив на Марсе с их помощью машину времени, вернуться на Землю до отправки за ним поисковой экспедиции. Отличная идея, но почему Янг даже не намекает на это? Уж он-то должен был ориентироваться в образе своего героя получше читателя.

И последнее. Любая сказка чем-то наполнена, как и вообще любое произведение. Чем же «наполнена» эта повесть? Конечно, любовью к детям. Мне бы таких детей, думает иной читатель. Конечно, нелюбовью к бездушным и жестоким людям, причём автор явно сознательно «не видит» разницы между мафией и полицией. А ещё здесь есть авторское представление об идеальном мужчине. Это мужественный и добрый джентльмен, интересный собеседник, человек, увлечённый своей работой. Иногда и растеряться может, он же не андроид, в которого нельзя влюбиться. Вот и влюбилась одиннадцатилетняя рано повзрослевшая девочка. Сказка и о том, что бывает любовь, преодолевающая любые преграды, в том числе и непреодолимые.

На всякий случай поясняю, если кто-то не понял: «Бороться и искать» — это к Карпентеру; «Найти и не сдаваться» — это к Марси.

*) Произведение в приведённом в повести примере звучит так: три квинтиллиона восемьсот восемьдесят семь квадриллионов пятьсот восемнадцать триллионов тридцать два миллиарда сто тридцать миллионов двести сорок одна тысяча восемьсот восемьдесят. Результат правильный, я тоже засомневался, как Карпентер, и проверил.

Предвижу возражение — Марси не называет числа, это совершенно неправдоподобно, она просто называет ряд цифр. К сожалению, Автор молчит по этому поводу, и читатель может думать, что угодно. В конечном счёте всё это мелочь по сравнению с главными идеями, заложенными в эту повесть. Вопросы, связанные с временнЫми скачкАми, гораздо серьёзнее.

**) Можно совершить такое перемещение в несколько этапов, с промежуточной подзарядкой аккумуляторов. Спешить некуда, всё равно можно рассчитать возвращение в точку старта.

***) Представить себе, что надумают похитители, если вместо двух вундеркиндов в их распоряжении окажется четыре — для этого у меня не хватает фантазии. Даже встречу двух Карпентеров вообразить легче.

Владимир Сорокин Собрание сочинений в трех томах. Том 2 Издательство: М.: Ад Маргинем, 2002 год, 10000 экз. Формат: 60x90/16, твёрдая обложка, 861 стр. ISBN: 5-93321-053-6 Серия: Владимир Сорокин. Собрание сочинений в трех томах. часть собрания сочинений Комментарий: Три внецикловых романа.

Идея этого романа, по моему, в том, что человека, совершающего преступление против природы и божественных установлений, Б-г наказывает быстро и жестоко. Наказывает не только его самого, но и всех окружающих, возможно, за любовь или просто за хорошее к нему отношение. Пути Господни неисповедимы, может быть, просто под раздачу народ попал. ГГ заболевает бешенством, о чём в романе прямо не говорится, но такое объяснение событий представляется мне наиболее естественным. Инкубационный период в этом конкретном случае (описанном в романе) минимален (около недели, хотя обычно он гораздо больше), и даже симптомы болезни не успевают проявиться в полной мере. Автором отмечен только безотчётный страх (несколько эпизодов) и действие звукового раздражителя, в роли которого выступает деревянный колокольчик, подаренный, что символично, местным сумасшедшим. Вирус настолько быстро добрался до головного мозга, что ГГ сошёл с ума прежде, чем прошёл некоторые стандартные стадии заболевания, в частности не успел проявиться эффект водобоязни. Но, надо понимать, Сорокин писал не историю болезни, а художественное произведение, а о том, что может произойти с человеком жестоко искусанным волком, знали в то время все, как знают и сейчас. Я хочу сказать, что когда Сорокин писал эту книгу, он не мог не понимать, что бешенство — это первое, что придёт в голову читателю. В особенности тому, кто располагает хотя бы самыми основными сведениями из истории медицины. А то, что болезнь является в данном случае божьим наказанием, подтверждается однозначно сценой на пожаре, когда Богородица с иконы указывает Роману путь к спасению из огня. Её Сыном предопределена этому человеку другая судьба. Как говорится, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

В финале романа поражение коры больших полушарий приводит к тому, что ГГ начинает действовать под руководством звериного инстинкта убийства, превратившись в сущности в бешеного волка, вооружённого топором.

