Уважаемый слОГ вспомнил Смешариков. Мне почему-то вспомнился одинокий столяр из деревни Когида. Наверное, это так надо, когда совершенно никакой рассказ столько всего напоминает?

На диво бестолковое и несостоятельное чтиво. Никакой логики ни в событиях, ни в поведении героев. Заявленный детектив оказался отодвинут на обочину, а потом и вовсе зачах, дожидаясь, пока в финале всё расследуется само собой. Герои, когда им хорошо, влюбляются с первого взгляда и трахаются после второго. Когда им плохо, дерутся разделочными досками. Героев много, словно брёвен на лесосплаве (хотя автор и для одного не в силах хотя бы деталь какую яркую придумать; упругие животы у мужчин и нежная кожа у женщин в расчёт не берутся), герои легко появляются и столь же легко умирают, а события скачут словно молодой козлик. В финале все обрывки торопливо увязываются в узел и читателю предъявлено нежное создание, совершившее (либо вдохновившее на совершение) все бяки в романе. Почему именно оно? А просто так. Главный фетиш — Копьё Судьбы — привнесено непонятно для какой надобности, разве что приплести Адама с Евой и Адольфа Алоизовича с человеческим лицом и придать хоть какой-то флёр этой бездарной и бессмысленной истории.

Роман появился в 1976 году. Золотая пора братьев Вайнеров: «Гонки по вертикали», «Эра милосердия», «Визит к Минотавру». Последнее важно, ибо композиционно, да и общим, так сказать, душевным настроем «Лекарство против страха» повторяет именно этот роман. Отличие лишь в том, что из мира культуры действие переместилось в мир науки, и все скелеты в шкафу приобрели иной колорит. Если же учесть, что действие вращается вокруг открытия на грани возможного, роман легко мог оказаться на полке НФ. Собственно, он там бы и оказался, будь его авторы «приписаны» к фантастике. Как оказался там «Третий глаз Шивы» Парнова.

Но в первую очередь это детектив. Как всякое повторение, немного уступает предшественнику, однако всё равно хорош. Автор — сильный профессионал, достигший в те времена пика формы. Хватает точных портретов, умело выписанных ситуаций, хорошо показано движение мысли. Герои — учёные разного масштаба, разного поведения, разного понимания своего предназначения. Есть нюансы, красоту которых понимаешь только сейчас. Например, один из эпизодических героев романа — фарцовщик. И не просто фарцовщик, по основной своей профессии он ещё и натурщик, да к тому же эстет: любит порассуждать на отвлечённые темы, книжечку мечтает написать о своём понимании рок-музыки. Честный и прямой сыщик Тихонов честно и прямо недоумевает, что за профессия у мужика такая — голым позировать. Честный и простой, как палка участковый всё норовит тунеядца на путь истинный направить. И не догадываются простые и честные менты, что всего полтора десятка лет пройдёт, и вылезут такие герои из своих схронов, и окажется, что они не фарцевали, а экономику совка подрывали, и не голыми позировали, а во внутренней оппозиции режыму находились. И вот таких людей, ныне считающих себя интеллектуальной элитой, Вайнеры пригвоздили к позорному столбу. Обидно, слушай!

87-летний физик борется с эльфами и родственниками. Взаимоотношения старца с женой, сыном и женой сына описаны бесподобно, две-три фразы- и получаются объёмные портреты противоборствующих сторон. Бесподобен и сам старец, не позволяющий молодёжи хозяйничать в своём антикварном раю.

Она приехала в столицу из Челябы. Дома остались мама, отчим. Скука, тоска, косые взгляды. Надоело. Чем займётся в столице — ведать не ведала. Ну, занялась книжным бизнесом. На мысль натолкнул попутчик в поезде. Да и какая разница, книги продавать или куртки? Откуда только талант взялся! Целую группировку организовала. Раскрутилась. Вон уже подельница о кооперативной квартире подумывает.

