---

Широко известный в узких кругах подкаст Welcome to Night Vale может быть известен некоторым русскоязычным любителям фантастики и хоррора благодаря одноименному роману. Честно скажу, не уверена, что роман сам по себе может заинтересовать человека, не знакомого с оригиналом. Мне лично по сравнению с подкастом он показался довольно слабым. Что, впрочем, не удивительно: в книге допустимого размера просто не найдется столько пространства для привольного описания и раскрашивания мира, сколько есть у длящейся уже (если я ничего не путаю) пять лет радиопостановки.

Энивей, помимо подкаста творческий коллектив Найт-Вейла периодически создает отдельные постановки, которые некоторое время возит по разным странам и континентам, затем записывает и выкладывает на странице проекта на Bandcamp. Я, разумеется, послушала их все, но слушатель записи с живого выступления всегда чувствует себя исключенным из процесса, не посвященным в некое таинство, что ли? Поэтому когда команда Найт-Вейл объявила, что везет новое шоу, Ghost Stories, в расширенный европейский тур, я сомневалась не очень долго. Решение поехать в Прагу было принято несколько внезапно (то есть, билеты на само мероприятие были куплены всего за каких-то три или четыре месяца до!), подготовка к ней была как будто немного беспорядочной и до самого момента вылета от всей задумки веяло духом безумной авантюры. Но в итоге я осталась очень довольна как поездкой в целом, так и выступлением, ради которого она была затеяна. Шоу оказалось не совсем тем, что я ожидала, но в хорошем смысле. Было бы очень скучно жить, если бы все всегда соответствовало нашим ожиданиям, правда? Несмотря на то, что первые ощущения после его окончания были несколько сродни удару "под дых", если Найт-Вейл еще раз доедет до Европы со своим следующим шоу, я планирую попасть и на него тоже.

---

Но если бы все заканчивалось тут... Ведь есть еще пингвины! И да, я осознаю, что Прага может ассоциироваться с чем угодно, но наверняка не с пингвинами. То есть, в пражском зоопарке разумеется есть пингвины. Но, как бы глупо это ни звучало, самым интересным для меня объектом во всем этом городе с богатейшей историей и великолепными образцами готической архитектуры была современная инсталляция из тридцати трех чортовых пластиковых пингвинов!!!

Чтобы как-то оправдать этот свой нездоровый интерес, вынужденно поясню, что действие очередной части обожаемой мной франшизы Deus Ex (о которой я рассказывала относительно недавно) разворачивается по большей части именно в Праге. Не то, чтобы я надеялась увидеть в реальном городе много отзвуков игрового мира (скорее наоборот, мне вовсе не хотелось, чтобы Прага оказалась похожей на игровой мир!), но один крошечный юмористический эпизод привлек мое внимание. Дело в том, что среди прочих достижений в игре есть нечто под названием "The Golden Rookery", описание которого говорит просто "Find the missing Gold Penguin and return him back to his colony."

Фактически "ачивка" состоит в том, чтобы протащить одного дурацкого пластикового пингвина из точки в самом начале уровня до точки не то, чтобы в самом конце этого уровня, но находящейся на достаточном отдалении, чтобы сделать этот процесс некоторым вызовом терпению игрока. И если это кажется вам недостаточно странным, поясню: в отличие от прочих квестовых предметов пингвин не убирается в инвентарь! То есть, надо пройти через громадную территорию, частично наполненную отнюдь не дружелюбными юнитами, неся перед собой светящегося пластикового пингвина!!! Хочешь открыть дверь? Положи пингвина, открой дверь, возьми пингвина — продолжай движение. Надо подняться на лифте? Положи пингвина, нажми кнопку вызова, возьми пингвина, зайди в лифт, положи пингвина, нажми кнопку нужного этажа...

Дурацкое занятие, рассчитанное как раз на таких задротов как я. (Для задротов круче меня есть ачивки типа "прочитай все книги в игре" и "проткни трех противников одним лезвием, находясь в состоянии замедленного времени" ) Но место, где смеяться, дальше: на самом деле эти пластиковые желтые пингвины действительно существуют в Праге, и они действительно светятся!

те самые чортовы пингвины (в реальности они куда больше!)

