Наверное, первый случай применения в российской фантастике приёма «Сыщик в мире альтернативной (параллельной) истории».

Легко создав ситуацию «Россия без революции» (для чего оказалось достаточно смыть за борт — волной от взрыва морской мины — общеизвестного «у нас» вождя пролетарской революции со товарищи), — автор тотчас «подключает» к действию иного, не менее известного, персонажа — И. В. Джугашвили. Охота на «золото партии», борьба с разного толка терроризмом: анархическим, эсеровским, монархическим...

К сожалению, создать достаточно сильную интригу с мотивом российской альтистории не удалось. Сыщик-контрразведчик оказался слабоват для создателя альтистории. Действие замерло на втором томе дилогии...

Заметим лишь, роман написан в недолгую «допопаданскую» эру. Очень скоро во множестве появятся персонажи — засланцы в любую, хоть сколь-нибудь интересную, историческую эпоху. А уж они-то своего не упустят...

Советский «Политиздат» в 1980-е издавал серию «Пламенные революционеры», куда входили художественные биографии многочисленных борцов за светлое будущее всего человечества. Похоже, впору открывать серию «Пламенные лрогрессоры», где всяческие попаданцы-засланцы планомерно наведывались бы в различные времена и эпохи, — с целью их всяческого улучшения и к вящей славе России. Нужно смелее осваивать, для разнообразия, новые исторические периоды и эпохи, — ведь если глянуть на «хронокарту» попаданий наших современников в минувшее, окажется, — почти все они очутились либо в 19-м, либо и вовсе в 20-м веке. А как бы замечательно можно было благоустроить нашу реальность, начав, скажем, веке этак в... До нашей эры.

Но шутки в сторону. Убедительность «попаданским» опусам придаёт , в частности, и умение авторов строить достоверную картину предметной среды времени «хроноадресовки» главного героя. У Ланцова «засланец» очутился в Москве 1850-х, где отстроен уже и Большой Кремлёвский дворец, и вовсю строится храм Христа Спасителя. Никаких примет красочного обновления первопрестольной «в древнем духе» в романе нет, равно как условны и персонажи. Тот же Филарет и прочие, коим походя делает выговоры лихой пришелец из 21-го столетия. В угоду шпионской интриге принесены интереснейшие исторические личности. Да и сама Москва, по сравнению с нынешней обладавшая ещё многими безвозвратно утраченными памятниками...

О похвальной серьёзности намерений авторского коллектива свидетельствует разработка (пожалуй, впервые в хронофантастике), правовых основ хронопереноса. (Кто кому и каким образом должен правонаследовать в ситуациях переброса во времени целых государств и народов).

В остальном же читатель приходит к неутешительному выводу: для нового воссоединения независимых государств бывшего СССР нужно такое невероятное происшествие, как перенос нынешних территорий «одной шестой части суши» в 22 июня 1941 года. Вот такая возникает невесёлая метафора...

И ещё одна подробность, ускользнувшая от внимания коллективного «Вихрева», — «зеркальная» модель «хронопереноса», при которой сталинский СССР оказался бы в реальности 21 столетия. Быть может, такая уловка и помогла бы вывести единую Европу из затянувшегося кризиса...

Не столь уж часто балуют авторы опусами из альтистории петровских времён. Тем более, здесь автор отважился в размахе поспорить с самим А. Н. Толстым. Перед классиком у автора изрядное преимущество. Сие новое сочинение на вольную тему «попаданчества» вовсе не связано досадными подробностями реального царствования Петра Великого. Похоже, здесь самодержаный морнарх имеет все шансы стать ещё более Великим. Величайшим! — С таким-то корабельным Мастером... И с таким-то темпом ретропрогрессорства. Боязно заглянуть даже в ближайшее грядущее оного варианта петровской эпохи. У супостатов никаких шансов супротив модернизированного из 21 века Флота российского!...

В самом начале поздних советских публицистических «альтернативок» модно было рассуждать на тему, — а что стало бы с СССР, окажись в ту или иную эпоху генсеком кто-нибудь другой. Вера в волшебные изменения к лучшему, начинающиеся вслед на подобными допущениями, как видно, жива до сих пор.

Но вот выбор эпохи... В «реале» к середине 1960-х СССР уже проигрывал гонку высоких технологий. Не было особого выбора и среди советских «вождей».

Впрочем, новый сериал под девизом «ещё не поздно» можно относить и к другим советским эпохам. С той же степенью вероятности и достоверности благополучного для СССР исхода... Таковое особенно увлекательно на фоне девиза «уже поздно», более подходившего ко многим этапам советских времён истории реальной и состоявшейся.

Запреты на эпохи и времена в альтистории, к счастью, ввести невозможно. А успех в достижении альтернативного результата зависит, скорее, не от реальных обстоятельств истории, но от игрового мастерства автора. С 1965-м как отправным пунктом спасения СССР — первая попытка. Будут и другие.

«Рыцарь из ниоткуда» некогда очутился на Таларе, полном тайн и загадок. Увы с каждым томом похождений майора Сварога число тайн уменьшается, а загадки бравый «король королей» предпочитает либо утилизировать, либо и вовсе «пускать в распыл». Но интересней другое.

Если первые романы «сварогианы» проходили по ведомству почти классического «фэнтези», то, по мере развития сюжета, всё отчётливей проявлялись сказочные мотивы, — так что ныне цикл стал длинной и увлекательной сказкой для взрослых, которые не желают взрослеть.

Возможностей длить и длить эту сказку — вдоволь. А когда начнут исчерпываться и они, — можно запустить альтернативные продолжения...

Число реальностей автор не умножает сверх меры, но оставляет ровно столько, чтобы не терялась их актуальность и поучительность для нынешней России (у Звягинцева — России «главной исторической последовательности»). Впрочем, альтисторическая сага у писателя в не меньшей мере — и криптоисторическая эпопея. «Англичанка гадит» тут почти во всех изобретённых автором вариантах. Фант. боевик с «клио-войнами» становится едва ли не главным содержанием многочисленных продолжений «Одиссея», а «мушкетёрам» Звягинцева противостоят с каждым томом всё больше злобных сущностей. Дабы их с успехом одолеть.

