Вот, кстати, жил да был такой конкурс. Надо сказать, что и народу в нем участвовало довольно много; уж я не говорю, что в финал прошла целая толпа, включая вашу покорную слугу.
Кому-то дали премию, насколько припоминается, книгами. Мне прислали очень симпатичный дипломчик на голубенькой бумаге.
Но. Имхо самое главное, а именно разбор или хотя бы отзывы о хотя бы финальных работах (которые были обещаны от всех членов жюри) — сюрприз!!! — по сей день отсутствуют. Один из членов жюри, видимо самый добросовестный, выложил у себя в жж. И всё. Более полугода прошло, мне кажется в концепцию "выложим через несколько дней" это не укладывается?
Или я ошибаюсь, и все есть?
На форуме Крупы даже темы-то такой нет, Фанткритик-2013. Как будто все в 12 году заглохло.
С другой стороны, почему бы и нет. Если у меня хватило тяму издать "подарочное издание, 1 экземпляр" — почему бы не попробовать электронное? А уж о качестве пусть читатель судит.
Возник вопрос — цветная или ч\б обложка лучше? Я полистала, какие обложки народ делает. Коллажи из фотографий не люблю. Резкая гранжевая графика совершенно не годится для детской книги. Заказывать, как Нестеров, у серьезного художника 30 тысяч — пока как-то не хочется (Этот виноград — зеленый. Зеленый, я сказала, и кислый. Кислющий.). Подумала, и решила, что семейные обложка и иллюстрации — тоже по-своему прикольно. Совместный проект, три Михеевых: Ася, Инна, Рута. Опять же если у кого будут возражения — наверное, скажут.
Почему Литмаркет, а не Букшоп, как тот же Лазарчук или Зонис? Во-первых, мне его рекомендовал их постоянный покупатель. Во-вторых, уже в процессе работы оказалось, что они ребята довольно-таки обязательные, как только возникла сложность, со мной тут же связались по всем каналам, все уточнили. У одного из покупателей что-то не ладилось со скачиванием — решили в течение суток.
На самом деле как-то страшновато))) Мое до сегодняшнего дня выходило только в журналах, и уже была всегда, ну некоторая защита, что ли — редактор отбирал, значит не такая уж и ерунда. А тут — только я и вы, дорогие читатели, и никаких экспертов между.
Другой вопрос, что я пока не очень понимаю, где, на каких площадках пиарить подростковую на грани детской (или детскую на грани подростковой) книгу.
Что новое произойдет — расскажу.
А пока — затраты на верстку отбились на 70%))) Что уже неплохо.
Честно говоря, я тут на ФЛ чего только не видала, но вот этакое впервые. "Что сломало Евгения Сыча и многих ему подобных, удравших из России в ту самую минуту, когда здесь стало можно жить и работать? Неужто только мечта об американском пироге, мечта бескрылая, приземлённая?"
Комментатор искренне считает, что работа водителя — только для сломленных людей. Несломленные работают московскими менеджерами, ага. Что здесь (нет-нет, я не ржу) стало можно жить и работать. Комментатор богато иллюстрирует собой феномен бытовой телепатии (или ему Сыч в ушко нашептал, мечта о чем именно дернула его в дорогу?)
Но если мы начнем осуждать автора статьи за то, что он похвалил автора текстов, невзирая на то, что тот живет в Америке... Чего вы к Шмакову прикопались? Пойдите в форумы про Перумова, мечите свои перуны там. Его там многие хвалят. Невзирая. Или Шмакова пнуть не страшно, а перумистов как-то робко?
из какого пыльного ящика с материалами политинформаций забайкальских частей стройбата достали этот комментарий? не, мне интересно.
Однажды, в еще доперестроечные времена, ехала я в поезде. Соседка, женщина лет пятидесяти, не то сельская, не то глубоко провинциальная, рассказала мне все, что смогла о детях, внуках, огороде, трудовой деятельности и перешла к философствованиям.
