Может ли жизнь отдельного человека сравниться по увлекательности с выдумкой, на которой основана художественная литература? Я несколько раз задавал себе этот вопрос, натыкаясь на удивительные истории жизни, которыми особенно богат XIX и XX века, но ответ так до сих пор и не смог дать, все время чаши весов колеблются в зависимости от того, что читаю. Но я хорошо помню, как первый раз обнаружил, что читать биографии безумно интересно. Все началось с небольшого (всего несколько страниц) отрывка в каком-то из учебников по одному их тех странных предметов, которые начали вводить в школах после того, как началось независимое существование России. В этом отрывке была история последних месяцев Фридриха Ницше. Озаглавленный «Танец над бездной» он и был этим танцев, в нем пульсировал ритм, который оказывал почти гипнотическое действие, не давая остановиться до последней строки. Автора звали Стефан Цвейг. Потом были «Звездные часы человечества», «Достоевский», «Бальзак», «Мария Антуанета», «Мария Стюард», «Месмер», не все было одинаково хорошо, но авторский талант не придавать биографиям вид запыленной, с облачками плесени хроники или витиеватых расшаркиваний фанатика перед кумиром, а оживлять их, находя в истории жизни сюжет и смысл, был заметен всегда. Помня все это, было любопытно посмотреть, что же Цвейг может сказать о себе.
«Вчерашний мир» — это автобиография, которую автор начал писать в 34 году в Великобритании, куда он был вынужден эмигрировать, после присоединения Австрии к тысячелетнему Рейху. Свою работу над ней он завершил через 8 лет уже в Бразилии, и, наверное, ее можно назвать финальной аккордом всей жизни Цвейга, его завещанием оставленным читателям. Рукопись была отправлена в издательство за день до того, как писатель вместе с женой совершили самоубийство.
Была какая-то история про маленькую девочку, которая легко собрала разрезанную карту мира, обнаружив, что на другой стороне было изображение. И Цвейг, по-видимому, поставил перед собой похожую задачу, на примере своей жизни рассказать о «вчерашнем мире», который дотла сгорел в мировых пожарах и войнах. И первая треть книги, как будто, начинает работать на замысел. Автор дает социальную, психологическую (изрядно фрейдистскую), политическую панораму жизни Европы начала XX века, в первую очередь Австро-Венгерской Империи. Интересно, что, создавая портрет эпохи, Цвейг предпочитает идти с позиций разума, а не эмоций, пытаясь объяснить логику развития.
Милан Кундера писал о потерянной XX веком неспешности, а Цвейг находит другую утраченную характерную черту – чувство уверенности в завтрашнем дне. Каждый европеец того времени с точки зрения автора точно знал, что завтра будет не хуже, чем вчера, война не начнется, сбережения в банках не сгорят, а все твои старания будут вознаграждены. Эта надежность времени делала человека свободным, предоставляла пространство для выбора своего пути, и характерный пример из биографии автора – это сознательный отказ Цвейга от учебы в каком-нибудь университете, которая бы только помешала его занятиям литературой.
Рассуждая о «вчерашнем мире» автор, тем не менее, не стремится идеализировать его, превратив в утраченный золотой век. Так, описывая зарождающийся, но пока еще неоперившийся немецкий национализм, он подмечает первые симптомы болезни, которая вначале приведет к краху Австро-Венгерскую Империю, а спустя всего два десятка лет вынудит его покинуть родную Австрию и искать спасение на Британских островах.
Особенности автобиографии в том, что надолго остановиться на каком-то времени невозможно, сама жизнь тянет Цвейга от юности к зрелости. И если, вспоминая первую мировую войну, автор еще может упомянуть необычайное благородство боевых действий, то страницы, посвященные событиям межвоенной эпохи – это уже просто описание собственных творческих успехов, интересных знакомств, изменений происходящих с Австрией, да и всей Европы. Есть интересные наблюдения, но в целом остается впечатление несколько беспорядочных заметок.
При всем при этом произведение не распадается на две части, два времени связывает какое-то удивительное чувства локтя и плеча творческой прослойки, по крайней мере в изображение автора. Все друзья, все друг друга знают, все запросто общаются друг с другом, Ромен Роллан переписывается с Цвейгом, несмотря на то, что Австро-Венгерская Империя и Франция находятся в состоянии войны. И главное что объединяет их всех одна и та же идеология – вера в разум, пацифизм и мечта о единой Европе.
