Вторая статья "Кинодозора". (видеоверсия прилагается)

цитата

Фильм, о котором я хотел бы поговорить, — это фильм советского режиссера Ричарда Викторова "Отроки во Вселенной". Следует сказать, что это часть дилогии, первый фильм назывался "Москва — Кассиопея".

Фильм 1974 года — очень интересного периода для советской кинофантастики, периода, когда ее просто не было. Только такой энтузиаст, ценитель, любитель, фанат фантастики, как Ричард Викторов, мог решиться снимать фантастическое кино. И только в одном виде можно было это кино создать – в виде детского фильма.

Фантастике отводилась роль развлечения для детей, возможно, еще для технической интеллигенции, которая в представлении власти тоже от детей ушла недалеко. И вот под личиной детского фильма был снят двухсерийный фильм "Москва — Кассиопея" и "Отроки во Вселенной". В рамках жесткой цензуры, к чему нужно добавить еще достаточно сильное отставание в технической базе и элементарную нехватку цветной кинопленки (огромное количество фильмов в то время выпускалось еще на черно-белой пленке), Ричард Викторов ухитряется снять фантастический двухсерийный фильм.

Он снят с очень неплохим уровнем спецэффектов для того времени. Но самое главное, что он снят с большой любовью, добротой, чувством юмора и не бессмысленно. Сюжет очень прост: группа пионеров отправляется на космическом корабле к другой звезде, откуда подаются сигналы о помощи. Благодаря ошибке в пилотировании корабля они попадают к этой звезде не взрослыми, а 13-14-летними подростками, там вступают в контакт с другой цивилизацией и сражаются с опасностью, которая ей угрожает. Опасность вполне фантастическая: на планете создали роботов, которые решили, что людям надо помочь избавиться от страданий. И с целью избавить людей от страданий роботы лишают их эмоций, после чего те доживают свою жизнь и умирают, не испытывая никаких чувств, не размножаясь, не влюбляясь, осталось несколько десятков или сотен жителей, которые живут на орбитальной станции, вращающейся вокруг планеты.

История немудреная и достаточно традиционная для фантастики — фильмов подобного рода много было в то время за рубежом, да и сейчас они выходят непрерывно, десятками. Но она подана не только как некое забавное космическое приключение. Как ни странно, Викторов умудрился поднять и социальную сторону. Видимо, в рамках детского фильма это было сделать проще, потому что в образах роботов-вершителей, которые легко все решали за людей, или роботов-исполнителей, которые были очень сильными, но достаточно глупыми, чтобы перегорать от простейшего вопроса, можно было угадать некую сатиру на социалистическое общество того периода, на власть, которая экспериментировала на людях, с дивной беззаботностью решая, как сделать их счастливыми, на органы власти, которые готовы были слепо исполнять ее любую волю.

При желании социальный подтекст тут находился, но я не думаю, что Викторов его закладывал сознательно, скорее всего, это получилось случайно. Невинная детская сказка про отважных пионеров, которые уничтожили роботов, превратилась еще и в историю про то, что надо жить самостоятельно, думать головой, не подчиняться слепо приказам, испытывать нормальные человеческие чувства и действовать, исходя из моральных принципов, а не слепой логики.

Я думаю, что если бы у нас снималось больше таких фантастических фильмов, то была бы как-то веселее вся история страны в те годы. Фильм получился с таким неожиданным социальным посылом. К счастью, никто его во власти не заметил и не истолковал как иронию над существующим строем. А картина иронизирует над любым строем, который только можно придумать, это скорее посыл к тому, что надо бороться за свои права и отстаивать свои интересы, власть не может бесконтрольно вести людей к счастью так, как она это понимает. Такой свободный посыл характерен для фантастики, но в советское время подобные мысли, да еще в кинофантастике, были редкостью.

Первый раз я попал на фильм, когда мне было лет 7 или 8, я был совсем еще ребенок. Фильм только что вышел, это была такая неожиданность, это было как открытая дверь, которая вела в другой мир. Маленький южный город Джамбул, маленький кинотеатр без всякого Dolby, по-моему, даже без стереозвука — обычное провинциальное заведение, где внезапно открываются двери в космос, в будущее, к каким-то небывалым приключениям. Фантастику я к тому времени уже читал, и много, но мысль о том, что это можно показать так ярко, красиво, в голову не приходила.

