Слава Богу, что Толстую я в первый раз увидела и, что куда важнее, услышала не в Школе Злословия, а то ее книги я не купила бы никогда. Даже удивительно, как может умнейший и приятнейший человек создавать настолько мерзкое впечатление. Впрочем, что поделать? Работа такая.
Но впервые я Толстую увидела в Дибровской Антропологии, а этот человек может интересно и выгодно (в хорошем смысле этого слова) представить практически кого угодно. Если б он еще петь не начал…
Не помню, шла ли там речь о Кысе, дело было давно – еще в те славные времена, когда на Украине НТВ входило в стандартный телевизионный пакет. Однако, отлично помню, что Толстой удалось даже затмить собой ведущего. Она определенно принадлежит к числу тех немногих людей, которые просто умеют интересно говорить. Т.е. действительно таким образом составлять слова, чтобы, вне зависимости от наличия или отсутствия как сюжета, так и интриги, их было интересно слушать. Ну или читать.
И таких людей в мире не сказать чтоб много. Первой в голову приходит Арбатова, конечно же. И еще когда-то попалась мне в руки книга типа «Компьютер для чайников» г-на Левина, которая читалась получше некоторых бестселлеров. А было это, между прочим, в те далекие времена, когда Винда, в силу своей новизны, встречалась чрезвычайно редко, и «рядовой пользователь» (который тоже встречался весьма не часто) был знаком с ней в основном умозрительно. Да и «юзабельность» была еще далеко не заоблачная. Да и самих пользователей было немного… А книга на две трети состояла из рассуждений на тему: «Что такое DOS и как с ним бороться?». Но самое интересное, что я прочла ее еще до покупки компьютера – большей частью, по крайней мере. И это было интересно. И я даже кое-что усвоила. Вот так, думается мне, и надо писать.
Толстая так определенно умеет. Думается, даже если б она взялась писать о копании семиугольных ямок (если кто не помнит, это моя любимая отсылка к «Прелести» Саймака), то это тоже получился бы бестселлер.
С другой стороны, Кысь – это еще и литература с большой буквы, смесь философской сказки и антиутопии на постапокалиптическом фоне. Это почти так же хорошо, как «Скотский уголок» Оруэлла. И рецензию на эту книгу писать так же просто, как на энциклопедию афоризмов. Или на рубайат. Или на Мильтона. То есть я не могу сказать: эта книга о том-то и о том-то. Она о том, что каждый видит в ней для себя. Ведь о «Потерянном рае» нельзя сказать, что это книга о низвержении Сатаны. Это абсурд. Мильтон – как Библия – обо всем. О том, что каждый может в ней увидеть. Ее можно открыть на любой странице и начать читать, а закончить любой строчкой. И каждый отрывок станет отдельным миром. Когда после прочтения каждой строфы ты можешь сказать себе: «А ведь правда! Ведь действительно! А как же я-то не додумался!.. Ведь все так просто!».
Наверное, так бы должен был говорить идеальный политик. ;)
Более того, автору удалось создать в книге своеобразный язык, который, как это ни странно, делает произведение только глубже и интереснее, не отвлекая от повествования. Хоть обычно такие авторские эксперименты оканчиваются громким пшиком.
Это язык российской глубинки через двести лет после Взрыва, попытка переместить Хризалиды куда-то за Урал. Удачная, между прочим, попытка.
Как бы там ни было, я попробую пересказать сюжет. По завершенности созданного мира Кысь ближе всего к Булычевскому Поселку – каждый винтик на своем месте, подчеркивает искусственно созданную культуру и дополняет ее.
А действительно: каким станет мир через двести лет после Взрыва? «Отклонения от нормы» будут уничтожаться, как в Хризалидах, или же сами станут нормой? Толстая считает, что почти у каждого свое Последствие и стесняться здесь совершенно нечего. Бывают даже Последствия полезные. Главный истопник-то как дыхнет огнем – любая печь займется. Хорошее последствие, нужно. А бывает и похуже чего, ну что ж поделаешь? Гребешки куриные по всему телу, аль хвост, как у ГГ. Или глаза светятся, как у Главного Санитара, а когти по полу скребут, стружку выскребают. Всяко бывает.
Но сама книга, пожалуй, про развитие ГГ, его мировоззренческий путь, его болезненный эскапизм и рефлексию. Хотя, конечно, с тем же успехом я могу сказать, что Скотский Уголок – про свиней и их отношения с другими животными.
Так что сказочный антураж служит лишь фоном для роста личности ГГ от полного ничтожества до абсолютного эскаписта, а позже – революционера, так и не осознавшего себя. Если, конечно, можно считать Колобка революционером. :)
По языку романа видно, что автор продумывал каждую буковку. Однако, я полагаю, что это не более чем иллюзия, поскольку говорит она не менее грамотно, чем пишет.
