Дискуссия о фантастике 1960 года в газете «Литература и жизнь» началась статьей Николая ТОМАНА 18 декабря предыдущего 1959 года. Честно говоря, я был в сомнениях: есть смысл в публикации? Ведь пять из семи (а может, даже из восьми) выступлений участников этой дискуссии вполне доступны (в частности, их напечатал в «Истории фэндома» Юрий ЗУБАКИН). Но все же обнародованы до сих пор не все. Поэтому считаю необходимым представить дискуссию полностью, тем более, что теперь есть возможность оснастить ее гиперссылками.
Н.ТОМАН. Фантазировать и знать!
Заметки о научно-фантастической литературе
За последние годы необычайно возрос интерес читателей к научно-фантастической литературе. По заверению библиотекарей, спрос на книги этого жанра велик. Читают научно-фантастические повести и романы не только молодые, но и весьма почтенные по возрасту люди.
В немногочисленный отряд писателей-фантастов пришли новые талантливые авторы. Больше стало появляться интересных произведений, серьезно ставящих проблемы науки и техники. И нашей критике пора бы обратить внимание на эту литературу, помочь авторам кое в чем разобраться. В том, например, какою же все-таки должна быть научная фантастика.
На первый взгляд, вопрос может показаться странным. Конечно же, она должна быть научной, ответят на это читатели. А писатели? Есть опасение, что некоторые из них отдадут предпочтение второму слову названия этого жанра — фантастике — и притом без особых ограничений.
Почему? По многим причинам. Одних это устроит, потому что тогда, дескать, не обязательно изучать все достижения современной науки. Другим вообще кажется, что наука слишком уж ограничивает полет фантазии, приземляет ее. Некоторые фантасты, например, совершенно убеждены, что можно создать "электронный мозг", превосходящий человеческий. А наука им возражает, отрицая такую возможность. Вот, к примеру, что говорит ученый А. Эйнштейн: "Что бы ни делала машина, она будет в состоянии
решить какие угодно проблемы, но никогда не сумеет поставить хотя бы одну из них".
Поскольку у некоторых наших фантастов фетишизация электронных машин получила довольно широкое распространение, я позволю себе привести еще одно критическое высказывание о "думающих машинах". Вот что говорит о них прогрессивный французский ученый Поль Кocca в недавно вышедшей у нас книге "Кибернетика":
"Дело в том, что машина, построенная человеком, ничего не может сделать без него. Она остается в точности тем, чем человек захотел, чтобы она была: чудесным орудием, но все-таки орудием. В ней полностью отсутствует мысль, а есть только отражение мысли ее творца..."
Небезынтересны и заключительные слова его книги:
"Великолепно, что человек, продолжив ловкость своей руки с помощью орудия, силу своей руки с помощью машины, сумел даже продолжить с помощью новых машин и эффективность своего ума. Парадоксально, что этот триумф человеческого ума мог привести некоторых, даже из числа содействовавших ему, к отрицанию примата Разума".
И еще несколько слов о А. Эйнштейне. В его теории относительности есть положение, именуемое "парадоксом времени", согласно которому временной ритм процессов в телах зависит от скорости их движения и потенциала гравитационного поля. Чем выше скорость, тем медленнее относительно Земли течет время.
Этими релятивистскими законами изменения времени широко пользуются многие фантасты. Герои их книг, совершая космические путешествия, преодолевают такие грандиозные пространства, которые даже свет проходит миллионы и миллиарды лет. На такой срок продлить жизнь героев рискованно, а попасть на другие галактики очень уж хочется, — и фантасты придумывают сверхсветовые (субсветовые) скорости и антипространство (нуль-пространство). А это вступает в противоречие уже не только с Эйнштейном, но и со всеми основными законами современной науки и марксистской философии.
По Эйнштейну, скорость света есть наибольшая из известных скоростей. А принцип постоянства света в пустоте является одним из самых фундаментальных законов его теории относительности. И поскольку теоретические расчеты скорости света, произведенные Эйнштейном, получили в дальнейшем блестящее подтверждение на опыте, у нас нет оснований сомневаться в их достоверности.
Бесспорны наши знания и о пространстве, являющемся объективно реальной формой существования материи. Теория относительности Эйнштейна не только не противоречит этому, а напротив, закрепляет конкретные формы связи пространства и времени с движущейся материей математически выраженными законами.