Но встретила Его. И всё пошло прахом. Он — начальник какого-то отдела редких книг. Отдел — три человека. Включая его. Обхохочешься! Вот так посмеялась, да и влюбилась. Оказался тем, кого в тайне ждала. Старушки-соседки кивают: идеальная пара. Впрочем, она знает: точно так же говорили бы о любой другой.

Вышла ментовка на их группу. Взяли всех, кроме неё. Легко можно было уехать хоть назад в Челябу, хоть на юг: хрутящих бумажек заработала достаточно. Не поехала. Сдалась в ментовку с поличным. Надеялась, что два года он её подождёт.

Не подождал.

Такие дела. И такая вот повесть современного классика его золотой поры, что как раз и пришлась на 70-80-е. Когда не было Букера и Большой книги, но был неофициальный статус равного среди первых, который никакими купюрами не купишь.

Человек глазами экскаватора и трактора. Которые видят в нём механизм с ковшиками, манипуляторами и проч., но механизм загадочный и внушающий почтение несочетаемым сочетанием универсальности и непригодности к настоящей работе. В финале человек погибает. Финал частично вытягивает незамысловатый рассказец, но только частично, ибо всунутый в финал спор сторонников и противников роботизации всякую трагедийность разрушает.

Собственно, всё ясно — и про роман, и про сериал. Дальний Восток, Гиацинтов и Ванюшин, Блюхер и Постышев, война, смерть, первая и единственная любовь Исаева. Генералы, оставшиеся у белых, и генералы, перешедшие к красным. Японцы и американцы, купцы-министры и министры-купцы, борьба за Россию с одновременной её распродажей. И т.д. Но — фильм лучше и глубже. Роман тоже хорош, типичный семёновский роман с сентенциями, речами, двойным-тройным дном, многозначительностью, но он слишком одномерный. Автор почти всегда надписывает, где хорошие, а где плохие. Хорошие, естественно, красные (хотя среди них встречаются и плохие). Плохие, естественно, белые (хотя среди них встречаются и хорошие). Хорош Блюхер, хорош, по-человечески, по-настоящему, Постышев (если бы он в жизни такой был...). Но настоящий Ванюшин — не в романе, настоящего Ванюшина сыграл Ильин. Генерал Молчанов в романе совсем никакой, впрочем, как и генерал Гржимальский; расцветили эти роли опять-таки актёры. Всего пара реплик, какое-то незначительное движение бровями, пауза, сделанная вовремя — и появляется непредусмотренный объём, а с ним и ассоциации, которые сорок лет назад автор вряд ли держал в уме.

Бессонница, пьяный врач, сон, переходящий в реальность и наоборот. Красивый, лиричный рассказ. Вряд ли оригинальный, если сравнивать с мейнстримом, но и вряд ли кто писал шпионские рассказы в такой манере.

Был бы критиком — написал бы что-нибудь прочувствованное и тёплое про Владимира Голубева. Автор публикуется в основном в периодике, следовательно, почти никто на него внимания не обращает. Говорят, вышла у него книга — но, видать, неправильная книга, ибо кто и что про неё слышал? Между тем пишет он... ну, очень даже неплохо пишет: умно, с чувством, часто смотрится интереснее в сравнении с более известными соседями. Не знаю, чего не хватает, чтобы прекрасный рассказ «Прокол» или хорошая повесть «Шаг назад» заняли то место, которое заслуживают.

Вот и «Теорема Нёттер» из того же ряда. Хорошая, умная повесть. «Атмосферная»: детство, мысли, взросление, ужас содеянного — всё это описано убедительно. Открытие. Последствия этого открытия. Очень достойно, умно, интеллигентно. И — тишина вокруг. Что, так много тех, кто пишет лучше?

Этакая «Коса» Брэдбери, только не о смерти, а о жизни. Ведь хлеб — это жизнь, а именно его выращиванием занимается главный герой по фамилии Шаталов. Все мечутся, норовят стать продюсерами, сценаристами, юристами. Он тоже хотел. Но хлебное поле отвоевало его у жизненной суеты. И спас он мир, когда пора пришла, от голодной смерти. Один спас. Потому что все остальные — продюсеры, сценаристы, юристы.