Вот только динамизм повествования и сюжета резко снижается, стоит только автору обратиться к России «реальной и состоявшейся». Наверное, потому что приходится придумывать вполне скучного Президента современной РФ (как видно, трудно отважиться на прямые параллели и сопоставления). В сравненьи с ним куда как интереснее Император-самодержец из «параллельной» России.

В остальном приём активного взаимодействия уже имеющихся реальностей вполне перспективен, и «запаса прочности» в «саге семи реальностей» может хватить ещё надолго...

«Попаданские» опусы уже вошли в привычную сюжетную колею. Вот и здесь, — и авантюрный роман, — с приключениями на золотых приисках, и «производственная» повесть, — с подробнейшим описанием научных и технических достижений, и незатейливые любовные истории, — непременно со счастливым исходом. Каждая из этих составляющих — вполне обычна и по отдельности даже и скучновата. Но есть, разумеется, — альтисторическая сверхзадача. Она-то удивительным образом и соединяет всё и делает действие увлекательным. Ведь интересно, — как-то новому автору удастся переиграть первую русско-японскую... Подготовку нужно сделать в темпе (за каких-нибудь четыре года) и успеть до начала военной грозы. Что герои и свершают по мере сил и возможностей. Почти без игры в поддавки. И втроём постепенно оказываются теми чудо-богатырями, кому, — невзирая на все сомнения, — удастся повернуть Историю в иное, — победное для России, — русло...

В образе советского космонавта Алексея Горелова угадывается реальный исторический персонаж — Алексей Архипович Леонов, — художник-космонавт, кто при благоприятном для СССР развитии советской космической программы мог бы стать первым человеком на Луне.

В романе до высадки на Луну не доходит, фантазия автора исчерпывается на пилотируемом облёте Луны. В «реале» на это пилотируемое предприятие в СССР так и не решились, — несмотря на самоотверженную готовность космонавтов. Ограничились автоматическим облётом Луны КА «Зонд».

Так что роман Г. Семенихина можно рассматривать как произведение на тему столь популярной ныне «альтернативной космонавтики».

Заметки составлялись в то десятилетие, когда в сравнительно короткий обзор можно было включить всё, что издавалось из фантастики ежегодно — всеми советскими издательствами. Поэтому «На Земле и в Космосе», — буде кому пришла бы идея издать обзоры отдельной книгой, — могли бы составить очерк советской фантастики 1970-х. В те времена даже ежегодный «урожай» в два десятка книг считался весомым вкладом в советскую фантастику. Поэтому и собирателям было нетрудно разыскать всё, что издавалось.

Сейчас, — в сравнении с размахом коммерческого издания фантастики в одной только России, — легко оценить «недогрузку» огромных издательских мощностей. А коллекционеры искали и находили т. н. «скрытую» фантастику. Которая в обзоры не включалась, но ходила в списках поиска и обмена...

Произведения А. Кабакова: «Сочинитель» и «Невозвращенец» остались выразительными памятниками своему времени: шёл развал СССР, и писательский эфир был полон всяческими предчувствиями.

Александр Кабаков одним из первых воплотил эти предчувствия в жутковатые тексты с картинками постсоветской «чернухи».

Радиостанция «Свобода», чья русская редакция неизменно «держала руку на пульсе», тотчас запустила в эфир радиопьесу по «Невозвращенцу». Эмоциональный эффект был схож с восприятием инсценировки «Войны миров» в исполнении Орсона Уэллса. Хоть паники и не было.

Со временем эффект этих антиутопий закономерно ослаб: реальная действительность вытеснила наихудшие опасения.

Но советские фобии остались. Яркими символами этих фобий и являются фант. произведения Кабакова.

Примечание «не опубликовано» вовсе не означает применительно к Регистру, что он не тиражировался. Копии, начиная с конца 1960-х, распространялись среди заинтересованных лиц и групп (писатели-фантасты, деятели КЛФ) — с целью пополнения ими базы данных. Есть факты, что копии Регистра (ещё при жизни основного автора идеи — Г. С. Альтшуллера, в 1980-е) несистематически рассылались и школьным преподавателям, — по запросу- как своеобразные методпособия по увлекательному преподаванию школьных дисциплин.

К началу 1990-х в Регистре было уже три тысячи страниц.

К сожалению, работа так и осталась незавершённой, авторство отдельных её разделов присваивалось, но, тем не менее, «Регистр» можно считать одним из основных дел жизни энтузиаста виртуозного изобретательства с применением методик развития интеллекта средствами фантастики.

Её, фантастики, здание представлялось Генриху Альтову как захватывающе-сложная многоуровневая постройка, законы развития которой можно постичь и использовать в разных отраслях творчества. Не только в НФ. Закономерности перехода на более высокие уровни воображения стимулировали «мозговой штурм», — с помощью Регистра можно было в коллективном сотворчестве придумать целый ряд новых Н-Ф идей (с таким применением Регистра работали, в частности, и участники секции фантастики в харьковском семинаре Ю. А. Никитина).

Недостаток Регистра, однако, заключался в том, что далеко не все литературные приёмы, составляющие фантастику, поддавались формализации. Огромный литературный массив остался за пределами, охваченными систематизацией. А сама эта работа осталась памятником эпохи «бури и натиска» в советской НФ, когда казались достижимыми и близкими многие горизонты творчества...

Один из самых длинных (по хронологии издания) сериалов в российской фантастике. По-видимому, даже у Головачёва нет ничего длиннее и фундаментальнее. От замысла до исполнения (в новейших вариантах) прошло уже не менее четверти века...

Впрочем, отрадно то, что автор отладил «Одиссея» как безотказную серийную машину: скрупулёзно выверены все сюжетные ходы и придуманы приёмы, позволяющие, избежать, по мнению автора, вульгарных «хроноклазмов» и прочих недостойный парадоксов времени. Удаётся автору также избегать и переполнения саги персонажами, — иной писатель давно бы свернул на торную дорожку «сыновей и дочерей, а то и — внуков Одиссея». Ан нет. Нестареющие и не обременённые (пока?) чадами и домочадцами главные персонажи неутомимы в поисках справедливости в таинственной и могучей Гиперсети. Но главный приём, обеспечивший популярность «Одиссею», — в точно дозированном всемогуществе главных героев, позволяющем не отрываться от радостей жизни, а читателям — примерять альтернативно-исторический образ жизни «на себя».