1. Мир невозможно оценить менее, чем на десятку. Не считая того, что постапокалиптические картины интересны сами по себе, они еще подчеркнуты искусственным языком и еще одним интересным приемом, который использовал Логинов в Далайне: когда в фантастическом, искусственно созданном мире автор вводит устами героев понятия и явления этого мира, но не объясняет их. Можно считать это отсылкой к Глокой Куздре . Т.е. интуитивное понимание, свое для каждого читателя, но не выходящее за рамки законов языка и картины нашего мира, делает выдуманный мир еще реальнее.
2. Читабельность очень хороша. Но есть минусы.
Недостаток у произведения тот же, который, допустим, есть в автобиографических книгах Арбатовой и в так называемой жежешной прозе, которая нынче растет как грибы после дождя. Эта, если так можно выразиться, литература полностью лишена интриги. А читабельность все-таки без нее прихрамывает на обе ноги. Да, читать можно, отложить не хочется, заснуть за книгой не выйдет, но и накал чувств как-то не присутствует. И я не страдала, откладывая книгу, чтоб заняться чем-то еще. А вот это уже не десятка, это семь максимум и именно за читабельность.
3. А вот интрига, соответственно, ноль. Справедливости ради стоит признать, что для философской сказки интрига и не нужна. Но даже в сказке именно она в первую очередь отличает художественную литературу от публицистической, потому поприсутствовать хотя бы пять минут для приличия ну просто обязана.
Конечно, для отличия существует еще и сюжет, но я его оценивать не буду, поскольку понимаю это явление превратно, да и главным ни в коей мере не считаю.
Тем более, что в данном случае приключения героя, на мой взгляд, сюжетной нагрузки не несут, а поданы исключительно для иллюстрации мыслей автора. Чуть бы побольше интриги, и это определенно была бы книга всех времен и народов.
4. Герои, как и мир, в некотором роде тоже относятся к погружению – идентификация читателя с ГГ почти стопроцентная. Чувствуется его сермяжная, но взрослеющая философия, его рост и бегство от реальности, детские страхи и взрослые стремления. Хотя, казалось бы – что общего у меня и постапокалиптического бородатого дядьки с дерёвни? Ан нет. Чувствую. С Чацким-то у меня тоже общего немного, а уж им-то я себя чувствую постоянно. :D
В описании становления личности героя использован прием познания мира ребенком, который шаг за шагом открывает для себя соседский двор или гордо шагает с мамой в магазин другой дорогой и размышляет, чем же эта дорога отличается от обычной.
И как ребенок приходит к выводу, что имеет значение именно направление движения в тот же магазин, а не путь. Можно и окольным путем дойти, оказывается. И ребенок начинает обобщать и размышлять, нельзя ли применить это умозаключение к чему-то другому.
Вот весь этот процесс мышления, для существа примитивного довольно сложный, но оттого не менее захватывающий, погружает нас в мир главного героя. Такая себе философия от сохи, сродни монологам Волка Ларсена.
Опять же, восприятие главным героем остальных бесконечно мне импонирует. Я воспринимаю людей так же, обращая внимание на те же черты и давая похожие характеристики. Понятно, я говорю не про имеющую место быть стилизованную составляющую, а эмоциональное восприятие.
То что понятно, что героев, или, по крайней мере, ГГ, меньше, чем на десять, оценить никак невозможно.
5. Ну вот какая идея может быть в энциклопедии афоризмов? Здесь идей ровно столько, сколько пунктов в содержании. И, может быть, даже больше. Очень много интересных вопросов и не менее интересных попыток ГГ на эти вопросы ответить. В силу упомянутой стилизации ответы, правда, скорее душевные, чем идейные, ну да, возможно, в этом и идея. Восемь оптом за книгу размышлений маленького человека.
6. Душевней книги попадаются редко и тоже смело можно поставить десятку. И даже особо нечего прибавить.
7. Погружение можно отнести к миру, поскольку оно создано не только упомянутым литературным приемом, но и языком, который просто пронизывает до костей, оставаясь извне – как туман – ты чувствуешь, как теряешься в нем и проникаешь в него. Десять.
Невольно вспоминается Космический Госпиталь Уайта – там доктору, которому приходилось лечить пациента другого биологического вида – а в Галактическом Содружестве их тьма тьмущая, – записывали мнемограмму, то бишь запись мозга врача того вида, который предстояло лечить. В результате бедных докторов постоянно одолевало раздвоение личности. А иногда и растороение-расчетверение – некоторые ухитрялись носить в себе до восьми мнемограмм. Слава Богу, после Кыся у меня прописалась только одна, и та прошла со временем.
Синопсис.
Потом читала Башню Страха Кука, потому как мы с любимым ездили в Брянск и надо было с собой взять что-то мелкое в смысле размера, но содержательное в смысле объема. Чуть Громыко не повезли, но нас остановил очевидный факт, что тыща страниц на отдельно взятый набитый доверху рюкзак – это явный перебор.
2008-05-13
цитировать
свернуть ветку