В «Литературной газете» № 148 от 14 декабря 1954 года на странице 5-й под рубрикой «Предсъездовская трибуна» (ко Второму всесоюзному съезду писателей) была размещена подборка писем читателей. В том числе и следующее:
Ждем книг о будущем
Большинство моих товарищей, с которыми мы вместе кончали ремесленное училище в прошлом году и с которыми я работаю сейчас, не расстается с книгой ни днем, ни вечером. На занятиях нашего литкружка нередко собирается по сорок-пятьдесят человек. Молодые слесари, токари, каменщики, фрезеровщики, электромонтеры – люди очень занятые: ведь большинство из них, кроме работы на заводе или учебы в ремесленном училище, еще учится в вечерних школах. Но они охотно жертвуют своим отдыхом, чтобы поспорить о литературе, поговорить он новых книгах, встретиться с писателями, прочитать и обсудить свои собственные произведения.
Я думаю, что любовь к герою определяется не только положительными качествами героя. Но тем, что какие-то его черты совпадают с чертами характера читателя. Вот почему мои товарищи горячо любят героев приключенческих книг за их отвагу. Многим положительным героям новых книг не хватает именно этих мальчишеских качеств – непосредственности, озорства, готовности к приключениям.
В последнее время вышло в свет немало книг о ремесленниках и молодых рабочих, но ни один из этих героев не полюбился молодежи так, как полюбился Павел Корчагин, Зоя Космодемьянская, Олег Кошевой или герои Жюль Верна, Майн-Рида, Дюма.
Павел Корчагин, Зоя и Олег Кошевой волей обстоятельств были поставлены в исключительные условия, которых они могли проявить все лучшие качества своей души. Другие же герои были поставлены в такие условия волей создавших их писателей.
А героям иных наших книг не хватает именно исключительности обстоятельств, в которых они бы могли проявить свою доблесть. Многие писатели почему-то боятся вымысла, воображения, игры фантазии, а в результате герою не в чем и негде себя
проявить.
Я думаю, что писатель должен придумать, сочинить (потому-то он и называется сочинителем) такие обстоятельства, которые были бы и правдоподобны и вместе с тем исключительны. Ведь нам дозарезу хочется побывать во всяких приключениях, испытать себя, свою силу, смелость, доблесть – и кто, как не писатель должен помочь нам в этом своим писательским вымыслом, своей писательской фантазией.
Народ строит коммунизм, борется во имя его. Нам читателям хочется представить себе, как будет выглядеть при коммунизме завод, как будет работать токарь, слесарь, как будут обрабатывать землю, что мы будем делать, приходя домой, как будет выглядеть наш дом, как сложатся отношения между людьми, будет ли тогда неразделенная любовь, и как при этом будут поступать люди, и многое, многое другое.
Как-то я и мои товарищи обратились к нашему комсоргу: расскажи о коммунизме! Но комсорг не удовлетворил нас. Мы обратились к старшему товарищу, коммунисту. Это был теоретически сильно подкованный человек, он отлично знал философию. Но и его рассказ носил весьма отвлеченный характер. Тогда я пошел в библиотеку. Но ни одной книги, которая помогла бы мне реально вообразить жизнь в коммунистическом обществе, я не нашел. Мне объяснили: было время, когда о коммунизме писали утописты, фантасты. У них не было марксистского, научного подхода. Сейчас время научного коммунизма, и никакие домыслы и фантазии в этом деле недопустимы.
Но это объяснение не может удовлетворить ни меня, ни моих товарищей. Нам кажется, что создание научно-фантастических книг о нашем коммунистическом будущем – это одна из задач советских писателей.
В советской печати было сакральное отношение к письмам читателей. Отдел писем существовал в каждой редакции. 9 октября 1954 года в «Литературной газете» опубликовали письмо Н. Внукова, которое, казалось бы, по его словам, было откликом на другую дискуссию – о приключенческой литературе, завершившуюся 10 месяцев назад — в декабре 1953-го. Но напечатали письмо в разгар дискуссии о фантастике, причем немалая часть его посвящена именно фантастике. Как человек, ровно 40 лет проработавший в газетах и большую часть этого времени – главным редактором, смею утверждать, что это не случайное совпадение.
