Сборник снабжён неплохим Предисловием Г. Тертлдава, где автор представляет разнообразие приёмов развёртывания сюжета в т. н. альтернативной «военной фантастике» и, среди прочих:

- использовние исторического фона различных конкретных эпох;

- перенос моделей действия исторических личностей из одного времени в другое;

- авторскую «реконструкцию» определённых военных действий и др.

Предисловие в известном смысле может служить пособием для начинающих авторов «военной альтернативки», т. к. опирается на богатейший личный творческий опыт составителя.

Какая замечательная рисованная книга могла бы получиться на основе романа!

Радует оптимизм автора: у летающего супермена и сын должен оказаться летающим!

В российской фантастике медленно выстраивается альтернативная история петровской эпохи. Созданы уже и подводный флот, и воздушный...

Осталось заложить основы очередной альтернативной космонавтики! Ну-ка, кто дерзнёт?

Альтернативная космонавтика в мире победившего нацизма стала уже штампом: первыми «астронавтами» становятся непременно «недочеловеки»... (См. также: О. Базиль, Австрия. «Если бы фюрер это знал»). Впрочем, здесь отправленный на орбиту «полукровка» вроде бы не лишён известной свободы действий.

Глядишь, со временем дотянутся бойкие ручонки и до переписывания русской литературной классики 19 в. Почему б не оркестровать а-ля «стимпанк» творения незабвенного графа Толстого Льва Николаевича? Или — создать альтернативные продолжения шедевров иного графа Толстого — Алексея Николаевича... Впрочем, за «Аэлиту» уже принялись.

Тема межвременных путешествий — в своём сегодняшнем развитии — так или иначе приводит к теме альтистории, или, по крайней мере, — коррекции истории. Так и простое допущение, будто простому человеку по силам многократно сходить из России начала девяностых прошлого века в Россию же, но, скажем, начала шестидесятых века позапрошлого, — и проторить дорогу туда и обратно, — после всех перипетий таких двухсторонних странствий ,- превращает нехитрый литературный приём в «межвременной детектив». В нём участвуют и спасшиеся в будущем от голода крестьяне из пореформенной России (восхищённые обилием пустующей безхозной земельки), и их подросшие дети, и связанный с антикварным бизнесом современный криминалитет, и органы ФСБ... Следует целый ряд прожэктов по предотвращению российской катастрофы ХХ в. Панацеей ото всех бед признано переселение русских во все «украины» империи с целью их решительной и бесповоротной русификации, а также максимальное продление лет царствования Государя-Миротворца (Александра III).

Но здесь автор сильно отклоняется от пространств альтистории, попадая, скорее, в традиционные области памфлета, сатиры и пародии, — в т. ч. и на так называемую «русскую идею»...

В финале романа есть многообещающая подробность: семейство, решившее вернуться в родное время, переселяется в село Шушенское, как раз к прибытию туда в ссылку некоего В. И. Ульянова... Продолжение следует?

В ответ на один из вопросов об отношении к творчеству Стругацких, Лем откровенно заявляет: Стругацкие — это уже история, славная, но история... С классиком уже не подискутировать...

Одна из многочисленных, составленных Сильвербергом, антологий, — посвящённая, на этот раз, альтернативной истории, причём тему задал сам автор-составитель.

В антологию вошли произведения Д. Браннера (Под знаком розы) и Ч. К. Ярбро. (Возвышение пауков)

Цикл «Вечный Рим» отражает одно из увлечений Р. Сильверберга, — альтернативной историей. Писатель не только автор «альтернативок», но и антологист в области АИ. К сожалению, на русском в этих ипостасях почти не известен...За исключением, пожалуй, единственной публикации в одном из сборников.

А сам цикл — принадлежность уже обширной интернациональной тематической общности, — в ней успели приложить свои усилия уже десятки авторов.

Что было бы, если... Древний Рим не остался в анналах истории, а оказался бы современной ведущей мировой державой?

В кратком введении-прологе к исходной точке дивергенции один историк излагает другому предположения о том. что произошло бы, останься одно из племён египетских рабов в безвестности...

Обратим внимание, как пародия на «катастрофный» роман обернулась в 21 в. «альтернативной историей»...

Случай не единственный. Сейчас, из грядущего, — по отношению ко времени создания произведений, — они воспринимаются «альтернатиками», хотя фактически такими не создавались. Всё дело в общности логического «посыла», — «если-логика» остаётся связующей времена.

