Иван Ефремов «Тень минувшего»

С первых строк повести перед читателем открывается знаменитая ефремовская дорога ветров, очень уж очевидны параллели с этим известным произведением писателя. Иван Антонович всегда старался включать в свои книги эпизоды из насыщенной экспедициями личной жизни, придавая своим героям облик знакомых людей, как к примеру упоминаемый в повести латыш Мартын Мартынович. Но если в «Дороге ветров» была документалистика, то здесь представлена настоящая научная фантастика в классическом варианте.

Для творчества Ефремова характерна потрясающая наполненность содержания произведений. Эта наполненность представляет собой синтез научного и духовного, социального и философского, другими словами всего того, чем обусловлена принадлежность Ивана Антоновича к когорте самых известных писателей научно-фантастического жанра. Судите сами, в повести писатель обращает внимание на вопрос раскрытия сознания человека, позволяющее Никитину и Мириам услышать музыку природы, воспринять гармонию тишины с неуловимо вплетенным еле слышным звоном трав. Это отражено автором всего лишь в нескольких абзацах текста, но как все красочно и емко! Осознание смысла этих строк даст читателю очень многое-обостренное чувство прекрасного и бесконечной любви к сущему, череду мыслей о смысле людского бытия. Я убежден, что Ефремов делится с нами лично знакомым ему самому и поэтому понятна убежденность писателя в необходимости слияния научного познания и чистоты души исследователя. И тогда ученый научиться проникать в загадочную бесконечность, черпая оттуда плоды великого познания и раскрывая завесу времени.

Именно эти качества позволили Никитину сделать удивительное открытие, воспользовавшись правда счастливым случаем. Но удача находит только смелых и дерзновенных, важно только не упустить ее и приумножить упорным трудом. Ведь одно из самых главных качеств ученого это непреклонность перед неверием, постоянный вектор в познании непостижимого. В этом смысле в образе Никитина показан именно такой истинный исследователь, возможно даже это автопортрет самого Ефремова. Эта стойкость и твердость веры в успех очень важна. Произошедшие неудачи могли сломить кого угодно, но только не Никитина и для тех кто сломлен духом это достойный пример для подражания.

Сама же суть описываемого открытия, несмотря на свою кажущуюся фантастичность, позволяет задать вопрос-а почему бы и нет? Многое из того, что раньше казалось нелепым и всеми осмеивалось, сегодня стало действительностью бытового уровня. Голография сейчас уже никого не удивляет. Потом существует же такое загадочное явление как мираж, кстати также описываемый в повести, а к тому же есть свидетельства появления и хрономиражей. Так что чем черт не шутит, может быть когда-то кому-то и удастся вслед за Никитиным поймать ефремовскую тень минувшего!

Один из характерных «производственных» рассказов Ефремова повествует о необычном фотографическом свойстве асфальтовых смол Аркарлы в Средней Азии, запечатлевших объемный портрет величайшего из динозавров. Весь рассказ — по сути научная гипотеза о возможности сохранения на какой-либо основе полноценного образа определенного объекта, включая абсолютно ВСЕ его детали. Эта мысль высказана за 10 лет до изобретения голографии, воплотившей в себе основные принципы объемной фотографии. Наряду с гипотезой об алмазных копях Сибири, данное предположение считают одним тех из прогнозов, которые осуществились еще при жизни писателя. Согласитесь, что такое дано отнюдь не каждому писателю-фантасту. Ефремов занял положенное ему почетное место среди таких грандов, как Жюль Верн, Герберт Уэллс и Александр Беляев. Он писал не только чистую фантастику типа «Туманности Андромеды», но и фантастику, приближенную к реальности — т.н. «производственную фантастику». Мне лично кажется, что ее значимость не менее важна, чем ценность традиционно-известных произведений жанра. Приближая необычные события к нашему времени, писатель показывал, что мы живем в реальном мире среди необычных и непонятых еще явлений и фактов, увидеть которые можно только при творческом подходе к делу. Такой подход вполне соответствовал «фантастике ближнего прицела», которую в те времена исповедовала наша страна, окрыленная победой во Второй мировой войне. Энтузиазм обычных трудящихся всех отраслей народного хозяйства был делом обычным и повседневным. Печать делала всё, чтобы он не снижался ни на градус. Наверное, именно поэтому страна быстро залечила нанесенные войной раны и по праву вышла в мировые лидеры, что подтвердил Первый Спутник и полет Гагарина в начале 60-х. Литература была не только агитатором, но и своеобразным банком идей, предоставляющим каждому желающему план для действий. Не знаю, читал ли один из создателей технологии голографии Денисюк повесть Ефремова (полагаю, что читал), но сработал он четко по указанному писателем плану. Именно такой практической направленности современной фантастике как раз и не хватает...

