Многие рецензенты отмечают, что автору равно не симпатичны и сторонники «зеленой энергетики» (а также прочих модных способов затормозить потепление), и их противники, считающие глобальное потепление пиар-выдумкой. По сюжету Стивенсона о выдумке говорить уже не приходится. Тем не менее, дискуссии продолжаются. Но богатый техасец по фамилии Шмидт решает взять ситуацию в свои руки. С представления им некой установки, «Шестиствольника», которая должна выбросить в атмосферу большой объем диоксида серы и начинается книга. Метод охлаждения планеты, который он предлагает, конечно не идеален. Выбросить в атмосферу много-много вещества, которое отнюдь не безопасно для людей… Причем, нет никакой гарантии, что эффект будет именно запланированным. Так и выходит, некоторые части мира спасли от затопления, зато в других дело пошло еще хуже.

В книге множество побочных ответвлений сюжета и колоритных подробностей о жизни людей на фоне климатической катастрофы.

«Перед ними, довольно далеко, приземлился одномоторный частный самолетик и быстро убрался с дороги. Тут и там на земле что-то бессистемно поблескивало. Привычная для нидерландцев картина: местное затопление. Воды не так много, чтобы устроить потоп, но достаточно, чтобы в тех местах, где почва уже насыщена влагой и впитывает медленно, надолго задерживались, словно блестки на плоской груди земли, стоячие озерца или просто большие лужи. Одна из таких луж на миг ослепила королеву, блеснув в солнечных лучах. Однако за аэродромом, по всей видимости, следили хорошо и такого не допускали: диспетчер предупредил бы, ожидай их лужи или грязь на посадочной полосе. Полоса, кстати, уже ясно просматривалась внизу, прямо по курсу, именно там, где должна быть, — влажная от недавнего дождя, но без луж. Еще один маневр — и самолет прямо над ней. Большая часть аэропорта теперь осталась слева. Справа, между гудроном и проволочным сетчатым забором, показалась узкая полоска травы. Сразу за сеткой, параллельно ей — двухполосная дорога. Окаймленная темным лесом, через пару километров она выходила на изогнутый берег озера.

Сквозь зелень деревьев то тут, то там мелькали бурые пятна голой земли, а кое-где — синие прямоугольники брезентовых тентов, натянутых над лагерями беженцев».

«Впоследствии я мог вспомнить лишь одно: мой черный кот, характер которого мне был хорошо известен, стал выказывать явные признаки тревоги и беспокойства, никак не вяжущиеся с его натурой. Он беспрестанно рыскал по комнатам, будто сам не свой, и постоянно принюхивался к стенам, формирующим части древнего готического сооружения. Я понимаю, как банально это звучит – словно пес, который неизбежно появляется в любой истории о призраках, чтобы рыком предвосхитить появление перед вором хозяина укрытой саваном фигуры, — однако я не могу продолжать отрицать очевидное»

Говард Филлипс Лавкрафт. Крысы в стенах

Второй том нового иллюстрированного собрания сочинений «отца хоррора» составлен из произведений, посвященных не столько эффектным древним могущественным существам, обитающим где-то далеко, а тому, что происходит в почти обыденной повседневности — американской глубинке. В этой, не слишком совпадающей с нашей в житейских деталях и суевериях, деревенской глуши творится много всякого, тут даже сама атмосфера навевает хандру и тоску.

А кроме этого тут есть проклятия, опасные артефакты, местные жители с их тайными устрашающими причудами и просто странные люди. Или нелюди. И, конечно, столь любимые Лавкрафтом зловещие культы и секты.

Рассказ «Крысы в стенах», в честь которого названа книга, был впервые опубликован весной 1924 года, то есть, почти сто лет назад. Он начинается с того, как последний отпрыск древнего британского рода возвращается на родину предков, в заброшенный фамильный замок. Три века назад там была убита вся семья, единственный выживший бежал в Новый свет. Его потомком и является главный герой, который обнаруживает в замке невероятно чудовищные тайны…

Помимо художественных произведений (большинство из которых давно стало признанной классикой), в издание включены статьи и эссе. В том числе и знаменитый текст «Кошки и собаки». В нём Лавкрафт подробно и даже эмоционально провозглашает несомненное преимущество мурлыкающих перед гавкающими. Он усматривает в котиках изящество манер и благородную сдержанность, а песиков считает невоспитанными.

Книга снабжена подробной вступительной статьей Александра Речкина и украшена иллюстрациями Андрея Ильиных. Обложка выполнена им же в соавторстве с Еленой Нестеровой.

«Кошки не для бойких и заносчивых простых работяг с «миссией», а для просвещенных поэтов-мечтателей, понимающих, что в мире нет ничего действительно стоящего усилий. Для дилетанта, ценителя – для декадента, если хотите, хотя в более здоровые эпохи, нежели век нынешний, для таких людей находились занятия, ибо в те славные языческие времена они были стратегами и вождями.

Кошки для тех, кто совершает поступки не из простой обязанности, но ради силы, удовольствия, величия, романтики и очарования: для арфиста, поющего в одиночестве в ночи во времена древних сражений, или для воина, участвующего в тех сражениях во имя красоты, триумфа, славы и величия королевского дворца, на который не падает ни тени слабости или демократий… Кошачья звезда, кажется мне, еще только восходит по мере того, как мы мало-помалу отдаляемся от мечтаний об этике и демократии, затуманивших девятнадцатый век…»

«Мир держится на ненависти. Уверяю вас, именно на ненависти и ни на чём другом. Любовь – это сказки для детишек. Ради любви совершают подвиги, не спорю, но как только предмет любви исчезает, пропадает и само чувство.

А ненависть будет всегда. Даже если тот, кого вы ненавидите, уже двадцать лет как в могиле, вы всё равно будете его ненавидеть.

Ненависть – это топливо для сердец. Лигроин для душ.

Вот человек в очереди перед вами. Вас раздражает, когда он долго решает, что купить. Когда он считает деньги. Когда он флиртует с продавщицей. Ваши деньги уже наготове, вы отсчитали точную сумму, без сдачи, чтобы не задерживать очередь. А теперь вы вынуждены стоять и ждать из-за какого-то кретина. Это ненависть, будем знакомы…»

Тим Скоренко. Законы прикладной эвтаназии

Что может быть сильнее человеческой боли и чувства своей неизбежной обреченности и даже вскоре предстоящей беспомощности перед грызущим тебя недугом? В каждой из трех эпох, по которым скитается героиня, она видит, как, оказывается, можно жертвовать человеческой жизнью во имя какого-нибудь блага. Что такое благо, определяет тот, кому роль жертвы не грозит... В 1945 году в Маньчжурии пунктуальные японские военврачи из печально знаменитого отряда 731 проводят жестокие опыты над заключенными — «бревнами»: заражают чумой и тифом, замораживают, высушивают, травят ядами.

В 2011 году московский нейрохирург днем спасает пациентов, которых можно вылечить, а поздним вечером он же прокрадывается мимо дремлющих дежурных медсестер, чтобы сделать смертельную инъекцию безнадежно больным, поскольку именно так он понимает милосердие.

В далеком будущем, в 2618 году, где побеждены почти все болезни, природа подготовила новый зловещий сюрприз – болезнь под названием вринкл. Человек покрывался глубокими морщинами, сходил с ума и умирал. Никаких изменений в организме при посмертных исследованиях найти не удается, как будто гибель наступала на фоне полного здоровья. Неужели без опытов на живых людях никак нельзя обойтись? Почему за исцеления нужно платить? Исчезнет вринкл – найдется что-то иное, и снова начнутся опыты, люди превратятся в «бревна»…

Так как же связать между собой эпохи, чтобы вернуться в то время, из которого отправился в нецивилизованное прошлое? Вот — общество хранителей времени, одни из членов которого, тот самый московский нейрохирург и нашел девушку из Грядущего, которая из эпохи вринкла попала прямиком в «отряд 731», а потом в наше время. В итоге она вернулась домой, но потеряла любовь. Неужели даже изобретенная в XXVII веке машина времени не способна сделать людей счастливыми?

«Китай, провинция Биньцзян, июнь – август 1945 года

Суббота, около трёх часов дня.

Спальное место Накамуры в идеальном порядке. Кровать, полка для личных вещей: аскетическая обстановка. На полке – подставка для карандашей, стопка бумаги, ежедневник в кожаном переплёте. Накамура сидит на кровати, уставившись в стену. Обои – серые, грубые, на стене висит репродукция «Большой волны в Канагаве» Кацусики Хокусая. Накамура не позволяет себе большего, хотя любит Кацусику и готов повесить на стену все тридцать шесть видов Фудзи. Но есть такое понятие: дисциплина. Значит, он оставит только «Волну», но никогда не украсит остальные стены казармы другими репродукциями.

На всех напала полуденная дрёма: Осами, Мицудзи, Санава – все спят. Кто-то читает книгу, кто-то в тысячный раз мусолит письмо от матери. Накамура тоже иногда получает письма от матери. Она гордится, что её сын служит в непобедимой японской армии, она верит в его будущее и в будущее своей страны. Накамура высылает ей деньги, около сотни иен в месяц. Это больше, чем её собственная зарплата. Остальные деньги Накамура кладёт на военную сберегательную книжку. Тратить деньги здесь негде. По Пинфаню особенно не поездишь...»

«Благодаря влиянию британской следственной комиссии, ее непоколебимой уверенности в собственной правоте и проистекающим отсюда менторским интонациям сформулированный в отчете за 30 июля 1912 года взгляд на разлом «Титаника» приобрел всемирную огласку и доминирующее значение на долгие десятилетия, укрепившись в сознании как обывателей, так и специалистов.

Недоверчивое и даже резко негативное отношение к разлому преобладало и в среде энтузиастов – исследователей «Титаника». К 1960-170-м годам в США уже оформилась своя «титаникологическая» школа, у истоков ее стояли два человека: балтиморский писатель-историк и юрист, выпускник Принстонского университета и ветеран Второй мировой войны Дж. Уолтер Лорд (917-2002) и сппрингфилдский любитель «Титаника» Эдвард С. Камуда (1939-2014)…»

Евгений Несмеянов. Разлом «Титаника». Главная тайна великой катастрофы

Как изложено в введении, на последних из медленного, занявшего более двух часов погружения, вошел в историю своим разломом, случившимся на последних минутах. Его очевидцами были около ста человек. Но в материалах американских и британских слушаний весны-лета 1912 года эти свидетельские показания игнорировались и поэтому в течение десятилетий возник ложный взгляд на разлом судна. Гибель «Титаника» стали считать символической трагедией, возник многолетний миф о этом корабле и его трагедии. Помимо этого, появилась история изучения разлома, многочисленные ложные следы, личные амбиции сторонников различных теорий и столкновения могущественных коммерческих интересов.

В течение десятилетий проводились интенсивные подводно-археологические обследования секций корпуса судна, находившихся на глубине 3800 метров и полей обломков.

В прологе рассказывается о гибели в 1875 году «Пасифика» и спустя четыре года – «Томаса М. Рида» и проводимом американской Службой инспекции пароходов расследовании, а также – сходства катастрофы с «Титаником».

Первая глава посвящена анализу разлома «Титаника» в американском исследовании, проводившимся следственным комитетом сената с 19 апреля по 28 мая 1912 года, в ходе которого были опрошены 82 свидетеля. Следующая глава посвящена материалам британского расследования, в том числе – своеобразным обмене вопросами и ответами. Третья глава – это информация, которая появилась после завершения этих официальных расследований и стала главенствующей в мире на долгие десятилетия. Далее идут сведения об экспедициях к «Титанику», роли Дж. Кэмерона и вариантах разлома судна.

«На страницах этой работы мы проследили жизненны путь одного из самых одиозных и вопиющих мифов истории «Титаника» — мифа о «цельнокорпусном» уходе судна под воду без каких-либо серьезных структурных повреждений (если не считать серии пробоин в носовой части, полученных в результате столкновения с айсбергом).

Путем чрезвычайных мистификационных усилий и манипуляций, поражающих воображение своей топорностью и беспардонностью, главам двух официальных расследований, американского и британского, удалось убедить себя и большую часть общественности в том, что корпус парохода при затоплении не переломился – на славу ирландскими судостроителям.

Заявления очевидцев об обратном – а таковых было большинство – были грубейшим образом проигнорированы, словно эти люди рассказывали какие-то небылицы или описывали свои галлюцинации.

Подобное пренебрежительно-скептическое отношение к сообщениям о разломе господствовало на протяжении долгих семи десятилетий. Ценные свидетели, которые при иных обстоятельствах могли бы поведать много интересных и важных подробностей, предпочитали отделываться короткими общими фразами и один за другим отходили в мир иной».

«Современность поставила перед «этикой взгляда» другую проблему – проблему «техновзгляда». Под ним я буду подразумевать феномен приписывания технике (например, гуманоидным роботам) функции Другого, наблюдающего за человеком… Камера, следящая за человеком, определенным образом выстраивает его поведение, может тормозить и, наоборот, провоцировать определенные эмоциональные реакции; программное обеспечение, подсказывающее субъекту, каким образом он должен осуществлять свой выбор товаров и услуг, предлагающие новинки, запоминающие его предпочтения, — это все примеры работы «техновзгляда», действие которого зачастую оказывается не менее сильно, чем действие живого взгляда, брошенного человеком….

Роботфилию можно расценивать как новый вид (псевдо)гуманизма в условиях, когда человек тяготиться присутствием другого человеческого существа, когда Другой оказывается слишком сложен и обременителен для общения»

Ольга Попова. Человек как артефакт биотехнологий

В монографии описано, как воздействуют современные биотехнологии на понимание человеком самого себя, при этом необходимо учитывать, что современную технику учат не только мыслить, но и чувствовать. При этом благодаря биомедицине открывается поразительный масштаб контроля над человеческим телом, которое таким образом превращается в артефакт, продукт технологического развития. А в виртуальной реальности мы занимается тем, что конструируем другого, при этом конструируя и себя.

Одна из тем книги – «умные лекарства», причем их особая область применения связана со сферой деятельности, где часто возникают сложности адаптации человека к производственным условиям, в том числе связанными длительным физическим и психическим напряжением. Распространяются технологии улучшения человека, направленные на повышение его дееспособности. Уделено внимание и модификациям собственной внешности, а также человеку – как ремонтнопригодной системе и биополитическому производству людей-машин.

«Человек может помыслить себя принципиально иначе, чем он мыслит о себе сейчас. Почему бы ему не жить лет 150, иметь всегда подтянутую кожу, мышцы или какие-либо другие атрибуты совершенства, без которых сложно будет представить «норму» будущего человека?

Утопический формат подобных представлений постепенно становится демократическим: такого рода идеалы предлагается сделать доступными вследствие активного развития технологий усовершенствования человека…»

«Вавилонские греки, видимо, также дали великие имена греческой литературе и науке. Диоген из Селевкии, прозванный «вавилонским» (около 243—155 до н. э.), слушал Хрисиппа и со временем стал главой школы стоиков835. Аполлодор из Артемиты в эпоху Страбона был великим авторитетом по парфянской истории. Но прежде всего интересно видеть, как древняя вавилонская мысль была захвачена движением новых идей и выражала себя в области эллинской культуры. Бероз, жрец Бела, хотел стать греческим историком и записал мифы и историю своего племени для западных людей, которые хотели о них прочесть, — ободряемый милостью царя Антиоха I. В конечном счете именно из работы Бероза проистекало все, что мы знали об истории Вавилонии до тех пор, пока не были найдены и расшифрованы надписи.

Есть и другая очень интересная в этом отношении фигура. Уроженец нижней Вавилонии, области близ моря, он явился в великий город Селевкию, взял македонское имя Селевк и глубоко погрузился в математическую науку греков. Мир узнал о его трудах примерно в середине II в. до н. э.; они все еще были известны Страбону и Плутарху. Труды Селевка, судя по всему, были высокого научного порядка. Он не только высказывал правильные идеи по поводу приливов, но решил доказать, что Земля и планеты на самом деле вращаются вокруг Солнца. Вавилонянин, оживленный знакомством с эллинизмом, предвосхитил Коперника»

Эдвин Бивен. Царство Селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского

После распада империи Александра Македонского его полководцы стали во главе нескольких держав. Селевк I Никатор создал на Востоке одно из могущественных государств. В тексте рассказывается об ожесточенной борьбе за власть, распространении в Азии эллинизма, которое поддерживали цари-деспоты, основатели династий. Отдельные главы посвящены Сирии и Палестине, Вавилонии, Ирану, Индии.

Соратникам покойного Александра Македонского нуждались в привлечении в свои армии умевших владеть оружием искателей приключений. Поэтому враждующие между собой правители нуждались в доброй славе успешных правителей и военачальников.

Помимо этого, эллинским царям нужна была слава. Причем для них славой было, что о них с почтением говорили в Афинах. Ведь именно в древнегреческой литературе было написано о великих мужьях прошлого, приведены ставшими классическими примеры человеческой славы, пережившие поколения. Новые цари хотели быть не только богатыми и могущественными, но и великими.

Сам Александр Македонский уделял немаловажное внимание к историческим или легендарным ассоциациям, интересовался местами, освященными великим прошлым. Та он собирался сделать описанный Гомером Илион вновь великим.

На кургане, расположенном вблизи побережья (современный Гиссарлык) находился небольшой старый храм Афина и небольшая деревня, жители которой уверяли, что их строения расположены на месте той самой Трои из эпоса. В этом храме, двигаясь с армией к побережью, торжественно принес свою жертву и персидский царь Ксеркс.