Мудрый Марк Твен отправил своего янки не в реальную, а в легендарную страну, и тем избежал многих сложностей, терзающих современных авторов опусов «о попаданцах и засланцах». И никто критиковать классика не будет за отсутствие исторической достоверности...

Меж тем, и современные авторы подсознательно повторяют схожий приём: такое впечатление, что все эти «вселенцы» оказываются не в реальной стране (СССР) с её реальной историей, а в легендарных местах, где добрый «дядюшка Джо, — со своим советником по науке и технике Лаврентием Павловичем, — выполняет функции мудрого короля Артура, в чьём распоряжении — мастерство и умение волшебника Мерлина...

Есть в этой части «метаромана» Звягинцева любопытный эпизодик под названием «Путешествие в театр абсурда», гле часть главных героев «альтисторической эпопеи» оказываются в Москве «нашей» временной линии — как раз после развала СССР. Для героев, покинувших СССР в 1984-м, детали постперестроечной действительности воспринимаются настоящим «сюром»: заголовки газет, «триколоры», забегаловки с «белогвардейскими» романсами, шпана в нечищенных дворах.... Прекрасный образец использования приёма отстранения и остраннения, — автор заставил посмотреть на привычные вещи как бы из стабильной советской эпохи, но и — показал условность альтернатив.

Внезапное переключение в 1991 г. с одной линии развития на другую, — СССР-СНГ, — до сих пор вызывает противление авторов «попаданских» опусов...

«Далёкий светлый терем» — произведение для Никитина программное, оно дало название несколько раз изданному (одноименному) авторскому сборнику. Писатель с молодости любит эпатировать публику и вызывать сильнейшее раздражение критиков тем, что пишет «поперёк» литературоведческих штампов и вопреки символам литературных «приличий». Зато с каким удовольствием любили «разносить» Никитина в рецензиях «Литературки«!...

А рассказ-прямой предтеча «попаданских» опусов, — только с противоположной — «непрогрессорской» — тональностью. И прошлое здесь выступает во внезапно негативных тонах и ломает рациональные и идеализированные о нём представления.

В этой статье, написанной А. Балабухой для издания романа В. Рыбакова «Гравилет...» есть любопытный пассаж об альтернативной истории как «детской болезни всех фантастов». Наблюдение верное: практически все ведущие российские ( и не только) писатели-фантасты хоть раз в молодости обращались к «альтернативке». Прекрасно подтверждает это правило и опус Вячеслава Рыбакова.

Тоталитарное общество, описанное Оруэллом, вовсе не осталось в пространстве антиутопии. Оно продолжает существовать на Земле в целом ряде моделей. Оруэлл описал лишь одну, — глобального противостояния двух тоталитарных сверхдержав. Так что продолжение следует... Пропаганда, запущенная в действие ещё д-ром Йозефом Геббельсом, находится в полной исправности. А мастеров создания «стоп-истории» и ныне немало.

«Зависть» Олеши — произведение из неразвившейся ветви русской литературы. Как не были реализованы советские авангардные идеи всеобщего преобразования жизни (жизнестроительства), так не дали состояться и естественному развитию русской литературы. (Между прочим, и фантастики тоже). По точному наблюдению Андрея Битова, единственным писателем, представившим в 20 в. естественное развитие русской словесности, остался В. В. Набоков. Не пора ли, кстати, открыть «набоковскую» страницу в «Фантлабе»?

Брайан Олдисс ещё в 1973 г. отважился написать историю мировой (англо-американской) НФ. И сегодня, спустя более чем три десятилетия, книга сохраняет актуальность. Но, увы, заинтересовать российских издателей такого рода литературой пока не удалось никому. Ни одной серии фантастиковедения! Одни разрозненные попытки энтузиастов...

Наверное, антологиии «эротической фантастики» будут составляться ещё не раз. «Любовь и невесомость» — один из первых кандидатов в такой сборник. Странно, что в переводе на русский эта забавная вещица опубликована всего трижды (по данным «фантлаба»). Наверняка, если хорошенько покопаться, — найдутся и другие её публикации. Юмористика такого НФ рода становится ещё смешнее на фоне теперешнего отношения к сексу и эротике с опытом длительных орбитальных полётов. Тема эта по-прежнему остаётся пикантно-запретной, как и во времена написания повестушки П. Булля. И, — одновременно, — столь же до смешного серьёзной у мэтров практической космонавтики. Наверное ещё и потому, что в невесомости ещё никто ни разу не отваживался проводить медовый месяц. Но Книга Рекордов Гиннеса ждёт... А космический туризм развивается.