----------------

РЕЗЮМЕ: повесть-предсказание, предвосхитившая изобретение голографии, показывает нам, какими причудливыми путями порой идет в жизнь какая-нибудь передовая мысль или открытие.

Внутренняя противоречивость и логические нестыковки исходного фантастического допущения, положенного в основу рассказа (или это все-таки уже повесть?), становятся заметными сразу, при первом же прочтении. По поводу первой «тени минувшего» Никитин отмечает, что выдержка для появления «фотографии» на натеке смолы должна была быть очень велика и снимок своим существованием обязан лишь тому факту, что динозавры могли часами стоять неподвижно, греясь на солнце. Но во второй «тени» различимы даже гребни пены на морских волнах, а в третьей – выражение «тревожного и мучительного раздумья» на лице доисторического охотника. Человек не рептилия, не смог бы он долго сохранять полную неподвижность, да еще и не меняя выражения лица. Камера-обскура из пещеры или из долины среди скал тоже, прямо скажем, неважная. Ну и так далее. Впрочем, выискивать подобные несоответствия – дело неблагодарное, и думается мне, что Иван Антонович и сам прекрасно понимал слабые места положенного в основу «Тени минувшего» предположения. Для него важно было другое: показать нелегкий путь исследователя, столкнувшегося с чем-то совершенно новым и как будто необъяснимым, – от первого изумления до обстоятельного изложения сделанного открытия в научной статье. И еще показать, что путь этот исследователь прошел не в одиночку, а при помощи многих других людей, которые сами не были учеными, но «доверчиво и бескорыстно, не спрашивая о конечной цели», помогали ему. Тут налицо параллель со многими другими произведениями Ефремова («Звездные корабли», «Юрта Ворона»…) и полная противоположность многочисленным литературным образам гениев-одиночек. Ученый живет не в вакууме, он такой же член общества, как и все, и результаты его труда принадлежат всем – вот, как мне кажется, основная мысль, воплощенная в «Тени минувшего».

При чтении приходит на ум еще вот что. Понятно, что мечта Никитина увидеть воочию облик ископаемого животного – это мечта самого Ефремова, как и любого другого палеонтолога. В своем творчестве Иван Антонович был волен исполнить ее полуфантастическим способом. Но что сказал бы он, узнав о реальных достижениях палеонтологии теперь, через семьдесят с лишним лет? О динозаврах, покрытых перьями, об их гнездах с кладками яиц, о восстановлении окраски ископаемых животных косвенными методами, о математическом моделировании их движений и походки (доказавшем, кстати, что классическая поза тираннозавра с опорой на хвост, воспроизведенная в «Тени минувшего», совершенно не соответствует действительности)? Ведь все это хоть и не столь эффектно, как снимки прошлого, сделанные самой природой, но дает ту же самую информацию, хоть и сложным обходным путем. Была бы тогда написана эта повесть в том виде, в каком мы ее знаем?..

