Один чрезвычайно въедливый петербургский библиограф, занимающийся атрибутированием текстов Бориса Стругацкого, на днях попросил у меня журнал «Экология и право» за 2010-й год, в котором было опубликовано моё интервью с писателем Геннадием Прашкевичем «Человечество спасут мораль и любопытство». Его интересовал восхищённый отзыв Б.Стругацкого о Г.Прашкевиче, подвёрстанный к беседе. Но текст ему был нужен «бумажный», потому как тексты, выложенные в интернете, библиографического интереса не представляют. Он написал мне: «У библиографов есть принцип "de visy". Уважающий себя библиограф даёт данные публикации, только если он эту публикацию видел. Чужую информацию можно использовать только как отправную точку для поиска. Найти публикацию, описать и сообщить читателю. На тот случай, если читатель, как в "Красной жаре" спросит "Какие ваши доказательства?" ему предъявляется сам материал. Оригинал, копия, ксерокс, скан, фото и т.д.»

Борис Стругацкий и Геннадий Прашкевич. Снимок сделан мною на церемонии вручения Г.Прашкевичу «АБС-премии». 21.06.2003. СПб.

Журнал я не нашёл, всё сохранить невозможно. А, может быть, «бумажной» публикации моей беседы с Прашкевичем вообще не было, только сетевая. Но я благодарен въедливому библиографу, его письмо послужило «отправной точкой» для моего небольшого личного расследования. Когда и как появилась эта лестная (и архиправильная) характеристика моего старого друга Геннадия Мартовича Прашкевича, данная ему Борисом Натановичем? Замечательные хвалебные слова БНС теперь довольно часто воспроизводятся в материалах о Прашкевиче. Где именно эти слова были зафиксированы на бумаге впервые?

Издания «Красного сфинкса» 2007 и 2009-го годов.

Конечно же, я знаю, каким образом они появились, и где были напечатаны, ведь это я в своё время попросил Бориса Стругацкого написать несколько слов о Мартовиче. А вот и факты.

19 июня 2008 года я отправил Б.Стругацкому письмо:

«Борис Натанович, здравствуйте!

Это опять я.

Слегка дорабатываю для нового издания "Красного сфинкса" ("Истории русской фантастики") Г.Прашкевича свой очерк о Геннадии Мартовиче. В последние годы Прашкевич активно сотрудничает с Вашим журналом, и я хочу об этом упомянуть в тексте. М.б., напишете буквально несколько предложений о Геннадии Прашкевиче, а я их включу в материал? У нас нынче авторов, в какого вырос Прашкевич, кот наплакал...

В очередной раз встречусь с Мартовичем в самое ближайшее время. Можно сказать, благодаря Вам, потому что — на "АБС-премии". :)

На меня тут журнал "ШО" (Киев), неплохой, кстати, журнал с апреля налегает с просьбой о беседе с Вами, а мне как-то неловко даже и заикаться об этом, время отнимать... А м.б. сделаем потихоньку? :)

Как Ваше здоровье?

С уважением,

Володя.»

Геннадий Прашкевич. Красный сфинкс. Издание 2009 года.

Борис Натанович был человеком обязательным, во всяком случае, на мои письма всегда отвечал очень оперативно. Я мгновенно, в тот же день, получил от него то, что просил.

«Володя!

Несколько слов о ГМ — в аттаче.

На вопросы "ШО" готов ответить, если спросят что-нибудь новенькое — надоело жевать одну и ту же резину.

С приветом,

БНС»

Геннадий Прашкевич. Красный сфинкс. Издание 2009 года с автографом.

И вот что прислал мне Стругацкий в приаттаченном к письму файле:

«С кем сравнить Геннадия Прашкевича? Не с кем. Я бы рискнул добавить: со времен Ивана Антоновича Ефремова – не с кем. Иногда кажется, что он знает все, – и может тоже все. Исторический роман в лучших традициях Тынянова или Чапыгина? Может. Доказано. Антиутопию самого современного колёра и стиля? Пожалуйста. Вполне этнографический этюд о странном житье-бытье северных людей – легко, на одном дыхании и хоть сейчас для Параджанова. Палеонтологические какие-нибудь очерки? Без проблем! Фантастический детектив? Ради бога! (И отнести его в «Полдень», и там его оторвут с руками и пустят с колес в ближайший же номер…) Многообразен, многознающ, многоталантлив, многоопытен — с кем можно сравнить его сегодня? Не с кем! И не надо сравнивать, пустое это занятие, — надо просто читать его и перечитывать».

