Признаться, я устала встречать в литературе героев, которые мне категорически не нравятся. По чести сказать, в литературе я встречаю мерзавцев, махровых эгоистов, предателей,трусов... куда чаще, чем в жизни. И невольно задумываюсь, откуда такая святая вера,что реалистичный портрет обязательно с бородавками и двойным подбородком? А людей с чистой кожей и стройных в природе не встречается?

Почему-то мне кажется, что это завязано на общее мироощущение современного человека. Когда в теме "благотворительность" нам подробно объясняют, что пытающийся помочь незнакомым людям -- непременно либо дурак, либо мошенник. Когда музыканта или телеведущего, вздумавшего высказаться от души, немедленно обвиняют в самопиаре. Когда защитников леска или парка обязательно подозревают в шкурном интересе и дружно гадают, кто им платит.

И, естественно, автора, вздумавшего изобразить героя, который искренне желает людям добра, тут же обвиняют в "розовых соплях". И многие авторы, опасаясь такого ярлыка, старательно показывают, что героем движут в первую очередь"личные интересы". Как пишет Бушков, "мне такой человек сразу становится понятнее и ближе".

А мне нет. Потому что все зло, с которым я сталкиваюсь в жизни,проистекает из честных ошибок или слабости человека, из неумелой и мучительной попытки выбрать из двух зол меньшее или "сделать добро из зла,потому что больше его не из чего делать". Черт возьми, ведь каждый про себя знает, что он желает добра,откуда же такая святая вера, что остальным на все наплевать, лишь бы шкура была цела и теплое место не потерять? Люди, разве вы сами не испытываете боли, когда рядом кому-то плохо, и радости — когда людям вокруг хорошо?

Нет уж, я хочу, чтобы книга показала нам, почему из нашего желания добра так часто возникает зло. И столкновение между двумя людьми, искренне желающими добра, но не сходящихся в понимании, что такое добро, или в средствах, но прекрасно понимающих, что противник, пусть и не прав, порядочный, хороший человек, кажется мне острым и жизненным.

Дают тебе книгу. Прочитаешь и думаешь: ну зачем это переводить, нешто своих графоманов мало?

Но работа есть работа, на третьеразрядного переводчика шедевры дождем не сыплются.

И вот начинаешь мучиться и мучить книгу. День, другой, неделю... и вдруг перелом. За пустым сюжетом, за неуклюжей фразой проступает автор, человек. И он тебе симпатичен.

С этого начинается. Сборник кулинарных рецептов, разбавленных "жизненными наблюдениями" становится фоном, а на этом фоне видна простодушная добрая тетка, непосредственная до нелепости, любопытная и открытая, а в то же время застенчивая, неловкая, не очень-то счастливая. Набравшаяся храбрости писать, в конце концов. И она тебе нравится. Да, писать не умеет, но мало ли кто не умеет. Я вот тоже...

И что тут будешь делать? Можно, конечно, заменить неловкий английский оборот на гладкий, невыразительный русский, но тогда замалюешь эту самую авторшу.Она-то хотела подушевнее, ей-то хотелось покрасивее! И это в сущности трогательно. А с другой стороны, сохрани эту неловкость, и все равно редактор, который книги не читал (и правильно делал) будет править и материться. И читатель, скорее всего, не станет нянчиться с текстом — плюнет и бросит. Жалко.

Вообще, слабые книги начинаешь любить, как больного ребенка или "трудного" ученика. Не потому, что жаль убогого, а потому что, тратя время и силы, успеваешь всмотреться. Ну и, конечно, солидный кусок своей души вкладываешь.

Может, все книги стоит читать, как будто переводишь их с чужого языка? И с людьми тоже?

Я люблю обоих (или всех троих? — да ладно, какая разница).

Но я люблю многих, хороших и разных, а вот Олди с Гумилевым люблю как-то "сообща". Почему, что общего?

Любовь к слову, откровенная и пылкая. Только Гумилев слову поклоняется, а Олди растворяются в море слов. И потому язык Гумилева тяжеловесен и пророй неуклюж, как молитва, а язык Олди — это непрерывающееся цирковое представление, блестящие трюки, жонглирование строками и фразами. Они насквозь пропитаны прочитанными словами, уверена, половина цитат, вплавленных в текст, выскакивает у них непроизвольно. Это цитаты освоенные, чужие слова, ставшие своими. Но при всей несхожести стиля причина общая: слово для них самоценно. Оно не только средство, инструмент — оно само — произведение искусства.

Еще- жесткая романтика ( В киплинговском понимании: "Романтика меж тем водила поезд номер семь..."). У Гумилева: "я учу их, как не бояться\ не бояться и делать, что надо". У Олди, насквозь и повсюду: любое чудо или подвиг — это годы пота и крови, жестокого ученья.

Еще: твердая мораль: и в "Серебряном веке" Гумилева, и в наши раздерганные времена, это не так уж обычно. А еще необычнее — при четком разделении добра и зла — неосуждение конкретного человека,умение принимать его целиком и понимать, на выставляя оценок по поведению.

А в остальном, очень разные, конечно. Да и можно ли сравнивать стихи и прозу, даже если проза эта до краев насыщена стихами?

Под конец мелькнула мысль: У Олди, среди моря цитат, не припомню ни одной из Гумилева. Не любят они его, что ли?

Для того,кто любит одиночество, многолюдный город ничем не хуже глухого леса. Кругом дома, машины, лица, но тебя не замечают, ты невидима и свободна. Случайные стокновения только согревают город,как согревают лес знакомый муравейник и добрая ель. В лесу погладишь шелковисто-шершавую кору, осторожно перешагнешь через муравьиную дорожку, обойдешь высокую траву на солнечной прогалине — владения почти неуловимого травяного народа, шепнешь ехидным болотникам с мягкими моховыми лапками: "не шутите, ребята, я спешу", поклонишься на прощанье строгому лешему. В городе спросишь время и попросишь огня, потолкуешь пару минут со скучающим стариком, угостишь сигаретой и подскажешь дорогу, улыбнешься в ответ на случайную улыбку и подмигнешь расшалившемуся ребятенку. Случайные столкновения, мгновенные искорки, мелькнули и погасли. Больше не увидимся, никто никому ничего не должен, забудьте обо мне.

Но ты бродишь изо дня в день, и на любимых улицах начинаешь замечать знакомые лица. И уже не знаешь:кивнуть, улыбнуться, или пройти , не озадачивая человека вопросом, с чего эта тетка со мной раскланивается? Может, мы знакомы? Может,надо было поздороваться? И не знаешь, не надоело ли людям видеть на своей улице мою не местную физиономию. И тогда начинаешь мечтать о своей норке, куда придут только те, кому ты нужна, кто хочет тебя видеть и слышать. Здесь можно говорить, что думаешь, смело ляпать глупости, откровенно признаваться в любви. Кому ты не по душе, тот просто пройдет мимо и откроет другую дверь. А кто захочет, придет, и посмеется над тобой и затеет такой спор, что только искры полетят, и все это в радость тебе, потому что ты знаешь: ему это нужно, иначе бы его здесь не было.

Все это словоблудие для того,чтобы объяснить, зачем я вздумала обзавестись своей колонкой. Сайт для новичка очень похож на город. Здесь будет моя норка, ладно? Заходите в гости, буду рада всем