Ещё одна альтернативная президентская гонка.

Впрочем, выясняется, что главное — не политика, а медиа-технологии. В результате предвыборных споров Эдиссона и Теслы Северная Америка на десятилетия раньше, чем «у нас» получает телевидение и шоу-бизнес, а первым в истории шоуменом становится... Марк Твен.

В «нашей» истории этот великий писатель фигура настолько универсальная и непредсказуемая, что ещё одна его ипостась выглядит не столь уж невозможной...

Превращение повести в роман, — судя по всему, — в первую часть авторского сериала, несколько разочаровало. Тем, что параллельно-исторические мотивы имеют вид «альтернативного оживляжа», смысл которого станет понятен только с возможным развитием сюжета (и станет ли вообще, — пока неизвестно). Пока автор только походя сообщил, что нужно в очередной раз спасать нашу Вселенную. Хватит ли у автора мастерства, чтобы не задушить интересную идею странствий по параллельным мирам?

Пока же всё предсказуемо: любовь простых американцев и обретение новых рынков сбыта, — пусть и в параллельных Вселенных...

Подобного приёма следовало ожидать. «Сращивание» игровой стихии с «попаданской» и альтисторической даёт в результате причудливую убедительность сюжета.

Очевидно, предложения авторов в этой теме не единичные, коль скоро издатели отважились «запустить» ещё одну книжную серию. Но в альтисторическом триединстве «наука-искусство-игра» преобладать начинает всё же игра.

Едва ли не первое применение приёма «текста из альтернативной истории»: автор упоминает некий, созданный в мире наполеоновский гегемонии, фантастический роман, где обыгрывается идея поражения великого полководца... при Ватерлоо.

Этим же приёмом (альтернативно-исторический роман в романе) воспользуется через сто лет и Ф. К. Дик в своём «Обитателе неприступной твердыни», и многие другие авторы альтернативок.

Действие четырёх томов уместилось в каких-нибудь четыре месяца 1941-го года. Радует, что автор не прибегает к приёму «попаданцев-засланцев-вселенцев», а использует старую добрую Машину Времени (правда, — существенно модернизированную, по меркам начала 21в.). Неспешное развёртываие сюжета позволяет показать и изощрённую игру спецслужб, которой столь славен период Второй мировой, и попытки «прогрессирования» истории. Есть тут и излюбленные «альтернативщиками» встречи с товарищами Сталиным, Берией и Судоплатовым. Но, главное, — удаётся создать редкую, на фоне иных, торопливо написанных «попаданских» эпопей, реалистическую достоверность. Заготовил автор и будущие (будем надеяться,-приятные) сюрпризы для читателей. Так что рефрен «продолжение следует» в конце каждого тома пока не вызывает скуки.

Во-время, — как белый рояль в кустах, — появилась и вторая МВ, и многообещающая идея проникновения в иные «узловые моменты» прошлого.

Но, вместе с тем, растёт и опасность потери равновесия сюжета, — «срыва» его в надоедливый фантбоевик с хроновойнами. Остаётся набраться терпения, и узнать, как автору удастся избежать многочисленных ловушек, быстро убивающих резво начатое повествование.

За всеми «шпионскими» переплетениями сюжета не сразу и замечаешь, что автор, на этот раз, не предлагает никаких «попаданцев-вселенцев-засланцев».

Просто война с нацистской Германией начинается раньше, и по инициативе Сталина и его «команды». Вот так, волей автора, сложилась игра. В «этом» варианте переиграл «дядюшка Джо» фюрера немецкого народа.

Не является произведение и иллюстрацией к «суворовским» опусам, — там игроков всего двое. У Градова — заведомо больше. Но всё равно в выигрыше остаются возглавленные Черчиллем британцы...

Похоже, история Второй мировой так и останется сослагательной: секретные документы по-прежнему погребены в тайных архивах (взять хотя бы реальные документы переговоров с Гессом, — он летит в Британию и «здесь»).

Открытые документы позволяют лишь создавать художественные сценарии-реконструкции. Вроде предложенного.

Досаду вызывает лишь то, что по-прежнему «ключевой» датой остаётся 22 июня 1941 (смещённая «здесь» на 12 июня). Фантазии «альтернативщиков» хватает лишь на ещё один вариант лобового столкновения двух «социалистических государств». Ну почему бы не разыграть «партию», где оба вождя выбирают «южный вариант», — по которому все устремления тоталитарных европейских игроков направлены не на Британию, а — на её колонии.

Самое интересное, — в небеллетристическом оформлении этот сценарий средиземноморской стратегии уже опубликован (в одном из сборников военно-документальной альтистории). Вариант БЕЗ военного столкновения Германии и СССР уже рассмотрен, но в «художественном» оформлении не воплощён в России, скорей всего, по незнанию авторов. А, может быть, у них просто не хватает смелости представить историю БЕЗ роковой даты 22 июня 1941-го...

Одно из самых утончённых произведений Э. А. По. Ещё и потому, что это не только литература. Это, скорее, — сценарий создания второй природы средствами поэзии. Хотя синематографа к середине 19 в. ещё и не создали, автор сообщает именно кинематографическую чёткость и определённость смене зрительных впечатлений в описании идеальной пейзажной среды. Впрочем, союзы архитекторов и поэтов известны истории ландшафтного искусства. Жаль только, — Э. А. По не нашёл, — подобно классику английского романтизма Горацио Уолполу, — своего архитектора...

Роман уже можно считать хрестоматией тоталитаризма. К этой «узловой» дате «привязывают» свои произведения и другие авторы (напомним: именно в 1984г. начинают свои странствия с «нашей» Итаки герои альтисторической саги Вас. Звягинцева, два романа, — венгерского и российского авторов, — получили названия «1985»...