Так вот, в какой-то момент до меня дошло, что женщина битый час уже рассказывает мне, что, дескать, "иногда происходит такая штука когда человек думает: когда разные вещи в его голове сцеплены друг с другом, не потому, что они вообще сцеплены, а потому что в именно его жизни эти вещи или одновременно происходили, или долго находились рядом, или появлялись и исчезали в одинаковом ритме...." . Она сама додумалась, что такое бывает. Провела какую-никакую сопоставительную работу. Сделала предположения, как это работает и для чего нужно в жизни.
Я сидела, смотрела на нее и думала — с одной стороны, потрясающе, человек сам построил довольно-таки непростую концепцию, провел анализ, нашел подтверждения, и вот может как-то пользоваться. С другой стороны — ну столько ресурсов потратила, и снова велосипед, ну ездит, конечно... Но всё, что было нужно — это знать правильное слово — а дальше можно было бы заняться чем-то еще...
Не знаю, зачем автор "Я — всемогущего" с такой подробной детализацией описывает изобретение целого ряда когнитивных велосипедов. В принципе, это занятие-то не бессмысленное. Если предположить, что книгу должны читать в основном подростки — ее можно расценивать как учебник по началам рефлексивного мышления. А что, у нас их не завались. Но если автор искренне адресует текст от взрослого к взрослым... Эхм... Неловко как-то говорить — "это называется ассоциация , тетенька".
В целом я больше склоняюсь к версии "учебника". Иначе зачем тратить около сотни страниц на одну-единственную мысль "что-то у меня все слишком легко получается". Автор величаааааво разворачивает перед нами эпическую картину того, как абсолютно инерционное мышление начинает-начинает-начинает задаваться смутными вопросами. Чем-то это напоминает терпеливый оптимизм Махаяны — ничего, браток, еще пятьдесят миллионов воплощений, и ты начнешь приближаться к осознанию. Так и герой... Между констатацией " я всегда выигрываю в лотерею и любая случайность мне на пользу" и мыслью "а не помочь ли мне другим людям, раз я сам в шоколаде" проходит — сядьте крепко — четыре года! И страниц, в общем, соответственно...
Чем герой это время занимался? Играл в куличики. Все время выигрывал.
Автор, посмотрите мне в глаза. Вы понимаете, что играть с читерскими кодами — не очень интересно. За что вы заставили меня почти полкниги наблюдать из-за плеча того, кто играет с читерскими кодами? Лучше бы вы телефонную книгу переписали, честное слово.
Но наконец герой, покровительственно похлопав по плечу американского президента, все-таки решается задаться вопросом "а что, собственно, происходит" и "чем я, собственно, здесь занят?" На первый вопрос ему быстро и недвусмысленно отвечают — расслабься, тебе всё кажется; а вот второй вопрос, наконец, приводит нас к реальной проблематике.
Любой человек рано или поздно додумывается до того, что автором собственной жизни минимум наполовину является он сам. Оно, конечно, Вселенная у тебя в соавторах, но только со-, и твою часть за тебя никто не напишет — оставишь пустой, будет еще один Белый квадрат, киньте в угол.
Сидишь смотришь на этот белый (пока еще) квадрат.
Чего б туда вписать? Чтобы потом не стыдно?... Ни на кого не спихнешь — нет же никого, кроме тебя и Вселенной, а она свое дело уже сделала.
Герой Карманова читал Стругацких. Всем даром, решает он, и чтоб никто не ушел обиженным, и приступает к изучению механизмов счастья.
Пользоваться нормальными научными наработками второй половины 20 и начала 21 века герой почему-то брезгует, и приседает в основном на классиков. В гугле его тоже забанили, поэтому мало утилитарные рассуждения Тютчева и Фромма герой отыскать смог, а вот хоть что-нибудь завалященькое по химической регуляции эмоций — никак. Нет, ладно учебники. Ладно, Маркова прочесть. Ну блог stelazin-а посмотреть? Три волшебных слова "дофамин", "окситоцин", "серотонин"?
Причем не сказать же, что знание биохимии эмоций мгновенно решит философские вопросы. Оно просто проворачивает их поглубже, делает их более конкретными, более страшными, более горькими.
