Привычка выбирать книгу по понравившемуся названию, не читая аннотацию, опять сыграла со мной злую шутку: роман оказался реально про наследников Фауста. Ну поймите меня правильно, чего ждешь от современного русского романа с таким названием? Историю про каких-нибудь ученых химиков, которые двигают рубежи науки и делают при этом сомнительные моральные выборы.

А оказалось, что роман реально про наследников Фауста, то есть про его дочь и ученика. И дело происходит в Европе в эпоху географических открытий, ведьм еще жгут, но в Новый свет уже плавают.

Более того, оказалось, что это самый что ни на есть женский роман. Потому что если убрать весь антураж про ученость и дьявола, сюжет состоит в том, как бедная золушка нашла свою любовь, преодолела с ним все жизненные препятствия, родила сына, и зажили они счастливо. В итоге это как-то даже обескураживает, насколько просто все оказалось в конце и зачем было приплетать сюда Фауста. В целом ощущение такое, будто читаешь очень хороший, качественно написанный и продуманный фанфик, такую сайд-стори к основой линии (собственно Фауста, который к началу действия романа уже умер, но не совсем). Автор очень нежно и вдумчиво подходит ко всему историческому антуражу, и ни один из персонажей ни словами, ни поступками не вызывает особых сомнений, как и общий сюжетный сеттинг. Это очень хорошо, особенно учитывая, как у нас любят писать про «условное Средневековье» и какую степень исторической безграмотности обычно демонстрируют. Возможно, специалист найдет в исторических реалиях романа нестыковки, но мне ничего буквально не резануло глаз.

Я еще хотела в начале написать (до того, как дочитала), что роман читается так, будто он написан в 19 веке. Не совсем что-то из Бронте, но около того. И дело даже не в сюжете, который представляет историю девицы, нашедшей свое счастье, а больше в стиле — плавном, полном мелкими деталями, каком-то очень аккуратном. В целом сюжет развивается довольно плавно, есть, конечно, несколько роялей в кустах (главный из которых — как внезапно героиня нашла в новом городе свою работу и любовь), но в остальном все так, как и ожидаешь в романах именно 19 века. Даже дьявол именно такой — немного «домашнего» вида, не страшный. То, что делают люди в этом романе, оказывается гораздо неожиданнее и страшнее — но это традиция Леонида Андреева, плющевые дьяволы. Единственная часть, которая сильно выбивается из общего плавного и логичного хода повествования — это внезапная и довольно короткая (!) поездка лирического героя в Америку. «Мне в Париж по делу срочно». Рояль на пути туда и рояль на пути обратно. Понятно, что для того, чтобы героиня испила свою чашу приключений сполна, прежде чем погрузиться в семейное счастье, надо было куда-то удалить героя, но это уж, простите, «Анжелика в Новом свете». С одной стороны, письма из Нового света — самая интересная часть, с другой стороны, это совсем не пришивается к остальному повествованию.

Читала не без удовольствия, хотя сцены с дьяволом как раз самые скучные (потому что предсказуемые), да и в остальном быстро становится понятно, к чему все идет (кроме Америки), но написано славно.

Видимо, надо пересмотреть свое неприятие Пелевина — я раньше читала только один его роман, «Generation «П», причем лет 25 назад — и тогда у меня осталось впечатление чего-то очень поверхностного, конъюнктурного и нацеленного на дешевый хайп (это как сейчас написать роман про ИИ и машинное обучение). На этом я и бросила, потому что вообще не люблю «модных современных авторов».

А вот «Чапаев» оказался очень классный, и умный, и захватывающий, и без всякой современной попсы. Набившие оскомину приметы 90х, конечно, присутствуют, но это все актуально периоду, когда текст писался, грех автора упрекать за то, что он описывает свою законную реальность. Неожиданная и правда интересная идея героя, который то ли в современном мире в дурдоме, то ли в революционной России, где в силу странного стечения обстоятельств оказывается тем самым «Петькой» из анекдотов про Чапаева. История про то, как «Петька» попал в помощники к Чапаеву, кстати, шикарная и по сути совершенно в духе классических воспоминаний /биографий из Серебряного века о том, как решались во время судьбы (и так же легко рушились), как странно и быстро все устраивалось. Очень здорово передан этот общий zeitgeist — когда взлеты и падения происходят как-то по чистой случайности, потому что человек оказался в это время в этом месте. И сам герой, в общем, очень укладывается в «среднего интеллигента» того периода: с одной стороны, образован, пишет и издает даже стихи (кто этого не делает), с другой, имеет револьвер, умеет им пользоваться и может при острой необходимости убить человека.

Образ Чапаева шикарен. Он очень пелевинский, конечно, весь этот дзен-буддизм, вся эта восточная мистика, которая то ли реальна, то ли нет. Это одна сторона, дальше есть такой Чапаев из анекдотов, надеваемый образ, который хлещет самогон и глумится над Петькой. И есть еще Чапаев-эстет, который переодевается во фрак к обеду, всем собой воплощающий даже не НЭП, а то, за что потом сразу стали расстреливать.