Такая вот нехитрая, но всё равно симпатичная символика. Можно, конечно, придраться к тому, что автор мельчит образ главного героя: и назойливым педалированием, что вот дескать все сбежали в город, а он один остался, и не менее назойливым описанием тяжкого крестьянского труда (а то мы не знаем; хотя эти, которые сценаристы в третьем-четвёртом поколении, может, и не знают), и постоянным напоминанием, что никак не расстанется он с мечтой увидеть фильм по своему сценарию, т.е. ничто человеческое и т.д. Может, и надо это для того, что бы человек не превратился в эпического героя, но делать следовало бы тоньше. Однако это всё мелочи, не заслоняющие главного — что получился хороший, настоящий рассказ.

Dixi.

Армейская действительность: X под командой Y загружает вагон, а после перезагрузки системы Y под командой X разгружает вагон.

В спорте обычно не пересекаются звёзды первой величины и те, кто делает первые шаги. Тем более редко пересекаются с настоящими профессионалами пузатые дядьки, надумавшие в перерыве между пивом погонять мячик или шайбу. Собственно, в «большой литературе» тоже редко встречаются авторы «статусные» с патентованными графоманами. Однако журнал фантастики почему-то считает нормальным свести на одной площадке Марио Лемьё и Стива Айзермана (Марию Галину и супругов Дяченко) с теми самыми, которые под пиво (Казаков, Григоров). А уж если Лемьё и Айзерман в великолепной форме, тогда тем более очевидно, что кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево.

О силе человеческого духа. Космонавт, чудом выживший в катастрофе, переломанный, одинокий, знающий, что никто его уже не отыщет, решает сложнейшую задачу по физике атмосферы приютившей его планеты. Это решение спасло тех, кто спустя много лет пришёл вслед за ним.

Плутон, переферия солнечной системы. Скука. Рутина. 40-летний неудачник в качестве главного героя. Как и требуют законы жанра, произошло приключение — внезапно отыскался давно пропавший космический корабль, и менно этот тихий неудачник и корабль нашёл, и секрет его раскрыл. Вполне обыкновенный НФ-рассказ, который уже на момент выхода смотрелся устаревшим.

Вот стою я перед вами, простой русско-белорусский мужик сорока с лишним лет, вроде и слегка образованный, и не самый дурной (надеюсь), и относительно начитанный. И с завистью смотрю, как 20-летний юноша легко, непринуждённо, абсолютно естественно, совершенно свободно себя чувствует в мире древнегреческих мифов. Это — общая культура, или культурность, которую не привить никаким самообразованием. Это... Да чего там, ведь сказано давно: «А писал стихи так легко, словно в речке коня купал». Вот это «в речке коня купал» и не выходило из головы. И ведь не скажешь, что рассказ такой уж великий — вовсе нет, он просто очень органичен — как трава, как дождь.

Да, про мастера по дереву, а так же о ссыльных, о семейных отношениях, о честном менте, о человеке-бизнекусе, которого поставил на место тот самый мастер — то ли из гномов, то ли из лесовых, но точно не из простых. Не шедевр, но ладно, симпатично, да и мораль, хотя и простая, но правильная в наличии. Правда, в начале рассказа на автора напало какое-то синонимическое недержание, иначе и не скажешь, но потом всё выправилось.

Присоединяюсь к drogozin: приятно ничего особенного ожидать и обмануться в этих ожиданиях.

Возможно, идея — лечение не болезней, а жизненной силы — и достойна сама по себе, но воплощение подкачало. Можно было бы и похулиганить, и что-то серьёзное сказать, но ничего нет — ни серьёзного, ни разудалого. Да ещё и придавлено тяжестью «Собачьего сердца».