В храме находился алтарь Зевса Отрадного Геркея (у подножия которого, как уверяли, был оттащен от жертвенника и убит последний троянский царь Приам) и даже щиты, которые якобы были побиты в сражениях Троянской войны. После своего вступления на земли Азии Александр Македонский посетил этот храм и принес жертвы. После битвы при Гранике он снова приехал сюда и сказал, что отныне Илион будет эллинским городом и повелел начать строительство зданий. Когда Александр Македонский умер, среди документов был найден проект построения в Илионе величественного храма, который должен был превзойти аналогичные строения Египта и Вавилона. Но это осталось в бумагах.

Илион перед вторжением в Грецию посетил царь Антиох, принесший жертву древней Афине, и после его возвращения в Эфес флот вторжения отправился к греческим берегам.

Немаловажную роль в державе Селевкидов играло золото. Золотые монеты н.э. выпускались в первую очередь для торговли с индийскими территориями и награждений. Так на золотых статерах Антиоха III, выпущенных в конце III в. до н.э., изображен слон. Видимо, многие из этих монет были подарками для воинов и приближенных царя, которые он давал после возвращения из своего знаменитого восточного похода, продолжавшегося долгих семь лет.

Золотые монеты хранились в царской казне и при необходимости раздавались тем, в ком правители нуждались. Так Антиох IV повелел раздавать золото на улицах Антиохии, а в 169 г. до н.э. выдал Навкратису (древнегреческой колонией, до расцвета Александрии – крупнейшей гавани Египта) по одной золотой монете на каждого жителя. В 166 г. до н. э. тот же царь распорядился изготовить золотые стартеры по случаю великих празднеств в Дафне, пригороде Антиохии, названном в честь нифмы Дафны, по легенде превратившей в этом месте в лавр.

Деметрий I выпускал золотые монеты с изображением Аполлона (весом 28, 3 грамма) и Фортуны. Лже-царь Александр Зибина II, попытавшийся овладеть Сирией и осажденный в Антиохии, изъял золотые сокровища из храмов, в ом числе – из храма Зевса, и выпустив из них золотые монеты, заплатил жалованье своим оставшимся наемникам. По приказу Александра была расплавлена золотая статуэтка победы Ники, которая находилась в руках статуи Зевса. После этого Александр заявил возмущенным ограблением храмов жителям, что «эту победу Зевс мне дал взаймы». Но жители его изгнали из города, и разгромленный и схваченный, он был казнен по приказу Антиоха VIII.

«Селевкиды (по крайней мере, так Трифон оценивал ситуацию) потеряли поддержку среди народа — то есть македонского населения Сирии, — и теперь он сам может занять место, которое упустили выродившиеся наследники Селевка. Он предложил себя на место народного царя. Нужно было решение народа или армии1708, чтобы сделать действенным его царское господство. Он добился его теми способами, которыми обычно действуют народные вожди, и собрание в Антиохии или Апамее, которое якобы состояло из македонского народа — воинов, — избрало Трифона царем. Это было начало нового порядка. В титуле новой монархии слово «автократор» заменили на «василевс». Старая эра, которая датировалась с восшествия на престол дома Селевкидов, естественно, была отменена, и начали новую. Эмблемой царя Трифона стал национальный шлем македонцев. Однако, чтобы придать новой династии респектабельности в глазах мира, было очень желательно, чтобы ее признал Рим. Трифон решил, что открыл остроумное средство получить благоприятное для него решение сената. Он послал в Рим в качестве подарка золотую статую Победы. Суеверные сенаторы должны воздержаться от зловещего шага — отвергнуть Победу! — даже если их и не убедит стоимость этой взятки (цена золота, пошедшего на эту статую, составляла 10 000 золотых монет). Однако сенат оказался умнее этого авантюриста. Он, конечно, принял подарок, но начертал на нем в качестве имени дарителя имя не Трифона, а убитого мальчика-царя Антиоха».

«Нас будет интересовать не столько структура, сколько природа и функции смешного в сталинизме (поскольку именно они обусловливают структуру). В сущности, понять ментальный профиль человека, который смеется над дедом Щукарем, который захвачен весельем «Свинарки и пастуха», который наполняется «советской национальной гордостью», разглядывая карикатуры Кукрыниксов, и тает от «теплого юмора» картин Решетникова, — это и значит понять сталинский субъект.

Лишь отчасти он был продуктом социальной инженерии. В куда большей степени он являлся результатом подгонки утопического марксистского проекта к наличному «человеческому материалу». Причем определяющим был последний. Хотя большевики, руководствуясь идеологией марксизма, не страдали тем, что иронично называли «рабочелюбием» и «народопоклонством», Ленин точно знал границы, которые переходить не следовало, четко обозначив связь между популизмом и властью: «Мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собою масс, и вся машина развалится». Иначе говоря, если власть не выражает сознания масс, «машина» перестает работать, поэтому эта власть функционирует как «машина кодирования потоков желаний массы». В этой проекции сталинская культура должна быть понята как точка пересечения возвышенного и массового, сакрального и профанного, верха и низа»

Евгений Добренко, Наталья Джонссон-Скрадоль. Госсмех. Сталинизм и комическое

Большое документальное исследование разнообразной советской сатиры сталинских времен, феномене отечественного смеха, его многоликих жанрах, метаморфозах и традициях.

В издании авторы уделяют внимание огромному количество текстов разноплановых жанров, от популярных водевилей и ставших культовыми комедий до фильмов и мюзиклов, а также — распространённых пословиц и поговорок до сталинских речей, так или иначе изучавшихся (хотя бы бывших в курсе) миллионами граждан в почти всеохватной системе политобразования.

В сталинскую эпоху юмор был не только разрешённым народным, свободно, без опасности попасть за эти слова под репрессии, передававшееся из уст в уста (те же самые фразы из кинофильмов, фольклор а-ля дед Щукарь), но сатирически-пропагандистским, обличающим — как недостатки и вождей буржуазного строя и их стран, так и полностью нелояльные к советской власти отдельные социальные группы или граждан, обитавших в СССР.

В сталинское время множество так называемых народных пословиц и поговорок были сочинены, придуманы специально профессионалами-пропагандистами. Так в издаваемых в сталинское время сборниках народных пословиц и поговорок "Народные мудрости" большинство текстов было специально придумано к различным проводимым в СССР реформам и компаниям. Так во время внедрения в 1930-х годах трудодней в колхозах получили массовое распространение следующие пословицы: «Губит лень, а спасает трудодень», «У кого много трудодней, тому и жить веселей», «Сам не скажет, — трудодни покажут», «За лень не получишь трудодень». В тот период времени, когда ещё в СССР не было телевидения, а радио было распространено в основном в крупных городах, в сёлах и деревнях (куда приезжали с выступлениями лекторы и артисты) частушки, пословицы и поговорки были одними из действенных методов воспитания, в первую очередь — подрастающего поколения, мечтавшего зажить по-новому.

В советских фельетонах и сатирических публикациях использовался простой и доходчивый, но эмоционально выдержанный стиль, чётко обличающий как зарубежных недоброжелателей СССР (поэтому руководители буржуазных стран и владельцы крупных корпораций в советских газетах и журналах изображались в виде карикатур), так и своих нелояльных граждан.

«С годами, однако, Луначарский не просто склонялся к сатире, отходя от своей эгалитарной утопии «народного смеха». Судя по статье «Что такое юмор?» (1930), он едва разграничивал юмор и сатиру. Смех в его интерпретации был слишком социален, чтобы в нем было место юмору. Он постоянно апеллировал к Гоголю и Щедрину, у которых комическое связано с сатирой, а не с юмором. В написанной в том же 1930 году статье «О сатире» Луначарский выступал ярым защитником сатиры, утверждая, что она есть форма самокритики (8, 186). В сущности, Луначарский выступал за сатиру в дозволенных рамках, и в этом он был гибче тех, кто в то время требовал ее полного запрета.

«В последние годы жизни Луначарский писал книгу «Социальная роль смеха». В конце 1930 года по его предложению при группе языков и литератур Отделения общественных наук Академии наук СССР была создана под его председательством Комиссия по изучению сатирических жанров, преобразованная 10 января 1932 года в Кабинет по собиранию материалов сатирического жанра… Смех Луначарский понимал почти исключительно как насмешку. В этом смысле его можно признать теоретиком того вторичного, неаутентичного смеха, к которому с такой неприязнью относился Бахтин. Луначарский мыслил смех классово и исключительно в категориях социального доминирования. Тема эта казалась Луначарскому настолько важной, что он пытался вписать это «обличительное направление» в нарождавшуюся теорию соцреализма. Тогда как Горький требовал «революционного романтизма» и выступал против попыток «очернения советской действительности», относя критический пафос литературы всецело к ее прошлому («критический реализм»), Луначарский незадолго до смерти в докладе «Социалистический реализм» на 2-м пленуме Оргкомитета СП СССР в феврале 1933 года говорил о важности «форм отрицательного реализма», который прямо увязывал с сатирой…»

«К началу XIX столетия иранская армия заметно отстала от вооружённых сил нового типа, оставшись в рамках традиционного восточного войска, основу которого составляли иррегулярные родоплеменные ополчения. Такая армия могла вести относительно равную борьбу с одинаковым и по уровню противниками (главным образом курдами, туркменами и афганцами), но противостоять войскам нового типа в классическом сражении она была не в состоянии. При этом страна оказалась в близком соседстве с модернизированными вооружёнными силами России и Британской Индии, а позднее и Турции. Несмотря на это, Первая русско-иранская война (1804–1813) показала, что при всей несостоятельности иранская армия могла долго сопротивляться, используя асимметричную тактику партизанской борьбы с её стремительными кавалеристскими налётами на небольшие подразделения и отсечением коммуникаций противника. Тем не менее Аббас-мирза, в значительной степени движимый реваншистскими настроениями, решил предпринять действенные меры для её реорганизации по европейскому образцу. Шах же нуждался в современных вооружённых силах, способных не только к оборонительным, но и к наступательным действиям, для реализации гораздо более амбициозных планов, которые несли на себе отпечаток имперской идеи – идеи восстановления границ Ирана до пределов сафавидской державы»

Борис Норик. Очерки истории Англо-иранской войны 1856–1857 гг.

Монография современного российского исследователя посвящена военному конфликту между Каджарским Ираном и Великобританией, поводом для которого стала осада персидскими войсками афганского города Герат. Однако настоящей причиной стало протяженное во времени противостояние Англии и России, их борьба за влияние в Центральной Азии.

Особое беспокойство у англичан вызывали предположения, что Российская империя через территорию Персии, при поддержке шахских войск и местного населения, способна организовать вторжение в Индию. Возможность потери индийских владений рассматривалась в Англии как катастрофа. В качестве обоснования версии об интересе Российской империи к индийским территориям английские политики чаще всего приводили так называемое «завещание Петра I», которое должно было служить свидетельством подготовки такой экспансии, начиная с петровских времен.

Британские дипломаты неоднократно пытались воздействовать на иранскую элиту, придворных вельмож и самого шаха с целью склонить их на свою сторону. В том числе и обещаниями щедрой денежной помощи. Но, как отмечает Борис Норик, за все боевые действия во время русско-персидской войны 1826-28 гг. Иран получил лишь одну выплату, а британские военные советники и инструкторы так и не смогли довести подготовку шахской армии до такого уровня, чтобы она смогла нанести поражение русским войскам.

«Интересно, что «англо-индийское» военное сообщество, судя по всему, было склонно заметно принижать стратегические способности иранских военачальников. Так, по сообщению собственного корреспондента The Times в Бомбее, позиция, занятая иранцами на южном направлении, была выбрана настолько разумно, что, по мнению упомянутого сообщества, «она была спланирована не только персидским интеллектом, но и русским умением». По убеждению Дж. Аутрэма, бой при Хушабе, где англичане победили численно превосходящие силы Шоджа аль-Молька, имел серьёзное моральное значение, поскольку теперь иранская армия, даже получив подкрепление, едва ли могла отважиться пойти на Бушер во время его похода на Мохаммеру. При этом Аутрэм высказывает уверенность в необходимости скорейшего усиления бушерского гарнизона как минимум одним европейским и двумя туземными полками, а также подразделением конной артиллерии, двумя 24-фунтовыми пушками и двумя 8-дюймовыми гаубицами, поскольку племена Даштестана, Дашти и Тангестана были более лояльны иранскому правительству, нежели племена в районе Мохаммеры, взятие которой открыло бы английскому войску свободный доступ к снабжению, особенно тягловым скотом. Наличие последнего позволило бы Аутрэму ещё до наступления жаркого сезона выдавить иранскую армию за перевалы и закрепиться в Боразджане, за которым находилась равнина Гисекан, расположенная на высоте примерно 1000 м над уровнем моря».

«Жил-был на высоком берегу журчащего ручья красивый Желтый Дракончик. Он жил счастливой жизнью, никому не принося вреда. Сам он не умел говорить, но очень любил слушать веселый шум леса, а больше всего ему нравилось журчание воды.

Иногда он поднимался верх по течению, где вода бурлила и пенилась, иногда спускался вниз, где она текла тихо и спокойно, и нежился в мелких заводях.

Там-то и повстречался со своим первым врагом – бородавчатой Жабой с завидущими глазами. Эта Жаба считала, что все заводи принадлежат ей, так как она купалась в них каждую весну, и, хотя Дракончик был добрым, Жаба возненавидела его и начала строить козни против него…»

Эрнест Сетон-Томпсон. Индейские сказки

Знаменитый канадский писатель Эрнест Сетон-Томпсон всю свою жизнь посвятил изучению дикой природы. Ещё он интересовался жизнью индейцев, их умением понимать природу. Коренные жители Америки в свою очередь доверяли писателю, дали ему почетное имя Чёрный Волк. Сетон-Томпсон собрал целую книгу удивительных историй, которые индейцы из поколения в поколение рассказывали друг другу и своим детям.

Часть историй включена в новое издание, проиллюстрированное рисунками Елены Гончаровой. В этих историях рассказывается, как мышиная птица посмеялась над Лесовичком, откуда взялись каштаны, почему появилось бабье лето, которое в Северной Америке называют индейским летом. Легенда гласит, что Правитель Мира, Великий Дух Ваконда, трудился всё лето, создавая горы, леса и озёра. А осенью решил отдохнуть. Но тут подул сильный северный ветер и стал мешать Ваконде. Тогда тот повелел, чтобы все ветра угомонились – и они немедленно послушались. Десять дней стояла тихая солнечная погода. С тех так и повелось, чтобы каждую осень наступало время безветрия и последнего тепла.

Книга была предназначена для учеников школы, созданной писателем в его усадьбе в Нью-Мексико. Слушателями школы могли быть дети и взрослые, главное, чтобы они искренне хотели стать ближе к природе и проникнуться древней мудростью. Индейские сказки и предания были примером стремления к такой гармоничной жизни.

«Жил-был однажды в лесу Дикобраз, очень недовольный жизнью. Все ему не нравилось, и он постоянно жаловался, что все не так, пока не надоел всем до такой степени, что создатель мира и люде Велики Дух Ваконда, устав от его ворчания, не произнес:

— Похоже мир, устроенный мной, и ты не подходите друг к другу; нужно что-то изменить. Проще изменить тебя. Тебе не нравятся деревья, ты чувствуешь себя неуютно на земле, ты считаешь, что здесь все шиворот-навыворот, а потому я тебя самого выверну наизнанку и отправлю в воду.

Сказано – сделано. Дикобраз превратился в новое существо – рыбу под названием Селедка. Потому-то она такая костлявая.

Но когда старого Дикобраза превратили в рыбу, его дети стали очень беспокоиться из-за его исчезновения и бросились всюду его искать».

в том самом месте, где на призраках, большинство из которых оказывается в рабстве, делают деньги. Большие деньги всякими хитроумными способами. В Арктианской империи идет борьба за власть, и принцесса хочет стать большим, тем более, что ее отец-император правит из своего бронированного Укрытия. Главный герой не собирается оставаться ни бесправным рабом, ни расходной пешкой в чужой игре. Он изворотлив и неглуп, и хочет дожить до продолжения, которое уже есть. Но помимо смертельных интриг, имеются мрачные загадочные персонажи, а сама империя по стилю напоминает Древний Египет, хотя тогдашний культ мертвых отличается от хозяйственного использования мертвых-призраков в романе.

«Я почувствовал, что призраки вокруг меня вздрогнули. Они замерли. Воцарилась мертвая тишина — простите за каламбур. Мой крик затих. Его эхо не вернулось ко мне. Тишина была еще более безграничной, чем голоса. Даже не открывая глаза, я чувствовал на себе тяжесть их взглядов. Когда я все-таки открыл глаза, то увидел сотню призрачных лиц, обращенных в мою сторону. Каким-то образом я понял, что бесчисленное множество других людей в огромной толпе сделали то же самое. Возможно, весь океан усопших сейчас смотрел на меня. Их взгляды ни в чем меня не упрекали, не выражали никаких чувств. Они были бесстрастны, словно стеклянные шарики.

Я, как и подобает добропорядочному крассу, начал думать о том, как извиниться перед ними. Но не успел я выдавить из себя что-нибудь подходящее случаю или сообщить о том, что я тут недавно, как они заговорили снова — не все вместе, а по очереди. Первый был где-то вдалеке и бурчал что-то про голод. Второй находился поближе, но его слов я разобрать не мог. Третий оказался совсем рядом, и своим призрачным затылком я ощущал его ледяное дыхание. Вот его я услышал.

— Мы призываем замочного мастера, предвестника перемен.

— Что? — Я попытался развернуться, но толпа мне этого не позволила. Я почувствовал, что между моими ногами петляет что-то похожее на кошку. У животных тоже есть загробный мир? — Кого?

Стоявший передо мной призрак заговорил, глядя на меня через плечо. Его сломанная челюсть беспомощно повисла, однако я почему-то четко слышал его голос.

— Хаос не получит его время.

— Поток не должен захватить мир, — сказал другой, находившийся рядом с первым.