Анка тоже есть, и она шикарная женщина в совершенно современном понимании — не томная, а недоступная в силу отсутствия интереса, точнее, наличия других интересов, сама по себе.

Как и с кем они там воюют, не показано, да и не важно. Это интересно, но толком не перескажешь, слишком много сюра. Но очень качественного сюра, отлично написанного стилистически («такая моя командирская зарука») и с кучей всяких подтекстов.

Да, идея поверхностная и прямолинейная: как мало дорога среднему человеку его пресловутая свобода и до какой степени ему наплевать, какая над ним власть и кому и чем он платит налоги, до тех пор, пока его положение существенно не ухудшается.

А мне понравилось реализация. Весь этот провинциальный мир, герой, который мало чего в жизни понимает, хотя уверен, что понимает все. Очень достоверно, по-моему, изображено, сколько информации доходит до пресловутого «среднего человека» (очень мало) и сколько им из этого осознается (еще меньше). Притом, что казалось бы, марсиане, все должно бурлить. И до прошлого года мы все были бы уверены, что вот не может быть такого глобального события в жизни мира и страны, которое одновременно и задело бы всех людей, и прошло бы как бы по касательной. А нет, смотрите, может. Во-первых, пресловутое «никто не знает всей правды». Все говорящееся — не большая и не меньшая чушь, чем «взрыв на подземном мармеладном заводе». И ничего, не просто кого-то устраивает, а большинство устраивает. И даже при отсутствии нормальной официальной информации то, как действует пропаганда (надоевшие статьи о пользе желудочного сока) — одновременно и очень грубо, и эффективно. И вот это отсутствие у героя позиции относительно марсиан — понятно, что каждого своя пенсия интересует, а как только выяснится, что и марсиане ее будут платить — и ладненько. Да и не только у героя, а как волшебно меняется его боевой зять, которого даже ничем особо не пугали, а наконец-то ему дали то, чего он, видимо, хотел.

Давайте не будем считать это морализаторской повестью, все-таки АБС когда хотят, могут специально гораздо лучше. Давайте будем считать это повестью о когнитивных способностях. Тогда выходит очень наглядно, как именно судьбоносная информация распространяется в обществе «средних человеков», как она трансформируется и как конечный потребитель ее перерабатывает в итоге (в желудочный сок, натурально, больше никакого результата). Вот это достаточно трагично и поучительно и стоит того, чтобы погуглить, что там делают с марками.

Это цикл небольших рассказиков, вовсе не сказок, а скорее — зарисовок из итальянской жизни. Сделанных вполне в духе Горького, то есть с очень неумелым пафосом человека, отличающегося отсутствием вкуса и чувства меры. Вспоминается, что сколько ни говори «сахар», во рту слаще не станет — вот и от текста Горького не создается впечатления красоты, хотя он старается нагромождать красивые слова изо всех сил и сверх всякой меры.

Сюжеты в основном простенькие и вполне укладывающиеся в концепт того, как итальянский пролетариат сначала страдает под игом капитала, а потом борется за свою великую свободу. Все герои — «простые итальянские рабочие и крестьяне», аж противно.

Должна признать, впрочем, что некоторые итальянские черты как нации мне кажутся переданными вполне верно, в конце концов, не зря Горький столько времени прожил на Капри и что-то точно мог заметить. Любовь к длинным разговорам в кафе, к примеру, или общая эмоциональность. Но ничего такого, что на самом деле заслуживало бы особого внимания или признания как что-то «типично итальянское» (хотите прочитать действительно клевые тексты про простых итальянских крестьян и рабочих — читайте Гварески про дона Камило). Да и Италия, изображенная Горьким, мало чем отличается от самой захудалой и северной русской провинции — то ли он умудрился не разглядеть ни культуру, ни климат, то ли сознательно это опускает, чтобы не вызывать классовой ненависти у советских рабочих, чтению которых это все предназначено.

Большинство историй настолько проходные, что хотя их много, их сюжет и героев тут же забываешь. Впрочем, надо выделить одну, которая сильно выбивается из общего рядя про рабочих и борьбу пролетариата — отличный рассказ про горбуна и его сестру, всю жизнь построивших на взаимном соперничестве и взаимной ненависти. Удивительно умный и наблюдательный для толстокожего Горького, мне кажется, такая тлеющая годами семейная драма внешне нормальных, а внутренне ужасно мерзких родственников, повязанных друг с другом, очень в духе Щедрина.

Сейчас, в 2023 году, особенно забавно читать эту детскую книжку, написанную в СССР в 1958. Все сбылось, но только не в мире светлого коммунистического будущего, а в мире развитого капитализма. Но все равно потрясающе, как автор столько предсказал!