Более того, на мой взгляд, в завершающей статье Ивана ЕФРЕМОВА со товарищи, есть отклики на это письмо.
Во-первых, любопытно, что ни ПОЛТАВСКИЙ, ни – позже – НЕМЦОВ не упоминают самого яркого и известного довоенного советского писателя-фантаста Александра БЕЛЯЕВА. Не буду спорить по поводу распространенности его книжных изданий, но романы БЕЛЯЕВА печатались в самой популярной газете 20-х годов «Гудок», в «Вокруг света», «Всемирном следопыте», ленинградской газете «Смена» и т.д. А Внуков о БЕЛЯЕВЕ напоминает. И вот роман «Человек-амфибия» с указанием автора уже фигурирует в статье ЕФРЕМОВА, СТУДИТСКОГО и ЖИГАРЕВА.
Во-вторых, Внуков пишет о необходимости мечты и фантазии: «Так почему же эту прекрасную птицу иные маститые
критики и рецензенты ловят за крылья и упорно опускают на землю?». И по странному совпадению завершающая дискуссию статья называется «О литературе крылатой мечты».
И третье. Статья трех авторов завершается фразой «на первых порах собирателем новых творческих сил в научно-фантастической и приключенческой литературе должен стать специальный журнал по типу ранее издававшегося журнала «Мир приключений». А это именно то, за что ратовал Внуков.
Забавно еще, что студент Внуков через несколько сам лет стал писателем, так, во всяком случае, утверждают и Фантлаб, и «Архив фантастики». А среди написанных им произведений есть фантастика.
В защиту любимого жанра
Письмо в редакцию
Я, постоянный читатель «Литературной газеты», с интересом слежу за ее материалами.
В прошлом году я с удовлетворением отметил появление двух статей под общим заголовком: «Что мешает развитию приключенческой литературы» (одна – В. Коротеева в № 135 газеты от 14.XI.53 г. и вторая – обзорная в № 147 от 12.XII.53 г.). Я хочу поделиться своими мыслями о вопросах, поднятых в этих статьях.
Сначала о журналах. Одно время у нас издавались три интересных журнала – «Всемирный следопыт», «Вокруг света» и «Мир приключений». Несмотря на известные недостатки, эти журналы приобрели всесоюзную известность. Подшивки «Мира приключений», «Вокруг света» и «Следопыта» старыми подписчиками бережно сохраняются до сих пор.
На вопрос: «Как вам удалось сохранить эти журналы?» обычно отвечают: «Ребятам берег. Сейчас таких занимательных журналов нет!»
И действительно, перелистав «теперешний» журнал, убеждаешься в правоте этих слов. Журнал не оправдывает своего названия. Это просто географический путеводитель. Отсутствуют на его страницах приключения, путешествия, фантастика и охота. Изредка появится какой-нибудь очерк о плавании советского корабля в зарубежных водах или о путешествии по отдаленным уголкам страны, какие-нибудь куцые «Путевые записки» и – все.
Но ведь такой отчет о пребывании в чужой стране или об освоении новых земель можно прочитать в «Известиях» или «Огоньке».
Бытуют в журнале очерки типа: «По дорогам Афганистана», «Ирак» и т.д. Увы, их мало кто читает! В любой брошюре по названной стране, изданной Географгизом, материал изложен полнее и интереснее.
О фантастике, приключениях и охоте говорить нечего. Они в загоне. А почему нет приложений к журналу? Опыт их выпуска вполне себя оправдывал.
Теперь о книгах. В магазинах о произведениях приключенческого жанра лучше и не спрашивайте. Везде получите одинаковый ответ: «Что вы, что вы! У нас подобных книг давно не было!» И опять встает вопрос.:
Почему?
Почему нет на полках книжных магазинов с детства любимых романов и повестей Жюль Верна? Чем провинился перед редакциями солидных издательств Александр Беляев, писатель-фантаст, человек огромной эрудиции? Почему так трудно приобрести произведения современного мастера научной фантастики И. ЕФРЕМОВА, книги которого раскупаются буквально «залпом»?
