В своей серии Zombie Minsk Яна Зяновіч населила Минск чудовищами и превратила беларусов в героев страшной сказки:

цитата

Гэтай серыяй я хацела паказаць, як манструознасць, камічнасць і гатычнасць тых падзей і навін, якія час ад часу адбываюцца ў Менску, арганічна ўпісваюцца ў ландшафт і бэкграўнд горада. Мы прынялі беларускае фэнтэзі ў нашы думкі і далі яму шчыльна пераплесціся з рэальнасцю. Цяпер мы і нашы гарады – элементы агульнай казкі.

This is a collaboration project between me and my friend photographer Carolina Poliakova.The concept is to imagine the city of Minsk beeing terrorized by monsters, demons and zombies.

These are photos of recognizable Minsk sites, so that the residents of Minsk city could easily imagine where the "events" are developing. The project is joky and with lots of green goo.

Современная беларуская архитектура в фантастической интерпретации фотохудожника Gera More:

«Перачытаўшы ўсе рускія казкі, мы можам сьмела сьцьвярджаць, што па жывасьці і хараству апавяданьня беларускія казкі ня маюць сабе роўных»

С. В. Саўчанка

Истоки литературной фантастики искать всегда интересно и непросто. А в случае Беларуси и подавно. Тут уж, считаю, искать стоит не в авторских произведениях, а в фольклорных сборниках: народное самосознание беларусов настолько мифологизировано, что это просто бросается в глаза в любых сказках, легендах и обрядах народа. Одних только письменно зафиксированных сюжетов легендарных сказок у нас имеется около пятисот. В академическую серию «Беларуская народная творчасьць» входит больше пятидесяти томов, причём волшебным сказкам выделено два "кирпича" по 650 страниц.

Этими апрельскими деньками я заполняю пробелы в собственном образовании и листаю тома «Беларуского сборника», который на протяжении двадцати семи лет (1885—1912 гг.) издавался этнографом и фольклористом Евдокимом Романовым:

Открываю для себя много нового и интересного. И, говоря об истоках литературной фантастики, хочу поделиться началом "космогонической сказки" из четвёртого выпуска сборника «Бог и Дьявол», которая на основе библейской легенды выстраивает абсолютно оригинальное и очень беларуское по духу повествование; в итоге получается просто какой-то местный «Сильмариллион»! Сказка записана от неграмотного крестьянина 45 лет Степана Григорьева в Гомельском уезде. Перевод и редакция — мои.

Бог и Дьявол

Некогда Господь ходил так по воздуху. Видит — пузырь висит, и в пузыре что-то пищит. Господь спрашивает: "Что ты там такое пищишь в пузыре?" А он говорит: "Бог!" "А кто же я?" "А ты, — говорит, — над богами Бог!" — в пузыре ответ даёт. "Ну, если уж я над богами Бог..." — взял и разорвал пузырь. Вышел оттуда человек, из пузыря, и идёт подле него.

Идёт. И теперь говорит Господь: "Как бы нам с тобой земли отыскать? Потому хоть нам без земли тоже можно жить, а по-настоящему нельзя. Есть, — говорит, — в океане бездонном земля — иди ты достань оттуда: ты это можешь сделать!" — Господь говорит тому уже товарищу своему. Ну, тот полез, взял земли в руки и отдельно в рот; и ту, с рук, Богу отдал, а ту затаил от Бога. Потом Господь говорит: "Ну, мы ж эту земельку посеем!"

Господь земельку посеял; земелька стала расти. И у него во рту стала расти. Ему стало трудно тогда уже. Потом он от трудов тех кинулся от Бога и давай харкать, изо рта землю выкидывать. Где хараканье изо рта поболее, там горы, курганы делаются, — где земли больше выкинется изо рта; где мало харканья, там ровней; где плюнет — там мхи, болота. А там всё-таки трудно ему жить, что она не убавляется во рту, — растёт.

Потом Господь говорит на него: "Что же ты, га, окаянный, так делаешь от меня? Потому, что первый ты у меня, а потому делаешь такие непотребные поступки! Лукавый, га, ты!" Он с того страху говорит сам себе: "Делать буду то, что и ты, Господи!"

Взошёл выше Бога и строит себе жилище. Построил он жилище, Господь призвал Михайлу: "Иди его, окаянного, изгони! Потому что он делает лукаво!" Михайло устрашился, — опустился: ничего не сделал ему. Михайлу Господь ответ даёт: "Михайло, будь архангелом, а его нужно оттуда скинуть, чтоб он так не делал!" Михайло устрашился, снова назад к Господу: "Господи, говорит: велико имя твоё, власть велика — не могу!" — говорит. Тогда Михайлу говорит Бог: "Архистратиг будь, а его нужно спихнуть!" Он его, смотри-тка, повышает, чины налагает, чтоб как-никак, а его спихнуть. Ну, потом Михайло осилил; своим огнём пекнул его и осилил: он рухнул и полетел оттуда.

Потом говорит окаянный, — пришёл к Господу: "Господи, — говорит, — не оставь меня, я покорюсь тебе!" Он говорит: "Что ж ты это, дьявол, удумал делать?" — так на нём наметились рога и хвост. Тогда говорит Господь: "Проклятый ты! Прогневил ты Господа своего! Видишь, что Бог твой будет делать: погляди-ка ты, окаянный ты!"

И взял, из красной земли сделал человека. Потом Господь отвернулся, а дьявол развернул его да плюнул в него, этот, который лукавый. Тогда Господь говорит: "Лукавый, ты лукавишь! Погляди, что Бог будет делать!" И всадил в этого человека душу разумную и бессмертную. А ещё ж Господь сказал: "Погляди-тка, лукавый, ещё что сделаю; погляди, чем будет питаться человек!"

Теперь взял Бог земли и сделал род товарищеский — коровку. "Что ж ты, лукавый, не вздумаешь ничего сделать, только моему изумляешься?" "Господи, — говорит, — устрашился я тебя, не могу ничего придумать. Коли позволишь, Господи, так я хоть козочку сделаю себе, коли позволишь ты, Господи!.."

Господь говорит: "Делай, окаянный, козочку себе, — позволю!" Позволил Господь делать козочку ему, он и стал делать. Лежит же Божья коровка и его козочка. Господь на свою дунул коровку, она встала и пошла. "Окаянный, дуй на свою козку, чтоб пошла!" Окаянный дует, она не идёт, лежит. Тогда он говорит: "Господи Боже мой, дунь на мою козочку, чтоб она пошла — нету сил!" Господь дунул, козочка пошла.

Чугайстер — фантастичний образ української демонології; у фольклорі — не зовсім виразний, постає як високий «лісовий чоловік», зодягнутий у білий одяг; нагадує лісовика, полісуна; за іншими версіями, заклятий чаклунами чоловік, якому «пороблено»; навіяний віруваннями в чародійство і перевертнів; найпоширенішим цей образ був на Гуцульщині, де він нібито ловить лісових нявок і поїдає їх, проте до людей ставиться доброзичливо...

Жайворонок В. В. "Знаки української етнокультури: Словник-довідник"

В 1996 году гомельская группа GODS TOWER выпустила альбом "The Turns", который враз стал культовым на андеграундной сцене и прославил коллектив по всей Европе. Отличительными чертами диска были его ярко выраженное языческое настроение и гитара, что имитировала звучание беларуской дуды. И была на том альбоме апокалиптическая песня "Twilight Sun" про ожидание скорого конца, пропитанная вязким ощущением обречённости и сумасшествия. "Когда солнце танцует, / закатываясь за пустынные холмы, / бабочки лениво машут крыльями. / Я открываю безумие, / слышу далёкие звуки странных троп — / это значит, конец солнечным денькам, / кто-то знает моё имя. / Вселенная разупорядоченна".

When the Sun is dancing
Rolling over Hills of Noone
Butterflies are lazy
Madness is what I discover
Distant sounds of strangeways
It means the sunny days are over
Someone knows of my name
Universe of disorder

And I don't pine for
If I go insane
And I don't pine for
If I were afraid
And I don't pine for
If you say hello
I'm only dreaming
I shouldn't care at all

Curtain disappears
Doomsday show is going down
Something in my ears
Music of my narrow home
Twilight Sun is actor
Really great eternal hero
Happy end of this world
The end of show is near

Broken hearts are bleeding
They feel sorry for this story
Noone can't stop heeding
Hailing to the actor's glory
Twilight Sun is dancing
Rolling over Hills of Noone
Warriors of wasteland
Singing "world is over"

There is a home I live alone
The storming waters in my pond
Unbeaten tracks and endless roads
Since the creation of the world
And I don't pine for if I die
And I don't pine for if I lie
No way to see the crown of skies
Because that fire in my eyes

В 2005 году свет увидел двухдисковый трибьют GODS TOWER под названием "Варта Вежы Багоў", содержавший две дюжины кавер-версий на песни коллектива от различных исполнителей. И была на том диске "Пісня Чугайстра" киевской группы ТІНЬ СОНЦЯ — творчески переосмысленная "Twilight Sun". Украинские музыканты переписали текст, посвятив его Чернобыльской трагедии: в их версии лесовик-чугайстер живёт один в глухих чащах Полесья, покинутых всеми и пропитанных смертоносной радиацией, и ждёт возвращения людей, мало-помалу сходя с ума. В 2007 году "Пісня Чугайстра" вошла в номерной альбом ТІНЬ СОНЦЯ "Полум’яна Рута".

Интересно, что изначально чугайстер встречался только в фольклоре Гуцульщины и обитал в Карпатах, а никак не на берегах Припяти. Помните, как в "Тінях забутих предків" Коцюбинского Иван танцевал с чугайстром?

У предвічних хащах, де не тліє цвіт болота,
Де лягла Батия Чорно-Золота кіннота,
Часом в білій свиті зачарований блукає
Лісовик-Чугайстер і стиха промовляє:

Якщо можеш, завітай до мене ти,
Якщо хочеш, спий моєї води,
Якщо Віриш, розкажи мені,
Про що ти мрієш, коли живеш на самоті...

Брами павутиння від сосни і до берези –
Вартові чекання – Долі зламані терези.
Полум’яна рута життєдайно розквітає,
Та ніхто не бачить! Ніхто того не знає!

Стогне хижим плачем трясовина на Поліссі,
Попелом укрите листя у древлянськім лісі.
В безнадії квола похилилася тополя,
Дме тривожний вітер з отруєного поля.

Все, що наснилось більше не вернеться –
Казкові мрії в небутті.
Занадто рано зупинилось серце:
Ми вмерли надто молоді.

Мій голос з неба чорний крук принесе,
Спливе по Прип’яті вінок.
Чекайте вістки під Похмурим Сонцем,
У сяйві жалібних зірок.

В том же 2007 году на "Полум’яну Руту" в качестве бонус-трека вошла беларускоязычная "Песьня Чугайстра", несказанно порадовав тем самым беларуских поклонников группы. Так персонаж украинской демонологии запел по-беларуски.

У спрадвечных пушчах, дзе ня згасны зык балота,
Дзе лягла Батыя Чорна-Залатая шмота,
Часам на сьцяжынку зачарованы выходзіць
Лесавік-Чугайстар. І ціха так заводзіць:

Калі можаш, завітай да мяне ты,
Калі хочаш, паспытай маёй вады,
Калі верыш, дык мне шчыра раскажы,
Пра што ты мроіш, дзеля пазбыцца самоты...

Брамы павуціньня ад сасны і да бярозы –
Варта вось чаканьня, што пільнуе сэнс цьвярозы.
Палымнее рута, жыцьцядайна расквітае,
Ды ніхто ня бачыць! Ніхто таго ня знае!

Стогне хіжым плачам нат дрыгва на ўсім Палесьсі,
Попел пазакратаў лісьце у драўлянскім лесе.
Безнадзейна квола пахілілася таполя,
Дзьме трывожны вецер з атручанага поля.

Што мы прысьнілі, болей не вярнецца –
Казкі і мроі нібы ў дым.
Занадта рана супыніла сэрца,
Шкада памерці маладым.

Мой голас зь неба чорны крук даставіць,
Сплыве па Прыпяці вянок.
Чакайце вестак пад пахмурным Сонцам,
Пад зорак расьсяваны змрок.

В интернете я нашёл перевод этой песни на русский язык, автор мне неизвестен:

В чащах вековых, где болотный цвет не тлеет,
Где полегла чёрно-золотая конница Батыя
Временами, в белой рубахе, бродит заколдованый
Леший-Чугайстар и читает стихотворение:

Если можешь, заглядывай ко мне ты,
Если хочешь, испей моей водицы,
Если веришь, расскажи мне,
О чём мечтаешь ты, когда живёшь в одиночестве.

Ворота паутины от сосны и до берёзы -
Дежурные ожидания — Судьбы сломанные весы.
Пламенная рута животворно расцветает
Но никто не видит! Никто того не знает!

Стонет хищным плачем трясина на Полесье,
Пеплом укрыты листья в древлянском лесу.
В безнадёге квёлый тополь склонился,
Дует тревожный ветер с отравленного поля.

Всё, что приснилось — больше не вернется -
Сказочные мечты в небытии.
Слишком рано остановилось сердце:
Мы умерли слишком молодыми.

Мой голос с неба чёрный ворон принесет,
Проплывёт по Припяти венок.
Ждите весточки под Хмурым Солнцем,
В сиянии жалобных звёзд.

Часто доводится слышать от людей, которые сначала говорят, а потом думают, что беларуская литература-де незрелая, неполноценная, что в ней нету того-то и сего-то. Такие утверждения, конечно, продукт глупости и невежества. Но в нашей литературе бесспорно существует море проблем иного рода. И большинство проблем беларуской литературы на деле не являются проблемами беларуской литературы — они навязаны ей извне. Про это — текст "Кто оценит Великий беларуский роман?" ("Хто ацэніць Вялікі беларускі раман?") Павла Абрамовича, опубликованный в мартовском номере "Літаратурнай Беларусі". Этот текст — своеобразная горькая пилюля, которую надо разжевать и проглотить, чтобы излечиться. Он содержит очень важные и непростые вещи, помогающие понять, что и как происходит сегодня в нашей литературе — фантастической в том числе, — поэтому ниже я привожу его в своём переводе на русский.

Главная проблема беларуской литературы хорошо известна: власти чинят препятствия на всех дорогах и тропках её развития.

Прежде всего национальную литературу запрещено преподавать в полном объёме в средних и высших учебных заведениях (так, в 1996 году из программ были выброшены все писатели-эмигранты), а создание свободного коммерческого книжного рынка в стране серьёзно ограничено (вспомним суд над книготорговцем Логвиновым).

Но это внешнее зло, так сказать, привычное: оно преследует беларускую литературу с первых дней существования. Только один факт: в 1903 году Круг беларуского народного просвещения и культуры (организация действовала в Санкт-Петербурге) издал Янку Лучину как... болгарского поэта, чтобы только обойти российскую цензуру.

Намного страшнее для национальной литературы сейчас другое. Новое руководство Беларуси решило пойти дальше, чем его «предшественники», царский и коммунистический режим: постепенно и целенаправленно оно лишает беларускую литературу читателя.

Роман как общественный проект

В конце прошлого года в беларуских СМИ, а также в блогосфере и социальных сетях велась спровоцированная руководителем страны полемика о необходимости и возможности Великого беларуского романа — эпопеи навроде «Войны и мира». Однако главный вопрос не был тогда обсуждён: а будет ли воспринят беларуским читателем Великий беларуский роман, когда появится?

Образцовый эпический роман, как «Буденброки» Томаса Манна или «Люди на болоте» Ивана Мележа — не только утончённый с точки зрения формы и содержания литературно-художественный текст; безупречный язык, зрелость авторской мысли и чувств, выразительная морально-философская проблематика, психологически точные образы, объёмная панорама эпохи, историзм и так далее. Это прежде всего повествование, насыщенное ясными, понятными кодами для читателей, художественный и одновременно общественный проект. Моральные, интеллектуальные искания романиста и читательской аудитории совпадают, и неслучайно читатели воспринимают автора Великого романа как сторонника, выразителя их ценностей, о чём красноречиво свидетельствует история мировой литературы.

Настоящий роман сразу же становится явлением жизни общества и в новейшие времена. Его создание стоит в одном ряду с, например, принятием поправок в Налоговый кодекс страны, строительством новой сети дорог, реформой системы образования и другими значимыми общественными событиями.

Так, в Германии внимание читателей сейчас захватил роман Луца Зайлера «Робинзон», который в конце 2014 получил престижную Немецкую литературную премию (Deutscher Buchpreis). В своём пятисотстраничном произведении Зайлер рассказывает об острове Хиддензе в Балтийском море, где во времена ГДР находили приют люди, которые по тем или иным причинам не "подошли" социалистическому режиму. Тема свободы личности во времена существования ГДР — очень болезненная для немецкой нации. Неудивительно, что роман-напоминание получил широкий резонанс, вызвал новые дискуссии.

«Мы, беларусы ...»

Современное беларуское общество страшно разобщённое, разбитое на куски, локальные группы и подгруппы, клубы по интересам. Мы не ощущаем и, соответственно, не ведём себя как нация, мы не функционируем так слаженно, как пчелиный улей.

Да, нас по-прежнему объединяет географическое место проживания, но только это у нас и есть — далее начинается территория различий, несовместимых интересов и предпочтений, прикрытого или неприкрытого враждебного отношения друг к другу.

Обществом нас можно называть потому, что мы представляем собой совокупность единиц, лиц. Причём современное беларуское общество абсолютно не признаёт никаких авторитетов: ни в жизни, ни в политике, ни даже в культуре. Каждый сам себе господин...

Духовные же лидеры Беларуси, включая и выдающихся писателей, фактически остались в прошлом, в пространстве где-то за нами. И если одни беларусы продолжают читать Василя Быкова, то другие сейчас открыто (о, бесстыдный век!) вспоминают, что с унынием листали его произведения в школе, а третьи — «глотают» за одну ночь какой-нибудь «Гнев Новороссии» Георгия Савицкого (подобной продукцией завалены беларуские книжные ярмарки — спрос рождает предложение).

Роман — это не только знамя общих идей, мыслей и переживаний, под которым по доброй воле строятся читатели-граждане, но и общий язык, общие буквы и смыслы. Беларусы не могут услышать друг друга, пока их язык отличается, не совпадает, пока у них «две души».

Недавно мой знакомый писатель скорбно рассказывал мне про русскоязычный роман, где описывается жизнь деревни — книга готовится к печати, и мой знакомый принимает участие в её издании как редактор. «Как можно писать по-русски произведение о беларуской деревне?» — спрашивает он и не находит ответа.

Между тем двуязычие — норма в Беларуси, а на деле ещё одна линия разлома национальной психики...

9 миллионов Лявонов Бушмаров

Мы, беларусы, говорим на разных языках, живём каждый в своём мире, исповедуем собственные ценности. Каждый сейчас в оппозиции к соотечественникам и всему миру — сплошной лесистый край зверовато-угрюмых Лявонов Бушмаров, «мая хата з краю», «за адзін кацёл я ні з кім не сяду».

Однако мы забыли, что не всегда были такими, что это разъединение, разрыв всех коммуникаций и связей в обществе произошли на самом деле не по нашему желанию, без нашего на то согласия. Правящий режим прикладывает все усилия, чтобы единства и сплочённости ни в каком виде, форме (в том числе художественной) на этой земле не было. И в первую очередь должен быть нарушен, искажён беларуский культурный код — такая стоит задача.

Видя, что контролировать писательский ум не очень-то получается, власти решили лишить ума читателя литературы (прежде всего из числа среднего класса), искалечить его безграмотностью, пропагандой, нищетой, тяжелой и низкооплачиваемой работой. Чтобы он вообще отказался от чтения, счёл его занятием, которое и гроша ломанного не стоит, чтобы он не увидел в романах своих мыслей, надежд, чаяний и оказался неспособным вести диалог с автором и другими читателями.

В таких социально-политических условиях трудно представить, что наши люди смогут надлежащим образом оценить Великий беларуский роман, который в случае его создания действительно способен «даць красу, даць мысль, паднімаць і весці душы» (Вацлав Ластовский), помочь беларусам чувствовать себя сообществом, со всей глубиной и ответственностью относиться к своим гражданским обязанностям. Как это происходило раньше в национальной литературе, когда у неё были беларускоязычные читали, не «обработанные» на полную властями, читатели, которые понимали и ценили романы прежде всего за ощущение сплочённости через утончённое художественное слово с национальной историей и культурой.

Вероятно, в новом Великом беларуском романе, равном «Колосьям под серпом твоим» и «Комаровской хронике», речь пойдёт именно о разъединении — болезни, что подточила беларуское Древо жизни. Вероятно, это новое эпическое произведение будет написано так красиво, сильно и убедительно, что все мы, уцелевшие читатели, поодиночке почувствуем и поймём: это действительно наша общая болезнь. И что нас заразили намеренно, воспользовавшись нашими страхами, обидами, недоверием, неуверенностью...

А возможно, Великий беларуский роман пишется уже сегодня, и на самом деле это большая общность произведений — подобно тому, как нацию образует множество людей, которые исповедуют единые идеалы, идеи и принципы, чей культурный код — единый и без трещин.

Павел Абрамовіч "Хто ацэніць Вялікі беларускі раман?" // «Літаратурная Беларусь» № 103 — сакавік 2015