И ведь как в прошлом году переживали известие, что крупные фантасты, и Михаил Успенский в том числе, отправились покорять С.Т.А.Л.К.Е.Р. Утрата индивидуальности... костлявая рука рынка... В итоге каждый пишущий получил то, что хотел. Кому захотелось слиться в экстазе — тот слился, и стоит теперь третьим в пятом ряду чернокожих книжек. А кто человек самостоятельный, тот таковым остался и в чужих декорациях. Михаил же Успенский и вовсе оставил от этих декораций рожки да крошки, сломал мимоходом этот квёлый теремок и дальше пошёл. По-хорошему, после этого романа следовало бы прикрывать проект. Впрочем, серию тоже не дураки составляют, понимают, что верные фанаты и до середины этого романа не доберутся; и не узнают пацаны, что теремок этот больше не существует, будут ожидать продолжения банкета.

Ах да, так про что же роман и кто всё-таки убил дворецкого? Да какая разница, господа.

Энергичный, хотя и предсказуемый в деталях боевик. Чемодан с миллионом долларом и брюликами, украденный из банковского сейфа, не принёс счастья ни одному из многочисленных владельцев. Ворованные сокровища манили тёплыми пляжами и длинноногими красотками в бикини, но привели прямиком в могилу. Сперва тех, кто воровал, потом тех, кто их убивал. А чемоданчик уже спрятался в другом сейфе, и новые наивные губошлёпы примеривают себя к роскошным яхтам и отелям. Так что чёртово колесо останавливаться не собирается.

Всё это уже было, было, было. И разношёрстная группа, отправляющаяся к цели, была много раз, и то, что герой должен остаться один, тоже бывало неоднократно. И желание, которое надо чётко сформулировать, до конца не представляя, у кого ты просишь, то ли просишь и переживёшь ли свою просьбу. И даже просьба такая была в известном анекдоте. Разве что до выполнения этой просьбы в анекдоте не доходило. Здесь — дошло. Это и есть единственный оригинальный момент рассказа.

2061 год. Безымянная планета, условиями очень похожая на Землю. По законам жанра именно она должна доставить максимум неприятностей исследователям. Так и произошло. Веселящий газ в атмосфере, тяжёлая вода в реках, смертоносные зыбучие пески, растения-хищники, охотящиеся на органику — вот и всё, что успели увидеть первопроходцы. Этого оказалось достаточно, чтобы погибли две исследовательские группы, и остались в живых только двое, да и те умом тронулись.

Антураж вполне привычный, но писательского умения не отнимешь. Автор мастерски прослеживает эволюцию главного героя, умело разбрасывает по тексту загадки, добавляет в НФ строго необходимую дозу хоррора, в итоге получается повесть, от которой не оторваться.

Может, именно в том и заключается простая сермяжная правда? Пресыщенный интеллектуал просто видит то, что есть — чёрный квадрат грязной стены, а мальчишка, просто нормальный мальчишка — корабли и чаек?

Россия недалёкого будущего, в которой элоев и морлоков разделили по разным этажам человеческого общежития. Ну, и бандитизм, скинхэды, многокилометровые пробки и прочее, т.е. большие и малые приметы нашего времени, экстраполированные в будущее. И всё бы ничего, только написано не художником. И это всё губит. Потому что повесть должна быть повестью, а нам предложили доклад на симпозиуме по социологии или политологии.

Умирает известный... собственно, кто известный: экстрасенс? целитель? прорицатель? Ну да, и тот, и этот, и ещё сравнительно молодой и весьма состоятельный мужчина. Деньги в завещании он делит между двумя жёнами, сыном от первого брака и дочерью от второго, однако в придачу к завещанным миллионам делит между ними ещё и свои способности, и специально оговаривает, что можно принять либо и деньги, и способности, либо не будет ни того, ни другого.

