Первые страниц двадцать выбирал, в каком переводе читать: Репиной 1915-го года или Клягиной-Кондратьевой 1936-го. Победил более поздний перевод. Тоже не идеальный, но с большим пониманием индийских реалий и терминологии. В дореволюционном переводе магометане вместо мусульман, Будда Властелин, а не Учитель, опущены многие топонимы. Ради справедливости стоит отметить, что, судя по всему, оригинальный текст очень непрост, архаичен и полон диалектизмов.

Ким — неунывающий подросток, как рыба в воде чувствующий себя на экзотических улицах Лахора. Несмотря на смуглость кожи, считает себя белым. Выполняет поручения влюблённых сердец, караванщиков и даже шпионов.

Однажды Ким знакомиться с тибетским ламой, получает от торговца-шпиона важное задание и отправляется в путешествие по святым местам Будды.

Я люблю беллетристику на индийском материале, неравнодушен к индуизму и буддизму, поэтому читал с удовольствием.

Этника, роуд-стори, даже местами шпионский триллер.

Киплинга могут сколько угодно попрекать колониализмом и «бременем белого человека», но нельзя отрицать, что он оказался навсегда очарован пестрой и бедной Индией. Знал, понимал и любил эту страну.

Примерно после четверти текста постоянная плохо переведенная болтовня дуэта паломников и бесконечных встречных приедается, и уже с тоской думаешь, как бы мне вот это вот дочитать. Где пресловутая Большая Игра? Есть только мальчишка-трикстер и блаженный лама.

Еще раз: всё, что касается описаний — прекрасно. Показывая нам караван-сарай, Киплинг поднимается практически до гоголевских завораживающих высот. Не караван-сарай, а сорочинская ярмарка!

Но прямая речь! Косноязычие и бессвязность речи персонажей накладывается на косноязычие переводчицы и возникает стойкое ощущение, что герои «Кима» общаются на хинди или урду. Отвечают невпопад, теряют связность речи и нить мысли. И диалоги превращаются в настоящую пытку.

Как только я подумал, что дорожная история затянулась, Кима тут же определяют в школу-мадрасе для сахибов и, параллельно, начинают учить премудростям «землемеров». Это такой эвфемизм и, одновременно, самая популярная профессия у шпионов в Индии и окрестностях. Ну еще купец-караванщик.

Учат Кима необычно и на совесть. Мусульманин-караванщик Мехбуб Али, самый близкий друг и покровитель Кима; полковник Крейтон-сахиб; антикварщик-гипнотизёр Ларган; толстый бабу Зари-Чандар-Мукарджи, агент Р.17.

Учат что говорить, о чем молчать. Гримировка, наблюдательность, убедительная имитация поведения людей всех каст, вер и положений. Логические построения на основе неполных данных.

И при всём при этом Ким остается неугомонным хулиганистым мальчишкой, фантазером и балаболом. Настоящий Друг Всего Мира.

Шикарный пестрый роман!

9(ОТЛИЧНО)

Во времена Киплинга волки в Англии были уже несколько веков как истреблены, оставшись только в страшных сказках. Но в каменном веке они были реальной и, наверно, самой страшной опасностью для людей. Недаром в рассказе древние люди называют волка Зверем и боятся упоминать его истинное имя (как мы забыли подлинное имя медведя).

В рассказе мы видим овцеводов на пустошах и таинственных Детей Ночи, которые живут в лесу (и лес этот очень пугает обитателей пустошей), и которые умеют делать железные ножи из красных камней (руды). Чтобы спасти свой народ, герой рассказа идет к Детям Ночи и дорого платит за железный нож.

Героя сравнивают с Тюром, но читатель видит и сходство с

Пара строчек из стиха служит эпиграфом к одной из частей потрясающего «Последнего кольценосца» Кирилла Еськова. Я, как человек любопытный, не преминул прочитать этот небольшой стих.

Ну что, всё как всегда — бремя белого человека. История изуродованного нищего Матуна, полвека назад вступившего в противостояние с гигантским медведем, разорявшим его угодья.

Загнал его, но в последний момент пожалел — так был жалок вставший на задние лапы медведь Адам-зад. Мимолётная жалость стоила охотнику лица.

Он умоляет охотников не жалеть зверя.

Мораль: даже если медведь жалок, это медведь.

Какого же Медведя имел ввиду Киплинг, участник Большой англо-русской игры?

«Снова и снова все то же твердит он до поздней тьмы:

«Не заключайте мировой с Медведем, что ходит, как мы.»»

Любопытно заметить, как меняется эта сказка в зависимости от того, действует ли в ней Кот или Кошка. У Киплинга, у большинства переводчиков на русский, да и в советском мультфильме 1968 года, сам по себе гуляет Кот (в оригинале используется местоимение «He»). И вся история, таким образом — про хитрого самца, который проник на территорию сильного, но простодушного конкурента и обеспечил себе часть внимания его самки и некоторые права. Но вот у Маршака и Чуковского, в самом распространённом русском переводе, сама по себе гуляет Кошка, и это несколько другая история, в которой две изобретательные особы женского пола конкурируют за ресурсы самца. И, в конечном счёте, Мужчина нежданно-негаданно для себя обзаводится гаремом, состоящим из Женщины и Кошки, которые не слишком любят друг друга, но вынуждены сосуществовать.

Уж не знаю, какие выводы можно сделать из этого наблюдения, но какие-то наверняка можно...

Что действительно интересно получилось у Киплинга, так это использовать в рассказе говорящих зверей, которые при этом не стали антропоморфными. Говорящий мангус в рассказе остается мангусом. Все его поведение следует из его животной природы, а речь — просто способ объясниться с читателем. Аналогично кобра остается коброй. А люди — людьми.

При чтении вспомнился одноименный старый мультик «Рикки-Тикки-Тави» 1975 года (весьма неплохо нарисованный для своего времени), в котором закадровый голос проговаривает большую часть текста из рассказа. Минут в мультике было в 2 раза больше чем страниц в рассказе. Из-за чего я обнаружил, что знаю это произведение довольно близко к тексту, хотя ни разу не читал его до этого. И такое бывает.

«бремя белого — вывести другие расы на равный уровень развития технологии», нет, не технологии, а культуры.

Бремя белого человека — не угнетать, а цивилизовать. Именно об этом стихотворение. Иногда действуя жёстким запретом, как с запретом каннибализма, например. Или во время эпидемии. А что делать? Убеждать? Пока будешь уговаривать дикарей, все передохнут.

Но на каком-то этапе надо признать, что туземцы уже перестали быть дикарями, и дать им право жить так, как они хотят. Вот этого у Киплинга нет. И не могло быть в те времена. А сейчас это актуально. Отсюда и неправильное прочтение.

UPD. Раз уж вспомнили Индию. Если умирает муж, нельзя пихать в огонь жену. Нельзя. Неважно, какая у кого религия. Сжигать живьём жену в костре, где кремируется муж, — нельзя. Вообще человеческие жертвоприношения делать нельзя.

Золото – хозяйке, серебро – слуге,

Медяки – ремесленной всякой мелюзге.

«Верно, – отрубил барон, нахлобучив шлем, –

Но хладное железо властвует над всем».

С детства знал это четверостишье и не предполагал, что у него есть продолжение. Потом я услышал песню Эрени Корали (Льдинка) «Гимн холодного железа», которая логично развивала тему процитированного четверостишья в духе заданного ещё Пушкиным:

«Всё куплю», – сказало злато;

«Всё возьму», – сказал булат».

