Когда-то, давным давно в детстве, мне в руки попала "Республика ШКИД" и все — я пропал. Читал эту книгу раз, наверное, пятнадцать, примеряя на себя портреты героев.

Наверное, только с этим можно сравнить тот восторг, который я испытал от прочтения "Дома, в котором..." — романа, на написание которого у Мариам Петросян ушло 10 лет.

Итак, детский дом для инвалидов, в котором кипит своя, особенная и ни на что не похожая жизнь. Там появляются новенькие, там сталкиваются между собой различные группировки, там дружат до смерти, дерутся и мирятся. Мне очень понравилось, что Петросян, описывая некую группу инвалидов, не пытается на этом спекулировать — она не давит на жалость, не пытается воззвать к бессердечному человечеству и жестокой судьбе. Ее герои инвалиды, но, так как они живут в своем замкнутом, изолированном мирке, это дается как обычная данность, как условие игры и не вызывает неудобств или депрессивных ноток при прочтении.

Еще мне показалось, что роман пронизан настоящим волшебством. Иногда это волшебство действительно магического рода — "прыгуны", "та сторона", "джунгли" и таинственный эпилог не дадут соврать. Но при этом есть еще и обычная бытовое волшебство, которое удивительным образом проявляется, когда дети красят стены своей комнаты, когда рассказывают свои ночные истории, когда меняют пластинки Ингви Малмстина на свежесвязанные жилетки... Вот это "обыкновенное чудо" — простые будни Дома, проживаемые детьми так, словно уже через минуту ничего этого не будет — и стало для меня главным богатством книги. Я наслаждался великолепными персонажами с наивными кличками: Волк, Слепой, Табаки, Сфинкс, Стервятник, Курильщик — каждому из них Петросян смогла придать свой характер, для каждого найти свое "лицо", каждого она смогла полностью раскрыть (немало тому поспособствовали и флэшбеки, я уже давно не видел такого гармоничного использования "прошедшего времени" в тексте, каждый из них только добавлял граней этому сокровищу).

Резюмируя, скажу — блестящий роман. Лучшее, что я читал за последний год-два. Драматичный, смешной, таинственный, неожиданный, удивляющий в каждой новой главе. Десять лет работы автора не пропали даром, если сейчас мы можем читать такую книгу)

К сожалению, очевидно, что сколько-нибудь выдающимся литературным мастерством Головачев не обладал даже в раннем периоде своего творчества, когда писал лучшие свои книги.

То, что он пишет — это не живой текст, это просто набор синтаксических кострукций, и от этого довольно обидно, ведь потенциал у того же «Спящего джинна» огромный, и если бы за такой проект взялся, к примеру, СТанислав Лем или Азии.мов, уверен — мы бы получили шедевр мировой фантастики, а не просто неплохой роман с большими претензиями.

Эпичность событий, происходящих у Головачева, потрясает. И это при том, что действие романа охватыввает отнюдь не космические масштабы, ограничиваясь Землей, да изредка упомиаемой в тексте Луной.

Даже в таких ограниченых пределах автору удается показать, насколько мал человек перед тайнами Космоса, насколько непостижим и эпичен инопланетный разум, и насколько загадочны те загадки, которые он подчас задает. Когда я читал про гигантские фигуры, которые строит Джинн, про реки, текущие в гору, про огромное дерево, по веткам которого можно идти парралельно Земле, потому что центр тяжести у него принципиально иной, подстраивающийся под того, кто идет — у меня аж дух захватывало. К сожалению, во многом этот интерес разбивается о сухие, совершенно скучные фразы, которым написан текст и, дочитав роман до конца, я не столько насытился им, сколько расстроился от того, какой прекрансый роман так и не прочитал.

Что ж, как-то незаметно для меня Пехов перешел в разряд авторов, новую книгу которых я покупаю уже через секунду после того, как увижу на прилавках, и в очереди на чтение они у меня не задерживаются.

Так же и «Страж» — не застоялся на прилавке, не залежался в ящике, не был отложен на середине с формулировкой «потом дочитаю». Хорошее приключенческое фэнтези, динамичное, с интересным, ярким миром (как и всегда у Пехова)… Но обо всем по порядку.

Шесть историй — каждая из них со своим приключением, но все вместе они увязываются в один сквозной сюжет. Шесть историй из жизни Стража — человека, охраняющего людей от различных злых умертвий. Шесть рассказов о человеке, которого боятся, но к которому прибегают, как только поблизости начнется пляска мертвецов. Каждая из историй открывает новые грани интересного мира — в котором магией заведует Церковь, в котором неупокоенные души могут вызвать эпидемию, в котором неосторожное слово может иметь катастрофические последствия. Интересный мир, и как всегда у Пехова, после книги хочется сказать — «мало». Не хватило всех этих фигур, кинжалов, оберегов, Проповедников и Пугал, не насытился я ими до конца.

Каждая из этих шести историй чем-то интересна, каждая — динамична и увлекательна. Лично мне больше всего понравились «Ведьмин яр» и «Ангел смерти». И пускай не раз уже приходилось видеть сравнения книги с «Ведьмаком» пана Анджея, мне кажется, мир Пехова самодостаточен и интересен сам по себе.