Отдельный интересный вопрос — точное время действия романа, и другой вопрос, непосредственно с первым связанный — почему местный фельдшер не лечит ГГ от бешенства. Почему он молчит, не предупреждает Романа, что ему грозит, понять можно — не хочет огорчать пациента, надеясь, что пронесёт. При этом он всё же пытается что-то сделать и даёт пострадавшему какие-то порошки. С очень высокой степенью вероятности можно утверждать, что это сулема. Более сильного антисептика тогда не знали. Тогда — это когда? Случай произошедший в романе требует немедленного начала курса прививок. Как я уже отмечал выше, Сорокин этого не знать не может категорически, как вообще любой взрослый человек. Значит действие в романе происходит до введения в России в медицинскую практику прививок от бешенства. А произошло это летом 1886 года по инициативе доктора Н.Ф.Гамалея (был открыт первый прививочный пункт в Одессе). Но уже летом 1885 года прививка от бешенства делалась в Париже, и туда приезжали укушенные из России. Так что в 1885 году фельдшер мог срочно отправить ГГ в Париж к Пастеру. Нижняя временная граница происходящих в романе событий, может быть отнесена к лету 1878 года, когда закончилась война с турками. Это следует из упоминания в тексте о героях Шипки. Итак, время действия — промежуток между 1878-м и 1884-м годами. Поэтому, стало быть, и не лечит, не знает, что делать?

Но в романе есть ещё одно указание на время действия. Это вопрос Антона Петровича «кто за Прянишникова Ленского поёт?», обращённый к Роману. Ипполит Петрович Прянишников ушёл из Мариинского театра в 1886 году, и это даёт точную дату событий романа. Сорокин тут напутал, т.к. этот артист обладал баритоном и Ленского петь не мог, а в вопросе должна была прозвучать фамилия другого персонажа оперы. Но, если в романе действие происходит летом 1886 года, то виновником смерти ГГ следует считать фельдшера, незнакомого с последними достижениями медицины. Прошёл год, а он всё ещё не в курсе. Это либо вполне реальная характеристика российской глубинки, либо очередное неаккуратное обращение Автора с историческими фактами.

В связи с этим интересно, что есть читатели (и не так уж мало), которые считают, что действие романа происходит в 20-м веке! Чтобы так ошибиться, надо, например, получить представление о книге из рассказа ней другого человека, т.е. я сомневаюсь, что эти люди сами читали роман, а кое-кто из них умудрился написать о романе отзыв. Можно ли доверять таким отзывистам?

Художественные достоинства романа неоспоримы. В нём масса замечательных пейзажных и жанровых зарисовок. Сенокос, сбор грибов, конные и пешие лесные прогулки, сцены из сельской жизни. ГГ художник и глаз у него профессиональный. Поэтому и читать книгу неплохо бы, заглядывая в альбомы репродукций, в интернет, а лучше всего в музеи. Приведу здесь только один пример, поскольку о пожаре упоминал выше. Это картина Николая Дмитриева-Оренбургского «Пожар в деревне», находится она в Русском Музее в Петербурге.*

А ещё в романе можно найти блестяще написанную оду (или даже гимн) Русскому Самовару. Ничего подобного вспомнить в литературе не смог, возможно, мало читал. Красочное описание свадебного застолья вообще заслуживает издания в виде самостоятельной новеллы. Закатывал ли кто-нибудь ещё в русской литературе подобный лукуллов пир? Тоже не имею точного ответа, но думаю, что вряд ли. Тут Сорокин в своей кулинарной стихии развернулся во всю мощь.

В общем, книгу стоит прочитать, имея в виду, что финальная часть романа представляет собой словесное выражение происходящего в поражённом мозге процесса затухания сознания, сопровождающегося деградацией второй сигнальной системы, и выхода на первый план подсознательных проявлений. К сожалению, Автор не удержался в кошмарном финале своего романа от прямого издевательства над церковными обрядами, которые соблюдаются в России практически всеми, даже неверующими. Я имею в виду поминание умершего на девятый и сороковой дни. Количество трупов, части которых Роман перетаскивает в церковь, равно именно сорока** из деревни и девяти из барского дома. При этом Сорокин умудрился ошибиться в имени (или фамилии) одного из убитых им крестьян. Подчёркиваю — именно Сорокин, а не его обезумевший Герой, который, разумеется, не может помнить всех зарубленных им людей, с большинством которых он вообще не был знаком. Издеваясь, надо быть особенно внимательным, тщательнЕе надо работать, чтобы не дать повода для ответных насмешек.