Казалось бы, тема исчерпана. Велико же было моё изумление, когда я познакомился с этим произведением в полном объёме! Киплинг смог по-настоящему удивить, поскольку в его стихотворении железу дарована власть не из-за изготовляемого из него оружия, а благодаря совершенно иному изделию...

Итог: неожиданный и из-за этого очень красивый «Вот это поворот!». Хладное железо властвует над всем!

Первое удивление при знакомстве с «Книгами Джунглей», что произведение не цельно, а состоит из рассказов. Второе удивление — что не все рассказы о Маугли, как мне представлялось. Третье удивление — что это детская литература. Хотя, удивляться тут нечему. Во-первых, это не литература для ясельных детей и дошкольников. А очень даже для учащихся средних и, пожалуй, начальных классов. И что рассказы «Книг...» не умилительные безобидные истории, как это часто бывает, а такая себе энциклопедия дикой природы без особых прикрас. Пусть научная достоверность историй, касающаяся поведения животных (и особенно того, что Маугли, с глубокого детства в течение многих лет живший среди волков, запросто выучил человеческий язык), иногда вызывает улыбку, но в них показаны такие неприглядные моменты, как смерть, голод, кровавые сражения. То есть то, что от современных детей скрывают, боясь травмировать. А Киплинг естественным образом знакомит детей с тем, что жизнь — далеко не всегда веселье и есть в ней и печальные моменты.

С одной стороны, рассказы «Книг Джунглей» хоть и разнородны, но интересны. Даже для взрослого читателя. С другой — сборник является продуктом своего времени. Ибо красной нитью через все рассказы проходит идея, что человек — не только венец природы, но и её господин. Что животные не могут выдержать взгляда человека, что бесшерстый двуногий — такой умный, упорный, умелый и так далее. При этом устами жителей джунглей высмеивается агрессивность и жадность людей, которые иначе как глупость и не воспринимаются. В общем, сказки сказками, приключения приключениями, но вот эти моменты вносят диссонанс в общее, в целом позитивное, впечатление от знакомства с легендарным сборником Киплинга. А самым лучшим из рассказов «Книг...» оказалась история вовсе не о джунглях и Маугли, а об инутиах Северной Америки — «Квикверн».

Оказывается, самый лучший рассказ в «Книге джунглей» вовсе не о приключениях Маугли в тропических лесах Индии. Впрочем, дебри Канадского Арктического архипелага тоже своего рода джунгли, только снежно-ледяные. И остаётся восхищаться мастерством автора, который очень реалистично и поэтично описал этот крайне суровый, но не лишённый своеобразного очарования край, простую и трудную жизнь инуитов, среди льдов, снегов и капризов погоды. В историю вплетены эскимосские верования и традиции, что придаёт рассказу жизни. Да и в целом «Квикверн» — очень интересная история и трогательная история о борьбе за существование. То, что называют «силой духа», «мужеством», «отвагой» по отношению к цивилизованным покорителям полюсов, в «Квикверне» — всего лишь повседневная жизнь. Думаю, этот рассказ, как никакой другой в «книге джунглей» демонстрирует нам, привыкшим к благам 20 века, что на Земле всё ещё существуют уголки, где жизнь человека всецело зависит от капризов и благосклонности природы.

Слышал, что в Индии обеспеченный и респектабельный человек может отречься от всего мирского и стать нищим, живущим подаянием. И что в Индии к этому относятся спокойно. Но не знал, что такой сюжет есть у Киплинга и, в частности, в «Книге джунглей».

На самом деле, этот рассказ ощутимо отличается от других рассказов «Книги джунглей», так как детским его можно назвать условно. История о духовном поиске вряд ли заинтересует школьников: и сама тема весьма специфична, и сюжет практически без динамики, и многое нужно читать между строк. Этот рассказ очень индийский, и он очень хорош. Настраивает на созерцательную волну, заставляет задуматься и при этом отключить ненужные мысли.

Если бы история войны мангуста с семейством кобр происходила в доме индусов, вряд ли Рикки-Тикки-Тави достались благодарность хозяев и вкусняшки. Кобра-то в отдельных регионах Индии — священное животное. Поэтому Киплинг, не будь дураком, «помещает» смелого мангуста в дом англичан, для которых кобра — всего лишь злобная ядовитая змея.

А в целом, история, конечно же, интересная. И дело даже не в воспевании преданности и мужества. Это эталонная авторская сказка: с напряжённым сюжетом, интересным слогом и запоминающимися героями.

Быть может, Киплинг был сторонником версии, что где-то на отдалённых и труднодоступных островах Тихого океана уцелела небольшая колония морских коров. К моменту написания рассказа они уже более ста лет считались истреблёнными. Однако «Белый Котик», в общем-то не о коровах, а о морских млекопитающих, которых на протяжении 18-19 веков нещадно истребляли. О том, как беззащитны перед человеком огромные киты, толстокожие моржи и агрессивные котики и морские львы.

Экологическая линия — не единственная в рассказе. Главный посыл в нём: «упорство и труд всё перетрут». Что изменить что-то в жизни возможно лишь под девизом «бороться и искать, найти и не сдаваться». И с верой в себя, разумеется. Конечно, препятствием будет нежелание соплеменников менять привычный (пусть даже не очень приятный) ход вещей и недоверие к тем, кто пытается что-то изменить к лучшему. То есть, речь, в общем-то, рассказ не только морских котиках, но и о людях в том числе.

Рассказ мидквел, повествующий о том времени, когда Маугли был ещё ребёнком, который только-только познавал озы Законов Джунглей. Однажды юноше захотелось поиграть с обезьянами, которые в джунглях считаются изгоями; но хитрые звери похитили его ради своих развлечений. Так как обезьяне трусливые, но берут числом и безрассудством, то Балу и Багире приходится просить помощи у старого питона Каа — непревзойдённого охотника.

Если вы думали, что Балу — это весёлый беззаботный медведь, то «Охота Каа» сломает вам шаблон — да, персонаж по-прежнему наделён зачатками доброты и понимания, учитель из него очень суровый. Тоже самое касается и обезьян — поверьте, вы их будете ненавидеть страшной силой. Безрассудные, жестокие, жадные тем не менее выступают неплохими антагонистами в данном рассказе. Плюс, они нужны и для того, чтобы раскрыть характер и способности Каа — а это, на мой взгляд, пока что лучший персонаж в цикле. Почему? Он не однозначен. Вроде и стремится помогать героям, но всё же способен на жестокость от которой могли пострадать и герои.

А в целом рассказ получился интересным и динамичным. На голову выше «Братьев...».

Довольно маленький, но насыщенный на события рассказ коротко повествует о жизненных перипетиях Маугли, когда он жил в волчьей стае. Центральным конфликтом выступает попытка злобного Шер Хана добраться до главного героя и сожрать его точно также, как и его родителей, но волчья стая не даёт злобному тигру хоть на шаг приблизиться к цели. Поэтому ему ничего не остаётся, кроме как посеять смуту внутри волчьего клана, используя слабости и старость его вожака — Акелы.

Хоть рассказ и написан просто, и чувствуется в нём толика наивности за которую могут зацепиться дети, он всё же гораздо суров, нежели диснеевская экранизация. Во многом благодаря Законам Джунглей, которым руководствуются звери, чтобы жить в мире друг с другом. И, согласно закону, если вожак даст слабину, его нужно убить. А Маугли на то и Маугли — так как он человеческое дитя ему хоть и надо следовать непреложным законам человеческая сторона вынуждает его пойти против них. К чему это приведет — читайте рассказ.

Ну а центральные темы произведения — доблесть, долг и отвага — раскрываются на все сто процентов. Да и мир давно известных нам зверей (Балу, Багира, Акела) волей неволей привлекает своей простотой.

