б

Душа моя, Масленица,

перепелиные твои косточки,

бумажное твоё тело,

сахарные уста,

сладкая речь,

красна краса,

руса коса,

тридцати братьев сестра,

сорока бабушек внучка,

трех матерей дочка,

ясочка,

ты ж моя перепёлочка!

Понедельник — встреча

Вторник — заигрыши

Среда — лакомка

Четверг — разгуляй

Пятница — тёщины вечёрки

Суббота — золовкины посиделки

Воскресенье — проводы

            масленица

Зимою в селеньях,

Лесах и лугах

Не слышно веселья -

Всё скрыто в снегах...

Нет в белое время

Перуновых гроз,

А Велесу — бремя:

Он — главный Мороз.

Ослабших в Триглаве

Сместил Святовит:

Сварог и он в Прави...

Кто третьим стоит?

Как выбор затеять?

Сыграть им в игру?

На этот раз Велес

С Перуном в Лапту

Играть будут чем же?

Что будет лаптой?

Ведь скрыто под снегом

Всё зимней порой...

    До масленой недели

Поздно вставала,

Косу заплетала,

Ленту убирала,

Шубу надевала...

В пополуднюю порчу

Вышла, не благословясь;

Лежит запорошенной с ночи

У нашей Мары стезя...

Тут видит она: недалече

Полозья вминают снег;

Саням пошла она встречно,

Коляда ей машет в ответ.

Сажает Коляда на сани

Младую Мару ошую;

И едут они от Казани

Вдоль самого солнцепутья...

— Дай, Коляда, пирога

Или хлебушка горба;

А то дай коровку,

Мазану головку...

— Где ты, Мара, была?

— За Вратами жила.

— Ну и где Воротá?

— Их вода подняла...

Так ездил Коляда

Далеко и рядом,

Заехав за Марой...

Мара нарядна

Бросала подушку

Через Ворота:

— Попади, подушка,

Не в любого кого-то,

Пади, подушечка,

В добры саночки,

В возки-скачки -

Пошевеночки.

Кому в этих саночках ехать

По свежему белому снегу?

Отроку с отроковицей,

Добру молодцу с девицей -

Впереди-то сидит,

Точно свечка горит,

Склонилась пониже -

Словно зайка дышит...

Выросла коса

До шёлкова поясá.

Косник до пят -

Жених догляд.

К жениху бы рада:

— Довези, Коляда!

— Привезу к тебе

Сватов ко среде...

Мела-мела пороша,

Белила им дорожку;

Как по этой по метели

Вперёд саночки летели...

Едут сани снаряжёны,

Их полозья навощёны;

Сани быстрые

Куньей выстланы...

Сами из серебра,

Бархатны бока...

Те уж саночки,

Самокаточки:

Куда обернёшься,

Туда понесёшься!

Куда посмотришь -

Мчишь со всей мочи;

И вот без печали

До Алáтыря домчали,

Что стоит в чистом поле,

Во широком раздолье...

Слышились со стороны

Игрецы-колядуны -

Мара знает их: Овсéнь,

Люта, Просич и Летéнь...

Через полюшко пошла,

Русу косу вновь плетя,

Шёлком приплетая,

Злато завивая...

Солнце на запад,

День на исход -

И вот наша Мара

На Гору идёт...

Алатырь мал — выше туч,

И хладен он, и горюч.

Стражи его в зиму спят;

Воды под ним не кипят.

На самой вершине

Гаданье вершила...

Гадает девица

По злату в водице:

— Звезды вы дальние -

В чашу гадальную;

В моей чаше вода

Горного студенца!

Сковал Кузнец

Куме перстенец,

Из остаточков -

Мне булавочку.

На Горе сижу,

На чашу гляжу,

Рукою вожу,

Кольцо злато ищу...

"Обулась не так,

Оделась так-сяк,

Заехала в ухаб,

Не выехать никак!" -

Тянула кольцо -

Куме быть холостой...

Вытянула кольцо,

Впилось и булавцо!

Повторила всё то

Под другое слово:

— Кузнец, ты Кузнец,

Скуй мне венец!

Ярки звёзды,

Светлые сёстры,

Пришлите деве

Сватов Марене!

В чаше булавку

Ищет гадалка...

Никак не найдёт -

Та в жилах идёт...

Обулась как надо,

Оделась в наряды -

Именем Макошь

Звалась кума Мары...

В куму её прочит:

Лобзались же вместе

Через веночек;

Дала Мокошь перстень...

Шила платочек

Серебром часто,

Строчила строчки

Золотом красным.

Долю выткала

Нитями в строчках:

Люту подругу

Марушку — в бочку!

На колечко Велес ставил,

Перун булавку ждал без толку...

То сама не зная, Мара

Провела им жеребьёвку.

Велесу — ударить первым...

Головою стал до неба;

Перуна схватил — в руках-то

Бита — Влес лапту сжимает!

Так отвёл лапту в замахе,

Что смочил верх в Беловодье...

Ох, достанется же Маре,

Как придётся ей лаптою!

Мара от толчка

Покачалась слегка,

Покатилась вниз,

Снег к ней так и лип...

У подножья горы

Шар — возьми, отскочи -

На Буян отлетел,

До небесных цепей...

Шар из снега

Закачался люлькой

На цепях, с неба

Солнцем спущенных,

Из ясных звёзд,

Собранных лучами...

Сам Дажьбог

Цепи спускает!

Зацепил Мару,

Хочет доставить

К своим местам,

Золотым садам...

В люльке Мара

Звездной качается;

Спит и летает -

Мир колыхается...

Перун с Велесом

Смотрят, не веря,

На люльку чудесную

Под сводом небес...

Макошь увидала,

Что люлька с Марой,

Как лодья, правит

К солнцу ясному -

Будто нож

Её сердце проткнул!

Тогда, что ж:

Взяла Макошь Иглу...

Достигает Игла,

Так близка...

Вот мчится

Люлька лучистая;

Вот уж коснулась

Слегка,

Воткнулась

Игла!

И булавка, при гаданьи

В тело влезшая Мары,

Сердце ранить

Собирается...

С небес Дажьбог клони́тся

К люльке — темнице —

Ледяной шар тает,

Отмирает Мара...

Дажьбог девицу

Оживил,

Святой сурицей

Отпоил.

С тех пор Маре

Подвластны хмари:

Вьюга, буран,

Метель, снегопад.

Дажьбог тянет Мару в небо,

Та в его объятьях млеет,

Но с булавкою-иглой

Ему сладить не дано...

Может справиться Перун -

Раз играет он в лапту,

Велеса нужно засалить -

Гонит назад тот в Алатырь...

В молоньевый шар взяв Марь,

Перун булавку прижал...

Цела Мара мчится в шаре -

Велеса вот-вот достанет...

Слышатся Маре вослед

Жарки дажьбожьи слова:

— Никому больше не сметь

Любушку милу метать!