Ладно, автомобилей, которые бы прыгали и летали и были в форме лошадок на колесах, массово нет. А вот беспилотные машины — есть! И такси, которое можно вызвать из любой точки города и которое экономичнее и во многом удобнее собственной машины — тоже есть! И продвинутая сельскохозяйственная и прочая техника, в том числе с искусственным интеллектом, которая сама распознает, куда ей ехать и тд. Более того, даже fast fashion Носов предсказал (наверное, в 58 году это было такой светлой мечтой, что стоит появиться новой моде, как фабрики тут же отшивают все по желаниям людей и заваливают магазины товарами; это сейчас мы думаем больше об экологических последствиях такого перепроизводства тряпок). В общем, идеально удобный мир Солнечного города вполне существует, если брать наиболее продвинутые города планеты. За минусом финансового вопроса, конечно, который автор так тактично обошел, но мы не обойдем. С другой стороны, до концепта, что государство регулярно платит гражданам просто по факту, к чему пришли богатые арабские страны, он все-таки не додумался, но может, это противоречит концепции безденежного коммунизма.

Забавно и показательно, как для разрушения этого идеального общества, в котором все так отлично устроено, достало трех ослов, которые даже ничего особенного не делали, более того, были по-настоящему глупыми, то есть никакой «криминальный гений» за всем этим хаосом не стоит. И это такое «Собачье сердце» для самых маленьких, не знаю, отдавал себе автор в этом отчет или нет. Удивительно, как люди быстро теряют культурность, но факт. И на каких хрупких основаниях держится общество. Мне кажется, это происходит в истории волнами: только подали безнаказанный пример «воруй-убивай», тут же общество захлестывает. Остановить это сложнее, чем начать.

Как много в нашей литературе, совершенно недетская книга в прекрасной детской подаче.

Удивительно, как я при своей любви к советской прогрессорской фантастике, умудрилась это пропустить! На фоне всего остального, что я читала за последнее время, Филенко был прямо очень интересным и очень легким.

Несмотря на то, что серия написаны в 90е годы, когда уже вовсю писали всякий треш, «Галактический консул» — это, как уже много раз сказали, такой «мир Полудня», только без коммунизма. То, что происходит на Земле и как там все устроено, описано мелкими штрихами, относящимися к родственникам и друзьям героя. В целом все выглядит вполне благополучно и чувствуется, что автору это не интересно. А вот что интересно — это путешествия героя сотоварищи к разным мирам и контакты с разными хитрыми расами — потому что герой не то чтобы прогрессор, а скорее исследователь. Не только дипломат, сколько переговорщик в ситуации, когда контакт то ли есть, то ли нет, и неясно, то ли это враги, то ли им просто пофиг.

Мир Филенко мне лично очень интересен именно этой всеобъемлющей моделью Галактического Братства, что-то вроде ле-гуиновской Ойкумены, в котором человечество является лишь одной из, и не самой старшей и уважаемой, расой. И при этом Братство как-то координирует свою деятельность, поддерживает младших членов технологиями, содержит посольства, а также по мере желания каждой расы осваивает новые планеты.

Мне лично очень легла на душу гуманистическая идеология автора: такое и вообще редко встретишь, в фантастике последних лет так тем более (где все так или иначе крутится вокруг того, что герой накостылял всем пришельцам и какой он крутой). Напротив, в мире «Консула» межрасовые конфликты и вообще применение силы к другим разумным расам настолько категорически неприемлемы, а концепт если не дружбы, то взаимного уважения и неповреждения настолько возводится в культ, что этот мир кажется очень разумным, уютным и привлекательным. Что, кстати, забавно, учитывая, что во всех остальных аспектах альфа-самцовые ценности там присутствуют (периодически и излишне упоминается, какой герой сильный, какие у него мышцы, ого! а еще женщины в кадре появляются исключительно для того, чтобы влюбиться в героя насмерть и дать ему себя величественно отвергнуть и страдать остаток жизни). Но в любом случае это общее *нежелание войны* не только со стороны героя, но и явно со стороны автора, общий концепт дружелюбного мира и пришельцев, чуждость которых спокойно признается и с которыми можно договориться, — она очень ценна. Собственно, все описанные эпизоды приключений героя — именно такого формата, очень ле-гуиновская мораль, установление контакта без войны. В жизни героя был только один серьезный прокол, и то, что произошло потом, только подтверждает, что весь описанный мир разделяет эти ценности.

Не скажу, что текст прямо всем идеален, конечно. Про пришельцев очень интересно. Про то, как герой устраивает отношения со своими женщинами и гуляет со своими друзьями — очень скучно и вообще непонятно, зачем в хорошем фантастическом романе эта лабуда. Многовато разговоров там, где теоретически у персонажей не должно быть времени и желания вести такие заумные беседы, поддельно блещущие авторским остроумием. Но то, насколько интересно устроен мир, как описаны различные расы пришельцев и эпизоды контакта с новыми — все перекрывает.

ps Уже прочитав, выяснила, что под одной обложкой с названием «Галактический консул» было в реальности два романа, «Гребень волны» и «Гнездо Феникса».