Страшное наводнение грозит разрушить только что построенный мост через Ганг. Двое строителей, инженер-англичанин и мастер-индиец, отрезаны от мира в заброшенном храме. Чтобы не схватить лихорадку, принимают некое зелье. Индиец к нему привычен, англичанин — нет. Проснувшись, оба видят, что очутились на совещании индийских богов. Что интересно, оба видят и слышат одно и то же. Боги говорят, конечно, с заметным английским акцентом, но это нормально. Писал все-таки англичанин для англичан. И на нескольких страницах Киплинг сумел сказать на порядок больше, чем сказано в толстом томе «Американских богов». И рассказать на порядок грамотнее и интереснее.

И все-таки рассказ не столько о богах, сколько о колонизаторах. Да, конечно, были колонизаторы, захватившие чужую землю, растоптавшие ее культуру, качавшие из Индии миллиардные прибыли, пытавшие налогоплательщиков, организовавшие международную наркоторговлю, совершавшие грандиозные спекуляции и аферы. Но были и другие. Строившие мосты, дороги, заводы, водохранилища, электростанции, университеты, больницы, музеи. Ни древние боги, ни природные катаклизмы не способны разрушить их творения. Без этого задела Индия не стала бы великой державой XXI века. Рассказ получился гимном добросовестному труду. И Киплинг, безусловный сторонник колониализма, относится с равным уважением к обоим строителям, англичанину и индийцу.

Сборник рассказов и стихов, повествующих о разных страницах истории Англии. Написано с любовью к родному краю, весьма познавательно. Безусловно, в первую очередь предназначено для детей и подростков — книга написана талантливым автором, и потому у неё получается совместить учебный и развлекательный элемент. Магии не слишком много, она большей частью служит лишь средством общения с различными историческими персонажами. Структура рассказов практически одинакова — появление Пака, встреча с новым историческим персонажем, его рассказ о своем времени и своей жизни, как правило на примере одного или нескольких ярких событий, в финале временное стирание памяти — до следующей встречи-рассказа. Исторические персонажи — из разных слоёв общества и эпох, что позволяет охватить временной промежуток от первобытных пастухов до правления Кромвеля. Есть немного персонажей местного фольклора.

Следует признать, что я начинала читать этот сборник в ожидании более сказочной и волшебной атмосферы историй про фэйри, а получила экскурс по истории Англии лишь с толикой волшебства. Но даже этот факт не мешает признать уровень сборника. Жаль, что мне не встречалось чего-то подобного про историю нашего края.

Весьма расистская книжка, сеющая рознь между народами, религиями, расами и чем там еще можно сеять рознь. Несомненно, в скором времени до нее доберутся американские хунвейбины и запретят или даже сожгут на костре из либерально-прогрессивных догм. Весьма неполиткорректная книжка, где все персонажи без продыху ругаются, обзываются последними словами и честят по матушке всех встречных-поперечных, а потом как ничто не бывало садятся с ними рядом обедать и угощают чем есть.

Замечательный титульный персонаж — у Киплинга все получились вполне живыми, даже эпизодические и появляющиеся на минуту-другую, но Ким (он же Кимболд О«Хара) хорош необычайно, одно удовольствие следить за его приключениями, размышлениями и перебранками.

Ким — такая хитрая матрешка: роман о взрослении и становлении, замаскированный под роман о политических интригах, замаскированный под приключенческий роман. Объема не хватило, чтоб полностью развернуть все три слоя, но даже уже имеющегося вполне хватает — и чтобы восхититься Индией, и изумиться ее жителям, и оценить главного героя.

Насколько я понимаю, многое из кастового деления общества, описанного Киплингом, до сих пор сохраняется в Индии, так что это еще и актуально, хотя и оговорками, конечно. Но даже и без актуальности читать было крайне занятно благодаря массе экзотической этнографии всей этой пестрой Индии, переплетениям отношений, различных каст и религий.

Поражает размах российских операций в Индии и южной Азии вообще (именно с великим северным соседом борется английская контрразведка в лице этнографического отделения) — и британских агентов мы гоняем по стране, и картографические экспедиции посылаем, и пограничные князья клянутся царю в верности при любой возможности: прям гордость за нашу державу обуревает.

Если бы не знал времени написания и имени автора, решил бы. что кто-то из современных писателей пытается в духе Бушкова и Еськова осовременить исторические события, привнеся в них несвойственные им термины, явления и психологию. Но — это Киплинг, и это девятнадцатый век, против фактов не попрешь. И многим современным писателям, окучивающим ниву тайных операций, секретных паролей и подпольных маскировок стоило бы подучиться у певца английского колониализма.

По какому-то ужасному и нелепому недоразумению это творение бездарности, по такому же нелепейшему недоразумению называющего себя переводчиком, некоего Шедрина, попало в замечательное «Большое собрание мистических историй». Говорю «творение переводчика» ибо именно из-за невероятно непрофессионального перевода оно вообще не воспринимается как законченное художественное произведение, тем более принадлежащее перу столь талантливого писателя! История о домогательствах неугомонной и невероятно приставучей безответно влюбленной женщины, которой даже смерть не помешала портить жизнь своему любимому, не стала шедевром — у автора есть гораздо более заслуживающие внимания рассказы — но однозначно стоит прочтения всем любителям классических мистических историй о призраках. Но еще раз повторюсь: только не в переводе Шадрина — рассказ покажется вам невероятно длинным, так как каждое неудобочитаемое предложение в нем приходится перечитывать дважды, чтобы понять суть (и «В ответ я получил ТОЛЬКО УДАР ХЛЫСТОМ ПО ВСЕМУ лицу и два-три таких слова, которые ДАЖЕ ЗДЕСЬ не решаюсь изобразить на бумаге» еще не самый яркий пример убогого качества перевода).

Зовет с собой в пустыни или джунгли,/ Везде и всюду — дым, биенье, бег (Игорь Северянин). Киплинга следует читать как необъятную галактику, топологию которой мы даже не в силах вообразить (Константин Симонов). Собеседник солдат и холмов... с изощренным простодушием рассказывает сюжет, как будто совершенно его не понимая (Борхес).

Таково мнение поэтов.

В придачу стоит упомянуть, насколько Киплингу был важен тот миг, когда под присмотром компетентного персонажа монтажная сборка деталей становится кораблем, близорукий надевает очки, бизнесмен понимает преимущества стали, а девочка завершает Первое письмо.

В этой вещи тоже есть такой.

Хотя Киплинг редко повторялся, «Могильщики» суть предтеча истории Слоненка. На шесть лет раньше, любопытство, ребенок, мир животных, крокодил плюс доза злых шуток... Вместо слона, правда, инженер с ружьем на слона, вместо Африки Индия, присутствует изрядно трупов в воде и торжество британского над туземным («Книги джунглей» вообще не для малолеток), но закон реки тот же самый. Эффект... словно Харитонов переложил «Маугли» на свой лад: мы с тобой одной крови? Мням-мням, спасибо.

Но не в инициации и не имперской зачистке секрет притягательности этого рассказа.

Рекомендуется из-за собравшихся на бережку и заведших подобающую хорошей сказке беседу, насчет того, насколько хорош и обижен человечеством (и собаками) каждый из них трех.

Высококомпетентный в деле набивания брюха крокодил, излагающий тоном ветерана продаж 1990-х основы трудной охоты на смуглых и не слишком, людей. Видавший виды и точный в словах аист более интеллектуален, напоминает игроков в Большую Игру «Кима»: с виду и не скажешь, насколько опасен пройдоха. Третий — шакал, во всех смыслах. Постоянно третируемый и поучаемый родич Табаки, тем не менее, сохраняет невероятное присутствие духа и, держась своего интереса, в финале оказывается главным двигателем событий.