Произведение стало предметом обзоров и критики задолго до публикации русских переводов. Под знаком оруэлловской антиутопии прошёл реальный восемьдесят четвёртый. Советские обозреватели легко доказывали к «юбилейной» дате, что автор имел в виду как раз западный тоталитаризм, и многие жутковатые прогнозы, дескать, реализованы именно в «загнивающем» и «разлагающемся» кап. мире... Эта заидеологизированная отповедь была дана всего за год до наступления «перестройки», — с очередным её «новоязом»...

Оруэлл успел реализовать безнадёжный вариант с миром, поделенным между двумя тоталитарными/коммунистическими державами, пребывающими в состоянии перманентной войны. Реалии вымышленного мира настолько убедительны, что затмили все остальные антиутопии: «Смелый новый мир» и «Мы». В «1984» создан настолько продуманный вариант дистопии, что она стала как бы абсолютным мифом ХХ ст. Произведение «растащено на цитаты», подобно иным великим произведениям.

Однако за всеми восторгами по поводу авторского мастерства, с каким написан «1984» уже как-то забывается, что ныне вполне сложились основы для новых типов «мягких» дистопий, — например, — «нэт-топия», или «вирт-топия», ставшие уже реальностью. — Да и многие популярные произведения НФ образовали уже некую негативную общность — множество, внутри которого пребывает сознание многих тысяч и тысяч «фанатов».

Так что каждый может вступить в собственный вариант антиутопии, — стоит только открыть «И-нет»...

Наконец-то на русском будет доступна «Большая книга альтернативных историй» ! «Чернила новой луны» — лишь один из мозаики текстов, включённых в антологию. Сам по себе рассказ Аттанасию посвящён альтернативам «открытия Америки». Здесь её открывают китайцы, основывая за морем Объединённые Сандаловые Автократии. (В английской аббревиатуре -USA) Как-то переводчик справится с этой игрой слов?

Но здесь -ещё и почёт для автора оказаться включённым в подобный сборник. Каждое помещённое в антологию произведение — многократно испытано переизданиями. На русском с такой полнотой и разнообразием чужеземные альтернативки «малой формы» будут представлены впервые.

«Вселенная Жизнь Разум» — характернейший научный текст второй половины ХХ ст., отразивший эволюцию многих представлений и ожиданий, — от энтузиазма и оптимизма ранних 1960-х — к мудрому скептицизму последних десятилетий прошлого века.

Иосиф Шкловский — первый из учёных, смело и неожиданно заявивший о возможной уникальности разумной жизни в «нашем» уголке Вселенной. И в то же время этот скептик на фоне происходивших — одна за другой — революций в астрономии и космогонии, — был автором отчаянных по смелости гипотез об искусственной природе спутников Марса... Гипотеза сия стала в своё время изрядной сенсацией и вызвала ликование у писателей-фантастов, но позже тот же Александр Казанцев в сердцах заклеймил Шкловского как предателя величайшей идеи. Учёный себя таковым ничуть не считал, потому что, — с его точки зрения, — наше одиночество в Космосе означает лишь возросшую меру ответственности. На фоне той изумительной картины мироздания, что продолжает открываться уже в отсутствие мыслителя...

Жанр устных рассказов — детище 20 столетия, когда появилась возможность магнитозаписи и воспроизведения уникальных повествовательных сюжетов.

Приходят в память и Ираклий Андроников, и кинорежиссёр Михаил Ромм. И вот — один из известнейших астрофизиков второй половины 20 ст. — Иосиф Шкловский.

Записанные в 1981-1982 г.г. устные рассказы учёного создают уникальную картину жизни науки в тот, — богатейший открытиями, гипотезами и свершениями, — отрезок времени с 1940-х по 1980-е. Снабжённые изрядной долей сарказма, иронии и чёрного юмора, эти шедевры разговорного повествовательного творчества сообщают ярчайшие детали и факты научного творчества учёного и интереснейших встреч в обоих полушариях Земли. Тут и экспедиция в Бразилию за наблюдениями солнечного затмения, после которой учёный на долгое время стал «невыездным», и — первая встреча с ещё не аспирантом, а третьекусником Андреем Сахаровым, — в эвукауационном эшелоне, следующем в Среднюю Азию, и беседа во время заокеанской учёной вечеринки-приёма — с отцом водородной бомбы Теллером, и впечатления о первом Бюраканском симпозиуме по проблемам связи с ВЦ... Десятки живейших фактов, связующих воедино научную картину мира, куда внёс весомый вклад и сам рассказчик...

Как этнограф и культуролог, Роман Подольный в этой книге даёт разгадку многим парадоксам, для объяснения которых негуманитарии привлекают гипотезу пришельцев из космоса. Не отвергая в целом возможности существования «фаворитов соревнования разумов» с иных планет, автор, вместе с тем, отстаивает, — с позиций этнографии, — немалую роль вполне земного «культурного героя», — запечатленного во многих мифах. Эта фигура — суть мифическая трансформация оставшихся неизвестными людей- изобретателей, — революционнеров-первооткрывателей, двигавших земные культуры по пути прогресса.

С этой точки зрения, — вовсе незачем ждать выхода в космос, чтобы полюбоваться на взаимодействие цивилизаций. Этнография даёт тому много примеров.

Оставив в стороне всю прозрачную социальную символику произведения, вновь остаётся изумляться провидческому таланту писателя, более чем на столетие «обогнавшего прогресс». Писатель, создавая свой уникальный Остров, конечно же не мог знать, что благодаря прогрессу технологий, к началу 21 столетия плавучие острова один за другим начнут сходить со стапелей скандинавских и прочих верфей. Эти чудеса океанского «хайтэка» становятся не только зримыми символами богатства, но и — провозвестниками будущей океанской экокультуры.

Предсказанные Ж. Г. Верном курортно-увеселительные дворцы-острова — вовсе не бросают вызов океану (как это попытался сделать «Титаник»). Не грозит им и столкновение с ледяными горами, — их реальные и практичные капитаны в непогоду предпочитают отстаиваться в тихих тропических гаванях, ожидая благоприятного спутникового прогноза...

Дрейфующие курортные отели экстра-класса — далёкие потомки «Плавучего острова», изобретенного классиком. Без катастрофически пущенных враздрай паровых машин...

Обращаясь к творчеству украинской писательницы Марко Вовчок, автор, конечно же, обратил внимание на то, что в её переводах публиковались романы Жюля Верна.