Я думаю, что многих детей в ту пору этот фильм потряс, кого-то, может быть, заставил полюбить фантастику, кто-то стал так или иначе к ней причастен, как я например. Я не скажу, что этот фильм сыграл главную роль, но он был одним из камешков, которые укрепляли мое увлечение фантастикой. В детстве я посмотрел его раз десять — по всем возможным кинотеатрам, на всех детских утренних сеансах. И во взрослом возрасте несколько раз, натыкаясь в телеэфире на этот старый фильм, с ностальгическим ощущением ушедшего детства его смотрел.

Понятно, что сейчас он не заинтересует практически никого из современных детей и подростков, ведь по сравнению с современной фантастикой это все устарело и выглядит наивно. Возможно, лет в 6-7 он должен смотреться еще хорошо. А в более старшем возрасте, боюсь, избалованные современными технологиями и спецэффектами подростки, скорее всего, пропустят то хорошее, что в нем есть. Но кто смотрел его в детстве, остались его преданными поклонниками. Я знаю, что есть свой сайт в Интернете, где бережно и любовно собрано все, что можно было найти про этот фильм, актеров, режиссеров. Наверное, это одна из краеугольных вех в кинофантастике.

Момент бунта машин, роботов, против человека – не новый. Само возникновение слова "робот" связано с романом Карла Чапека, в котором и происходит бунт роботов против человека. С той самой первой мысли человека о том, что хорошо бы придумать себе электронного слугу, который будет за тебя работать, помогать, сразу возникало опасение, что произойдет, если этот слуга возьмет все в свои руки и постарается выйти из угнетенного состояния.

В фильме более интересный вариант: здесь нет бунта роботов в понимании "злобные роботы сбрасывают своих поработителей и берут все в свои руки" — роботы действуют исходя из лучших побуждений, они стараются сделать людей более счастливыми, но так, как представляется им, не учитывая человеческие интересы. Этот момент более свежий, он был показан в западном кинематографе гораздо позже. Относительно недавний фильм "Я — робот", имеющий малое отношение к исходному рассказу Айзека Азимова, как раз в полной мере эксплуатирует эту тему – тему бунта роботов, которые сами решают, как людям теперь жить, как им стать счастливыми. Я не удивлюсь, если какие-то отголоски пришли из нашего старого советского фильма в эту американскую картину. Там есть тоже тема старых роботов, которые несовершенны, но верны людям и не пытаются навязывать им свои догмы. Эта тема есть и в фильме Ричарда Викторова. Я бы сказал, что Викторов даже опередил западную кинофантастику в трактовке бунта роботов. Наверное, это было навеяно социальными условиями, поскольку в Советском Союзе все понимали, что власть хочет только добра, но не всегда это добро устраивало жителей СССР.

Выборка "так говорил Доктор":

цитата

Самый популярный пассажир «писательского поезда» Сергей Лукьяненко уверен: только семья может привить ребенку любовь к чтению. Известный писатель-фантаст рассказал о своей давней дружбе с Владиславом Крапивиным. И признался, что с удовольствием читал его книги в детстве. Авторы общаются, и Лукьяненко прибудет в Тюмень на следующей неделе в день рождения знаменитого тюменского писателя.

Сергей Лукьяненко рассказал о том, что первый канал начал съемки фильма по его книге «Лабиринт отражений», а на украинской киностудии снимают фильм по поизведению «Рыцари 40 островов». Выйдет и мультфильм по его роману «Мальчик и тьма». Порадовал Сергей Лукьяненко пользователей Интернета. Недавно он начал вести новый блог, теперь в сети его можно будет найти под именем Доктор Пилюлькин.

Источник.

цитата

«Я первый раз в Тюмени. Мне будет интересно встретиться с тюменскими читателями, пообщаться. Надеюсь, читателям будет также интересно», — признался писатель-фантаст Сергей Лукьяненко на встрече с тюменскими журналистами.

Источник.