И, думаю, не для того написал Сорокин эту книгу, чтобы, как полагают некоторые читатели, показать смерть русского романа 19 века. Ну, назвал он своего героя Романом и сверхнатурально изобразил его сверхбезобразную смерть. Так это просто ещё одно, очередное издевательство над святыней, на этот раз над русской классикой. Хлебом не корми человека, только дай над чем-нибудь поизмываться. Всем своим творчеством Сорокин доказал своё непревзойдённое мастерство в этом деле, вот и это его произведение по гамбургскому счёту является гениальной издёвкой.

А литература просто меняется, как любое искусство. И на смену ушедшему, но навсегда оставшемуся с нами, бессмертному роману позапрошлого века пришёл роман 20 века, не менее замечательное явление русской культуры. Нельзя же всерьёз утверждать, что умерла живопись 19 века, музыка 19 века, архитектура 19 века. Это же бред собачий! Не умрёт живопись, невзирая на всякие там "чёрные квадраты", не умрёт музыка, сколько бы ни звучали различные препарированные рояли, не умрёт и архитектура, сколько бы ни строилось "стамесок", хрущёвок и «кораблей».

Настоящее искусство никогда не умирает, уж простите за банальность.

*) В Эрмитаже в зале Малых Голландцев висит тоже «Пожар в деревне», небольшая картина Эгберта ван дер Пула, но она мало того, что нуждается в реставрации, так ещё слишком высоко расположена и плохо освещена.

**) Не я один занимался этими малоприятными подсчётами. В сборнике "Это просто буквы на бумаге..." Владимир Сорокин: после литературы." (М.:Новое литературное обозрение. 2018) есть статья Наримана Скакова "Слово в "Романе". Скаков насчитал 42 крестьянских трупа и ему не пришло в голову, что эта цифра не имеет сакрального смысла, а Сорокин в этой сцене ничего на написал просто так, не придавая словам или цифрам какого либо значения. Нет, трупов именно 40 (из сорока, а не сорока двух домов) и отрубленных голов столько же (и это считается очень быстро, человек просто поленился) и внутренностями убитых Роман "украшает" ровным счётом 40 икон и все они в тексте названы.

Очень жаль, что статья с такой существенной ошибкой попала в довольно солидный сборник и ещё долго будет вводить читателей в заблуждение.

Антон Чехов Собрание сочинений в восемнадцати томах. Том 9 1894-1897 Издательство: М.: Наука, 1977 год, 300000 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 543 стр. Серия: Антон Чехов. Собрание сочинений в 18 томах часть собрания сочинений

«На него старуха не взглянула, лишь с очей прогнать его велела»

«Дурачина ты, простофиля...»

Пушкин "Сказка о рыбаке и рыбке".

Ни один рассказ Чехова не ставил передо мной такого количества загадок. Самая из них загадочная — это мгновенное изменение человеческого характера. Аня всегда бывшая примерной, заботливой дочерью и сестрой, а превратившись в жену, стеснявшаяся попросить у мужа денег даже на маленькую шоколадку, буквально в одночасье становится способной хамить мужу. «Подите прочь, болван!» — говорит она Модесту Алексеичу с презрением и восторгом едва только убедившись в том, что произошедшая в её жизни перемена декораций это не сон и не сказка. Но в жизни так не бывает, хамство не может стать чертой характера с такой скоростью, если его доселе и следов не наблюдалось. Даже у пушкинской старухи, вознесённой Золотой Рыбкой из грязи в князи, этот «отёк Квинке» не развивался так пугающе быстро. Поэтому, рассказ «Анна на шее» кажется мне притчей, хотя и не настолько явной, как «Сказка о рыбаке и рыбке».