Мечта о подвигах, о приключениях с тысячами опасностей, о далеких странах, о смелых путешествиях и исследованиях зарождается у человека в золотую пору юности и владеет им иногда всю жизнь.
Мечта и фантазия в тесном единении идут рядом. Фантазия дает толчок многим смелым начинаниям. Без нее нельзя обойтись даже, казалось бы, в такой «сухой» науке, как математика.
Так почему же эту прекрасную птицу иные маститые критики и рецензенты ловят за крылья и упорно опускают на землю? Почему познавательно-приключенческую литературу наряду с научно-фантастической они рассматривают подчас как ненужный хлам и не удостаивают ее своим вниманием.
А ведь я, например, впервые в жизни узнал, не проходя еще этого в школе, что свет имеет скорость 300 000 км/сек., что орбита Земли – эллипс, что при определенных условиях воздух может обращаться в жидкость и что родина «лихорадочных деревьев» — эвкалиптов – Австралия, из книг Жюль Верна и А. Беляева. Они задолго до моих учителей научили меня ориентироваться в незнакомой местности, разжигать костер во время проливного дождя и многому другому. А совсем недавно, прочитав чудесную повесть И. ЕФРЕМОВА «На краю Ойкумены», я познакомился с флорой Африки и историей древнего Египта.
Эти книги – те же учебники, только преподносят они знания в увлекательной и живой форме. Они, бесспорно, имеют огромное воспитательное значение и должны быть поставлены на полку между учебной и художественной литературой.
Вопрос о тематике журнала «Вокруг света» или об издании нового журнала, который развил бы и продолжил традиции жанра приключений и фантастики, заслуживает внимание писателей. Молодежь ждет подобного журнала, и его появление будет настоящим праздником для юного поколения.
Необходимо по-настоящему заботиться о переиздании многих отечественных и зарубежных произведений фантастической литературы, поднять вопрос о привлечении широкого круга писателей к научно-фантастическому и приключенческому жанру.
Студент Н. Внуков.
Ленинград.
«Литературная газета» № 121 от 9 октября 1954 года. Стр.2.
Дискуссию о фантастике 1954 года в «Литературной газете» завершает статья Ивана ЕФРЕМОВА, Александра СТУДИТСКОГО и Льва ЖИГАРЕВА. Она широко известна и не раз цитировалась. Так что я далеко не первый, кто представляет ее. Но она важна, как точка в этой дискуссии накануне жанрового «взрыва» в советской фантастике.
И. ЕФРЕМОВ, А. СТУДИТСКИЙ, Л. ЖИГАРЕВ. О литературе крылатой мечты
Отрадно сознавать, что на предсъездовской трибуне «Литературной газеты» нашлось место для серьезного разговора о литературе научной фантастики и приключений.
С. ПОЛТАВСКИЙ выступил за фантастику широкую, за то, чтобы смотреть «далеко в будущее». В. НЕМЦОВ ответил ему путано и противоречиво. В начале статьи он как будто бы поддержал ПОЛТАВСКОГО, а в конце, противореча сам себе, начал убеждать читателей, что основную задачу фантастики можно выполнить только, урезывая себя, не заглядывая слишком далеко, придерживаясь сегодняшнего дня.
Мы боимся, что эта позиция вытекает из глубокого непонимания подлинных задач и возможностей фантастики.
Когда в научно-фантастических произведениях герои покоряют вулканы, уничтожают льды Арктики, улетают на Марс и т. д., то эта фантазия демонстрирует грандиозность творческих замыслов и могущество человеческой мысли. Большая научная идея покоряет воображение читателя и властно ведет его дальше по страницам книги.
Но не надо забывать, что главное в этих книгах — познание мира, поэзия творчества, а фантастика — только средство в руках писателя. Поэтому мы не можем полностью удовлетвориться статьей С. ПОЛТАВСКОГО, хотя автор начал нужный и, несомненно, важный разговор о дальнейших путях в развитии нашей научной фантастики. Под лозунгом «Как можно дальше в будущее» можно сбиться с дороги, заняться фантастикой ради фантастики, утратить связь с жизнью.
