3. Небольшой рассказ Керолайн Дженис Черри/Caroline Janice Cherryh, который в оригинале называется «Cassandra/Кассандра» (1978), перевел на польский язык под адекватным названием «Kasandra» некто A.W. (ну-ну…). Вообще-то предыдущее предложение должно было бы начинаться так: «Небольшой рассказ K.Д. Черри/C.J. Cherryh…». И дальше по тексту. Потому как С.J. Cherryh – это псевдоним американской писательницы Caroline Janice Cherry, который придумал ей ее первый литературный агент Дональд Уоллхайм, добавив к фамилии буквочку в конце, поскольку считал, что так фамилия будет выглядеть тверже и мужественнее, и, опять же, спрятав пол автора под инициалами. Текст иллюстрирован небольшой цветной работой МАРЕКА ЗАЛЕЙСКОГО/Marek Zalejski (я ее здесь воспроизвел) и небольшой же черно-белой работой КО БРИФДЖЕСА/Ko Briefjes.
Рассказ о несчастной безумной девушке с синдромом древнегреческой пророчицы Кассандры, живущей в предапокалиптическом мире, написан настолько ярко, остро и с такой эмоциональной насыщенностью, что был отмечен премией «Хьюго» в 1979 году. На русском языке он появился лишь десяток лет спустя в переводе Б. Клюевой в журнале «Фантакрим MEGA» (№ 3, 1993). Об авторе можно узнать здесь О рассказе тут Для польских читателей это было первое знакомство с творчеством этой американской писательницы, но, разумеется, не последнее. Далее я выставлю репродукции нескольких обложек книг К.Д.Черри, изданных на польском языке. Подборка случайная, ну… захотелось показать. На самом деле книг гораздо больше.
4. Небольшой рассказ Михаила Пухова, который в оригинале называется «Человек с пустой кобурой» (известен также как «Цейтнот»), под адекватным названием «Człowiek z pustą kaburą» перевел на польский язык ДАРИУШ СТРУСЬ/Dariusz Struś.
Впервые этот рассказ был напечатан в журнале «Химия и жизнь» в 1977 году (№ 7), но переводчик почерпнул его из авторского сборника «Звездные дожди» (1982). Об авторе можно узнать здесь Карточка рассказа тут Карточка сборника здесь Вот непонятно только, что делает этот (безусловно хороший) рассказ в мартовском номере...
В период 1974 – 1982 годы в Польше были опубликованы в журналах и антологиях и другие пять рассказов писателя.
Как всегда (блин, ну что за организация -- пива так и не принесли), устроим разбор полетов.
1. На внутренней странице обложки все то же, уже считай монументальное, объявление о конкурсе. Здесь же сообщение о лауреатах «Небьюлы» за 1982 год, а также о лауреатах премии журнала «Локус» за тот же 1982 год.
2. И далее -- Кэтрин Люсиль Мур/Catherine Lucille Moore c ее великолепным дебютным рассказом «Shambleau/Шамбло» (1933). Ковбоистого типа парень встречается на Марсе с женщиной-вамп (уж точнее и не скажешь…) И -- ох, братцы -- мало ему не показалось!
Рассказ сопровождают две иллюстрации – черно-белая при титуле рассказа (вот тут вверху) и цветная (ниже) – обе авторства РИШАРДА ВОЙТИНЬСКОГО, а также еще одна черно-белая (и не больно-то внятная) картинка авторства ЗИГМУНТА СТАНИСЛАВА НАСËЛКОВСКОГО/Zygmunt Stanisław Nasiółkowski. Перевел рассказ ТАДЕУШ МАРКОВСКИЙ/Tadeusz Markowski.
Супруга мужчины Генри Каттнерa -- и уж не знаю, какая часть автора по имени Генри Каттнер – Кэтрин Люсиль Мур всегда (ну, по крайней мере, с тех пор, как я узнал, какое место она занимала в том великом авторском дуэте) -- была для меня объектом поклонения.
Ну а теперь несколько фактов. Для польских читателей это встреча с К.Л. Мур была первой (даже с ее произведениями в составе авторского дуэта Генри Каттнер они встретились лишь единажды – давным давно был напечатан рассказик в составе сборника «В сторону четвертого измерения», уже тогда ставшего библиографической редкостью). Правда, в 1983 году пару рассказов Г.Каттнера напечатает журнал… Какой по-вашему? Рассказ «Шамбло» вышел на русском языке чуть ли не десятком лет позже, чем в «Фантастыке»: в 1991 году – в переводе В.Портянниковой, в сборнике «Фата-Mоргана-2». Карточка рассказа здесь О сборнике можно узнать тут А об авторе здесь
Поскольку я попросту не могу вот так вот взять и стряхнуть с себя очарование этой вещью, я сейчас покажу обложки изданий и переизданий «Shambleu» -- и это, имейте в виду, публикации только на английском языке.
