Об украинской фантастике, ее славном прошлом и спорном настоящем, самоопределении и подводных камнях Яна Дубинянская общается в формате «круглого стола» с мэтрами жанра: Дмитрием Громовым и Олегом Ладыженским (вместе — Генри Лайон Олди) и Андреем Валентиновым.
— Проверено, что читатель, любящий фантастику, но от фэндома далекий, способен назвать только три имени пятерых украинских фантастов: Дяченко, Олди, Валентинов. Какими именами вы бы расширили его круг чтения? И почему они не на слуху: по объективным причинам или «писать надо лучше»?
О. Л.:
Для начала и обязательно: Борис Штерн, Олесь Бердник, Владимир Савченко.
Далее: Лев Вершинин (к сожалению, в последние годы он отошел от литературы), Ярослав Веров, Сергей Герасимов, Федор Чешко, Людмила Астахова, Андрей Дашков… Наверняка кого-то забыл, но уж пусть они нас простят.
А вот причины их меньшей, если верить вам, известности я назвать затруднюсь. Возможно, их книги ориентированы на более узкий спектр читательского интереса. Возможно, пишут меньше или издаются меньше. Или меньше рекламируются.
Я вижу для себя одну явную причину – их книги вызывают меньше споров. А я глубоко убежден: чем полярнее впечатления читателей от книги, тем больше она удалась.
Д. Г.:
Из наиболее известных в фэндоме (и в меньшей степени — за его пределами) стоит назвать в первую очередь Владимира Васильева и Алексея Бессонова. Оба пишут весьма увлекательную приключенческую фантастику. Еще есть целый ряд украинских авторов, пишущих весьма и весьма достойную прозу (именуемую при этом фантастикой) — но, к сожалению, действительно не получивших пока широкой известности. Хотя все они — писатели вполне издающиеся, у каждого вышел целый ряд авторских книг, не считая многочисленных публикаций в антологиях и периодике. Кто такие? Федор Чешко, Андрей Дашков, Сергей Герасимов, Алексей Корепанов... Рекомендуем! Почему эти имена пока недостаточно известны читателю? Возможно, издатели не слишком удачно позиционировали их книги, и они (книги) не дошли до того читателя, которому были предназначены. Возможно, просто не повезло — пока.
«Читатель, любящий фантастику, но от фэндома далекий» уверен, что Фантастика закончилась на братьях Стругацких. Мало ли кто в чем уверен и чьи имена способен назвать? Кто интересуется, тот знает. Для меня лучшим украинским фантастом последнего двадцатилетия является Борис Штерн.
Насчет же «его» (от фэндома далекого любителя) круга чтения, то даже не знаю, что посоветовать, глаза разбегаются. Серия «Сталкер», гениальные, высокодуховные книги издательства «Крылов», фэнтези про ведьмочек, попаданцы-засланцы… Можно и дамские романы попробовать. Но лично меня этот тип (от фэндома далекий) совершенно не волнует. Пусть читает, чего хочет.
— Важно ли для вас считаться в России и вообще за рубежом украинскими фантастами? По-вашему, водораздел проходит по языку, по территории, по гражданской позиции — или его нет вообще?
О. Л.:
Между читателем и писателем нет водораздела – ни языкового (если надо, на помощь приходит переводчик), ни гражданского (мы не проверяем паспорта друг у друга), ни территориального (мы – одной крови), ни какого-нибудь другого. Читатель и писатель всегда земляки, всегда говорят на одном языке. Нашими собеседниками могут быть Лондон и Гессе, Лао Шэ и Ясунари Кавабата – без проблем, виз и деклараций о намерениях.
Водораздел есть между писателем и политиком. Читателем и чиновником. Литератором и функционером «творческого союза». Культурным человеком и хамом. Но и эта граница не зависит от отметок в паспорте.
Я – не украинский фантаст. Ни здесь, ни в России, ни на Багамах. Это придумали за меня и без меня. Я – писатель (поэт, драматург, публицист), гражданин Украины. Такое положение дел меня вполне устраивает.
Д. Г.:
Сам я считаю себя украинским писателем, пишущим по-русски. Потому что живу здесь, в Украине. Но когда меня (или Олди в целом) периодически называют русским писателем — не спешу с опровержениями. Какая, по большому счету, разница? "Водораздел", наверное, существует — но он весьма условен и легко сдвигается в ту или иную сторону, в зависимости от взглядов сдвигающего. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось... лишь бы книжки читало! А в какую культуру / литературу в итоге запишут — не столь уж принципиально. Тем более, что книги Олди и вправду принадлежат одновременно и русской, и украинской литературе: по языку, по литературным традициям, по мироощущению... Такая вот двойственность, внутри которой лично я очень неплохо себя чувствую. А критики, литературоведы и журналисты пусть продолжают ломать копья по этому поводу: я давно и с удовольствием за этим наблюдаю. Глядишь, что новое о себе узнаю?
А.В.:
Не знаю, важно ли, но себя я позиционирую именно как украинский фантаст. Даже когда встречаю кретина, який відмовляє мені в праві вважатися українським автором з якихось йому відомих чинників. Как ни странно, свою украинскую сущность чаще приходится вспоминать дома, при столковении с национал-идиотами. За кордоном же, когда встречаются любители фантастики из разных стран, этот вопрос им (нам!) по большому турецкому барабану. Исключение (то есть, те же идиоты), увы, встречаются, но их немного.
Насчет же всяких «водорозделов» — это не ко мне. Есть любители циркулем черепа мерить, они изложат подробно, но я не из их числа. Я вообще если чем и озабочен, то не национальным вопросом. Оставляю это энтузиастам. «Когда под забором в крапиве несчастные кости сгниют, какой-нибудь поздний историк напишет внушительный труд…»
— На какой фантастике вы росли? Украинская среди нее была?
О. Л.:
Разумеется, была – Бердник, Котляревский, Грин, Винниченко, Владко, Савченко…
В остальном – Гаррисон и Стругацкие, Шекли и Саймак, Бредбери, Ефремов, Бестер, Гансовский, Варшавский, Биленкин, Чапек, Уэллс…
Хотя замечу, что рос далеко не на одной фантастике.
Д. Г.:
Во-первых, "рос" я далеко не только и даже не столько на фантастике. Читал много самого разного: от Пушкина и Алексея Толстого — до Дюма и Джека Лондона, от Киплинга и Ремарка до Цветаевой и Станюковича, от Сабатини и Конан Дойла — до Гоголя и Чехова... Короче, перечислять можно очень долго. Если же говорить отдельно о фантастике, то это, конечно, братья Стругацкие, Лем, Шекли, "Неукротимая планета" Гаррисона, "Пасынки вселенной" Хайнлайна, Герберт Уэллс, "Аэлита" и "Гиперболоид инженера Гарина" Алексея Толстого, "Война с саламандрами" и "Кракатит" Чапека, Ефремов, Беляев, Мирер, Днепров... Опять же, можно перечислять и перечислять. Из книг украинских фантастов запомнились "Пути титанов" Олеся Бердника.
А.В.:
Рос я на той фантастике, которую можно было найти в библиотеках. Выписывал журналы, скажем, имел удовольствие номер за номером читать продолжения «Часа Быка» Ивана Ефремова в «Технике-молодежи». Специально ради фантастики выписывал «Уральский следопыт». На украинском языке читал много, как собственно украинскую фантастику, так и переводную. Кстати, самая первая моя «фантастическая» книга – это украинский перевод «250 дней на звездолете» Мартынова. Из украинских авторов сильное впечатление произвели классики – Владко и Бердник, чуть позже Ильченко и Юрий Смолич. Если же говорить о русскоязычных авторах, живших и работавших тогда еще «на» Украине, то список будет долгий. Савченко, Росохватский, Днепров… Кстати, их я ставил куда выше, чем «официальных» любимцев тогдашней образованщины — Стругацких.
— Клубное движение в фантастике за последние лет двадцать — изменилось ли и в какую сторону?
О. Л.:
Изменилось тем, что в реальности оно практически скисло.
Клубы переместились в интернет.
Д. Г.:
"Бум" КЛФ закончился, часть клубов распалась, часть работает менее активно. Хотя еще остались клубы, участники которых регулярно собираются, обсуждают новые книги и тенденции в фантастике, готовят конвенты. Главная же особенность современного КЛФ-движения и фэндома в целом — это широчайшее использование возможностей интернета. В сети создано немалое количество сайтов, форумов, блогов и прочих ресурсов, посвященных фантастике. И люди там активно общаются, ищут и находят нужную информацию, обсуждают книги. У каждого уважающего себя конвента давно есть свой сайт — это весьма удобно как для организаторов, так и для участников. Так что можно сказать, что фэндом (включая и КЛФ-движение) в изрядной своей части перебрался в интернет, и здесь вполне процветает.
А.В.:
Обобщать не берусь. Такое впечатление, что КЛФ сейчас мало (намного меньше, чем в начале 90-х), но они держатся неплохо, стоят прямо-таки, как утесы. Те, кто в них работает и поддерживает клубную жизнь, вызывают большое уважение.
— Фестивали фантастики в Украине («Звездный мост» в Харькове, «Портал» в Киеве, «Созвездие Аю-Даг» в Партените) — имеют ли они, по-вашему, какое-то общее отличие от российских конвентов? Или только каждый свое лицо?
О. Л.:
Вы назвали три абсолютно разных фестиваля. С разными, хотя и одинаково привлекательными лицами. С разными принципами, структурой, взглядами на литературу, программами мероприятий, формами номинирования на премии… Аналогично в России существуют разные конвенты. Большие и маленькие, специализированные и общего плана.
Пусть цветут сто цветов, да?
Не обижайтесь, но пока я слышу эти вопросы – а чем мы отличаемся от российских аналогов? — я вижу вокруг глубокую, дремучую провинцию.
Д. Г.:
Как по мне, принципиальных отличий между украинскими и российскими конвентами нет. А вот свое лицо хоть у "Портала", хоть у "Созвездия Аю-Даг", хоть у "Звездного Моста" есть несомненно. Как есть оно и у российских "Роскона", "Интерпресскона", "Аэлиты"...
А.В.:
Никаких отличий они не имеют. На «Портал» время от времени забегают какие-то якобы национально озабоченные, но в братской России таких тоже полно, причем разных наций, на выбор. А так – конвенты, как конвенты: водка, похмелье, девочки-припевочки… Лицо у каждого, конечно, свое – но в равной степени похмельное.
— Пока ни одна попытка наших издателей выпускать фантастику на украинском языке (в том числе и переводы ваших книг) не стала, насколько я знаю, коммерчески успешной. Как вам кажется, дело только в российской конкуренции или в чем-то еще?
О. Л.:
К сожалению, наши издатели не умеют:
а) издавать книги
б) продавать книги
Если делать книгу спустя рукава, а потом ждать, когда к тебе на склад придут благодарные оптовики с пачками денег – ничего не выйдет. Если обожать гранты и пытаться «встроиться» в национально-политическую конъюнктуру – ничего не выйдет. Если думать, что украинский язык сам по себе залог и талантливости текста, и коммерческого успеха – ничего не выйдет. Редкие исключения лишь подтверждают правило.
Как научатся работать – так и российская конкуренция не помешает.
Д. Г.:
Дело, в первую очередь, в неумении торговать. В отсутствии налаженной сети реализации. В нежелании искать новые пути и методы привлечения читателя / покупателя, новые рынки, способы рекламы... Это относится не только к изданию фантастики — но и ко всему украинскому книгоизданию и книготорговле в целом. Конечно, серьезная конкуренция со стороны русскоязычных книг тоже имеет место. Но эта проблема — далеко не единственная и, пожалуй, даже не главная.
А.В.:
Российская конкуренция если и является причиной, то не главной. Тема эта очень грустная. Если коротко, то ответ простой: у нас не получается, потому что у нас ничего не получается. Но можно и расширить:
1. Самоубийственная «культурная» политика, уничтожившая отечественное книгоиздание, а также систему распространения прессы и тех же книг.
2. Жлобское, иначе не назовешь, отношение власти ко всему, что не входит в круг их личных интересов. Книги и в целом культура к таковым не относится.
3. Низкий культурный уровень все той же власти, неспособной даже понять, что они уничтожают.
4. Продажность власти на всех уровнях. Именно это позволяет много лет лоббировать интересы иностранных издательств всюду вплоть до Верховной Рады.
Впрочем, это лишь часть нашей общей большой беды. Книги – это прежде всего экономика… Думаю, дальше можно не продолжать.
— Юноше-билингву, обдумывающему житье в фантастике, вы бы посоветовали ориентироваться на Украину или на Россию (имеются в виду все аспекты: и творчество, и «идейность», и прагматика)?
О. Л.:
Юноше-билингву, решающему, «делать жизнь с кого», надо ориентироваться:
— в творчестве – не на Россию, Украину или остров Майорку, а на «божью искру» и великих коллег;
— в «идейности» — на собственные принципы, не отягощенные предвзятостью;
— в «прагматике» — издаваться там, где твои произведения имеют шанс дойти до максимального количества читателей. Не писать книги, подстраиваясь под «спрос масс», а издавать уже написанное наилучшим (читай – максимально востребованным) образом. Если же это не получается – издаваться там, где это получается, и не терять надежды.
Д. Г.:
Что касается творчества, то я считаю, что писать нужно на том языке, на котором думаешь. Если же речь идет о билингве, который может безболезненно "переключаться" с русского языка на украинский и обратно, то тут уже вступают в действие чисто прагматические соображения: на каком языке больше шансов издаться? Донести свои творения до читателя? Каков окажется тираж выпущенной книги? И т. д. И с этой точки зрения все преимущества — на стороне России и российских изданий. Тем более, что книги, выпущенные в России, как правило, успешно добираются и до Украины. В Украине же и издаться куда проблематичнее, и тиражи намного меньше, и далеко не все книги украинских издательств — даже выпущенные на русском языке — добираются до России. О книгах же на украинском языке и говорить нечего...
А.В.:
Помянутому юноше я бы посоветовал жить своим умом, однако разъяснил бы ситуацию, дабы ум имел пищу.
облако тэгов