Классик приключенческих «научных романов» уверенно заговорил на русском. И всё это — благодаря веяньям эмансипации в русской демократической культуре конца 19 столетия. Слыханное ли дело, — женщина берётся за переводы! Нужна была изрядная смелость, чтобы рискнуть — и выиграть! В переводах Марко Вовчок читают Жюля Верна и ныне.

Но Евгения Брандиса интересовала и другая ипостась дарования писательницы, — литературоведческая. Марко Вовчок познакомилась с Ж. Г. Верном, когда жила во Франции. И записала тексты бесед с великим французом.

Всегда интересно следить за развёртыванием авторского замысла. Название романа, конечно, не случайно. Именно мародёрством во времени занимается главный герой. Причём оказывается он столь отъявленным и хладнокровным негодяем, что автору приходится придумывать способы его наказания.

Думается, вот эта безнадёжность героя и навевает некоторую скуку.

А между тем какие сюжетные ходы упущены! Реальность БЕЗ нью-йоркского события 11.09.2001... Герою вполне по силам обуздать естественный ход событий, но на то он и хроно-мародёр, чтобы упиваться представившимися в суперкатастрофе возможностями. За что, в конечном итоге, и поплатился.

Вообще как-то странно воспринимать сюжет, в основе которого хроностранствия, — но без малейшей попытки создания альтернативки.

Даже досадно становится из-за этакого традиционализма. Но приходится принимать навязанные автором правила хроноигры.

Перефразируя Михайла Ломоносова, — «могущество альтернативной России Сибирью прирастать будет». Альтернативной же.

Автор вбрасывает «попаданца» в момент накануне катастрофы белого движения в Сибири. И следует отдать автору должное, — удаётся создать убедительную модель, как бы эту катастрофу предотвратить. В последний момент.

«Конфедеративная Империя Российская», ядро которой (Царство Сибирское) формируют «попаданцы» вдоль Транссиба в лето 1920-е альтернативной истории, — соблазнительная возможность. На фоне России нынешней, чьи сибирские просторы уже рассматриваются заокеанскими экспертами как сырьевой резерв «свободного мира», а население — как «экономически оправданный минимум» в суперколонии.

Тревожная злободневность «альтернативки»...

Вторая часть сборника, куда вошла и эта статья, — попытка хотя бы частично восполнить дефицит публикаций по истории украинской фантастики. Авторы останавливаются на 1970-х.

А начинают с 1920-х, — когда создавались первые образцы украинской НФ. Юрий Смолич, Иван Сенченко, Владимир Владко... Здесь правда, нет Владимира Винниченко, но на момент издания сборника он находился ещё под негласным цензурным запретом. Переиздания его произведений начнутся лишь в 1990-х.

Самое досадное, что сколь-нибудь исчерпывающего очерка развития украинской фантастики нет и ныне, спустя четверть века после публикации уникального сборника «Подорож без кінця». — Слишком мало публиковались полузабытые ныне тексты. Благодаря усилиям украинских антологистов начала 21 столетия вырваны из забвения десятки имён и произведений. Добавились и редчайшие переиздания фантастики писателей из украинской диаспоры. Но всё же для объемлющего взгляда из нового столетия материала недостаточно. Нужны новые антологии, — чтобы те, кто создаёт украинскую фантастику ныне, смогли познакомиться с её истоками не по пересказам исследователей, а — по оригинальным текстам.

Автор показывает основные трудности, с которыми сталкиваются сторонники эволюционного подхода к возникновению и развитию жизни.

Основная ценность изложения — в демонстрации того, как мало ещё знают исследователи о проблеме сложности: по представлениям современных учёных-эволюционистов, — три миллиарда лет жизнь на Земле была представлена простейшими (бактериями), и только в кембрии произошёл «взрыв усложнения». Что его вызвало — какая-то случайная мутация или — железная необходимомсть, — то науке неведомо.

Получается, что разумная жизнь — итог многократного сложения невероятностей.

Вместе с тем, исследователи получают новые поводы для оптимизма. Уже накоплена изрядная статистика косвенных наблюдений по планетам иных солнц.

С точки зрения автора, поиски внеземной жизни и разума — накануне новых и важных выводов и открытий.

Джонатан Свифт, пожалуй, оказался первым испытателем сатирической «оптики», — взглянул на человека с обеих её сторон, — увеличительной и уменьшительной. В это странное «зеркало» благодаря классику мы глядимся и поныне, получая разнообразные метафорические впечатления и ощущения, разглядывая человеческие страсти утрированными, а простые обычаи — гипертрофированными. Филологи называют эти приёмы гиперболой, а ещё — инверсией.

Но пошедшие следом авторы (да и читатели) увлеклись внешней и буквальной стороной, — простой, в сущности, идеей и обретаемыми с нею возможностями.

Инверсионные трансформации, применённые Свифтом (чего стоит хотя бы замена человека благороднейшим животным — лошадью), нашли меньше последователей, но всё-таки сей классик оказался, пожалуй, первым изобретателем тех применений «если-логики», которые гораздо позже обрели обобщённое название «научная фантастика».

Изумительным остаётся универсальность «Путешествий», — их одинаковая увлекательность как для детей, так и для взрослых всех возрастов. И как бы то ни было, — Свифт остаётся первым путешественником в столь отдалённые и разные страны человеческого воображения...

С интересом наблюдая за развитием «Десанта» (первая такая массовая попытка), хочется отметить некоторые традиционные приёмы, к коим прибегает авторский коллектив — в надежде привлечь внимание к сюжету и действию. Здесь и явные эпизоды, заимствованные из «шпионских» романов, и даже прямое использование распространённого приёма с мнимой смертью героя (героини), оказывающейся, на радость друзьям, в конце-концов, живой.

И подробнейшее описание морских баталий, — заставляющее вспомнить классику жанра у Сабатини.

И — «индейская одиссея», — повествование о странствиях и приключениях русского в экзотической Аляске. Этот несколько растянутый эпизод ( третьей части цикла) представляется вполне самостоятельным и мог бы стать основой отдельного произведения. Впрочем, координатор авторского коллектива уже предупредил о возможности усложнения цикла произведениями одного автора.