Мы не можем безоговорочно осуждать В. НЕМЦОВА. Если НЕМЦОВ хочет писать фантастический роман без фантастики, — его право… Но нелепо доказывать, что этот путь — главный для научно-фантастического жанра.
Откровенно говоря, НЕМЦОВ выступил как защитник тех «предельщиков», которые подвизались в этой области в течение последних лет и лишили нас очень многих интересных произведений. Кое-кто из этих пределыциков, подобно НЕМЦОВУ, уговаривал нас, что фантазировать
надо поближе к сегодняшнему дню, лучше — в пределах пятилетнего плана, еще лучше — совсем не фантазировать. Были и такие, которые ограничивали место действия — уверяли, что писатель не имеет права удаляться за пределы земной атмосферы, а планеты и звезды, дескать, — отрыв от действительности. В результате попытки создать фантастический роман превратились в своеобразный барьерный бег. И что греха таить, ловкачи, которые перепрыгивали все барьеры, слишком много занимались прыжками, слишком мало думали о художественном воплощении замысла.
И вот сейчас перед съездом хочется громко сказать: давайте расчистим дорогу научно-фантастическому жанру, давайте уберем все барьеры. Пусть к нам приходят ученые, пусть нас не боятся маститые писатели. Пусть будут книги о далеком и о близком, о геологии и агрономии, предоставим автору выбирать средства, но пусть он даст нам произведения глубокие по мысли, увлекательные по сюжету, с яркими, художественными образами.
Нет, суть вопроса не в «обветшалых традициях», против которых ополчился В. НЕМЦОВ в своей статье «Традиции и новаторство». Главное, по нашему мнению, заключается в том, чтобы решающим, отличительным признаком советской научно-фантастической литературы, как и всех других литературных жанров, был образ героя нашего времени, воплощающего свои дерзновенные замыслы о переустройстве нашей планеты.
Некоторые критики считают фантастику чем-то вроде заштатного раздела научно-популярной литературы, полагая, что научно-популярные книги пишутся о работах ученых, а научно-фантастические — о их замыслах. Получив в руки новый роман, такой критик прежде всего осведомляется, кто из ученых работает над этой проблемой, дает ему книгу на отзыв и получает исправный разгром с точки зрения сегодняшнего состояния науки. Но вот беда, далеко не всегда ученый специалист компетентен в вопросах литературы.
Известно, что Жюль Верн, например, не подсказывал изобретателям конкретной технической идеи подводной лодки. В своем романе он воплотил давнюю человеческую мечту о покорении морских глубин. И так как наряду с замечательным писателем-фантастом над осуществлением этой проблемы настойчиво бились лучшие умы эпохи, подводная лодка была изобретена.
В научной фантастике может быть роман об уничтожении болезней, о стремительном росте деревьев, об управлении погодой, изменении климата Арктики, о путешествии в глубинах океана. Пусть автор не угадал научных методов (кстати сказать, Жюль Верн тоже их не угадывал), ученый найдет правильные методы. Пусть специалисты утверждают, что идея беляевского человека-амфибии невозможна с точки зрения современной науки. Это не так важно. Важнее другое: рано или поздно человек станет хозяином океанских глубин.
Вплотную к научной фантастике примыкает обширная, не связанная с наукой литература, использующая фантастические образы и ситуации. Среди этих книг есть произведения, оставшиеся в веках: «Путешествия Гулливера» Д. Свифта, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Раблэ, «Остров пингвинов» А. Франса, «Шагреневая кожа» О. Бальзака, «Хромой бес» Лесажа, «Янки при дворе короля Артура» М. Твена. В этом далеко не полном перечне встретились разнообразные произведения. Перед нами огромное богатство, богатство, которое многим и многим писателям позволяло создавать на фантастической основе глубоко реалистические книги. Так зачем же все стричь под одну гребенку, к примеру, отправлять «Баню» Маяковского на консультацию к физику и, получив ответ, что появление фосфорической женщины из будущего противоречит закону причинности, снять со сцены эту глубокую и прекрасную вещь.
Мы очень бегло коснулись разнообразных задач, стоящих перед фантастической литературой. Советскому читателю нужны все виды фантастики — популярная книга и политическая сатира, мечта о будущем и путешествие в прошлое — нужны десятки книг ежегодно. К сожалению, издательства не справляются с этой задачей, выпускают новые научно-фантастические вещи очень робко.