Бумага, объем, типография, тираж (150 тыс.) и прочее – все те же, только теперь за художественное оформление журнала наравне с АНДЖЕЕМ БЖЕЗИЦКИМ отвечает МАРЕК ЗАЛЕЙСКИЙ/Marek Zalejski. На передней странице обложки репродукция картины ЯНУША ГИНЕВСКОГО/Janusz Giniewski (Вроцлав), отобранной из присланных на конкурс произведений. Завершает журнал обложка к повести Джеймса Типтри-младшего, печатающейся в этом номере журнала, которую изготовил ЕЖИ ВРУБЛЕВСКИЙ/Jerzy Wróblewski (возможно, я прицеплю ее к этой части поста чуть позже). Поскольку номер мартовский, а редакция почти (корректор -- женщина) сплошь представители мужеска полу (до появления в ее составе Дороты Малиновской/Dorota Malinowska еще ждать и ждать), решено было отдать номер на откуп прекрасной половине рода человеческого. И вот что получилось.
Opowidania i nowele
Catherine L. Moore Shambleau 3
Caroline J. Cherryh Kasandra 9
Michaił Puchow Człowiek z pustą kaburą 12
Teresa Inglés Alabastrowy ogród 14
Eseje
Susan Wood Księżniczki i emancypantki 18
Andrzej Niewiadowski Romantyczne widzenie świata 21
Powieść
James Tiptree jr. Houston, Houston… 23
Z polskiej prozy SF
Emma Popiss Mistrz 43
Marcin Wolski Zadziwiający przypadek fascynacji 47
19. C 4 по 7 ноября 1982 года в маленьком венгерском городке Веспрем/Veszprém состоялся HUNGAROCON – IV, на который съехалось около 500 человек – представителей клубов любителей фантастики и зарубежных гостей. Языковый барьер давал о себе знать – чуть было не потерялся бельгиец Джозеф Ванден Борр, хотя, например, швейцарец Паскаль Дюкоммун самостоятельно добрался до места назначения рейсовым автобусом к немалому удивлению собравшихся. Несколько югославов, ехавших в Веспрем на велосипедах и заплутавших по дороге, воссоединились с остальными участниками кона лишь к завершению последнего. Из поляков на коне были Анджей Вуйцик и Тадеуш Марковский. Из известных писателей – только Иштван Немере/Istwan Nemere. Пара-другая докладов (в том числе поляков – о «Фантастыке»), просмотр восьми фильмов, из которых лишь один («Чужой») был фантастическим, выставки печатной продукции и много бесед и дискуссий в кулуарах – прежде всего в баре, который был открыт с 5 часов вечера до 7 часов утра и где цены на горячительные напитки были очень даже приемлемыми, поскольку дотировались государством. Забыл сказать – помимо венгерского вторым языком общения был, конечно, немецкий.
20. Здесь же небольшое интервью, взятое Анджеем Вуйциком у Шандора Хорвата/Sándor Horvát – председателя Координационного совета венгерских клубов любителей фантастики, и напечатанное под названием «”Вега” и другие». Устарело, разумеется, но кое-что в копилку информации можно отложить. Первый КЛФ в Венгрии появился в 1969 году, в Будапеште, при Инженерном союзе. В 1971 году был издан первый фэнзин, в 1972 году венгры съездили на кон в Триесте, прихватив с собой помимо прочего самостоятельно изданную англоязычную книжечку «Pozitron». В 1979 году завязали сотрудничество с еженедельником «Orsag Villag», предоставившем им две странички в каждом номере. Был объявлен литературный конкурс, который имел большой успех. На конкурс было прислано несколько сотен работ, из которых 50 уже опубликовано. В 1980 году возник клуб «Вега», который организовал в том же 1980 году первый съезд представителей венгерских КЛФ, где и был избран вот этот самый Координационный совет.
21. Дальше страничка с научно-популярными заметочками в рубрике «Космос начинается на земле».