Это мог бы быть неплохой детектив с «книжным» антуражем, историей, построенной вокруг таинственной книги таинственного писателя, за которой охотится таинственный незнакомец. Но увы, на проверку вышло любовным романом, причем не просто самого ужасного пошиба, а таким, какой с радостью возьмут экранизировать в Болливуде. Велико было мое разочарование, когда ближе к концу книги выяснилась главная интрига — что романтические герой и героиня, вокруг любви которых вертится вся история, на самом деле — брат и сестра. О, у нее такое же родимое пятно! Мне так грустно, что я даже не могу танцевать! Что, правда, до сих пор законом не запретили писать такие сюжеты?

А жаль, все так мило начиналось: книжный магазин, отец и подросший мальчик, таинственный роман, никаких розовых соплей, только загадочные книги плюс несчастливая история Испании первой половины 20 века. Но увы, чем дальше, тем больше разрасталась романтическая часть, пока место повествователя не заняла вместо юноши экзальтированная барышня, которая все и «пересказала».

В общем-то, конечно, с самого начала книги было много нехороших звоночков, которые я предпочитала пропускать, потому что было интересно. Во-первые, обилие совершенно невозможных красивостей, которые никак не назовешь хорошим слогом — скорее такие перлы могут выдать начитанные школьники, которым хочется не просто покрасивей, а еще и чтобы очень оригинально. Причем эти красивости возникают как-то ни к чему при в остальном довольно спокойном стиле.

Во-вторых, вместо того, чтобы *показывать* нам сюжет, автор раз за разом *пересказывает* его. Есть план событий, которые происходят сейчас, но наиболее важные события даны именно в пересказе третьих лиц, такое многостороннее квази-историческое повествование. Технически это автору гораздо проще, понятно, и не надо задаваться вопросом, почему герой-рассказчик так много знает и почему «письмо в несколько листов», которое оставила героиня, на самом деле занимает в книге двести страниц, и в нем-то и пересказывается основной сюжет.

В книге много интересного, прежде всего, второстепенные персонажи, они как раз очень живые и хорошие. А вот главный персонаж, пресловутый «гениальный писатель», вокруг книг и неудачной любви которого все так бегают — совершенно какая-то искусственная личность. С ним куда ни плюнь, одни нестыковки. Начнем с того, что писать романы про гениальных писателей уже подозрительно: если ты заявляешь, что вот любой человек, которому попался любой из этих романов, бросил все дела и читал его всю ночь, а потом решил посвятить всю свою жизнь поискам автора, — ну так давай, покажи, что там такого гениального. Но вместо этого показывают только чрезвычайно глупенькие изречения, которым место на стене вконтакте, рядом с Бисмарком. Дальше, если автор такой гениальный, что все герои им прониклись, как вы объясните фатальный коммерческий неуспех? Так не бывает, граждане. Бывают книги не для всех, но они и не должны завлечь десятилетнего мальчика. Ну и наконец, если посмотреть со стороны, удивительно, как это настолько эгоистичный главный герой, готовый ради своего увлечения пожертвовать всеми и ни секунды не думающий о последствиях для других людей нажил сплошь таких прекрасных преданных друзей и женщин, которые, вместо того, чтобы плюнуть на его инфантилизм и заняться своими делами, посвящают ему всю свою жизнь совершенно бескорыстно. Такое тоже случается, конечно, созависимые с нарциссом, но не то чтобы прямо со всеми вокруг — обычно одна жена или мама страдают.

В общем, роман был бы хорош, если б выкинуть из него всю историю писателя и его сестры и оставить только историю мальчика и его книги. Даже киношного злодея можно было бы простить, хотя это тоже смешно и нелепо. Но в общем, как и большинство сюжетных ходов в этой книге.

ps Название не имеет к тексту никакого отношения.

Определенно, палеонтологический научпоп — мой любимый научпоп. В выкапывании и собирании динозавров, а также чтении о том, как люди это делают, есть что-то очень умиротворяющее. Может, потому, что это занятие кажется самой отстраненной профессией от проблем современности с одной стороны, и жутко интересным — с другой.

Книга не просто про динозавров, а про конкретного русского палеонтолога (как я понимаю, Амалицкий как раз самый известный в плане накопанных и собранных им костяных богатств), его работу и вообще весь тот период в русской палеонтологии. Замечательная не только с точки истории палеонтологии, но и истории нашей родины и быта.

Представьте только: конец 19 века. Прогресс, конечно, довольно далеко пошел в столице, прошли реформы Александра II, работают университеты и тд. Но до русской глубинки все это докатывается небыстро, да и палеонтология — наука новая, в мире не так давно целенаправленно копают динозавров, а в России и подавно. И вот в село Соколки Архангельской области приезжает проводить раскопки довольно молодой археолог — и как начинает находить целые скелеты новых видов динозавров! Понятно, что на раскопки нанимаются месткие крестьяне, которым сначала археолог, уважаемый профессор из Варшавы (в то время российской провинции) пытается объяснить как есть, а потом сдается и рассказывает, что это звери, которые не поместились в ковчег во время Ноева потопа. Раскопки длятся сезонно много лет, крестьянам археолог с женой становятся уже за «добрых бар», Крестьяне входят во вкус и соревнуются, кто больше накопал. При этом периодически все-таки всплывают разговоры на тему «антихриста», конца света, но общую подозрительность удачно рассеивает устюжский епископ, посетивший и благословивший раскопки.