Василь Бережной — достойный продолжатель романтических традиций НФ, — продолжатель идей Ж. Г. Верна (вспомним капитана Гаттераса, — с его поисками оазиса в районе Северного полюса) — и других романтиков, находивших высокую Тайну за пределами известного.

Традиция эта жива и поныне, — вера (быть может, и наивная) в подлёдные обитаемые пещеры Антарктиды питает и сегодня обширный маскультовый «пласт» литературы. Эта романтика присутствует и в «лунных» повестях Бережного, — его герои находят на спутнике Земли подлунные моря и обиталища древней расы...

Кому-то — по излишнему рационализму — такая НФ может и не понравиться. Но её традиции, к счастью, продолжаются.

«Фантасты и сказочники» — дело всей жизни И. Г. Халымбаджи. Сегодня, — во времена «сетевых игрищ», — трудно себе представить кропотливость собирательского труда, «перелопачивание» бумажных гор в библиотеках, — в поисках крох информации для составления исчерпывающей библиографии фантастики «одной шестой части света».

Гигантская (без преувеличения) переписка, попытки координации библиографии фантастики во всесоюзном масштабе... Для завершения подвижнического труда не хватило жизни. Но идея осталась!

По размаху эпистолярных трудов рядом с И. Г. Х. можно поставить только ещё одного — заокеанского — «фэна»: Г. Ф. Лавкрафта, — с его сотней тысяч(!) писем... Но если письма Г.Ф. Л. частично уже опубликованы, архив И. Г. Х. ещё таит немало открытий, скрытых в его переписке...

Таит «открытья чудные» и библиография И. Г. Х., выставленная в Фантлабе. Это — конспект-программа десятков будущих страниц фантлабовских библиографий...

У Беляева (Ариэль) человек летает потому, что автор придумал очередную НФ идею, у Грина (Блистающий мир) это символическое свойство человека.

Г. С. Альтшуллер, создавая свой свод фантастических идей, мечтал — в числе прочих — отыскать как раз такую идею, которая сделала бы человека летающим без каких бы то ни было приспособлений. Захотел-полетел, — совсем как у классика русской НФ... Впрочем, летать (на космические расстояния) силой мысли умели и герои О. Бердника, а до него — и Э. Р. Берроуза.

Георгий Гуревич щедро дарил собственные идеи. Так и с «Еслиадой». Это, скорее, краткий очерк-эссе подготовки темы альтистории и перечисление заслуживающих внимания, с точки зрения автора, её тем и узлов. Что-то из перечисленного на момент написания «Еслиады» уже было реализовано другими авторами в виде самостоятельных текстов, что-то ещё не написано и до сих пор. Но для Г. Гуревича, одного из самых интересных советских авторов НФ, важны были направление и логика мысли.

Приём «истребления тиранов» (см. одноимен. произведение В. В. Набокова) применён и С. Гансовским в «Демоне истории», и Стивеном Фраем в «Как творить историю» [Making History] С одинаковым неуспехом: место одного тирана занял другой, — только у этих двух авторов наблюдается зеркальная симметрия результата: у Гансовского на место неведомого «нашей» истории тирана приходит Гитлер, а у Фрая, наоборот, Гитлер заменяется иным, более хладнокровным и рассчётливым, злодеем...

Интересно, а сколько сюжетов НФ «калькировано» с «Острова сокровищ»? Какое, видно, удовольствие было переписывать любимое произведение в космических реалиях!

В российской литературе размахом воображения со Стэплдоном может сравниться разве что Даниил Андреев...

Но если Стэплдон направлял своё воображение в метагалактические дали и масштабы, Д. Андреев населял Космос внутренний, — созданиями своего богатейшего воображения, — творя сонмы существ и духов, населяющих суперсферы духовные...

Оба автора — писали свои главные труды, — практически одновременно. Но если развитию блестящих идей Стэплдона помешала рыночная — коммерческая — стихия Н-Ф масскульта, — так что автора пришлось открывать заново уже в конце 20 века, — распространению идей Д. Андреева помешал всё тот же механизм политцензуры, заботливо помещавший неугодных авторов в тюремные камеры, а тексты — в спецхраны... Д. Андреева, как и О. Стэплдона, пришлось также открывать сызнова.