Явно выделяется в отдельную линию повествование с «попаданским» Наполеоном, который уже изрядно ушёл в сторону от героя «нашей» истории.

Интересно пронаблюдать, как авторский коллектив справится с «разрыхлением» повествования на отдельные фрагменты. Как удастся сохранить единство замысла и исполнения. Не хотелось бы превращения цикла в очередной громоздкий «издательский проект».

И ещё одно замечание: о графическом сопровождении сериала. Художникам, к сожалению, заказывают только стандартизированные обложки, — где детали иной раз отклоняются от оригинала повествования (вроде «боевого каноэ» на обложке четвёртой части, не похожего на то, которое изобрели «попаданцы». Очевидно, сработал принцип экономии.

Сэкономили и на шмуцтитулах. Они продолжают оставаться в серии (и сериале) девственно-белыми. А можно было бы изобразить на них карты мест действия. Скажем, — Аляска, Калифорния, Карибы. Такими, — какими они были в «реале», и такими, какими они становятся под воздействием «десанта».

Вот такое невнимание к графике (и читателям) снижает впечатление от интересного замысла.

«Поминальник ХХ века» — публикация из архива И. В. Можейко, — тех времён, когда ещё не было Кира Булычёва, да и сам автор не подозревал о будущих своих шедеврах и грядущей славе.

Тексты, размещённые в сборнике «Послание Фениксу», были достаточно случайно отобраны И. Можейко (по просьбе А. Щербака-Жукова) — из своих особых папок писательского архива, где оказались собраны либо незавершённые, либо неудачные, по мнению автора, произведения. Либо произведения, опубликовать которые не представлялось возможным из-за политической цензуры.

Сам автор считает эти произведения демонстрацией способа, коим он входил в литературу. Сегодняшним читателям тексты являются свидетельством нереализованных многообещающих замыслов. В каждой насильственно оборванной биографии гения — не только символика российского времени, но и — несостоявшаяся альтернативная история.

Что ещё заключено в писательских архивах Кира Булычёва, — о том можно только догадываться. Пока опубликована лишь небольшая часть.

Каждый новый автор, рискнувший обратиться к теме «попаданцев», старается непременно внести что-то новое в обширную тему.

Так и здесь, — мало того, что глав. герой очутился в «параллельной» истории, так вдобавок еще — и в уже «прогрессированной». Слишком уж «здешняя» Россия отличается в лучшую сторону — от известной «нашей» истории. Ну ещё бы, — конституционная монархия с 1881 г., — с думским парламентаризмом, — где не случилось ни первой, ни второй русских революций. Не было и обидного поражения в русско-японской войне, т. к. не было и самой этой войны. А всё потому, что правит здесь мудрый монарх, — Александр IV...

Россия уверенно идёт к победе над германским супостатом в здешней Великой войне, глав. герой (безо всякого преувеличения герой, — отличившийся на фронте) оправляется от раны в здешней патриархальной Москве начала ХХ в. И набирается сил к дальнейшему совершенствованию параллельной реальности, — уже в составе коллектива «ретропрогрессоров»...

Вполне успешная заявка на новый авторский сериал и — направление в «попаданской» прозе.

Одна из самых впечатляющих и виртуозных беллетристических реализаций «лемовской» идеи фантомата, — устройства, создающего виртуальную реальность, неотличимую от «всамделишней». Но если у Лема то была просто остроумная футурологическая идея (см. «Сумма технология»), Вишневский-Снерг создал художественную модель всепланетного фантомата далёкого будущего, куда главный герой попадает загадочным образом. — Прямо в виртуальное «сценическое пространство», где происходит действо с участием сразу нескольких «зрителей».

В антиутопическом произведении выстроен приключенческий сюжет, — в нём увлечённо участвуют главные действующие лица, — дождавшиеся своей очереди на активное пребывание в фантомат-спектакле.

«Если-логика» произведения выстроена столь захватывающе, что не сразу и замечаешь исходную логическую несообразность: совсем непонятным остаётся, — каким же образом глав. герой из ХХ в. очутился в далёком будущем. Всё внимание концентрируется на фантасмагорическом развитии сюжета, все мотивировки которого обусловлены логикой фантоматики. Сюжет усложняется ещё и тем, что фантоматом управляют сразу несколько человек, создавая взаимоисключающие продолжения...

Автор с видимым удовольствием развил замкнутый «на себя» сюжет, показав тем самым свойства изощрённой виртуальной реальности, к которой ещё и не подступились теперь, тридцатилетие спустя после написания романа.

Впрочем, это затягивающее действо одновременно и демонстрирует опасности ухода в симулированную реальность, выйти из которой можно лишь погибнув по ходу «пьесы». И вновь очутившись в серых буднях далёкого будущего, — в долгом ожидании нового участия в восхитительном «абсолютном представлении», где сбываются любые желания...

Стоит обратить внимание на название энциклопедического справочника: «Фантасты современной Украины». Не «украинские фантасты» или как-нибудь в этом роде, но — достаточно осторожно. Составители подошли к делу со знанием. Фантастика современной Украины — явление увлекательное, прежде всего, своим «пограничьем». Если «русскоязычный» Восток (Слобожанщина) ориентирован на Россию, то Запад (Галичина-Галиция) — за своё «порубежье», — в Центральную Европу.

Кого считать «истинно украинским фантастом»? Составители этим не озадачивались, а просто отобрали шесть десятков авторов, составляющих «обойму» самых читаемых (в Украине и за её пределами) писателей.

Восток тут представлен, пожалуй, щедрей всего. Из фантастов Западной Украины выбрали два самых заметных имени: Винничук и Шевчук. Выбор точный, но уж как-то скуповато...

И как быть с с энциклопедичностью? (С её исчерпывающим подходом к предмету рассмотрения). Эту тему составители деликатно обошли. И полностью доверились авторам статей-очерков о творчестве избранных авторов. Но и тут с энциклопедичностью не всё понятно. Уж слишком иные очеркисты увлекаются подробным пересказом содержания произваедений, чего ни в справочнике, ни в энциклопедии делать не следовало бы.

А в целом получилось, — но не справочник, а, скорее, заготовка для будущей энциклопедической истории фантастики Украины. Пока она представлена вот такими не систематизированными точками зрения.