Найденные парейазавры (открытые чуть ранее в Африке), а также совершенно новые иностранцевии и борисякии (в честь учителей и соратников Амалицкого) имеют такую посмертную судьбу, что они бы удивились, потому что их кости сначала уезжают к профессору в Варшавский университет, после начала первой мировой их часть с муками эвакуируют в Питер, потом еще долго возят с места на место и не могут толком приткнуть из-за отсутствия приличного здания музея. Начинается советская власть, палеонтологи дают всякие комсомольские обещания типа повышения собираемости динозавров. Палеонтолог Амалицкий давно мертв, а найденные им кости все не находят покоя (такое уж время пошло, кто умер до 17 года, тому повезло, как у нас до ковида).

В качестве торжественного итога, правда, не написанного в книге, а уже из личного опыта, могу сказать, что я была с московском палеонтологическом музее и всех их видела: стадо парейазавров Амалицкого, и жутковатую иностранцевию (в честь учителя Амалицкого профессора Иностранцева), и борисякию, и даже, кажется, аннатерапсида петри, названного Амалицким в честь своей жены Анны Петровны :D

Лучшая часть истории, безусловно, касается раскопок в Архангельской области и отношений с местными крестьянами по этому поводу — это не только познавательно, но еще и бесконечно смешно.

ps Отмечу на всякий случай, что все упомянутые звери на самом деле не динозавры, а так (с)

Очаровательный палеонтологический научпоп, который пойдет и взрослым, и детям. Это не какое-то серьезное исследование, а серия небольших — по 2-5 страниц главок, посвященных различным существам, жившим на территории условной России на протяжении всего периода истории, то етсь от архейского эона до плейстоцена. Речь не только про животных (особенно учитывая, что в ранние эпохи понятие «животное» вообще было размытым), но и про обитателей морей и насекомых. Про динозавров тоже есть, но не только про них. В целом авторы скорее в каждой главке дают некий короткий общий обзор фауны эпохи (понятно, ну очень общий), останавливаясь на нескольких особенно примечательных видах.

Забавнее — почему, собственно, России. Учитывая, что за это время континенты съезжались и разъезжались не один раз, не говоря уж о том, что суша была морем, и наоборот. Тут все просто: книга рассказывает о тех доисторических тварях, останки которых на территории современной России, собственно, находят. Причем в привязке к актуальным географическим реалиям, что придает дополнительный комизм. Вообще в книге много забавного, и чувство юмора автора сильно украшает текст. В изложении чувствуется такая, знаете, нежная любовь к своему предмету.

«Пермский период был эпохой тихоходов. Никто не умел бегать, ящеры даже ходили с трудом. Все были неуклюжи, их лапы торчали враскоряку. Сцены охоты ящеров, наверное, выглядели как замедленная съемка». Вот прям хочется для этих бедных тварюшек их Пермского периода сделать что-то хорошее :laugh:

А еще в книге полно больших и крутых иллюстраций Андрея Атучина.

Это показывает степень моей измученности научной литературой по праву на английском. Но я не просто проглотила эту книжку за два присеста, а еще и сделала это с удовольствием и даже не особо изумлялась степени детскости.

Про «Ревизора» и хлестаковские мотивы в поведении Незнайки уже все без меня отметили. Но другое удивляет: как персонажи именно с таким стилем поведения раз за разом становятся «главными героями» в художественных мирах, что в литературе, то в кино. Мне кажется, это какой-то заговор хлестаковых, потому что у нормального человека оно должно естественным образом вызывать жуткое раздражение. Но когда это главный герой, волей-неволей приходится становиться на его точку зрения и находить в нем что-то привлекательное (пресловутую «искренность», например).

А еще: это гениальная книга про отношения полов. Собственно, вот все так ровно и есть. В детстве на это не обращаешь особо внимание, а вот сейчас да, некоторые моменты прям прекрасны!

Забавно, все-таки, работает память. Видимо, я читала «Незнайку» в детстве и, видимо, не один раз. При этом я не помню совершенно ничего из героев и сюжета. Но помню реально наизусть все эти смешные стишата, включая «квинтер-финтер-жаба».

А еще должна сказать, что несмотря на то, что книга ориентирована не просто на детей, а по уровню скорее на дошкольников, взрослому человеку совершенно норм. В этом много прелести.

Очень необычный роман, который даже не знаешь, в какую категорию поместить, потому что с чем его ни сравни, оказывается, что он гораздо больше всех сравнений. С одной стороны, это длинная история странной семьи, живущей неведомо где в американском захолустье, где среди топонимов есть только их Дом и Город. С другой стороны, это насквозь английская по сути история, хотя дело и происходит в америке, потому что фейри и весь этот полувидимый, полуподразумеваемый таинственный маленький мирок, с которым пересекаются члены семьи, настолько очевидно представляет собой культуру Англии, а никак не Америки, что даже удивительно, почему автор выбрал не ту страну. Сельский мир в большом поместье вдали от города, но вблизи своих волшебных холмов — это самый классический вайб Англии со времен классической английской литературы. Впрочем, не сказать, чтобы осознание, что дело происходит в Америке, чему-то мешало.