            Встреча

У алатырского Камня

Упала в шаре Мара

Прямо в Сноп ржаной -

Предстал им Влес под Горой...

Бывшая снарядом

Красна девица Мара -

Куме Иглу не прощает,

Свои слова воплощает:

— Несите, бураны,

Красну деву Макошь,

Занесите в ухаб,

Чтоб не вышла никак!

Мороз приморозил,

Прикрыло порошей -

Одёжка застряла,

Обувка пристала!

Перун выбить битой

Застрявшую Макошь

Так уж спешит он,

Одежду срывает...

Обута не так,

Одета так-сяк,

Летит на салазочках

В одних портяночках!

Не поймал Влес слёта,

Поднял Макошь, молвит:

— Попаду в Громовника -

Моей станешь, голенька!

Он метает в Перуна -

Так легко, не грубо...

Перун от Буяна

Спешит уж обратно -

Так близок к Алатырю,

И к победе над братом он!

Те салазочки — пряслице -

Скользят, как по маслицу,

Собьют ведь Перуна...

Тот обернулся,

Стал златым Дубом,

Серебряны прутья...

Врезается в Дубок

Макошь в салазочках,

В одних портяночках,

Без лапоток,

Зато с пряльцем, с донцем,

С большим веретёнцем!

Повисла на Дубе,

А Велес ревнует...

На Дубе, вверх коренья -

Коренья булатные,

Серебряны ветки,

Листья камчатные.

Жёлуди сладки,

Позолочена кора,

Сидела Макошь -

Нага, как душа...

Себя обшивала,

Сделала платье,

Надела серьги...

Дивится Велес:

— Я пойду к Кузнецу

Три пилы взять булатны,

Этот Дуб подпилю,

Уроню с Дуба Макошь!

— Ничего ты не делай:

Подойдёт время -

Сама вниз сойду,

За тебя пойду...

Марь затаилась у печи -

Одной из семидесяти семи,

Что осталось от Яги

В поле у Дуба в тени...

Раз на блинную неделю

Разыгрался первый день,

Мара снег смела метелью,

И достала желудей:

— Ты мука, ты мука,

Необсеяна мука...

Мука высеяна,

Вьюгой вымолота!

Затем надо сделать

Опару на снеге -

Взяла из сугроба

Снега немного:

— Луна, с заката к утру

Не даёшь жару,

Взгляни на сестру,

Подуй на опару!

Маре наступить на хвост

Хочет Макошь, берет холст

Белополотняный,

Ленноволокняный...

Встала Макошь за холстинку,

Провертела в холсте дырку -

Подглядеть: а как же Мара

Ставит первую опару?

Макошь ведала: тем самым

До конца недели Маре

Быть в такой тоске-докуке,

Наложить что в пору руки!

— Растворю я квашеньку

На донышке,

Я укрою квашеньку

От солнышка,

Опояшу красным золотом,

Поставлю на столбушке -

Ты взойди, квашня,

С краями ровна!

Чтоб блины готовить,

Достать нужно масло...

Молока коровы -

Где найти богатство?

Вновь просить Коляду?

Слышит Марь мычанье -

Кто, откуда взялся:

Озарил рогами?

В юности Вселенной

Спасла Земун землю,

Так под равноденство

Время ей проверить...

Подошла коровка,

Мазана головка...

Корова рогата

Молоком богата!

— Земун-матушка,

Подоись слегка!

Чуть сметанушки -

Река молока!

Мара из сметаны

Сотворила масло...

Но от млека Маре

Некуда деваться!

Макошь б не испила -

Дасов низвела

В конце первой битвы,

Выпив молока...

Заквасила Мара

Его половину,

Сложила — отжала

В плетёну корзину.

Завернув в оставленный

Макошью платочек,

Мара сыр припрятала

За печь на три ночи.

Снег — по колено,

Дров — ни полена:

— Принесите, птицы,

Веток нащиплите!

Нанесли дров птицы -

Все, но не синица...

Даже сук немереный

Принесли от Дерева!

          Заигрыши

— А мы Макошь повстречали!

— Это так, душа, повстречали.

— На Горушке побываем?

— Давай, душа, побываем.

— Блином Гору выстилаем?

— Хорошо, душа, выстилаем.

— Сыром Гору набиваем?

— Да, вот, душа, набиваем.

— Маслом Гору поливаем?

— Нет, Гору мы не поливаем:

Гора наша некатли́ва,

Девы наши неигривы...

— Вот ведь блинная проходит,

Кто нас покатает?

— Выйдем, станем на угорье -

До лужка протает!

Велес отправил

С Горы Макошь ударом...

Мажет Мара помазком -

Макошь с Горки кувырком!

Мара теперь Мáсленка,

Вышла из кустов ластовка;

Она села на снегу,

Кинет масло-то кому?

Как от сыра

Макошь вяла,

Так от масла

Гора ясна!

Скатиться хотела

"На долгий лён",

Теперь Макошь снегом

Всю замело...

По Горе её крутит -

Такой вот полет!

И в руки Перуну

Сейчас попадёт...

Велес сквозь проскочил,

Всё пока кувыркалось,

Взял на склоне Горы

Красну девицу Макошь!

Из семи шелков кушак,

Опоясанный не так,

Опоясанный он как -

Золотым кистьём назад...

У кафтана полы

Покачивают,

Деву Макошь в холсты

Заворачивает!

Макошь — за плечи на спину -

Не прорвётся с ней холстина!

Тут Перун поднялся выше,

Перуны готовит выслать...

Наступил враз снежный ливень -

Небо громом первым дышит!

Бежит Велес, умаляясь -

Вот, смотрите: стал как заяц!

Ночью гром был,

Молонья сверкала...

По Зайцу била,

Огнём опалило:

— Заинька, зайка,

Ты сам серенький!

Вновь играй-ка,

Хвостик беленький!

С тобой рваная

Холстина

И палёная

Шерстина!

Заинька, потанцуй!

Серенький, поцелуй!

Ведь кручина глубока:

Кто возьмётся за бока?

          Лакомка

Внемлет Макошь Перуну:

— Такая нужда:

Мне — пахтать многотрудно,

Тебе — полежать!

Сарафан приподнимал он,

Приноравливая,

И рубашечку снимал он,

Приговаривая:

— Твоя ступа, мой толкач;

Начинаю, так не плачь!

Ты не гневай на меня,

Что я лазил на тебя...

Лишь Перун тут засыпает,

К Макоши подходит Заяц -

Так Перун орлом летит,

Хочет поквитаться с ним!

— За околицей есть луговинка,

Ты её обыщи поутру,

Ты найдешь там тонку косынку,

Мож, отыщешь ещё что-нибудь.

Разным цветом мерцают снежинки,

И сияет ледок огоньком...

Ты меня опрокинул на спину,

Не назвавшись ещё женихом!

Обещал Коляда -

Подъезжают сани,

В них Сварог и Лада,

Мару стали сватать:

— Ищем овечку,

Не заплутала ль?