цитата

Чтобы стать известным, писателю необходимо … писать. Много и интересно. Такое мнение было высказано фантастом Сергеем Лукьяненко на пресс-конференции для тюменских журналистов.

Источник.

цитата

Впрочем, без продвижения культуры чтения, литературы в целом невозможно продвижение отдельных авторов, уверен детский писатель Валерий Воскобойников, так что задачи «агитпоезда» выходят за рамки «пиара» авторов-участников. Фантаст Сергей Лукьяненко считает, что вполне эффективными могут быть акции, продвигающие концепцию «читать модно». Однако Воскобойников оговаривается — механистическое чтение ради чтения не имеет смысла, это должно быть занятие для души и для сердца. Среди прочего это означает, что должна быть литература, соответствующая этому запросу.

...

Сергей Лукьяненко однозначно высказался против пиратских библиотек в Интернете, нарушающих авторское право писателя. По его мнению, писатель должен жить на гонорары от книг, чтобы иметь возможность оставаться писателем, а не подрабатывать на стороне.

Источник

На сайте фестиваля появилось еще два доклада:

# Ядерные арсеналы сверхдержав — фантастические мифы и фокусы с разоблачением, Фёдор Березин

# Фантастика: выбор жанра, выбор хронотопа, Ольга Чигиринская

цитата

Все, кто переживал за продолжительность Dragon Age: Origins могут выдохнуть. BioWare сообщает, что игра, возможно и будет немного покороче Baldur's Gate, но даже самые хардкорные игроки остануться довольны временем прохождения. Отличная новость.

Источник.

Интервью было опубликовано сентябрьском номере журнала "Мир фантастики", а так же выложено в блоге интервьюеров.

цитата

Олег Ладыженский и Дмитрий Громов прославились среди поклонников тем, что не идут проторенными дорогами. Открывая их книги – нужно точно знать, что Вы от них хотите. Ищете приключений неуничтожимого отряда, посланного Великим Магом на борьбу с Вселенским Злом? Не найдёте. Вас вдохновляет бессмертный герой, бодро шагающий из тома в том, при этом нисколько не меняясь? Его здесь нет. Устали после работы и хотите почитать что-нибудь перед сном? Не тот случай. Олди не развлекают читателя. Они предпочитают его развивать.

«МЫ ВСЕГДА РАДЫ ОЧЕРЕДНОЙ ВСТРЕЧЕ»

Олег Берестов (далее О.Б.): Насколько актуально сейчас коллективное творчество?

ОЛДИ: Творчество вообще не актуально, если взглянуть на историю человечества. Бог создал человека по своему образу и подобию – в том смысле, что Творец создал творца. А львиная доля населения планеты Земля прекрасно обходится без творчества, без образа и без подобия. Хоть индивидуально, хоть коллективно.

Другое дело, что в искусстве коллективное творчество – обычное дело. Театр – труппа, режиссер, драматург, художник... Симфонический оркестр, или хотя бы струнный квартет. Кино – масса народу делает фильм. В литературе, правда, сложнее, там силен индивидуализм, но и здесь дуэтов хватает: Ильф и Петров, братья Стругацкие...

Нам кажется, что речь не о том, сколько людей работали над произведением. Важен результат. Вот и вся актуальность.

О.Б.: Используете ли Вы какой-либо свод правил, работая в тандеме?

ОЛДИ: Три правила:

— Писать то, что нам хочется, и так, как нам хочется.

— Нам не должно быть стыдно за написанное.

— Никогда не подписывать контракт на незаконченную книгу.

О. Б.: Какими качествами должны обладать соавторы?

ОЛДИ: Мягкостью и жесткостью – всему свое время. Пониманием, что цель важнее амбиций. Чутьем на особенности чужого текста. Умением поддерживать огонь. Трудолюбием, как это ни банально.

Ну и талантом, ясное дело.

О.Б.: Как можно охарактеризовать Ваши взаимоотношения?

ОЛДИ: Скажите сами: как должны относиться друг к другу двое людей, которые с младых ногтей вместе играют в театре, занимаются каратэ, пишут в соавторстве, без скандалов делят гонорары, десять лет подряд живут в одном подъезде — и при всем этом рады очередной встрече?