Для сути этой книги есть жанр, и это магреализм, но совсем не латиноамериканский, а магреализм, построенный на английском фольклоре, на волшебстве единения с природой и семейных связей. И семья в книге ничуть не напоминает тяжелую и душноватую историю типа «Сто лет одиночества» — напротив, изначально это какая-то очень бестолковая семья, которая разрастается и сохраняется несмотря на то, что каждый член семьи сам по себе со своей придурью, кто-то уходит в Город и теряется там, кто-то рожает неведомо от кого, связи становятся все запутанней. Но при этом всех, а также соседей-арендаторов, удачно играющих массовку, объединяет построенный основателем рода удивительный Дом.

Так и идет. Ждешь какого-то особенного сюжета, но его просто нет. Очень неспешно сменяются два поколения. Очень неспешно читатель понимает, что то, что начиналось веселым и странным образом, такая позитивная семейка Аддамс, как-то удивительно оказалось на краю если не разрушения, то большой драмы — и не совсем понятно, почему. И даже непонятно, в какой момент уютный и позитивный мирок стал неуютным, а жизни членов семьи куда-то накренились. В это время в сюжете появляются новые, внешние персонажи, совершенно непонятно как со всем связанные, и этот клубок еще долго и странно будет запутываться, а потом не то чтобы распутается, но произойдет некоторый очень мистического рода катарсис. Мне кажется, с Барбароссой автор слегка переборщил, и в этом как раз проявляется проклятая Америка, вот это «Американские боги» Нила Геймана во всей красе: когда в один роман, как в рагу из «Троих в лодке», напихали все из мировой культуры и истории, что было под рукой, и думаю, что хорошо получилось. Если бы были только ускользающие фейри, было бы лучше.

Мистическая часть в романе хороша, но на то она и мистическая, что ее толком не объяснить: вроде бы фейри есть, а вроде бы и нет. Вроде бы они как-то влияют на жизнь героев и общаются с ними, а вроде бы и нет. Чем дальше, тем больше становится непонятно, где реальность, а где «волшебная сказка», и под конец две линии наконец сливаются. Что стало с ними всеми на самом деле? Кто знает, но конец красивый. Хотя по-настоящему проникнуться этим романом у меня не получилось: он слишком несерьезно начинается и идет, чтобы всерьез за них переживать, и чувства меры автору слегка не хватило, особенно в конце.

950 страниц в романе ничего не происходило. На последних 50 из кустов выпал какой-то совершенно немыслимый рояль, даже два, все вроде заверте... — а нет, в итоге осталось почти как было. Вот вкратце содержание.

Неимоверно унылый город Брежнев, он же Набережные Челны, начало 1980х (Андропов умирает как раз под конец романа). Новые районы, захваченный жуткой дворовой шпаной, а также завод КАМАЗ, и больше ничего. Декорации кажутся вполне достоверными, и кто жил в то время, радостно пишет, что да, вот так все и было, именно это по телевизору показывали и вообще. И салат в моем детстве тоже «зимним» называли, а не оливье. Но чем дальше, тем больше складывается впечатление, что декорации именно что декорации, и вообще весь роман, от декораций до героев — какая-то экстраполяция «Мы» Замятина на поздне-советский период. Картонные жители в картонных декорациях.

Поясню: ничего и никто в романе не выходит за рамки своей «роли» и «функции». Основных репортеров несколько, и каждый из них — это такой среднестатистический советский типаж, очень уныловатый. Вот мальчик-школьник, он по сути неплохой, но такая же шпана, как все. У него нет никаких интересов или качеств, которые бы выходили за рамки того, что ему положено по сюжету, а именно — быть среднестатистическим представителем малолетней шпаны. Вот его отец, средней руки начальник на заводе. У него все время то план горит, то смежники что-то срывают, то еще какие-нибудь детали производственного романа происходят, которые автор вываливает на нас в таком изобилии, будто ему построчно платят. Отец — образцовая функция «среднего советского начальника», тоже ничем решительно за рамки своей среднести не выходящего. Вот мама мальчика — такая же средняя советская тетка, которая занимается преимущественно готовкой и какой-то не очень внятной работой, и все заботы ее и интересы вертятся вокруг планирования меню. Да, люди это делали, и в СССР с этим было посложнее, чем сейчас. Но не до такой степени, чтобы у этих людей *вообще* ничего другого в жизни не было. А у этих нет — не только у семьи мальчика, ни у кого из героев. Они все картонные, вместо подробного расписывания на много страниц, как проходит их быт, автор мог бы ограничиться словами «представьте себе самого среднестатистического шпаненка позднесоветского периода». Мы все таких много видали, люди старше 30, не надо так длинно объяснять.

Декорации, в которых герои живут, такие же супер средние и невзрачные. Какая-то школа, какой-то новый микрорайон со странной застройкой.