Наше сердечко

Что-то устало...

Вдруг солнце наше

Зашло за тучи,

Лик не покажет,

И не шлёт лучик...

— Юна я, велик мне венец...

А, потом, сам знаешь, Кузнец:

"На маслену жениться -

С тоской породниться!"

— На меня надейся -

Внука шлю, Квасуру -

Принесёт веселье,

Напоит всех сурьей!

— Скуй мне жаровню,

А с ней — сковородку,

Блины приготовлю...

И пойду в молодки!

Исчезли довольные

Лада с Сварогом...

Вечор наяривал буран,

Замёл поляны все, луга...

Лишь под Древом маленький лужок,

Встали на нём кумушки в кружок...

Думали: во что же им сыграть?

Мячик-шарик, может, покатать?

Только рвутся их сани

Снаряжённые, сами -

Чтобы лён вырос, ездить

Надо много в неделю!

Макошь и Мара

Гоняли "чижа",

Всей Вселенной забава -

Уж такая игра!

Бьются сани о сани -

Воздымают полозья;

Как в перуновы грозы

Сыпят молнии гроздью!

На дыбы сани встали -

Так уперлись друг в друга...

Вот бы кто в них был впряжен!

Для кого лежит сбруя?

В санях Мары — жаровня,

А другие же — пряслице...

Выйдет блин скоро ровный,

Пряжа здесь намотается...

Мара старается,

Огонь разгорается,

Искры вкруг сыпятся...

Мара пречистая

Печёт блин на опаре,

В жар заносит на лопате,

Растворяет на дрожжах,

Тащит с жару на вожжах!

Первый посвятила

Блин своим родителям.

Прогнала синицу,

Блин иной дав птице...

Как на масленой неделе

Из саней блины летели -

Ой, блины, блины, блины,

Вы блиночки мои!

Берёт Макошь сани,

Превращает в челнок -

Не поломать бы

Самый лучший утóк!

Из корней Дуба станину

Сделав, собирала кросны...

Марины волосы длинны

Нитями стали основы.

Макошь в ткацком стане

На подножки наступает...

Полотно-то тонко,

А бердечко — звонко;

Полотно всё ровно

Бёрдо то подводит,

Нитки подсекает,

Бли́зны натыкает!

Сани меж нитями ходят,

Уткóм ныряют, и вскоре

На белизне полотна

Выткана будет Весна!

Прилетев на первый блин,

Утка не наелась им -

Широко клюв распростав,

Проглотила ткацкий стан:

— Макошь пряхой была:

В день по ниточке пряла,

Пять дней — веретень,

Что неделя — куделя,

Что годок — то моток,

Мотовило с локоток!

Вздумала просто

Становить кросна.

Уж как этим кроснам

Шла девята зима,

Шли девятые лета,

Десята — масленица...

У кросен подножки

В ледяной крошке;

У кросен станина

В сугробе зарыта!

          Разгуляй

Четверг широкий — ясный -

Наконец-то солнце!

С прошлых дней ненастья

Утро всё холодное...

Марь с истопок оставляла

По полену с Встречи -

Утром Разгуляя

Все сжигала в печи...

Макошь волховала,

Так в ногах тут кружится:

— У тебя ведь свадьба,

Буду я подруженькой!

Макошь у невесты

Распускала кóсу:

— Не ходить вам вместе,

Как пройдут морозы!

Натянулось, порвалось -

Глядь, под гребнем нет волос,

Расплела у Мары лён -

Как на сорок веретён!

Смур кафтан молодого,

Опоясочка шелкóва,

Рукавички барановые,

А сапожки сафьяновые.

Над самою свадьбой

Орёл в выси реет,

Дорогу же Заяц,

Пересек, дурея!

Венчались, обручались

Золотым кольцом:

Красна девица Мара

С Дажьбом-молодцом!

Люта, Овсенич, Вешница,

Овсень, Просич и Летница

Срезали по пруточку,

Сделали по гудочку:

— Ну-ка взвеселимся!

В пляске закружимся!

Будем весело плясать,

Свадьбу Мары отмечать:

— Масленка, Масленка,

Широкая Масленка!

Блинами богатая,

Сурьей тороватая!

Почто села в сани,

Не гуляешь с нами?

Да и твой суженый

Не шёл с нами ужинать!

Гулять всем народом

Пошли хороводом

Вокруг злата Дуба...

Повёл их Квасура

Макоши ладить

К ножке колодку:

Не вышла замуж,

А уж — молодка!

— Масленая,

Белое ухо,

Макошь стала

Вековухой!

Масленая,

Белая мочка,

Замуж не вышла

Сукина дочка!

Масленая,

Не дадим тому блин,

Кто не женился -

Тот сукин сын!

Из платка достала

Мара сыр запечный,

Сняла своё платье -

Завязала крепче...

Прямо взвыла Макошь,

Отдать сыр молила!

Мара не развяжет,

Не отдаст ей сыра.

Развязать, отдать ей -

Маре то в погибель,

А так — как уж надо

Марь обнимет милый...

Поднималася Марена,

Отошла от Древа,

Алканостовы как перья -

Волосы по ветру.

Шла поворотами,

Вьюг заворотами,

Снега лижут в поле

Тело ей нагое:

— Не целуй меня на улице,

Целуй меня в сенях.

Не целуй меня в сенях,

Лучше поцелуй в санях.

Бедра — солнце, груди — луна,

Руки её — лучи света,

Лицо как озеро из молока,

Волосы — звездное небо.

Ногти — всплеск, что даёт студенец,

Кожа — поверхность тумана,

Губы — радуги дальней конец,

Очи — ночных огней пламя...

Средь дорог одна

Прошла стёжкою,

Меж тропиночек -

Самой узкою,

Среди всех полей -

Перелесочком,

Под издыбиной,

Над овражечком.

На сырой легла,

Не на каменьи,

Белых же снегов

Не касаяся.

То не тропка легла -

Страсть ненастная,

Чувство лютое

К Маре-ласточке.

Свет Дажьбог,

Рука, стегно, нога,

Свою Марочку

В кровать, кровать, кровать -

Всю кроваточку

Ногами истоптать,

Всю периночку

Боками им измять,

Изголовушко

Испариной облить,

А серёдушку -

Так кровушкой смочить...

  Тёщины вечёрки

Пераскея у Макоши

Народилася в пятницу...

Вышла вместе с куделью -

Стала прясть в колыбели...

На том Дубе, у Горы

Висит зыбка на цепи,

Блещут кольца-пробойца -

Раскачают до солнца!

Утка пришла в гости...

— Ой, уж, тёща, просим!

Ох, ты уточка полевая,

Где ты ноченьку ночевала?

— Ночевала я в лесочке,

Под ракитовым кусточком.

Я несла вам с маслом сыра,

Да вот в ямке схоронила...

— Ох, тёща моя,

Ты наестся пришла!

А от тёщи моей

Не дождёшься желудей.