Понятие прерывности и непрерывности пространства марксистская философия трактует ведь как смену лишь качественных состояний и конечную протяженность материальных тел в бесконечной протяженности пространства. Само же пространство, как сплошная материальная среда, непрерывно в том смысле, что между двумя произвольно взятыми элементами его протяженности всегда существует, третий, который соединяет эти элементы в единую пространственную протяженность.
Допуская существование не только субсветовых скоростей, но и антипространства (нуль-пространства), наши фантасты рассуждают так: "Есть частицы и античастицы, поля и антиполя. Почему же не быть пространству и антипространству?.."
Не следует забывать, однако, что античастицы и антиполя не перестают быть материальными объектами, у них меняется лишь знак электрического заряда и магнитного момента. А отсутствие пространства исключает и материальность, ибо материя немыслима без протяженности, вне пространства.
Все эти отклонения от бесспорных научных истин слишком далеко могут увести фантастов от генерального направления нашей науки, руководствующейся методом диалектического материализма.
Каким же может быть решение научно-фантастической проблемы в пределах достигнутого современной наукой?
Попробуем представить себе это в следующем виде. Допустим, нам нужно "населить" планету, о которой науке известно, что на ней нет или слишком мало кислорода, отсутствуют углерод и азот, неподходящая температура и наличествуют еще какие-нибудь неблагоприятные для органической жизни обстоятельства. Как же быть? Проще всего отвергнуть все это и придумать более благоприятную обстановку. Но верно ли такое решение? Думаю, что нет. Правильнее создать такую гипотезу, которая не противоречила бы науке. Преимущество писателя-фантаста тут в том, что он может придумать что-нибудь еще не известное или не открытое наукой. Но опять-таки в пределах реально допустимого, то есть на основании бесспорных законов природы.
Предлагается, следовательно не игнорировать научные данные, а, опираясь на них, предвидеть дальнейшее развитие науки и техники. Желательно также развивать свою точку зрения на гипотетические положения современной науки.
Мне могут заметить: "Позвольте, какая же это фантастика? Это скорее научное исследование". Если хотите — то да, но при условии, что исследование осуществляется средствами не только науки, но и художественной литературы. Положение это должно относиться к фантастике научно-технической в такой же мере, как и к социальной.
В связи с этим возникает вопрос: не засушит ли глубокая научная аргументация литературно-художественную сторону? Но тут уж все зависит от чувства меры и степени литературной одаренности. Во всяком случае, серьезное знание науки авторами, пришедшими в последние годы в научную фантастику, явно способствует успеху их произведений. А пришли такие новые писатели, как В. Савченко, А. и Б. Стругацкие, А. Полещук, А. Днепров. Их повести и рассказы завоевывают все большую популярность.
Особенно удачными считаю я повести "Черные звезды" В. Савченко и "Страна багровых туч" А. и Б. Стругацких. Оба эти произведения, написанные с серьезными знаниями науки и техники, не нуждаются ни в какой "скидке на жанр". Савченко рассказал увлекательную историю создания сверхпрочного металла, а Стругацкие — драматическую повесть об освоении Венеры. В последнее время появилось довольно много произведений о вояжах на эту планету, свидетельствующих о легкомысленном отношении некоторых авторов к данным современной науки и упрощении всей необычной сложности подобного путешествия...
Произведения Савченко и Стругацких не лишены, конечно, недостатков, но в целом удача их несомненна.
Любопытна повесть М. Ляшенко "Человек-луч" (альманах "Мир приключений" № 4). Она не случайно названа просто фантастической, ибо научная проблема ее нереальна, хотя и основывается на одной из идей основателя кибернетики Норберта Винера. В своей книге "Кибернетика и общество" Н. Винер допускает возможность разложения человеческого организма на простейшие его элементы, а затем передачу их в виде обычных телевизионных или телеграфных сигналов на большие расстояния. При этом сам Винер вынужден заметить, что любое "развертывание" человеческого организма должно представлять процесс прохождения луча через все элементы его структуры, что повлечет за собой разрушение живой ткани.
М. Ляшенко и не берет всего этого всерьез. Идея Винера о возможности передачи человека с помощью электромагнитных волн нужна ему лишь как условный прием, позволяющий героям совершать сказочные приключения.