— Боюсь, что я понятия не имею, о чем вы гово…

— Ты вернешься, — загремел чей-то голос в глубине толпы. — С нашим даром.

Я попытался подпрыгнуть, но меня крепко держали.

— «Вернешься»? Да, я хочу вернуться! Понимаете, меня убили, и…

Призрак, стоявший рядом со мной, заговорил, став при этом зеленым.

— Ты будешь искать слуг хаоса. Останови их. — У этого, последнего призрака были волчьи глаза, горевшие ярким золотым огнем. — Останови их. Спаси нас. Спаси самого себя».

«Как наследнику и исполнителю завещания своего двоюродного деда, поскольку он умер бездетным вдовцом, мне надлежало просмотреть его бумаги с некоторой тщательностью; и с этой целью я перевез все его дела и ящики в свою бостонскую квартиру. Многие из материалов, которые я выявил, позднее будут опубликованы Американским археологическим обществом, но один из ящиков я счет чрезвычайно загадочным и питал к нему слишком сильно е отвращение, чтобы показывать другим.

Он был заперт, и я не находил ключа, пока не придумал осмотреть личную связку профессора, которую он всегда носил в кармане. Затем мне удалось его открыть, но когда я это проделал, то словно столкнулся с могучей и более плотной преградой. Ибо что могли означать причудливый глиняный барельеф, бессвязные записи да газетные вырезки, которые я там обнаружил?».

Говард Филлипс Лавкрафт. Тень над Иннсмутом

Сборник произведений одного из основателей самого жанра ужасов, а главное – создателя Ктулху, который стал не только литературным существом, но и популярным в интернете персонажем. В книгу включена повесть «Тень над Иннсмутом», первое и единственное сочинение Лавкрафта, которое было при его жизни выпущено отдельным изданием. Сюжет памятен каждому, кто мало-мальски знаком с творчеством Лавкрафта. Молодой человек сначала узнает о странном заброшенном городке на побережье, потом видит в музее необычную золотую тиару, привезенную из тех мест. И решает посетить городок, о котором ходят страшные слухи. От местного пьяницы он узнает невероятную историю о людях, ставших приверженцами зловещего культа и страшных морских жителях, с которыми они породнились.

«Зов Ктулху» — история о том, как находка глиняной статуэтки, изображающей странное и страшное существо, оборачивается не фантазиями нескольких безумцев, а обнаружением того, что в море действительно есть подводный город. А в нём — монстр, который ждет своего часа. Еще одно культовое произведение, «Дагон», развивает сходную тему, дополняя пугающую водную вселенную Лавкрафта и смыкаясь с «Тенью над Иннсмутом».

Также в сборник включены «Кошмар в Ред-Хуке», «Натурщик Пикмана», «Тайная напасть», «Крысы в стенах». В книге более 60 современных иллюстраций художника Ивана Иванова. Произведения представлены в новом переводе Артема Агеева

«Картина раскопок сама по себе способна была любого вывести из равновесия. Зловещие деревья, невероятно древние, могучие и столь же безобразные, склонялись надо мной колоннадой богохульного друидского капища, приглушая громовые раскаты, порывы ветра и струи дождя.

За их испещренными шрамами стволами, в неверном свете вспышек молнии высились сырые, увитые плющом стены заброшенной усадьбы, а чуть поодаль виднелся запущенный голландский сад, чьи клумбы и дорожки оскверняла белесая гадостная поросль фосфоресцирующего грибка, что явно никогда не был светолюбив».

«Опять этот Эшли поперся знакомиться к молодым ааргхам. Не помню, что ему удалось наплести в прошлый раз, но вырвался он без моей помощи, исключая двадцать восемь аналогичных случаев, когда я был просто вынужден на всех орать и спасать этого несносного хлыща от закономерной гибели.

Его полное имя — граф Эшли Эльгенхауэр-младший, он племянник (троюродный!) какой-то крупной шишки в столице. Дворянин и аристократ до мозга костей, таких никто не любит, но все восхищаются, тощий, самовлюбленный, храбрый, ничего не знающий о жизни. Вот, пожалуй, полный портрет этого писклявого куренка. А еще, по воле случая, он мой теперешний хозяин. И самое смешное, что я сейчас встану и его спасу. Кто бы знал, как мне это надоело…».

Андрей Белянин. Ааргх в эльфятнике

Когда у сказочных персонажей кончаются деньги, они отправляются в новые романы, т.е. приключения. Особенно, если на мели оказываются гномы, чьи земли не способны удовлетворить все возрастающие потребности. Выход – подзаработать на стороне. Но остальные жители Приграничья воспринимают это как личное оскорбление – лишать законной добычи остальных порой чревато для здоровья. К тому же «Светлому будущему эльфийской расы», по традиции не платящей налогов, грозит опасность. Среди новообразовавшейся команды наемников-спасателей: тот самый неправильный чересчур грамотный ааргх по прозвищу Малыш, его выпендрежный босс граф Эшли, пара тех самых гномов. Среди недругов: тайный сыск Империи (лучшие из лучших!), нехорошие орки, киллеры и злодей-чародей. Полный набор фэнтезийных штампов превращается в пародию, в которой каждый герой обладает собственной оригинальной стилистикой.

«- Малыш, я его убью? — тихо попросил старый наемник.

Я подумал и отошел в сторону, за такие слова стоило убить, это будет правильно. Гномы и эльф тоже вроде не возражали, и только граф Эшли имел на эту тему собственную точку зрения…

— Итак, мое предложение: срочно скинуться всеми имеющимися у нас на руках наличными и сообща оплатить нашему заслуженному другу строительство новой, просторной, чистой харчевни, с пристроем комнат постоялого двора, расширенной кухней и приличными комнатами для дорогих гостей на втором этаже! Кто против? Лично я — за! Вношу первый взнос, присоединяйтесь, присоединяйтесь…»

«В этом году «РосКон» проходил в тринадцатый раз. Он собрал больше трехсот гостей. Конечно, в первую очередь это были писатели-фантасты, издатели, критики и публицисты. Но это еще не все – были музыканты, кинорежиссеры, телепродюсеры и пара-тройка просто хороших людей, никогда не отказывающихся выпить.

И разговор о большом пальце был не случаен. Когда на сцену «РосКона» поднялся Сергей Лукьяненко, чтобы получить награду за свой «Новый дозор», пятый по счету, он пообещал, что будет еще и шестой, но уже последний, и спросил: «Убить Антона Городецкого или оставить в живых?» Предложил голосовать, как на гладиаторских боях – палец вниз, палец вверх. И поначалу большая часть присутствующих в зале пожелали герою смерти. Но в том-то и прелесть интерактива, что вдруг повернутые вниз пальцы поднялись. «Городецкий форева!» – кричал один из ведущих церемонии закрытия конференции Андрей Щербак-Жуков. Или это показалось? В общем, убивать героя или пожалеть – решать все-таки самому Сергею Лукьяненко.

Кстати, он в категории «Роман» получил только «серебро». Такова особенность демократических призов – голосует большинство. И у романа, который написали в соавторстве двое, больше шансов на успех, чем у индивидуального творчества, а если трое… А если под иноязычным псевдонимом скрылось чуть ли не десять человек, то успех обеспечен. Тем более что роман-то получился хорошим. «Золотой РосКон» получил роман «Кетополис. Киты и броненосцы», подписанный Грей Ф. Грин. За этим псевдонимом скрылись лучшие силы интернет-поколения русской фантастики. И кстати, сам же Лукьяненко дал им путевку в жизнь, написав несколько теплых, хоть и ироничных строк для обложки книги».

Андрей Щербак-Жуков. Поэты должны путешествовать

Книга автора, награжденного «Серебряным Росконом» и премией «Филигрань», посвящена рассказам о книжных фестивалях, конференциях, выставках и других подобных форумах. По мнению автора, важность подобных мероприятий заключается в том, что они позволяют создать единую литературную среду, в которой совмещается и знакомство с творческими находками, и обмен новостями. О том, как именно это происходит, рассказано красочно и с юмором. Рядом с именитыми книжными ярмарками на страницах представлены небольшие, но замечательно душевные встречи вдали от столичной суеты и блеска.

Описано и то, как ставшая бестселлером книга Алексея Иванова «Сердце пармы» (первоначальное название «Чердынь – княгиня гор») повлияла на нынешнее состояние самого города Чердынь и прилегающего региона. Когда-то это был значимый торговый город, а в ХХ веке важность была утрачена, и Чердынь пришла в упадок. Дорога от Перми (а это более 300 км) была похожа «на спину старого, израненного крокодила». Но потом появилась нашумевшая книга, за ней – фестиваль «Сердце пармы», и город, можно сказать, воспрянул. Кстати, парма – это местный тип леса.

Внимание автор уделяет и фантастической литературе, и актуальным современным формам самовыражения, связанным с ней. Например, косплею.

«Так называется увлечение молодых и не очень молодых людей наряжаться своими любимыми персонажами книг, комиксов и фильмов. Занятие это не такое уже детское, как может показаться на первый взгляд, – некоторые костюмы вымышленных героев стоят недешево. Кто-то их покупает готовыми, кто-то делает собственными руками. Вот, к примеру, костюм Геральта из «Саги о ведьмаке» польского писателя Анджея Сапковского явно стоит дорого: толстая натуральная кожа, металлические заклепки, массивный меч…

Просторный зал «Футбол-Манежа» был заполнен самыми разными персонажами. Тут и карты из «Алисы в Зазеркалье», и Железный человек, и помощник Гарри Поттера домашний эльф Добби, и противник Бэтмена Джокер, и Доктор Кто, и множество всевозможных инопланетных воинов. В одном конце гремит тяжелый рок, в другом – проходят семинары…»

«На самом деле очарование Рима невозможно описать. Его можно только ощутить – всякий раз, когда осматриваешь археологический памятник римской эпохи. К сожалению, пояснительные таблички и существующие путеводители в большинстве случаев предлагают лишь самые общие сведения о повседневной жизни, сосредоточиваясь на архитектурных стилях и датировках.

Но есть один трюк, помогающий вдохнуть жизнь в места археологических раскопок. Присмотритесь к деталям: стертые ступени лестниц, граффити на оштукатуренных стенах (в Помпеях их великое множество), колеи, выбитые повозками в каменных мостовых, и потертости на порогах жилищ, оставленные не дошедшей до наших времен входной дверью.

Если вы сосредоточитесь на этих подробностях, неожиданно руины вновь наполнятся биением жизни, и вы «увидите» тогдашних людей. Именно так и была задумана эта книга: рассказ о Великой истории с помощью множества историй малых».

Альберто Анджела. Один день в Древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы

Куда бы вы хотели отправиться, чтобы насладиться утонченной негой и роскошью, зрелищами разврата и страсти, достойных эталонных Содома и Гоморры? Есть только один достойный вариант — добро пожаловать в императорский Рим образца 115 года н. э., время наивысшего могущества и рассвета древнего искусства. Римское жилье чаще всего представляют по красочным голливудским боевикам, которые полны роскошных жилищ и изысканных одежд. Но проверьте содержимое вашего кошелька – если оно не соответствует «околоолигархическому» уровню, то вы даже здесь обречены на прозябанье. Простой народ (что в переводе на доступный русский язык означает – небогатые люди) получают только то, что просят – «Хлеба и зрелищ!». Жизнь простых древнеримских граждан порой разнообразится то пением и речами императоров, то поджогами родного города. Увы – подавляющее большинство римлян ютилось почти в трущобах, вернее прообразе наших хрущевок, больших многоэтажных построек, но без малейшего уюта, дарованного современной техникой. Богачи жили в особняках, обычно, подобно устрицам, замкнутым в себе, подобно маленькой крепости: нет совсем окон, кроме нескольких маленьких, расположенных высоко. Знакомая нам надпись «Осторожно, собака!» расположена на мозаике и дополняется изображением злого пса. Вместо электрической или газовой плиты – печь из каменной кладки. Мебели немного, но среди ее есть уже ставшие модными складные столы. Символами богатства мраморные бюсты, серебряная посуда и бронированный сундук с железными петлями и полосками, выполняющий роль сейфа. Жители говорили на латыни, но «тенденция заключалась в том, что латынь со сменой поколений все более смягчилась, пока не появилась манера слова, общие для многих европейских языков: итальянского, испанского, португальского, французского, румынского…». В древнеримских «средних» школах дается исключительно классическое образование, без изучения естественнонаучных и технических предметов. Кстати, в имперском Риме многие (но, к сожалению – не все) умели читать и писать, в отличие от предыдущих эпох и других древних государств (например, Египта), у которых читать и писать умели только писцы, но никак не простолюдины. Поэтому уже в те времена в Риме существовали надписи и вывески, к примеру, «объявления» в храмах и этикетки на амфорах и непременные тексты на стенах лупанариев…

«Любопытный факт. Уже в римскую эпоху существует увлечение антиквариатом, то есть предметами старины и произведениями искусства древности, которые выставляются дома. Но ведь Рим того времени и есть самая что ни на есть «древность», что же могли считать ею сами римляне? Ответ дали археологи. Во время раскопок были найдены этрусские статуэтки, зеркала и кубки, уже в то время считавшиеся римлянами антикварными и ценными. Находили также и изделия из Древнего Египта. Действительно, для римлянина времен Траяна цивилизация Древнего Египта могла вполне считаться самой настоящей «древностью»: Рамзес II, к примеру, жил за тысячу четыреста лет до них! Этот временной промежуток ненамного отличается от того, который отделяет нас от того Рима, о котором идет речь у нас».

«Используя законы против наведения чар и колдовства в качестве прецедента, Петр I и его советники начали кампанию против тех, кто ложно обвинял других в колдовстве, утверждая, что стал жертвой колдовства и, следовательно, одержимости бесами. Так симуляция одержимости стала наказуемым преступлением, и впервые в российской истории возникло сомнение в возможности вторжения бесов в человеческое тело.

Проникнутые идеями Просвещения и скептицизмом в отношении сверхъестественных сил, гражданские и церковные законы требовали от православной церкви, авторитета в вопросах добра и зла, выявлять симулянтов. Законодательство, вводившее концепции достойной и недостойной бедности, аналогичным образом разделяло религиозное поведение на допустимое и мошенническое. Оно определило кликуш (женщин или мужчин, считавших себя одержимыми бесами) как шарлатанов со скрытыми мотивами, не имевшими ничего общего со злыми духами. Такое положение устраивало не всех представителей церкви, да и не всех правительственных чиновников, обязанных действовать согласно букве закона».

Кристин Воробец. Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

В научном издании анализируется феномен кликушества как отечественное социальное и культурное явление. В тексте уделяется внимание тому, что в старину появление чужака в деревнях часто означало различные неприятности, и чужаков часто обвиняли в случившихся напастях и невзгодах.

Другая анализируемая в издании тема — как обычный человек мог стать чародеем. Подробное описание этого содержалось в судебном акте от мая 1815 года, где девятнадцатилетнего Михайлу Петрова Чухарева из Пинежского уезда Архангельской губернии обвинили в том, что он «портил икотою» свою двоюродную сестру Офимью Александрову Лобанову.

В своих показаниях суду Чухарев заявил, что научил его колдовству крестьянин Федор Григорьев Крапивин и подробно описал произведенные им для получения помощи от нечистой силы ритуалы, среди которых были хождения ночами к перекрёстку.

Также в книге рассказывается о том, как родственники и друзья коллективно стремились помочь жертве, и как при этом порой проявлявшаяся немалая физическая сила кликуши выглядела неоспоримым доказательством того, что ее безвольным телом овладел могучий мужчина-демон.

«К концу XIX века фигура кликуши, получившая долю сочувственного внимания в произведениях писателей-реалистов Писемского, Лескова, Достоевского и Толстого, в значительной степени была вытеснена образом ведьмы в результате растущего увлечения интеллигенции оккультизмом и темной стороной крестьянских верований. Исключение из правил составляли новые более специализированные работы психиатров, стремившихся раскрыть ментальные основы кликушества. Но даже психиатры стали частью новой интеллектуальной и культурной эры. Период с 1890 года до кануна Первой мировой войны, известный в России как Серебряный век, стал свидетелем культурных и интеллектуальных экспериментов в ответ на все более фрагментированный и опасный мир, порожденный западной наукой и материализмом. Социальные волнения, сопровождавшие развитие промышленности, появление в городах все большего количества крестьян, далеких от городской культуры, рост венерических заболеваний — вот чем было отмечено общество, «неумолимо идущее к мировой войне и революции». В то время как в моду среди образованных средних и высших классов входит порнография, вульгарное поведение, наркомания, сексуальные эксперименты и антисемитизм, для тех же групп становится свойственным влечение к русской крестьянской культуре и одновременное отвращение к ней…»

«Существуют теории денег, согласно которым религии являются культурными артефактами, скорее похожими на денежные системы. Их присутствие в каждой культуре легко объяснимо и даже оправдано...случай конвергентной социальной эволюции. Кому это выгодно? Здесь мы можем рассмотреть несколько ответов:

А. Все в обществе выигрывают, потому что религия делает жизнь в обществе более безопасной, гармоничной, эффективной. Некоторые выигрывают больше, чем другие, но никому не пришло в голову пожелать потерять все целиком.

В. Элита, контролирующая систему, выигрывает за счет других. Религия больше похожа на финансовую пирамиду, чем на денежную систему: она процветает, охотясь на плохо информированных и бессильных, в то время как ее бенефициары с радостью передают ее своим наследникам, генетическим или культурным.

С. Общество как единое целое выигрывает. Независимо от того, получают индивиды выгоду или нет, увековечивание их социальных или политических групп усиливается за счет соперничающих групп».

Дэниел Клемент Деннетт. Разрушение чар. Религия как природное явление

В книге профессора философии, чьи исследования лежат в области философии сознания, рассказывается о том, как возникают идеи и овладевают массами; роли религиозных явлений и рождения новых коммерческих мифов. Одна из тем – чем объясняется религия? Ведь то, что ценят люди, он ценят по каким-то причинам.