— Зять мой, зять, ты горюн,

Балалайка ты без струн,

Хоть топорщишься, как ёж,

Что ни слово, то соврёшь!

Я пойду плясать,

Нет у зятя ни куска -

Сухари да корки,

На ногах опорки.

— Ох, тёща моя!

Буду разводиться:

Твоя дочь у печи

Плохо шевелится.

— Ох, зять, ты мой зять,

Что-то мне не верится;

Когда мужу есть, что дать,

Печь сама шевелится.

— Ох, тёща моя-

Рукодельница была;

В решето коров доила,

Топором овец стригла.

— Хорошо, уговорил:

Сам подмогу ей твори -

Как пойдёт кататься,

С Макошью сражаться!

— Как по полю здесь

Метелица метёт;

Над метелицей

Мой миленький плывёт...

А с собой коня

Он белого ведёт,

Чтоб в санях

Отправиться в полёт!

Потеряли ведь сани

Самоходности норов...

И теперь запрягали

В них коня cурянóва:

— Конь молодой,

Топни ногой,

Погоняй со мной!

Обнюхал Мару конь...

Состязаться как Макоши,

Кто везти будет пряслице?

Вновь Орел стал Зайца жечь,

Подпалил он белу шерсть

Пряжи Макоши -

Предстал скачущий

Перунов конь,

С ноздрей огонь!

Макошь дугу

Держала в снегу -

Конь переступил,

Не зацепил...

Жеребцы грудь в грудь бежали -

Только копыт виден блеск;

Их дружное ржанье              

Раздавалося окрест.

Проносились берега с наледью,

И пролетал мимо лес...

Так оказались уж под Казанью,

Около обжитых мест.

От Врат обратно дале дорога -

Главное, лишь обогнать!

Вырвался суряной понемногу -

Опережает на пядь...

Мара сильнее сжимает поводья -

Куму обогнала почти.

Как и сейчас уж побороть её

Сможет, так сможет убить!

Сидит в Лодке Дажьбог,

Сверху плавает...

Глядит Макошь на него:

— Прощай, брат ясуневый!

Стал сапог о сапог

Поколачивать,

Суряного Дажьбог

Чуть сворачивает...

Пераскея, качаясь,

Пропустив мать, другой

В ноги бросила пряжу -

Ну, и встал суряной!

Потому-то и пятница

С тех пор день непрядущий:

А то пряжа скатается -

Нити все перепутаны...

Марь ярится — не ярится,

Стала небо ей в овчинку:

— Ноги спутаны бедой,

Очи смочены слезой...

Как тебя, Дажьбоженька,

До смерти б обезножело;

На печи под шубою

Трясло, тремя тулупами,

Четвертой — одевальницей,

Под пя́той — покрывальницей!

— От этих лихорадок

Вначале свет избавил!

— Уж тебе не знать ли:

Сёстры мы родные...

Обещал ты матери:

Сможешь подсобить мне!

— Не пошла женитьба моя,

Оказалась Мара жестка!

Подлетела Утка,

Всё затмила жутко!

Марь волосы тянула,

Взяла Дажьбога руку,

Кидала через сани,

Ремнём его стегала!

По белым, по сугробам

Ровно веничком мела,

Подошвой, по предгорьям

Словно ножичком скребла!

По алатырскому склону

Как метёлкой промела!

На Алатыря вершине

Распинала мужчину!

После, спохватившись,

Билась, голосила...

Распустивши волосы,

Выла диким голосом:

— Ой, Дажьбог распятый,

Меня ты оставляешь

Не девицей, не вдовой -

Скоро буду неживой...

А распластанный Дажьбог

Прошептать лишь только смог:

— Умри, околей,

Жена, поскорей!

      Золовкины посиделки

Мара на пригорке

В невеликом горе

Испекла в утробе

Блин — как уж на трое!

Полать подломилась -

Мара покатилась...

Дитя хочет выйти,

А пути закрыты...

— Отворяй-ка ворота,

Выпускай-ка молодца!

Мара сына породила,

Назвала его Ярила.

Новорожден не велик -

Во всю лавку лежит;

Как встал на дыбок,

Достал он Дубок!

Пришла Макошь посидеть,

Душой потешиться,

Умом повеселиться,

Речью насладиться...

— Макошь, ты, девица,

Сходи за водицей!

— Я боюсь синички,

Что тут у водички!

— Золовка, золовка,

Змеина головка,

Я дам тебе сыру -

Синичке скрошила б!

При потере сыра

Маре от погибели

Лишь одно спасенье -

С ясочком поехать,

Покатать ребёнка,

Вкруг высокой Горки,

Три так целых раза

Обойти Алатырь!

Едет Масленица дорогая,

Наша гостьюшка годовая.

Ей на саночках ехать

С суряным конём белым!

Обежали первый круг -

Пониманье пришло вдруг:

Что же это за вода,

Что Врата ей подняла;

Как с Колядою, с санями

Смогла вырваться из Нави!

Зачиная круг второй,

Сразу вспомнился ей бой,

Что вели Перун и Велес,

Всемогущий тот умелец

На Буян её послал,

Как Дажьбог сошёл к ней в Явь...

Как пошёл круг третий -

Маре озаренье:

Яр, младенец-яс,

Перенял мощь дас...

Уничтожит двух её братьев,

Кто от Дажьба народится:

Развеет сын развевателя,

Внук уморит уморителя!

— Потеряю я с глаз

Потеряшечку,

Оброню я сейчас

Малу оброночку!

Тут, на третьем круге,

Конь стал дергать сбрую,

Вверх понёс по склону,

Что обратен дому...

А на склоне из саней

Выпала подушка,

И свалился вместе с ней

Наш Ярила, душка...

         Проводы

Наступает день седьмой,

Мару ждёт смертельный бой!

Ходит смерть по гряде,

Носит блин в сковороде...

— Дорогая наша Масленица,

Мара Дасуневна,

Белая, румяная,

Глаза ясные, прекрасные,

Брови чёрные, наведённые,

Носки белые, набелённые,

Юбка длинная, пестрядиная,

Шуба синяя, соболиная;

Ты ногами на ледок,

С каждой — новый башмачок...

Подвернулся каблучок,

Мара пала на бочок!

Конь вверх прыгнул на вершине,

Сорвались его удила...

Разгорелся огонь над Горой -

Укрылась Марь сковородой!

Солнце стало припекать,

Стала Мара подгорать!

Глядит на Дажьбога,

Кричит она громко:

— Восстань, мил!

Пробудись, жив!

Гляди, моё тело

Уж кровью вскипело!

Продолжая гореть,

Мара в сковороде

Вниз по склону Горы

Огневым колесом бежит!

Пало колесо у Дуба -

Ты лежи, лежи, старуха,

На осиновых дровах -

Три полена в головах!

У Дуба Заяц снизу,

Орёл на Дуб садился;

Плакали волки хохлаты,

Да медведи лохматы...