Ещё одна параллель в восприятии творчества Стэплдона и Андреева в том, что оба они пришли к российскому читателю также практически одновременно. И оба пока не отмечены вполне доступными читателям собраниями сочинений.

Оба автора — как два конца бесконечности, куда воображение помещает земную историю...

Как бы ни изощрялись в космологических фантазиях авторы НФ, всё равно нет ничего красивей вида мироздания, коим любуется человечество , — к Вящей Славе Господней, — вселенской картиной, — со всеми её загадками и тайнами. Как сказал Р. Брэдбери в пультовом зале НАСА при виде первой подробной телефотографии колец Сатурна, переданной АМС: «Похожде, у Господа Бога воображения побольше, чем у всей Асссициации фантастов США...»

Если кто-то подумает, что увлечение чудесами, загадками и тайнами Третьего рейха началось в фантастике только сегодня, — наверняка ошибётся. В подтверждение -этот рассказ (впервые опубликованный в 1957 г.), где главный герой, — офицер Красной армии, — в самом конце Второй мировой попадает на некий сверхсекретный объект гитлеровского ВПК, битком набитый чудесами автоматики и телемеханики. Этакая напичканная фантастическим оружием сверхкрепость, узником которой едва не стал ГГ...

Рамкой этому таинственному фронтовому эпизоду является непременный соцреалистический сюжет — с демонстрацией зримых чудес современной советской техники, — противопоставленных мрачным тайнам канувшего в лету нацистского рейха.

«Давние потери» — редкая метафоричная «альтернативка». Это, скорее, не сценарий «светлой реальности» с «добрым товарищем Сталиным», но символ утрат во всех сферах общественной жизни, всего того, что изымалось из реальной действительности, пока не получилось то, что имеется ныне.

В какой-то мере рассказ объясняет нынешнюю популярность «брэнда» (зарегистрированной торговой марки) «тов. Сталин» у многих современных авторов. Все эти задушевные беседы со Сталиным, Берией, попытки «переиграть» историю...

Другим аспектом альтернативки являются сценарии «естественного» развития истории: что было бы, если бы не досадные аномалии Клио. Сценаристы альтернативной истории утверждают, — в некоем будущем (в разной степени отдалённом) все «ветви» развития сходятся, — в некоем «инварианте»...

Михаил Анчаров создал свой мир, в котором сплавлены авторская фантастика, опыт участия в боевых действиях Второй мировой и знания, добытые уже в учёбе в художественном вузе. В литературе автор руководствовался некой максимой, сформулированной по результатам истории первой половины ХХ ст.: возросла ли ценнность одной и каждой человеческой личности в итоге всех потрясений? Анчаров относил себя к тем, кто полагает: да, возросла.

В «Таис Афинской» запоминается образ пределов Ойкумены: неудача индийского похода Александра Македонского не в последюю очередь связана с грубой ошибкой его учителя — Аристотеля — в определении реальных размеров обитаемого мира, — Земли.

Этот образ малости освоенного пространства проходит по разным произведениям мастера. И люди далёкого будущего (Туманность Андромеды) также сетуют, что со своими зваездолётами «топчутся» на крохотном пятачке в несколько десятков световых лет. Не случайно Ефремов фиксирует высшей точкой развития грядущего человечества Эру Встретившихся Рук, — эру подчиняющихся сверхпространств...

Редкостная авторская цельность и последовательность делает «Таис» как бы «встроенной» в систему широчайшего и мощного — «ефремовского» — мировоззрения и мироздания.

По размаху НФ воображения Николай Трублини, пожалуй, превосходит авторов сегодняшних «бестселлеров» из серии «если завтра война». Возможность скоростной переброски — по «хордовым тоннелям» — войск с одного театра военных действий на другой — мечта любого стратега!

С этой-то книги и начался отсчёт «альтернативной истории» в том начертании этого термина, которое сегодня чаще всего используется и в обиходе, и в литературоведческих штудиях. До этого использовали экзотические «ухрония», «аристопия», и проч. Интересны наблюдения о совпадении начала Второй мировой и «альтистории» в современном понимании. Да уже и после Великой войны (Первой мировой) стали понимать: что-то история не туда пошла... Надо бы её перевести на другие рельсы! Одними из первых «стрелочников» и стали мастера Золотого Века НФ, — Де Камп — лишь один из них. Кстати, из первых произведений «альтистории» неплохая бы антология переводов получилась: многие «пионерные» произведения АИ до сих пор на русский не переведены: А. Азимов, Б. Пайпер, Д. Уильямсон, Н. Шахнер...перечисление можно продолжить.