В целом, если бы не вторая половина книги, поставил бы 9, а так только 8.
PS Приятно удивило отношение к России, в воспоминаниях Цвейга она — полноценная часть общеевропейского пространства. Какой там особый путь.
Литературный проект Родриго Кортес начался с вышедшего в 2004 году романа «Садовник». В первую очередь эта книга интересна тем, что именно из нее, как из семени, выросли все следующие произведения автора, скрывшего свое настоящее имя за псевдонимом. В «Садовнике» заложены все характерные черты последующих книг автора: сюжет о маньяке, одержимом сверхценной идеей, расширенная метафора, вокруг которой выстроено произведение, идейная мизантропия и необычный для русскоязычного автора исторический контекст.
Садовник… Сложно придумать какую-то более мирную и спокойную профессию. Тихое вдумчивое занятие, которое требует бездны терпения, аккуратности и упорства, ведь результаты твоего кропотливого труда будут видны лишь через годы. Но все эти качества могут оказаться кстати и для сумасшедшего, идущего к своей задаче, несмотря ни на какие сложности. Практически немой, умственно отсталый, от рождения уродливый Себастьян Хосе – сын садовника, не мог выбрать себе никакое иное занятие. И семейство богатых земледельцев Эсперанса не могло пожаловаться на своего слугу. В окрестностях не было сада красивей, чем их. Но руками Себастьяна двигала не жажда наживы или похвалы, зерна христианства, уроненные садовниками человеческих душ, нашли в его изуродованном сознании благодатную почву.
И по мере того, как перед читателями раскрывается предыстория поступков Себастьяна, история садовника-убийцы превращается в притчу о попытке насадить райский сад на Земле. Парадиз, задуманный для членов семьи Эсперанса, оказывается неподходящим местом для обуреваемых страстями и желаниями живых людей, отказывающимся наслаждаться предназначенным им Эдемом. Иное дело мертвые, которые спокойно занимают свое место, никуда не бегут, а вместо этого служат удобрением для райских растений. И то, что семье Эсперанса казалось прекраснейшим уголком, становится вначале их проклятием, а затем и коллективной могилой. Исторические параллели налицо, да и автор не сильно скрывает замысел, в конце книги отправляя своего героя к сеньору Адолфо Хитлеру, «удобрять бескрайние поля Третьего рейха пеплом, помогая создать действительно вселенский Эдем».
Метафора раскрыта, но книга не останавливается в своем движении, иносказательное повествование раскручивается в обратную сторону. «Садовник» переосмысливается уже как масштабный историко-философский роман, в котором автор на примере Испании 20-30-х годов размышляет о трагедии XX века. Почему же гигантский потенциал развития, накопленный к концу XIX века, оказывается, просто выплеснут в две мировых и множество войн поменьше? Почему с такой ожесточенной радостью вчерашние родственники, друзья или соседи окунаются в вакханалию взаимоуничтожения, в которой сумасшедший садовник, благословляющий на жизнь вечную ударом отточенной лопаты, выглядит закономерной частью общей картины? Родриго Кортес видит ошибку, заложенную в самой человеческой природе, в чувстве превосходства над другими, которое в конце концов приводит к неминуемому вопросу-выводу «тварь я дрожащая, аль право имею?». А такое ощущение «права» дает индульгенцию на любое преступление.
Итог: занимательная, идейная книга с четким сюжетным ритмом и яркими персонажами. Но в ней отпугивает какая-то авторская холодность, Кортес не пускает читателя к героям, предоставляя ему роль всего лишь стороннего наблюдателя, из-за стекла рассматривающего жизнь внутри книги. И поэтому только 8/10
Что такое шахматы? 64 клетки, 32 фигуры, принадлежащих всего лишь к 6 видам, и 2 цвета. Но за всем этим скрывается гигантский потенциал возможных путей развития, который тяжело просто вообразить. Меня всегда тяготила эта бесконечность, так что играть я предпочитал в шашки. :-) Но и в шахматах, и в шашках меня всегда занимал момент, когда известная, легко просчитываемая схема игры с грохотом и пылью рушится, а из обломков начинает расти что-то абсолютно новое, что еще предстоит изучить и понять. Литература гораздо сложнее шахмат, но, оказывается, и здесь можно импровизировать, расставив фигуры по определенным, заранее заданным местам.