Дальше должно начаться самое интересное, собственно, то, что и является литературой. Нужны ли обыкновенным людям необыкновенные способности, за которые ещё неизвестно как придётся расплачиваться? Захочет ли жёсткая, безжалостная леди получит совсем несвойственную ей «способность к сопереживанию»? Как будет воспринято внезапное появление в числе наследников никому неизвестной, совершенно посторонней девушки? Получив свою долю наследства, как материальную, так и духовную, сумеет ли 25-летний мужчина, мужчиной так и не ставший, вырваться из-под жёсткой родительской опеки, или снова признает поражение? И т.д. Бездна нюансов, клубок тут же зародившихся противоречий, хитросплетение интересов, пресловутая проблема выбора... Но ничего этого в повести Амнуэля нет, разве что пара намеченных пунктиром линий. Вместо литературы — одна лишь эвереттика, словно ею можно хоть что-то заменить.

Вот вам и водораздел между писателем и фантастом: там, где писатель только начал бы разворачиваться, у фантаста уже финал с карамелькой всем участникам.

32-й съезд партии (как раз 2010-11 год), и главный герой рассказа — новый советский мобильник (толщина 10 см, встроенный магнитофон, экран «Сапфир», аж две игры, лента для телеграфных сообщений, и фотоаппарат! фотоаппарат!!), подаренный мальчику. А ты, читатель, любовно поглаживая свой слайдер или какой-нибудь другой навороченный китайский девайс, хихикай над этими недоделанными советами, не умеющими нормальный мобильник сделать. Какая смелость! Какой пафос! Какая бездна обличения!

Ау, автор, год-то какой на дворе, а?

Роман автобиографичен и публицистичен, как «Сажайте, и вырастет», но, в отличие от него, вообще лишён признаков романа. Безостановочный монолог: Чечня, первый обрез, жена, контора, бизнес 90-х, 15-летний сын и его тусовка, бизнес нулевых, Гантамиров, ну и главное — я и мой богатый внутренний мир. Тут важно не заморачиваться, что это всё-таки роман, и не вздыхать, какой он плохой. В такой репортажности, пусть с налётом резонёрства, есть даже обаяние. Однако всему есть предел, и под конец герой и его эго поднадоели избытком мелодраматизма, живописных жестов и соплей. Даже крикнуть хотелось: ну перестань ты, наконец, трындеть, сделай хоть что-нибудь! А он опять за своё. Но, право, пусть лучше такие книги, пусть и несовершенные, представляют нулевые годы, а не Кысь или Венерин волос. «Йод» хоть к жизни отношение имеют, а не высосан из пальца.

Странным образом мозг воспринимает тексты реалистически и тексты фантастические. Вот вам роман «Сажайте, и вырастет». Что, до этого не читал про зону? Да сто раз. Что, про любовь и разлуку не читал, про сильного человека, преодолевающего э... жизненные невзгоды? Да тысячу раз. Тем не менее узнаваемые детали нисколько не мешали наслаждаться очень сильным и умным текстом. Берём другой пример — «Живая земля». Написано хорошо, но словно некий счётчик в голове отщёлкивает: вот опять постапокалиптический мир; вот опять молодые и сильные выживают; вот снова элои и морлоки; вот это, вот это, а вот и разэто.

И гадай: почему в одном случае узнаваемые детали не мешают, а в другом мешают основательно.

Ну да бог с ними, моими рефлексиями. «Живая земля» — просто хороший роман. Есть здоровая витальность, есть мощно выписанные эпизоды, умно описывается становление героя, хороши диалоги. И при этом ощущение полуудачи (такое же ощущение было и после «Хлорофилии»). Профессионал, способный построить Кремль, решил ограничиться небольшим особнячком для рядового кремлёвского обитателя.