И снова возникает вопрос: а могут ли наряду с произведениями научно-фантастическими существовать просто фантастические? Думается, что могут, но, конечно же, в границах нашего материалистического миропонимания — без мистики и явного абсурда. И дабы не вводить читателей в заблуждение, их так и следует называть престо фантастическими.
В связи с этим хотелось бы сказать несколько слов о статье Ю. Рюрикова "Через сто и тысячу лет", опубликованной в № 12 журнала "Новый мир" за 1959 год. Справедливо критикуя писателей-фантастов за недостаточное внимание к социальным темам, темам коммунистического завтра, статья эта создает впечатление, будто вся наша научно-фантастическая литература должна решать только эти задачи. А это, неверно, ибо литература требует разнообразия. Согласен, что социальному устройству будущего общества надо уделить главное внимание. Но не нужно забывать и других темах научной фантастики, героями которых могут и должны быть наши современники. И не следует бояться, что это слишком приземлит полет фантастики. Почти все герои произведений Жюль Верна были ведь его современниками. В талантливой повести В. Савченко "Черные звезды" действие тоже происходит почти сегодня, однако произведение читается с неослабевающим интересом и волнением за судьбу описываемого в нем открытия. Все дело, значит, не в "дальней" или "ближней" фантастике, а в мастерстве автора, глубине знания им научной проблемы, в умении интересно ее поставить и решить.
То же самое нужно сказать и о сюжете. В зависимости от замысла он может быть либо острым, полным динамики и неожиданных поворотов, либо, напротив, лишенным внешнего эффекта, но углубленным в область психологии. Готовых рецептов никому не следует навязывать.
Хотелось бы также, чтобы критики приключенческого и научно-фантастического жанра поосторожнее обращались с "бранным" словом "детектив". А то ведь "детективом" стали "обзывать" почти любую попытку создания острого сюжета.
С моей точкой зрения на научную фантастику не все, видимо, согласятся. Хорошо было бы шире поговорить о ее задачах на страницах нашей печати.
Николай ТОМАН
«Литература и жизнь» от 18 декабря 1959 года, стр. 3
В «Литературной газете» № 148 от 14 декабря 1954 года на странице 5-й под рубрикой «Предсъездовская трибуна» (ко Второму всесоюзному съезду писателей) была размещена подборка писем читателей. В том числе и следующее:
Ждем книг о будущем
Большинство моих товарищей, с которыми мы вместе кончали ремесленное училище в прошлом году и с которыми я работаю сейчас, не расстается с книгой ни днем, ни вечером. На занятиях нашего литкружка нередко собирается по сорок-пятьдесят человек. Молодые слесари, токари, каменщики, фрезеровщики, электромонтеры – люди очень занятые: ведь большинство из них, кроме работы на заводе или учебы в ремесленном училище, еще учится в вечерних школах. Но они охотно жертвуют своим отдыхом, чтобы поспорить о литературе, поговорить он новых книгах, встретиться с писателями, прочитать и обсудить свои собственные произведения.
Я думаю, что любовь к герою определяется не только положительными качествами героя. Но тем, что какие-то его черты совпадают с чертами характера читателя. Вот почему мои товарищи горячо любят героев приключенческих книг за их отвагу. Многим положительным героям новых книг не хватает именно этих мальчишеских качеств – непосредственности, озорства, готовности к приключениям.
В последнее время вышло в свет немало книг о ремесленниках и молодых рабочих, но ни один из этих героев не полюбился молодежи так, как полюбился Павел Корчагин, Зоя Космодемьянская, Олег Кошевой или герои Жюль Верна, Майн-Рида, Дюма.
Павел Корчагин, Зоя и Олег Кошевой волей обстоятельств были поставлены в исключительные условия, которых они могли проявить все лучшие качества своей души. Другие же герои были поставлены в такие условия волей создавших их писателей.
А героям иных наших книг не хватает именно исключительности обстоятельств, в которых они бы могли проявить свою доблесть. Многие писатели почему-то боятся вымысла, воображения, игры фантазии, а в результате герою не в чем и негде себя
проявить.