Цикл небезынтересных статей Андрея Валентинова (Шмалько) назван «Фантастика Украины: Вчера. Сегодня. Завтра». Тоже своего рода заготовка.

И в справочнике пока внимание уделено, главным образом, — «Сегодня». Которое не слишком спешит стать «Вчера». Но хочется заглянуть и в «Завтра»...

Образец здорового абсурда-«пужалки» в поздней советской фантастике. Ясно, что автора интересовала не тема Негативного Контакта как таковая, но как раз — неожиданная и внезапная развязка. И она вполне удалась. По крайней мере, второго такого парадоксально-яркого произведения в обширном «массиве» схожих опусов так сразу и не найти. Приём напоминает юмористические уловки Айзека Азимова («Нечаянная победа»), но «дадаистский» антураж финала — вполне советский... Как в советской детской песенке: «Нарисовал он на листке — И подписал в уголке...» В общем, — мы за мир можем и постоять! Каждый (и каждая) по-своему...

Коллективное творчество позволяет изрядно усложнять структуру альтернативно-исторического произведения, — в известных, разумеется, пределах, — дабы не осложнять чересчур читательское восприятие. Так и в третьей книге, — действие расслаивается на происходящее «за морем-окияном» и — во Франции времён Революции.

Очевидно, дабы создать «задел» дальнейших радикальных превращений истории, «попаданец попадает» и в самого корсиканца, — Наполеона Бонапарта. Вот только сей персонаж ещё не обрёл того деятельного разбега, коим столь прославлен в «нашей» истории. «Здесь» он занимается , так сказать, «благотворительными сражениями» местного значения. Расправляется с компрачикосами. И готовит грядущий вскорости расцвет воздухоплавания...

Подобная заблаговременная расстановка «белых роялей» обещает резкое оживление и без того динамичной альтистории новейшего времени.

А в остальном довольно интересно и забавно наблюдать, как авторский коллектив справляется с набирающим ход альтисторическим глобальным действом, привлекая то заготовки из литературной классики 19 в., то — из постапокалиптики 21-го.

Повесть была написана по горячим следам ролевой альтернативки — «Вторая мировая». В произведении смоделирована альтернативная реальность с «улучшенным Гитлером», где Вторая мировая оказалась бы не столь кровавой и разрушительной, а послевоенная Европа не превратилась бы в провинцию «Pax Americana»...

К сходным приёмам прибегали и другие авторы. См., например: В. Рыбаков, — «Рассказ о добром товарище Сталине», а также: С. Кремлёв (Брезкун), — «Кремлёвский визит фюрера».

Подобныне альтернативные построения создают основу для «объёмного», — вероятностного — видения крупнейших событий ХХ ст.

В статье сделана попытка вывести альтернативную историю за пределы собственно фантастики и игрового моделирования, — в сферу формирования новой метанаучнорй дисциплины на стыке фундаментальной науки, искусства и игры. Истории Реальная и Альтернативная соотносятся, по мнению автора, как сознание и подсознание (индивидуальное и общественное).

Проанализированы сценарии вариантов альтистории с победой Германии и стран Оси во Второй мировой. Третий рейх как магическая цивилизация (по С. Переслегину) своей победой мог бы изменить направление цивилизационного развития до 23 в. включительно...

Автор наглядно демонстрирует собственную концепцию альтернативной истории как единства науки, искусства и игры.

В книге, ориентированной, по словам самого же автора, на младшее поколение читателей, для кого Вторая мировая уже успела стать а б с о л ю т н ы м п р о ш л ы м, дан, пожалуй, первый в России систематизированный обзор основных альтернативных реальностей, связываемых в фантастике и игровом альтернативно-историческом моделировании с темами Второй мировой. Эти реальности хронологически «привязаны» к критическим пунктам, — точкам бифуркации, — «вилкам» нашей истории, где они возникают (создаются) — и разбиты на подгруппы по степени «выгоды» для противостоящих сторон.

Сюда же отнесены и «авторские» альтернативные реальности: Анисимова, Звягинцева, Лазарчука, Лукаса, Макси, Переслегина, Перумова. Впервые сформирована своеобразная альтернативная «сверхистория» Второй мировой. Надо отдать должное автору, — эта попытка уникальна.

К этой статье автор впервые предложил хронологию Мира Полдня, вызвавшую изрядное недоумение у почитателей Стругацких.

Между тем, С. Переслегин предпринял попытку соединить альтернативные реальности, наработанные фантастикой 20 столетия, — по степени их вероятности.

И получились интересные результаты, — реальность с победившим во Второй мировой нацизмом оказалась на одной доске с Миром Полдня. Напомним, — по степени вероятности (точнее, — невероятия).

Не менее интересно, что БНС либерально отнёсся к этой попытке альтернативно-исторической хронологии, признав право С. Б. Переслегина на подобные упражнения в фантастике. Автор умело действует в созданной собственным воображением фантастической сверхдействительности. В этом ему нет равных в фэндоме.

Научную фантастику и сатиру объединяет «если-логика». И последователи НФ, и сатирики с юмористами одинаково заинтересованно обращаются к условным допущениям, с одинаково выразительными результатами.

Поразительный феномен Свифта в том и заключается, что все сатирические открытия были сделаны классиком задолго до появления самого термина НФ.

В этом смысле название статьи Ю. Кагарлицкого провокационно.

Сатирическая символика роднит Свифта с современной НФ, а летающий остров Лапута — не только вызывает ассоциации с романами А. Бушкова, но, прежде всего, ещё и служит выразительным символом науки. Пусть и с изрядным оттенком насмешливости, сарказма и мизантропии.

Загадка Свифта существует. Ю. Кагарлицкий, как выдающийся исследователь, попытался её разгадать, сопоставив точки зрения на реальность из разных эпох.