22. В новой рубрике под названием «Читатели и “Фантастыка”» в блоке, названном «Lądowanie/Приземление (посадка)» публикуются выдержки из писем читателей журнала. Как всегда, что-то интересное и полезное, что-то забавное, что-то ерническое – словом, много всего. Причем зачастую противоречащего друг другу. Паровский рассказывал, что, получив то или другое обидное письмо, тут же рвался на него отвечать, но более умудренный опытом Холлянек советовал ему: «Потерпи, Мацей, выжди пару дней». И точно: обязательно приходило письмо, в котором обидчика рвали на куски, и Паровскому оставалось лишь разместить рядом особенно сочные фрагменты обеих писем. Это была живая связь журнала с читателем, которой редакция очень дорожила, поддерживая рубрику на протяжении многих лет.
24. В ноябре польский книжный рынок, увы, не пополнился ничем существенным, так что «Список бестселлеров», составленный работниками редакции журнала, не претерпел изменений – напоминаю, что Паровский с его романом «Лицом к земле» вылетел из десятки и прозябает на 13-м (предпоследнем) месте. Но у читателей журнала другое мнение: в публикующемся здесь же аналогичном списке, составленном ими, на первом месте Лем с «Солярисом», на втором – Дик с «Солнечной лотереей», на третьем – снова Лем с «Непобедимым», а на четвертом… Да-да, на четвертом – Паровский с «Лицом к земле». Верный друг Анджей Бжезицкий, пользуясь случаем, помещает рядом со списками репродукцию обложки книги. Я, опять же пользуясь случаем (через 32 года), размещаю здесь помимо уже знакомой читателю этого блога репродукции обложки, репродукции еще трех, поскольку дебютный роман Паровского (1981) претерпел еще три переиздания (1989, 2002, 2003) и теперь уже накрепко вписался в историю польской фантастики. Так держать, Мацей, ты наш герой!
12. В замечательный Словарь польских авторов фантастикиАнджей Невядовский добавляет еще две персоналии: писателя и историка Стефана Бушчиньского/Buszczyński Stefan (1821 – 1892) и писательницы и публицистки Марии Буино-Арцт/Buyno-Arctowa Maria (1877 – 1952). Здесь же (в рубрике «Pożołkle kartki/Пожелтевшие страницы») публикуется отрывок из «Рукописи из будущего века/Rękopis z przyszłego wieku» (Kraków, 1918) С.Бушчиньского c небольшой черно-белой иллюстрацией РИШАРДА ВОЙТИНЬСКОГО/Ryszard Wojtyński.
13. Книгу «The Best Science Fiction of the Year», vol.10 (Edited by Terry Carr. London, Victor Gollancz Ltd. 1981), откуда, вероятно, и был взят для перевода рассказ Ф.Дика, рецензирует Славомир Кендзерский
Здесь же Мацей Паровский рецензирует книгу Ф.Дика (Philip K.Dick. «Sloneczna loteria», Czytelnik, 1981). Раздел украшен небольшим черно-белым рисунком ПШЕМЫСЛАВА УЛЯТОВСКОГО/Przemysław Ulatowski.
14. Статья «О климате, искусственных светилах и political fiction» (название дано редакцией) Гая Лайона Плэйфэйра и Скотта Хилла/Guy Lyon Playfair, Skott Hill – выдержка из книги «Небесные циклы. Космические факторы и их влияние на нашу жизнь», которая в это время готовилась к публикации в издательстве PIW (Państwowy Instytut Wydawniczy) в серии (замечательной! говорю с придыханием) «Библиотека современной мысли/Biblioteka Myśli Wspólczesnej». О чем – понятно из названия.
15. Далее следует врезка с информацией о Гожувском (m. Gorzów) клубе любителей фантастики. Эти замечательные парни и девушки помимо прочего издавали целую серию очень интересных книг – некоторые из них стоят на моих полках. И сейчас я с некоторой ностальгией читаю строки: «Жаль, что все они (эти книги) все еще издаются в маленьких, едва двадцатитысячных тиражах (а у первых книг тираж был и вовсе только 10000 экземпляров)».
16. В начале статьи «Над великой тайной/Nad wielką tajemnicą» Арнольд Мостович/Arnold Mostowicz усердно пересказывает гипотезы Захарии Ситчина о существовании некоей 12-й планеты, откуда прилетали на Землю ее обитатели, подкрепляя сказанное сообщением о вышедшей в 1940 году книге китайского ученого, проживавшего в Париже, в которой также говорилось о некоей неизвестной нам ныне планете, о которой, однако, знали древние китайцы.