Вместе с тем отрадно отметить, что перед съездом писателей оживилась работа молодежной периодики. Журнал «Техника молодежи» проводит конкурс на научно-фантастический рассказ, специальный номер журнала «Знание—сила» посвящен научно-фантастическому и приключенческому жанру.
Эти факты убедительно показывают, что на первых порах собирателем новых творческих сил в научно-фантастической и приключенческой литературе должен стать специальный журнал по типу ранее издававшегося журнала «Мир приключений».
«Литературная газета» № 147 от 11 декабря 1954 года. С. 3.
В статье С.ПОЛТАВСКОГО «У порога фантастики» («Литературная газета» от 7 августа) есть искренняя забота о дальнейшем развитии научно-фантастического жанра, пользующегося большим спросом у читателей. К сожалению, основные положения статьи представляются нам неверными, дезориентирующими как читателя, так и писателей, работающих в этом жанре.
Советская научная фантастика крайне молода. Отказавшись от традиций западного буржуазного романа, она ищет свои пути, и в этом ей нужна помощь.
Иные критики, находясь в плену старых традиций и заботясь о мнимой «чистоте жанра», направляют писателей по неверному пути, ограничивают действительные возможности увлекательной книги в воспитании молодежи. Большинство критиков, в том числе и С.ПОЛТАВСКИЙ, упрекает писателей, что они слишком осторожно фантазируют, что мечта у них куцая, нет далекого загляда в завтрашний день, что жизнь подчас обгоняет эту мечту, бескрылую, приземленную.
Такие высказывания можно найти чуть ли не в любой статье, посвященной этому жанру, в рецензиях на книги, в некоторых читательских письмах и выступлениях. Получается, что главный порок этих книг в отступлении от канонов жанра.
Между тем даже во времена Жюль Верна понятие научной фантастики толковалось гораздо шире, чем это делают сейчас многие критики. Жюль Верн называл свои романы «необыкновенными путешествиями», сюда входили произведения как фантастические, так и приключенческие. Г. Уэллс вовсе обходился без подзаголовка, определяющего жанр. А.Толстой пользовался термином научно-авантюрный роман. Разве, например, в таком произведении, как «80 000 километров под водой», читателя увлекает только фантастический корабль «Наутилус», а не фигура капитана Немо, мстящего англичанам за свою порабощенную родину? «Аэлита» А. Толстого – это прежде всего социальный роман, так как при всей фантастичности картин выдуманного автором марсианского мира центр тяжести лежит на образе Гусева, даже на Марсе выступающего против поработителей.
В данном случае речь идет о социальном научно-фантастическом романе, где открытия науки и техники играют только подсобную
роль и, как правило, далеки от возможности реального воплощения.
Если же мы обратимся к произведениям, составляющим основное ядро советской научной фантастики, то есть к таким произведениям, в которых сама научная канва не вызывает возражений, то на первый взгляд может показаться, что авторы их действительно не умеют мечтать.
Многие произведения нашей фантастической литературы написаны людьми, пришедшими из мира науки; тут и ученые, и изобретатели, и путешественники. Почему же в последнее время у нас нет ни одного романа, скажем, о полете на Марс, опирающегося на современные достижения техники? В принципе нельзя возразить против такой постановки вопроса. Однако наш любознательный читатель, достаточно знакомый с условиями развития науки и техники, понимает, что прежде, чем мог бы осуществиться такой полет, должны быть пройдены труднейшие подготовительные этапы.
Поэтому необходимо показать, каким путем можно приблизить эту мечту, показать людей-созидателей, борьбу, преодоление трудностей, причем не выдуманных, а конкретных, основанных на глубоком проникновении в сущность научного материала. Иначе богатая идея, не облеченная в плоть и кровь, оставит читателя равнодушным.
Нам кажется, что это и есть одна из главнейших задач советской научной фантастики.
Повествуя о приключениях «смелой мысли», автор должен пользоваться широкой палитрой художественных средств, точно следуя методу социалистического реализма, далекого от схематичности традиционной научной фантастики.
