Леся Яровова «Чудо из Того леса», сборник «Мир Стругацких. Рассвет и Полдень» «Э» 2017

Сюжет.

Сибирь, наши дни. Параллельная реальность. Группа из четырех человек отправляется в Тот лес – так именуют Зону в этих местах. Задача – найти Золотой шар, исполняющий желания. Двое берут с собой местного проводника и проститутку, чтобы использовать их в качестве «отмычек» у скрутки, она же мясорубка. Мясорубка убивает «сталкеров», шедших к Шару, проводник и проститутка остались живы. Шара за мясорубкой не оказалось.

Реалии.

Ничто так не вредит тексту, как обманутые ожидания читателей. Рассказ в сборнике по «Миру Стругацких», предполагается, что сам Мир Стругацких должен иметь место: фоном, персонажами, локациями или еще какими привязками. Ничего этого в рассказе нет. Когда автор дает понять, что события происходят в Зоне, одной из шести, возникшей на Земле и лежащих на радианте Пильмана, становится совершенно ясно, что эти события и Тот лес никакого отношения к Миру Стругацких не имеют.

Старательное упоминание «хабара», «мясорубки», «сталкеров» не привязывают Тот лес к Хармонту, а еще больше подчеркивает несоответствие. Окруженная кордонами, находящаяся под контролем ООН, максимально изолированная Зона никак не похожа на буколические картинки, которые рисует Леся Яровова.

Никто не контролирует, даже не пытается, вынос и сбыт «хабара». Главный герой легко ходит туда-обратно среди белого дня, скупщик приезжает на машине, забирает добытое и привозит клиентов, которые тоже хотят сходить в Зону. И происходит это регулярно, даже существуют формы специального договора, выставленные в интернете. Как с туристическим агентством.

Место действия

Сама Зона, по словам одного из персонажей выглядит следующим образом:

цитата

«идешь себе по тропе, и иди, эта аномальная зона не такая страшная. Говорят, если с тропы не сходить, все хорошо будет».

Хармонтская, кстати, уже недоступна по версии госпожи Ярововой, залита «ведьминым студнем». Вроде бы по желанию сталкера, который дошел до Шара. С одной стороны, версия подается именно как сталкерская байка, с другой – довольно точно передает детали истории, которую никто в подробностях знать не мог.

Ну и термин «аномальная зона» — это не из Стругацких, это из «Очевидного — невероятного».

Специфика.

В сибирской Зоне обитают разные странные существа:

цитата

«Тут много кого ходит. Упырники, например. Зомби, говорят, видели. Танцующего».

Домик из малиновых кирпичей с голубыми изразцами как-то совсем не вписывается не то, что в мир «Пикника», а и в н/ф в принципе.

И вот тут подоплека «Того леса» становится совершенно понятной. Это не фантастика и не Мир Стругацких. Это сказка. Даже не русская народная, а просто сказка. Такой литературный жанр.

Существует заколдованный лес, в котором можно найти самые разные чудеса. Существует бабка Арина – старуха на деревянной ноге, которую недолюбливают и боятся окружающие, но которая может накормить-напоить путника перед дальней дорогой. И спать уложить. А потом дорогу указать. За большие деньги, но, тем не менее, сказочные функции свои исполняющая. Опять таки, это не из «Пикника», скорее, персонаж, а из «Понедельника». Наина Киевна, если кто забыл.

Если принять версию о «сказочной» основе рассказа Ярововой, то многие моменты перестают раздражать и воспринимаются без отторжения. Нужен Золотой Шар? Нет, разговор идет о живой воде. Парень хочет вылечить свою маму, молодая женщина хочет исцелиться от бесплодия – вполне себе функции живой воды. И каверзы по дороге совершенно сказочные. Туман, наползающий из-за деревьев, луженица, пытающаяся заманить к себе путника, домик, в котором, возможно, обитает ведьма.

Если бы автор рассказа выдержала эту стилистику, предложив мир, построенный на сказочных законах, как аналогию фантастической Зоны, да еще, чтобы без накладок и проколов – хороший бы получился текст. Но и тут не все в порядке…

Сказочные законы в сказках обычно исполняются точно и четко. Если царь обещал принцессу в жены и полцарства в приданное – это будет исполнено обязательно. Если будет сказано, что смерть кощеева в яйце, яйцо в утке и так далее – то там игла и окажется, не смотря ни на что. Если обещан будет родник с живой водой за тридевять земель, герою сказки нужно будет только добраться на место, а дальше все будет по-честному.

А в рассказе персонажей «кидают» самым пошлым образом. Нет Шара. Мясорубка есть, а Шара за ней – нет. И нет дилеммы, нет жуткого прозрения Шухарта, есть обида, смешанная с псевдо хеппи-эндом. Замыслившие душегубство сами погибли, а те, кто никого убивать не собирался – спаслись. Кстати, даже коварный обман и желание погубить попутчика – из сказок. Сколько раз пытались побратимы убить героя в устном народном творчестве…

То есть, пытаясь построить аналогию с Зоной Стругацких, Леся Яровова выстраивает сказочный сюжет почти по Проппу, но и в этих рамках, которые сама же и задала, не может удержаться. Не выполняет законы мира, на который ссылается.