В фантастике Золотого Века был такой заряд энергии и оптимизма, что его хватает и до сих пор. Многочисленные переводы произведений Э. Гамильтона, — это, скорее, современные пересказы придуманных более полувека назад историй. Мастер таких пересказов — Михаил Нахмансон, более известный под псевдонимом Михаил Ахманов. Но у него были и не менее известные предшественники. Кого тоже привлекала космическая сказка. Я имею в виду, конечно же, — Ивана Ефремова, чья «Туманность Андромеды» (всего через десятилетие после «Звёздных королей») продолжила всё ту же тему «сказок космического века». К таким «пересказкам» возвращаются снова и снова, — уже в 21 веке. Написаны они, быть может, и бойчее давних оригиналов, но это всё равно — «римейки».

Хочется верить, что когда-нибудь роман будет издан в России ещё и в переводе И. А. Ефремова...

Автор разрабатывает редкий вариант «альтернативки», — в попытке доказать, что с началом эпохи гвардейских дворцовых переворотов для России были утрачены шансы позитивного общественного развития. «Развилка» находилась как раз накануне возведения на трон Елизаветы.

А что, если воспрепятствовать ошибке истории? И вот тут, наконец, появляется, очередной «попаданец»...

Достоинство авторского цикла «Гвардеец» — в представлении реалий эпохи, делающих исторические фигуры (выписанные в учебниках плоско-одномерными) объёмными, живыми и убедительными.

Автор не идёт путём создания своему главному персонажу сказочно быстрой головокружительной карьеры, но — показывает реальные трудности восхождения по служебной лестнице.

Создать нетривиальный вариант российской истории можно только в сочувствии персонажу, своим трудом медленно добывающему истину...

Р. Арбитман — уникальный в российской фантастике мастер всяческих окололитературных мистификаций, воспринимаемых в одинаковой мере то ли с восторгом, то ли с возмущением. Равнодушных нет.

Самое увлекательное — в «расшифровке» этих мистификаций, — в нахождении литературных приёмов, делающих мистифицирование жизнеспособным и захватывающим не только для автора, но и для читателей.

Автор не случайно нередко выступает в роли сильного и изощрённого фантаста-«альтернативщика», потому что владеет, в частности,- как в данном случае, — приёмом использования возможностей СМИ для распространения подложной информации. Подобного рода информационные «затравки» имеют свойство обрастать реальными комментариями и отзывами, делающими исходную «дезу» как бы уже и достоверной.

Самое интересное, — ровно те же приёмы охотно используют «продвинутые» создатели произведений альтернативной истории. Перед ними всегда стоят серьёзнейшие проблемы и задачи: как сделать альтисторический текст остранённым, но и — убедительно-реалистичным, а значит — и интересным для читателей. Создание причудливой «контрафактной реальности» требует от автора немалого искусства. Р. Арбитман овладел им вполне.

Каждому писателю, сколь-нибудь серьёзно относящемуся к собственному ремеслу, необходимо самоопределение в той литературной среде, где он ощущает сябя наиболее естественно и комфортно. А. Шмалько (Валентинов), обитающий в «пограничном» культурном пространстве Слобожанщины, где органично сплетены традиции российские и украинские, открывает, — вместе с Г. Л. Олди, — для себя и читателей традиции украинской фантастики, какими они видятся с Востока Украины. Корни этих традиций, уходящие, конечно же, в народный эпос и первые национальные литературные опыты четырёхсотлетней давности, позволили вырасти древу украинской фантастики, где соседствуют Котляревский и Сковорода. Где урождённый харьковчанин Александр Ильченко мощно синтезирует традиции «фэнтези» уже в пятидесятые годы 20 века. И где фантасты рубежа 20-21 веков вполне заслуженно и естественно ощущают себя наследниками и хозяевами уникального богатства украинской фантастики. Открытой к всестороннему постижению и ныне, в начале нового столетия...

Только сейчас становится вполне понятен провидческий потенциал классика. И ныне можно лишь восторгаться точности футурологических предначертаний писателя.

НФ приём с возвращением из звёздной экспедиции, — лишь повод заглянуть в авторскую Историю Будущего. Здесь, — спустя полвека, — особенно впечатляет «букет» идей, сохранивших актуальность и ныне: придуманная и описанная Лемом урбанизированная среда весьма созвучна современным экспериментам с виртуальной архитектурой, а некоторые пейзажи будто списаны с современности: город — «ландформа», где архитектор соперничает с Природой, многоярусные гиперструктуры с иллюзией пребывания в открытом пространстве, и проч.

Вот этот достоверный «футуродизайн», пожалуй, — самое увлекательное в «Возвращении со звёзд».

Пусть автор и ошибся с направлением радикальной переделки человека, но чудовищная проблема гибельной транспортной техники остаётся особо актуальной и поныне. И снова приходится изумляться виртуозной способности фантаста к изобретению новых идей. Хотя бы — в обход общепризнанных «законов роботехники». Поскольку именно интеллектуальные машины у Лема становятся средством преодоления запретов на агрессию. Совершить насилие человеку над человекм невозможно, но можно запрограммировать робота сделать это. На фоне современной всеобщей либеральной политкорректности такое преодоление запретов А. Азимова, сделанное ещё пятьдесят лет назад, особенно выразительно. Подобное «дистанционное насилие» во множестве совершается в сегодняшнем «наступившем завтра». Инъекции гуманизма, столь обильно вводимые человечеству, — вовсе не помеха росту масштабов реального насилия.

На обложке нового издания романа — в наплыве «Цеппелина» в небесах, на фоне лётного поля — авитатор, небрежно касающийся киля некоего летательного аппарата... Вроде бы убедительная картинка. Если не всматриваться слишком пристально. А если вглядеться, — киль с намалёванной на нём чёрной пятиконечной звездой, оказывается без руля поворота. Аэроплан, на поверку, — муляж...

Так и с альтернативкой с «попаданцами»: сколько бы ни старались и ни изощрялись авторы, — всегда окажется некая «муляжная составляющая». Если не принять заранее предложенных правил игры (излечение Великого Княза Георгия в российском грядущем и прочая помощь из оного же будущего) — в нарисованный мир не поверится.

Но в этом — общая слабость «попаданской» прозы.

Впрочем, цикл «Кавказский принц» — из самых популярных у читателей. У фэнов бытует другое его название, — «Дядя Жора». Очень точное и характерное. Без доброго дядюшки из будущего — ну никак...

А в резервах издателей ещё остаются серии «История — сделай сам» и «Измени прошлое!».