Если вы понимаете, как наш собственный организм выдает сладкие прянички счастья, повинуясь ухмыляющейся природной необходимости — вот тут-то есть о чем и подумать и побегать по потолку. Ведь, строго говоря, отец, подхватывающий на руки сынишку, и наркоман, давящий на поршень шприца — оба получают свой цимес от природной целесообразности. Первый вдыхает запах родного ребенка и природа гладит его окситоцином "размножился? оберегаешь? умничка!" Второй получает охапку чего-то похожего на родной эндорфин, и природа треплет его по щечке "освобождаешь место для тех, кто поудачливее? Как мило с твоей стороны! Только не замедляйся!" Гормон пошел, млей, голубчик — а уж увеличиваешь ты демографические показатели или уменьшаешь — природе видней, расслабься, глупенький. Только зная, как нас настегивают и подманивают, можно понять, насколько тонкой и четкой должна быть разумная настройка того А ЧЕГО Я-ТО САМ ХОЧУ?
Ну, зачем такие сложности. Не полезем. все будет божественно и непонятно. Заводное счастье не работает просто потому, что не работает, в механизм смотреть незачем.
Герой возвращается к тому, с чего начал. Нихачу. Нет — тому, кто предлагает объяснить, кто герой вообще таков, нет — ответственности за себя и все, собой порождаемое, нет-нет-нет. Субличность-бодхисатва досадливо вздыхает и, видимо, готов загнать героя еще на пятьдесят миллионов воплощений...
И тут автор меня удивил. Потому что герой вдруг вцепляется в картинку и осторожно спрашивает сам себя — погоди, а как же все мои персонажи, которых я себе насочинял?
— Ну, новых запустим, а этих сотрем, — дает понять субличность.
— Так они ж живые.
— Да тебе только кажется.
— Но им-то это неизвестно?...
И — вы таки не поверите, но буквально в течение двух последних страниц книга с грохотом валится из полупелевина для бедных в полноценную такую теодицею и даже, не побоюсь неологизма, антроподицею.
Господь удерживает свою руку над корабликом Ноя, и всматривается в прыгающие картинки.
Праведник смотрит вверх.
Раз Ты нас придумал, Ты за нас в ответе. Как Ты можешь понять нас, когда Ты в иной реальности, чем мы? Если Ты не можешь войти сюда, к нам, как Ты осмеливаешься судить?
Хорошо, говорит Господь, раз так, Я войду.
Я сейчас даже не про Вифлеем, хотя отсылки совершенно очевидные.
Теодицея — вообще-то тоже велосипед; вот что касается антроподицеи, все куда интереснее. Хоть чуть-чуть думающий человек нынче постоянно сталкивается с тем, что существенная часть его продукции — постмод. Нереальная понарошка. Будь то литература, офис-серфинг, управление государством или посещение дальних стран — не удается искренне верить в то, чем занимаешься. Реальность ползет под ногами, бортпроводники и те твои собственные тени. Всё бросить? Читерить?... Заняться дуракавалянием, предвыборной борьбой с одноногой афролесбиянкой?
Герой Карманова, пройдя все эти круги бессмыслицы, выносит за скобки "как будто", оставляя в зоне актуальности слова "они живые", и ставит на социальную ответственность. Другие — это единственное реальное существование Тебя.
Имхо, Карманов приходит к этому выводу ну очень уж кружным путем — но, против самого вывода не попрешь.
В итоге, с месседжем книги я скорее согласна, а композиция вызывает бааальшие сомнения. Можно еще поговорить про оборочки — персонажей, мелкие детали... Персонажи скучные (особенно женщины). Детали, наоборот, яркие (особенно всякий витающий в воздухе сор). И, кстати, если бы эту историю писала я — она заняла бы страниц двадцать. И ее бы, конечно, не опубликовали))))
Я была не готова стоять, прислонившись лбом к стеклу и мучительно жалеть, что бросила курить — после одного из рассказов.
Я была не готова швырнуть читалку на стол и пойти осторожно интересоваться, была ли вообще хоть какая-то редактура — после другого.
Царский размах, глубокий захват, широкое траление.
В основном-то, конечно, селедка. Но эксцесс внушает.
Поговорим о дизельпанке.