О.Б.: Собираетесь ли Вы в будущем издавать книги под собственными именами?

ОЛДИ: Да мы и сейчас вроде как не прячемся. Число тех читателей, которые чудесно знают, кто такие Олди, намного превышает число "незнаек". Вот уже много лет на тыльной стороне обложек наших книг красуется фотография Громова и Ладыженского плюс краткий инфо-блок. Посмотрел, и сразу понятно – наши люди. Опять же, аннотации – там часто мелькают реальные фамилии.

А снимать псевдоним совсем – ни к чему. Мы к нему привыкли так, что это стало второй кожей; да и читатель привык не в меньшей мере. Генри Лайон Олди – это не простая сумма Громова и Ладыженского, это третье, особое качество, и грех было бы его терять.

Впрочем, у нас выходили под реальными фамилиями сольные книги – сборник повестей и рассказов Громова "Путь проклятых" и поэтический сборник Ладыженского "Мост над Океаном". Да и в данный момент мы подумываем запустить в производство еще одну, отдельную серию наших книг, где вместо псевдонима будут стоять реальные фамилии. Почему бы и нет? Пусть расцветают сто цветов – в этих сериях будет Олди, в этих объявятся Громов с Ладыженским.

Главное, чтобы книги нашли своего читателя. Остальное – пустяк.

О.Б.: Сейчас, в связи с тотальной занятостью, писатели нечасто утруждают себя ответами на письма и вопросы поклонников. Вы выделяетесь на общем фоне тем, что отвечаете. Скажите, как Вы находите на это время?

ОЛДИ: Если правильно организовывать свой день – вы удивитесь, сколько в нем оказывается полезного времени. На все хватит. Кроме того, наш читатель в подавляющем большинстве – собеседник умный, интересный и тонко чувствующий. Стихи пишет, интересные вопросы задает, нюансы подмечает. Отчего бы и не поговорить? – с удовольствием.

«Единственная известная мне роскошь — это роскошь человеческого общения.» (с) Антуан де Сент-Экзюпери.

Во время беседы вспоминается последняя фраза из «Пикника на обочине» Стругацких: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный!» Общаясь с Олди мы почувствовали, что слова этих людей насквозь пропитаны дружелюбием, доброжелательностью и вниманием к собеседнику. Двое, словно Один. Таковы Олди.

«МЫ ПИШЕМ КНИГИ, КОТОРЫЕ САМИ ХОТЕЛИ БЫ ПРОЧИТАТЬ»

Виктор Ворон (далее В.В.): Какое место отводится фантастике среди другой литературы. Какое будущее ждёт это литературное направление?

ОЛДИ: Как любое течение, оно неизбежно разбивается на две-три основных струи. Широкий стержень массовой литературы, удовлетворяющий спрос и оправдывающий ожидания – хотят эльфов, будут эльфы, хотят звездолет, будет звездолет, хотят иглу в Кощеевом яйце, будет суровая цыганская игла. И два притока: маргинальный авангард — вызывающий, эпатирующий, местами раздражающий, как любая кузница, где куются приемы будущего; и литературная традиция в самом лучшем смысле слова – где фантастика в первую очередь служит методом, способом оригинального видения мира, заостряющим проблематику текста, ломающим стереотипы, сложившиеся и у читателя, и у писателя.

Короче, как в сказке – было у царя три сына...

В.В.: В эпоху засилья лёгкого чтива, Вы пишете достаточно сложные для понимания произведения. Какую книгу ни взять – для начинающего трудно уловить Ваш ритм повествования. Чем это обусловлено?

ОЛДИ: Мы пишем те книги, которые самим бы хотелось прочитать. Ориентируясь, не в обиду никому, на себя-любимых. Отсюда и ритм, и структура, и проблематика, и образная система – нам так нравится, мы так думаем, так чувствуем. И очень рады, что людей, кто думает и чувствует сходным образом, оказалось не так уж мало. Читателя надо уважать – есть за что. И радовать полифонией, не подсовывая вместо симфонии «блатной шансон».

В.В.: У Вас всегда сильна философская часть повествования. Причём это наблюдается практически в каждом Вашем романе (повести/рассказе)...

