Мой неполиткорректный комментарий для октябрьского выпуска литературного журнала "Октябрь". Обсуждали тему соотношения фантастики и реализма в современной детской литературе. Другие реплики смотрим здесь.

Можно ли отделить «фантастику как таковую» от «подростковой литературы с фантастической фабулой», провести между явлениями четкую, уверенную границу? Задача, боюсь, сизифова, то есть неразрешимая по сути.

Что греха таить, основная масса фантастики – литература для инфантильного читателя. Не только в России: например, издавать с возрастной маркировкой «12+» книги из межавторской серии Warhammer (Великобритания) мешают только законодательные ограничения. Кровь, секс, насилие, глумление над традиционными ценностями и так далее, и тому подобное. На самом деле подростки такие штуки страсть как обожают, взрослые же с изрядной долей лицемерия делают вид, что пытаются оградить от травм неокрепшую детскую психику, прекрасно понимая, кому на самом деле эти книги адресованы, – таковы правила игры.

Понятно, что вместо крови в «Вархаммере» клюквенный сок, вместо характеров – раскрашенный пластик, вместо авторского стиля – неопрятные груды кое-как наваленных слов (за редкими исключениями). Та же история и с современной отечественной фантастикой, по крайней мере в самых востребованных форматах, от литературы о «попаданцах» до ромфанта, «романтического фэнтези». Неважно, как это написано, главное, что клише идеально отвечают запросам читателей с неизжитыми подростковыми комплексами и проблемами по части социализации. Конечно, не стоит кричать «караул!», когда такими книгами зачитываются взрослые (а иной раз и пожилые) дяденьки и тетеньки с высшим гуманитарным образованием. Suum cuique. Но жирную галку в анкетной графе «силен ли в вас внутренний ребенок?» поставить придется.

С другой стороны, авторы, заявившие о себе произведениями для взрослых, нередко обращаются к, условно говоря, подростковой фантастике, чтобы поговорить о вещах важных, серьезных, неоднозначных. Скажем, о трагедии взросления, как Наиль Измайлов в «Убыре», или об осмыслении феномена смерти, как Владимир Аренев в «Душнице». Что характерно, оба произведения отмечены премией «Новые горизонты», которая вручается за нонконформистскую «жанровую» прозу. То есть с точки зрения экспертов это нетипичная фантастика, нестандартная, выбивающаяся из привычных рамок. Нечто большее, чем традиционная формульная литература. Парадокс: фантасты, пишущие для детей, решают более сложные, нетривиальные задачи, чем их коллеги, чьи книги вроде бы адресованы зрелой аудитории. Материала для обобщений, конечно, маловато, но тенденция вырисовывается любопытная. В свое время американский фантаст Джо Холдеман, побывав в СССР, долго медитировал над хрестоматийной фразой «для детей надо писать, как для взрослых, только лучше», которую приписывают то Маршаку, то Чуковскому. Выходит, для взрослых надо писать, как для детей, только хуже?! Ну да, примерно так и получается.

С третьей стороны (да, топография у нас занятная), многое зависит от читательского восприятия. Простой пример: шведская писательница Анника Тор прославилась на родине и обрела некоторую известность в России благодаря циклу подростковых романов, действие которых разворачивается в Швеции 1940-х годов. В центре повествования девочка и мальчик, брат и сестра из семьи австрийских евреев, – ситуация абсолютно достоверная, в годы Второй мировой в Швецию действительно были эвакуированы тысячи детей из Германии и Австрии. Но с точки зрения читателя-подростка эта история мало отличается от романов Джоан Роулинг про Гарри Поттера: та же экзотичность антуража, та же узнаваемость жизненных коллизий. Писать о высосанных из пальца конфликтах проще, чем кропотливо изучать документы и общаться с живыми свидетелями, придумывать что-то свое – труднее, чем тиражировать штампы. Включается механизм экономии усилий, и вуаля: вокруг полным-полно фантастов!

Другой вопрос, есть ли в этой ситуации что-то принципиально новое. Откройте пухлый трехтомник русских народных сказок, собранных в XIX веке этнографом Александром Афанасьевым, – больше трех четвертей объема составляют волшебные сказки, страшные сказки, бытовые сказки с отчетливым фантастическим уклоном... Небывалое, экзотичное, фантастичное всегда притягивало детей, подростков и изрядную часть взрослых. Какой реализм, о чем вы? Забудьте как страшный сон. Если уж говорить о маргинальных жанрах детской литературы, то это именно «реалистическая проза для юношества» – фантастика же и волшебная сказка правят здесь бал с начала времен. Наивно полагать, что беспроводной интернет, смартфоны и игра «Покемон Гоу» изменят человеческую природу. Тут нужен куда более радикальный поворот, до которого, вероятно, не доживем не только мы, но и дети наших детей. Может, оно и к лучшему, кто знает.