Дано: в провинциальный городишко приехал на отдых московский гость с простой русской фамилией Невский. Когда-то — сотрудник КГБ (по научной части), ныне успешный журналист. На следующий день его ножом убивают директора местного завода. Невиновность Невскому удаётся доказать, но ясно, что сделать это было бы куда труднее, окажись он птичкой попроще. Потом убита старушка из тех, что всё про всех знают. Свидетели утверждают, что убийца похож на Невского, но на этот раз алиби у него железное. Ну а далее журналист при помощи местной милиции распутывает оба убийства, попутно раскрывает ещё одно, давно пылящееся в архиве, и при этом спасает от руки закона своего соседа по номеру, которого милиция, потирая от предвкушения руки, уже готова была подшить к делу.

Такие дела. В целом детектив как детектив. Но фишка в том, что время действия — где-то начало 80-х, когда никаких частных сыщиков и в помине не было. Это сейчас их развелось как саранчи, тогда же... Инспектор Лосев, инспектор Тихонов, Глеб Жеглов и Володя Шарапов, и какие к чёрту шерлоки холмсы, путающиеся под ногами профессионалов? Кстати, о профессионалах. Местный майор-начальник у Силецкого поинтереснее, пожалуй, главного героя, потому что не столь однозначен. Может, по части фантазий он и уступал заезжему писаке, но как профессионал был на своём месте. А место начальника районной милиции — это не статейки в столичных газетах кропать. И убитый директор, и его убийца — люди в районе знатные, депутаты, к ним на кривой козе не подъедешь, вот и приходилось профессионалу до поры до времени жевать мочало. Зато когда появились неопровержимые факты, так и блеск в глазах возник стальной, и хватка объявилась железная. Так что Силецкий продемонстрировал разницу в работе профессионала, по рукам и ногам повязанного тысячей неписанных правил, и частника, который волен выдвигать самые сумасбродные версии, но ничего эти версии не стоят до тех пор, пока милицейский лейтенантик не накопает для них фактов.

Есть ощущение, что не только время действия романа — начало 80-х, но и что написан он примерно тогда же. Вот и получается: появись он году в 82-м, ну в 86-м — быть бомбе. А двадцать лет спустя при всех достоинствах (и недостатках) это просто один из тысячи детективов, который банально затерялся среди киллеров, антикиллеров и прочих банд.

Вот ждёшь женщину в сиреневом платье, надеешься, что она коренным образом изменит жизнь, а жизнь меняется без неё, сама собой. И, что удивительно, — к лучшему. Вроде повесть и ни о чём, но веет от неё чем-то тёплым, уютным, домашним. Может, в том и суть?

Занятная, но не более того, повесть. Африка, Катанга, президент Чомбе. И наёмники, зарабатывающие уничтожением местного населения, не особенно разбираясь, за Чомбе оно или против. И Нечто Невообразимое, попавшееся бандитам — непонятное, непонятое, ненужное. Поневоле вспомнился по ходу чтения Уилбур Смит, у которого встречались подобные коллизии, только описаны были они гораздо правдоподобнее.

Читал прежде, в «Полдне», когда тот был ещё толстым и солидным. Прочитал вот второй раз. Но всё равно не в силах постичь. В чём сила, автор? В любви? В ненависти? В том, что блюзмен от бога ловит селёдку, а настоящая валькирия сводит дебет с кредитом? Что молодые, из-за которых всё началось, пусты, как бутылки из-под кефира, а старшее поколение — орёл и орлица?

Не знаю. И не узнаю. Потому что выйди повесть в «Октябре», уже через пару месяцев Ермолин или Беляков мне на пальцах разъяснили бы, что к чему и в какой последовательности, оставалось бы лишь принять (или не принять) эти объяснения. Но «Полдень» — журнал фантастики, а местные критики журналы не читают. Поди, так и помру, не узнав, о чём эта симпатичная, яркая, но такая непонятная повесть.

А что повесть симпатичная — безусловно. Но, возможно, беда в том, что по воробьям стреляют «Стингером»? Избыточная карнавализация плохо стыкуется с прозой жизни. Впрочем, всё-всё-всё. Ведь я же так ничего и не понял.