Персонажи.

Их пятеро.

Главный герой – ВИТЕК, двадцать два года. Живет у бабки, является он ей родственником или нет – непонятно. С раннего детства (с семи лет в Зоне) гуляет по Тому лесу, не воспринимает это как приключение. Привык. И Тот лес его, кажется, любит. Во всяком случае, жалеет.

Учился Витек или нет, служил ли в армии – неизвестно. Нет у него прошлого и биографии. Он и Тот лес. Все. Даже о прошлом бабки автор прямо или косвенно рассказывает больше.

БАБКА АРИНА: старая, высокая, крепкая. Одна нога – деревянная. Арина способна стрелять в детвору солью, может применить и трехлинейку против вора. Веки повреждены в Том лесу, по всему телу – шрамы. Нет языка.

цитата

«Не умела мальцу объяснить, что кто в Тот лес ходит, тот человеческую жизнь уж всяко дороже яблок да цацек ценит.»

Это с одной стороны, с другой – отправила Витька на смерть, в качестве «отмычки». Психологически – очень скользкий момент. Либо автор запуталась в собственных сюжетных построениях, либо нужен был драматизм, не взирая на то, что жить без Витька – добытчика и кормильца, Арина вряд ли смогла бы.

ВИКА, тридцать один год, проститутка: «Не надо меня учить, и баста. Меня первый сутенер во как выучил, на пять баллов с плюсом». Студентка, спортсменка, отличница, была совращена и покатилась по наклонной. История Вики написана автором подробно. Смысла для рассказа, для сюжета и фабулы эта история не имеет. Душещипательная история «про любов» как из жестокого романса. Обманутая, неспособная иметь детей, а потому отвергнутая любимым – все достоверно (ну почти все), но смысла для текста не имеет.

Вообще, выбор ее в качестве «отмычки» выглядит совершенно надуманным и притянутым за уши. Нужен человек, который пойдет по тропинке и попадет в объятья мясорубки? Для этого нужно находить страдальца, обманывать, уговаривать? Любой бомж подойдет для этой цели. Нанять в качестве носильщика – и всех делов. Но тогда уходит здоровенный шмат драматизма, а без него в рассказе, если честно, ничего и не остается. Во главу угла поставлена не психология, а эмоция. Выжимается слеза у читателя. И, к сожалению, не слишком профессионально. Ну и как украшение на торте, Вика еще и умная: «радиант сама пересчитала – до десятых парсека совпал, видать, голову мою бедную не до конца выхолостили, в отличие от живота». Какие девушки у нас вынуждены работать проститутками!

ВАЛЕРИК, девятнадцать лет. Живет с матерью, страдающей болезнью Альцгеймера. Ради ее излечения готов пожертвовать чужой жизнью. Ботан, умный, нашел человека, выжившего в Мясорубке, и получил у него карту расположения Шара. Его присутствие в рассказе совершенно необязательно. Карта могла быть получена каким угодно способом. Если в «Пикнике» и получение карты у Стервятника, и выбор в качестве «отмычки» его сына психологически точны и оправданы, то в этом рассказе все иначе. Читатель не должен понять и сопереживать герою. Он должен испытать некие эмоции.

ЮРИЙ ИВАНОВИЧ, дядя Валерика.

цитата

«Мужик под сорок, худой, жилистый, хищный, такому и в дурацкой панамке палец в рот класть неохота – откусит и не поморщится».

Есть еще один персонаж, скупщик, но значение его для сюжета ничтожно мало.

Эмоции и накладки:

цитата

«Кое в чем мне везло: я по-прежнему жила одна, я была элитным товаром, дорогой девочкой»

Возраст Вики – тридцать один год. Проституткой она стала за три года до описываемых событий. Три года, плюс три месяца, если быть точным. Тридцать один минус три, получается двадцать восемь. То есть, в ВУЗе она училась в двадцать восемь лет. И ведется на ухаживания сутенера, как совсем ужа малолетняя и наивная девушка. Да и переучиваться в проститутку в таком возрасте несколько позновато.

Ну и когда Вика называет Вовчика своим первым сутенером, то вызывает это недоумение – судя по тексту, он у нее не просто первый, а единственный.

цитата

«Тот лес ко мне добр, то ли еще что, только без руки чтобы турист вернулся – бывало, и ожоги на всю, скажем, спину, и ноги трухой одному проело – тоже случалось, но чтобы до смерти – бог миловал»

цитата

«Тут бабка рот открыла. Без языка трудно ей говорить, но старается:

– Позови на сеновал девку-ту. Колечко тебе дам, для ней. Отнесешь – пустит тебя в свою норку пошуршать, салага. Не зевай, завтра поздно будет».

цитата

«…это мы с ней с детства одно и то же замечаем»

цитата

«На сей раз долго шли, дошли почти, я по карте засек. С полчаса до гряды оставалось, как Витек скомандовал: «Стой!»».