Я, кстати, выкладывал эту "характеристику" Геннадия Мартовича 8 июля 2008 года у себя в ЖЖ:

https://lartis.livejournal.com/560877.html

В 2008-м году я действительно готовил расширенный вариант очерка «Белый мамонт российской фантастики» о Геннадии Прашкевиче для 2-го, исправленного и дополненного издания его исследования «Красный сфинкс. История русской фантастики от В. Ф. Одоевского до Бориса Штерна». Слова искреннего восхищения БНС вошли в мой очерк, а после выхода «Красного сфинкса» эти слова стали появляться и в других материалах, связанных с творчеством Прашкевича, я и сам их впоследствии использовал в своих статьях о Мартовиче (и в "Экологию и право" дал).

Слова БНС о Г.Прашкевиче в моём очерке.

А для въедливого библиографа я специально сделал несколько снимков тех страниц 2-го издания «Красного сфинкса», которые могут его заинтересовать. На одной из них (см. выше с. 709) и появилось впервые на бумаге высказывание Бориса Стругацкого о Геннадии Прашкевиче.

Содержание книги "Красный сфинкс" (2009).

Геннадий Прашкевич. Красный сфинкс. Издание 2007 года с автографом.

«..О, этот славный вечер на тихом карельском озере с еврейской фамилией Гурвич! Мы плавно двигались по его безмятежной глади на чём-то вроде самоходного парома с накрытым прямо на нём столом, купались, загорали и предавались философским размышлениям… Бородатый хозяин гостевого дома и парома, приятель Володи, находившийся на плавсредстве вместе с нами, был настроен почему-то не очень дружелюбно. Молча удил рыбу и посверкивал на меня глазами. Оказывается, он готовил мне испытание, а я, расслабленный парными водами Гурвича и упоительными видами его берегов, ничего не подозревал. Услышав наш с Володей разговор о фантастике, в котором мы вспоминали братьев Стругацких, бородатый неожиданно спросил: «А вот скажи мне, кого переводил Аркадий Стругацкий?». Тон был примерно таким же, каким в тёмных подворотнях просят закурить. Я знал, кого переводил Стругацкий и в первую очередь вроде бы должен был назвать имена американцев Андрэ Нортон и Хола Клемента. Несколько произведений этих фантастов действительно обессмертил своим великолепным переводом Аркадий Натанович под псевдонимом С.Бережков. Но душевные пейзажи Гурвича и философский настрой сделали своё дело. Педантичный научник Клемент совершенно не вписывался в карельскую природу, да и Нортон с её космическими приключениями явно не годилась к сегодняшнему столу. «Акутагаву Рюноскэ он переводил» – уверенно сказал я…»

*******
Содержание:

Вместо вступления. Владимир Софиенко. Келья над Онего. Рассказ

Часть первая. «Петроглиф — 2013». Мейери, Рускеала, рускеальские водопады, скала Паасо, Сортавала, Валаам, Бесов нос
Николай Романецкий. Поцелуй Карьялы. Рассказ
Владимир Ларионов. Как я Карелию вспоминал. Рассказ
Дмитрий Казаков. Там, где хороводят бесы… Очерк

Часть вторая. «Петроглиф — 2014». Кондобережская, Великая Губа, Кижи, Соловки
Дмитрий Скирюк. Грозица. Рассказ
Ирина Кулагина. Теремок. Рассказ
Светлана Васильева. А весла у вас есть? Рассказ
Николай Карпин. Четыре незабываемых дня. Из дневника
Дмитрий Казаков. Свет над Белым морем. Очерк

Часть третья. «Петроглиф — 2015». Хайколя, Калевала, национальный парк Паанаярви
Вера Линькова. И радуга в лодке с острова Луотосаари. Рассказ
Юрий Кузнецов. Бобровые лапы. Рассказ