Хотелось бы сказать что-то еще, но на этом, собственно, и все. 95% романного времени не происходит совершенно ничего. Повествование перескакивает от одного героя к другому, рассказывая, как эти очень скучные и неживые люди живут свою очень скучную и неживую жизнь. Надо признать, что язык у автора подвешен хорошо, и читать его легко — но это еще не повод читать такой объем решительно ни о чем. А в романе как был до последних страниц ну совсем ничего не происходит, что тянуло бы на звание сюжета. И это как-то обидно и непонятно. Это не интересная жизнь удивительных людей, которая сама по себе может заменить сюжет — нет, нам будут долго рассказывать, как мальчик в очереди за продуктами стоял (мы все стояли, чего там). Зачем все это написано, мне решительно непонятно. Понастальгировать? Да какая тут ностальгия среди этой невыносимой унылости и серости жизни. Чего с избытком хватает в тексте, так это разлитой по нему безнадежности. Никому из этих бедных сереньких героев не вырваться из этого ограниченного и страшно бессмысленного мира, в котором все силы уходят в борьбе с другими такими же за бытовые мелочи. Красивые советские лозунги давно истрепались, но их еще таскают по привычке, а ничего взамен не появилась — только эта огромная пустота, которая так отлично вписывается в декорации нового неблагоустроенного района при заводе.

В конце начинается какое-то подобие действия, но настолько внезапно, бестолково и нелогично даже применительно к этим героям-функциям, что совсем непонятно, зачем это было нужно. Тем более что в итоге в жизни героев ничего-то особо и не меняется. Нет из этого серого мирка никакого выхода.

Это не Цинциннат сидит в тюрьме и ее стены рушатся. Тюрьма есть, только стены не рушатся, и нет никакого Цинцинната, а есть остальные городские жители, которые живут как жили все там же, и знать не знают ничего другого. И не узнают.

Никак не могу привыкнуть к циклу про Тиффани — вроде был он должен быть такой же милый, как и про ведьм, но меня не покидает ощущение, что это не юмор для взрослых (правда смешной, хотя иногда и на грани фола, особенно Страже), а такой young adult, слегка воспитательный. Здесь больше морали, которая прикрывается юмором, чем реального юмора. Не скажу, что то мораль какая-то плохая, напротив, Пратчетт редкий автор, который настолько качественно прячет свою мораль под сюжет, что она почти не вызывает сопротивления. Но все же Тиффани — это что-то очень подростковое. И романтика эта вся детская («Оля пишет Коле», переписка с мальчиком из замка, который уже не помню, в каком романе появился, но тут нам представлен как данность). И заигрывания Тиффани с Зимовеем, которые видят все, кроме нее самой, тоже не то чтобы раздражают, но не вызывают интереса.

Вообще лучшая часть романа — про старую ведьму, в услужении которой была Тиффани, ее «рабочие инструменты» и про Анаграмму. Вот это — правда взросление, а не всякие там сопли, заигрывания и айсберги с портретами. Про взаимоотношения молодых ведьм, то, как они осваивают свое ремесло, как распределяют «места» в группе — самое занятное и жизненное.

Но все равно основной цикл про Ведьм был лучше и сильнее.

Очень странный и бестолковый роман. Я купилась на то, что главная героиня — Мария Кюри, думала, этот роман будет так же хорош в качестве беллетризированного сочинения по истории, как и роман про Струэзе («Визит лейб-медика» называется, про то, как все люди делятся на четыре части). Но ничего подобного — скорее «Книга о Бланш и Мари» — это такие очень странные и бессвязные фантазии автора на тему Кюри. От ее истории там осталось несколько фактов, и то преподнесенных так вычурно и с таким переигрыванием, что совершенно непонятно, как эта кучка неадекватных истериков умудрялась совершать великие открытия в физике.

Если примерять на кино, то «Книга о Бланш и Мари» — это как если бы историю Кюри снимал Феллини. Много всякого треша, какие-то мерзковатые подробности ее романа Ланжевеном, еще более неприятные и, главное, особо не относящиеся к делу подробности про больницу Сальпетриер.

В целом Энквист пытается сконструировать какую-то историю об отношениях Марии Кюри и Бланш Витман, которых, очевидно, никогда не было, используя мелкие факты и пытаясь растянуть их, чтобы хватило на сюжет. Но фактов недостаточно, ну да, была такая Бланш Витман, лечилась в Сальпетриер в Париже от истерии, потом работала в ассистенткой в научной лаборатории (не у Кюри), в результате радиационного поражения ей ампутиоровали, кажется, руки. Из всего этого полагать, что между ней и Кюри были какие-то особые отношения, достойные написания романа именно о них двоих, в общем-то, не приходится. И поэтому обширные лакуны в сюжете (должно же что-то происходить) Энквист заполняет экскурсами в прошлое обеих героинь, а обширные лакуны в логике повествования — невнятными периодами типа потока сознания. Такими, знаете, какие любят использовать многие современные авторы, чтобы показать какие-то особые эмоции там, где им недостает смысла и мастерства передать эти эмоции через нормальную речь.