Я приглашаю вас в Париж! В самое его сердце, в кварталы вокруг Елисейских полей, первый и шестой округа — практически, место зарождения великого города. Причем погулять по некоторым из здешних улочек нам предстоит не только в век нынешний, придется "копнуть глубже", заглянув во времена достаточно отдаленные. (Кстати, благодаря новейшим технологиям, по современным-то улицам можно пройтись хоть сейчас: Google Maps позволяет перенестись в застывшую в сети копию города в любой момент! Каковой возможностью я теперь с радостью и пользуюсь.)

И вот, мы стоим перед домом номер 296 по улице Сан-Оноре — перед церковью Сен-Рош, где начинаются злоключения героя рассказа. (Единственная моя действительно серьезная заминка случилась здесь: в рассказе называется церковь святого Варнавы! Но я, после некоторого времени, проведенного в копании Интернета, сочла наиболее вероятным именно этот вариант. Основания сей уверенности позволю себе предоставлять по ходу повествования.)

Итак, в церкви святого Варнавы закончилось песнопение, и паства, скрипя стульями и шурша одеждой поворачивается к кафедре, куда уже подымается "красноречивый проповедник и добряк, монсеньор Ц." И герой, сидящий у самого алтарного ограждения, так же оборачивается, да так, что теперь сидит наоборот, спиной к алтарю и лицом к выходу, над которым высится большой орган, всю службу досаждающий несчастному своими неблагозвучными выходками в самый неподходящий момент:

"Во время песнопений обычно играл лишь приалтарный орган, аккомпанируя прекрасному хору. Но на это раз из западной части, где установлен большой орган, то и дело раздавался тяжкий аккорд, преднамеренно, как мне кажется, вплетаясь в безмятежность ясных голосов. И в нем было нечто большее, чем фальшь, диссонанс или неумение. Это повторялось снова и снова, заставив меня вспомнить то, что было сказано в моем учебнике по архитектуре об обычае прежних времен освящать хоры как только они возводились, в то время как неф, который порой завершался полувеком позже, зачастую и вовсе не получал благословения. Я рассеянно размышлял, не вышло ли так же с церковью святого Варнавы, и не проникло ли незамеченным и нежданным нечто, чему здесь быть не полагалось, под своды христианского храма, поселившись в западной галерее...

Тут я вспомнил, что зданию этому было немногим более ста лет, и улыбнулся нелепой ассоциации средневековых суеверий с этим образцом жизнерадостного рококо восемнадцатого века."

(Здесь позволю себе вклиниться с небольшим замечанием: Сен-Рош, построенная до 1722го года, — образец так называемого итальянского барокко, стиля, в отличие от более позднего рококо еще склонного к какой-то мере разумности.)

Как только священнослужители покинули алтарную часть, музыкант совершенно распоясался и выходки неизвестного органиста, академической игрой которого герой привык наслаждаться, теперь вселяет в него почти ужас, навевая странные мысли:

"... я почувствовал, что в лабиринте звуков, изливающихся теперь из инструмента, шла настоящая охота. Педаль (партия, исполняющаяся ногами на нижней клавиатуре) гоняла жертву вверх и вниз под одобрительный рев мануала (соответственно, клавиатуры для рук). Бедняга! Кто бы он ни был, мало же у него было надежд на спасение!" — Не такая ли погоня предстоит вскоре и ему самому? Несчастный об этом, конечно же, еще и не подозревает.

Впрочем, в этот раз герой пришел в церковь не ради эстетического наслаждения, а в поисках покоя для измученных души и тела:

"Я был изнурен тремя ночами физических страданий и умственных колебаний. Второе было хуже всего: изнуренное тело и, сверх того, оцепенелое сознание и острая чувствительность. И я пришел в любимую церковь за исцелением. Ибо я прочел "Короля в Желтом"..."

Но увы, он не способен найти покоя даже в храме божием, что, казалось бы, должен быть способен оградить его от грядущей тьмы. Но ужас врывается и сюда, невидимый и неслышимый для кого-либо другого, кроме своей жертвы. Отвратительная музыка рождается под руками чудовищного органиста, оказавшегося, к тому же, носителем жестокой, убийственной, потрясающей до самой глубины души ненависти — к одному, к несчастному герою повествования. Как кто-либо из живущих на Земле может вызывать столь ужасное чувство, у совершенно незнакомого человека, к тому же? Как укрыться, где спастись от этого кошмара, когда и в церкви нет надежного убежища?