Надеюсь когда-нибудь увидеть продолжение истории о Страже, а то кто знает, вдруг и моя неупокоенная душа однажды явится к Пехову только потому, что не хватило интересного мира и интересны новые приключения Людвига ван Нормайенна.

Вот так бывает, ничего не знаешь ни об авторе, ни о романе, по счастливой случайности в руки попадает книга и через несколько дней ты в восторге ставишь десятку и потом долго еще проживаешь с героями какие-то ситуации, додумываешь какие-то мысли, ощущаешь переживания.

Интересно было бы взглянуть на русский перевод «Vita brevis», все-таки его делал «штатный» переводчик Астрид Линдгрен и Туве Янссон. Но не судьба, как рассказали знающие люди, русский перевод вообще большая редкость, посему довелось довольствоваться украинским вариантом письма, которое якобы Флория Эмилия написала великому и суровому отцу церкви Августину. Впрочем, не буду гневить Бога и сетовать, украинский перевод тоже выполнен вполне достойно.

Итак, Августин – всеми уважаемый отец церкви, автор сочинения «О граде божьем», автор «Исповеди», истинный певец целомудрия и сдержанности. Непоколебимая глыба церковного аскетизма, опирающаяся, тем не менее, на шаткий чувственный фундамент, сохраняющая свой аскетизм вопреки раздирающим душу страстям. Во всяком случае, таким я увидел его на страницах Гордера, а каким он был на самом деле, кто теперь уже знает?

Итак, Флория Эмилия… Женщина, с большой буквы. С широкой, открытой душой, переполненной чувствами. Она хочет дарить тепло, она любит, и она настолько проста и искренна в этом, что я вместе с ней недоумеваю, как можно отказаться от простого человеческого счастья ради целомудренного служения Богу. И что это за Бог такой, который требует такого от детей своих?

Итак, письмо брошенной женщины мужчине, который любил ее, но оказался слишком слаб для этой любви. Письмо Флории Эмилии Августину. Страстный, чувственный, недоумевающий, обвиняющий, прощающий ответ на величественную «Исповедь». Хлесткие пощечины церкви и противопаставленная суровой аскезе радость чувственной жизни. Вечный конфликт.

Блистательный текст Юстейна Гордера, мистификация высшей пробы, сделанной с такой неподдельной искренностью, что очень тяжело представить себе – этот текст написан не на заре христианства, а в наше время, и написан мужчиной, а не женщиной. Погружение во время чтения происходит абсолютное, и еще очень интересно, что бы ответил на это письмо сам Августин. И насколько надуманной кажется блистательно отточенная риторика церковной аскезы перед лицом самых простых вопросов, которые идут от самого сердца.

Автор отлично смог перенести одну разбитую вдребезги историю любви на общецерковные догматы эпохи раннего христианства, и на многие вопросы, которые задала Флория, ответа нет до сих пор.

10/10, конечно.

После прочтения "Ричарда" тайна личности Гая Юлия Орловского стала для меня совершенно неинтересной. Я для себя составил мнение.

Мне кажется, Орловский — это не писатель Никитин. И вообще не какой-то конкретный писатель. Это издательский проект, бренд, под которым работает определенное количество литературных… ммм… чернорабочих. И дело даже не в удивительной продуктивности бренда (24 романа за 9 лет, шутка ли). Донцова доказала, что и это не предел. Дело в его, какой-то удивительной неровности — отдельные главы написаны вполне пристойно, на уровне вполне читаемой героики. А некоторые — просто хоть стой, хоть падай.

«Он почувствовал, как между лопаток у него проползла сосулька», — читаю я и ужасаюсь видению сосульки с ножками, ползающей под латами ГГ.

«Комната была бы похожа на зал, если бы не была ограничена стенами», — о, убейте меня кто-нибудь. Это похоже, скорее, на подстрочный перевод с иностранного языка, выполненный в каком-нибудь Google Translator (не реклама!).

«Внутри моей мохнатой сути взвыло, но я загнал зверя вглубь», — простигосподи за те ассоциации, которые у меня возникают при прочтении этой фразы (усугубленные тем, что употреблена она была во время вполне себе любовной сцены).

«В средневековье это считалось подвигом, но в нашем акселеративном мире любой крепкий паренек может поднять коня на плечи и пройти с ним несколько десятков шагов», — очень круто. Средний вес коня 400-600 килограммов. Наверное, имелось в виду, что его может немного пронести в упряжке весь коллектив литнегров бренда Орловский.

И такие перлы там попадаются… нет, отнюдь не на каждом шагу. Есть и вполне приличные отрывки, явно написанные другой рукой.

Сюжет… Ну, обычный. Я попаданцев в другой мир очень любил лет в 12. С тех пор я вырос, но почти вся литература на эту тему остается на данном инфантильном уровне. Наш Ричард еще и прокачивается удивительно быстро. Только попав в другой мир, он, «изнеженное дитя города», в первые пятнадцать минут уложил оглоблей пять вооруженных рыцарей и одного птеродактиля. Такими темпами развития даже странно, что 24 книга не называется «Ричард Длинные Руки — Верховное божество». Или «… — Антихрист», как намекает нам первый роман.

Короче, почитать, посмеяться — самое то. Никакой Пратчетт так не насмешит.