Сочно и театрально. Очень.

И, пусть речь этих мародеров усыпана восточными поговорками, песенками и нешаблонными, по эту сторону Суэца, сравнениями, все они, по манерам и вежливым намекам, демонстративному нежеланию лезть в чужие дела и ежеминутной готовности урвать — истинные киплинговские профессионалы.

Это не полный сборник (только две трети). Видно полностью его так и не перевили. Нету: The son of his father, The wreck of the «Visigoth», The lang men o' larut, «Brugglesmith» (From «Many Inventions»), The record of badalia herodsfoot (From «Many Inventions).

Один из колониальных рассказов Редьярда Киплинга из серии «бремя белого человека», нельзя не пожалеть бедолаг англичан героев «Конца пути», ещё молодые а их верными спутниками уже стали депрессия, безнадега, алкоголизм, бессонница и одиночество, а в случае одного из героев и кое-что похуже. Киплинг не пишет напрямую от чего так страдает инженер хозяин бунгало где собираются случайные друзья, не раскроет автор и что увидел в его мертвых глазах доктор, можно лишь строить предположения одно ужасней другого. Очевидно имело место оккультное нападение. Киплинг мастерски описывает сложные условия жизни в Индии, жарищу, бедность, неблагополучие, атмосферу удушающей жути, разобщенность людей. Вспомнились другие его колониальные макабры: «Возвращение Имрея», «Необычайная прогулка Морроуби Джукса», «Клеймо зверя». «Конец пути» не менее мощный и мрачный рассказ. Мистика, но очень уж реалистичная.

Читая в детстве великое произведение Киплинга, не задумываешься над тем, а точно ли оно написано для детей и готовы ли они читать книгу в рамках школьной программы? В очередной раз убеждаюсь, что нет.

Произведение отличное, с глубоким смыслом. Оно заставляет человека задумываться, а насколько вообще человечен человек. Ведь главный герой страдает от себе подобных и получает помощь и приют от зверей, которые становятся ему самыми родными, учат жить в стае, в своем животном обществе, где каждый стоит за другого горой, чего среди людей практически не встретишь.

Киплинг пишет душой, читается его слог легко и быстро, автор знает, какую мысль он хочет донести до читателя. И ему это сполна удается. Даже спустя столетие тема актуальна и открыта для обсуждения, ведь по сути это не только приключения мальчика в джунглях, где он в угоду сюжета выжил, это прежде всего история о том, какой мир вокруг нас, мир, где каждый готов тебя съесть, погубить. И чтобы выжить, нужно быть сильным, смелым человеком и иметь надежную поддержку своих близких.

Ну а финал заставляет каждого читателя подумать о своем. Я рассуждал о грани между миром людей и миром животным. Так ли эта грань явна. Ведь по сути все мы являемся гостями на этой планете, а потому должны уважать друг друга и природу.

Рассказ был написан до «Книги джунглей», в нем впервые появился Маугли, мальчик, выросший среди волков, потом Киплинг переосмыслил историю Маугли, сделал более сказочной, но такое завершение истории Маугли мне кажется вовсе не разочаровывающим, потому что Маугли продолжает жить в лесах, рядом с ним не только жена и дети, но и его братья-волки. Начальник-англичанин ценит и уважает Маугли, да и видятся они не часто, Маугли живет свободно. По-моему, этот финал — лучший выход из затруднения, возникшего перед Маугли: его признавали только звери, а люди гнали прочь. Наверное, он смог бы прожить с женой и в дебрях джунглей, если бы девушка решилась с ним бежать, но жене и детям было бы сложно без общества людей. Девушка-то ведь не росла среди животных. Гисборн очень помог Маугли и его девушке, введя бывшего изгоя в человеческое общество, которого тому не хватало, как видно из последних глав о Маугли в «Книге джунглей». Разумеется, Маугли благодарен Гисборну, как он благодарен всем, кто ему помог, но никакого раболепства по отношению к Гисборну со стороны Маугли я не вижу.

Оказалось, что на один из главных вопросов порнохаба «Кто лучше: свежая тинка или сочная милфа?» есть ответ от Редьярда Киплинга! И ответ этот решён безоговорочно в пользу милфы.

Стихотворение написано от лица семнадцатилетней девушки, которая отчаянно завидует успеху пожилой («ей под пятьдесят») светской львицы, на каждом мероприятии собирающей вокруг себя толпы поклонников, многим из которых она «в бабушки годится».

Весёлое и озорное стихотворение блестяще исполнено Канцлером Ги. Майя Котовская придала голосу героини интонации простушки в результате чего и без того ироничное стихотворение зазвучало просто убойно.

P.S. Не могу не отметить, что в последней строке переводчиком сознательно допущена арифметическая погрешность. Когда семнадцатилетней героине будет «под пятьдесят», то светской львице будет около восьмидесяти, а не никак не «под девяносто». Очевидно, что подобная оплошность вызвана необходимостью подогнать текст под стихотворный размер, потому что в оригинале чётко указано, что разница в возрасте между соперницами составляет тридцать два года. Впечатление от стихотворения подобная «ошибка» не портит, так что на моей оценке она никак не сказалась.

Отличный рассказ великолепного автора! Несколько страниц текста, а сколько всего Киплингу удалось в них втиснуть!

Тут и встреча с необычного вида морским змеем, и великолепное описание посиделок сразу трёх журналистов за одним столом, и тонкая ирония, и бьющий ключом патриотизм самого Киплинга, помноженный на пренебрежение к американцам и ко всему, что с ними связано («Не будьте ослом, Келлер. Мы старше вас на семьсот лет. Пятьсот лет тому мои предки уже знали то, что ваши внуки, если им повезет, узнают лет через пятьсот…»), и шикарный — нет, даже шикарнейший! — финал, в котором американец, задумавший удивить Англию газетной сенсацией о встрече с морским змеем, терпит полный крах.

Браво, мистер Киплинг! И огромное спасибо издательству Salamandra P.V.V. за то, что включили этот малоизвестный рассказ всемирно признанного мастера короткой формы в первый том антологии «Из глубины глубин», посвящённой морскому змею. Перевод С.Шаргородского по-настоящему хорош, а многочисленные и весьма информативные комментарии к тексту позволяют гораздо глубже вникнуть в происходящее и уловить множество тонкостей, которые без них могли бы и потеряться, вроде того факта, что в описываемый период на первой полосе лондонской «Таймс» печатались объявления.

Одним словом — поклонникам творчества Киплинга не рекомендую проходит мимо. Хорошая вещь, 9 баллов.

Мне очень понравилось, как вели себя друзья главного героя: совсем как реальные люди, но совсем чуть-чуть получше. То есть не ужасно, но и не наигранно. А реакция девушки, которую он, герой, любил, тоже вышла небанальной и драматичной. Финал же совершенно непонятно как расценивать — сам автор не говорит, хороший он или плохой. А читателю можно подумать и так, и так. Я вот долго думала — так и не решила даже для себя.

Рекомендую читать тем, кто любит читать Киплинга для взрослых, Фаулза и тёплые ламповые английские романы эпох Виктории и Елизаветы.

Подростком пару раз начинал читать «Кима», но каждый раз дальше нескольких страниц не продвинулся. Не зацепило, не распробовал. Возможно, виноват перевод.