Я думаю, что писатель должен придумать, сочинить (потому-то он и называется сочинителем) такие обстоятельства, которые были бы и правдоподобны и вместе с тем исключительны. Ведь нам дозарезу хочется побывать во всяких приключениях, испытать себя, свою силу, смелость, доблесть – и кто, как не писатель должен помочь нам в этом своим писательским вымыслом, своей писательской фантазией.
Народ строит коммунизм, борется во имя его. Нам читателям хочется представить себе, как будет выглядеть при коммунизме завод, как будет работать токарь, слесарь, как будут обрабатывать землю, что мы будем делать, приходя домой, как будет выглядеть наш дом, как сложатся отношения между людьми, будет ли тогда неразделенная любовь, и как при этом будут поступать люди, и многое, многое другое.
Как-то я и мои товарищи обратились к нашему комсоргу: расскажи о коммунизме! Но комсорг не удовлетворил нас. Мы обратились к старшему товарищу, коммунисту. Это был теоретически сильно подкованный человек, он отлично знал философию. Но и его рассказ носил весьма отвлеченный характер. Тогда я пошел в библиотеку. Но ни одной книги, которая помогла бы мне реально вообразить жизнь в коммунистическом обществе, я не нашел. Мне объяснили: было время, когда о коммунизме писали утописты, фантасты. У них не было марксистского, научного подхода. Сейчас время научного коммунизма, и никакие домыслы и фантазии в этом деле недопустимы.
Но это объяснение не может удовлетворить ни меня, ни моих товарищей. Нам кажется, что создание научно-фантастических книг о нашем коммунистическом будущем – это одна из задач советских писателей.
В советской печати было сакральное отношение к письмам читателей. Отдел писем существовал в каждой редакции. 9 октября 1954 года в «Литературной газете» опубликовали письмо Н. Внукова, которое, казалось бы, по его словам, было откликом на другую дискуссию – о приключенческой литературе, завершившуюся 10 месяцев назад — в декабре 1953-го. Но напечатали письмо в разгар дискуссии о фантастике, причем немалая часть его посвящена именно фантастике. Как человек, ровно 40 лет проработавший в газетах и большую часть этого времени – главным редактором, смею утверждать, что это не случайное совпадение.
Более того, на мой взгляд, в завершающей статье Ивана ЕФРЕМОВА со товарищи, есть отклики на это письмо.
Во-первых, любопытно, что ни ПОЛТАВСКИЙ, ни – позже – НЕМЦОВ не упоминают самого яркого и известного довоенного советского писателя-фантаста Александра БЕЛЯЕВА. Не буду спорить по поводу распространенности его книжных изданий, но романы БЕЛЯЕВА печатались в самой популярной газете 20-х годов «Гудок», в «Вокруг света», «Всемирном следопыте», ленинградской газете «Смена» и т.д. А Внуков о БЕЛЯЕВЕ напоминает. И вот роман «Человек-амфибия» с указанием автора уже фигурирует в статье ЕФРЕМОВА, СТУДИТСКОГО и ЖИГАРЕВА.
Во-вторых, Внуков пишет о необходимости мечты и фантазии: «Так почему же эту прекрасную птицу иные маститые
критики и рецензенты ловят за крылья и упорно опускают на землю?». И по странному совпадению завершающая дискуссию статья называется «О литературе крылатой мечты».
И третье. Статья трех авторов завершается фразой «на первых порах собирателем новых творческих сил в научно-фантастической и приключенческой литературе должен стать специальный журнал по типу ранее издававшегося журнала «Мир приключений». А это именно то, за что ратовал Внуков.
Забавно еще, что студент Внуков через несколько сам лет стал писателем, так, во всяком случае, утверждают и Фантлаб, и «Архив фантастики». А среди написанных им произведений есть фантастика.
В защиту любимого жанра
Письмо в редакцию
Я, постоянный читатель «Литературной газеты», с интересом слежу за ее материалами.
В прошлом году я с удовлетворением отметил появление двух статей под общим заголовком: «Что мешает развитию приключенческой литературы» (одна – В. Коротеева в № 135 газеты от 14.XI.53 г. и вторая – обзорная в № 147 от 12.XII.53 г.). Я хочу поделиться своими мыслями о вопросах, поднятых в этих статьях.