"Я огляделся. вот уж подходящее место для сверхъестественных ужасов! Гладко выбритое, спокойное лицо монсеньора Ц., его собранное поведение и легкие, грациозные движения — не было ли этого уже достаточно, чтобы развеять самые темные фантазии? Я глянул поверх его головы, и едва не рассмеялся. Эта летающая леди (Опять же вклинюсь: судя по фотографиям, там не летающая леди, а какой-то юноша, ангел, видимо? А вот взбесившаяся скатерть точно присутствует!), поддерживающая одну сторону балдахина над кафедрой, выглядящего как дамасская скатерть с бахромой на сильном ветру — стоит лишь василиску явиться на органной галерее, как она направит на него свою золотую трубу и станет дуть в нее, пока он не подохнет! Посмеявшись про себя над этой причудливой картиной, которая в тот момент показалась мне чрезвычайно забавной, я стал подшучивать над собой и над всеми вокруг, начиная со старой гарпии перед ограждением, заставившей меня заплатить десять сантимов за место, прежде чем позволить мне войти (она даже более походила на василиска, чем мой субтильный органист). Итак, я упомнил всех, начиная с этой пожилой дамы, и заканчивая — увы! — самим монсеньором Ц. От благочестия не осталось и следа. Никогда еще в своей жизни я не делал ничего подобного, но сегодня я чувствовал особую тягу к насмешкам."

И это (позволю себе снова нелитературно вмешаться), как мне кажется, один из великолепных ходов автора в данном рассказе: даже не зная, очевидно, всей губительной силы прочитанной им книги, герой приходит в церковь — не из-за того ли, что бессознательно осознавая уже, какая угроза нависла над его смертной душой, застывшей на самом краю пропасти того самого сверхъестественного ужаса, надеется на этот последний шанс на спасение. Но увы, его отравленный разум уже не может сдержаться, и от попыток чем-то смешным вытеснить что-то пугающее он переходит к бездумным насмешкам надо всем вообще, а затем — к прямой непочтительности и почти богохульству. Все, что происходит потом, как мне кажется — уже лишь бесплодные метания смертельно раненного животного, последние судороги рыбы, выброшенной рыбаком на песок.

---

Еще одна черта, обратившая на себя внимание: абсолютная топографическая точность произведения: если не считать заминки с церковью святого Варнавы, весь остальной путь героя рассказа можно проследить по карте. Выйдя по Сан-Оноре на площадь Согласия, он смотрит вдоль проспекта Елисейских полей на Триумфальную арку, и, двигаясь в этом направлении, проходит под ней. В жалких попытках укрыться от неизбежного, злосчастный молодой человек скитается по Булонскому лесу, но, вконец отчаявшись, возвращается на проспект, чтобы попытаться найти убежище у себя дома, во Дворе Дракона.

И, несмотря на такое довольно фантастическое название, это место тоже существует!

цитата

Я живу во Дворе Дракона — узком проулке между улицами Ренн и Драгон.

Это "тупичок", пройти по которому можно только пешком. Над выходом на улицу Ренн нависает балкон, поддерживаемый железной фигурой дракона. Внутри двора по обеим сторонам стоят высокие здания, а заканчивается он выходом на две расходящиеся улочки. Тяжелые ворота в течении дня остаются распахнутыми, створки прижаты к стенам глубокого арочного проема, а на ночь запираются, так что попасть внутрь можно только позвонив в одну из крохотных дверец рядом. На проседающей мостовой собираются отвратительные лужи. Высокие ступени лестниц спускаются к дверям, выходящим во двор. Нижние этажи заняты комиссионными магазинчиками и кузнями. Целыми днями окрестность наполнена звоном молотков и лязгом металлических болванок.

Точнее, существовало, ровно до тех пор, пока здание, давшее название и двору, и улице, не было снесено, приблизительно в 1926м году.

Но давайте для начала вернемся в прошлое, когда он еще существовал. Точнее, еще не существовал.