В тексте уделяется внимание карго-культам. Когда европейцы на своих огромных парусных кораблях приплывали к островам, расположенным в южной части Тихого океана, то аборигены были поражены этими кораблями, и теми предметами, которыми дарили вождям европейцы. Но если над Землей появятся огромные космические корабли и спустившиеся из них инопланетяне подарят земным вождям чудесные невиданные предметы, не будет ли это напоминать те самые колониальные вояжи европейцев? И реакции людей также позабавят инопланетян, как европейцев забавляли восторги и предрассудки аборигенов, первоначально считавших приплывших чужаков полубогами.

В века неудержимого технического прогресса и постоянного обретения множества новых устройств в быту, миллионы людей не только дают своим автомобилям, мотоциклам, яхтам личные имена, но и уговаривают их перестать капризничать. Это ничто иное, как современный анимизмом, т.е. давать душу этим движущимся (лат.anima), но не живым существам.

Шерлок Холмс не существовал, но существуют люди, которые изучают его и его методы. Также существуют реальные известные люди, но то, как их часто воспринимают другие, совсем не похоже на действительность! Вместо реально существующих для множества людей реальнее те самые воображаемые. Наглядны пример: королеву Елизавету II, как показывала одна из программ ББС, в детских садах воспринимали как нечто среднее между мамой и королевой сердец. Воображаемая королева была для них интереснее реальной.

«Верю ли я в ведьм? Все зависит от того, что вы имеете в виду. Если вы имеете в виду злое заклинание, вызывающее женщин, которые сверхъестественно летают на метлах и носят черные остроконечные шляпы, ответ очевиден: нет, я верю в ведьм не больше, чем в пасхального кролика или Зубную фею. Если вы имеете в виду людей, как мужчин, так и женщин, которые практикуют Викку, популярный культ Нью Эйдж в наши дни, ответ одинаково очевиден: они не более сверхъестественны, чем девушки-скауты.

Верю ли я, что эти ведьмы произносят заклинания? Да и нет. Они искренне произносят различные заявления, ожидая изменить мир различными сверхъестественными способами, но они ошибаются, думая, что это им удается, хотя они могут изменить свои собственные отношения и поведения».

«По нашему мнению, главная разница между общей мусульманской историографией и османской исторической традицией состоит в том, что османские историки не рассматривали власть правителей Османского государства сквозь призму образов власти аббасидской эпохи… С нашей точки зрения, эта разница объясняется, во-первых, становлением османской историографии в иных исторических условиях и, во-вторых, кризисом традиционного способа легитимации власти в османском обществе, что пробудило интерес османских историков к учению Ибн Халдуна о естественных закономерностях социальной эволюции».

Ильшат Насыров. Ибн Халдун в османской историографии

Это фундаментальное научное исследование посвящено вопросам, связанным с формированием и развитием историографии в периоды до и после появления Османской империи. В первых главах книги рассматривается влияние персидской историографической традиции на османскую, ведь османские историки поначалу создавали свои произведения, беря за образец труды персидских учёных. При этом османский подход к исторической науке отличается от характерной для этого времени общей восточной традиции, основанной на образах и подходах, сложившихся в Аббасидском халифате. К моменту формирования Османской империи социально-политическая обстановка изменилась, что потребовало новых способов легитимизации власти.

Особое внимание автор уделяет влиянию, которое на османскую историческую науку оказало учение об обществе арабского мыслителя Ибн Халдуна. На его основе османские учёные создали целый пласт своих оригинальных произведений, посвященных проблемам развития государства и социума. Этот интерес объясняется тем, что в силу упомянутых выше изменений оказалась крайне востребованной созданная Ибн Халдуном теория социальной эволюции.

«Человеческое общество необходимо. Люди могут добыть себе пропитание и защититься от диких животных лишь совместными усилиями, иначе бы человеческий род просто исчез. Есть два вида социальной общности — внегородской (бадави) и городской (хадари), отличающиеся способами трудовой деятельности и разными типами межличностных связей в обществе. Преобладание натурального хозяйства во внегородском обществе и примитивных ручных орудий труда позволяет людям, проживающим в сельской местности, добывать жизненные средства, которых хватает только для поддержания жизни. Главные же черты городского общества — ремесленное производство с использованием множества технологий и торговля, культура и высокий уровень потребления, сложная социальная структура и развитые государственные институты. Внегородское общество характеризуется бедностью, отсталым общественным строем и простотой нравов. Городское общество, наоборот, отличается роскошью благодаря развитости производства, ослаблением коллективизма и группового духа, гедонизмом, единоличной властью царя, порчей нравов и т.д. Эти два общества (внегородское и городское) связаны отношениями генетического характера, поскольку они представляют низшую и высшую стадии развития человеческого общества, цивилизации. Экономической основой первого вида общества является аграрное производство. Городское общество характеризуется товарным производством, позволяющим поддерживать высокий уровень жизни горожан».

«До 1929 года улица Рубинштейна называлась Троицкой. Когда-то она была хозяйственным проездом, идущим вдоль непарадной части вельможных усадеб на Фонтанке. Исторически это первая коммуникация между Невским и Загородным проспектами (Владимирский трассировали на двадцать лет позже). Вплоть до 1860-х годов вся местность вокруг нынешней станции метро «Достоевская» напоминала скорее теперешнюю Вырицу, чем Петербург. Двух- и трехэтажные каменные дома казались небоскребами среди преобладающей деревянной застройки…

Нынешнюю застройку улицы определил катастрофический пожар 22 мая 1862 года. Это случилось в Духов день, когда проходил традиционный смотр купеческих невест в Летнем саду. Все купечество теснилось вдоль главной аллеи сада, наблюдая дефиле из мамаш и девиц, проходящих через шеренги зрителей. Вдруг в пять часов вечера пронесся слух: горит Апраксин двор. Извозчики немедленно вздули цены, так что довольно тучным купцам приходилось либо платить какие-то неслыханные деньги «ванькам», либо, пыхтя и задыхаясь, бежать по Большой Садовой. Действительность превзошла все худшие ожидания: Апраксин двор уже сгорел. Дул сильный западный ветер, поэтому огонь перекинулся через Фонтанку. К девяти вечера сгорело все до Загородного проспекта. Ходили слухи, что катастрофа – дело рук радикально настроенных студентов-социалистов. Последовали репрессии: на восемь месяцев были закрыты журналы «Современник» и «Русское слово», арестованы властители дум либеральной молодежи Дмитрий Писарев и Николай Чернышевский, а также один из создателей «Земли и воли» Николай Серно-Соловьевич. Как бы то ни было, благодаря майскому пожару в двух шагах от Невского образовалась пустошь…».

Лев Лурье, Софья Лурье. Ленинград Довлатова. Исторический путеводитель

Книга рассказывает не только об известном писателе и его окружении, но и об обстановке тогдашней жизни — авторы брали интервью у вдовы и друзей Довлатова. В издании бережно воссоздаётся настоящая ленинградская атмосфера 1950–1970-х годов, как официальная, так и полуофициальная, в первую очередь связанная с творческими людьми и организациями. «Ленинградское отделение Союза писателей было организовано в 1934 году… Писатели становились своего рода номенклатурными работниками, и чтобы попасть в официальную печать, необходимо было вступить в эту организацию».

Уделено в книге внимание Дому книги на Невском, описаны литературные объединения (ЛИТО), Дом писателей им. Маяковского, Дом журналистов, Государственное экскурсионное бюро, знаменитое кафе-автомат на Невском, престижные рестораны и известные пивные ларьки, известные городские места, где жил и бывал Довлатов. Авторы рассказывают также про «вторую оттепель» и застой, который в Ленинграде был связан с одним из самых консервативных деятелей брежневского окружения Григорием Романовым.

«Большая часть ленинградской жизни Сергея Довлатова прошла в доме № 23 по улице Рубинштейна, построенном в 1911 году гражданским инженером Александром Барышниковым. Барышников был известным в городе зодчим, состоял членом Государственной Думы и даже был назначен министром Временного правительства после Февральской революции. Исходя из стандартов Серебряного века, дом – шикарный: центр города, налет северного модерна, три двора, один из которых распахнут на улицу Рубинштейна, чугунное литье, фонарики над входом, декоративные колонны в парадных, кафельные печи. В доме изначально были устроены лифты, имелось паровое отопление, гаражи.

До революции квартиру здесь имел богатейший купец-лесопромышленник Антип Ефремов, чей сын Иван Ефремов стал известным на весь Советский Союз писателем-фантастом и видным палеонтологом. В 1920-х в доме на Троицкой поселилось семейство Райкиных, Аркадий Райкин ходил в ту же школу № 206, которую впоследствии окончил Сергей Довлатов. С середины 1920-х жилплощадь в доме предоставлялась артистам Ленинградского театра драмы им. А. С. Пушкина – соседом Довлатовых был, например, народный артист СССР Константин Адашевский.

Как и прочие многоквартирные дома в центре города, в 1920-х он подвергся уплотнению: в жилище, рассчитанном когда-то на одну семью, теперь ютилось от 20 до 30 человек. Довлатовская квартира № 34 на третьем этаже до революции принадлежала семейству Овсянниковых – один из них, «жизнелюбивый инженер» Гордей Овсянников с домочадцами продолжал жить на уплотненной жилплощади и в 1950-х».

к каждой из которых прилагается своя галерея персонажей и их замыслов. Читателю вместе с главными героями приходится постоянно переключаться. Но в этом нет ничего удивительного, если учитывать, что автор не только фантаст, но и видный историк, причем специализируется она на Византии. А эта держава осталась в истории (заслуженно или нет – другой вопрос) как сосредоточие сложных многоуровневых интриг вокруг императорского трона. Однако ведь во все времена были не только дворцы и короны, но и люди, вот только имеет ли это значение, когда мир вот-вот будет разрушен?

«– Не знаю, – сказала Махит. Сказала правду. Ей было некуда идти: такого места, как дом, для нее больше не существовало. Дарц Тарац на своем порхающем корабле улетел через Анхамематские врата. Прекращение огня, о котором договорился Двадцать Цикада, распространялось на весь Флот чужеродцев, который прежде уничтожал тейкскалаанские корабли и прицеливался на Лсел.

Ко всем людям инородцы относились одинаково: одна жертва купила им всем коллективный мир. Пока. Лсел они вообще не тронули – Махит слышала подтверждение этого в трансляции с тейкскалаанского вспомогательного корабля, проходившего мимо.

Тем не менее она верила в то, что сказал ей на мостике Тарац: если она вернется на станцию, пока он и Акнел Амнардбат остаются при власти, то умрет от их рук. От одних или от других. «Наследие» или Шахтеры. Любая безопасность разодрана в клочья, вышвырнута – и ради чего?

«Теперь мы настоящие изгои», – подумала она и не смогла даже задать тональность внутреннего голоса для взаимных упреков…»

«Обычно отравления — это Франция, инквизиция, зловещие козни придворных интриганов за сладкий кусок с королевского стола. Но здесь, в муромской глуши, это редкий способ убийства. Тут обычно предпочитают чего попроще — нож в спину, дубиной по голове, значительно реже — удавку на шею. Но яд? Интересно, не появлялись ли в этих краях о прошлом годе иноземцы — из Венеции, Италии, Франции? Как раз яды — излюбленный способ тихого убийства в этих «цивилизованных» странах; к тому же яд не оставляет следов. Уже в постели мне вдруг припомнилось, что на пиру у государя скромно стоящий за спиной его слуга пробовал все, что подавалось на блюдах и наливалось в чарки. Стало быть, и до Руси докатилась эта зараза. Надо бы не забыть найти сведущего человека в Москве — пусть просветит.

А ночью приснился мне странный сон. Вот чьи-то руки наливают в кувшин с вином из маленького пузырька бесцветную жидкость — совсем немного, буквально чайную ложку, прячут пузырек за сундук. Я понимаю, что это яд — ведь не льют в вино никаких снадобий. Затем какие-то неясные картинки, и более четко — князь Овчина-Телепнев сидит за столом с домочадцами, кушает, слуга наливает из кувшина вино в серебряные чаши. Тут мой сон оборвался, и я проснулся в холодном поту и с бьющимся сердцем. Во рту пересохло. Приснится же такое! Ратники мои сладко спали, Андрей похрапывал, Павел беспокойно шевелил во сне руками, Герасим что-то бессвязно шептал.

Я снова улегся, по сон не шел из головы. Навеян ли он происшедшей вечером попыткой отравить меня или нас всех — ведь кабатчик предполагал, что вином я могу поделиться со своими дружинниками? А вдруг сон вещий?».

Юрий Корчевский. Атаман: Стрелецкая казна

Нелегка жизнь охранника Юрия — «засланца» из нашего комфортабельного времени в русские просторы XVI века. Вокруг одни разборки: то татары явятся с набегом, то тати в поисках наживы внеочередное злодейство организуют. Только отважный и предприимчивый Юрий с одними недругами русской земли разберется, на героя сваливаются другие, и все норовят его порубать и даже отравить, что вызывает понятное недоумение. В Муромской глуши яд в кувшине с вином – просто нелепица. Нож в спину, дубиной по голове, удавку на шею – эти способы смертоубийства стали народной традицией, а вот яды – излюбленный способ тихого убийства в «цивилизованных странах». Неужели созрел заговор иноземных супостатов?

Да и государева тайная служба не дремлет, исподтишка сводя счеты с теми, кто слишком много знает. А как не знать, если ты из Будущего? Но жить в одиночку скучно, особенно если повстречалась на жизненном пути краса-девица. Но вот семейный человек должен иметь свое дело. Только два дела по душе Юрию: открыть школу по обучению боевым искусствам и организовать паромную переправу. Да разве в те смутные времена мог существовать бизнес без приключений и конфликтов с царским госаппаратом? Сколько и куда во Времена не попадай – а психология остается прежней…

«И надо же было такому случиться, что навстречу мне вышел княжеский ключник! Ключник — фигура в княжеском дворе значимая, отвечал за все кладовые, все припасы: продуктовые, винные, с одеждой. Единственное, что его не касалось, — припасы воинские: порох и оружие. Это все епархия воеводы или старшего дружинника. Ключник, именем Матвей Егорович, и раньше мне не нравился. Сухопарый, небольшого роста, с жиденькой бороденкой, неопределенного возраста, но явно больше сорока, с вечной, как будто приклеенной улыбкой. Глаза бесцветные, всегда бегают, а если и удастся поймать взгляд, так и сам взор отведешь — до того неприятен, как у змеи. Любил подкрасться исподтишка, схватить слугу за волосья и оттаскать. Однако воинов не трогал: те ему спуску бы не дали — сам без бороды бы остался, а вот слуге у кого защиты искать? Князь высоко, к нему с жалобой не пойдешь, тем более что ключника князь ценил — сам не раз слышал, как покровитель мой говаривал, что, дескать, такого рачительного и честного ключника еще поискать надо.

Так вот, столкнулся я с ним в коридоре, и вертел он в руке по своему обыкновению связку ключей, дабы все видели — не слуга, ключник княжий идет. Привлекла мой взор бренчащая железом связка ключей, а на пальце — перстенек: похоже, тот самый, что во сне видел. Вот и не верь после этого снам».

«— Делатели... — медленно повторила Диана. — Я не в первый раз уже слышу это слово. Что оно вообще означает?

Она присела рядом с Алексом, ёжась от зябкого сырого ветерка и рассеянно глядя на компанию молодых девушек в накинутых на волосы разноцветных шёлковых шарфах, которые сидели неподалёку на траве, подложив под себя пёстрые рюкзачки. И не холодно же им... Хотя это как раз она, по идее, не должна была ощущать холода, но тут ничего уже не попишешь — надо теперь ждать, пока окончательно не восстановятся потраченные в недавнем бою силы.

— А это очень просто, Искра, — презрительно отозвался черноволосый и прошёлся взад-вперёд по мокрой дорожке. — Есть наставники и есть делатели. Наставник помогает тебе сделаться тем, кем хочешь стать ты, а делатель превращает тебя в то, что нравится ему. Это совсем разные подходы, понимаешь? Нормальному человеку действительно претит обычно становиться тем, чем являются тули-па... — он ненадолго замолчал и посмотрел на шумный сверкающий фонтан, который виднелся в отдалении между развевающимися на высоких шестах зелёно-бело-красными флагами. — Хотя, впрочем, если так подумать, среди людей наставники тоже всегда были в меньшинстве... делателей намного больше... поэтому людям и трудно их различать, наверное».

Свенья Ларк. Враг един. Чёртов плод. Книга вторая

Возможно ли человеку самому выбирать свою судьбу, тем более, столкнувшись с силами, превосходящими всякое вероятие? Ведь фэнтези – это почти всегда о противоборстве добра и зла. И очень часто – об умении отличить одно от другого, что не всегда просто, ведь зло способно маскироваться с большим искусством. И момент выбора может настать внезапно, без всякого предупреждения. Новая книга продолжает цикл «Враг един», в котором среди людей обитают те, кто происходит из могущественной, но давно погибшей цивилизации в глубинах Вселенной. Кто-то из них считает Землю своей новой родиной, а людей собратьями, для других Земля – добыча, а люди низшие существа. Оказаться одним из них может и обычный человек, нашедший пару браслетов из тех, что были заброшены на Землю еще до окончательного переселения.