цитата

«Он же у нас гений и понятия не имеет, что я на биофаке училась»

цитата

«Почему-то подумалось, что Ваныч наверняка дерет нашу Спичку, как сидорову козу».

цитата

«Он пошел вниз, помахивая пистолетом. Он шел шагом победителя, молодой звероватый мужик»

цитата

«Я глажу худую спинку, перебираю косточки пальцами и шепчу…»

О связи с первоисточником.

Госпожа Яровова очень пыталась связать все-таки свою сказку с повестью Стругацких: термины, названия, даже основные гипотезы возникновения Зоны были проговорены вслух, что, возможно, излишне для сборника, который вряд ли кто будет читать, кроме ценителей и знатоков творчества АБС. А знатоки и ценители текст первоисточника знают если не наизусть, то очень близко к тексту. Во всяком случае, имеют представление. А вот автор, то ли понадеялась на память, то ли решила, что такие мелочи и подробности не важны, но описание «работы» Мясорубки не соответствует аналогичному в «Пикнике».

Вариант Ярововой:

цитата

«…Вот он идет по склону, счастливый человек, добившийся цели, а вот уже висит под небом, воющее мясо…Словно из выкручиваемой половой тряпки, с него течет жидкость, и я не выдерживаю, отворачиваюсь сам... Я слышу звук текущей воды и закрываю уши».

Вариант Стругацких:

цитата

«А потом он вдруг замолчал, словно огромная рука с размаху загнала ему кляп в рот… прозрачная пустота, притаившаяся в тени ковша экскаватора, схватила его, вздернула в воздух и медленно, с натугой скрутила, как хозяйки скручивают белье, выжимая воду… Шухарт отвернулся и сел… вокруг стояла тишина, и особенно тихо было за спиной»

У Стругацких «мясо не воет» да и жидкость не льется. Просто человека скрутило, как белье при выжимании. Накладка мелкая, но для человека памятливого – неприятная.

Итог:

В сборнике по Мирам Стругацких, заявленном составителем как добротный и взявший высоко поставленную планку, находится рассказ, который к творчеству Стругацких имеет отношение не самое прямое.

Если бы автор не пыталась текстуально связать «Тот лес» и «Пикник», а, выбросив «зуды», «радианты», «студень» и прочий хабар, соединила бы тексты психологически, не на аналогиях, а на противопоставлении – рассказ именно что соответствовал бы заданной теме, не провоцировал придирки со стороны «знаточья» и не обманывал ожидания читателей.

При условии, конечно, что составитель и редактор тщательно вычитали бы текст, указали бы автору на огрехи и попросили рассказ доработать. И уж, как минимум, не допустили бы присутствия в рассказе абзаца:

цитата

«Валерик, в свою очередь, держал свой камень, не отпускал, шептал ему что-то, а Юрий Иванович пытался держать меня на мушке, когда не держался за валуны обеими руками. А я ничего не держал. Нет, держал».

Не исключено, что слова «держал, держать, держался, не держал, держал» в трех строках текста автор использовала, как литературный прием, но выглядит этот прием не очень эстетично.

В нынешнем виде «Чудо в Том лесу» в сборник ставить не стоило.

Семь из десяти – оценка, скорее, не рассказу, а той сказке, которая могла из него получиться.

Я обещал одному своему оппоненту предоставить свое развернутое мнение о качестве некоторых произведений из сборника «Мир Стругацких. Рассвет и Полдень». Раз уж все началось с «Виталика», то логично будет разобрать его первым. В отличие от своего оппонента я не собираюсь никому запрещать высказывать свое мнение в моей колонке. Более того, я приглашаю автора высказаться, отхлестать меня за клевету. И его группе поддержки – тоже. И если кто-то столкнется с моим возбужденным оппонентом – ему тоже передайте приглашение. А то ведь, он что-то там писал об ошибке. Незамеченной редакторами и корректорами. Что-то мне кажется, что не в одной ошибке дело.

Да, если кто-то поймает меня на преувеличении, передергивании или другой какой пакости – хватайте меня за руку, чего уж там.

Максим Тихомиров. «Виталик». Сборник «Мир Стругацких. Рассвет и Полдень» 2017 год, Антология МиФ 2016

Главный герой.

Вовка Котиков, сын участников проекта по терраформированию Марса. Возраст – если судить по практике советских времен, то Вовка не старше тринадцати лет. Возможный минимальный возраст – десять лет. Причина такой вилки – автор не указывает возраст главного героя прямо, его называют «пионером», а в его собственном внутреннем монологе мальчик думает, что еще год назад он был маленьким. В советской педагогической системе пионером становились в десять лет и переходили в комсомол к четырнадцати. Таким образом, возраст главного героя, скорее всего, одиннадцать-двенадцать лет, не больше.