Ну, уж коль скоро, это не совсем реализм, как принято считать, то может быть вторая загадка рассказа вообще не заслуживает внимания? Но ведь Чехов легко мог и не загадывать её, какой в этом смысл? Речь идёт о том абсолютно очевидном обстоятельстве, что муж Ани, мечтающий получить золотой крест ордена св. Анны 2-й степени, который носился на шее (на ленте шириной 4,5 см.), уже носит на шее какой-то орден. Этот орден он снимает, переодеваясь в купе поезда, и его же надевает отправляясь на бал, так сильно изменивший жизнь его самого и его жены. Никаких комментариев по этому неназванному ордену в книге нет (у меня т.9 ПСС в 18 томах), но можно предположить, что Модест Алексеич имеет 2-ю степень ордена св. Станислава, также носившегося на шее (этот орден рангом ниже Анны). Но, поскольку с первой степенью св. Станислава жаловалось потомственное дворянство (с 1855 года, до этого п. д. давалось с третьей степенью), можно сделать и дальнейшее предположение — Модест Алексеич в этой привилегии не нуждается, потому и не стремится получить этот орден*. Не объясняет Чехов и другое немаловажное обстоятельство — что заставляет Модеста Алексеича так страстно мечтать об ордене Анны. Снова остаётся только предполагать — из-за прибавки к пенсии, положенной кавалерам Анны 2-й степени. Вероятно, эта прибавка была достаточно ощутимой. Эта необъяснимая неопределённость, путаница, с орденами, за которой стоит неопределённость судьбы героя, мне кажется очень крупным недостатком рассказа, другими словами — он (рассказ) был бы намного интереснее, глубже, если бы читатель смог представить себе не только подоплёку поведения Ани, но и мотивы, руководящие действиями её мужа. Да кому интересны (могут меня спросить) жизненные установки, моральные принципы (которых, может быть, и вовсе нет) всяких старых козлов (именно так выглядит Модест Алексеич в глазах нашей молодой современницы)? Главное в рассказе то, что касается Ани, разве нет? Нет, отвечу я. Каждый персонаж мне дорог, каждый персонаж мне интересен. Посвяти Чехов чуточку больше места мужу, я лучше понял бы и поведение молодой вертихвостки, а понять её до конца, мне, как говорилось выше, так и не удалось.

Третья загадка рассказа вообще не имеет шансов на решение. Здесь, скорее всего, Чехов просто ошибся, слегка перекаламбурил. Но в рассказе этому моменту придаётся очень большое значение, и я не могу не остановиться на нём. Когда Анну 2-й степени получал некий Косоротов, у которого была сварливая и легкомысленная жена (тоже Анна), его сиятельство изволил сострить: «Значит, у вас теперь три Анны: одна в петлице, две на шее.» Вспомнив об этом, Модест Алексеич говорит жене: «Надеюсь, что когда я получу Анну второй степени, то его сиятельство не будет иметь повода сказать мне то же самое.» Надежда оказалась напрасной, его сиятельство повторил свою шутку слово в слово. Вот только оснований к этому не было на этот раз ни малейших. Анюта уже висела на шее любовника, куда более богатого, чем её муж. Его сиятельство был не в курсе? Крайне наивное предположение. Остаётся также необъяснённым, на что, собственно говоря, надеялся бедный (!) Модест Алексеич (и откуда вообще мог бы взяться этот повод?), ясно только, что он совершенно не ожидал того, что произошло в действительности (это относится не только к шутке его сиятельства).

Создатели очень даже неплохого фильма 1954 г. по этому рассказу (режиссёр Исидор Анненский, в роли Анюты двадцатитрёхлетняя красавица Алла Ларионова) одну из загадок решили, не мудрствуя лукаво, простейшим способом — никакого ордена на шее муж Анюты не носит. Только Анну третьей степени в петлице. Первая из перечисленных мной загадок в фильме не разгадана — хамские слова Анны, обращённые к мужу, звучат совершенно неестественно. Каламбур же о трёх Аннах в исполнении его сиятельства (Александр Вертинский) звучит настолько двусмысленно, что по прежнему остаётся неясным, знает или не знает князь, кто оплачивает мелкие счета новоявленной вертихвостки. Насчёт того, кто платит по крупному, фильм сомнений не оставляет.

*) В поведении и манерах Модеста Алексеича в рассказе (а в фильме тем более) нет ничего общего с дворянином. Он стопроцентный плебей. Тем не менее, почему бы Модесту Алексеичу не подумать о дворянстве для своих потомков? Для чего он вообще женился? Только для обзаведения красивой игрушкой? Вполне правомерные вопросы, не правда ли? Жаль, что Чехов не дал даже намёка на ответы.

Современникам наверняка было понятно, какой орден носил на шее Модест Алексеич, но всё-таки для более полной характеристики персонажа авторский комментарий, органично вставленный в рассказ по этому поводу, был бы не лишним.