В этой повести эффект достоверности создаётся марсианскими реминисценциями главного героя, — размышлениями о р е а л ь н о м Марсе в соотнесении его с марсианской мифологией НФ. Если на Марсе и создадут поселения, то первым делом там откроют библиотечку фантастических «марсианских» книг...

Во времена, когда написан «Ледяной сфинкс», на Земле ещё были белые пятна на географических картах. Антарктида оставалась одним из самых больших таких «белых пятен». Впрочем, и Э. А. По, и Ж. Г. Верн уже включены ловкими менеджерами от издательского бизнеса в межавторские проекты. Тут-то белых пятен нет...

Но — имеются издательские антологии, где классики оказываются рядом с опусами современных фантастов, — вроде Ч. Стросса.

Тут уже действует не поэтика Тайны, но — изощрённость постмодернистского воображения.

Идеальной моделью контакта по Лему будет общение бессмертных «думающих машин»...

Кстати, — эта идея отчасти уже воплощена, — хотя бы — в романе Джеймса Ганна «Внемлющие небесам».

«Грядущие дни», — любопытный опус о жителе грядущего мегаполиса, пытающегося сбежать от проблем в личной жизни в предоставляемое государством убежище эвтаназии. Эту тему развивают и ныне...

Приходилось и классику писывать послесловия, объясняющие ампутацию авторского текста...

Впрочем, такая жертва цензуре помогала публиковать основной текст практически без купюр.

И. А. Ефремов, — кого АБС называли за мудрость и рассудительность «чиф», — вполне поднаторел в сложном искусстве общения с издательскими чиновниками, что, увы, не избавило его и самого от цензурных запретов на переиздание. «Час Быка» оказался на полтора десятилетия в единственном издании и — незавершённым из-за отсутствия обратной связи с читателями...

Возможно, где-то в грядущем и будет издана антология «Фантастика под цензурой». Означенный текст может оказаться туда включённым.

Адресую свой отзыв составителям томов «Письма и рабочие дневники». По-видимому, в следующие издания стоит ввести добротный именной указатель. Для читателя весьма интересны будут ссылки на другие известные фигуры фантастики, связанные с именами АБС. Например, на И. А. Ефремова. Во втором томе «Писем и дневников» насчитал около 90 страниц (!) — со ссылками (иногда, — довольно пространными) на этого классика русской сов. фантастики. Кого АНС называл «Чифом»...

«Белый ферзь», наверное, потому и не был написан АБС, потому что этот опус означал для них закрытие «Мира Полдня». Дописали за них уже в следующем поколении, -те, для кого «мир, в котором хотелось бы жить» оказался в ряду утопий. Как очередной антиутопии, «сиквелу» можно поставить высокую оценку.

Жюль Верн пустил свой «Наутилус» в долгое странствие по всем морям и океанам Земли. Не удивимся, если «Наутилусом» ещё назовут не только атомную субмарину, но и межпланетный корабль. «Подвижный в подвижном»...

Автор уверенно проводит умозрительное доказательство, что все разумные во Вселенной будут созданы по нашему образу и подобию. Интересно, сколько понадобится времени, чтобы получить хотя бы один ф а к т экзопалеонтологии?

Если экзогеология сделала уже значительные успехи, — есть уже специалисты по ареологии и афрологии, — с внеземной палеонтологией дело обстоит... пока никак, — и спустя все десятилетия после написания статьи.

Противоэнтропийный принцип развития высокоорганизованной жизни серьёзно вооружил учёного и фантаста и позволил сделать интереснейшие умозаключения, не прибегая к методам полевых исследований. Палеонтологи до сих пор, как и во времена Ефремова, стоят на пороге Космоса. А мысленный эксперимент учёного и фантаста не потерял своей значимости. И. А. Ефремов уже стал первым космическим палеонтологом.

«Аргонавты Вселенной» — один из первых «канонических» советских Н.-Ф. романов. Тут присутствуют все составляющие полноценного и полновесного действа, — и межпланетный полёт интернационального советско-китайского экипажа, и «космический заяц» (вначале — пионер, а потом — очаровательная комсомолка), схватки с чудовищами на Венере, освоение сказочно богатых недр соседней планеты — и триумфальное возвращение на Землю!