Так, чтоб ближе к солнцу,

Макошь веретёнцем

Поднимала пряслице -

Что тут начинается!

В рожки, гусли, бубенцы

Грянули тут игрецы:

— Рано петухи запели,

Весну-красну углядели.

Прощай, прощай, Масленица!

Уж проталины зачернели,

С крыш сосульки зазвенели.

Прощай, прощай, Масленица!

Ждём весны-красны приход,

Гоним зимушку мы в гроб.

Прощай, прощай, Масленица!

Прощай, Масленица, пересмешница!

Ну а кто желанье загадает -

Успеет, пока Масленая в гари,

Того услышат в вышней Сварге -

Так же быстро выполнят желанье!

Желанье загадали

Вдвоём: Орёл и Заяц,

И вмиг отбыли в дали,

И больше стало Прави!

— Масленица — блиноедка,

Масленица — жироедка,

Масленица — обируха,

Масленица — обмануха,

Обманула, провела,

До костра нас довела...

Масленица белоножка,

Потянись ты хоть немножко -

На недельку, на денёк,

Да хотя бы на часок!

Масленица, потянись,

Ты за Дуб наш зацепись!

Говорили: семь годков,

Оказалось: семь деньков!

Масленица кривошейка,

Проводили хорошенько!

Масленица, ты кургузка -

Проводили, стало грустно!

Масленица, мы на Горку --

Крикнем, свистнем мы под зорьку!

Масленка, Масленка,

Погулёна Масленка!

Гостья погостилась,

С зимушкой простилась!

С крыши капели,

Грачи прилетели!

Воробьи чирикают,

Весну кликают!

            После

Кострище утром

Замело порошей -

То примета: будет

Урожай хороший...

Луч солнца легко проходит

Сквозь сень деревьев,

Как плотно бы, вроде,

Не проросли ветви...

Так и сияние Прави

Проходит Дуба корнями,

Который вниз ветвями

Взошёл пред Горами.

Ветви в земле далёко

Разойдясь, цепляют,

Удерживают на полгода

Змей, всяких вредных тварей.

Сок с Дуба стекает,

Землю-мать сыру чистит

От ядовитой мрази

И убирает слизи.

Весною гремят коренья,

Тяжёла с грома скотина,

А всякие твари вредные

С грома того выкидывают!

По другую сторону

Ко Яриле молоду

Подошла Земунушка

И поила сурьюшкой.

Так было, так снова:

В Всевышнем Триглаве

Сворог, Дид — основа,

С ним Дуб и Сноп встали -

С Перуном Велес,

Окончив Лапту,

Вновь не затеют,

Пока идёт Круг...

Иному начало -

Приходит весна,

А с нею другая

Вселенной Игра!

                                               Приводится по изданию: "Ясуни / С.Н. Гришин. – Казань: Издательство Казанского университета, 2023. – 152 с."

Общеизвестно, что пру́ссы — группа племён, населявшая в IX/X—XVIII веках южное побережье Балтийского моря между нижним течением рек Висла и Неман (теперешние территории Калининградской области России, южной части Клайпедского уезда Литвы, а также Варминско-Мазурского воеводства Польши).

Пруссов относят к балтийским народам. «Пруссы» — не самоназвание. Так никогда сами себя не называли ни эти этносы в целом, ни одно из племён прусского союза. У самих пруссов у каждого племени было собственное именование, с идентификацией по территориям: сембы из Самбии (что значит просто: «земля»), натанги из Натангии, помезане из Помезании, погезане из Погезании, вармийцы из Вармии, скальвы из Скаловии (скальвы, так же как и жившие в Пруссии галинды и ятвяги, рассматриваются и как отдельный от пруссов народ) и пр.

Итак, пруссы были только союзом балтских племён, связанных с другими балтскими племенами общей религией. Их главные жрецы носили титул криве/кривейто/криве/кривайтис.

О данных племенах, их культуре и вере известно, как водится, крайне мало, несмотря на то, что первое свидетельство о них зафиксировано в тацитовой "Германии" (I в. н.э.). Конечно, вплоть до немецкой колонизации пруссы верили только в своих богов, средь главных из которых был «бог молнии и дождя» Perkūns (Перкунс, Перкун). О нём, в числе прочего, писал в своей «Прусской хроники» Симон Грюнау (Simon Grunau — около 1470 — 1530 или 1537) — прусский хронист, монах-доминиканец. Будучи одним из наиболее критичных представителей тевтонского рыцарства, он выступал в защиту местного прусского населения, сознательно противопоставляя его немецкой культуре. В своей летописи он пишет о древностях пруссов, в частности, обычаях и религиозных обрядах, пытаясь убедить читателя, что пруссы по природе своей отличны (слава Богу!) от немцев.

Что касается означенной заголовком статьи тематики, в «Прусской хронике» описано прусское знамя с изображением Перкунса. Бог представлен как "увенчанный языками пламени сердитый мужчина средних лет с тёмной бородой; стоит между молодым Patrimpas и старым Patulas". Также Перкунс — в тех же атрибуции и окружении — в описании изображения на священном дубе в святилище Ромове. В святилище наличествуют "вечный" огонь (символ Перкунса), его служители и молящиеся. Упомянута мать Перкунса — Perkunatete (хотя, как читается, больше "тётка")...

Нас, как книжников, в первую очередь интересует, что можно почитать по данному предмету на русском. В 2016 году вышла замечательная книга Вадима Храппа "Страна аистов" (М.: Энас-книга, 224 с.), которую я, к сожалению, не имею, и не читал.

Почему я уверен в её "замечательности"? Да потому что из 58 представленных в данном сборнике хроник я имею равно половину в первоначальных региональных изданиях 1996-1997 гг. цикла "Саги Восточной Пруссии": "Сказки и саги Висланда" и "Предания Кёнигсберга"(Калининград: "Янтарный Сказ" — большой формат, по 64 с.: ил.) Кстати, сразу скажу по поводу иллюстраций. Богато оформивший книги Игорь Пащенко органично включил в иллюстрации фрагменты старинных гравюр:

Что в упомянутых книгах имеется по исследуемому вопросу? Самое начало "Преданий Кёнигсберга" радует нас пересказом известной по "Хронике..." истории: "...И стал Литво — старший сын Видевута (великого короля из легенд пруссов, правившего вместе со своим братом Брутеном (возможно, близнецом) в VI веке) — господином в земле у текучих вод Бойко и Немена (Буга и Немана). Построил себе большую крепость и назвал её Гарто (ныне — г.Гродно) в честь первенца. И много было у Литво детей, и завоевали они со временем многие земли, и получили те земли имя "Литва". Затем призвал Видевут своего второго сына — доблестного Замо. И положил ему руку на голову, окроплённую кровью жертвенного козла, и спросил: "Клянёшься ли ты благоговеть перед нашими богами, быть верным нашим заповедям и воле Кривы Кривайто (культовое имя верховного жреца)? Отдашь ли ты жизнь свою и всё добро своё, и детей своих в жертву, если то потребуется?" И сказал славный Замо: "Клянусь! Перед Перкуном, Патримпо и Пиколло, я обещаю со всей ревностию хранить покорность своим богам и их заповедям. И пусть Перкун поразит громом весь мой род, если хоть один из потомков когда-нибудь нарушит эту клятву!" Тогда промолвил Крива Кривайто: "Положи ладонь твою на голову отца твоего, а затем дотронься до священного дуба". Сделал Замо так, как велел верховный жрец, и сверкнула молния, и ударил гром — сам Перкун закрепил клятву славного воина. И послышался голос с небес: "Ты — Замо, — великий Воин, и ты должен стать господином в священной земле у Хроно и Халибо (м.Балтийское и Калининградский залив)!" Построил Замо крепости Шоневик (ныне — г.Приморск), Гирмову (с.Русское), Гальдагору (с.Маршальское), Рудаву (с.Мельниково), и многие другие, и стала та земля зваться Самбия..."

Более в имеющимся двухтомнике Перкун-Перкунс, к сожалению, не упоминается, разве что обезличенно: "Боги пруссов были кровожадны" ("Трампель и пастор Тюфяк" в "Висланде..."), хотя в той же книге есть специальная главка про бога Лиго ("Святилище на Хаузене")...

Итак, можно сказать: сохранившиеся описания действий и атрибутики прусского бога грома — вполне общебалтийские, намеченная тройственность богов — балто-славянская.

P.S. У В.В.Иванова и В.Н. Топорова (Мифологический словарь/Гл.ред. Е.М. Мелетинский — М.: "Советская энциклопедия", 1990 г.- 672 с.) дополнительно читаем: "В балтийской традиции описания П. как злого духа, демона, идола встречаются в христианских сочинениях: в «Хронике» Малалы, хронике Я. Длугоша (15 в.), где П. отождествляется с Юпитером, почитаемым в виде молнии, и др. Главный источник реконструкции образа П. и связанных с ним мифологических сюжетов — народные песни. По песням о «небесной свадьбе» реконструируется вариант мифа, где солнце Сауле изменяет П. с месяцем, за что П. разрубает месяц мечом. Согласно другим вариантам, месяц покидает солнце после свадьбы, и П. наказывает его; П. (или сын бога Dievins) присутствует на свадьбе зари Аушры или дочери солнца; раздражённый П. по дороге на свадьбу разбивает дуб солнца; в поездке на свадьбу его сопровождает солнце с приданым; П. подносит дубу золотой пояс и т. п. Иногда в этих сюжетах П. заменяет бог Диевас или упоминается вместе с громовником пляшущим (на свадьбе?), а также фигурируют сыновья Диеваса — мотив, параллельный мифам о детях или сыновьях П. (ср. также Перкуна тете — Perkuna tete у Ласицкого — «тётка П.», мать грома и молнии, омывающая запылённое солнце, прежде чем выпустить его в небо на следующий день). Упоминается четверо сыновей П., что, по-видимому, связано с его сезонными ипостасями (ср. литовскую формулу: «Перкунасов четверо: восточный, западный, южный и северный», причём нередко эти П. называются братьями), или семеро (могут соотноситься с днями недели), девять и просто много (ср. литов. Perkunu yra daug, что точно соответствует др.-рус. «Перунъ есть многъ»). Помимо соотнесённости с четырьмя сторонами света и временами года П. связан с четвергом, днём П. (день громовержца во многих традициях: ср. полабск. Peraune-dan, «день Перуна», литов. Perkuno diena, «день П.», соотнесение латыш, ceturdiena, «четверг», с днём грома, в старых источниках — с Юпитером), серединой недели, днём гроз и дождей, а также свадеб. Согласно данным фольклора, П. хотел жениться в четверг, но чёрт в этот день похитил его жену (Вайву, ср. литов. vaiva, «радуга», или, в реконструкции, Жемину, показательно, что некоторые женские занятия табуированы в четверг — с тем, чтобы избежать вмешательства чёрта). Чёрт (латыш, veins, литов. velnlas) в народных песнях — сниженный и христианизированный образ противника громовержца, бога преисподней и смерти Велся, Велняса. П. изгоняет за измену жену, а в некоторых вариантах и детей, сам остаётся на небе или, напротив, Диевас поднимает П. с земли на небо. На небе находятся камни П. — мотив, связанный с индоевропейской мифологемой каменного неба. Жилище П. на земле приурочивается к возвышенности, высокой или каменной горе: ср. литов. топонимы типа Perkunkalnis, «гора П.», или Griausmo kalnas, «гора грома». На горе иногда упоминается дуб П. (ср. этимологическую связь имени П. с горой и дубом, а также литов. Perkuno aiuolas, латыш. Perkona ozols, «дуб П.» в источнике 1-й половины 19 в.). В дубе прячется чёрт, а П. раскалывает его молнией; в заговорах под дубом помещается змеиное гнездо (змеи — ипостась противника П.). П. преследует громами своего противника — чёрта, в реконструкции — Велса, Велняса, похитителя плодородия и скота. Тот прячется в дереве, камне, превращается в различных хтонических или демонических животных — чёрную кошку, собаку, свинью, козла, в зооморфных представителей трёх стихий (воздуха, земли и воды) — голубя, ягнёнка и щуку, в корову (ср. латышские представления о чёрте с коровьими копытами) и человека. П. гонится за противником по небу (по каменным горам) на колеснице, каменной, огненной (литов. ugnies ratal), иногда железной, краевой, запряжённой парой (реже четвёркой, тройкой) коней (козлов) красной и белой (чёрной и белой) масти, в возке или в карете. (Ср. литовское божество коней и колесницы Ратайнича — у Ласицкого Ratainicza, от литов. ratal «колесница»; мифологизированный образ колесницы — Большая Медведица.)