Как только я начал читать «Нелюдь» Юлии Латыниной, червячок дежа вю начал лакомиться моим мозгом. Где же я это все уже видел? Озарение пришло вот на этой фразе: «две щелкающих гласных были воспроизведены при этом в диапазоне частот, считавшихся недоступными человеческому горлу». Сравним с одной очень известной дилогией: «Но вот воспроизвести все оттенки интонаций, несущих не смысловую, а эмоциональную нагрузку, считалось практически невозможным. Сейчас Томми показалось, что Кей пересек границу доступного человеку». Еще характерный текстовый пример: Латынина «и редкий деликатес – белые сдобные булки. Зерновые культуры были первое, что уничтожил бактериологический удар полтора века назад, пшеница и рожь росли только в стерильных теплицах», Лукьяненко «шпината, почти исчезнувшего в годы Смутной Войны …Но шпинат с тех пор мог расти лишь в герметичных помещениях с полностью замкнутой экологией». Сходство, конечно, не столько текстовые, сколько в описание мира и в некоторых сюжетных коллизиях. Давайте попробуем сравнить. И там, и там литературная вселенная населена большим числом инопланетных рас, многие из которых очень далеки от гуманоидных стандартов. И там, и там земляне в кровопролитнейшей и заведомо проигранной войне сталкиваются с несколько инопланетными цивилизациями и побеждают, в первую очередь за счет создания полутоталитарных государств. Ко времени действия обоих книгах оба государства превращаются в могущественные Империи, в которые входят как планеты, населенные землянами, так и миры иных цивилизаций, представители которых играют важную роль в государстве. И в «Линии Грез», и в «Нелюди», несмотря на декларируемое равенство всех граждан, первую скрипку играют представители титульной расы, в смысле люди. Сюжетный параллелизм тоже можно заметить без труда: и в одной, и в другой книге главный герой житель уничтоженной самими землянами планеты, в обеих они отправляются в довольно бестолковое странствие по различным планетам Империи по заданию крупных политических фигур, а в качестве компаньонов получают сыновей этих людей. И Кей, и Ван Эрлик с ходе своих странствий оказываются на планетах, где фактической властью обладают мафиозные структуры, которые возглавляет женщина и т.п.. Есть сходство и в некоторых приемов, как Лукьяненко, так и Латынина раскручивают сюжетный маховик для мелькающих третьестепенных героев. Следуя за ними оба автора показывая, как изменяется жизнь этих персонажей после столкновения с главными героями повествования.
Несмотря на явное сходство между книгами, произведения вышли абсолютно разными. Латынина взяла лукьяненовские мир и сюжет и на их основе разыграла абсолютно иную партию. Писательница вместо легкой развлекательной космооперы о приключениях в далеком будущем, сымпровизировала на интересные ей политические и социальные темы.
В первую очередь она предприняла эксперимент над социальной составляющей «Линии грез». Казалось бы легкий сдвиг акцентов в сторону реализма – полная ерунда. А вот на практике это обернулось совсем другим миром, черты которого явственно намекают на Российскую Федерацию. Да, несомненно, Латынина при этом сгущает краски, но это не мешает ее Империя быть гораздо правдоподобней и честней Империи Лукьяненко.
Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Эта мысль отштампована в каждом предложении, посвященном нравам чиновнического аппарата Империи Латыниной. То, что у Лукьяненко представлялось скорее исключением, в «Нелюде» вытащено наружу, вывернуто и представлено во всей его омерзительной неприглядности. Повсеместная коррупция, крышевание криминального бизнеса, доносы, устранения конкурентов, выжимания всех соков от подконтрольных граждан с одной стороны, а с другой полное отсутствие моральных принципов. Любое желание, каким бы извращенным оно ни было, легко выполнимо после достижения определенного положения в местной табели о рангах. И даже наказание за преступление становится частью этой патологической системы отношений, это еще один способ расправы с конкурентами, или удобный повод расправиться с зарвавшимся нижестоящим чиновником. И еще один момент, который меня сильно задел, никто из простых граждан в романе Латыниной даже не помышляет о том, чтобы заниматься каким-то правдоискательством. Такое положение дел воспринимается всеми как вполне естественное, а ненормальным воспринимается уже человек вроде полковника Станиса Трастамара, не берущий взятки.