Часть четвертая. «Петроглиф — 2016». Нюхча, Кузова
Людмила Синицына. Поморский характер. Рассказ
Андрей Коровин. Штормовое предупреждение. Рассказ
Ирина Денисовская. Музыка над морем. Рассказ
Михаил Стрельцов. Шутки Севера. Очерк
Ольга Роговая. Запах вечности. Рассказ
Сергей Пупышев. Соло скрипучей лестницы. Рассказ

Часть пятая. Зимние каникулы. Корза
Светлана Васильева. Терве тало! Рассказ
Александр Евсюков. Проводы. Рассказ

Часть шестая. «Петроглиф — 2017». Сямозерье: Корза, Эссойла, Ангенлахта, Курмойла, Сяргилахта, Инжунаволок
Дарья Зарубина. Гладь. Рассказ
Марина Воронина. Чудесатая Корза. Рассказ
Дарья Зарубина. Львиная доля. Рассказ
Владимир Софиенко. Бабочки в оконной раме. Рассказ

Часть седьмая. «Петроглиф — 2018». Лахденпохья, Куркиёки, Берёзово, Ладожские шхеры
Анна Моргунова. «Кровавая» луна. Очерк
Артём Гуларян. Накрыло... Рассказ

В серии «Интересное время» издательства «Время» вышел роман-дилогия петрозаводской писательницы Яны Жемойтелите, который называется «Хороша была Танюша». Состоит он из двух частей: «Tuska» (в переводе с финского – «Боль») и «Kosto» («Месть»).

В коротком предисловии Александр Кабаков, сравнивая литературную манеру Жемойтелите с традициями латиноамериканского магического реализма, говорит, что Яна выдумала свою реальность и свою Карелию. «Она придумала этот мир и поселилась в нём, и вступила с ним в трудные родственные отношения». Одновременно Кабаков констатирует, что читатель следит за этими отношениями и их развитием, «не в силах оторваться». Насчёт «не оторваться» я с Кабаковым полностью согласен, а вот относительно «придуманной» Карелии – не очень. Карелия на самом деле и есть такая, как в романе, Жемойтелите её вовсе не придумывала. Я знаю, я в Карелии бывал, она, конечно, – магическая, но только кусками и местами. Что же касается непростого карельского отрезка жизни героев Жемойтелите, выпавшего на последний десяток лет существования Советского Союза, то на всей территории СССР тогда происходило примерно одно и то же: строительство коммунизма откладывалось навсегда, а люди просто пытались выжить. «Магазины оскудели даже в Москве и Ленинграде, не было мыла, не говоря уж о колготках». Не до магии тут... Силикатный завод и прилепившийся к нему частный сектор с рабочими на окраине северного города, где родилась героиня «Боли» красотка Танюшка Брусницына, ничем не отличался от сотен подобных заводов разваливающейся страны. Ну, разве только тем, что под боком у необустроенной советской Карелии процветала комфортная и сытая капиталистическая Финляндия, где продолжаются события книги, начавшиеся на карельской земле.

«В Танюшке росту метр восемьдесят, коса как смоль, густая, ниже пояса, глаза жаркие, тёмные». Читатель узнаёт, как красивая Танюшка росла, училась, жила с матерью и сёстрами, а потом вышла замуж. Непритязательная искренность, притягательная достоверность и экзистенциальная глубина повествования с первых страниц захватывают читателя, берут его в плен. Тем, кто не знает, что «Хороша была Танюша» – это строка стихотворения Сергея Есенина, из которого (стихотворения, а не Есенина) забытый теперь ВИА «Ариэль» когда-то сделал жалостную песню, подсказываю, что есенинская Танюша очень плохо кончила. Даже не имея семи пядей во лбу, можно догадаться, что свою Танюшу Яна Жемойтелите не пощадит. И всё-таки я настоятельно рекомендую прочесть невесёлую историю жизни красавицы Танюшки Брусницыной (кстати, автор называет свою книгу «женской прозой для мужчин»). Рекомендую тем, кто любит умные книги про любовь, акцент здесь на слове «умные». И тем, кто уважает психологическую прозу с небольшой дозой мистики. А заодно тем, кто мне, полжизни прожившему при социализме, зачем-то доказывает, как хорошо в нём было. Кстати, не стоит опасаться, что в книге идёт речь лишь о тяготах советского времени. Дилогия заканчивается 2017-м годом. Для последовавшего за социализмом периода, в котором все мы выживаем сейчас, у Жемойтелите тоже есть соответствующие краски.