Наконец, попытаюсь внести свой вклад в более или менее точное определение времени действия. Во время подготовки к экспедиции секретарь обкома приезжает к Никитину на черном ЗИЛе с «мощным гудком в три тона». Но по существовавшей «табели о рангах» секретарям обкомов ЗИЛы не полагались. Единственным исключением был самый первый легковой ЗИС – модель 101, которая, в отличие от всех последующих, выпускалась в больших количествах и благодаря этому поступала в гаражи и автобазы не слишком высокого ранга, в том числе и в обкомовские. И трехтоновый звуковой сигнал у нее действительно имелся. Выпуск ЗИС-101 начался в 1937 году и продолжался до начала войны, значит, время действия – последние предвоенные годы (или первые послевоенные – вдруг Ефремов решил немного «заглянуть в будущее»?). Между прочим, марка ЗИЛ («Завод имени Лихачева») появилась только в 1956 году, а «Тень минувшего» была написана задолго до того, еще когда завод назывался ЗИС (то есть «имени Сталина»). Мне довелось прочитать «Тень минувшего» только в сборнике «Сердце Змеи» 1970 года издания, где марка автомобиля, по-видимому, исправлена в духе времени, но вот в первых публикациях у секретаря обкома должен быть именно ЗИС, а не ЗИЛ. Буду благодарен, если кто-нибудь возьмет на себя труд проверить.

Как было бы интересно заглянуть в прошлое, увидеть давно исчезнувший мир, именно это проблему и решил в конце концов герой рассказа Ивана Ефремова. 100%-ная научная фантастика от классика жанра. Рекомендую всем!

Красивая вещица. И идея о картинах далекого прошлого, сохранившихся в древних породах, романтично-красивая, и упорство главного героя в достижении цели если даже кому-то и не покажется красивым, то уж в любом случае достойным уважения.

Рассказ об экспедициях — тема сама по себе очень интересная, а уж когда за дело берется человек, знающий о них далеко не понаслышке — чтение оказывается увлекательнейшим. Кстати, первая часть повести живо напоминает его же (Ефремова) малопубликуемую, но очень интересную «Дорогу ветров».

И ещё. Возможно, кому-то сам стиль повествования покажется несколько заформализованным, канцелярским. Но, извините, во-первых Иван Антонович писал все-таки не о любви , а о покорении/достижении, а во-вторых, взгляните на год создания повести — 1944.

Ещё один легендарный рассказ Ефремова, в своё время смотрел экранизацию в «Этом вашем фантастическом мире» с Юрием Богатырёвым в главной роли — отличная игра великолепного актёра.

И вот, наконец, добрался до оригинала.

Произведение поведало нам больше об упорном труде учёного, нежели ярко и увлекательно изложило НФ-идею.

Идея тут сюжетообразующа, однако, на мой взгляд, полноценно не развита. Герои также менее яркие и запоминающиеся — в сравнении с ранее прочитанными рассказами Автора.

Но в целом, хороший добротный рассказ в старых советских традициях.

По большому счету мне понятно стремление, мечта Ефремова, как археолога и палеонтолога, увидеть хоть однажды полную и красочную картину того, чьи бледные тени, останки он откапывал. Мне понятно и решение, которое несложно сходу придумать Ефремову-фантасту: хочу чтоб камни заговорили! и не просто заговорили, а показали трехмерную цветную картинку. Раз и чудо аппарат для этого готов. Что-то себе такое, кстати, в детстве я тоже фантазировал, про возможность снимать информацию каким-либо способом с неодушевленных предметов — свидетелей каких-либо событий тысячи лет тому. Более того, я даже могу себе представить, что когда-нибудь нечто подобное в той или иной форме и придумают. Даже сам автор на страницах повести упоминал про разные излучения и возможные взаимодействия еще не открытые наукой. Да вот беда, способ избранный автором не выдерживает никакой критики.

Я не специалист в фото-технике и технологии, но сначала автор вроде бы признает, что у снимка должна быть значительная выдержка и даже пытается обосновать привычки динозавра, чтоб он недвижимо сидел-позировал несколько часов, чтоб быть запечатленным в смоле. При этом позже, в таких выдержках автор описывает запечатленную пену на гребнях волн, выражение лица доисторического человека и неясный откуда-то выползающий розовый туман... Да тут даже простые контуры — уже бы были отличным результатом. Тем более, по-моему, о точной передаче цвета запечатленного в слюде, смоле, и другой специально не предназначенной среде — говорить не приходится. Так как среда неизбежно внесет цветокоррекцию, искажения и шумы, даже при идеальной выдержке и диафрагме. И последнее. Даже если предположить возможность некоторых природных материалов служить в качестве фотопленки, то как должен еще помнить любой фотолюбитель — если ее не на часы, а на мгновенья засветить — то там не будет ничего кроме светового пятна. Я так и представляю как смола медленно наползала, образовывался ее слой на камне, в течении лет (или сотен лет), потом напротив нее стал в позу динозавр, неожиданно открылись шторки природной камеры, потом, когда динозавр ушел, шторки обрушились, дабы закрыть снимок от дальнейшего засвета — ну чтоб не проявились другие динозавры приходившие позировать после первого..:)