ОЛДИ: Нам неинтересно просто рассказать историю. История – способ сказать нечто большее, что мучит и не находит иного выхода. Между строк, под текстом и над ним должно быть кое-что, из-за чего вообще затеян разговор. То, что Вы называете "философией" – это позиция автора, его размышления, взгляд на мир, какие-то личные умозаключения. Если всего этого нет – в книге вообще нет автора.

Так, фаст-фуд на скорую руку.

А мы хотим присутствовать в своих книгах. Здороваться с читателем, спорить, соглашаться, обмениваться мыслями и чувствами. Говорить вслух, публично, надо лишь тогда, когда есть, что сказать – и есть, кому выслушать. Иначе лучше помалкивать. Такая вот философия – «любовь к мудрости», если перевести на русский язык.

В.В.: Обилие стихов в Ваших книгах – чем оно обусловлено?

ОЛДИ: Поэзия – особый способ видения мира. Максимальная концентрация образов, пружина ритма, мелодика сердца; мы и не замечаем, когда переходим от прозы к стиху. Поэзия – самая бесполезная вещь в мире, если судить с точки зрения бытовой утилитарности, а потому самая великая.

Так существуем, и иначе не получается.

В.В.: Как Вы относитесь к попыткам некоторых писателей закончить книги великих мастеров? Взять, например, «Хроники Эмбера» Роджера Желязны и их вольную предысторию Джона Грегори Бетанкура.

ОЛДИ: К сожалению, мы не знаем случая, чтобы такое завершение или продолжение (приквелы, сиквелы, вбоквелы) хоть сколько-нибудь приблизилось к уровню исходника. Желание закончить недописанный роман мастера понятно. Желание поучаствовать в литературном мире великого предшественника – тоже понятно.

Но результаты удручают.

В.В.: Вы часто упоминаете в Ваших произведениях переход человека в новое качество. Как Вы думаете, с развитием и усовершенствованием компьютерных технологий, этот приход приблизился?

ОЛДИ: Уже сейчас говорят о компьютере, базой для которого станет генный аппарат человека. В этом случае биологическая система под названием "люди" может измениться так, что воображение отказывает. Опять же, вариант с волновой эволюцией человечества, как отказом от белковых тел...

Но даже если тело получит приставку "супер" или "сверх", как быть с психикой? С душой? Тут компьютер не поможет. И страшно представить "супера", который мыслит примитивными категориями – пожрать, совокупиться, возвыситься над слабым, захватить власть... Тут-то "сверх-человек" автоматически превращается в нелюдя.

Вот этот вопрос нас всегда беспокоил: как остаться человеком, когда тебе в каждую руку дают по атомной бомбе, в поясницу вставляют реактивное крыло, а вместо глаз отращивают лазерные прицелы?

Книги Олди – словно Дом-на-Перекрёстке из «Бездны Голодных глаз». В одно и то же время — постоянно меняющиеся и неуловимо похожие друг на друга. Невозможно взять новую книгу Олди и предугадать финал. Писатели, как всегда, указывают Вам дорогу в Неведомое. Снова оставляют Вас на перепутье. Снова Вы должны решать, остаться ли человеком или же стать кем-то другим. Выбор за Вами.

«МЫ — ТЕАТР»

В.В.: Похожа ли наша действительность на фантастику 18-19 веков?

ОЛДИ: Что значит – похожа? Критик Шале назвал "Шагреневую кожу" Бальзака – "фантастикой нового времени". Достоевский считал блестящей фантастикой "Пиковую даму" Пушкина. Вальтер Скотт писал: "Самое большее, с чем мы можем примириться, когда речь идет о фантастике, — это такая ее форма, которая возбуждает в нас мысли приятные и привлекательные." Речь у сэра Вальтера – ни мало, ни много – шла о Гофмане.

Если посмотреть на всю эту фантастику, то ни старуха-графиня, ни кусок кожи, исполняющий желания, ни Золотой Горшок в нашей с Вами действительности не обнаружены. Но с другой стороны, страсть к игре, а главное, к выигрышу любой ценой, желание воплотить мечту, мечта об артефакте, откликающемся на просьбы – разве это не вечное? Вот и выходит, что если мерить наличием интернета, то ничего общего, а если говорить о вечном, так оно все до боли одинаково в любом веке...