Далее Мостович переходит к рассказу об удивительных астрономических знаниях догонов, напоминает об известном казусе с описанием Джонатаном Свифтом спутников Марса, а следом – об одном из приключений Мюнхаузена, в ходе которого бравый барон, отправившись в космос и двигаясь по прямой линии, возвращается аккурат в то место, из которого вылетел (что идеально согласуется с современными научными взглядами). Напомнив о гелиоцентрических взглядах Аристарха Самосского, далеких от аристотелевских, Мостович рассказывает о выявленных связях между положением планет на небесном своде в момент рождения человека и его (человека) характером и даже судьбой, чтобы затем изящно перейти к рассказу о картах Пири Рейса… И вот тут, когда у недоуменного читателя складывается в голове вполне определенный вопрос, Мостович сам его задает: «После знакомства со всеми этими примерами, в которых история смешивается с биологией и географией, а Джонатан Свифт – с Кеплером и Аристархом, читатель вправе спросить: что из этого следует? Ну, так, по правде говоря, я и сам не знаю». То есть знать-то точно Мостович не знает, но догадка у него есть: похоже, что все это – кусочки некоей единой великой тайны, которую еще предстоит постичь…
17. В этом номере «Фантастыки» впервые на ее страницах появляется человек, который затем еще долго будет определять одну из важных черт складывавшегося облика журнала – научный обозреватель Мацей Иловецкий/Maciej Iłowecki.
Прекрасно образованный журналист и публицист, Мацей Иловецкий (род. 1935) в 1974 – 1990 годах работал в журнале «Проблемы/Problemy». В задуманном им цикле статей для «Фантастыки» Иловецкий собирался показать (что, впрочем, и сделал), что, «возможно, не все, что кажется очевидным или надежно установленным, таковым на самом деле является». «Я предлагаю читателям, -- пишет он далее, -- совершение ежемесячных путешествий на ту сторону зеркала, то есть в мир, в котором возможно все, а границей служит лишь собственное воображение». Отсюда и название этой вводной статьи, которое позже превратится в название рубрики: «С той стороны зеркала/Z tamtej strony lustra».Статью сопровождают три иллюстрации: небольшая цветная ТОМАША МАРЕКА ВИСЬНЕВСКОГО/Tomasz Marek Wiśniewski, большая (на лист) черно-белая РОБЕРТА ЛЕХОВИЧА/Robert Lechowicz и совсем маленькая черно-белая БАРБАРЫ ЗЕМБИЦКОЙ/Barbara Ziembicka.
18. «С перевесом переводов/Z przewagą tłumaczeń» -- так называется интервью, которое Мацей Паровский взял у Катажины Кжемуской/Katarzyna Krzemuska, главного редактора «Литературного издательства/Wydawnictwo Literackie», расположенного в Кракове. Это издательство прославилось на ниве фантастики изданием великолепной серии «Фантастика и Ужас/Fantastyka i Groza», в которой и в самом деле печатались лишь иностранные авторы. Что касается польских – у WL было только два отечественных автора, книги которых издательство охотно публиковало. Но зато каких!
Адам Висьневский-Снерг/Adam Wiśniewski-Snerg и Станислав Лем/Stanislaw Lem! У Лема как раз в эту пору печаталось в издательстве собрание сочинений. Понятно, что интервьюер спросил об этом – и этот фрагмент я изложу подробнее.
«-- Как это началось с Лемом? Это он предложил WL издание своих избранных произведений, или издательство – ему?
-- Лемовская серия, чье второе издание выходит теперь в новом графическом оформлении, была инициативой и замыслом издательства. Лем, разумеется, выразил согласие и, казалось, был доволен предложенным. Но это он, а не мы, всегда он сам устанавливает порядок, в котором выходят тома; он, а не редакторы, соответствующим образом группирует произведения в томах.
-- Я понимаю, что в случае другого автора это было бы мучительным. Но Лем…
-- Ох, Лем очень трудный в сотрудничестве автор, об этом можно было бы рассказать много смешного. У него эмоциональный характер, он быстро сам себя доводит до кипения и раздражается из-за пустяков. Лем время от времени приходит в редакцию в 9-10 часов утра – приезжает из поселка Клины за покупками, у него записано на листках бумаги, что нужно из продуктов купить, ну и заодно выясняет состояние своих дел в издательстве. Уже прямо с порога, не глядя на то, есть в редакции какие-то посетители или нет, он излагает целый список последних прегрешений издательства перед его особой. В этом бывают тени истины, но бывают и совершенные выдумки. Впрочем, это мне симпатично, я привыкла к этому, и когда Лем долго не появляется, мне этого не хватает. И вот, значит, я усаживаю Лема и, выслушав претензию, раболепно объясняю, что и как, и даю при этом ему понять, что жить без него нам ну никак нельзя… Что, впрочем, сущая правда, только изложенная из конъюнктурных взглядов в этот именно момент. Он же, в свою очередь, изливает на меня все свои обиды, как бы все время, наверное, ожидая заверений в том, то издательство все еще его любит. Дает мне, впрочем, почувствовать, что ко мне лично претензий не имеет, даже наоборот, но осаживает меня, как представительницу учреждения. Вслед за объяснениями, обещаниями приходит пора на прощание, и Лем уходит распогоженный, излеченный от претензий.