Образование: «курсант-модификатор первого курса сводной межшкольной группы «ТерраМарс-2»». Что это может значить – автор не разъясняет. Можно предположить, что в школах существует ранняя специализация и профессиональная ориентация. «Я очень много чего уже умею. Я пескоход собрал, сам, своими руками, и в весенней регате буду участвовать вместе со старшими ребятами»…

Далее из текста следует, что пескоход, который герой собрал «своими руками», представляет собой тяжелую колесную машину массой в три тонны. Возникает много вопросов, но один самый закономерный – насколько разумным является участие в дальнем автопробеге одиннадцатилетнего мальчика в качестве водителя тяжелого колесного транспорта? Без сопровождающего в кабине. Просто в одиночку?

Сюжет

Марс. Двадцать лет терраформирования. Одиннадцатилетний мальчик в качестве водителя трехтонного вездехода участвует в автопробеге, который автор несколько раз называет «регатой». Во время движения, мальчик решает оторваться от колонны, в которой шел замыкающим, и самостоятельно пересечь марсианскую пустыню. По дороге вездеход застревает в яме на дне кратера, связь потеряна из-за ухода спутника-ретранстлятора за горизонт, мальчик покидает машину и подвергается атаке летающей пиявки. В самый последний момент некое неизвестное животное, живущее в глубине песка, атакует пиявку, а приехавшая сотрудница биостанции помогает мальчику выбраться из ловушки. Рассказывает, что животное-виталик, которое спасло мальчика, называется виталик, и появилось из замороженных икринок, занесенных на Марс из пояса Койпера. Мальчик решает, что когда вырастет, то будет заниматься виталиками.

Возможно, автор рассказа не знает, что регатой называется СОРЕВНОВАНИЕ на СКОРОСТЬ. Колонна машин при этом явно не укладывается в описание гонок, так что, скорее всего, тут автор путает терминологию.

Герой является самым МЛАДШИМ участником мероприятия, каким образом он оказывается один в машине, которая замыкает колонну, объясняется только произволом автора. Кроме того, обычно, в нормальных условиях, замыкают подобную колонну либо машины технической поддержки, либо кто-то из опытных водителей. Место в конце колонны, движущейся по опасной местности – самая опасная позиция.

Психологическое (а, скорее, психическое) состояние одиннадцатилетнего мальчика, который решает отстать от колонны и отправиться через пустыню, без цели и какого-либо намеченного маршрута, объяснения не имеет. Замечания автора, что мальчика подталкивает на это «дух авантюризма» положительных эмоций не вызывает.

Если даже предположить, что мальчик настолько подвержен импульсивным действиям, то организация пробега указывает только на авторский произвол. Максиму Тихомирову нужно загнать главного героя в экстремальную ситуацию, поэтому логика при построении сюжета исключается напрочь.

Мальчик не отвечает на вызовы по радио, его начинают искать, но найти не могут. Напоминаю – герой выводит машину из колонны и движется в пустыню.

Трехтонную машину. По песку. По сухому песку. Он должен был не просто пылить. Он еще должен оставлять после себе довольно глубокий след. Во всяком случае, следы от протекторов унтов героя четко отпечатываются на песке. Но мальчика не находят.

Немного по технике и терминологии.

Описание аварии: «Потом что-то схватило пескоход за колеса, и Вовка едва не вылетел из кабины, понабив о рычаги синяков даже через толстенные доху и штаны». Интересно было получить от автора рассказа описание тех самых рычагов – какие и для чего должны быть рычаги в кабине пескохода первой трети двадцать первого года? Типа советских танковых времен Второй мировой? И радиосвязь, которая поддерживается только при помощи ЕДИНСТВЕННОГО спутника?

А еще и происки империалистов. «Скудненькая марсианская ионосфера работала сейчас куда эффективнее глушилок евразийских и американских друзей-конкурентов». Мир Стругацких (на это, во всяком случае, как бы намекает название сборника), первая треть двадцать первого века. Лет этак за тридцать до описываемых событий Юрковский грозился в пыль раскатать копи по добыче космического жемчуга за несоблюдение правил охраны труда, а капиталисты молча боялись. Лет этак за двадцать пять до описываемых событий в Стране Дураков из «Хищных вещей века» деньги уже были, скорее символом, а не предметом воздыханий, и курс у них был один к одному у всех валют, государственные границы стали условностью, а у Максима Тихомирова евразийцы и американцы глушат, оказывается, что-то глушилками. Кстати, кто такие евразийцы?

Из описания пескохода: «пучеглазая жабья морда таращилась в темнеющее небо выпуклыми полусферами блистера». Обращаю внимание: блистер – один. И у него есть полусферы. Бог с ним, представим себе, что блистер имеет сложную форму с несколькими полусферами, но зачем автор сообщает, что полусферы – выпуклые? Бывают другие?

С описаниями и сравнениями у автора рассказа не слишком хорошо. «Огромные колеса крутились, взметывая в бледное закатное небо фонтаны сырого песка, и сам пескоход был уже похож на ожившую дюну – единственную дюну посреди гладкой песчаной чаши диаметром в шесть километров». То есть – бешено вращающиеся колеса, взметывающие вверх фонтаны песка, оказывается, похожи на дюну. Ладно, ожившую, но на дюну? Автор точно представляет себе внешний вид дюны? Или автор употребляет сравнения не по их уместности, а по красоте звучания? Как ту потрясающую фразу, которая, собственно, и привлекла мое внимание к рассказу «Виталик»: «Освобожденный из зыбуна пескоход пришлепнул пиявку трехтонной тушей, рухнув на нее дамокловым мечом судьбы». Рухнул дамокловым мечом, да еще и судьбы. Это внушает.