А существовали улицы Эсгуст (Rue de l'Esgoust, она же de l'Egoust, она же de l'Egouts, то бишь Канализационная) и Сепюлькре (Rue de Sepulcre), получившая название от обосновавшихся в квартале ажно еще в XV веке рыцарей Ордена Святого Гроба Господня (L'ordre équestre du Saint-Sépulcre de Jérusalem).

При Людовике Двор Дракона уже фигуриирует под своим названием, хотя обе улицы, что он соединяет, носят прежние названия. Это хорошо видно на "Плане города Парижа и его окрестностей, разделенном на двадцать кварталов" Роберта де Вогонди, 1771-го года (Plan de la ville et des faubourgs de Paris divisé en ses vingt quartiers par Sr Robert de Vaugondy):

В Les anciens plans de Paris, notices historiques et topographiques 1878го года упоминается все та же улица Л'Эсгуст, по правую руку от коей

цитата

с'est sur les ruines de ce batiment, qui ne figure pas sur l'edition de 1676, que fut ouverte la cour du Dragon.

(расположены руины здания, которое не упоминалось в издании 1676го года, что открывало вход во Двор Дракона.)

Район Сен-Жермен (называемый так и по сей день из-за древнейшего в городе аббатства Сен-Жермен де Пре, L’abbaye de Saint-Germain-des-Prés) тогда был не просто благополучным, но вполне, как говорят теперь, "элитным". Здесь размещалась старинная Королевская Академия, где под руководством Франсуа де Гард де Лонгпрэ (Francois du Gard de Longpre) и Жана Бернарди (Jean Bernardy):

цитата

Les jeunes gens y apprenaient surtout ce dont un gentilhomme se passe le plus difficilement l'équitation, les armes, les mathématiques et la danse. En cette cour du Dragon, rue du Sépulcre, demeurait vers l'année 1770 Mlle Dubois, de la Comédie-Française, chez laquelle M. de Sarral avait ses grandes entrées, dans le même temps que Dorat ses petites.

(Молодые люди изучали здесь науки, особенно потребные дворянству: верховую езду, фехтование, математику и танцы. В том же дворе Дракона на улице Сепюлькре, до 1770го года проживала мадемуазель Дюбуа, звезда Комеди-Франсез, в честь которой господин де Сарраль устраивал свои пышные приемы, а Дора — скромные.)

Но, если судить по фотографиям, да и по самому рассказу, роскошь покинула Двор Дракона, сменившись простотой торгового люда, а затем — бедностью ремесленного квартала. Если Рю де Драгон поменяла свое название еще в восемнадцатом веке, Рю де Ренн возникла во времена Второй империи, а точнее, была "открыта" 9 марта 1853 года, и вела от улицы Богоматери Полей до Вожирар, и была продлена до бульвара Сен-Жермен в 1866м году. Название свое она получила он вокзала Париж-Монтпарнас, откуда ходят поезда до города Ренн в Бретани.

---

Вернемся к нашему герою и двору, к которому он так стремится, в надежде обрести отдых и укрытие.

цитата

Прежде чем я вошел под сенью драконьих крыльев, было достаточно времени, чтобы не раз повстречать моего врага, но я ни разу не заметил его. Теперь же мое мое убежище было совсем рядом.

Дом, который я уже упоминала, находился по адресу Рю де Ренн, 50, и был действительно впечатляющим произведением архитектуры! Немногие удачные фотографии, что мне удалось отыскать в сети, донесли до нас его облик.

Тот самый дракон, как хорошо видно, уютно расположился прямо над воротами. Изнутри, впрочем, двор выглядел куда более зловеще. (Здание с витыми башнями в глубине и есть здание 50 по Рю де Ренн, это его, так сказать, задник)

К сожалению, как я уже говорила, в 1926м году здание было снесено (потому ли, что обветшало, или по каким-то другим причинам — не знаю) и Двор, как таковой, прекратил свое существование, хотя на спутниковой фотографии Парижа легко найти место, где он был:

Теперь по адресу 50 по Рю де Ренн находится совсем другое здание, о судьбе входа со стороны Рю дю Драгон тоже можно лишь гадать. Тем не менее, на новом здании по Рю де Ренн можно увидеть все того же дракона! Копию, конечно же, ибо оригинал проживает ныне в музее Лувра.