Сначала о журналах. Одно время у нас издавались три интересных журнала – «Всемирный следопыт», «Вокруг света» и «Мир приключений». Несмотря на известные недостатки, эти журналы приобрели всесоюзную известность. Подшивки «Мира приключений», «Вокруг света» и «Следопыта» старыми подписчиками бережно сохраняются до сих пор.
На вопрос: «Как вам удалось сохранить эти журналы?» обычно отвечают: «Ребятам берег. Сейчас таких занимательных журналов нет!»
И действительно, перелистав «теперешний» журнал, убеждаешься в правоте этих слов. Журнал не оправдывает своего названия. Это просто географический путеводитель. Отсутствуют на его страницах приключения, путешествия, фантастика и охота. Изредка появится какой-нибудь очерк о плавании советского корабля в зарубежных водах или о путешествии по отдаленным уголкам страны, какие-нибудь куцые «Путевые записки» и – все.
Но ведь такой отчет о пребывании в чужой стране или об освоении новых земель можно прочитать в «Известиях» или «Огоньке».
Бытуют в журнале очерки типа: «По дорогам Афганистана», «Ирак» и т.д. Увы, их мало кто читает! В любой брошюре по названной стране, изданной Географгизом, материал изложен полнее и интереснее.
О фантастике, приключениях и охоте говорить нечего. Они в загоне. А почему нет приложений к журналу? Опыт их выпуска вполне себя оправдывал.
Теперь о книгах. В магазинах о произведениях приключенческого жанра лучше и не спрашивайте. Везде получите одинаковый ответ: «Что вы, что вы! У нас подобных книг давно не было!» И опять встает вопрос.:
Почему?
Почему нет на полках книжных магазинов с детства любимых романов и повестей Жюль Верна? Чем провинился перед редакциями солидных издательств Александр Беляев, писатель-фантаст, человек огромной эрудиции? Почему так трудно приобрести произведения современного мастера научной фантастики И. ЕФРЕМОВА, книги которого раскупаются буквально «залпом»?
Мечта о подвигах, о приключениях с тысячами опасностей, о далеких странах, о смелых путешествиях и исследованиях зарождается у человека в золотую пору юности и владеет им иногда всю жизнь.
Мечта и фантазия в тесном единении идут рядом. Фантазия дает толчок многим смелым начинаниям. Без нее нельзя обойтись даже, казалось бы, в такой «сухой» науке, как математика.
Так почему же эту прекрасную птицу иные маститые критики и рецензенты ловят за крылья и упорно опускают на землю? Почему познавательно-приключенческую литературу наряду с научно-фантастической они рассматривают подчас как ненужный хлам и не удостаивают ее своим вниманием.
А ведь я, например, впервые в жизни узнал, не проходя еще этого в школе, что свет имеет скорость 300 000 км/сек., что орбита Земли – эллипс, что при определенных условиях воздух может обращаться в жидкость и что родина «лихорадочных деревьев» — эвкалиптов – Австралия, из книг Жюль Верна и А. Беляева. Они задолго до моих учителей научили меня ориентироваться в незнакомой местности, разжигать костер во время проливного дождя и многому другому. А совсем недавно, прочитав чудесную повесть И. ЕФРЕМОВА «На краю Ойкумены», я познакомился с флорой Африки и историей древнего Египта.
Эти книги – те же учебники, только преподносят они знания в увлекательной и живой форме. Они, бесспорно, имеют огромное воспитательное значение и должны быть поставлены на полку между учебной и художественной литературой.
Вопрос о тематике журнала «Вокруг света» или об издании нового журнала, который развил бы и продолжил традиции жанра приключений и фантастики, заслуживает внимание писателей. Молодежь ждет подобного журнала, и его появление будет настоящим праздником для юного поколения.
Необходимо по-настоящему заботиться о переиздании многих отечественных и зарубежных произведений фантастической литературы, поднять вопрос о привлечении широкого круга писателей к научно-фантастическому и приключенческому жанру.
Студент Н. Внуков.
Ленинград.
«Литературная газета» № 121 от 9 октября 1954 года. Стр.2.
Дискуссию о фантастике 1954 года в «Литературной газете» завершает статья Ивана ЕФРЕМОВА, Александра СТУДИТСКОГО и Льва ЖИГАРЕВА. Она широко известна и не раз цитировалась. Так что я далеко не первый, кто представляет ее. Но она важна, как точка в этой дискуссии накануне жанрового «взрыва» в советской фантастике.