Теперь о биологии, логике и инстинкте самосохранения:

«Недалекое уже будущее, когда легионы генетически усовершенствованных комодских ящеров с запрограммированной любовью к человеку населят северные пески. Варанов пришлось завозить с Земли после долгих и безуспешных опытов с местными мимикродонами. Марсианские ящерицы упорно игнорировали человеческое присутствие на их родной планете, и никакое изменение генома не могло заставить их внезапно воспылать любовью к пришельцам с третьей от Солнца планеты. На варанов возлагались большие надежды».

По версии автора рассказа, плотоядных и хладнокровных ящеров будут заселять в марсианские пустыни для того, чтобы они помогали людям, попавшим в беду? Как сен-бернары с бочонками коньяка в Альпах. Да будь они хоть триста раз генетически усовершенствованны, но что они будут есть в пустыне Марса? В какие такие кучи их самки будут откладывать яйца, и как планируется существование ящеров при среднегодовой температуре градусов в сорок мороза? (Сейчас – шестьдесят, но дадим скидку на двадцать лет терраформирования).

«Над этой программой работали сейчас под руководством взрослых биологов знакомые девчонки-второкурсницы из секции юннатов. Опытную партию модифицированных варанов обещали запустить в пустыню через год. Окажись среди песков путешественники, такие вараны немедленно явятся, чтобы предложить свою помощь, а случись с человеком что неладное – сами сообразят, как ему помочь до прибытия спасателей. Куда там сенбернарам прошлого! Вот застрявший пескоход десяток таких варанов выдернули бы из ловушки на раз-два, к примеру»… — если что, это цитата.

Загнав, наконец, героя в безвыходную ситуацию, автор начинает нагнетать атмосферу. В прямом смысле: «В наушниках все громче шуршала помехами приближающаяся с севера песчаная буря, превращая эфир в мешанину хаотического треска». Это что, детей отправили в автопробег за несколько часов до начала марсианской бури? В самом деле? У них на Марсе столько лишних детей, что можно вот так их разбрасывать?

Но и этого мало. На Марсе ведь, как мы знаем от братьев Стругацких, существуют летающие пиявки. И хоть они все учтены и даже пронумерованы, но находятся на свободе и вполне себе могут схарчить неосторожного путешественника… А дети все равно отправляются в автопробег.

«…Краем правого глаза он заметил стремительное движение на гребне. Похолодев, Вовка медленно обернулся, всматриваясь в четкий на фоне светлого еще неба край кратера». Автор помнит, что у Стругацких пиявка всегда атакует справа, но вот то, что «краем глаза» — это устоявшееся выражение, не нуждающееся в дополнении и уточнении, автор просто не знает. Это как написать, что некто слушал «в полправого уха». И это не опечатка, это просто низкий культурный уровень автора.

Ладно. Пиявка атаковала. Та самая пиявка, которую в «Стажерах» никто не мог толком рассмотреть, вдруг зависает в воздухе, и пионер Вовка успевает рассмотреть и челюсти, двигавшиеся восьмерками, и тело, и толчковую ногу, и все это – «в свете восходящего Фобоса», на дне кратера. Повисев немного над мальчиком, пиявка рухнула, но не дорухнула. Рухнула, но не достала.

«В темнеющее небо ударил чудовищный гейзер из смешанной с песком воды, подбросив пескоход к звездам и сломав траекторию смертоносного прыжка пиявки. Корчась и извиваясь, пиявка с маху грянулась омарсь – и осталась лежать. По ее телу пробегали конвульсивные волны мышечных сокращений».

Перед самым выбросом гейзера, мальчик стоял на расстоянии около полуметра от пескохода: «совсем уже близко, сразу за правым плечом, рукой можно дотянуться, даже не оборачиваясь». Пиявка была практически над ним, гейзер, который подбросил пескоход к звездам, одновременно сломал траекторию прыжка пиявки. Но мальчик остался сидеть на песке, совершенно неповрежденный.

Пиявку накрыло пескоходом, то есть, машина перелетела через мальчика и ударила пиявку в воздухе, иначе никак не получается. Попытаемся представить себе силу удара воды, подбросившего три тонны пескохода вверх. «Потом из округлой дыры в центре кратера, вокруг которой громоздились теперь горы пропитанного водой песка» высунулась голова монстра. Горы песка на том месте, где гейзер подбросил пескоход, в полуметре от которого находился мальчик. Который остался цел и невредим.

Умиление вызывает слово «омарсь», но это уже дело вкуса.

