Разумеется, это не хоррор, а немного шокирующая ранняя советская НФ, уже даже классика довоенной советской научной фантастики, дальнейшая разработка идей из рассказа «Голове профессора Доуэля» (в роман «Голову» Беляев переработал только в 30-х). В данном случае интересно, что во славу советской науки Александр Романович заставил работать знаменитую страшную легенду о разбушевавшейся «Руке славы» (руке мертвеца), особенно прославившуюся благодаря её многочисленным авторским вариантам — «Рука трупа» (1875), «Рука» (1883) Ги де Мопассана, «Пятипалая тварь» (1919) Харви, «Освободи!» (1890) Мэри Чолмондели... Вероятно, с некоторыми из этих произведений Беляев был знаком, в рассказе он откровенно высмеивает сюжетные линии этих историй. Пародийная стилистика во многом нивелирует все страшные и неприятные моменты, но, если вдуматься, то картина здесь нарисована мрачноватая. Вопросы этики у Беляева возникают, но он быстро и однозначно с ними расправляется. Ну и основная идея очевидна — советский учёный против пережитков прошлого, суеверий, невежества; ложные страхи и моральные табу не должны мешать науке. Если человек — винтик в огромной системе, то и детали человека вполне могут стать деталями другого механизма. «Мы заставим работать и мертвых», — слова Вагнера напомнили о рассказах , написанных спустя десятилетия после рассказа Беляева, рассказах с совсем другими акцентами — «Человек с мясной фабрики» Мартина, «Мёртвый» Суэнвика.
цитата
Душераздирающий женский крик раздался со стороны мельницы. Словно два накаленных добела штопора просверливали мне барабанные перепонки, а заодно и мозг. Неистовый вопль, разорвавший тишину сонных Стрябцов, мог быть произведен только голосовыми связками почтенной вдовы Туликовой. Вероятно, епископ Гаттон, заживо съеденный крысами, не кричал так перед смертью, как вопила Тарасовна. Но что могло ее так напугать? На мельнице было немало крыс и мышей, но Тарасовна привыкла к ним. Не успел я подняться с земли, как крик неожиданно прекратился на захлебывающейся ноте, как будто Тарасовне кто-то сжал горло. Я побежал к мельнице.
Традиционно принято считать, что «хоррора в СССР не было», но отдельные элементы использовались писателями нередко. В «Истории русского хоррора» я уделил «советскому хоррору» целый раздел.
— Иллюстрация И. Пчелко©
Иллюстрация А. Грибанова© (Вертер де Гёте)
В СССР рассказ печатался редко, тема всё же смущала, но в постсоветское время он выдержал более десятка публикаций и неплохо знаком читателям.
Великий романтик, автор «Алых парусов», Александр Грин (Гриневский) (1880-1932), как известно, не был чужд «тёмной литературе». В дореволюционный период Грин опубликовал огромное количество коротких рассказов в самых разных жанрах, некоторые из рассказов «темны» и тревожны.
«Дикая мельница» (первая публикация — журнал «XX-й век», 1915) — это фактически микрорассказ. Характерное для раннего Грина сочетание строгой простоты и удивительной выразительности. Ничего лишнего. Хоррор-история с мрачной атмосферой, созданная несколькими штрихами, словно сценарий для короткометражного фильма ужасов.
цитата
Я шел по местности мало знакомой и тяжелой во всех отношениях. Она была мрачна и темна, как опечаленный трубочист. Голые осенние деревья резали вечернее небо кривыми сучьями. Болотистая почва, полная дыр и кочек, вихляла, едва не ломая ноги. Открытое пространство, бороздимое ветром, купалось в мелком дожде. Смеркалось, и меня, с еще большей тоской, чем прежде, потянуло к жилью.
цитировать
свернуть ветку