И вот осилил роман в аудиоформате. И понял, что дело, как кажется, не в переводе, а в самом произведении (хотя есть ненулевая вероятность, что у меня просто дурной вкус, раз не сумел оценить самый популярный роман Нобелевского лауреата). Начинался роман живо и интересно. Поначалу думал, что вместе с Кимом и Далай-Ламой меня ожидает захватывающее путешествие по необъятным просторам Индийского субконтинента. Впоследствии оказалось, что путешествие уступило место шпионским играм не самого высокого пошиба, которые не вызывали во мне читательский интерес. И потом, в середине книги пошло рваное повествование, нарушившее мерное течение сюжета. После чего читать было скучно. Лишь заключительная глава, где Далай-Лама описывает достигнутое озарение, оказались восхитительными. Это лучшие строки романа.

Кстати, очень понравились эпиграфы к каждой главе. Редко на них обращаю внимание, но здесь они уместны и прекрасны. И большинство (если не все — хотя на это счёт не уверен) принадлежит Киплингу-поэту.

В целом, конечно, я больше узнал об Индии, о том винегрете культур, народов и верований. Но это было лишь соприкосновение с полным чудес Хиндом, но никак не погружение. Вот именно этого мне не хватило. Поэтому относительно невысокий бал.

Блестящий пример того, как люди ведутся на эмоции. Вроде бы, казалось, искренне, но любые эмоции пусты без жизненного опыта — собственного или полученного в результате дрессировки-воспитания...

Красиво и пафосно... что ещё можно сказать... как и большая часть лучшей поэзии: мы «наслаждаемся» чужими пережёванными переживаниями... вместо того, чтобы набирать собственный жизненный опыт и учиться с ним жить!

Ежели ты, уважаемый потенциальный читатель, полагаешь, что вся жизнь ещё впереди, но — при этом — все ещё не знаком с этим текстом, ты совершаешь огромную, почти трагическую ошибку. Миллионы людей (если не сотни миллионов) внутренне переродились (по меньшей мере), прикоснувшись в этим гениальнейшим поэтическим строчкам. Остановись, чем бы ты сейчас ни занимался. Найди в Сети это стихо, и — прочти.

Особый печальный шарм этим строчкам придаёт то мистическое обстоятельство, что адресат этой заповеди, сын Автора, погиб через 6 недель после своего совершеннолетия, будучи командиром взвода. Н-да. «.Младший лейтенант, мальчик молодой...». У него был «белый билет» по зрению, его не взяли в армию по здоровью — ни с первого раза, ни со второго. Отцу пришлось подключать свой авторитет и доказывать, что сын имеет право защищать свою Родину в лихую годину. Мальчик свято верил в то, что воинский долг — дело чести каждого мужчины.

Прочти эти строчки, уважаемый потенциальный читатель. Твоя жизнь изменится. К лучшему, конечно же. Иначе и быть не может.

PS. Да, забыл уточнить: в переводе Лозинского, это — важно

Одно из любимейших стихотворений с подросткового возраста. Помню, наткнулся как-то на него в одном из блокнотов брата (если что, в блокнот тот разрешалось заглядывать), где «Заповедь» была переписана откуда-то от руки. Я прочитал, вдохновился и тут же переписал в себе. И даже выучил наизусть.

Конечно, мощи стихотворению добавляет перевод. Признаю только перевод Лозинского, в котором каждое слово чеканно и монументально. Всегда восхищался тем, что в «Заповеди» (я, кстати, до недавнего времени даже не знал названия произведения!) спрессовано столько смысла. И в тоже время мудрость подана доступно и без лишних слов. Каюсь, «Заповедь» я пропустил через себя. Не слукавлю, если скажу, что оно повлияло на моё мировоззрение и дальнейшее формирование личности. Потрясающее произведение. Шедевр.

Не случайно память среднестатистического читателя локализует в этом комплексном тексте всего два объекта: мальчика, вскормленного волчицей (ну, и — конечно же — всех его друзей, само собой), и — храброго мангуста.

Все прочее — более чем невнятно. Воспринимаемо, но — не более того. Как в детстве ещё, так и ныне — не понимал и не понимаю, зачем это могло автору понадобиться: лепить одну «большую кучу» из текстов, столь существенно различающихся по уровню и качеству.

Маугли, Багира, Балу, Каа, Рикки-Тикки-Тави — замечательно, восхитительно, чудесно. И это — ВСЁ

Вряд ли найдётся ценитель творчества Киплинга, который не знаком с одним из самых известных его стихотворений в переводе Константина Симонова, известного отечественному читателю как «Серые глаза — рассвет...» Помните ведь:

Серые глаза — рассвет,

Пароходная сирена,

Дождь, разлука, серый след

За винтом бегущей пены.

Черные глаза — жара,

В море сонных звезд скольженье,

И у борта до утра

Поцелуев отраженье.

Ну и так далее... Ни в коем случае не хочу сказать, что перевод товарища Симонова плох. Ни в коем случае! Он — великолепен. Однако, какими бы замечательными не были эти строки на слух, и как бы не хвалили литературоведы и критики Симонова за удачную передачу образов киплинговского стихотворения («Пусть этот его перевод и не вполне точный, но уж зато пересказ — блестящий!» — Валентин Антонов, статья в историко-художественном журнале для всех «Солнечный ветер»), кое что в переводе Симонова оно всё же потеряло...

Ведь в оригинале это стихотворение называется «Литания влюблённых» («The Lovers' Litany») и каждая строфа его заканчивается одной и той же «молитвенной» фразой. Сам я английским не владею, поэтому в качестве небольшого примера приведу пару четверостиший в переводе Василия Бетаки, чтобы было понятно, насколько сложнее киплинговский текст:

Чёрные глаза... Молчи!

Шёпот у штурвала длится,

Пена вдоль бортов струится

В блеск тропической ночи.

Южный Крест прозрачней льда,

Снова падает звезда.

Вот молитва всех влюблённых:

Любим? Значит навсегда!

Карие глаза — простор,

Степь, бок о бок мчатся кони,

И сердцам в старинном тоне

Вторит топот эхом гор...

И натянута узда,

И в ушах звучит тогда

Вновь молитва всех влюблённых:

Любим? Значит навсегда!

В любом случае, стихотворение у Киплинга получилось — замечательное! Особенно для тех, кто понимает, насколько сложно определиться с предпочтениями в женской красоте. =))) И тут уж перевод Симонова однозначно не переплюнуть!

Нет, я не судья для них,

Просто без суждений вздорных

Я четырежды должник

Синих, серых, карих, чёрных.

Как четыре стороны

Одного того же света,

Я люблю — в том нет вины —

Все четыре этих цвета.

«Вот история человека, который ступил за надежные пределы добропорядочного и привычного ему общества и тяжко за это поплатился. Сперва он слишком много узнал, потом слишком много увидел. Он слишком глубоко проник в чужеземную жизнь – больше он этого не повторит».

Когда в том или ином контексте цитируют знаменитую фразу Редьярда Киплинга «Запад есть Запад, Восток есть Восток», имеют ввиду обычно ту глубину в разнице мировоззрения, которая не позволяет понять друг друга представителям условных «западного» и «восточного» миров. Что не совсем справедливо, потому как — если помните — в стихотворении «Баллада о Востоке и Западе» всё как раз кончилось хорошо, и представители обоих миров смогли понять друг друга.

Другое дело — рассказ «За чертой«! Сюжет прост до неприличия: молодой англичанин Кристофер Триджего влюбляется в юную индийскую вдову Бизезу, и в течение некоторого времени наносит ей тайные ночные визиты. При этом любит её Триджего — вполне искренне. Однако, разница в мировоззрении и воспитании влюблённых такова, что даже небольшое недоразумение в их отношениях приводит к чудовищной в своей жестокости развязке...