И. ЕФРЕМОВ, А. СТУДИТСКИЙ, Л. ЖИГАРЕВ. О литературе крылатой мечты
Отрадно сознавать, что на предсъездовской трибуне «Литературной газеты» нашлось место для серьезного разговора о литературе научной фантастики и приключений.
С. ПОЛТАВСКИЙ выступил за фантастику широкую, за то, чтобы смотреть «далеко в будущее». В. НЕМЦОВ ответил ему путано и противоречиво. В начале статьи он как будто бы поддержал ПОЛТАВСКОГО, а в конце, противореча сам себе, начал убеждать читателей, что основную задачу фантастики можно выполнить только, урезывая себя, не заглядывая слишком далеко, придерживаясь сегодняшнего дня.
Мы боимся, что эта позиция вытекает из глубокого непонимания подлинных задач и возможностей фантастики.
Когда в научно-фантастических произведениях герои покоряют вулканы, уничтожают льды Арктики, улетают на Марс и т. д., то эта фантазия демонстрирует грандиозность творческих замыслов и могущество человеческой мысли. Большая научная идея покоряет воображение читателя и властно ведет его дальше по страницам книги.
Но не надо забывать, что главное в этих книгах — познание мира, поэзия творчества, а фантастика — только средство в руках писателя. Поэтому мы не можем полностью удовлетвориться статьей С. ПОЛТАВСКОГО, хотя автор начал нужный и, несомненно, важный разговор о дальнейших путях в развитии нашей научной фантастики. Под лозунгом «Как можно дальше в будущее» можно сбиться с дороги, заняться фантастикой ради фантастики, утратить связь с жизнью.
Мы не можем безоговорочно осуждать В. НЕМЦОВА. Если НЕМЦОВ хочет писать фантастический роман без фантастики, — его право… Но нелепо доказывать, что этот путь — главный для научно-фантастического жанра.
Откровенно говоря, НЕМЦОВ выступил как защитник тех «предельщиков», которые подвизались в этой области в течение последних лет и лишили нас очень многих интересных произведений. Кое-кто из этих пределыциков, подобно НЕМЦОВУ, уговаривал нас, что фантазировать
надо поближе к сегодняшнему дню, лучше — в пределах пятилетнего плана, еще лучше — совсем не фантазировать. Были и такие, которые ограничивали место действия — уверяли, что писатель не имеет права удаляться за пределы земной атмосферы, а планеты и звезды, дескать, — отрыв от действительности. В результате попытки создать фантастический роман превратились в своеобразный барьерный бег. И что греха таить, ловкачи, которые перепрыгивали все барьеры, слишком много занимались прыжками, слишком мало думали о художественном воплощении замысла.
И вот сейчас перед съездом хочется громко сказать: давайте расчистим дорогу научно-фантастическому жанру, давайте уберем все барьеры. Пусть к нам приходят ученые, пусть нас не боятся маститые писатели. Пусть будут книги о далеком и о близком, о геологии и агрономии, предоставим автору выбирать средства, но пусть он даст нам произведения глубокие по мысли, увлекательные по сюжету, с яркими, художественными образами.
Нет, суть вопроса не в «обветшалых традициях», против которых ополчился В. НЕМЦОВ в своей статье «Традиции и новаторство». Главное, по нашему мнению, заключается в том, чтобы решающим, отличительным признаком советской научно-фантастической литературы, как и всех других литературных жанров, был образ героя нашего времени, воплощающего свои дерзновенные замыслы о переустройстве нашей планеты.
Некоторые критики считают фантастику чем-то вроде заштатного раздела научно-популярной литературы, полагая, что научно-популярные книги пишутся о работах ученых, а научно-фантастические — о их замыслах. Получив в руки новый роман, такой критик прежде всего осведомляется, кто из ученых работает над этой проблемой, дает ему книгу на отзыв и получает исправный разгром с точки зрения сегодняшнего состояния науки. Но вот беда, далеко не всегда ученый специалист компетентен в вопросах литературы.