Именно так живописали жизнь российской глубинки на рубеже 80-90-х: пьянь, рвань, грязь, вонь и сизые морды русского народа. Этакая «Курочка Ряба», запоздавшая лет на двадцать. Правда, написано весело, и почему-то совсем не тянет назвать это чернухой.

Очередное перехихикивание русских народных сказок: кощеево царство, Иван-дурак, то ли богатырь, то ли шизофреник. Надоумили его смерть кощееву найти. Думали, хитрованы, за верёвочки дёргать, а парень не промах оказался, сам захотел царствовать и всем владети. И переиграл тех, крутеньких и хитреньких. А? Кто говорит про мораль?

Всем хорош мастер своего дела, который и швец, и жнец, и террористов замечательно готовит, и вообще спец во многих делах. Но эти дела неизменно срываются из-за какой-нибудь мелочи. И летит вся блистательная подготовка в тартарары, словно камень под гору.

Просто с именем мастеру не повезло.

Марина и Сергей Дяченко — профессионалы. У них часто получаются вещи очень сильные, иногда послабее, но даже то, что слабее, таковым представляется на фоне «Пещеры» или «Vita Nostra»; для большинстваи уровень неудач Дяченко недостижим. Однако имеется и оборотная сторона такого профессионализма. Вот «История доступа». Я её прочитал. Я с удовлетворнием поставил галочку «понравилось». Но что можно сказать про эту повесть — не представляю. Красивая, умная, неоднозначная, прекрасная во многих отношениях пустота

Страшный в своей беспросветности рассказ о том, как проходит жизнь и нет ни только времени, но и желания что-то изменить в ней к лучшему. Несёт по волнам — ну и несёт. А как счастье примерещится, так и в грязную трубу под дорогой полезешь за ним. Только если нет его, счастья, в жизни, то и в трубе не сыщешь. «Прокол» в чём-то перекликается с давним-давним рассказом Юрия Казакова «Лёгкая жизнь». Видно, мало что изменилось в жизни за истекшие пятьдесят лет.

Оригинальная альтернативная история с медицинским уклоном. Дополнительный шарм придаёт японская специфика. И не было бы цены этому умному и своеобразному рассказу, будь он написан чуть получше.

Фауст на новый лад, с запаренными от работы чертями, со сметой, где указывается, что и по чём. Забавно-с.

А ведь это оригинальная, ну, во всяком случае уж точно незатасканная идея — кладбище книжных героев, походя убитых авторами. Тут тебе и герой «Соляриса», и братская могила сталкеров (хотя «какие они братья — волки, сволочи»), и Гарин. Но с отличной идеей автор не справился, дело обернулось сном, т.е. пшиком.

Совсем истощает моск перечитывание классики. Нельзя так много, несварение наступает. Читаешь книги, читаешь, а они проносятся мимо, словно дизель-электропоезд «Бухарест-Синая».

Вот «Хулио Хуренито», знаменитый роман начала 20-х, визитная карточка знатного советского писателя вплоть до появления ещё более знаменитых мемуаров. «Первый роман о революции, написанный свободным человеком». «Мозаичная картина жизни Европы и России». А я ничего этого не вижу. Просто роман. В меру любопытный. В меру глубокий — аккурат на штык сапёрной лопатки. Главный герой? Ах, оставьте, Остап Ибрагимович куда ярче и объёмнее. А один Паниковский затмит всех многочисленных учеников вместе взятых.

Роман как роман. Картины как картины. Язык как язык.

В чём сила, брат?

Не дают ответа.

«Ай-яй-яй-яй-яй, какое манерное, похабное, салонное, махровое пшено!». И нет в этом ужасном вареве ни логики, ни ума, ни хотя бы остроумия.

Главный герой — типичный авантюрист времён феодальной раздробленности — возжелал усесться на трон. Не получилось так — решил попробовать этак. Организовал в местных дебрях банду, несколько шумных дел провёл, и пошла гулять легенда о разбойнике с рыжими волосами. Потом похитил королевскую дочь, и как понеслось всё, понеслось — не остановиться.