Мы не всегда понимаем, где наше счастье: то ли оно ещё впереди и нужно активно пробивать к нему дорогу, то ли – именно в данную минуту мы находимся в самом счастливом месте своей жизни и следует наслаждаться тем, что есть, потому как лучше уже не станет. А, может, от человека ничего не зависит? Не дёргайся, просто жди, когда счастье тебе широко улыбнётся? Да, такое бывает, но обычно не с нами… Чтобы доходчивее проиллюстрировать эти вечные вопросы, Жемойтелите во второй книге своего романа знакомит нас с биографией ещё одной девушки, переводчицы Сони Крейслер. Это – однокурсница Танюшки, они вместе учились в университете на отделении финского языка и литературы. Соня не такая красивая, как Таня, но зато интеллигентная и очень умная, это безнаказанным не останется. Перипетии «Мести» не менее захватывающи, чем события «Боли» и причудливо с ними переплетаются, а знакомство с воспоминаниями Сони и изучение вывертов её извилистой судьбы, помогают читателю осмыслить то, что он узнал из первой половины книги и, наконец, замкнуть магическое кольцо неслучайных любовных связей...

Иванов Алексей. Пищеблок. – М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019.

Не люблю я писать про вещи известных, больших писателей. Про них и без меня напишут. Интереснее открывать (хотя бы для себя) новые имена или способствовать продвижению (хотя бы в среде доверяющих моему мнению и вкусу) авторов достойных, но недостаточно известных. И всё же несколько слов о романе Алексея Иванова «Пищеблок» я скажу.

Прочёл с интересом. Можно сказать, с нарастающим. Когда-то я с таким же интересом проглотил достаточно спорную книгу Иванова «Блуда и МУДО», и вот, тема детского воспитания снова всплывает в творчестве писателя...

Никакой ностальгии по лагерному пионерскому детству, о которой дружно пишут все прочитавшие, «Пищеблок» мне не навеял. Наверное, потому, что сам я отбывал срок в пионерлагере за дюжину лет до олимпийского восьмидесятого года, в значительно более кондовые идеологически времена. В пионерлагере моего детства было настолько скучно, что я практически ничего не могу о нём вспомнить, кроме ненавистного утреннего вставания с зарядкой и поднятием флага, ночного обмазывания друг друга зубной пастой и разучивания песни почему-то про Эльбрус, который «красавец» и «могучий». Я там даже ни в одну девочку не влюбился, хотя в те времена влюблялся обычно раза по три за год… А, мне ещё подарили большой красивый мяч, убей, не помню, за победу в каком конкурсе. Наверное, поэтому я не согласен с теми, кто пишет, что роман «весёлый». Да, местами я улыбался, пару раз хохотнул, но книга, скорее, грустная.

Не заметил я и никакого провисания сюжета в моментах, касающихся вампиров, по сравнению с описанием реальной жизни вожатых и их подопечных, на что жалуются некоторые рецензенты. Все цельно, органично и убедительно.

Не скрою, одной из причин моего внимательного чтения было желание узнать, как Иванов объяснит своих вампиров, не боящихся солнечного света. Уж чего только про свойства и особенности поведения кровопийц писатели и сценаристы не придумывали… Что ж, генезис вампиров «Пищеблока» Иванов обосновал вполне правдоподобно.

А ещё рецензенты сетуют, что выдающийся писатель Алексей Иванов написал не очень выдающуюся вещь, вот мол, был у него «Тобол», а это так, что-то проходное. Да, автор не оригинален в проведении аналогий между мертвечиной идеологических ритуалов и жёсткими правилами мёртвого вампирского сообщества. Но, может быть именно сейчас стоит напомнить о гибельности экстаза подчинения? Да вовсе и не педалирует Иванов эти аналогии, не навязывает... Кому надо – заметят, а незаметившие – будут просто читать занимательную историю смертельной подковёрной схватки, развернувшейся в пионерском лагере «Буревестник» на берегу Волги.