Это вообще интересный жанр. Положено, во-первых, брать самый рационалистический (на уровне реализации, а не формирования идей) период жизни человечества — от выхода в свет теорий Дарвина до публикации материалов Нюрнбергского процесса. Время, когда люди ан масс искренне верили в то, что рациональность МОЖЕТ. Что может — не так критично, сформулируй и озадачь; а оно — сможет.
Во-вторых, положено впихивать в декорации и образ мышления этого периода либо наиболее иррациональный класс живых существ, нам известных (насекомые хотя бы рядом живут) — головоногих моллюсков, либо какую-нибудь мистическую хню, любую, главное побредовее, а лучше в одном флаконе — чтобы и подводное, и булькало, и глазами глядело, и колдовало как-нибудь.
Едет такая англичанка на трехколесном мотоцикле работать гувернанткой у инженера-вдовца, а из под мостков БУ!!!
вот это, значит и дизельпанк.
Кто-то воспринимает это как шутку, кто-то как литературную игру; а кое-кто признает за этим жанром экспликацию довольно-таки серьезной задачи, стоящей перед всяким нормальным человеком — как совместить в одной голове (то есть в одной реальности) требования рациональности, по-прежнему огромные сравнительно с любым условным воронежем 15-го века; и самый отъявленный иррационализм в каждом контексте. Будь ты хоть Тарантино преклонных годов, никогда, ничего, нигде не идет рационально. ("И последним, конечно, смеялся дедушка Фрейд") А плюнуть на рациональность — тоже выбрасывает на обочину, хоть тебе православие головного мозга, хоть ловля инопланетян, хоть Фоменко, хоть просто смотри телевизор — без собственных аналитических ресурсозатрат мгновенно превращаешься в жвачку. Да-да, все это — одновременно. И конструировать паровоз, и поклоняться Козе Лесов. А куда деваться? И вовремя менять тосол, и никогда не говорить "последний", говорить — "крайний", а то мало ли что...
Вот эта одновременность — важный аспект нашего реального существования, правополушарно-левополушарный пробой. Смотри на пятна Роршаха, ленивый гоминид, смотри на них весь.
Что ты видишь на картинке? Рубку управления немецкой подлодкой? А присосок гигантского кальмара не видишь? Ну, присмотрись же, пульсируют!..
Кричать, убивать и веселиться (Дмитрий Висков)
Было громко, весело и много трупов. Рассказ вполне оправдал свое название, хорошо выстроил экспозицию сборника *дирижабли туда, стрелки с жабрами сюда, спиритизм налево, Кронштадт направо*, больше ничем не запомнился.
Светлый путь (Юрий Бурносов, Татьяна Бурносова) Очень яркое время с точки зрения вот этой одновременности. Вот тебе комсомолки маршируют, вот тебе колхозы, индустриализация всего, даже кино; с другой — придут молча. И все. или не придут. Или придут и уйдут. А просто в шинелях или кто-нибудь смачно хлюпающий — с точки зрения того, кто ждет прихода — какая разница? Кури, Люба, пускай дым. Красота бессильна, как бессильна сила и бессильна власть, ни звонок маршалу, ни пистолет, ни честь ни предательство — ничто не гарантирует. Кури. Живи как-нибудь, если не приходят. Когда-нибудь что-нибудь изменится — может, хотя бы в понимании. Впрочем, никто не обещает.
Молебен об урожае (Владимир Березин)Ох, ну какой же ты страшный, реальный мир. Рассказ на десятку трясущейся рукой, рассказ, совпавший с обстоятельствами нынешней жизни до мелочей и вшивых подробностей, ну интерпретации чуть расходятся (в каком мешке понесем жертву? какую пайцзу дают барину володеть?), а так-то ну поверни глаза зрачками внутрь, а там, впрочем оно пощупало и почему-то ушло, то ли оплеванный то ли похваленный стоишь, куда теперь девать эту имбецилку, родня-то уж обрадовалась, а сеять, а доить, а у кого-то дети, а у кого-то будут, а ради чего, чего?...
Небеси молчат. Начинается дождик.
Надо работать.
Владимир, нельзя ж так.