Но на один бал я все таки свою оценку поднял, за идею-пророчество автора, в конце повести, — превратить свет в электричество, усилить-обработать и потом преобразовать обратно в свет — это практически современная технология обработки изображений;). А более о чем отзываться о повести, кроме ее непосредственного предмета, к сожалению не вижу. Та же Мириам — не более как небольшой эпизод, декорация на фоне творческих мытарств ученого... Кстати, где он, интересно, еще необходимые средства брал, в еще достаточно не богатой, иди даже послевоенной, надо понимать, стране, на такие, мягко говоря, сомнительные проекты?

»...природа безмерно богаче всех наших представлений о ней, но познание ее никогда не дается даром. В тесном общении, в постоянной борьбе с природой человек подходит вплотную к ее скрытым тайнам. Но и тогда нужно, чтобы душа была ясной и чистой, подобно тонко настроенному музыкальному инструменту, и она отзовется на звучание природы…»

Вот об этом «Тень минувшего». Об удивительной Вселенной, которая приготовила для человека загадки, которые не может вообразить самая буйная фантазия — будь это удивительное «месторождение» костей динозавров или исчезающие картины прошлого, неведомым образом запечатленные в горных породах. Об ученом, который встретив такую загадку, отдается целиком ее разгадке, ставит вопросы, ищет ответы и получает заслуженную награду — не деньги и славу, а новые знания и пути познания.

Я перечитала эту повесть спустя более чем 30 лет, и это был, как разговор с давно потерянным другом. Я снова пережила ощущение предстоящего открытия — такое же, какое было каждый раз, когда мы открывали книги Ефремова в потрепанных от тысяч рук читателей библиотек переплетах и невзрачных обложках, под которым таились чудесные и манящие миры.

Мне было приятно читать об этом ученом — с душой, звучащей гармоничной ноткой в музыке природы, который был благодарен писателям, разбудившим его фантазию, и твердо верил, что его победа в научном споре поможет завоевать сердце девушки. И, конечно, было приятно прочитать про девушку, для завоевания любви которой потребовались новые научные открытия, а не деньги, слава или звания.

Какая захватывающая – по крайней мере для своего времени – идея: увидеть образы прошлого, отделённого от нас десятками и сотнями миллионов лет!.. («Грёза о картинах прошлого», по словам самого Ефремова).

Хотя, конечно, для современных читателей и зрителей, избалованных «Парком юрского периода» Крайтона–Спилберга, рассказ Ефремова может показаться не слишком увлекательным.

Но я прочитал его первую половину – собственно о палеонтологической экспедиции – с напряжённым интересом. При этом я изначально ничего не знал о сюжете этого рассказа и поэтому был вполне вознаграждён неожиданным и эффектным ключевым эпизодом.

А вот дальнейшее изложение показалось мне более слабым. Динамизм снижается; ранее цельное, действие распадается на отдельные фрагменты, разделённые месяцами и годами. Вообще это один из самых больших рассказов Ефремова, что сказывается на его восприятии. Хотя описания новых картин минувшего впечатляют. Особенно мне запомнился берег силурийского моря. Его описание – очень короткое, всего один абзац, но поражает ужасающая отдалённость картины – четыреста миллионов лет!

Автор стремится показать сложность научного поиска, передать внутренний мир учёного. Это показалось мне несколько схематичным.

Композиционно рассказ напоминает киносценарий: он состоит из множества эпизодов (текстуально отделяемых друг от друга пробельными строками, хотя, видимо, из-за дефектов набора это сделано не везде).

Непонятное противоречие в действиях Никитина:

– В конце первой экспедиции он отказывается от дальнейших наблюдений за смоляным зеркалом из-за чувства ответственности за судьбу экспедиции. «Рисковать из-за полубредового, необъяснимого явления человеческими жизнями, доверенными ему? Нет, нельзя.»