Станис – пожалуй, самый запоминающийся герой «Нелюдя», он заметно выделяется на фоне других героев-характеров: благородный разбойник, молодой неопытный ГБшник, мудрый инопланетянин. Полковник местного аналога КГБ, наследственный военный, плоть от плоти и кровь от крови латынинской Империи, но вопреки этому из человеческих персонажей он единственный идеалист, который по настоящему верит в те истины, которые большинство чиновников вертит так как им удобно, прикрывая свои корыстные интересы. Не случайно именно Станису в финале и предоставлена возможность принять решение за все человечество, определить по какому пути пойти дальше.
Политическая позиция Юлии Латыниной хорошо известна, но идейно «Нелюдь» заполнен не только критикой тоталитарного государства. Автор делится своим скепсисом и по поводу демократического способа управления. Тоталитаризм – неминуемо загниет, демократия не способна адекватно отвечать на требования времени. Из чего выбирать? И, наверное, самое фантастическое в романе Латыниной это как раз третий путь, который делают герои «Нелюдя» – предоставить возможность попробовать поуправлять человечеством высокоморальным инопланетянам. Такой вот нерадостный вывод о полном несовершенстве человеческой природы.
Хороший роман, хоть и не без черных моментов, для меня стало довольно неожиданно, что Латынина обычно довольно ловко и изобретательно владеющая пером в этой книге была как-то удивительно проста и не очень внимательна. Я нашел в тексте пару довольно курьезных описаний, вроде «пронзительно-серыми глазами на лысой, как шар, голове». И к сожалению, не очень удачной вышла сюжетная линия, местами она становилась попросту скучной.
В целом, долгожданное возвращение Латыниной в фантастику, скорее удалось, чем нет. Она сумела удачно сымпровизировать на основе мира Сергея Лукьяненко, совместив в своей книги и черты политического памфлета и космооперы, каким бы удивительным не казалось подобное сочетание. 8/10
Где-то на периферии сознания я всегда чувствовал, что мир, в котором стены старательно обиты поролоном, а мебель мягкая и без острых углов, не обязательно создан исключительно для комфорта попавших в него.
Цикл про Ехо был очень милым и позитивным чтением для отдыха. Тихий уютный уголок гедониста, в котором подарки от судьбы идут нескончаемым потоком, герои живут в собственное удовольствие, много и с удовольствием кушают, ну и по ходу дела легко и непринужденно борются с опереточными злодеями. В нем нет места подлинной трагедии, и даже если случается какая-то неприятность, понимаешь, что все, все равно, будет хорошо, если не в это книге, то в следующей. Эта атмосфера, помноженная на немножко абсурдисткий юмор Фрая, и неплохие сюжеты отдельных повестей, как мне кажется, и обеспечила такую привлекательность циклу.
"Горе господина Гро" начиналось вполне традиционно, в дом сэра Макса прибывает очередной гость, на сей раз это мастер Кушающий — Слушающий — сэр Кофа. Личность — крайне интересная, которая мало раскрылась в основных книгах про Ехо. Ну тут он должен развернуться...
И вот он начинает свой рассказ. Т.е. вернее я жду, что он начнет свой рассказ. Страницы стремительно мелькают, а история все не начинается и не начинается. Нет, без сомнения, это довольно забавно поначалу читать о взаимоотношениях с тенью отца Кофы, и опять же описания милых местечек в Ехо, где можно покушать, обязательное упоминание благ, которые имеют подчиненные сэра Джуффина и т.д. все эти хорошо знакомые ходы конем. Но сколько же можно?
Однообразие начинает утомлять уже ближе к первой трети книги, а действие начнется только в третьей. Да и история, если честно, получилась не слишком интересной. Все происходило как-то чересчур комкано и несерьезно. Вот, например, врач узнает о том, что стал косвенной причиной смерти более чем 20 человек, ничего, обошелся легким обмороком, беспризорные дети бродят по улицам, а местные жители даже не попытались разобраться, откуда же они взялись...