-- А чего чаще всего касаются эти семейные споры?
-- Иногда издательство запаздывает с выпуском какой-то из его книг, что в последнее время происходит все чаще и чаще и в чем, в основном, виноваты наши деловые партнеры. Лем заявляет в ультимативной форме, что если к такому-то и такому-то времени книга не выйдет из печати, он разрывает договор с нами. Ну и, расставшись с ним, мы умоляем поторопиться типографию, подгоняем других партнеров, стараемся выполнить все его желания. Я, кстати говоря, прекрасно понимаю его раздражение. Сама, когда у меня что-то в издательстве не ладится, когда вынуждена соглашаться на простои и опоздания с выходом книг, в которых мы ну совершенно не виноваты, думаю: а не бросить ли мне все это и не пойти ли к Лему в секретарши. Ему нужен кто-то, кто бы распечатывал посылки с книгами, отвечал на письма. И, несмотря на наши повторяющиеся стычки, Лем говорил, что готов взять меня к себе.
-- А кто придумал серию «Станислав Лем рекомендует» -- он или издательство? Почему, несмотря на то, что серия пользовалась успехом среди читателей, она так быстро угасла?
-- Замысел серии был лемовским. Это должна была быть серия переводных книг, предлагающая польскому читателю ценные произведения, которые, согласно Лему, следовало этому самому читателю присвоить – произведения как англо-американских авторов, так и авторов из соцстран. К сожалению, уже на стадии переговоров с авторами первых томов начали появляться сигналы того, что замысел серии будет трудным в реализации, потому что, в сущности, все авторы требовали уплаты гонорара в валюте. Это привело, например, к совершенно ненужному недоразумению с Диком, который поначалу собирался приехать в Польшу и поэтому согласился на гонорар в злотых. Потом, однако, появились какие-то сложности с его стороны, он уже не мог приехать и стал высказывать претензии, поскольку узнал, что возможность выплаты гонорара в валюте все же существовала. Но в этом недоразумении Лем совершенно не виноват. Серию пару раз стопорило и по другим причинам: из-за одного из переводчиков, имя которого в то время, в половине 70-х годов, не могло появиться в печати; в свою очередь несколько произведений американских авторов вызывало сомнения политического, идеологического рода… Все это разочаровало Лема по отношению к серии: она толкала его на конфликты, давала поводы к совершенно необоснованным подозрениям, поэтому он отказался от ее продолжения.
-- Ведется ли в издательстве какая-то централизованная политика в области НФ, или она разбита по языковым отделам?
-- Некоего центрального знатока фантастики в издательстве нет. Переводами занимается пани Мария Кани/Maria Kaniowa, список слагается из предложений, которые высказывают сотрудники редакции переводов – те, которые знают и любят жанр. Книги Лема и пары других польских авторов – это, в свою очередь, результат многолетней работы редакции современной польской литературы. Впрочем, большинство книг Лема редактировала я. Лем за мной был записан. И именно этого я больше всего жалею, сидя сейчас в кресле главного редактора – что оно забрало у меня возможность редактирования Лема. У меня нет на это времени, а я охотно занималась бы этим.
-- Погодите, так, значит, «Робот», дебют Снерга в начале 70-х годов, это, наверное, тоже, частично разумеется, ваша заслуга?
-- Так уж сложилось, что дебют Снерга у нас – также моя заслуга. Были разноречивые внутренние рецензии этой книги, у нее были решительно настроенные противники, но поскольку мне она очень понравилась, я настояла на включении ее в издательский план. Потом у нас вышли и другие книги Снерга, на мой взгляд не столь хорошие, как «Робот». Снерг изменил манеру письма, не жанр, может быть, но пропорции, сдвинулись акценты, это уже не тот тип прозы, что был в «Роботе». В прозе Снерга появились новые элементы, и это ей, мне кажется, не идет на пользу…»
Ну вот, длиннющая такая цитата, но оно того, я думаю, стоило. В интервью еще много чего интересного, но мы с вами, пожалуй, на этом остановимся.
облако тэгов