Известно, что Жюль Верн, например, не подсказывал изобретателям конкретной технической идеи подводной лодки. В своем романе он воплотил давнюю человеческую мечту о покорении морских глубин. И так как наряду с замечательным писателем-фантастом над осуществлением этой проблемы настойчиво бились лучшие умы эпохи, подводная лодка была изобретена.
В научной фантастике может быть роман об уничтожении болезней, о стремительном росте деревьев, об управлении погодой, изменении климата Арктики, о путешествии в глубинах океана. Пусть автор не угадал научных методов (кстати сказать, Жюль Верн тоже их не угадывал), ученый найдет правильные методы. Пусть специалисты утверждают, что идея беляевского человека-амфибии невозможна с точки зрения современной науки. Это не так важно. Важнее другое: рано или поздно человек станет хозяином океанских глубин.
Вплотную к научной фантастике примыкает обширная, не связанная с наукой литература, использующая фантастические образы и ситуации. Среди этих книг есть произведения, оставшиеся в веках: «Путешествия Гулливера» Д. Свифта, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Раблэ, «Остров пингвинов» А. Франса, «Шагреневая кожа» О. Бальзака, «Хромой бес» Лесажа, «Янки при дворе короля Артура» М. Твена. В этом далеко не полном перечне встретились разнообразные произведения. Перед нами огромное богатство, богатство, которое многим и многим писателям позволяло создавать на фантастической основе глубоко реалистические книги. Так зачем же все стричь под одну гребенку, к примеру, отправлять «Баню» Маяковского на консультацию к физику и, получив ответ, что появление фосфорической женщины из будущего противоречит закону причинности, снять со сцены эту глубокую и прекрасную вещь.
Мы очень бегло коснулись разнообразных задач, стоящих перед фантастической литературой. Советскому читателю нужны все виды фантастики — популярная книга и политическая сатира, мечта о будущем и путешествие в прошлое — нужны десятки книг ежегодно. К сожалению, издательства не справляются с этой задачей, выпускают новые научно-фантастические вещи очень робко.
Вместе с тем отрадно отметить, что перед съездом писателей оживилась работа молодежной периодики. Журнал «Техника молодежи» проводит конкурс на научно-фантастический рассказ, специальный номер журнала «Знание—сила» посвящен научно-фантастическому и приключенческому жанру.
Эти факты убедительно показывают, что на первых порах собирателем новых творческих сил в научно-фантастической и приключенческой литературе должен стать специальный журнал по типу ранее издававшегося журнала «Мир приключений».
«Литературная газета» № 147 от 11 декабря 1954 года. С. 3.
В статье С.ПОЛТАВСКОГО «У порога фантастики» («Литературная газета» от 7 августа) есть искренняя забота о дальнейшем развитии научно-фантастического жанра, пользующегося большим спросом у читателей. К сожалению, основные положения статьи представляются нам неверными, дезориентирующими как читателя, так и писателей, работающих в этом жанре.
Советская научная фантастика крайне молода. Отказавшись от традиций западного буржуазного романа, она ищет свои пути, и в этом ей нужна помощь.
Иные критики, находясь в плену старых традиций и заботясь о мнимой «чистоте жанра», направляют писателей по неверному пути, ограничивают действительные возможности увлекательной книги в воспитании молодежи. Большинство критиков, в том числе и С.ПОЛТАВСКИЙ, упрекает писателей, что они слишком осторожно фантазируют, что мечта у них куцая, нет далекого загляда в завтрашний день, что жизнь подчас обгоняет эту мечту, бескрылую, приземленную.
Такие высказывания можно найти чуть ли не в любой статье, посвященной этому жанру, в рецензиях на книги, в некоторых читательских письмах и выступлениях. Получается, что главный порок этих книг в отступлении от канонов жанра.
Между тем даже во времена Жюль Верна понятие научной фантастики толковалось гораздо шире, чем это делают сейчас многие критики. Жюль Верн называл свои романы «необыкновенными путешествиями», сюда входили произведения как фантастические, так и приключенческие. Г. Уэллс вовсе обходился без подзаголовка, определяющего жанр. А.Толстой пользовался термином научно-авантюрный роман. Разве, например, в таком произведении, как «80 000 километров под водой», читателя увлекает только фантастический корабль «Наутилус», а не фигура капитана Немо, мстящего англичанам за свою порабощенную родину? «Аэлита» А. Толстого – это прежде всего социальный роман, так как при всей фантастичности картин выдуманного автором марсианского мира центр тяжести лежит на образе Гусева, даже на Марсе выступающего против поработителей.