Одной из главных тем предыдущей книги была как раз история нескольких людей, у которых случайно оказывались такие браслеты, а выбор, к кому первоначально примкнуть, определялся образом мыслей в момент инициации. Даже справедливое негодование могло повлиять… Обиженный на судьбу подросток-сирота попадает к «плохим» тули-па, жизнерадостная девушка к «хорошим» ни-шуур. Но каждый из них, несмотря на первоначальное потрясение, сразу принимал внезапное обретение сверхспособностей. А теперь появляется персонаж, который вообще отрицает такую возможность. Лидер знаменитой группы надел браслеты незадолго до концерта, в зале оказались сразу две героини из числа ни-шуур, но все их объяснения артист отвергает…

Кроме этого автор показывает, что для деятельного противостояния злу не обязательно находить браслеты и обретать сверхспособности. Иногда зло не может обойтись без содействия обычных людей, и воля одного человека, терзаемого сомнениями, но всё же в итоге отвергающего происки темной силы, способна изменить ход событий. Более того, даже то, кто оказался на стороне тули-па, может изменить свою судьбу. Но это будет очень нелегкий путь…

«До самого горизонта тянулась, приближаясь, серая безжизненная равнина, перечёркнутая ровной, прямой — будто по линейке проведённой — чёрной линией. А прямо на этой линии, словно нацепленная на верёвочку бусина, блестел гигантский мутный осколок от так удачно созданного Аспидом совсем недавно бура.

Ящер напряг зрение и разглядел в мутной голубоватой дымке под собой кажущиеся с такой высоты ещё совсем тоненькими железнодорожные пути. Точно, вот и поезд по ним бежит вон там, вдалеке…

Аспида вдруг прошибло жаром.

Поезд…

Как же…

Совершенно непроизвольно, не думая, Аспид стрелой рванул вниз. Большущий, величиной с грузовой автомобиль, изломанных очертаний обломок мутной плиты действительно покоился прямо на рельсах, искрясь на солнце множеством зеркальных граней.

Аспид на лету метнул в него несколько пылающих огненных шариков, но те раз за разом отскакивали от гладкой поверхности плиты резиновыми мячиками — даже царапин не оставалось. Тогда он с размаху швырнул вниз серебристую силовую сетку, пытаясь оттащить обломок в сторону, но все его усилия снова не возымели никакого эффекта.

Слишком тяжёлый…

Ящер с силой выдохнул и выпустил из обеих лап одновременно две вибрирующие, словно туго натянутые струны, световые ленты. Ленты заострились на концах, вонзаясь в полупрозрачную плиту, та покрылась трещинами…

Ещё чуть-чуть, и он сможет её развоплотить.

Аспид уже совсем чётко видел под собой быстро-быстро ползущую вдалеке ниточку приближающегося поезда, необыкновенно длинного, блестящего, словно стальная змейка.

Явно не грузового…».

«Карета ехала неровно, то набирая темп, то снова замедляясь, бархатные алые шторы с серебристыми кистями покачивались в такт движению. Удобно устроившись на комфортном сидении, Кай делал вид, что смотрит в окно, но на самом деле украдкой, вполглаза, наблюдал за Гердой. А та теребила меховой воротник своего скромного пальто и недовольно хмурилась. Герда, как и Кай, утопала в тёмно-красных подушках сидения, но весь её напряжённый вид говорил, насколько ей не нравится поездка, и как сильно хочется выскочить вон из кареты. На её лице, с детства знакомом Каю до последней чёрточки, отражались смущение и недовольство.

– Пожалуйста, не дуйся, – с улыбкой попросил Кай. – Всё хорошо. Мы едем в гости к друзьям, с которыми, к тому же, давно не виделись. Разве это не прекрасно?

– Катрине и Кристиану не стоило посылать за нами карету с королевским гербом, – сердито отозвалась Герда. – Пока мы ехали через город, все на нас оглядывались.

– И пускай себе, – усмехнулся Кай. – Пусть завидуют».

Олег Рой. Сердце Кая

Продолжение-фантазия старинной классической сказки «Снежная королева» повзрослевшими (даже можно сказать – в чем-то уже иными) героями, у которых свои проблемы и комплексы, отчасти похожие на те, которые испытывают наши современники.

Но не обошлось и без магии – ведь у того же Кая, появившегося на свет без нее, она появилась после пребывания у Ледяной ведьмы. Да и в столице проводятся выставки магических изобретений.

Но все, ка известно, имеет свою изнанку. И вот, когда Кай и Герда готовятся к бракосочетанию, слышится звон бубенцов и из снежной бури вылетают сани Ледяной ведьмы. На этот раз она похищает не Кая, а Герду.

Кай с подругой Герды Агнес отправляется во дворец Ледяной ведьмы, которая ему заявляет, что ребенком он был милее. А теперь она не собирается выполнять его прихоти. Можно сказать, что данный роман – вовсе не сказка, а некий фэнтезийный романтическо-приключенческий текст, в котором нашлось место и тайному ордену Архивариусов, о котором знают лишь почти правители почти всех стран. Не будь этих самых Архивариусов, каждый бы переписывал историю так, как ему выгодно.

Как гласят записи Архивариусов, давным-давно произошла война Двух Льдов – между Ледяной ведьмой и Ледяным королем. Но история Ледяного короля оказалась потерянной.

В издание добавлены цветные иллюстрации.

«Агнес слила содержимое склянок в одну, размешала потемневшей деревянной палочкой. Шепнула несколько слов и от этого жидкость сначала начала пузыриться, а потом загустела. Агнес расстелила бинты, на которые уложила сорванные травы, а потом вылила ставшую тягучей жидкость. Скатала несколько раз, шепнула ещё пару слов. Кай видел, как на её лбу выступила испарина.

На самом деле, это не заняло много времени: промыв рану принца, Агнес наложила на неё получившиеся повязки и потом повторила всё то же самое для Катрины.

– Что теперь? – спросила та, положив ладонь на лоб мужа.

– Ничего, – откликнулась Агнес. – Только ждать. Тебе и принцу нужно оставаться в тепле и набираться сил. Проклятье не снимается в мгновение ока.

Кристиан пошевелился, открывая глаза.

– Здесь есть телефон? – слабым голосом спросил он. – Мне очень… нужно… позвонить в совет… учёных. Это срочно.

– Да-да, мы позвоним, – согласилась Катрина и погладила его по щеке. – Я обязательно этим займусь, а ты отдохни.

Она повернулась к Агнес и спросила:

– Вы позволите мне воспользоваться вашим телефоном?

Агнес хмыкнула.

– Боюсь, ничего не получится, принцесса, – проговорила она с лёгкой усмешкой. – Видишь ли, я не держу в доме технику. Она не всегда находит общий язык с моей магией. Да и тянуть телефонные линии в эту глушь никто не станет. Так что обойдётесь денёк-другой без совета учёных.

– В таком случае, мне нужно дать телеграмму, – заключила Катрина, но снова наткнулась на возражения.

– А за этим придётся ехать в город, – пожала плечами Агнес. – Неужели ни минуты прожить не можете без связи со всем миром?

Щёки Катрины заалели.

– Это же не развлечения ради! – сердито воскликнула она, – Мы обязаны сообщать о подобных вещах. Необходимо предупредить людей и разобраться в причинах!»

«Древние родовые дома, в которых живут ортодоксальные потомки правителей и военачальников, похожи на крепости или дворцы, или на то и другое вместе. Их осталось не так уж много по всей стране. Следить за состоянием и производить соответствующий ремонт, часто уже не по силам бывшим раджам – хозяевам этих остатков культуры прошлого. Некоторые дворцы, ради выживания в современности, преобразовались в дорогие, экзотические отели. Комнаты в них – обширные, с высокими потолками и фигурными арками. Широкие светлые лестницы соединяют этажи здания. Для них типичен просторный внутренний двор с садом, иногда даже не один, и красиво огражденные крыши с дополнительными сооружениями декоративного вида, откуда можно обозревать местность. Раньше здесь повсюду слонялись бы скучающие стражники, тщетно выискивая в сумерках крадущиеся тени врагов. И лучники, проверяли бы свои стрелы на старых щитах, подвешенных внизу на деревьях.

В большинстве сегодняшних дворцов, катастрофически не хватает мебели и драпировок, слуг для обслуживания и поддержания порядка, и еще многого, что уже никогда не вернуть. Но больше всего этим великолепным залам не хватает людей, а вместе с ними радости существования. Прежние хозяева давно состарились, молодые – нашли бо¬лее уютные и не скучные места обитания, уехав подальше от старых «домов с привидениями». Бывшие блистательные дворцы индийской знати, оставленные государством потомкам раджей в категории частной собственности и облагаемые большими налогами, полны воспоминаниями и живут своим обособленным прошлым. Туристам они неизвестны и недоступны для любых посторонних».

Арти Д. Александер. Hayastan-Hindustan. Легенды и реальность

Общие черты, казалось бы, далеких культур, разделенных горами и морями, но когда-то соединенных коммуникациями Шелковых путей, миграций, торговлей и даже завоеваниями, находит автор — исследователь цивилизаций, обращаясь к истокам другой, не менее древней цивилизации и предоставляет очередное увлекательное путешествие, наполненное местной экзотикой и неоспоримыми фактами истории. Золотой диск на обложке одновременно напоминает древнеармянский знак солнца – «Арев хач», трансформированный в символ Киликии, присутствующий на царских печатях, архитектурных сооружениях и монетах, и индийский — «колесо Ашоки» (Ашока Чакра, Дхармачакра) – символ независимости и стремления вперед на триколоре — «тиранга» флага Индии. Основное население Индии – простые небогатые люди, а не герои индийского кино, живущие в просторных виллах и дворцах.

О своих праздниках армяне рассказывают, что основные новогодние представления происходили на берегах реки Аратзани, на склоне горы Нпат. На них обязательно присутствовали царские семьи со своими приближенными. На празднике их сопровождали и обеспечивали безопасность прославленные в битвах военачальники и лучшие воины царства в парадных одеяниях и доспехах. Всеобщая атмосфера торжества имела значение не только как веселый праздник, но и помогала поддержанию духа народного единство народа. Орел и лев — наиболее известные и часто встречающиеся символы древнеармянских княжеских родов. На гербах их изображали по отдельности и вместе. Старинные гербовые изображения выполнены согласно геральдическим стандартам, а современные отличает точность деталей и характерные позы, их реалистичность поддерживается удачно выбранным природным фоном, превращая рукотворную скульптуру в замершую на время, живую эпическую птицу. Рассказывается в книге и о древней архитектуре, о дворцах, крепостях и храмах Армении.

«Партасар, обширный каменный комплекс, обнаруженный случайно одним из местных жителей. По самым скромным подсчетам его возраст превышает все ранее известные мегалитические постройки. Партасар включает в себя шестиметровые многотонные колонны с резными изображениями птиц и зверей, установленные на каменные диски. Но самое удивительное то, что все сооружение отлично сохранилось благодаря тому, что было искусственно засыпано песком неизвестными строителями. На данный момент, за несколько лет раскопок, исследователям удалось откопать лишь малую часть этого загадочного комплекса...»

«Считать молоко лишь одним из продуктов питания – значит игнорировать галактику, в которой мы живем. И не только в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Наша Галактика называется Млечный Путь, а само слово «галактика» восходит к греческому слову γάλα («гала») – «молоко». Согласно греческой мифологии, Млечный Путь появился, когда Гера, богиня женственности, пролила молоко при кормлении Геракла, известного у римлян как Геркулес. Каждая капля стала пятнышком света, которое мы называем звездой. Похоже, Гера пролила очень много молока, потому что, по оценкам современных астрономов, в Галактике 400 млрд звезд.

Мифы о творении, в которых присутствует молоко, есть во многих культурах. Так, племя фулани из Западной Африки полагает, что мир возник из огромной капли молока, из которой и было впоследствии сотворено все сущее.

По норвежской легенде, вначале был огромный, покрытый инеем великан Имир. Его вскормила корова, появившаяся из тающего льда. Из ее четырех сосков вытекли четыре молочных реки, которые вспоили только что возникший мир.

Шумеры, жившие на территории современного Ирака (первая цивилизация, создавшая письменный язык), одни из первых начали доить одомашненных животных. В одной из легенд жрец Шамаш из города Урук разговаривает с животными и убеждает их скрывать свое молоко от богини Нидабы, но два брата-пастуха раскрывают заговор и бросают Шамаша в Евфрат, где тот превращается в овцу. Братья раскрывают и эту хитрость и снова бросают его в Евфрат. На этот раз он обращается в корову. Разоблаченный и в третий раз, он становится серной. Похоже, это легенда о поиске наилучшего животного для доения.

Исида, древнеегипетская богиня материнства и подательница жизни, часто изображалась во время кормления фараона грудью, а ее мужу Осирису делали жертвенные возлияния молоком – по чашке каждый день года.

Исида была популярным божеством на всем Ближнем Востоке, ее изображали с большими грудями и головой и рогами коровы. На изображениях Артемиды, греческого аналога Исиды, порой можно увидеть десятки сосков. Египтяне почитали и еще одно божество – Хатхор – в виде богини-коровы, а молоко было частым приношением в египетских храмах».

Марк Курлански. Молоко! Самый спорный продукт

Занимательная книга об одном из самых распространенных на планете продуктов, с древности до наших дней. На первых страницах автор уделяет внимание тому, как в незапамятные времена особенно тщательно выбирали кормилицу. Ведь тогда верили, что характер ребенка зависит от его кормилицы. К тому же, если дети от разных матерей были вскормлены одной и той же кормилицей, они считались молочными братьями и сестрами.

В тексте упомянуты и старинные блюда, в том числе – йогурт. Молочный пудинг, десерт мухаллеби, как гласят легенды, делали во времена правления династии Сасанидов в Персии. А получил он свое название, когда повар-перс подал это блюдо арабскому военачальнику Аль-Мухаллаб ибн Аби Суфре, которому это блюдо так понравилось, что оно стало его любимым и было названо в его честь.

В книге рассказывается о том, когда и где начали доить животных. До наших дней дошел фриз древнего города Ура, где изображено, как люди доят коров и разливают молоко по большим кувшинам. Одна из глав книги посвящена Китаю, другая – Индии, а завершающая – роли биотехнологий и ГМО.

«Когда современный человек думает о культуре, основанной на потреблении молока, ему приходит в голову Америка наших дней или средневековая Северная Европа. Но ни одна культура в истории не зависела от молока так, как культура бедуинов – кочевников пустыни. Сегодня бедуины отказываются от традиционного образа жизни – менее 10 % их остаются кочевниками. Но на протяжении многих веков они вели кочевой образ жизни и, в отличие от других арабов, жили в пустыне. Само слово «бедуин» означает «обитатель пустыни». В числе первых они приняли веру пророка Мухаммеда и стали правоверными мусульманами-суннитами, вызывая большое уважение в арабском мире. Но мечетей бедуины не строили, да и вообще ничего не строили. Они молились, обратившись в сторону Мекки, прямо в пустыне, а омовение совершали не водой, а песком. Говорили на собственном языке, имели собственные обычаи, не признавали никаких государств и постоянно кочевали.

Порой рацион бедуинов состоял почти исключительно из молока. Молоко это давали верблюды – самое главное их имущество. Бедуины жили бок о бок с верблюдами, делали свои шатры из верблюжьей шерсти, спали рядом с верблюдами, ездили на верблюдах и доили верблюдов. Молоко было важнейшим продуктом для кочевников всего мира, но верблюд – одно из немногих крупных млекопитающих, которому подходит жизнь в пустыне. Он способен питаться тем, в чем человек и не заподозрит еду. Расхаживая по бесплодной на вид каменистой или песчаной почве, верблюды внезапно сходят с тропы, суют морду под камень и находят какую-нибудь верблюжью колючку, которую можно пожевать».

«Многолетняя активность советских самозванцев-мошенников, следы которой прослеживаются в источниках разных периодов, свидетельствовала и об определенной уязвимости советского аппарата управления. Несмотря на громоздкий и навязчивый официальный дискурс «бдительности», советские чиновники в повседневной жизни нередко руководствовались прямо противоположными принципами безоглядного доверия. Их «доверчивость» могла быть оборотной стороной чрезвычайной бюрократизации и многочисленных ограничительных инструкций, которые затрудняли процессы управления, способствовали выстраиванию параллельных неформальных каналов и методов ведения дел. Как это происходило на практике, позволяют понять конкретные случаи, в том числе деятельность организации Павленко.

Хотя государство объявляло самозванцев и мошенников пережитками прошлого, они находили многочисленные ниши для существования в советском настоящем, доказывая, что имеют полное право на принадлежность к новой эпохе. Наиболее яркие примеры самозванства, как тот, что рассматривается в этой книге, были лишь вершиной айсберга. Социальная мимикрия, концентрированным выражением которой выступало самозванство, притворное приспособление к требованиям государства и, при всяком удобном случае, уклонение от них были присущи образу жизни части населения страны».

Олег Хлевнюк. Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР

Какую роль в Советском Союзе играла мафия, теневая экономика, подпольные миллионеры и хозяева нелегального бизнеса? Или люди, подобные подпольному миллионеру Александру Ивановичу Корейко из «Золотого теленка» могли существовать только в самые первые годы советской власти?

Первые страницы книги посвящены советским самозванцам, которые выдавали себя за героев революции и войн.

Среди советских лжегероев был С. Месхи (Сергей Георгиевич), который выдавал себя за старого большевика (члена ВКП(б) с 1907 года, вступившего в партию в г. Гори), героя Гражданской войны и даже одного из легендарных бакинских комиссаров, называя себя «27-м Бакинским Комиссаром», хотя в то время был лишь заведующим столовой в Бакинском Ревкоме. Позже Месхи стал управляющим Московской конторой «Интуриста» и был отдан под суд за использование служебного положения в сексуальных целях.