На мой взгляд — один из лучших рассказов Киплинга, посвящённых той пропасти, что отделяет Восток от Запада.

Однозначно рекомендую обратить внимание при знакомстве с творчеством автора.

Ещё одно замечательное стихотворение из раннего поэтического сборника Редьярда Киплинга 1892 года «Баллады казарм и другие стихотворения». Посвящено оно одному из самых кровопролитных за всю историю XVIII века сражений, известного как Третья битва при Панипате, состоявшегося в 1761 году между силами империи маратхов и коалицией короля Афганистана Ахмад-шаха Дуррани и его союзниками из числа северо-индийских и пуштунских племён. В историю эта битва вошла благодаря печальному рекорду — судя по всему, в ней погибло наибольшее количество людей за один день в классическом бою между двумя армиями. Учитывая всё вышесказанное, читается стихотворение так, будто написано оно не англичанином, рождённым в XIX веке, а представляет собой образец героической поэзии гораздо более древних времён. В качестве примера — начальные строки стихотворения:

«В шафран одевшись, нанесли на руки и на лица

Мы символ гибели своей — куркумы жёлтый цвет.

Так мы скакали в Панипат, чтоб с млехами сразиться,

Теперь оставлен Панипат, и царства больше нет.

Нас было трижды тридцать тыщ, на берегах Ямуны —

Дамаджи кони; Бхао вёл испытанных мужчин;

Декана острые мечи над лавою табунной,

И Малхар Рао, козопас, ничтожной шлюхи сын!

Все эти трижды тридцать тыщ явились в полумраке,

Военных раковин призыв тумана смел следы,

Бхавани вознеся мольбу, мы на врагов в атаке

Речным потопом понеслись и смыли их ряды.»

Разумеется, обилие топонимов и собственных имён делает стихотворение не самым простым для восприятия и понимания происходящего. К счастью, в издании 2015 года «Семь морей» от «Престиж Бука» оно сопровождается довольно обширными комментариями, которые полностью разрешают данные сложности. В итоге — одно из самых ярких (для меня, само собой) впечатлений от всего сборника. Очень рекомендую.

Не так давно стал я счастливым обладателем сборника стихов Редьярда Киплинга «Семь морей» от «Престиж Бука» 2015 года выпуска, поэтому, наслаждаясь помаленьку последние пару недель новыми и редкими переводами, не могу не прокомментировать некоторые из произведений...

Сюжет рассматриваемой баллады полностью раскрыт автором в своеобразном поэтическом предисловии:

Это баллада о Бо Да Тхоне,

Некогда соискателе бирманского трона,

Разорителе округа Алалона:

Как свою он окончил жизнь

При помощи Харендры Мукержи,

Что в Казенном Обозе служил.

Стихотворение действительно именно об этом, но впечатления от формы и содержания — чистый и незамутнённый восторг! Это именно тот Киплинг, которого я ценю и люблю. Блестяще описанное противостояние бирманских повстанцев и капитана колониальных войск, «Крюка» О'Нила из Чёрных Тайрон (вымышленного воинского подразделения, состоящего из ирландцев, своеобразного «собирательного образа»). История, в которой нашлось место и воспеванию воинской доблести верных сынов Империи, и тяготам противостояния партизанам в джунглях, и авторской иронии, и даже своеобразному рассказу о психологических проблемах бывших военных, которые через много лет получат названия «вьетнамского», «афганского» или «чеченского» синдромов. Но самое для меня в этом стихотворении замечательное — ритмическая структура повествования. Не знаю уж, насколько перевод В.Булаева соответствует оригиналу, но местами размер вообще едва ли не якутскими олонхо отдаёт. Вот небольшой фрагмент для примера:

Ну чем не похождения Нюргуна Боотура Стремительного? =)))

Одним словом — великолепное стихотворение! Настоящее украшение сборника, наряду со многими другими, которые до сих пор остаются неизвестными широким читающим массам, воспринимающим Киплинга как детского писателя или, в лучшем случае, автора пары десятков недурственных стишков, вроде «Серые глаза — рассвет...»

Восхитительный рассказ. Что интересно, впервые заметил у Киплинга обороты напоминающие Джерома К Джерома. Видимо это был не фирменный стиль, а принятый способ литературного подтрунивания.Касательно самого содержания — бюрократия непобедима.Она перемелет в своих жерновах любого. А если ты случайно победил бюрократию, ты стал исключением, а природа не любит исключения и финал неотвратим. Все встанет на свое место рано или позно. И в «Индии наступит покой» ))))

За что я люблю Киплинга — за пронзительность. Мог человек одной фразой обличить сонм мерзавцев и борзописцев:

«Гиены и трусов, и храбрецов

Жуют без лишних затей,

Но они не пятнают имён мертвецов:

Это — дело людей.»

Ах как оно звучит сейчас, сейчас когда недалекие или весьма хитрые переписывают историю вдоль и поперек, списывая со счетов жизни миллионов соотечественников. Да... гиены намного милее и честнее этих персонажей современной западной политики.

Очень неоднозначное стихотворение. Очень многие его посчитали манифестом колониальной политики Великобритании. Не зря написано: « Несите бремя белых, — И лучших сыновей/ На тяжкий труд пошлите За тридевять морей; /На службу к покоренным Угрюмым племенам, /На службу к полудетям, А может быть — чертям!» Но как же так, Киплинг же любил Индию? «Читая Книгу» джунглей не видишь не малейшего пренебрежения к ребенку другой расы — отнюдь Маугли — Человек! Киплинг сам отвечает на это уже во втором четверостишье: «Несите бремя белых, — Восставьте мир войной,/ Насытьте самый голод, Покончите с чумой,/ Когда ж стремлений ваших Приблизится конец, /Ваш тяжкий труд разрушит Лентяй или глупец.» Стихотворение много глубже. Бремя белого Киплинг видел в служении отсталым народам, в тяжелом труде — без права на благодарность. В развитии науки, технологии, медицины и прочего . Как это вязалось с разграблением колоний мне сложно сказать я не могу говорить за автора. НО он считал, что бремя белого — вывести другие расы на равный уровень развития технологии

Читал в детстве в переводе Маршака, прошло мимо, абсолютно не тронуло. Но сегодня читая блог наткнулся на эпиграф — второе четверостишье и понял, что не узнаю стихотворение. Поискал в интернете и нашел перевод Ады Оношко́вич-Яцы́ной. Сказать что стих меня сразил — ничего не сказать. Он пронзителен и проникновенен. И концовка каждого четверостишья :«Нет сражений на войне» просто разрывает мозг. Киплинг писал это о Англо Бурской войне где практически не было крупных сражений но были бесконечные марши. Но сейчас это воспринимается чуть по другому. Для меня это стихотворение созвучно с нашим шедевром военных лет песней«Эх дороги». С изматывающей тяжестью бесконечных переходов, с бесконечными маршами и перебросками. .... Могучее стихотворение, но читать его нужно вслух, не торопясь, смакуя происходящее. Тогда губы почувствуют сухую пыль садящуюся на них, а ноги нальются тяжестью пройденных километров.