Согласно жемайтским представлениям, П. может выступать и как всадник на огненном коне. На небесной колеснице П. предстаёт в облике седого старика с большой бородой (разных цветов, в том числе медного), в белых и чёрных одеждах, держащим козла на верёвке в одной руке и рог или топор — в другой. Оружие П. — топор или молот, камни, меч, бьющий молниями, лук и стрелы, пули, палица, розги (бичи, ср. название П. Dievo rykšte, «бич бога», Диверикъзъ русской летописи), нож; оно может быть каменным, железным, медным, огненным. Распря П. с противником может объясняться иногда и кражей у громовержца оружия, укрытием его под камнями. П. сам выступает как творец оружия (Akmenlais kalvis, «каменный кузнец») или ему помогает небесный кузнец Телявель. По некоторым представлениям, молнии испускаются небесными жерновами (ср. общий индоевропейский корень melt для балтийских слов со значением «молния», «молот», «молотьба»). Противник П. прячется в дупло дерева, камень (атрибуты П.); урочища и рельеф местности возникают во время преследования П. чёрта: ср. топонимы типа «река П.», «гора П.», «озеро П.» с одной стороны, и «болото чёрта», «камень чёрта», «озеро чёрта» — с другой. Кульминационный момент преследования громовержцем противника — гроза; она не только очищает землю от нечисти и возвращает украденный скот, оружие и т. п., но и означает возвращение на землю плодородия, возрастающего (а не утаённого) богатства. С запретами и предписаниями, регулирующими поведение во время грозы, связаны табуированные звукоподражательные имена П. — литов. Dundulis, Dundutis, Dudu senls. Tarskuiis, Tarskutis, Blizgulia и т. п. Судя по описаниям ритуалов в честь П., громовержец занимал первенствующее место среди балтийских божеств в сфере культа и наделялся универсальными функциями, прежде всего носителя плодородия. Ср., например, ритуал вызывания дождя в Латвии (латинский источник 1610), совершавшийся на холме в роще, с жертвоприношением животных чёрного цвета, трапезой, возлияниями, призыванием П., соотносимого с огнём, и близкие южнославянские (ср. Додола, Пеперуда) и другие индоевропейские параллели, свидетельствующие о наибольшем развитии индоевропейского культа и мифологии громовержца именно в балтийской традиции."

Бог грома Pērkons (Перконс, Перкон) представлялся скачущим на золотом коне (также: «с черной бородой, объятый пламенем, на огненном коне»). В руках у Перконса меч и золотой кнут. Латыши жертвовали ему черного теленка, козу и петуха во время засухи. Практиковались публичные чествования Перконса с возлиянием пива на землю или в огонь. Также громовнику жертвовалась перед едой часть приготовленной пищи для предотвращения грозы.

В латышском пантеоне были известны сыновья Перконса, которые символизировали различные компоненты грозы (собственно гром, молния…) и дочери, которые олицетворяли всякие виды дождя (вариант: пятеро сыновей и одна дочь).

Древние латыши носили маленькие топоры на одежде в его честь. Символом Перконса также являются «угунскрустс» — «огненный крест» или «грозовой (громовой) крест» и ромб с продолженными сторонами (т.н. «дубочек»).

Это распространенные справочные данные. Что можно почитать на русском про Перконса из непосредственно народных преданий? Традиционно, в доступности две книги с профильными текстами.

Первая – это «Латышские народные предания», 165 с.; 1962 г., полноформатные черно-белые иллюстрации на вклейках из мелованной бумаги, суперобложка.

Издательство: Рига: Академии наук Латвийской ССР — соответственно, содержит паспортные данные текстов. Предания, помещенные в сборнике, делятся на 5 тематических групп: 1) космические и метеорогические явления, 2) земля и ее поверхность, 3) живые существа, 4) великаны, богатыри и смельчаки, 5) исторические места, лица и события. Это всё очень хорошо, но есть, к сожалению, нюансы…

К паспортным данным нет никаких нареканий (они потом и помогли мне разобраться в ситуации), а вот комментарии ко ВСЕМУ корпусу текстов выглядят следующим образом:

Как видно, ни один бог мужского пола не прописан – это крайне настораживает!

В сей академической сборке в означенном данной темой контексте интересны главки первой тематической группы: «Гром и молния» и «Как гром поразил чёрта» (18-я-19-я страницы). В форме былички приводится предостережение о том, чтобы не грозить "старику Грому" топором, да ещё с такими словами: "не грохочи, не смей сено мочить!" За «кощунственные слова» селянина поразила молния (мне кажется, тут подразумевается: а вот если бы с подношением обратился, гроза б миновала!)

Второе предание – о преследовании чёрта Громом, подобное описанному у литовцев в предыдущей главе. «В старину посреди Даугавы лежал большой камень, на нем день и ночь сидел чёрт, причесываясь золотым гребешком. Сидя на камне, чёрт придумывал всякие проказы: лодка ли мимо плывет – он лодку в щепы, рыбак ли окажется поблизости – он ему вовсе голову задурит, а то и утопит. Гром решил проучить наглеца за такие безобразия, а подступиться никак не может: едва Гром в туче приблизится – чёрт шмыг под воду, только его и видели. Тогда Гром обернулся человеком, пришел к рыбаку и говорит: “Посади меня в свою лодку и греби к Чёртову камню. Да не пугайся, как начну греметь: я тебе зла не причиню, а вот чёрту не поздоровится”. Так и вышло: рыбак гребет помаленьку, к Чёртову камню подбирается. Чёрт как раз расчесывает волосы, золотой гребешок сияет-переливается. Вдруг чёрт заприметил лодку. Он тотчас положил гребешок на камень и злобно насторожился. В тот же миг Гром в лодке вскочил на ноги и поразил чёрта жгучим огнем. Чёрт пикнуть не успел, тут ему и крышка. А Гром исчез. Рыбак подгреб к камню, взял себе золотой гребешок и стал богатым человеком.»

Как мы видим, в данном предании агонистом обозначена персонификация с большой буквы – «Гром», то есть в исходном тексте (к сожалению, не приведённом) это при простом переводе восстанавливается как «Pērkons» — могли бы так и перевести!

Отбросив всякую надежду на так-то неотъемлемое поименование ведущего божества, ищем далее в том же собрании тексты с «громом». Находим сообщение «Арнев камень» (стр. 25): «чёрта гонял Гром, чёрту было некуда деваться, вот он и забрался в Арнев камень. Гром поразил чёрта и отбил при этом край камня».

Это (читая такой перевод) нам некуда деваться! Так и ожидаешь в продолжении, что Громом звали ещё одного прапрадеда старого Тука и что отбитый край камня угодил в кроличью нору…

Спасает ситуацию другое издание Академии наук Латвийской ССР – на этот раз совместное с Академией Наук СССР – «Лачплесис – Наука, 1975. – 350 с.»:

Как известно, в советское время часто издавали эпосы народов Советского Союза. Эталонная профильная серия выходила под названием «Эпос народов СССР», с которой, собственно, и начались академические издания с выработанными Институтом мировой литературы требованиями к наличию: билингвы, справки об истории народа, истории фиксации, публикации и изучения эпоса,… «Комментария», «Примечания» и «Словаря». В упомянутой серии издано почти три десятка томов (что доиздавали в постсоветское время, носило лейбл: «Эпос народов Евразии»). Интересно, что только два эпоса были изданы не на двух языках в одной и той же книге: «Украинские народные думы» (понятные и без перевода) и «Лачплесис», в самом начале которого написано: «текст публикуется только в переводе Вл.Державина – на языке оригинала издавался неоднократно».