В данном случае речь идет о социальном научно-фантастическом романе, где открытия науки и техники играют только подсобную
роль и, как правило, далеки от возможности реального воплощения.
Если же мы обратимся к произведениям, составляющим основное ядро советской научной фантастики, то есть к таким произведениям, в которых сама научная канва не вызывает возражений, то на первый взгляд может показаться, что авторы их действительно не умеют мечтать.
Многие произведения нашей фантастической литературы написаны людьми, пришедшими из мира науки; тут и ученые, и изобретатели, и путешественники. Почему же в последнее время у нас нет ни одного романа, скажем, о полете на Марс, опирающегося на современные достижения техники? В принципе нельзя возразить против такой постановки вопроса. Однако наш любознательный читатель, достаточно знакомый с условиями развития науки и техники, понимает, что прежде, чем мог бы осуществиться такой полет, должны быть пройдены труднейшие подготовительные этапы.
Поэтому необходимо показать, каким путем можно приблизить эту мечту, показать людей-созидателей, борьбу, преодоление трудностей, причем не выдуманных, а конкретных, основанных на глубоком проникновении в сущность научного материала. Иначе богатая идея, не облеченная в плоть и кровь, оставит читателя равнодушным.
Нам кажется, что это и есть одна из главнейших задач советской научной фантастики.
Повествуя о приключениях «смелой мысли», автор должен пользоваться широкой палитрой художественных средств, точно следуя методу социалистического реализма, далекого от схематичности традиционной научной фантастики.
Эти требования не могут вступать в противоречие со спецификой жанра, остается и острый сюжет, и романтика необычного, и занимательный рассказ о науке – все, что присуще лучшим образцам этой литературы. Зачастую в соответствии с жизненной правдой писателю приходится ограничивать рассказ о применении новых открытий, новых изобретений рамками лаборатории, института, рассказывая лишь о первых испытаниях завтрашней техники. Отсюда и «малые масштабы», и «бескрылость», и так называемая «куцая мечта».
Советская научная фантастика достаточно умело рассказывает о технике, будит воображение читателя, помогает молодежи в выборе профессии. Все это, конечно, важно, но нельзя упускать самого главного – великую задачу советской литературы в идейном воспитании нового поколения.
Что там греха таить – немало среди нашей молодежи тех, кто признает лишь приключенческую литературу и научную фантастику, а других вещей читать не хочет. Есть люди, вовсе не приученные к книге, для которых первой ступенькой, открывающей широкий мир познания жизни, может быть книга лишь очень интересная. Это налагает огромные обязанности на писателей, работающих в жанре остросюжетной литературы.
Как же можно в научно-фантастическом романе отказаться от глубокого проникновения во внутренний мир героя? Как можно лишить его примет нашего великого времени?
В заботе о сохранении старых традиций научной фантастики иные критики устанавливают границы жанра, отмеряют точные дозы, сколько места в романе должна занимать фантастика, сколько – приключения, сколько – бытовые подробности. Казалось бы, что здесь нет повода для спора – зачем стеснять свободу автора, он волен в выборе темы и ее масштабов. Однако, как это ни странно, именно научную фантастику, когда она пытается вырваться на простор, сбросить с себя груз обветшалых традиций, услужливые ревнители жанра тащат назад.
Современная американская фантастика рисует космические корабли, которые снуют в Галактике, давно уже освоены авторами Плутон и Юпитер. Но это вовсе не значит, что советские писатели безнадежно отстали, ютясь на старушке Земле.
Если по приказу своих хозяев американские романисты стараются загипнотизировать читателя, оторвать его от насущных забот о близком будущем, разжечь его воображение битвами в Галактике, то у советской научной фантастики путь иной.
Наша литература в большом, неоплатном долгу перед современником, перед нашим великим временем, перед всей нашей планетой, которую, по словам Горького, надо превратить в прекрасное жилище для человечества. Этого не должны забывать и писатели, работающие в жанре научной фантастики. Задачи у всех них общие.
«Литературная газета» № 129 от 28 октября 1954 года. Стр.3.
облако тэгов