Основная часть книги посвящена деятельности лжеконторы Павленко. Как указывал Павленко в своей автобиографии, он появился на свет в 1908 году. По другой версии, это случилось в 1912 году, а сам Павленко также указывал в ряде своих документов, что родился в 1910 и даже в 1914 годах. Место рождения – село Новые Соколы Киевской области. Отец – зажиточный мельник, и Николай Павленко, обладавший по свидетельству близких ему людей, поистине звериным чутьем на опасность, в 1928 году сбежал из дома, подавшись в город на заработки (и по одной из версий приписав себе в документах лишние четыре года и иное место рождения – чтобы замести следы близкого родства с кулаком),   устроился в Белоруссии на работу строителем-дорожником в Главное управление шоссейных и грунтовых дорог и автомобильного транспорта («Главдортранс») Белоруссии, входившего в состав Центрального управления шоссейных и грунтовых дорог и автомобильного транспорта при Совете Народных Комиссаров Союза Советских Социалистических Республик (ЦУДорТранс при СНК СССР).

После двух лет работы (получив рабочий стаж и рекомендации) Павленко был зачислен студентом инженерно-строительный факультет Белорусского государственного политехнического института. Хотя при поступлении Павленко удалось скрыть свое происхождение из репрессированной семьи, через несколько месяцев, когда он учился на втором курсе, бдительные сотрудники институтского отдела кадров отправили запрос по указанному (выдуманному) Павленко его прежнему место проживания, после чего Николай, не дожидаясь появления сотрудников органов, бросил учебу и быстро покинул Минск, не оставив знакомым никакого реального адреса своего дальнейшего проживания.

Далее, после нескольких лет неизвестности, Павленко, подобно досье О. Бендера на А. Корейко, всплывает в 1935 году в городе Ефремове Тульской области. Теперь он работает бригадиром в дорожно-строительной организации, и попадает под следствие за многочисленные приписки и массовое хищение стройматериалов. В стране действует «закон о трех колосках» («Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», предусматривающий наказание в виде расстрела, а при смягчающих обстоятельствах — до 10 лет лишения свободы с конфискацией имущества) но Павленко не посадили. Согласившемуся помочь сотрудникам органов Павленко помог «в разоблачении антисоветского заговора» в строительном областном управлении, разоблачив работавших там «вредителей» — инженеров Волкова и Афанасьева. А сам Павленко с незапятнанной анкетой трудоустроился в другое учреждение.

Принятый на работу прорабом, Павленко уже через пару месяцев был назначен старшим прорабом, а потом стал начальником отдельного строительного участка, благополучно пережив эпоху Большого террора.

Павленко был не только хорошим организатором и опытным строителем, но незаурядным экономистом и крупным специалистом по припискам и фальсификации строительной документации, при помощи чего долгое время удавалось заниматься списанием материально-товарных ценностей и завышение объемов сданных работ.

Окончание войны «павленковцы» застали в германском городе Штутгарте, и начали вывозить свое «имущество», для чего потребовался железнодорожный состав из 30 вагонов, товар из которых был продан.

Через три года Павленко воссоздал свою часть – уже «управление» («Управление военного строительства» — «УВС 1») — во Львове, используя прежние приемы, но увеличив объем заключаемых договоров и выполняемых работ (на территории шести союзных республик: Украинской, Молдавской, Белорусской, Латвийской, Литовской, Эстонской), которые выполнялись без халтуры, поскольку получали большие зарплаты. Как позже заявил на суде Павленко, «мы не вели антисоветской деятельности, мы просто строили как умели, а умели строить мы хорошо».

В течение четырех лет своей деятельности «управление» сумело заключить 64 договора на общую сумму 38 миллионов 717 тысяч 600 рублей, из которых были получены 25 миллионов рублей. При этом внешне деятельность «управления» ничем не отличалась от прочих подразделений Советской армии, живших по уставу, где тоже проводились занятия по боевой и политической подготовке, и на посту №1 часовой стоял у Красного знамени части…

Сам Павленко всегда не только восхвалял вождей и участвовал в разоблачении замаскировавшихся врагов народа, и сотрудничал органами госбезопасности, заводил полезные знакомства и был превосходным организатором. Павленко в Молдавии часто избирали в президиумы торжественных собраний и партконференций, во время праздничных парадов – его место было на трибуне рядом с руководством республики, и с Первым секретарем КП(б) Молдавии Леонидом Брежневым. За несколько месяцев до ареста Павленко присвоил (или ему присвоили?) себе звание «полковника».

В результате одной жалобы на имя маршала К. Е. Ворошилова (заместителя Председателя Совета Министров СССР) началось расследование, и военная прокуратура неожиданно узнала, что указанная в письме воинская часть не значится в списках ни Министерства обороны, ни спецслужб.

14 ноября 1952 года были арестованы более 300 «паленковцев», а через 9 дней – он сам. Многие сотрудники «управления» на самом деле не знали, что работают в фальшивом учреждении. Причем – в течении нескольких лет – кандидаты на работу в «управление» Павленко проходили проверку в Управлении Министерства Госбезопасности по по Львовской области (и в Молдавии), выяснявшее их лояльность к советской власти, отсутствие контактов и связей с бандеровцами.

10 ноября 1954 года началось судебное разбирательство. Сам Павленко на суде заявил следующее: «Я совершил много преступлений, но никогда не имел ничего против советского государства и не ставил своей целью подрыв его экономической мощи. Мы не изымали государственных средств из банка, а получали законные деньги за выполненные работы. Я признаю себя виновным в том, что участвовал в расхищении государственных денежных средств».

До сих пор нет достоверного ответа на вопрос – кто же был покровителем Павленко. Поскольку Павленко и штаб его «управления» был найден органам госбезопасности в Кишиневе, то ордер на арест инженер-полковника Павленко подписал тогда еще мало кому известный заместитель министра госбезопасности Молдавской ССР подполковник госбезопасности Семен Цвигун, возглавивший группу, расследовавшую дело Павленко.

«Деятельность Павленко предоставляет многочисленные свидетельства о широком распространении в среде советских чиновников доверительных отношений и неформального взаимодействия, которое в различных пропагандистских и следственных материалах характеризовалось как «благодушие» и «утрата бдительности». Почему же чиновники, с которыми взаимодействовал Павленко, доверяли ему и принимали на веру его легенду? Какими были рутинные способы взаимодействия в различных административных структурах? Материалы следствия по делу УВС показывают наличие в советском партийно-государственном аппарате феномена сетевого доверия, которым активно пользовался Павленко, как и другие самозванцы, о которых шла речь во введении.

Это явление можно описать следующим образом: установив отношения определенного уровня даже с ограниченным кругом чиновников, можно было приобрести кредит доверия у всей сети, к которой эти чиновники принадлежали, без дополнительного подтверждения своей личности и возможностей у каждого из членов сети. Сетевое доверие было рискованным инструментом, так как потенциально позволяло проникнуть в аппаратную среду опасным чужеродным элементам, что и произошло в случае с Павленко. Вместе с тем эти риски нивелировались многочисленными преимуществами. Сетевое доверие позволяло сравнительно быстро, минуя официальные бюрократические препоны, решать многочисленные вопросы оперативного управления, поддерживать круговую поруку и взаимопомощь в сетях перед лицом внешних атак со стороны центра или конкурирующих сетей...»

«Позвольте мне рассказать вам о своей жизни с самого начала. С раннего детства при каждой возможности я бегала к своему любимому месту – горе Чагалванд. Я приходила к ее подножию, а затем стремглав мчалась на вершину, не оглядываясь по сторонам. Желание осмотреться появлялось лишь тогда, когда я добиралась до самого верха, где всё вокруг казалось таким маленьким и незначительным. На вершине горы я садилась на валун и сквозь пальцы смотрела на наше селение.

Однажды я заметила какую-то суету в селении. Семья моего дяди отчего-то была радостно возбуждена и что-то праздновала. Так и не поняв, в чем дело, я в недоумении спросила у своей двоюродной сестры:

– Что происходит? Куда все так торопятся?

– Мы собираемся в паломничество в Кадамгах.

– А мы тоже поедем с вами? – с надеждой спросила я.

– Думаю, что нет…».

Махназ Фаттахи. Фарангис

Этот документальный роман – рассказ о жизни иранской героини Фарангис Хейдарпур. Вряд ли девочка из бедной семьи, жившей в селении недалеко от ирано-иракской границы, могла вообразить, что она прославится, совершив подвиг на войне. С самых юных лет Фарангис часто проявляла решительный характер, помогавший ей переносить тяготы бедности. Ведь это так обидно, когда родственники собираются в поездку, а у твоих родителей нет на это денег!.. Но отец каким-то чудом достает сумму, которой хватает, чтобы дочка поехала вместе с остальными. А сама Фарангис после этого решает, что она будет работать вместе с отцом в поле – и выполняет намерение, запретив себе жаловаться на жару и тяжелый труд.

Когда начинается ирано-иракская война, Фарангис вместе с другими жителями укрывается в горном лесу. Ночью они пробираются в покинутые дома, чтобы забрать провиант и необходимые вещи. Иногда им даже удается помочь иранской армии преградить путь захватчикам. Люди смогли запрудить местную речку, чтобы она разлилась и размыла дорогу, а танки противника увязли в грязи.

Однажды Фарангис набрела на вражеский дозор, ликвидировала одного из солдат, а другого – захватила в плен. Но силы всё-таки неравны: жителям пришлось покинуть родные места и переселиться в лагерь для беженцев. Чуть погодя Фарангис и ее муж нашли приют у родственников. И тогда Фарангис решила своими руками построить собственный маленький дом.

«Узнав, что мы живем с одной лишь лампой, Кешвар как-то спросила, не страшно ли мне по ночам. Но мне совсем не было страшно. Напротив, я радовалась, что теперь имею свой собственный дом и могу, проводив мужа на работу, заниматься делами по хозяйству, которое у меня было невелико. Мы жили с одной кастрюлей, керосиновой печкой и несколькими ложками и вилками.

Первое время после переезда к нам ежедневно приходили люди из соседних домов, чтобы посмотреть на необычный домик на горе. Все выражали свое удивление и подбадривали меня. Даже муж однажды сказал: – Фарангис, ты такая молодец, что сделала это. Должен признать, что строительство домика было правильной затеей.

Жизнь на горе без электричества и воды была трудной, и мне приходилось рано утром спускаться с пустыми бочонками, чтобы набрать в них воды. Ночью же я старалась экономить керосин в лампе, так как света луны было достаточно для освещения».

«Пришел Ашик-Кериб к своей матери; взял на дорогу ее благословение, поцеловал маленькую сестру, повесил через плечо сумку, оперся на посох странничий и вышел из города Тифлиза. — И вот догоняет его всадник, — он смотрит — это Куршуд-бек. — «Добрый путь, кричал ему бек, куда бы ты ни шел, странник, я твой товарищ»; не рад был Ашик своему товарищу — но нечего делать; — долго они шли вместе, — наконец завидели перед собою реку. Ни моста, ни броду; — «плыви вперед, — сказал Куршуд-бек, — я за тобою последую». Ашик сбросил верхнее платье и поплыл; — переправившись, глядь назад — о горе! о всемогущий аллах! Куршуд-бек, взяв его одежды, ускакал обратно в Тифлиз, только пыль вилась за ним змеею по гладкому полю. Прискакав в Тифлиз, несет бек платье Ашик-Кериба к его старой матери: «Твой сын утонул в глубокой реке, говорит он, вот его одежда»; в невыразимой тоске упала мать на одежды любимого сына и стала обливать их жаркими слезами; потом взяла их и понесла к нареченной невестке своей, Магуль-Мегери. «Мой сын утонул, сказала она ей, Куршуд-бек привез его одежды; ты свободна». — Магуль-Мегери улыбнулась и отвечала: «Не верь, это всё выдумки Куршуд-бека; прежде истечения семи лет никто не будет моим мужем»; она взяла со стены свою сааз и спокойно начала петь любимую песню бедного Ашик-Кериба.

Михаил Лермонтов. Ашик-Кериб. Турецкая сказка

Это произведение Михаил Юрьевич Лермонтов записал на Кавказе, а потом обработал для русских читателей. История начинается с того, что бедный певец Ашик-Кериб страдает от несчастной любви. Ему приглянулась красавица Магуль-Мегери, дочь богатого купца. Но не видел он для себя никаких шансов обрести счастье. Однажды он так погрузился в печальные размышления, что задремал возле виноградника. А в это время мимо шли девушки и среди них был Магуль-Мегери. Ее подруга, знавшая о любви Ашик-Кериба, запела песню и тем самым разбудила его. Магуль-Мегери рассердилась было, но увидев, что юноша – Ашик-Кериб, сменил гнев на милость. Оказывается, она и сама была неравнодушна к нему.

Певец посетовал, что он беден, а потому не может жениться на возлюбленной. А она возразила, что отец будет рад выдать ее замуж за него, сам оплатит свадьбу и приданое даст. Но тут Ашик-Кериб испугался, как бы после этого Магуль-Мегери не стала попрекать его бедностью. И попросил время на то, чтобы отправиться в дальние края и там разбогатеть.

«В это время жил в Халафе паша, большой охотник до песельников; многих к нему приводили — ни один ему не понравился; его чауши измучились, бегая по городу: вдруг, проходя мимо кофейного дома, слышат удивительный голос; — они туда — «иди с нами, к великому паше, закричали они, или ты отвечаешь нам головою». — «Я человек вольный, странник из города Тифлиза, говорит Ашик-Кериб; хочу пойду, хочу нет; пою, когда придется, — и ваш паша мне не начальник»; — однако, несмотря на то, его схватили и привели к паше. — «Пой», сказал паша, и он запел. И в этой песни он славил свою дорогую Магуль-Мегери; и эта песня так понравилась гордому паше, что он оставил у себя бедного Ашик-Кериба. Посыпалось к нему серебро и золото, заблистали на нем богатые одежды; счастливо и весело стал жить Ашик-Кериб и сделался очень богат; забыл он свою Магуль-Мегери или нет, не знаю, только срок истекал, последний год скоро должен был кончиться, а он и не готовился к отъезду. Прекрасная Магуль-Мегери стала отчаиваться: в это время отправлялся один купец с караваном из Тифлиза с сорока верблюдами и 80-ю невольниками: призывает она купца к себе и дает ему золотое блюдо: «Возьми ты это блюдо, говорит она, и в какой бы ты город ни приехал, выставь это блюдо в своей лавке и объяви везде, что тот, кто признается моему блюду хозяином и докажет это, получит его и вдобавок вес его золотом». Отправился купец, везде исполнял поручение Магуль-Мегери, но никто не признался хозяином золотому блюду».

— о выживании благодаря общему труду огромных коллективов (в одиночку нельзя создать и поддерживать оросительную структуру, необходимую для создания рисовых полей). Главный герой родился, когда Земля только прекратила свое вращение, и вырос, пока она начинала неспешно удаляться от Солнца. На Земле вовсю противоборствуют сторонники продолжения полета прямо на планете и те, кто хочет все же строить звездолеты. А те самые двигатели нарушают тектоническое равновесие, вызывая катастрофу… И до сих пор остаются те, кто не верит, что Солнце вспыхнет.

«Ускорение Земли, при поддержке гравитации, с каждым годом увеличивалось. Когда планета начинала восхождение к афелию, мы расслаблялись пропорционально расстоянию Земли от Солнца; с наступлением нового года, когда планета начинала свое долгое падение к Солнцу, наше напряжение росло с каждым днем. Всякий раз, когда Земля достигала перигелия, нарастали слухи, будто гелиевая вспышка неизбежна. Эти слухи упорно распространялись до тех пор, пока Земля снова не начинала двигаться к афелию. Но даже в то время, когда страхи людей стихали по мере того, как Солнце в небе съеживалось, следующая волна паники уже зарождалась. Казалось, моральный дух человечества качается на космической трапеции. Или, возможно, точнее будет сказать, что мы играем в русскую рулетку в планетарном масштабе: каждое путешествие от перигелия к афелию и обратно напоминало вращение барабана, а прохождение перигелия — спуск курка! Каждый спуск действовал на нервы сильнее предыдущего. Мое детство прошло в переходах от ужаса к расслаблению. По сути говоря, даже в афелии Земля никогда не покидала опасной зоны гелиевой вспышки. Когда Солнце взорвется, Земля медленно превратится в жидкость, а эта судьба гораздо хуже, чем вероятность мгновенно испариться в перигелии. А в Эру покидания одна катастрофа быстро следовала за другой».

«Как-то раз мирным теплым вечером мы с Гарри Першером, сидя на лужайке возле его дома, рассуждали о садах. Дом моего друга, к которому я приехал пару часов назад, стоял в самом центре маленького провинциального городка. Георгианский фасад выходил на улицу, а позади дома тянулась зеленая лужайка с клумбами и редкими фруктовыми деревьями. Дальше, за забором, виднелись крыши и дымоходы соседних домов. Устав от жары и шума Лондона, я наслаждался покоем.

Подобно тому, как старые дома имеют свою атмосферу, которая соткана из мыслей тех, кто там жил прежде, этот сад впитал в себя воспоминания об ушедших временах. Во всяком случае, так мне казалось в сгущающихся сумерках.

Но когда я сообщил об этом Гарри, он не поддержал мои сентиментальные рассуждения.

– Да, сказано красиво, – сказал он. – Но я нахожу твою теорию слишком фантастической.

– Думай как хочешь, – ответил я. – Я все равно уверен, что люди, живущие в доме, создают особую атмосферу. Ею пропитываются стены и полы дома, так почему не могут лужайки и клумбы – в саду?

– Все это ерунда, – засмеялся мой друг. – Как земля, дерево или камень могут перенять чьи-то качества? Но твоя мысль, пусть и ошибочная, интересна, и – знаешь, что? – у нас будет возможность проверить ее истинность. Завтра в этом саду будет совсем иная атмосфера, и мы посмотрим, что за эффект она произведет. Идем, я покажу, что имею в виду».

Эдвард Фредерик Бенсон. Книги Судей

Э. Ф. Бенсон — автор десятков книг, детских, юмористических и «страшных», многочисленных биографий и воспоминаний. О его жизни и специфике творчества в предисловии к этой книге («Странная история Э. Ф. Бенсона») рассказывает составитель Александр Сорочан.

«В автобиографии «Последняя редакция» (1940) Бенсон высказался так: «Истории о привидениях – литературный жанр, в котором я часто пробовал свои силы. Нетрудно вызвать у читателя неуютные ощущения, подобрав тревожные детали, – так, после тщательной обработки открывается путь к ужасу. Рассказчик, думаю, должен испугаться сам, прежде чем станет пугать читателей…» Кстати, в отличие от Джеймса, Бенсон давал весьма подробные описания зловещих существ, будь то червеподобные твари или иссохшие тела…

Почти все рассказы Бенсона отражают его жизненные обстоятельства. Почти всегда рассказчики – одинокие мужчины, не имеющие сколько-нибудь постоянных связей; в своих блужданиях по миру они сталкиваются с призраками и монстрами».

В книге — десять «страшных» рассказов и повесть «Книги Судей». В ней главный герой Фрэнк, прежде беззаботно живший в кругу художников, после знакомства со своей будущей женой предупредил ее, что его жизнь – не безупречна и между ними могут встать призраки. Тогда она ответила, что прошлое умерло и они его могут похоронить вместе. И пытался стать иным, достойным ее.

Но возможно ли похоронить прошлое навсегда? И однажды Фрэнк, прочитав «Доктора Джекила и мистера Хайда» и воодушевившись, решил, что он напишет свой портрет – своих личных Джекила и Хайда. При этом – в этих обликах по отношению к своей жене, Джекила с любовью и беззаботного Хайда. Автопортрет во всей своей красе. Но его темные стороны, прежние увлечения стали оживать. Напрасно жена надеялась, что работа над портретом покажет мужу, как глупы были его страхи и идеи. Она однажды спутала портрет со своим мужем, но потом у нее хватило сил ему помочь…

«– Есть феномены, которые люди, одаренные воображением, называют игрой подсознания, но на самом деле они так же материальны, как баранина, – продолжил Тони. – Например, призраки и предчувствия – они слишком обстоятельно описаны, чтобы мы, глупые ученые, отрицали их. Но ученые не могут объяснить эти феномены, поэтому теряют самообладание и списывают все на воображение, на несвежие котлеты из омаров или же говорят, что это случайность. Но как только ты поймешь теорию времени и пространства, ты осознаешь: призрак – это всего лишь некая проекция того, кем человек был раньше; эта невесомая полупрозрачная проекция пришла по эфирным волнам времени, точно так же, как по радио до тебя доходит звук из отдаленного места. Или, предположим, ты видишь во сне то, что и правда случится несколько дней спустя. Тут тоже ничего удивительного – изображение пришло к тебе из будущего. Говорить, что призраки, духи или предчувствия сверхъестественны, – значит, почти наверняка совершать ту же ошибку, которую совершил бы человек сотню лет назад, назвав телефон или радио сверхъестественной вещью. Но мы же знаем, что это не так.

Тони, как всегда доходчиво, изложил свою теорию. Но у меня появилось возражение по части ее применения.

– Как я понимаю, завтра мы наедимся, – сказал я. – И исколемся остролистом, торчащим из венков Марджери, которая так хочет воссоздать атмосферу. Но если волны времени действительно существуют и нечто из прошлого может путешествовать к нам по этим волнам, то при чем здесь неизбежное несварение желудка?

Тони рассмеялся.

– Ни при чем. Но, возможно, если мы как можно точнее воссоздадим условия, в которых люди проводили рождественскую ночь, веселясь, объедаясь и танцуя, то мы сможем создать благоприятные для передачи волны.

– И над этим ты сейчас работаешь? – спросил я.

– Более или менее. Я создал прибор… Но пока, насколько мы с Марджери знаем, нет никаких результатов. Впрочем… мой шофер отчетливо слышал кое-что из прошлого, когда прибор работал.

– И что же?

На секунду Тони задумался.

– Позволь мне промолчать, – сказал он. – Потому что скоро я покажу тебе прибор, и ты сам выяснишь, удастся ли что-нибудь почувствовать. Если я тебе расскажу, что случилось с моим шофером, это может подействовать на твое воображение.

– Но если что-то приходит из прошлого, – сказал я, – то, наверное, это должны ощущать все?

– Не обязательно. Здесь играет роль человеческий фактор. Некоторые люди слышат писк летучей мыши, а другие – нет. Некоторые люди видят призраков или духов, что суть одно и то же, но большинство людей – нет. То есть точно так же, как низкочастотные звуковые волны улавливают лишь немногие, а не большинство, так и волны времени способны принимать далеко не все. Те, кому это дано, видят или слышат что-то из прошлого, другие – увы. Но когда мы создадим приборы получше, без сомнений, временные волны будут доступны всем.

Должен признаться, что все это звучало странно, и я последовал за Тони в его кабинет, не испытывая особых ожиданий. Посреди комнаты стоял большой прибор, который я воспринял как нагромождение проводов, колесиков, цилиндров и батарей. Тони повернул ручку здесь, подкрутил винт там и наконец потянул рычаг. Раздался треск, немного похожий на тот, что издают рентгеновские аппараты, а затем – мягкий гул».

«Несмотря на поздний час (а, может, именно поэтому), трактир порта Южных Врат был полон, и Кочевнику с его Птицей не нашлось другого места, кроме как у самой стойки. Да и этого бы не нашлось, если бы Трактирщик не окликнул диковатого с виду замухрышку, маявшегося у входа, ошибочно решив, что тот не только голоден, но и напуган.

На самом деле, Кочевник просто считал любое помещение о четырех стенах тесным, душным и малопригодным даже и для овец. Загнать его в подобное место мог разве что голод (или нытье Птицы). Ей же, напротив, все здесь нравилось: и тяжелые полукруглые своды, похожие на перевернутую каменную чашу, и выскобленные чуть не добела столы, и запахи – чеснока, пряных трав, жареной рыбы, сидра – и гул голосов, неумолчный, как морской прибой, там, снаружи. Да, все здесь было ей по душе.

Вот если бы еще не эти взгляды.

– Не желаете ли отведать рыбы, дивная госпожа моя? Морских ежей? Мидий? Креветок? – спросил Трактирщик, а Птица, немного смутившись, ответила:

– По правде говоря, не особо, ахай. Я змей люблю, – она вскинула на него пронзительно-ясные, цвета полуденного солнца глаза и пояснила: – Ну, в смысле, есть люблю, а так – нет. А! И еще мышей. Мыши тоже, скажу я вам, очень вкусные!

– Мыши? – Трактирщик озадаченно потер затылок. – Нижайше прошу прощения, дивная госпожа моя, но не думаю, что здесь найдется хоть одна. Я стараюсь содержать трактир в чистоте.

Он выглядел искренне огорченным, и Птица распушила перья, кокетливо склонив голову. Она ценила учтивость, пожалуй, больше доблести и даже честности. Учтивость же человека опасного и сильного была приятна вдвойне.

Бритоголовый, как борец или наемник, с могучей шеей и тяжелыми предплечьями, он походил на обломок скалы, сошедший с лавиной, а, может, упавший с неба. Все платье его составляли короткий жилет тисненой кожи и холщовые штаны. Никакого оружия при нем не было. Да и зачем?

Он сам был оружие.

Дюжее медово-смуглое тело покрывали магические письмена, но по шрамам можно было прочесть куда больше – о тех горестях, что претерпел он, и бедах, что натворил. Птица могла заглянуть в прошлое его и в будущее, в его сны и мысли. Увидеть кровавый отблеск пламени на клинках. Услышать воинственные крики и стоны боли, визг боевых коней и разбойничий шепот во тьме. Но учтивость этого не позволяла, а учтивость она ценила почти превыше всего.

Хочешь что-то узнать – просто спроси».

Глория Му. Игра в Джарт

В фэнтезийных мирах теперь впечатляют не диковинные существа (которые, увы, не редкость), а персонажи с необычными судьбами, на месте которых читателям хотелось или не хотелось оказаться. В этом сборнике – три истории, три полноценные по объему притчи – повести «Аятори», «Последнее солнце», «Дорога до мечты», наполненные изящными словами и диалогами, разнообразными существами и разнообразными приключениями. В тексте переплетены фантазии на темы восточные и старинных европейских мифов, и легенд.

Аятори – название старинной японской игры, но здесь в тексте – скорее атмосфера Среднего Востока, загадочных ритуалов и древних традиций, неуточняемых недомолвок и неизбежных угроз. Таверна, верзилы в доспехах, Кочевник с Птицей. Говорящей. Вызванной шаманом из огня. Но маленькой. Хотя огненные птицы должны быть могучими – это же ездовые птицы богов и героев. А она – маленькая, и сидит на плече Кочевника, который, увы, и сам героем не выглядит. Зато у нее есть крылья. А Кочевник – персонаж с непростой судьбой (попал в рабство, бежал, был не хитрым, но упрямым) отправился искать свою невесту. А шаман стал ему пророчествовать, что сыновья его сыновей оседлают мир, но Кочевник хотел жить мирно. Кочевник и Птица – та еще необычная парочка, и ждут их непростые встречи и наваждения.

«Последнее солнце» — история Минотавра; рыцарей, бившихся с воинами халифа; рыцарей, жаждавших без промедления сразиться с чудовищем. В «Дорога до мечты» рассказывается, как гроссмейстер Ордена Быка и Чаши возлюбил одну девицу, которая была демоном. И тут-то явилась королевская армия во главе с королем….

«Его встречали – редчайший случай! – проклятиями и бранью, и беспокойство, вызванное прибытием злосчастного судна, никак не унималось, а, напротив, расползалось по всему порту, и даже городу – как расползается опасная зараза, завезенная из дальних, чужеземных краев.

Из шлюпа выбрались трое. Взгляды их были так же надменны и тяжелы как поступь. Блистающими драконьими крыльями бились от ветра плащи – алый, белый и золотой. Ладони лежали на рукоятях обоюдоострых топоров, висевших у пояса, и намеренно выставленных напоказ. Это можно было счесть ненужной заносчивостью, а можно – и необходимой предосторожностью, ибо страх, внушаемый повсеместно рыцарями Быка и Чаши, столько же укрощал толпу, сколько и будоражил.

Рыцарям плевали вслед, проклинаемые же рыцари равнодушно зашагали прямиком к трактиру «Лепесток Ветра». Впереди шел мечник в алом плаще. Рослый, светловолосый, он отличался спокойной решимостью движений, свойственной людям, с детства привыкшим противостоять опасности и собственному страху. Два шрама перечеркивали, почти сводили на нет красоту юного лица. Человек несведущий счел бы его предводителем этого маленького отряда, но человек сведущий объяснил бы, что первый удар в битве обычно принимали на себя рыцари низшего ранга – самые молодые и самые никчемные, и это было вполне разумно. Безудержная отвага молодых если не сокрушала, то устрашала врага, а у никчемных появлялась возможность переиграть судьбу, или хоть погибнуть с честью».

«Уже в древние времена Индия славилась своими ювелирами. На раскопках древнейших цивилизаций Хараппы и Мохенджо Даро были найдены украшения из золота, серебра и драгоценных, полудрагоценных камней (сердолик, агат, яшма, нефрит, лазурь...). На территории Пакистана (в Сиркапе и Бхире), найдены при раскопках замечательные по мастерству изготовления браслеты, ожерелья и кольца. Некоторые племена Тамилнада (это место зарождения одной из древнейших культур — в районе Южного Аркота и в Маллапади обнаружены наскальные рисунки и остатки орудий труда доисторического человека) до сих пор носят украшения, подобные тем, что носили их предки на заре этой цивилизации. Это браслеты и нарукавники из плетеной травы, самобытные, грубо обработанные украшения из металла и кости. В более поздние эпохи эти виды украшений стали изготавливаться из более благородных материалов (трудоемких в обработке), приобрели изящество и изощренную отделку, сохранив основные формы, которые нельзя назвать «примитивными»...

В отделе древностей Лувра хранятся подвески, по мнению историков относящиеся к этрусской культуре. Они напоминают изделия, которые до сих пор носят в Тамилнаде. Индия — это путешествие в Прошлое. Она сберегла для потомков не только сари, но и украшения, тех культур, которых уже нет.

Индийские броши из Симлы — оригинальны и... напоминают старинные серебряные броши Ирландии, на ассирийских барельефах видны серьги — подобные тем, что носят в Гуджарате. Браслеты и пояса, найденные в Мохенджо Даро и Хараппе схожи с древнеегипетскими и вавилонскими. Даже некоторые браслеты ацтеков и майя, живших на расстоянии тысяч миль от Индии, имеют похожий дизайн».

Арти Д. Александер. Fashion India. Энциклопедия

Это подробная и увлекательная энциклопедия истории, культур, искусств и психологии Индостана, наглядно демонстрирующая влияние этой загадочной цивилизации на современность. В старинных христианских картах в центре земли размещали Иерусалим, на востоке (за непроходимыми горами) — рай, откуда вытекают четыре реки: Геон (Нил, истоки которого относили в Индию), Фисон (Ганга), Тигр и Ефрат. Самое раннее изображение одного из самых загадочных существ Древности — единорога, впервые встречается на печатях Хараппы и Махенджо Даро. Он упоминается в «Атхарваведе», в «Махабхарате», в книге «Луцидариус» («золотой бисер»). Греческие, а впоследствии римские философы и историки (Аристотель, Плиний Старший) считали родиной единорога Индию.

Искусство Древней Индии осталось не только в величественных сооружениях и в строках «Рамаяны», но и в элементах повседневности, порой могущих открыть больше, чем философская система или религиозный ритуал. Как служат ткани и украшения из индийских мастерских великим кутюрье, западной киноиндустрии, студиям и театрам, домохозяйкам, рукодельницам? После мирового успеха индийских фильмов, взоры многих современных творцов моды вновь обратились к сари: «Если присмотреться внимательно к историческим и фантастическим фильмам, сериалам и сагам («Александр», «Звездные войны», «Вавилон 5», «Зена – королева воинов», «Динотопия» и т.д.), очевидно, что большинство костюмов создано из тканей индийского происхождения — сари с каймой, парчи, шелка и хлопка». Атмосфера старинных легенд и история, присутствующая в книге, не загружена терминологией, она позволяет читателю постичь традиционное искусство путем духовного прикосновения к предметам и вещам, сохранившимся в том или ином виде до наших дней.

Притягательность Индии в том, что ее жизнь постоянно пребывает в неразрывной цепи описанных символов и событий: от таинства аромата цветка до свадебной церемонии, гороскопа новорожденного, легенд о богах, племенных мифов «охотников за головами», или фольклора и пожеланий – запечатленных в вышивках шалей и узорах индийских ткачей. Необычно элегантны ткани с изображением грациозных ланей скопированных с древних наскальных рисунков, улыбчивые лики Солнца и Луны в ювелирных украшениях, вновь вошедшие в моду «тату» — с племенными элементами...

Легендарное высказывание об Индии — «Если есть где-либо рай на Земле, он здесь, он здесь!». В 1639 г. началось строительство Красного Форта (Лал-Кила) в Дели, куда владыка империи Великих Моголов Шах-Джахан перенес свою столицу из Агры.

В Форте расположен дворец Диван-и-Кхас — изящный мраморный павильон со входами в виде зубчатых арок. На одной из них и выгравировано это изречение Шах Джахана, видевшего и владевшего многим...

Когда-то климат на месте нынешнего Дели не был таким засушливым и люди не спеша путешествовали из города в город, из страны в страну, открывая для себя новое, полное загадок, и «чудом из чудес», далекой жемчужиной романтиков Средневековья и Возрождения была Индия.

«В битве, решившей на века судьбу «Золотой Бенгалии» (а после — и всей Индии) — Плесси (Палаши), потери англичан под предводительством Клайва составили: 7 убитых и 13 раненных европейцев, а также 16 убитых и 36 раненных сипаев.

Роберт Клайв, бывший мелкий клерк с дурным характером, не был великим полководцем — судьбу войны решило предательство индийского военачальника, так и не принесшее изменнику реальной власти, а позже — лишь трагическую смерть его сыновей от рук англичан.

Клайв, награбивший в Индии огромное состояние, по возращении в Лондон так и остался выскочкой, «набобом» — которых высмеивали театры и газеты за дурные манеры и желания получать пышные почести и титулы, подобные тем, которые они имели на Востоке.

Умер он «в результате апоплексического удара» (говорили о самоубийстве), отказавшись незадолго до этого от предложения короля возглавить английские войска в Америке».

«Межпланетные путешествия ждут уже за дверью – доставлены наложенным платежом. И станут твоими, когда ты за них заплатишь, — что наше правительство делает хотя бы в порядке эксперимента…

Наиболее важный с военной точки факт нашего столетия – отсутствие способов отбить нападение из космоса…

В течение пятнадцати лет проблема нехватки жилья будет решена прорывом в новую технологию, благодаря которой все существующие дома покажутся такими же устаревшими, как уличные уборные. Вскоре наличие жилья будет чем-то само собой разумеющимся…

К концу века человечество уже изучит Солнечную систему, и будет строиться корабль, способный достигнуть ближайшей звезды…

Какая-то разумная жизнь будет найдена на Марсе…»

Списки на заметку. Уникальные списки с древности до наших дней. Составитель Шон Ашер

Этот большой фолиант — сборник различных списков, которые составляли известные и не очень люди, их это планы на будущее и руководство для своих детей и даже для потомков. Первая цитата – это прогноз на будущее, сделанный Робертом Хайнлайном в 1949 году. проверяем, насколько сбылось. Помимо этого, можно узнать, как достопочтимый сэр Исаак Ньютон вел учет грехов, а «граф» Виктор Люстиг перечислил десять заповедей мошенника.