Господин Тихомиров обожает красивые слова с техническим привкусом, но что-то подсказывает, что не всегда точно представляет себе их значения. «Тесный кокпит» — почему кабина вездехода должна быть обязательно тесной? Это не батискаф, не самолет – вездеход. Почему в этой кабине стоит «ложемент», который в нормальных условиях ставится либо в гоночных автомобилях, либо в современных космических кораблях, и задача которого зафиксировать тело пилота в определенном положении?

Откуда у Вовкиной дохи и капюшон, который он «поглубже нахлобучил» и воротник, который он «до глаз поднял»? Автор в принципе справлялся в словарях, что такое, собственно, эта доха? Нет, у Стругацких он ее упоминание наверняка читал, но вот чтобы себе представить… Иначе никак нельзя объяснить, как у девушки-спасителя вдруг оказалась «фигурка в укороченной приталенной термодохе с кокетливой опушкой»? Это при том, что доха – обязательно длинная и не приталенная. И кокетливая опушка на одежде, сделанной из шкуры мехом наружу? Опушка поверх меха?

Герой в темноте умудряется рассмотреть то, что у девушки «Рыжие косы выбивались из-под мехового треуха. За плексаритом маски виднелась россыпь веснушек вокруг курносого носа и синих-пресиних глаз. Глаза смотрели на Вовку оценивающе и лукаво». Кому виднелась россыпь? Веснушек! Ночью. На расстоянии минимум в десяток метров. Сам он при этом «покраснел под маской… он успел порадоваться, что его пылающих щек ночью, да под маской, не особенно-то и разглядишь». Автор рассказа читает то, что пишет?

Ну и вишенкой на торте, собственно, о заглавном персонаже.

Зовут его виталик, типа – живчик на латыне (так у автора). Ну и черт с ним, названием. Вот описание его и его истории:

«Они совсем недавно вылупились, – рассказывала Марина. – Замороженные икринки попали на Марс из пояса Койпера, с ледоритами, и до поры спали в водяных линзах под песком. Потом из икры вылупились вот эти чудные создания. Меньше года прошло. О них совсем немного народу знает – решили не будоражить колонии, пока не изучим их как следует. Мало ли как люди отреагируют. Только-только с пиявками разобрались – а тут новые неведомые зверушки»…

То есть, некая внеземная форма жизни попала на Марс из космоса, вылупилась из икринок за год до событий рассказа, за этот же год достигла параметров, позволяющих ей выбрасывать струю воды, способную подбросить «к звездам» трехтонный пескоход, происхождение которой неизвестно, поведение только-только изучается, но колонии поблизости решено не предупреждать, чтобы не беспокоить. Пока как следует не изучат.

Нормально? По мнению господина Тихомирова – вполне нормально. Чем питаются виталики, что за неполный год выросли из икринок до таких вот исполинских размеров? Похоже, они агрессивны по отношению, как минимум, к одному виду марсианских животных: «Кстати, не исключено, что именно виталики поспособствовали тому, что пиявок на Севере теперь захочешь, да не найдешь. Не любят они пиявок».

А вот людей, уверены ученые, любят. «За что только, непонятно. Они же с нами раньше не контактировали. Во всей Системе их больше нигде нет. Только те, что спят во льду комет в ожидании пробуждения. Кто-то создал их такими… дружелюбными. И вот теперь их час пробил. Остается только ждать, как еще виталики себя проявят».

Ждать, как виталики себя еще проявят на планете, которая не может предоставить им внятной кормовой базы, о привычках и повадках которых не известно ровным счетом ничего. Людям, терроформирующим Марс об этих существах ничего не сообщается. Весело? Просто шикарно. Сказочно и волшебно.

Мальчик в финале решает, что будет работать с виталиками, чтобы сделать из них тягловых животных.

Братья Стругацие писало о разном. Но вот чтобы об идиотах, юных и великовозрастных…

Ну и в дополнение. Как-то сборнику не повезло с корректорами. К финалу моего рассказа пришпондерили какую-то левую фразу, ни смысла, ни отношения к тексту не имеющую. Не пощадили и рассказ «Виталик» господина Тихомирова. Нет, понятно, что он и сам к своему рассказу отнесся несколько своеобразно, но вряд ли сам поставил в текст фразу в таком вот виде:

«Теперь уже и не вспомно собакам и не снилось, и вредоносную фауну проредили, и кислород-то выделяют всей поверхностью кожи при питании, когда поглощают местный песочек»…

«Вспомно собакам» — это слишком даже для Тихомирова.

Вывод

То, как рассказ попал в Антологию МиФ 2016 – понятно. Победил в конкурсе «Фанданго-2015». Вот как победил – загадка. Может, там с рассказами все было настолько плохо, что «Виталик» оказался вполне приемлемым в качестве победителя? Или за какие-то заслуги автора. Но как этот рассказ попал в сборник «Мир Стругацких», в который, по словам одного из составителей, тексты выбирались из ста кандидатов… А еще этот самый составитель гарантировал высочайшее качество каждого из рассказов сборника.

Сборник я прочитал. И с составителем по многим позициям… мнэ… не согласен. Что и попытаюсь доказать в ближайшее время.