– Однако в эпизоде с плаванием по порожистой реке он, напротив, проявляет недопустимый авантюризм. «..Рискованное исследование пещер Боллоктаса вовсе не входило в задание его экспедиции, и если бы в погоне за тенью минувшего случилось несчастье…»

Это первый рассказ Ефремова (если исходить из того порядка, в котором они размещены в собрании сочинений 1992 года), в котором упоминаются реалии советского общества: колхоз (причём богатый), парторг, секретарь обкома… Впрочем, никакой роли в сюжете они не играют. Ещё такая деталь: экспедиция имеет в своём распоряжении «три новенькие автомашины».

Странно было читать фразу: «Территория нашей Родины – это сотни миллионов квадратных километров, сложенных разными горными породами…». Со школы помню цифру: площадь СССР – 22,4 млн кв. км.

Интересно, когда происходят события, описанные в рассказе? Прямых указаний на это нет. Единственный временной ориентир – упоминающаяся в самом начале рассказа сельскохозяйственная выставка. Её можно соотнести со Всесоюзной сельскохозяйственной выставкой (ВСХВ), впервые открытой в августе 1939 года (и возобновлённой после войны в 1954 году). Существенно, что действие рассказа охватывает не менее трёх лет и не содержит никаких упоминаний о войне. Для ответа на поставленный выше вопрос надо бы знать, подвергался ли текст рассказа после первой публикации (в 1945 году) изменениям.

Непосредственно наблюдать прошлое — мечта любого настоящего палеонтолога или историка. И такой учёный, появись у него хотя бы теоретическая возможность, сделает всё для воплощения идеи в жизнь. И главный герой, желающий увидеть динозавров в жизни, непосредственно наблюдает их — мечта исполнена.

ПО настоящему научно-фантастический рассказ, о том, что нужно стремится к возможному.

мне нравится, когда герой книги не какой-нибудь простачок, внезапно ставший Избранным, не герой-супермен, что в огне не горит и в вакууме дышит, а вот такой учёный, одержимый идеей. в конце-концов, что мы знаем о том, как делаются научные открытия, как появляются в голове тружеников науки новые идеи? Ефремов доходчиво показывает, каков он труд учёного, что приходится делать и чем приходится жертвовать.

тем, кто в учёных видит занудных «ботанов» — не понять.

Хотя сама по себе фантастическая идея практически нереальна, но её литературное изложение завораживает и увлекает. Увлекает человеческой одержимостью, верой в возможность доказательства своей научной теории, настойчивостью ученого и человека. В целом рассказ получился хороший и заслуживает прочтения.

«Тень минувшего» — хрестоматийный пример рассказа, который привёл конкретного учёного к конкретному решению записи и воспроизведения объёмного изображения — Денисюка к созданию голографии (сначала «Звёздные корабли», а потом этот рассказ закрепил возникшую идею). Интересно, что в архиве писателя есть также письма Дениса Габора, которые мы планируем опубликовать в «Сверхновой».

К тому же дар Ефремова-писателя, благодаря которому он умел создавать в воображении тех, кто читал его произведения, незабываемые зрительные образы, здесь проявился не менее сильно, чем научное прозрение. Поэтому, на мой взгляд, рассказ очень сбалансирован и не перестаёт воодушевлять.

По-моему это первый рассказ Ефремова, который я читал в жизни. Он мне очень понравился тогда, не пропало очарование и сейчас при перечитывании. Всё же есть у мэтра восхитительные вещи, которые не стареют и в которых нет ненужных технических подробностей; которые являются Литературой если и не на все времена, то на многие десятки лет. Ужасный призрак динозавра запомнился мне навсегда, а имя писателя, который смог это всё изобразить (и как!) запомнилось тоже. Вот так и нужно писать рассказы.

Упорство учёного — первое, что вызывает аплодисменты. А его успех кружит голову как собственный. Смелая научная мысль, фантастические перспективы, буквально приподнятая завеса над прошлым — просто восторг!

Картины долгих, пыльных дорог, ночных призраков специфического ландшафта, трудоёмкой работы — всё это во время чтения ощущается физически.