По большому счёту, рассказанная в «Сновидце» история вполне типична для творчества Редьярда Киплинга. Судите сами: в центре повествования — жизнь представителя английской аристократии, Джорджи Коттара, начиная с шестилетнего возраста. Далее всё, как по шаблону: общественная школа для мальчиков, путь от фага (прозвище, даваемое в английских школах младшим ученикам, исполняющим обязанности слуг у старших) до старшины школы и звезды спортивных состязаний, военная школа Сэндхерст и чин субалтерн-офицера в первоклассном пехотном полку в Индии, полная самоотдача долгу на военной службе, а далее — тяготы гарнизонной жизни, завоёванное почтение солдат и сослуживцев и военная компания:

«Они по необходимости отступили от первоначальной базы и искусно и легко вернули её; они подымались на вершины холмов и освобождали их от врагов, которых преследовали, как охотничьи собаки, а в час отступления, когда их, обременённых больными и ранеными, враги преследовали на протяжении одиннадцати миль безводной долины, они, служа арьергардом, покрыли себя славой в глазах собратьев-профессионалов. Каждый полк может наступать, но мало кто умеет отступать, «имея жало в хвосте». Потом они вернулись, провели дороги, большей частью под огнём, и срыли некоторые неудобные глиняные редуты. Их корпус был отозван последним, когда весь хлам кампании был сметён; и после месяца стоянки лагерем, сильно действующей на нравственное состояние, они отошли на своё прежнее место с песнями.

Вышла «Газета», из которой Коттар узнал, что он держал себя «с мужеством, хладнокровием и умением» во всех отношениях; что он помогал раненым под огнём и взорвал ворота также под огнём.

В результате — сначала чин капитана, а затем патент на чин майора.

Что касается раненых, то он объяснил, что оба были очень тяжёлые люди, которых ему было поднять легче, чем кому бы то ни было другому. «Иначе я, конечно, послал бы кого-нибудь из моих ребят; а насчёт ворот, конечно, мы были в безопасности, как только очутились под стенами». Но это не помешало его солдатам приветствовать его восторженными криками всякий раз, как они видели его, а офицерам дать в его честь обед накануне его отъезда в Англию.»

Далее — ничуть не менее шаблонное и пафосное возвращение в родную Англию: семейное поместье, кричащие в саду павлины и форели, высовывающиеся из воды в ожидании своего ужина, любящие и гордящиеся сыном родители, обожающие Джорджи слуги, помнящие его ребёнком, и удивительная английская листва — «единственная живая зелень в мире» и вообще:

«Нет места лучше Англии, когда исполнил свой долг!»

На этом можно было бы и закончить, если бы не одно «но» — колоссально-важное в этой истории «но«! Дело в том, что Джорджи с детства видел очень яркие сновидения, переносившие его в совершенно иной мир, а как выяснилось чуть позже — сновидениям этим суждено было сыграть в его жизни огромную роль...

Согласно информации, представленной здесь, на ФантЛабе, фэнтези в современном смысле слова Киплинг почти не писал, за исключением некоторых рассказов о Пэке в «Сказках Старой Англии». Однако, вполне вероятно, что именно ему принадлежит честь создания первой карты вымышленного (а не аллегорического) мира — мира снов в «Сновидце». Выполненная самим автором для этого рассказа карта стала едва ли не первым графическим изображением «вторичного мира» в европейской фэнтези.

И именно за это рассказу не жаль поставить высшую оценку — очень уж много будет в мировой литературе у Киплинга последователей в исследовании Страны Сновидений позже, в веке двадцатом...

«Бессмертными богами клянусь, не лучше ли всего живётся той породе людей, которые слывут шутами, дураками, тупицами, болванами, — прекрасные, на мой вкус, прозвища! [...] Прежде всего, подобного рода люди свободны от страха смерти — зла превеликого, клянусь Юпитером! Укоров совести они не знают, призраков и прочей нежити не страшатся, боязнью грядущих бедствий не терзаются, надеждой на будущие блага не обольщаются. [...] Не стыдятся они, не завидуют, ни о чём не хлопочут, никого не любят и не уважают. Ещё один шаг в сторону неразумия — и, по мнению богословов, их заблуждения даже грехом нельзя будет назвать.»

Эразм Роттердамский «Похвала Глупости»

До какой степени нравственной деградации может дойти мужчина, оставаясь при этом всё-таки человеком? Рассказ Киплинга отвечает на этот вопрос. Но можно ли назвать человеком изображённого в рассказе подонка? Смотря с чем сравнивать. Том Херодсфут не чикатилообразный монстр, в мозгу которого произошли необратимые изменения, не замечаемые ни медициной, ни юриспруденцией, и у которого от человека осталась лишь внешняя оболочка. Такие индивидуумы не являются людьми, и уголовное законодательство распространяется на них только потому, что среди судей и прокуроров пока нет хороших телепатов*. Герой анализируемого рассказа всего лишь алкоголик с легко отключающимися тормозами, что позволяет считать справедливым применение к нему гуманных законов, действующих в человеческих сообществах. И только в этом смысле он может считаться человеком. Женщины в рассказе разные — от святой ГГ Бадалии, до потерявшей человеческий облик матери умирающей проститутки. Мужчины же, исключая священнослужителей, все, как один, мерзкие твари, гнуснее которых трудно себе представить. Повествование ведётся в суховатой, сдержанной манере, напоминающей отчёт председателя какой-нибудь инспекционной социальной комиссии. Лишь однажды Автор отпускает свои чувства на волю, называя Тома «уважающим себя мужчиной» и вкладывая в это определение всё своё презрение и ненависть к этому и ему подобным скотам.

В этом рассказе обличение пороков капиталистического строя достигает очень высокого накала, и я не смог вспомнить ни одного произведения, которое могло бы стоять рядом, возможно, за исключением «Хижины дяди Тома» (совпадение имён главных героев случайно). Общество за 130 лет (со времени написания рассказа) прошло гигантский путь технико-экономического прогресса, а люди не изменились абсолютно. И сейчас полно семей, где есть и такая же Бадалия и такой же Том. И полтысячи лет назад, когда Эразм Роттердамский написал «Похвалу глупости», основополагающий труд по очень широкой теме «человек и общество», дела обстояли точно так же.

Рассказ «История Бадалии Херодсфут» удивительно точно подходит к этой теме как яркая иллюстрация к одному из её аспектов (или к одной из разновидностей глупости), он злободневен всегда и, как произведению, адекватно отразившему одно из типичных состояний человеческой души (скорее, некоего жалкого остатка души), ему обеспечен постоянный интерес читателей.

*) Это упрощение. Здесь простой телепатии мало. Человек должен обладать даром глубокого ментоскопирования, как герой Кинга Джон Коффи («Зелёная миля»). А лучше доверить это дело приборам, но их пока ещё не создали учёные.

Очень жесткий и безиллюзорный рассказ о жизни англичанина, который сделал себя сам, особо не оглядываясь при этом на мораль. Именно такие люди сотворили из Британии Империю, и Империя закончилась, когда закончились эти люди

Одно из лучших стихотворений, что я читал. Напряженное, как струна, жестокое, как клинок. Стихотворение пограничья, где люди не знают жалости и не ждут ее от других. Где врага при необходимости убивают без промедления, но при этом признают его достоинства

Если кто планирует читать Редьярда Киплинга, а конкретно «Ким», в оригинале, пусть дважды подумает. Текст буквально напичкан разговорным языком того региона и того периода, бесконечными thee и thou. Понять его без огромного количества сносок даже для англоязычного читателя — задача нетривиальная. Многие рецензенты на Goodreads считают, что это просто криво написано и также отмечают, что очень тяжело воспринимать этот язык. Поэтому, наверно неудивительно, что эта книга прошла абсолютно мимо меня. Честь и хвала тем переводчикам, что сумели привести это в читабельный вид, и русский читатель может в полной мере насладиться романом. У меня же на русском перечитывать желания нет. Сюжет простенький, главный персонаж сочувствия не вызывал, да еще и эти англичане со своим империализмом.