Александр Золотько

Уважаемый господин Г. Мне наплевать, какой Вы там человек. Не исключаю, что в душе Вы сильный, умный и талантливый. В конце концов, я же фантастику пишу. Но Вы бы немного сбавили накал страстей. Хотите что-то сказать о литературе в целом или моих текстах в частности? В чем проблема? Не хотели брать в сборник мой рассказ? Не по причине его литературного качества, по принципу "какую личную антипатию испытываю к подсудимому"? Вы этим сейчас хвастаетесь?

Я не собираюсь выносить на всеобщее обозрение ни Ваших моральных принципов (откуда я их могу знать, мы с Вами никогда не были знакомы и вся наша доскандальная переписка состояла из десятка электронных писем), мне безразличны Ваши взаимоотношения с кем бы то ни было (включая и меня). Но имею право анализировать литературные тексты и выносить результаты своих исследований на суд общественности. Разве не так?

Можете приходить сюда, в мою колонку, писать все, что Вам заблагорассудится, раз уж мои посты в Вашей колонке ТАК Вас возбуждают. Я не буду пинать Вас (так Вы, кажется, сформулировали свою угрозу?).

Вы даже можете тут размещать свои взгляды на качество моих текстов — кто я такой, чтобы Вам это запрещать? Но кто Вы такой, чтобы запрещать это мне?

Я верю Вам. Я уверен, что Вы приложите максимум усилий (и Ваши близкие наверняка помогут Вам в этом крестовом походе) чтобы не допустить меня куда-то... У Вас это даже может получиться. Но это сделает кого-то порядочнее? Талантливее? Умнее? Или кого-то лишит права называться талантливым, умным и порядочным?

Бог нам обоим в помощь, господин Г.

Я буду писать о текстах, а Вы можете писать обо мне. Кто мы такие, чтобы запрещать друг другу хоть что-то?

Я не торопясь читаю сборник "Братья Стругацкие. Рассвет и Полдень". Планировал вначале прочитать все рассказы, а потом уж высказаться по поводу. Но рассказ "Виталик" потряс меня до глубины души.

Господин Гелприн обещал читателям, что сборник вышел хороший:

цитата

Напоследок позвольте сказать, что составители и авторы потратили немало времени и сил на то, чтобы выпустить качественный – подчеркиваю, качественный! – сборник, охватывающий широкий спектр из наследия АБС. Мы надеемся, что нам удалось решить поставленную задачу. И сообща взять планку, установленную на весьма значительной высоте

А еще составитель сборника и автор вступительной статьи сообщил:

цитата

Я горжусь тем, что на этот раз сборник составлен преимущественно из произведений именно тех, кого «мы не знаем». В нем нет ни одного «громкого имени». Зато в нем есть тексты. И с моей точки зрения, – а это точка зрения практикующего рассказчика, – отличные тексты.

Полагаю, что, как честный человек, господин Гелприн читал все рассказы, включенные в сборник и отвечает за качество всех текстов. Так ведь?

Так вот, я прошу господина Гелприна и господина Тихомирова, автора рассказа "Виталик" расшифровать для меня следующее предложение из "отличного текста" по мнению "практикующего расказчика":

цитата

Освобожденный из зыбуна пескоход пришлепнул пиявку трехтонной тушей, рухнув на нее дамокловым мечом судьбы.

Расскажите мне, чего именно я не знаю о дамоклове мече судьбы?

Я не спрашиваю о ездовых варанах, бог с ними, но про дамоклов меч — я очень нуждаюсь в вашей помощи.

Тут Майк Гелприн продолжает активно доказывать, что победа на конкурсе – всегда показатель качества текста. Логика доказательства проста – сто (двести-триста-четыреста) профессионалов не могут ошибиться в оценке. В рамках одной фразы – все суперлогично. Они профессионалы, они знают, что делают. Только вот вопрос – а эти сотни профессионалов собираются определить лучшего? Реально? Действительно у них стоит такая задача в конкурсах и премиях?

В 2005 году кто-то взял и номинировал мой роман «Игры богов» на Интерпресскон. В категории дебютных книг. Уже в самой такой номинации было нечто сюрреалистическое, ибо роман у меня на тот момент был то ли двенадцатый, то ли тринадцатый, о чем я честно предупредил организаторов. Фантастический – первый, сказали организаторы со свойственным фантастам снобизмом. Остальные – не считаются. Ну не считаются, так не считаются, кто я такой, чтобы с Интерпрессом спорить? Тем более что шансов победить все равно почти не было, на Интерпрессе, пусть простят меня ребята с этого прекрасного кона, побеждают обычно СВОИ.

Да, собственно, не только на Интерпрессе.

Основных кандидатов на победу среди дебютантов в тот год было два. Один из Москвы, другой из Петербурга. Называть первого будем Петров, а второго – Иванов, для простоты. Всего в списке кандидатов было десять человек, но именно между этими двумя и должна была состояться эпическая битва. Даже не столько между ними, сколько между их группами поддержки.