Меньшее зло (Олег Кожин) С интерьерной точки зрения — великолепный рассказ. Внимательное исследование мотивов и личностной структуры фанатичного еврейского комиссара, искренне не подозревающего, что дальнейшая его полезность уже исчислена. Детали, фактура, все хорошо. Многим, я думаю, будет достаточно, но лично меня сильно раздражает метод ретроспекции в его "наивной" форме, когда речевой портрет по идее должен быть уже от лица хорошо протряхнутого персонажа, ан нет — все та же незамутненность, будто персонаж вообще необучаем. Странно задним числом побаиваться тех, о ком знаешь, что они — такие же жертвы, как и ты сам.
Москва — Атлантида ( Сергей Игнатьев) Рассказ показался сильно выпадающим из временных рамок жанра. По мелким деталям описания, по способам разговаривать, по "мебели" — текст отражает откровенно брежневские времена, ученые-отказники, подтянутые дипломаты, рыщущие в поисках эмигрировавших девиц, совместная юность "на картошке", безвозвратность комсомольской наивной честности, двойные агенты, берлинская стена, тайные тропы для по идее простой поездки, быстро оформляемой в один конец — и глубоководная растерянность позднего Бродского (не, жить тут можно, но как тут все странно...) В сборнике "мистика позднего СССР" рассказ мог бы блеснуть, а тут стоит несколько сторонкой, так, еще один островок общего моря. Буль.
Куколки-малышки (Владимир Компаниец) Удивительно дурацкий, имхо, рассказ. Для спектра его взяли, что ли? Перечитала, думала — может, стеб? Да нет вроде бы. На пародию похож до чрезвычайности, сюжет разваливается в клочки, но пародисты обычно достаточно чутки к стилистике и уж тем более к орфографии, а тут просто конь редакторский не валялся. Лично меня пробило на хи-хи уже вслух, когда герой и героиня заходят в темную комнату, десять минут путаются там в чулках и шнурках, а потом сразу выходят!!!
Ну и дизельпанком даже не пахнет, какая-то неуклюжая попытка нуара, посыпанная клочками шинуазери. Честно, не знаю, что это было.
Хорошие манеры (Сергей Леппе) Сам по себе рассказ бы меня — встреть его, что называется, в чистом поле — только поморщиться бы заставил. Но как приправа в котле сборника — вполне. Вот они, традиционные методы рационализации, вот он, классический порядок, дававший предсказуемый успех поколениям аристократии. Все вдребезги. Герой мечется, одну за другой включая-выключая нерефлексивные схемы гарантированного успеха в любой ситуации... Ничего не работает. Пузыри бреда лопаются в чистенькой гостиной. Пробелы в логике рассказа остаются песком на дне бокала, а запах очередной безуспешной попытки вынырнуть "и декаданс бестолку!" остается.
Смерть отражения ( Мария Чурсина, Ольга Казакова) Все, что запоминается — "опять частный детектив" и "радиоактивные таблетки", а также "а, это было в (длинный список), это было в (длинный список)". Дизельпанка не вижу от слова совсем. Чтобы хоть что-то написать, пришлось дважды перечитывать.
Мверзкое дело (Сергей Крикун) На первый взгляд рассказ — задуряловка задуряловкой. Стрельба, гудрон и мясища. Но с чисто по-мо точки зрения — блеск! Интонация Дэшиела Хэмметта ("опять ноги из-под каждого стола и кишки с каждой люстры. Черт, как болит голова. Девушка, как насчет пройтись? Нет? Ну и ладно. И если есть в кармане пачка сигарет..." Уходит, напевая) ценнее его же декораций. И, с точки зрения базовой проблемы дизельпанка — как выжить в дважды нелинейном пространстве — является вполне адекватным ответом. Живи своим днем. смейся, когда смешно. Ничего не цени больше душевного покоя и чувства юмора. А мверзи не так плохи, если привыкнуть.
Древний закон (Тимур Алиев) Очаровательная история с горным туризмом, дайвингом и старинным легендами про милосердную старушку. Знакомство в самолете, кокетство, небрежный провожатый... Автор ухитряется всю последующую зооморфную чечню (тейп мышей против тейпа лягушек, как говаривали древние греки) и прочие древние проклятия удержать в пространстве этого яркого солнышка.
Но Эльбрус жалко.
Лой Кратонг (Карина Шаинян) О чем ни пишет Шаинян, все будет теплое, мокрое и местами взрывчатое — камбоджа камбоджей, даже если это московская ванна без горячей воды. В дизельпанковские декорации ее интонация встает с щелчком, как взрыватель в мину. Опять же, проблема равновесия рацио и мистио внутри человека — родная шаиняновская тема; она играет ее как джаз — не задумываясь, подкидывая темки соседям, перешучиваясь с барабанщиком, роясь по карманам в поисках спичек. Иногда тема ее цепляет и тогда читателю становится жутко. Жалко, что не весь этот сейшен; с другой стороны дважды так подломиться за одну книгу могло бы быть слишком.
Пассажир (Иван Колесник, Денис Поздняков) После серьезного текста — снова шутливый. Матрешка сознаний, отчаянно напоминающая нелинейные уловки Тор-программ, расшаренные мозги и никакого антивируса. Написано ловко, восприятие скачет туда-сюда, кого-то стукнули по голове, из какой камеры мы сейчас смотрим? Не то, чтобы трагедия — дебилизм нынешнего стиля существования как на ладони. Ваш гугль-аккаунт переписывается с вашим фейсбуком. Фейспалм.
Соловьи в клетке не поют (Анна Дербенева) Атмосферный рассказ, чем-то напоминающий Мьевилля. Фрики нужны друг другу. Даже если они из разных страт, даже если каждый из них не выносит противоположную стороны — они на то и фрики, что в "какположено" им тошно. С сюжетной точки зрения сыровато, но автор и не стремится тащить нас за внимание... Тихонечко, разглядывая декорации, бредем по еще одному способу жить. А что, возможно.
Ночное либертанго ( Дмитрий Дзыговбродский) А что, если напустить неустающую гончую на недогоняемую лису? И пущай бегают. Они божественные, у них ноги длинные, сил много... Ну вас с этим зоопарком.
Усталый немолодой человек предлагает мертвецам хоронить своих мертвых и присаживается сыграть.
Интересна роль музыки в сборнике. Странный канал, гулкая перекличка джазовых богов, сирен и маленьких оркестриков в прибрежных ресторанах. Люди и осьминоги, лягушки и наутилусы — все едины перед упорядоченным колебанием воды и воздуха. Рационально? Конечно, ноты, сольфеджио. Иррационально? ...ооо.
Люблю такие истории — где и внешняя канва собрана аккуратно, сюжет держит в напряжении; и фоновое послевкусие, мысли по поводу, мысли автора о том, что же делать, как справляться с этим придурошным миром — стоят того, чтобы перечитать. А может быть, и еще раз перечитать.
Сердце розы (Татьяна Томах) не вполне поняла, почему роза в заголовке с маленькой буквы. Нет, будь там внутри какая-нибудь роза — не было бы возражений, но, сплошной же бисер. История о формировании доверия в бредовых обстоятельствах. История несколько наивная, но хорошо, детально проработанная с точки зрения декораций. Мучительной раздвоенности дизельпанка тут нет как нет, нормальный поиск значимого другого на ощупь. На этот раз с хэппи-эндом, который не выглядит ни убедительным, ни неубедительным; людям повезло оказаться в достаточном расстоянии, чтобы узнать друг друга. Пара миллиметров дальше...
История Лизы и Рэйнарда Ханниганов, записанная со слов самой Лизы Ханниган (Валерия Калужская) Завершение сборника, так же, как и его начало — добротный интерьерный текст. Но если начало шумное и дезори ентирующее, то конец — плавный и очень логичный. Много деталей, много подробностей, классическая для жанра фабула, традиционная горечь концовки; не прорыв, но достойная иллюстрация, бархатный занавес цвета темного вина. Вроде бы все, спектакль окончен, но хочется почему-то посидеть, разглядывая занавес. Старенький, кое-где побит молью: порой видно слабый свет, порой поблескивают глаза актеров, подглядывающих на реакцию публики. В общем, что-то там шевелится.
облако тэгов