Я готов принять эпикурейские жизнеописания как средство, но не как цель книги. Мне стало скучно, и прежде приятный мир превратился в унылую темницу. Здесь я провел немало приятных минут, но все заканчивается. Всего хорошего, и спасибо за камру! В Ехо я больше не ездок. 4/10
У научной фантастики есть одна неприятная особенность, она стремительно устаревает технически. Думаю, многие читатели улыбались, встречая у писателей Золотого века упоминания о ламповых компьютерах, перфокартах, радиостанциях на космических кораблях. А «Всем стоять на Занзибаре» — это пример того, как и из социальной фантастики стремительно начинает сыпаться песок. Чего, например, не происходит с по-прежнему раздавливающей всмятку любого читателя антиутопией другого британского автора. Видно, должно быть еще что-то в книге кроме просто, пусть и крайне удачных зарисовок из жизни социума будущего.
Самое удачное в романе автора это описания того, как живут люди XXI века. Его картины завораживают своей непохожестью и одновременно похожестью на наш мир. Панорамы жизни чудовищно перенаселенной Земли XXI века Браннер собирал из рваных, сводящих с ума ритмов жизни современного мегаполиса: всепроникающей рекламы, повторяющихся сочетаний мертвых нот электронной музыки, скученности, наркотиков, транквилизаторов, безработицы, нищеты, преступности, отсутствия защиты со стороны власти, мешанины десятков национальностей и рас, безумия, которое, кажется, стоит в шаге от каждого второго. Экстраполяция всего собранного в будущее вышла настолько удачной, всесторонне проработанной и реалистичной, что в мир «Всем стоять на Занзибаре» проваливаешься мгновенно и без всякой надежды на то, что удастся выбраться раньше конца романа. Человек в этом мире уже даже не песчинка, которую дробят жернова государства или транснациональных компаний, наркотиков или религиозных сект, он –болтающийся в пустоте электрон, обреченный на вечный полет в одиночестве. И точно в такое же положении оказывается человек, открывший книгу.
Десятки имен и сюжетных линий, обрывки рекламы и новостных роликов, эксперименты с формой текста и стилями, ни на чем из этого авторское внимание подолгу не задерживается. Более или менее понимать, что же происходит на самом деле, и разбираться в хитросплетениях писательского воображения, связавшего воедино совершенно несхожих по своим социальным ролям персонажей, начинаешь только ближе к середине книги. Впрочем, скоро понимаешь, что сюжет не первая скрипка в этом оркестре. Загадка африканской страны, поглощающей без следа всех завоевателей , которые приходили на ее землю, открытие генетика из социалистического государства Ятаканг, способное взорвать установившийся уклад жизни, мытарства американской супружеской пары, желающей вопреки запретам родить ребенка с генетическим дефектом и другие, все это скрадывают авторской подробной разработкой проблем XXI века. На первое место Браннер ставит сверхбыстрый рост населения. Несмотря на все ограничивающие меры, предпринимаемые правительствами развитых странам, США, СССР, Китай, Объединенная Европа, все тонут в лишних людях. Браннер подробно разбирает аспекты перенаселения на всех уровнях общества: государства, отдельных городов, кварталов, религиозных организаций и, наконец, простых людей. Анализ проблемы от альфы до омеги проведен блестяще, спору нет. Но, живя в XXI веке, я понимаю, что автор был совершенно неправ во вводных условиях. Перенаселения нет в помине, а большинство развитых стран испытывает сильнейшие проблемы с естественным приростом, Браннер не сумел предположить даже возможность краха коммунистической системы в СССР, Восточной Европе и по-сути в КНР. Также интересно, что автор полностью обошел своим вниманием возможность межэтнических конфликтов между эмигрантами и местными жителями.
Впрочем, сказать, что все плохо с идейной составляющей в книге Браннера, это неправильно. В книге одного из его героев Муллигана можно найти немало рассуждений о фундаментальных законах общества и государства, которые актуальны и для сегодняшнего дня.
Итог: на мой вкус Браннер — хороший писатель и публицист, но плохой футуролог. Книга бесспорна хороша, но вот есть ли смысл ее читать сейчас? Не знаю, мне кажется, совершенно не обязательно. 8/10
облако тэгов