Питерские не скрывали, что будут голосовать за Иванова, а московские – за Петрова. Как это должно было выглядеть: каждому зарегистрировавшемуся участнику конвента, помимо всех остальных бумаг, был вручен бланк на три позиции, в который следовало вписать, соответственно, три названия книг. Первое, второе и третье место, по мнению каждого.

Нет, если бы предложили просто написать лучшего, или даже провести открытое голосование – за, против, воздержался – все было бы решено простым подсчетом. За кого больше рук, тот и молодец. Но на Интерпрессконе, во-первых, нужно было ОБЯЗАТЕЛЬНО заполнить все три позиции, а, во-вторых, победу обеспечивало не количество набранных голосов, а сумма очков, набранных в результате. За каждое первое место давали три балла, за второе – два, за третье – один. (Не исключаю, что цифры были другие, но принцип был именно таким).

И началось таинство голосования.

Все питерские (не по прописке, а по вхождению в группу поддержки) первое место и три балла присудили Иванову. Петрова же вообще в голосовалку не включили – ни балла конкуренту, ясное дело.

Москвичи, не будь глупее, поступили совершенно зеркально, проголосовав за Петрова и проигнорировав Иванова. Но потом наступил волшебный момент, который в литературе именуется «но». Позиций в бумажках три, представителям обеих высоких сражающихся сторон было совершенно понятно, кого писать первым и кого вообще не нужно упоминать, но позиций для обязательного заполнения было три. Три, господа.

Иначе бланк засчитан не будет.

И включился второй принцип голосования на конвентах. После того, как проголосовал за своего, нужно голосовать за знакомого, к которому, в общем, неплохо относишься.

На тот момент я был директором фестиваля, селил, кормил и развлекал гостей на «Звездном мосту», еще даже эпиграммы не писал на великих писателей, и, что самое главное, не принадлежал ни к питерским, ни к московским. Разве что питерские могли расценить меня как немного своего по месту выхода в свет моего дебютного фантастического романа. Вот.

Плюс на Интерпрессе была еще небольшая украинская диаспора, которая в то святое время еще осознавала себя единой. И проголосовавшая за единственного украинца в списке более-менее дружно. То есть, дали моему роману небольшое количество первых мест.

Стали считать результаты.

Первых мест, ясное дело, больше было у Петрова и Иванова, кто бы сомневался? Но, если упростить описание процесса, то из ста голосовавших (пусть будет сто, точное количество тут не важно, важен принцип) десять отдали первое место Золотько и НЕ основным потенциальным победителям, а эти самые потенциальные победители получили каждый ПОЛОВИНУ оставшихся голосов.

По сорок пять первых мест. По три балла, умноженные на сорок пять. Каждый. До хрена очков и больше. А Золотько получил жалкие вторые места… в количестве девяноста пяти, скажем. Берем калькулятор, считаем и обнаруживаем, что в результате сложных политических комбинаций, Иванов с Петровым получили по сто тридцать пять (135) баллов, а Золотько, которого ни одна из сторон не рассматривала как претендента на победу (Золотько, собственно, и сам себя таковым не рассматривал), набирает сто девяносто (190) баллов.

И получает из рук Саши Сидоровича в присутствии Бориса Натановича Стругацкого ту самую вожделенную многими каменюку с железякой. Вот кого мне было в тот момент искренне жаль, так это Иванова с Петровым, которые приехали именно к награждению, чтобы… Они даже на банкет не остались.

Вы, кстати, обратили внимание – никто (и я в том числе) не заикнулся о качестве оценивавшихся текстов. Хорошо иллюстрирует качество и непредвзятость оценок небольшой диалог дебютанта Золотько с писателем Кагановым.

-А я за тебя проголосовал, сказал писатель Каганов. — Лео, с укоризной в голосе ответствовал Золотько, но ты же, наверняка, не читал этого романа. — Ну и что? Ты не мог написать плохо.

Погода в тот день была хорошая, или просто настроение у Лео было прекрасным… И кто я такой, чтобы спорить с писателем Кагановым? Не мог плохо написать, так и не мог. Но победил я не по этому.

Пусть мой роман был хоть трижды гениален, или вовсе наоборот – никого это не волновало и не интересовало. Даже больше скажу – даже существование писателя Золотько никого (или почти никого) не интересовало. Но лучшим дебютом (на двенадцатом или тринадцатом романе) был признан роман «Игры богов» Александра Золотько. Роман, кстати, хороший, но кому какое до этого дело?

Каменюка с железякой стоит у меня на книжной полке, единственная (ну или почти единственная) моя награда на конвентах, не считая эпиграмм. Вы полагаете, я расцениваю ее действительно как НАГРАДУ? Единственная приятная часть этой награды – сама номинация. Я до сих пор не знаю, кто меня к этой награде представил. Это реально греет душу при взгляде на приз.

Майк Гелприн может говорить и писать по поводу премий и конкурсов что угодно, с каким угодно апломбом и накалом патетики. Про сто профессионалов может рассказывать, про объективность участников конкурсов-междусобойчиков. Чушь он несет. Это я вам как лауреат Интепресскона говорю.