Весь роман вымученный до такой степени, что даже сочинения среднестатистических троечников на тему: «О чем думал Болконский, глядя на дуб» не бывают настолько вымученными. Совершенно бессмысленный перевод бумаги и времени.

Очень забавная повесть, совсем неожиданная. Честно скажу, начало — про модель решения поставленных задач кадрового характера на уровне субъекта федерации — меня как-то сбило с толку. Такое чувство, что автор реально разбирается в том, о чем пишет. По крайней мере модель работы административной верхушки и отношений друг с другом — все как живое. Впрочем, учитывая, что автор профессиональный журналист, не удивительно. Про казанские особенности, конечно, интересно, я ничего об этом не знаю, а наверняка в Татарстане, как и в других национальных республиках, есть свои фишки. В общем, начинается как хороший производственный роман, только на современный лад, и вместо продвинутых директоров заводов у нас продвинутые администраторы федерального уровня. У меня было такое чувство, будто я как бы по работе в текст зашла.

А потом внезапно упс — и поперла полная мистика, без всякого предупреждения. Сначала забавно, очень уж не сочетается с исключительно деловым и реалистичным повествованием, но чем дальше, тем ее больше, а деловитость и реалистичность как-то отходят на второй план.

Ну а потом, когда раскрывается главная интрига повести, уже совсем понеслась душа в рай. Сидишь и думаешь, да ладно, автор, ты прям серьезно? Ну огонь же! Сразу не верится, потому что очень уж не сочетается с первой частью, но в этом и прикол. Контраст совсем неожиданный, и в этом, собственно, прелесть. Не говоря уж о том, что напоследок оказывается, что все прекрасно сочетается.

Хорошо, что я ничего не знала про сюжет, и не буду спойлерить, потому что удивление — основная радость, которую доставляет книга. Очень аккуратно и изящно автор это сделал, и прямо приятно, как он ловко тебя обманул своими отчетами, совещаниями и что там положено по административной части.

Это очень странный мир, впрочем, не более странный, чем весь остальной Филип Дик. Альтернативная история, в которой во Второй мировой войне победили Германия и Япония. Но картина мира, которую мы видимо, все равно очень америко-центричная и насквозь пронизанная именно американской культурой. Государства США нет, точнее, есть его огрызок, и есть другой огрызок под названием ТША, и все это находится то ли под японской оккупацией, то ли под японским протекторатом. Оккупация, впрочем, вовсе не ужасная — не близкая к тому, какой была американская оккупация Японии. Но в чем-то очень похожая: Японцы за это время отрастили преклонение перед всем американским и американской культурой — и именно это мы видим в романе Дика: как японские «туристы-оккупанты» покупают якобы оригинальное американское искусство, типа часов с Микки-Маусом. Выглядит очень комично, как и все попытки любого человека сделать вид, что он якобы разбирается и ценит другую культуру, которая на самом деле ему кардинально чужда и непонятна.

В романе вроде есть сюжет, но не очень внятный (по крайней мере, для меня) и как-то ничем не заканчивающийся (или я пропустила какой-то решающий момент). Со времен Второй мировой прошло не так уж мало времени, большинство нацистских бонз еще живо, и между ними как раз идет передел власти (Гитлер уже отошел от дел). Казалось бы, кому какое дело в покоренной японцами Америке, где относительный мир и покой, — но увы, этот передел затрагивает и саму Японию, как внезапно выяснилось в итоге странной шпионской истории. Что там было дальше — мы не видим, знания читателей ограничены только событиями, известными героям-американцам (за исключением одного-единственного японца), и не скажу, чтобы их злоключения сами по себе были как-то особенно интересны.

Герои все время гадают по И-Цзин (и японцы, и американцы), и мне прям тоже захотелось завести, хотя думаю, что все-таки без должной культурной подготовки это просто шарлатанство, зато красивое.

Самый лучший момент — когда Тагоми в парке разглядывает поделку доморощенных ювелиров, медитирует и внезапно переносится в другую реальность — явно в альтернативную, возможно, в наш настоящий мир. Мир, в котором нет велорикш, зато есть наземное метро. А потом, поизумлявшись непривычным вещам в привычном мире, возвращается к исходной точке — и снова в свою реальность.

Я тоже периодически думаю, как бы так сделать.

«Война миров» оказалось очень неожиданной в своей какой-то совершенной камерности и человеческом измерении. Я ожидала эпика в духе американского боевика, а прочитала камерную историю, в которой география действия сводится к лондонским пригородам. В книге очень много топонимов, и поскольку все эти названия городочков под Лондоном мне ничего не говорят, я развлекалась, мысленно подставляя вместо них названия деревень вокруг моей дачи.

Что действительно понравилось — это удивительная реалистичность описания с поправкой на реалии времен Уэллса. Могу себе представить, насколько именно этот аспект должен был поразить современных Уэллсу читателей: все топонимы, все герои, вся их тихая размеренная сельская жизнь настолько узнаваемы, настолько известны даже нам из классических викторианских романов — что в это очень сильно верится. Реакции всех описанных в романе героев, включая и массовку — очень нормальные человеческие реакции. