С конца прошлого года в Государственном издательстве детской литературы Наркомпроса РСФСР выходит интересная серия книг для школьников среднего и старшего возрастов под названием «Библиотека научной фантастики и приключений». В эту библиотечку входят небольшие произведения советских и иностранных писателей. До настоящего времени в ней вышли пять книг, пользующихся успехом у юных читателей.
В рассказе «Пещера чудовищ» французского писателя Мориса Ренара — автора многих научно-фантастических романов и рассказов (перевод Н. Рыковой, рисунки А. Комарова), читатель знакомится с вымершими животными отдаленных геологических периодов. «Вопросы, возникающие в процессе чтения, — пишет автор вступительной статьи Ф. Бублейнцков, — должны привлечь любознательного читателя к изучению серьезной научной литературы о прошлом нашей земли».
Особенным успехом пользуется у школьников научно-фантастический рассказ «Белый Карлик» И. Нечаева — молодого инженера-химика и писателя-популяризатора, участника Отечественной войны. В основу рассказа, посвященного проблеме использования атомного ядра, положена та мысль, что наука и военная техника свободолюбивых стран сильнее техники германского фашизма. Книжка иллюстрирована рисунками худож. А. Павлинова.
В нынешнем году в «Библиотеке научной фантастики» вышли: рассказ Жюль Верна «Доктор Окс» (перевод с французского 3. Бобырь) — о действии кислорода на живые организмы и природу; рассказ А. Конан-Дойля «Маракотова бездна» (перевод и обработка Н. Рыковой, иллюстрации П. Павлинова), рисующий картины глубоководной морской жизни, и два рассказа (в одной книге) Г. Уэллса: «Новейший ускоритель» и «Хрустальное яйцо» (перевод с английского Н. Волжиной, рисунки М. Гетманского).
В каждой книге содержится вступительная статья, в которой рассказывается о писателе, его творчестве и печатаемом произведении.
Все книги этой библиотеки вышли 50-тысячным тиражом. Цена их — от 55 к. до 2 рублей каждая.
НОВЫЕ НАУЧНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ И НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЕ КНИГИ
Большой популярностью у советских читателей пользуются произведения научно-художественной и научно-фантастической литературы. Читателям хорошо известны имена писателей М. Ильина и А. Казанцева. Первый плодотворно работает в жанре научно-художественной литературы, Александр Казанцев — автор ряда научно-фантастических романов, среди них «Арктический мост», «Обычный рейс», «Пылающий остров» и другие.
Корреспондент «Вечерней Москвы» обратился к этим писателям с просьбой поделиться своими творческими планами. Вот что они рассказали:
«Кольцо ветров»
А. КАЗАНЦЕВ
Недавно в издательстве «Трудрезервиздат» вышел мой новый роман «'Мол Северный». В нем рассказывается о реальной возможности преобразования Арктики, о создании незамерзающего круглый год Северного морского пути. Если в мелководных полярных морях от Новой Земли до Берингова пролива в ста километрах от берегов соорудить ледяной мол, он отгородит прибрежную часть сибирских морей от льдов и холодных течений Ледовитого океана. Эта прибрежная часть морей не будет замерзать, потому что питающая их теплая струя Гольфстрима не будет компенсироваться, как сейчас, холодными течениями. О рождении и осуществлении такого замысла и написан роман.
В процессе работы над книгой, во время путешествия по Арктике я сталкивался с моряками, учеными, гидрологами, метеорологами... Замысел романа заинтересовал многих, и они готовы были рассматривать его, как реальную, когда-нибудь осуществимую задачу. И тогда встал вопрос: что же произойдет, если в Арктике действительно будет существовать незамерзающая полынья шириной в сто километров, длиной в четыре тысячи?.. Повидимому, вдоль такой полыньи стали бы дуть устойчивые ветры, появилось бы новое воздушное течение, которое нарушило бы равновесие в земной атмосфере, а потому возникло бы и встречное воздушное течение. В известных условиях оно могло бы пройти над материком, над монгольской высокогорной пустыней Гоби, над великой мертвой пустыней Гоби Китая, над нашими среднеазиатскими пустынями. Два воздушных течения замкнулись бы и образовали гигантское кольцо ветров, обнимающее половину нашего континента. Эти замкнутые в кольцо ветры несли бы на север теплые массы воздуха пустынь, отепляя Арктику, а из Арктики в пустыни — прохладу и влагу полярных морей; уравняв климат и северных и южных мертвых ныне пространств, они сделали бы их и у нас, и в Монголии, и в Китае плодородными краями.
Когда в Арктике возникала эта коллективная идея, печать сообщила о проекте профессора Уайдера из Корнельского университета в США, предлагающего план метеорологической войны против СССР и соседних с ним стран. С помощью искусственно вызванных ветров американский «ученый» не в романе, а в действительности рассчитывал погубить посевы в ненавистных ему странах Европы и Азии.
Перед нами были два проекта управления атмосферой: жизнеутверждающий, выдвинутый, конечно, пока, как мечта, советскими людьми, и человеконенавистнический, который цинично опубликовал «ученый» мракобес. Мне захотелось сопоставить в романе два мира, два замысла создания ветров. Это и стало содержанием моего нового научно-фантастического романа «Кольцо ветров».
Наряду с работой над романом, я рассчитываю написать научно-художественную книгу для издательства «Молодая гвардия» о машинах, облегчающих человеку труд, дающих ему возможность во всех областях деятельности превратиться из исполнителя в командира машин. Книга эта явится развитием только что вышедшей в этом издательстве моей книги «Машины полей коммунизма».
(Вечерняя Москва, 1953, № 239, 9 октября)
Что это за история с профессором Уайдером? Источник (советский) здесь ясен — это маленький фельетон в № 33 журнала "Огонёк" за 1951 год.
цитата
После морского министра Форрестола, хотевшего применить межпланетные атомные бомбы, с не менее «великой» идеей выступил профессор метеорологии Корнельского университета Уайдер. Уайдер предложил использовать специальные приборы, установленные на кораблях, находящихся в Атлантическом океане, с целью «отвести дожди далеко от коммунистических стран, для того , чтобы они погибли от засухи». «Ученый» профессор подсчитал, что можно будет уменьшить количество атмосферных осадков на 50 процентов и таким образом уничтожить посевы.
Профессором метеорологии Корнельского университета в то время был Willam K. Widger, который действительно занимался проблемами искусственного дождевания и влияния климата и микроклимата на урожай. Но никаких следов описанного предложения я не нашёл. Не то чтобы это было принципиально невозможно.
Писатель Александр Казанцев давно работает в жанре научно-фантастического романа. Хорошо известны читателю такие романы Казанцева, как «Пылающий остров», «Арктический мост» и другие.
Просто и занимательно говорить о сложных научных проблемах, предвидеть пути развития нашей науки и техники, раскрывать перед молодым поколением необъятные перспективы великого строительства коммунизма — задача трудная, но благородная. Известно, что Алексей Максимович Горький придавал огромное значение научно-фантастической литературе для юношества.
Техника и стройки будущего, нарисованные со знанием дела, захватывают молодежь, вызывая желание посвятить себя великому творческому труду.
Однако, чтобы правильно выполнить свою задачу, научно-фантастический роман должен быть прежде всего именно научным. В противном случае роман становится не смелой мечтой, а никому не нужной выдумкой автора, сбивающей читателя с толку.
К сожалению, именно к таким произведениям относится вышедший недавно из печати новый роман А. Казанцева «Мол «Северный». (Трудрезервиздат).
...Молодой советский инженер Алексей Карцев совместно с коллективом полярников и инженеров разработал проект постройки ледяного мола на расстоянии 100 километров от берегов Сибири, от Новой Земли до Берингова пролива. «Отгороженная часть морей. — говорит Карцев, не замерзнет даже зимой. Там будут лишь теплые воды сибирских рек и теплые воды ветви Гольфстрима», той ветви, «которая стремится через Карские ворота в Карское море». Строить ледяной мол Карцев предлагает замораживанием морской воды раствором поваренной соли, имеющим температуру около 15 градусов ниже нуля и циркулирующим по грандиозной системе труб, поднимающихся со дна моря к поверхности. Построенная таким образом плотина должна иметь в ширину около 100 метров.
Осуществление этого проекта, по мнению А. Казанцева, будет иметь два основных следствия. Первое — появится незамерзающая круглый год трасса Северного морского пути, канал шириной в 100 и длиной в 4000 километров. Второе — возникнет мощный центр действия атмосферы: над каналом будут дуть устойчивые западные ветры, выносящие холодные и влажные массы воздуха, причем «при известных условиях» этот поток воздуха может пройти над пустынями Центральной Азии, отдать им свою влагу и прохладу, что приведет к процветанию пустынь. Сухой же и теплый воздух азиатских пустынь должен компенсировать отток воздуха из Арктики и в свою очередь утеплить полярные области. В атмосфере возникнет новое «кольцо ветров».
В романе рассказывается о том, как вся страна трудится над выполнением этого замысла. Полным ходом идет постройка ледяного мола. Готовится осуществление и второго проекта — создания «кольца ветров».
Казанцев несколько раз повторяет в своем романе, что «мечта — первый этап проектирования», но что «это возможно лишь в том случае, когда мечта животворяща и не оторвана от действительности». Однако идея его «романа-мечты» как раз оторвана от действительности.
Прежде всего, беспочвенно выдуманное автором положение о том, что теплые воды ветви Гольфстрима входят через пролив Карские ворота в Карское море. Согласно современной научной терминологии, Нордкапское течение, воды которого заполняют южную часть Баренцева моря, являются ветвью не Гольфстрима, а Норвежского течения, которое, в свою очередь, является продолжением Северо-атлантического течения, а последнее — продолжением Гольфстрима. Нордкапское течение дает в пролив Карские ворота лишь очень слабую ветвь, которая не оказывает сколько-нибудь заметного согревающего влияния даже на прибрежные воды части Карского моря, прилегающей к проливу Карские ворота, не говоря уже о всех сибирских морях.
Что касается сибирских рек, то зимой их влияние на ледяной покров прибрежных областей после постройки мола практически не изменится. Зимний сток этих рек составляет крайне незначительную часть годового стока, а температура вод очень низка. Понижая соленость морских вод в приустьевых пространствах, реки не только не препятствуют замерзанию, но даже ускоряют его.
Таким образом, нет никаких природных источников тепла, способных поддержать относительно высокую температуру воды в канале, чтобы предотвратить замерзание.
Следовательно, самая идея постройки мола не обеспечивает решения задачи, но даже если принять идею мола, то как же скажется на режиме прибрежных вод арктических морей постройка мола?
С началом льдообразования вдоль северных берегов Сибири образуется полоса припая — неподвижного ровного льда, толщина которого к концу зимы доходит до двух метров, а ширина колеблется от километра до нескольких сотен километров и зависит от рельефа дна и берегов, от величины приливо-отливных колебаний уровня моря, от размеров волн и других причин. В проливах, например, новосибирских или проливе Вилькицкого припай образуется раньше, чем у открытого побережья. Канал, о котором пишет А. Казанцев, при замерзании покроется ровным припайным льдом. Этому будут способствовать не только относительно небольшая ширина канала, но и отсутствие приливо-отливных колебаний и более слабое, чем в открытом море, волнение. Два последних фактора в современных условиях препятствуют развитию припая, взламывая его. Эти же причины, а также понижение солености вод в канале вследствие перераспределения речных вод вызовут более раннее, чем сейчас, замерзание канала.
Следовательно, всю зиму отгороженные части арктических морей будут покрыты монолитным полуторадвухметровым льдом, тогда как сейчас весьма обычны битые пловучие льды с большими разводьями.
Весеннее таяние льдов происходит быстро там, где имеются открытые пространства воды, и медленно там, где лед сплошной. Вода быстро поглощает солнечное тепло и, нагреваясь, разрушающе действует на льды. Лед же отражает преобладающую часть падающих на него солнечных лучей. В проектируемом канале весеннее таяние льдов будет энергично происходить в приустьевых пространствах рек. Там же, где влияние рек слабее, таяние невзломанного льда может итти лишь за счет солнечной радиации и тепла, поглощаемого из атмосферы, то есть будет очень медленным. К тому же часть льдов не сможет выноситься ветрами к северу и отжиматься речными водами от побережья, как это бывает сейчас.
Но это еще не все.
Известно, что годовой сток рек Сибири, впадающих в Ледовитый океан, составляет около двух с половиной тысяч кубических километров, причем больше половины этого количества речных вод приходится на Обь и Енисей. Тепла, выносимого ежегодно Обыо и Енисеем в Карское море, достаточно для того, чтобы растопить полосу двухметрового льда шириной в 100 и длиной в 600 километров. Устья Оби и Енисея являются мощными центрами вскрытия и таяния морских льдов. Из романа А. Казанцева явствует, что к началу строительства ледяного мола было завершено строительство других грандиозных гидротехнических сооружений. Воды Енисея и Иртыша были направлены на орошение приуральских степей и среднеазиатских пустынь (такой проект существует уже давно), а Обь перегорожена громадной плотиной, перед которой в течение 20 лет должна будет скапливаться вода для наполнения «Сибирского моря».
Следует заметить, что и в отношении этих проектов А. Казанцевым допущен ряд недоразумений. Но главное не в этом. Главное в том, что с осуществлением этих строек теряются всякие остатки логики в главном проекте, так как не только не образуется незамерзающей круглый год полыньи у берегов Сибири, но с поворотом западносибирских рек к югу вообще становится сомнительным, чтобы отгороженная ледяным молом часть морей вскрывалась бы даже летом (во всяком случае, на всем своем протяжении). А это может сильно ухудшить и без того трудные условия плавания Северным морским путем.
Таким образом, становится очевидным, что грандиозная стройка, долженствующая обеспечить круглогодичную навигацию по Северному морскому пути, направить движение мощных воздушных потоков, изменить климат тундры и пустынь — никчемная выдумка автора, противоречащая данным географической науки.
Много в романе «Мол «Северный» мелких неточностей и небрежностей. Так, на странице 44 читаем про белух — «острыми акульими плавниками рассекающих полярные воды». Плавники белухи совсем не похожи на акульи, и она не рассекает ими воду (у белухи вообще нет спинного плавника). На странице 139 говорится о «ледяных торосах на поверхности ледника», тогда как никаких торосов на ледниках не бывает. На странице 159 автор объясняет образование островов, сложенных мерзлыми грунтами, но объяснение путаное и неточное. На следующей странице один из героев романа выдвигает «новую» гипотезу о Земле Санникова, заключающуюся в том, что эта легендарная земля была сложена мерзлыми грунтами и растаяла. Гипотеза эта совсем не нова — о ней знают даже школьники, интересующиеся географией. Можно указать и на ряд других неточностей.
Тема покорения советским человеком суровой природы Арктики, перестройки этой природы в интересах народа, строящего коммунизм, имеет громадные перспективы, но она требует научного знания закономерностей и процессов, управляющих природой Арктики.
Д. Сметанин,
аспирант Института океанологии Академии наук СССР.
(Вечерняя Москва, 1953, № 305, 28 декабря)
Об авторе: Дмитрий Алексеевич Сметанин (1928-1962) — сотрудник Института океанологии, кандидат географических наук.
Помещаю малоизвестный мемуар о Вл. А. Попове. Автор, Николай Ловцов, в 1920-х годах публиковался в журналах "Мир приключений", "Всемирный следопыт", "Вокруг света" (Москва).
«ПЕРВЫЙ СЛЕДОПЫТ»
«Первый следопыт» — так когда-то мы, молодые писатели, в шутку называли Владимира Алексеевича Попова, редактора ежемесячника «Всемирный следопыт», издававшегося в 20-х годах в Москве.
В редакции «Вокруг света». 1910 год.
На «тропу следопытов» Владимир Алексеевич Попов вступил еще в 1908 году, когда в издательстве «Т-во И. Д. Сытин» ему поручили редактировать журнал «Вокруг света».
Владимир Алексеевич сам не был путешественником, но до самозабвения любил путешественников и туристов, увлекался приключениями на охоте, кропотливо собирал литературу по охоте и рыболовству. Он любил мечтать и фантазировать и лучшие страницы в журнале отдавал жанру научной фантастики. Не чужд был Владимир Алексеевич и юмору. Ему нравился веселый и добрый смех, остроумие, оригинальность.
Во «Всемирном следопыте» Попов стремился показать человека сильного, волевого, борца за правду, за свободу, за высшие идеалы.
Владимир Алексеевич всегда искал и умел находить новых авторов. В 1926 году в журнале «Всемирный следопыт» появилась необычайная по своей фантастике, но научно обоснованная повесть тогда еще никому не известного Александра Беляева — «Голова профессора Доуэля». Она захватила молодых и старых читателей журнала. Автору этого произведения помог Попов.
Пожилой человек из Сочи, Смирнов, отнюдь не литератор, написал как-то бесхитростный рассказ и послал его в «Следопыт». Рассказ в журнале не появился. Но, почувствовав в авторе следопытскую жилку, Попов вызвал его в Москву. В это время экспедиция Академии наук отправилась под руководством Л. А. Кулика на поиски Тунгусского метеорита. И Смирнов был направлен от журнала с ответственным заданием — нагнать экспедицию и описывать каждый шаг ее работы. В 1927 году в нескольких номерах журнала печатались увлекательные очерки Смирнова о путешествии к месту падения таинственного метеорита.
В подмосковном городке Загорске жил музыкант Вадим Ветов. Писатель Михаил Михайлович Пришвин, как-то зайдя в редакцию «Следопыта», рассказал Попову о Ветове:
— Удивительно колоритная фигура — высокий, худой. Замечательный охотник и остроумный рассказчик. Слушая его, народ со смеху давится. Как-то я прочел его письмо — литературно написано. Рекомендовал пойти к писателям — не идет.
В тот же день, после работы, Попов помчался в Загорск. Там с большим трудом он разыскал Ветова и предложил ему сотрудничать в журнале. Тут же из своих личных средств выдал ему аванс под несуществующую рукопись.
Чутье не подвело Попова. Вскоре в журнале появилась небезызвестная серия юмористических рассказов о неудачах азартных охотников под названием «Приключения Бочонкина и Хвоща».
У Владимира Алексеевича была особая интуиция на новых авторов. Он как-то незаметно находил их след, безошибочно шел по нему до тех пор, пока в его ягдташе-портфеле не оказывалась новая рукопись.
Однажды, зайдя к Попову, я застал у него множество незнакомых людей в мохнатых оленьих малицах, в расписных меховых унтах. Покуривая коротенькие трубочки, они сидели на полу в кабинете редактора. Оказывается, известный северный охотник Журавлев, завершив на собачьих упряжках пробег от Урала до Москвы, зашел со своими товарищами в редакцию. Владимир Алексеевич, сияющий от удовольствия, разгуливал по кабинету чуть подпрыгивающей походкой, увлеченно беседуя то с одним, то с другим каюром. Сотрудники редакции торопливо записывали рассказы гостей.
Бывал в редакции «Следопыта» и исследователь Уссурийских дебрей Владимир Клавдиевич Арсеньев, он оставил редактору на память «корень жизни» — женьшень. Частенько заходил первый начальник острова Врангеля известный полярник Ушаков.
Так редакция «Всемирного следопыта» в 20-х годах была своеобразным клубом неугомонных людей путешественников, искателей, мечтателей. Здесь рождались новые маршруты, новые идеи, и тут же зачинались очерки, рассказы, повести. И душой всего этого был непременно Владимир Алексеевич Попов.
Английский книгоиздатель Морис Гольдсмит рассказал мне о своей встрече с известным английским писателем-фантастом Артуром Кларком. Оба они сидели рядом на заседании английского королевского общества, обсуждавшего научные проблемы, связанные с космическими путешествиями. В тот момент, когда астроном говорил о возможности использования телевизионной ретрансляции в космосе для получения крупноплановых снимков солнечной поверхности, Артур Кларк сделал нетерпеливый жест, повернулся и прошептал:
— Я должен уйти!
— Почему? — также шепотом спросил его Гольдсмит.
— Потому что все это для меня слишком нереально,—ответил Кларк.—Мне кажется. что моя фантазия более реальна, чем то. что я слышу здесь!
Этот краткий диалог достаточно точно отразил характерные приметы времени, когда фантастическое и реальное сливаются воедино. Действительно, говоря о том. что уже завоевано наукой и осуществлено сегодня, мы постоянно рискуем рассказать лишь о вчерашнем дне. Современная наука все чаще и чаще обгоняет самые смелые предположения фантастов, а миллионы людей, не отмеченных ни учеными степенями. ни талантом писателя, в мечтах своих часто идут впереди и тех и других. Мудрено ли, что научная фантастика в литературе и кино стала в наше время в числе, наиболее популярных жанров.
В кино научной фантастике, как известно, долгое время не везло. Причин этому было, по видимому, несколько. Существовала и боязнь всего нового и малоизведанного в киноискусстве: было и такое опасение: можно ли увлекаться в киноискусстве, которое всегда конкретно, будущим. не ответив должным образом на требования настоящего? Не будет ли это расценено как уход от современной темы?
И вот настало время, когда первый советский спутник мгновенно разрешил эти сомнения. Научная фантастика стала злободневной темой, отвечающей запросам современности. На экранах появились после долгого перерыва первые научно-фантастические фильмы. Появились... но мало порадовали зрителей да и, вероятно, самих создателей этих фильмов.
«Дорога к звездам», «Тайна двух океанов», «Небо зовет», «Я был спутником Солнца», «Человек-амфибия», «Планета бурь», «Мечте навстречу» — вот, пожалуй, и все научно-фантастические фильмы, созданные за последние пятнадцать лет. Далеко не все из перечисленных картин можно отнести к жанру собственно фантастики. Фантазировать можно, конечно. по-разному и о разном. Можно, например, делать фильмы, популяризирующие научные знания, и при этом в целях «занимательности» использовать условный, фантастический повод для рассказа. Именно так писал свои повести В. Обручев, так сделан знакомый советским зрителям чехословацкий фильм о путешествии в прошлое Земли.
Можно делать фильмы о реальных, хотя еще не осуществленных. но уже предусмотренных планами достижениях науки, фантазировать в пределах нескольких будущих лет. т. е. опять-таки решать задачу популяризатора.
Можно, наконец, мечтать о грядущем науки, о ее роли в судьбах человечества, в техническом и социальном прогрессе. Такой именно мечтой о будущем и отмечены произведения классиков-фантастов в прошлом, многие произведения советских писателей-фантастов: А. Беляева. И. Ефремова, Г. Мартынова, А. Казанцева, А. и Б. Стругацких и других.
И разве не таких произведений «крылатой мечты», освещающих дорогу в будущее, ищет на книжных прилавках и на экранах кинотеатров советский читатель и зритель? Ведь, как сказал Н. С. Хрущев на декабрьском (1963 год) Пленуме ЦК КПСС: «Без фантазии, основанной на реальном фундаменте, нельзя жить. Не надо быть слепым кротом. Необходимо предвидеть будущее, размышлять, намечать дальнейшие пути».
Читатель и зритель хотят, чтобы создатели научно-фантастических произведений помогли им помечтать о грядущем.
Но именно этими качествами и не обладают такие кинофильмы, как «Мечте навстречу», «Я был спутником Солнца», «Планета бурь». Произведения, отмеченные различной степенью дарования их авторов и постановщиков, одинаково удивляют скованностью фантазии, некоей боязнью унестись в глубь времен, выйти за пределы обыденности. Герои этих фильмов одноплановы, их характеры статичны, а поступки заранее заданы. Разговаривают они иногда так, словно цитируют научные статьи.
Смешение задач фантастики и популяризации приводит к тому, что научная фантастика оттесняется на периферию большого киноискусства, а крупные мастера кино чураются этого жанра, как второстепенного, якобы не имеющего прямого отношения к искусству. Немалую роль играет также игнорирование общеизвестной истины: научно-фантастические фильмы требуют постановочного размаха, широкого использования всех средств и возможностей кинематографа. Между тем фильмы, которые занимают в тематических планах киностудий второстепенное место, не могут, конечно, рассчитывать на щедрое финансирование. Отсюда и появляются плохо выполненные и легко разгадываемые зрителями макеты или костюмы героев, похожие на второсортный театральный реквизит. А ведь кинозрелище всегда конкретно, изображаемые в нем явления должны обладать непосредственной достоверностью.
Лет десять назад студии страны были буквально заполонены авторскими заявками на научно-фантастические фильмы. Теперь мы с этим встречаемся все реже — сказывается пренебрежительное отношение к жанру. Лет семь-восемь назад киностудии страны работали в общей сложности над десятком научно-фантастических сценариев, на экраны в лучшем случае выходил один фильм в год. В 1964 году не ожидается ни одного.
Остается надеяться, что созданная недавно в Москве Центральная студия детских и юношеских фильмов возьмет на свое вооружение жанр научной фантастики, найдет ему почетное место в своих планах, откроет научно-фантастическим картинам «зеленую улицу».
Советские писатели-фантасты создали в последние годы ряд оригинальных научно-фантастических произведений. Быть может, следовало бы подумать об экранизации хотя бы некоторых из них, чтобы вывести нашу кинофантастику из круга чисто космических проблем. Но и в этом направлении работы, как говорится, непочатый край.
Советские зрители, и прежде всего наша молодежь, ждут появления на экранах высокохудожественных произведений крылатой мечты, которые звали бы в будущее. воспитывали лучшие качества человека коммунистического общества.
Игорь ВАСИЛЬКОВ, кинодраматург, член Государственного комитета Совета Министров РСФСР по кинематографии.
облако тэгов
.jpg){kind=link}