Как жаль, что в «фантлабе» не воспроизведены иллюстрации мастера-графика Г. Малакова (первого украинского профессионального иллюстратора НФ). Чего стоит хотя бы картинка с групповым фото героев на Венере. В руках у них — верные «калаши»...

Или — на развороте — ракетоплан в разрезе. Как живой.

Авторам удалось создать одну из лучших н.-ф. дилогий в советской фантастике. Но помимо НФ идей в ней сохранён ещё и невозвратный дух времени. «Экипаж Меконга» останется и памятником ушедшего в минувшее Баку, где уживались и сосуществовали столь разные этнические группы...

Сериал А. Волкова, начатый «Волшебником Изумрудного города», по популярности, пожалуй, превзошёл «Золотой ключик, или Приключения Буратино». И сделался полноценным русским эквивалентом сказки Л. Ф. Баума. А Элли, Тотошка Железный Дровосек, Страшила и Великий и Ужасный Гудвин свободно заговорили по-русски...

Успешные пересказки, будем надеяться. продолжатся и в 21 веке.

Самый сильный метафорический образ у автора, — в послесловии. Это — собственный дом, где подвал затоплен кровью... Ясно, что автор искал сильные символы отечественной истории. И нашёл...

Но насколько отличаются персонажи Володихина от бесшабашно-весёлых и лихих «попаданцев», легко переделывающих историю «под себя» (или под собратьев-«форумчан»).

Здесь — усталые искалеченные люди, отчаявшиеся изменить в «родной» истории что-либо к лучшему. Мрачноватые типы, после всех злоключений в минувшей гражданской войне приходящие к простому выводу: если что можно и нужно менять, — так это в реальном настоящем. Нельзя с комфортом обитать в жилище с наполненными кровью подвалами.

Впрочем, организация, отправляющая добровольцев в минувшее, тоже сильно напоминает реальный форум альтистории, где участники вольно кочуют по разным эпохам. Не закончен, думается, и «Доброволец». Во всяком случае, остаётся впечатление открытого финала. К теме всегда можно вернуться.

Прекрасное выражение фобий и подсознательных желаний массового постсоветского читателя. А особенно впечатляет, что автор не стал растягивать этот сюжет в толстенный роман, ограничившись, так сказать, конспектом сенсационного действа... И, по зоркому наблюдению Р. Арбитмана, российский спецназ — после многократной публикации оного опуса — на крышу таллинского обиталища Веллера так и не высадился...

Да и сам автор выразил надежду, что во время прочтения его сценария «мыслей о немыслимом» уже станет вполне ясно, что ничего такого не сбылось. С авторской припиской: «Ну а если наоборот, — тогда я не знаю...»

Трогательный сюжет о суперсуществе мужеска полу, отважно сражающемся с врагами человечества по всему космосу. А особенно умиляет, что после всех подвигов он неизменно возвращается к любимой женщине на Землю...

Тема сверх-человека — весьма популярная в фантастике, аккумулирует, — вместе с добрыми писательскими и читательскими надеждами, — и штампы НФ. В том числе — и стереотип стандартного «хэппи энд», ибо на фоне решения вселенских проблем ничто так не успокаивает читателя, как возврат ГГ, — пусть и супер ГГ!, — к домашнему уюту и простым человеческим радостям. Уж таков простой американский супермэн... (Забавно сравнить его с простым советским/русским сверхчеловеком, — они весьма схожи — как выразительные герои комиксов).

В своё время Гавриил Троепольский, задумав написать книгу о хорошем челоовеке, в конце-концов написал бестселлер об охотничьей собаке — «Белый Бим — черное ухо».

Сигом у И. М. Росоховатского — тот же прообраз очень хорошего человека, которого любят и женщины, и дети, и животные. Сочетание черт и образа действий сверхчеловека с бытовыми подробностями его общения с простой, истосковавшейся по настоящему мужчине женщиной, весьма впечатляет и даже трогает. К тому же сверхсоздание со сверхразумом находит способ выразить свою привязанность и любовь в зримом космическом символе...

Почему-то вспоминается аналогичный персонаж Ван-Вогта — суперсущество «Силки», — после всех космических подвигов тот возвращается к любимой женщине...

Удивительно точное попадание автора в классику фантастики для детей! Настолько безошибочно выбран приём, что им уже в наше время соблазнились авторы телевизионной экранизации, — тоже небезуспешной.