В общем, почти все умерли.

За сюжет — пятёрка с плюсом. Лишь однажды я предугадал дальнейшее развитие событий, во всех остальных случаях они (во всяком случае для меня) были неожиданны. Страшен и финал, в котором действительно все умерли, лишь виновник их смерти жив и может по достоинству оценить свой дьявольский замысел.

Хороший «антуражный» боевик, в котором Латинская Америка, гнилая сельва, наркобароны и бойцы иностранного легиона, таинственные исчезновения людей и техники. Напоминает африканские романы Уилбура Смита. Мессидж же трудно оспариваемый, хотя и провокативный на первый взгляд: сражаться с глобальным злом можно только с помощью не меньшего зла. Поэтому главный герой, много лет посвятивший себя борьбе с наркоторговлей, по жестокости ничем не уступает своим противникам.

Вроде всё на месте: эльфы, люди, всякая нечисть, и герой, с нею борющийся. Без страха и упрёка, хладнокровно, самозабвенно, самоотречённо. Но к чему весь этот фэнтезийный гадюшник окунать в реалии Великой войны? Что, мало мест и времён, где подобный антураж не вызывал бы откровенного раздражения?

Роман настолько несамостоятельный, что впору говорить о нём как о дайджесте. Или записать в соавторство ещё несколько человек. В первую очередь Юлиана Семёнова, у которого беззастенчиво позаимствован папаша Мюллер и с героев которого слизан американский журналист. Во вторую — Лазарчука-Успенского: снова Зеботтендорф, выступающий экскурсоводом по очередной мастерской человеков, снова всякие мистические штучки и даже глаза, через которые на тебя смотрят чудовища. Далее советские журналисты-международники 70-х, с соответствующим стильком и манерой подачи материала; этакий обобщённый Игорь Фесуненко, раз речь про Латинскую Америку. Помимо заимствований ещё и отсутствие динамики, и какие-то совершенно фантастические похождения советских граждан в 1976 году.

Возможно, худший роман Бурцева. Или?

Колыма, ГУЛАГ, зэки и инопланетяне. Антитоталитарно и натуралистично. Но дряная мораль: так сурово поступать со своим народом могут только асолютно чуждые создания, т.е. пришельцы. Если бы так!

За оригинальный зачин (отставного спивающегося спецназовца привлекают к сотрудничеству ставленники инопланетной ГБ) автору плюспиццот. Но дальше потекло абсолютно пустое чтиво от мозгов. Роман по-македонски: стреляли, сэр! И бегали. И интриговали. Потому что Земля оказалась в центре разборок рас из параллельных миров, каждая хотела что-то выгадать, ну а наши, хоть и слабое звено, не без успеха лавировали. И вылавировали. Об том и роман, и более в нём ничего не ищите, потому что ничего там и нет.

Всё-таки, реябта, «Посмотри в глаза чудовищ» — замечательный роман. Лазарчук-Успенский настолько прочно вбили в сознание видеоряд с Анненербэ, Зеботтендорфом, валькириями и прочим гербигеровско-хаусхоферовским льдом, что уж сколько лет идут по их следам колонны продолжателей и освоителей. Но то, что первопроходцы сделали резвяся и играя, продолжатели портят пафосом и угрюмостию. Так, как Гаркушев и Союстов, например.

Хороший и добрый рассказ о дружбе человека и полтергейста. И важно, что ДОБРЫЙ, потому что нынешним героям фантастики интереснее пристрелить кого-нибудь, чем просто понять.

Наверное, такой рассказ мог написать Шекли. Или, может быть, это рассказ из мира «Возвращения со звёзд». Или же, что более вероятно, ответ на грустный вопрос Ипполита Георгиевича: разве может быть персональное, запрограммированное счастье? Вот и ответ: может; вот такое; и живёшь, словно в шоколаде. Только чем дальше тем страшнее этот костыль потерять.