Оценку поставить не могу, ибо не оценил.

Кто ж подозревал, что то, что считается детской книгой, во взрослом прочтении оказывается глубоко шовинистски-ксенофобским произведением? Хрестоматийно известная история о мальчике, воспитанном волками, — это только часть «Книг джунглей», но без соседних рассказов о животных и людях британской Индии она потеряла бы значительную часть смыслов. Поначалу кажется, что частое упоминание и изучение мальчиком Маугли Закона джунглей, — это нечто вроде указания, что следует жить по закону, что закон справедлив, а Закон джунглей — один из образцовых законов. История, где центральными героями является команда Маугли и Co, в которую входит часть волчьей стаи, пантера Багира, медведь Балу, питон Каа, слон Хати и их противник — тигр Шер-Хан, рассказывает о том, как тигр, человек и слон перелопачивают пресловутый закон так, как им кажется более справедливым. На это у них есть несколько увлекательных мифов, откуда у них берется такое право. Мифов в джунглях вообще великое множество, животные не любят трепать языком, чтобы рассказать все, потому огласке предается только самый нужный. И, в принципе, Законом джунглей называется гармония причинно-следственных связей во избежание экологических проблем, завязанных на численности популяций биоценоза джунглей. Сформулировано же это прямое заявление очень мастерски. Сказкам, рассказанным Киплином через животных, хочется верить, настолько они аутентичны. Описанные мифы и порядки людей и животных погружают не только в традиционные верования Индии, но и в контекст непрерывных противостояний индийских земель между собой, а также с британцами и миром природы.

Вторая часть рассказов раскрывает особенности жизни людей и животных «в цивилизации». Однако, если взять в расчет истории об индийцах, то они вовсе не показаны хозяевами своих земель — их деревни запросто сносят слоны и буйволы, причем и те, которые ранее были одомашнены. Слоны уходят тусить на ночной оупенэйр вне ведома хозяев, а буйволы гуляют по джунглям с подружками в период «весенних песен». Абсолютно все не так, если животные описываются в контексте отношений с британцами. Например, Рики-Тики-Тави воюет со змеями, защищая человеческую семью приютивших его белых людей. Целый рассказ посвящен тому, как различные вьючные и ездовые животные перенимают особенности порядков воюющих британцев и иерархическое подданичество Её Величеству Виктории. Мне эти рассказы показались крайне неестественными, но, сдается мне, Киплинг не просто добавил подобный контекст: закон колонизаторов (монархической иерархии) козырит перед законом джунглей (длительно сформированной традицией), который, в свою очередь, бьет индийские законы (действие по личной человеческой воле). Даже самый крутой брамин, который только под старость лет ушел «в монахи», всю свою жизнь посвятил законопослушной карьере британского чиновника, причем довольно успешной, а закончил ее святым тех земель, где исполнял свой долг. Индийская же элита — это короли, которые ведут войны ради накопления сокровищ, несущих смерть, даже когда никому уже не принадлежат, или во имя мести.

И тут встает вопрос, а почему ж британские колонизаторы вдруг так хороши? Не ради ли экономических выгод ведут они экспансивную политику? Возможно, ответ на этот вопрос дает противоположное направление англо-санксонских странствий — Северная Америка. По одному рассказу в каждой Книге джунглей почему-то посвящается коренным народам крайнего американского севера (со стороны Тихого и Атлантического океана) и обитающим там животным. Вроде как не ясно, при чем тут джунгли, но насколько вообще очевидно, что именно белый котик решит устроить вылазку в неизведанные места в поисках места мира для всех животных, где даже нашли себе приют оставшиеся в живых стеллеровы коровы? Мне это представляется нехилым оправданием для построения империй своего времени: можно жить по Закону джунглей либо, если хочешь достигнуть успеха на любом поприще, — по закону белого человека. Соль Закона джунглей заключается только в том, кому и почему выпадает шанс на удачную охоту в договорах между собой. В рассказе про белого котика — тем, кто последует за ним, а в «Квикверне» — за убежавшими ездовыми собаками и призраком многоногой безволосой собаки Квикверном, который и свел их с ума. Эту-то последнюю историю мы получаем как раз благодаря тому, что колонизаторы соединили народы между собой и она через цепочку людей попадет в руки автора, находящегося на Цейлоне. Империя просто стирает границы джунглей. И нецивилизованные законы.

Книга прекрасна своей мифологической составляющей, но вот оценить исторический и националистический контекст смогут только отдельные читатели. На мой взгляд, эта книга не совсем для детей — скорее для подростков, немного знакомых с историей империй и культурными особенностями народов земли. В целом обе Книги джунглей достаточно бессмысленное, но приятное по стилю и описываемому колориту, чтиво. Педагогически это неплохое руководство для будущих законопослушных жителей империй, федераций и союзов при должной подаче. В противном случае — опасный сборник сказок с размытой моралью.

Шедевральное стихотворение. В переводе Лозинского.

Людские хижины — это ловушки, выходит и очень красочно все это было передано, через отвращение к примитивным накидкам для сна. Для меня самый выделяющийся момент был — это языки народов Джунглей и все, что с ними связано, а самая мысль важная для меня из этого цикла, так это издевательство над людским миром и что жизнь в Джунглях намного интереснее и лучше. Человек возвращается к человеку, да, но и жизнь в Джунглях не менее привлекательна

Рыхловатый и бесформенный камерный рассказик, нисколько не ужасающий прямой трансляцией быта гноящегося на социальном дне курителя опиума. Произведение, способное рассказать об отчуждении наркозависимого — деле последнем — но не о сопутствующих бедственному пристрастию проблемах со здоровьем, нравственном сепсисе. Художественное высказывание из «Ворот...» соразмерно никакое. Рассказ — пустышка.

Киплинг в своём сборнике «Книга джунглей» уже не первый раз бросает нас от Маугли и тропической жары в жуткий полярный холод к совсем другим героям. Этот рассказ как раз такой: полярный холод, ночь на пол года, голод, дикие краски полярного сияния, нагромождения ледяных глыб и периодические снежные бури — жуткая атмосфера грозящая людям и их собакам помешательством. И среди этой холодной жути, ума не приложу как, умудряется выживать небольшая деревенька инуитов.

Мне напомнило творчество Лондона, кроме того этот рассказ, в сравнении с остальным сборником, реалистичен и выдержан достаточно на уровне вполне взрослого произведения.

Один из самых понравившихся рассказов из Книг Джунглей Киплинга. И снова про Маугли. Хотя с детства я помнил лишь то, что вошло в советский мультфильм, две первые истории первой книги, даже о победе над Шир-Ханом с помощью буйволов не подозревал:). Этот рассказ на их уровне и их дополняет, рассказывая, что происходило с Маугли в дальнейшем, после исхода из людской стаи и возвращения к диким джунглям. Мальчик еще раз посетил древний город — логово бандер-логов и чуть не поплатился за это, хоть и снова был в сопровождении питона Каа. На этот раз герой попадает в древнюю сокровищницу раджи, откуда уносит понравившийся ему инкрустированием из драгоценных камней анкас — предмет, о чьём назначении он на тот момент и не подозревал. Как оказалось, почти всё к чему прикасалась рука человека — пахнет кровью, жестокостью и смертью. Ведь анкас — это наконечник палицы погонщиков слонов, с помощью которой они управляют слонами, причиняя им боль. Анкас раджи — всего лишь драгоценный его вариант. Да, права была Белая Кобра сказав, что ничего кроме смерти такой предмет нести не может...