Эти требования не могут вступать в противоречие со спецификой жанра, остается и острый сюжет, и романтика необычного, и занимательный рассказ о науке – все, что присуще лучшим образцам этой литературы. Зачастую в соответствии с жизненной правдой писателю приходится ограничивать рассказ о применении новых открытий, новых изобретений рамками лаборатории, института, рассказывая лишь о первых испытаниях завтрашней техники. Отсюда и «малые масштабы», и «бескрылость», и так называемая «куцая мечта».
Советская научная фантастика достаточно умело рассказывает о технике, будит воображение читателя, помогает молодежи в выборе профессии. Все это, конечно, важно, но нельзя упускать самого главного – великую задачу советской литературы в идейном воспитании нового поколения.
Что там греха таить – немало среди нашей молодежи тех, кто признает лишь приключенческую литературу и научную фантастику, а других вещей читать не хочет. Есть люди, вовсе не приученные к книге, для которых первой ступенькой, открывающей широкий мир познания жизни, может быть книга лишь очень интересная. Это налагает огромные обязанности на писателей, работающих в жанре остросюжетной литературы.
Как же можно в научно-фантастическом романе отказаться от глубокого проникновения во внутренний мир героя? Как можно лишить его примет нашего великого времени?
В заботе о сохранении старых традиций научной фантастики иные критики устанавливают границы жанра, отмеряют точные дозы, сколько места в романе должна занимать фантастика, сколько – приключения, сколько – бытовые подробности. Казалось бы, что здесь нет повода для спора – зачем стеснять свободу автора, он волен в выборе темы и ее масштабов. Однако, как это ни странно, именно научную фантастику, когда она пытается вырваться на простор, сбросить с себя груз обветшалых традиций, услужливые ревнители жанра тащат назад.
Современная американская фантастика рисует космические корабли, которые снуют в Галактике, давно уже освоены авторами Плутон и Юпитер. Но это вовсе не значит, что советские писатели безнадежно отстали, ютясь на старушке Земле.
Если по приказу своих хозяев американские романисты стараются загипнотизировать читателя, оторвать его от насущных забот о близком будущем, разжечь его воображение битвами в Галактике, то у советской научной фантастики путь иной.
Наша литература в большом, неоплатном долгу перед современником, перед нашим великим временем, перед всей нашей планетой, которую, по словам Горького, надо превратить в прекрасное жилище для человечества. Этого не должны забывать и писатели, работающие в жанре научной фантастики. Задачи у всех них общие.
«Литературная газета» № 129 от 28 октября 1954 года. Стр.3.
Казалось бы, формально маленькая заметка академика Владимира ОБРУЧЕВА на первой странице «Литературной газеты» от 5 октября 1954 года не является частью дискуссии о фантастике, начатой статьей С. ПОЛТАВСКОГО «У порога фантастики», опубликованной 7 августа. Но она появилась под той же самой рубрикой «Навстречу Второму всесоюзному съезду писателей» и написана на ту же тему. А значит, автоматически является продолжением этой дискуссии. Напомню лишь, что Первый всесоюзный съезд советских писателей состоялся в конце лета 1934 года, на нем был принят устав, согласно которому писатели должны были собираться раз в три года. Но они не собирались 20 лет.
Академик В.А.ОБРУЧЕВ: Возродить жанр, любимый молодежью.
Надеюсь, что Второй съезд писателей поможет возродить столь нужный и любимый нашей советской молодежью жанр научно-фантастической литературы.
Я думаю, что научно-фантастический роман должен излагать события и действия героев правдоподобно, чтобы читатель был уверен, что все описанное в романе возможно. Роман не должен походить на волшебную сказку, которой мамы и няни восхищают малолеток. Современные открытия в области химии, физики, геологии, электротехники, в устройстве самолетов, вертолетов, радио и телеприборов дают много материала для сочинения увлекательных приключений в воздухе и воде, на земле и под землей. Авторы романов должны знакомиться с ними и использовать их в своих произведениях. А Союз писателей мог бы помочь в выращивании таких писателей и улучшении их работы.
К тем, кто с трибуны съезда будет ратовать за этот жанр, присоединяю и я свой голос.
облако тэгов