Однако, билингва приведена в «Приложениях» («Комментариях», «Текстах, записанных у народных певцов и сказителей» и «Параллелях к отдельным песням эпоса»). Вот в этих самых «Параллелях…» (к третьей песне эпоса) можно найти текст с теми же самыми паспортными данными, что и последнее упомянутое мной предание в первом сборнике: «На обочине дороги из Риги в Даугавпилс, повыше Кегума, есть иссиня-серый камень, с добрую баню размером, который зовут Арнисовым камнем. Перкон так загнал Вэлна, что тому некуда было укрыться, вот он и залез в Арнисов камень. А Перкон как метнул в Вэлна свою молнию, так и отколол от этого камня осколок». Ну, вот! Ведь можно было и сначала так переводить!! И громовержец в статусном имени, и его антагонист не какой-то там захудалый «чёрт» (Вэлн по приведенному далее в книге преданию – сотворец (пусть и неудачливый) мира)!

С надеждой листаем данный свод, и:

— Пока … работник всё еще пахал, собрались густые тучи, и увидел он… в воздухе колесницу с белыми конями. В повозке сидел седой старец с длинной бородой и с длинным кнутом в руке. …Это был сам батюшка Перкон. Перкон проехал над обоими пахарями, но вскоре вернулся и ударил крест-накрест своим кнутом по спящему. Тут же сверкнула молния и убила спящего. Молния – это когда Перкон кнутом хлещет.

— Грохотал Перкон

Всё долгое лето.

Послал зелёные травы,

Клевер – заглядение.

— Греми, греми, Перкон,

Разрази мост через Даугаву,

Чтоб не пришли враги

В землю мою отчую.

В издании на самом деле многое можно прочесть про Перконса/Перкона. Для этого надо лезть в сам текст эпоса… Здесь, давайте, мы приостановимся – хотя, казалось бы: «Здорово, прочтём всё в основном сказании!», но здесь одно «но». Ситуация с «Лачплесисом» в «Эпосе народов СССР» уникальна еще и тем, что это единственный авторский эпос, изданный в серии (скажем, «Калевалу» там не допустили к изданию, издали неискажённые руны). А так Андреем Пумпуром в 1888 году написано просто потрясающее произведение с собранием богов «в сказочном Перкона замке» (первая песнь). Сам герой Лачплесис – «Перконом благословенный». В тексте читаем, что «мощные духи с Запада встали, … Перкона власть ненавидя…», латыши – это «подвластные Перкону». Он заставляет зверей и птиц рыть русло для Даугавы, приводит латышей с далёкого востока на запад к «Белому» морю, побеждает в латышской земле злых волшебников, ведьм и «йодов». В последнем прямо чувствуются народные истоки, но критически разбирать весь массив эпоса на предмет, что является нативным, что досочинённым – титанический труд!

Что можно написать в заключении? Конечно, о сходстве в мифологии двух братских народов: латышский Перконс громит молнией Вэлна как литовский Перкунас Вяльняса. И поклонения им, в общем, сходны. Интересны отличия в проявлениях: конный Перконс с мечом против Перкунаса с секирой на запряжённой козлами двухколесной повозке… Мне кажется такая тороподобность Перкунаса – наносная, и правы те, которые считают помещённого на современном гербе Литвы всадника как исходное изображение скачущего Перкунаса.

Perkūnas (Перкýнас, Пяркунас, Перкун) — бог-громовержец в литовской мифологии. Подобно тому, как это происходило на Руси во времена кн. Владимира, Перкунас перед крещением стал самым главным литовским богом. Перкунас выступал как бог грозы, дождя, гор (любых возвышенностей), дубов и, даже, неба.

Существует версия, согласно которой помещённый на современном гербе Литвы всадник Витис — это видоизменённое изображение скачущего Перкунаса, которое наблюдалось на боевом стяге литовцев в Средние века.

На всей территории Литвы находилось множество aukuras (от слова auka — жертва), где горел негасимый огонь. Холмы и рощи, которых Перкунас коснулся молнией, считались священными. Они окружались изгородью и рвом. Самое главное святилище громовержца — Romove (Ромове, храм или место покоя) находилось в Вильнюсе, в долине Швянтарагиса.

Перкунас представлялся вооружённым секирой зрелым мужем с каштановой или рыжей бородой, грохочущем на небе двухколесной повозкой.

Какие сведения о данном персонаже мы можем получить из переведённых на русский преданий и сказок литовского народа?

Мне лично доступны два источника. Первое – это: «Цветок папоротника: литовские мифологические сказания – Вильнюс: Вага, 1989. – 374 с.: ил.» В 2010 году «Литера Нова» переиздала эту книгу уже как: «Цветок папоротника: литовские мистические сказания»:

Содержимое данного издания выглядело бы просто как сборник народных быличек, если бы, в главную очередь, не четвертая глава: «Перкунас и Вяльняс». В двенадцати её эпизодах Перкунас предстаёт блюстителем порядка. Он преследует бога подземного мира и мертвых Вяльняса (этимология имени Velnias прозрачна). Вяльняс описывается похожим на человека, только без ноздрей и с «лошадиными ногами», иногда «с рожками», «весь чёрненький», прячется в подоле селянки, оборачиваясь чёрным котом/зайцем, «кажет тучам свою задницу»… И всегда, в любом облике Вяльняса находит Перкунас, разит его молнией!

Второй источник — это: «Королева Лебедь. Литовские народные сказки — Вильнюс: Вага, 1965.- 416 с.: ил.» Также есть переиздания, учтённые, кстати, на Фантлабе:

В «Королеве Лебеди» есть три текста с Перкунасом, размещённые почему-то в разделе «бытовые сказки»:

А). «Отчего солнце светит днём, а луна ночью» (стр. 390-391). Начинается первая из них крайне глобально. «Давным-давно, в незапамятные времена, когда еще на свете людей не было, жили только Солнце и Луна. Жили они, жили и так друг дружку полюбили, что поженились, а поженившись, вскоре и дочки дождались. Назвали они её Землей.» То есть перед нами, на минуточку, не «бытовая сказка», а доживший космологический текст! Ему бы место в «Цветке папоротника», вот это были б тогда «мифологические сказания»! Далее описывается семейная ссора светил: мол, «один – горячий, другая — ледышка»… Дошло до ювенального вопроса: с кем из родителей останется дочка… Рассудить их смог только «бог грома и молнии» Перкунас: «Солнце будет нянчить свою дочь днём, а Луна — ночью».

Б). «Кукушка» (стр. 396-397). «Когда над зверями и птицами ещё властовал Перкунас, тогда он и места, где им жить, определил: аисту – на высоком дереве, утке… — в воде…» Кукушка изворчалась, так «быть ей бездомной, нигде себе места не найти».

В). «Отчего крот по дороге ползает» (стр. 401). «Как-то раз всемогущий бог Перкунас созвал зверей со всего света и повелел им проложить дороги по всей земле…» Один крот не послушался, за что Перкунас ему определил: «Коли ты перебежишь через чужую дорогу, то тут же подохнешь».

Как видно, даже доступные на русском народные литовские тексты подтверждают общие справочные данные о функции и роли Перкунаса в пантеоне литовских богов. Отмечаются чёткие параллели с мифологией соседних народов.