В 1851 году Чарльз Диккенс с семейством поселился в Тависток-хаус. Но ему не хватало книг, что заполнить все имеющиеся в доме полки. Тогда вместо покупки книг он заказал местному переплетчику фальшивые книги, названия которых сам придумал:

«Искусство резки зубов»;

«Склочное обозрение». 4 тома;

«История очень средних веков». Шесть томов;

«Сорок подмигиваний пирамидам». Два тома;

«Книга банальностей от старожилов». Два тома;

«Пять минут в Китае». Три тома…»

В книге – более сотни самых разнообразных списков, представляющих собой как правила жизни и лучшие воспоминания, это планы на будущее и руководство для потомков. К каждому из списков прилагается дополнительная информация о том, как и почему был написан.

А как вам необычные идеи Лавкрафта, которые он записывал, чтобы затем использовать в своем творчестве? Вот некоторые из них:

«Страшная история: скульптурное изваяние руки — или другая искусственная рука — душит своего создателя…

Отвратительный звук в темноте….

Человек путешествует в прошлое — или в воображаемую реальность, — оставляя телесную оболочку позади…

Двери, оказывается, таинственным образом открываются и закрываются и т.д. – вызывает ужас…

Странный ночной ритуал. Твари танцуют и маршируют под музыку…

Раса бессмертных фараонов, живет под пирамидами в обширных подземных залах под черными лестницами…

Перенос личности.

Человек, преследуемый невидимым чем-то…

В крайне фантастическом тоне: человек превращается в остров или гору».

«В начале Мировой войны видно то же пренебрежение фронтом в Ираке, как и остальными фронтами турецких войск. И лишь когда вполне реальной стала угроза со стороны англичан, туда был отправлен маршал Кольмар фон дер Гольц [Кольмар фон дер Гольц (1844–1916), маршал османской армии, генерал-полковник германской армии. Прославился своей многолетней миссией в Османской империи в 1883–1895 гг., приведшей к существенному повышению ее боеспособности. Пользовался огромным авторитетом среди турецких элит, в том числе у младотурок, поэтому в 1915 г. был вызван из отставки и возглавил войска на фронте в Месопотамии. Лишь немного не дожил (умер от тифа 19 апреля 1916 г.) до капитуляции окруженных им осенью 1915 г. войск генерала Таунсенда. Эта победа стала сильным ударом по престижу Великобритании в мусульманском мире. Основная слава досталась Халилу-паше, так что пошли слухи об отравлении им престарелого маршала.]. Но до победы под Кут-эль-Амарой, которой были обязаны единственно и только его полководческому искусству, ему дожить было не суждено. Его смерть стала невосполнимой утратой. Халил-паша попытался воспользоваться славой этой величайшей турецкой победы [Более масштабное ликование в Турции вызвало отражение стратегической операции Антанты в Дарданеллах к началу января 1916 г., однако там успех оттенялся огромными потерями османских войск, не уступавшими тем, что понесли силы десанта и флота Британской империи и Франции.]. Однако с непостижимым легкомыслием он оставил для защиты Багдада в Ираке лишь небольшие силы — 18-й корпус, а 13-й корпус вместе со смешанным отрядом из персидской жандармерии [Она комплектовалась в основном подданными Швеции с 1909 г. С началом боевых действий на территории Персии многие шведы с оружием в руках стали воевать на стороне Центральных держав, вступив в конфликт с российскими воинскими контингентами.] и немцев был отправлен в общем и целом в бессмысленный рейд в Персию, вызванный в основном неясной политической линией обеих стран, и не принес никаких сколько-нибудь прочных успехов [Имеется в виду наступление османских войск и их союзников в июле — октябре 1916 г., в ходе которого русские части в Персии под командованием генерала Баратова оставили Кум, Хамадан и Керманшах. Однако уже в конце 1916 г. ряд позиций был возвращен, ведь Баратов подавил попытку прогерманского переворота в Тегеране и перешел в контрнаступление. К апрелю 1917 г. зона контроля российских и британских войск в Персии была полностью восстановлена. Германская миссия (во главе с Р. Надольны) вынуждена была покинуть Персию.].

Новое хорошо подготовленное наступление англичан оставшийся один 18-й корпус не выдержал. Спешно отозванный из Персии 13-й корпус лишь был увлечен общей волной поражения. Англичане с победой вступили в Багдад».

Воспоминания с Ближнего Востока 1917–1918 годов (составители В. Баумгарт, В. С. Мирзеханов, Л. В. Ланник)

В тексте подробно описываются османские военные кампании в Месопотамии и на Кавказе в ходе Первой мировой войны, планы по отвоеванию Багдада, Тебриза и Баку. В мемуарах Эрнста Параквина, офицера германского Генерального штаба, назначенного летом 1917 года начальником штаба 6-й османской армии, действовавшей в Месопотамии, потерявшей Багдад, ставилась невыполнимая задача – отвоевать его обратно. В сентябре 1918 года группе армий «Восток», в штабе которой был Параквин, удалось взять Баку, что стало последней османской победой в Великой войне.

Энвер-паша, военный министр Османской империи, еще в 1914 году планировал театр военных действий за счет мятежа в Персии и создания угрозы британской Индии. Уже в 1914 года представители Германской империи предпринимали действия в Персии и Афганистане для того, чтобы эти старины вошли в союз с Центральными державами и на их территориях началось борьба с англичанами.

После падения в Тегеране настроенного прогермански правительства Хасана Мостофи 24 декабря 1915 года, с помощью Германской и Османской империй было создано «временное правительство Персии», под руководством Реза Коли Хана Незама аль-Салтане, губернатора Лорестана, первоначально базировавшегося в Керманшахе. Германский дипломат Филипп Вассель стал в 1916 году посланником Берлина при этом «временном персидском правительстве».

В Приложение V приводятся воспоминания Оскара Альберта Грессмана генерала и паши. Этот генерал-лейтенант был вызван в июне 1916 года в Ставку, где ему сообщили, что он получил пост германского уполномоченного в Месопотамии. В своих мемуарах Грессман упоминает, что в Персии немецкими и турецкими агентами распространялись слухи, что том, что «только насилие со стороны русского и английского послов помешало шаху лично возглавить дело освобождения народа, поэтому надо образовать временное правительство во главе с Низам-н-Салтане, которое и выражает истинную волю повелителя…

После того как мы подкрепились, я, как и планировалось, поехал на устланном роскошной попоной жеребце в город, резиденцию «Временного правительства Персии». Это был театр, продолжившийся во время приема «Его Высочеством». Формирование параллельного правительства было столь же авантюрным, как и вся персидская затея. Если бы найти хотя бы одного человека, исполненного высокого национального чувства, пользующегося всеобщим уважением, обладающего силой воли и готового поставить все на кон ради свободы своего Отечества! Но ничего из этого не было у Низам-н-Салтане.

Он разбогател на весьма выгодном посту губернатора, точнее — сборщика податей в провинции, очевидно с самого начала сознавая всю слабость своего положения и рассматривая принятие на себя «правительственных функций» как инструмент для удовлетворения личных интересов. Выделенное с германской стороны весьма существенное пособие ему, видимо, казалось недостаточно большим. В любом случае он попытался воспользоваться возникшими противоречиями между немцами и турками, пустившись в отчаянную игру ва-банк ради наживы.

Чем же были вызваны разногласия? Во-первых, вследствие уже описанного выше разочарования турок из-за не удавшейся «германской миссии», но с недавнего времени еще и по политическим причинам: турки полагали занятую ими часть персидской территории желанным залогом на будущее. Персия должна была отойти в сферу интересов Турции. Присутствие влиятельных германских эмиссаров и их воздействие на ход событий были для них просто бельмом на глазу.

Германские деньги, которыми оплачивались основные расходы по содержанию армейского корпуса, а также поставки военных материалов принимали охотно, но в остальном нас просто хотели послать к черту».

«Не печалься, ведь есть «Гулистан»,

В нём немолчно поёт соловей.

Прикоснись к пожелтевшим листам

Книги, осени, жизни своей».

Дмитрий Щедровицкий. Прозрачное русло

В этот сборник включены избранные стихотворения видного современного библеиста, переводчика, философа, поэта Дмитрия Щедровицкого, созданные в период с 2011 по 2021 год. Многие поэтические произведения публикуются впервые. Стихи посвящены размышлениям о человеческой душе, переживаниям и сомнениям, озарениям и открытиям. И, конечно, поиску ответов на вечные вопросы, связанные с устройством мироздания и местом человека в нём. В ряде стихотворений заново переосмыслены легенды и предания разных народов нашей страны – таков, к примеру, цикл «Марийские мифы». В этих строках древние боги-демиурги соседствуют с людьми, занятыми обычными делами. Там созидается земля, а тут бортники, искатели дикого мёда, идут на свой промысел. Но автор непременно отмечает, что только чистым душой и сердцем будет сопутствовать удача, только им «золотая пчёлка – Мюкш» дарует настоящий хороший мёд.

Есть в стихах Дмитрия Щедровицкого и восточная тема. Например, история старого бедуина, который привык, что воды в пустыне мало и она невкусная, а однажды обнаружил среди скал «под известковой коркой» целый ручей, пусть и мутноватый. Бедуину это показалось настоящим чудом, и он поспешил в Багдад к халифу Аль-Рашиду. Простодушный старик был уверен, что нашел ручей, текущий из рая, и воду из него он поднес халифу как великий дар…

Водички мутной Аль-Рашид

Отпил — едва не поперхнулся,

Но показал счастливый вид

И бедуину улыбнулся,

И стражу верному шепнул:

«Его домой доставить надо —

Чтоб он и мельком не взглянул

На Тигр, текущий средь Багдада,

Чтоб даже не поднёс к устам

Воды, сыздетства нам знакомой,

И чтоб помешанным не стал,

На горе племени родному.

Скажи: халиф ему даёт

Сто золотых — пусть век пирует,

И титул Стража райских вод

Ему пожизненно дарует!..»

«Драматическая поэма Лахути «Кузнец Кава», написанная на сюжет, заимствованный из «Шахнаме» Фирдоуси, послужила либретто для одноименной оперы А. Баласаняна.

Единственный полный (6-томный) перевод «Шахнаме» сделала Цецилия Бану, жена Абулькасима Лахути, который и был инициатором этого перевода.

В послевоенный период Лахути опубликовал три книги избранных стихов. Перевел на таджикский язык произведения А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, В.В. Маяковского, У.Шекспира, Лопе де Вега и других писателей. Опираясь в своем творчестве на традиции классической персидской и таджикской литературы, Лахути вместе с тем смело вводил в поэзию новые строфические формы, размеры, построенные на фольклорной основе. Сочинение Лахути многократно издавались в переводах на русский язык, языки других народов СССР и зарубежных стран.

Говоря о поэзии первого периода иранской революции (1905–1911), нельзя обойти вниманием творчество Лахути. Стихи молодого поэта, публиковавшиеся в еженедельнике «Северный ветерок», направлены против власти Каджаров, в частности, против Мохаммада Али-шаха. В этот же ранний период своего творчества Лахути издавался и в различных газетах, в том числе в популярной в то время «Иране ноу» («Новый Иран»), выходившей в Тегеране».

Иранская поэзия XX–XXI веков: хрестоматия

В семи главах этой книги составители показали, как развивалась иранская поэзия — начиная с Конституционной революции начала ХХ века и до нашего времени. В предшествовавший революции период стихи многих поэтов отражали надежду на освобождение от безграничного самовластия каджарских шахов и их приближенных, от алчности западных дельцов, от нищеты и бесправия. Кроме этого поэты считали своим долгом способствовать просвещению народа, выпуская не только стихи, но и документальные произведения, знакомившие читателей с основами естественных и общественных наук. После начала Конституционной революции поэтический язык стал ближе к повседневному разговорному, социальные и общественные темы заметно потеснили лирику.

В начале ХХ века появилась и литература, предназначенная для детей. Ее основой стали сказки и колыбельные песни, ранее существовавшие как устное народное творчество. Первым иранским поэтом, специально сочинявшим для детей, стал Ирадж Мирза. Его стихи были построены как диалог наставника и ребенка. Знаменитый Абулькасим Лахути тоже написал ряд детских произведений, опираясь на фольклорные образцы. А Хойсен Данеш, автор книги «Джунгли», переосмыслил для иранских детей ряд сказок и басен французского писателя Лафонтена.

Характерной чертой новой иранской поэзии стало сочетание актуальной тематики с традиционными для классического персидского стихосложения формами (газель, рубаи, кыт а ‘, тасниф).

«Форуг Фаррохзад родилась 5 января 1935 г. в Тегеране, в семье военнослужащего. До третьего класса она проучилась в школе «Хусрав Ховар», затем была переведена в женскую школу изящных искусств и там освоила портняжное ремесло и искусство рисования.

В 17-летнем возрасте Форуг вышла замуж за сатирика Парвиза Шапура, который был старше ее на 15 лет, но вскоре развелась с ним. Стихи Форуг начала писать в 13–14 лет, в основном в жанре газели. Ей было 17, когда вышел в свет ее первый сборник стихов под названием «Пленница» (1955); В 21 год была издана ее вторая книга стихов под названием «Стена». В 1958 г. увидел свет третий сборник ее стихов «Восстание». В сентябре 1958 г., в возрасте 23 лет, Форуг ушла в кинематографию, и с этого времени киноискусство заняло в ее жизни важное место. За сравнительно короткое время она всецело освоила технику кино».

«— Кто бы он ни был, — воскликнул Ростеван, — пусть станет гостем на празднике! Милости просим! — и велел пригласить его к общему веселью.

Но посланец, отправленный к незнакомцу, вернулся ни с чем: тот, ушедший в свои мысли, не пожелал ни слова молвить. Ростеван был удивлён и обижен: что ж это за невежа такой!

И тогда уже не один, а двенадцать челядинцев поскакали к чужеземцу. И вновь он поначалу не обратил на них внимания, а когда стали они настойчивей, взмахнул плетью и, даже не вынимая из ножен меча, разметал всю дюжину по сторонам. Потом огляделся кругом, словно очнувшись и прозрев, воскликнул: «Горе, горе!» — и, натянув поводья, пустил вороного вскачь.

Ростеван с челядью и гостями кинулся догонять его, да не тут-то было: воин, облачённый в тигриную шкуру, бесследно скрылся в тумане. Тяжёлые мысли охватили Ростевана. Не до охоты стало ему, не до веселья. Мрачно удалился он в свою опочивальню и долгие дни оставался там, никого к себе не допуская. Всё думал: кто же этот незнакомец, внезапно появившийся и мгновенно исчезнувший, словно свалился с небес и провалился сквозь землю, — человек или дьявольское наваждение? В чём тайный смысл тигриной шкуры, в которую он облёкся? И что означали слова «горе, горе»? О своей беде вёл он речь или другим пророчил несчастье? Не самому ли Ростевану и его Аравии?»

Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре: Пересказ Николая Голя

Знаменитое произведение, созданное на рубеже XII и XIII веков грузинским поэтом Шота Руставели и посвященное им легендарной царице Тамаре, представлено в этом красочном издании в пересказе для юных читателей. Сюжет его хорошо известен. Аравийский властитель Ростеван на склоне лет решает передать власть своей единственной дочери по имени Тинатин. И его советники соглашаются с таким решением, говоря, что дитя льва всегда остается львом, неважно какого пола.

В честь коронации новой царицы был устроен большой пир, а потом охота. И тогда Ростеван увидел незнакомого юношу, который выглядел как благородный воин, но был погружен в глубокую печаль и никого не желал замечать. Слуга, посланный Ростеваном, чтобы узнать, кто этот витязь, и пригласить его на праздник, не отважился заговорить с незнакомцем. А тех, кто был послан, чтобы силой привести неучтивого, воин расшвырял, даже не обнажив меча. Ростеван сам впал в тоску, заподозрив в этой странной встрече дурное предзнаменование для будущего своей державы. Царица Тинатин, чтобы рассеять опасения отца, поручает военачальнику Автандилу, давно и безнадежно влюбленному в нее, найти загадочного незнакомца и узнать, кто он такой…

«В разных краях побывал Автандил, повсюду расспрашивая о воине в тигриной шкуре, но даже следа его не нашёл. «Неужели, — горько вздыхал аравийский спаспет, медленно проезжая верхом через пустынный дремучий лес, — мне придётся воротиться назад ни с чем? Что скажу я любимой и какой смогу ждать награды?» Вдруг ему показалось, что за густой листвой мелькнула фигура какого-то всадника. Заставляя коня ступать по толстому мху, чтобы не было слышно звука копыт, Автандил подобрался поближе и с восторгом убедился, что каким-то чудом настиг того, кого искал так много дней. Собрался было на радости поприветствовать воина, облачённого в шкуру тигрицы, но вовремя вспомнил, как встречает тот назойливых незнакомцев, и решил незаметно двигаться следом. Шаг за шагом миновали они лесную чащу и оказались в каменистой местности. Укрывшись за скалой, Автандил наблюдал. Всадник пересёк быструю не широкую речку и пустил своего вороного по крутой тропинке к широкой горной площадке, на которой раскинуло ветви дерево алоэ, а за ним зиял вход в пещеру. Из неё на шум копыт вышла девушка. С молчаливым вопросом обратила она глаза к воину в тигриной шкуре. Тот, сидя в седле, погладил её по чёрным волосам и ответил на невысказанные слова:

— Нет, Асмат, опять нет. Горе, горе!

— Мой господин, — вздохнула та, — спешься, отдохни.

— Не сейчас, — ответил конный. — Я собираюсь съездить ещё вон туда. — И указующе махнул рукой.

— В ту сторону ты ездил уже сотню раз, — сквозь слёзы сказала девушка.

— Хоть тысячу. Как и в три остальные. Но никогда не надо терять надежду».