О.Б.: Как бы Вы охарактеризовали то, что сейчас происходит в современном мире?

ОЛДИ: Раскачивание лодки, замаскированное под поиски равновесия.

В.В.: Каким Вы себе представляете будущее через 100 лет?

ОЛДИ: Мы очень стараемся жить в настоящем, не пытаясь заранее прогнозировать завтрашний день. Это вообще большая проблема – многие живут завтра или вчера, и поэтому в настоящем куча лишних забот.

Поэтому увольте – будущее придет, тогда и посмотрим.

О.Б.: Должно ли писательство быть профессией или зарабатывать деньги нужно другим способом? Или же писательство должно быть хобби, дополнением к основному источнику заработка?

ОЛДИ: Тут каждый решает сам. Слово "должно" – неприемлемо. Литература никому ничего не должна, даже своим создателям. Мы в 90-х, несмотря на то, что у нас шесть лет не выходило ни одной авторской книги, перешли на профессиональный вариант. Денег тогда не было, но иначе, работай мы где-то вне литературы, мы бы не нашли достаточно времени на работу над нашими книгами. В итоге – все получилось. Но могло и выстрелить мимо цели.

Хорошо, если у тебя есть поместье и оброк с крестьян. Тогда весь досуг можно посвятить литературному хобби. Но, вернувшись с разгрузки вагонов или из офиса, где провел десять часов, очень трудно вернуться к отставленной в сторону книге. Впрочем, советов начинающему писателю мы давать не рискнем.

В.В.: Появление Интернета – положительный или отрицательный пункт для Вашего творчества?

ОЛДИ: Положительный – как явление нового удобного инструмента. Проще списаться с издателем. Проще получить от художника эскиз обложки, обсудить его и предложить какие-то изменения. Можно, если нет под рукой справочника, быстро найти информацию, полезную для работы. И так далее.

Другое дело, что надо обладать толстой шкурой и крепкими нервами, чтобы выдерживать регулярное кипение на форумах и в почтовом ящике: "Исписался! Гонит халтуру! Чтиво..." Прав читатель или нет, большинство высказываний не отличается деликатностью (и грамотностью — тоже), а писатель – натура тонкая, творческая, у него сердчишко пошаливает. Вот и напоминаешь себе, под рюмку валокардина: "Хвалу и клевету приемли равнодушно..."

Помните, как там дальше?

О.Б.: Как относятся в Украине к тому, что Вы пишете на русском языке? Пробовали ли Вы писать на украинском?

ОЛДИ: Нормально относятся. Читают, и добавки просят. Маргиналы-националисты – не в счет. И издаемся мы на украинском не так уж редко – семь книг вышло, и еще кое-что готовится к выходу. Переводы проверяем сами – украинским языком владеем хорошо, оба билингвы. Свои стихи Олег Ладыженский для таких изданий чаще всего сам переводит, во избежание.

А пишем на том языке, на котором думаем. Так сложилось, что выросли в русскоязычной среде. Хотя и украинским разговорным пользуемся при случае, и много читаем на этом языке, и полагаем, к примеру, что переводы Сапковского или Роулинг на украинский язык вышли гораздо лучше, чем в русском варианте.

В.В.: И последний вопрос. Как Вы можете себя охарактеризовать? Вы — Актёры, Зрители или Режиссёры?

ОЛДИ: Мы – Театр.

Который начинается с вешалки.

Окончив беседу с Олди, мы ощутили то же чувство, что возникало, когда мы откладывали хорошую, только что прочитанную книгу. Вот она, рядом лежит – только руку протянуть, а уже поздно. Всё свершилось. И нет волшебников, кто отмотает время назад. Но легкая грусть вскоре исчезает. Мы знаем, что впереди будут ещё книги, ещё встречи. Мы вновь, словно Неприкаянные, соберёмся за одним столом. Пусть ненадолго. Но нам хватит, чтобы услышать знакомую фразу: «Ты знаешь, кто я? Я – твой друг…»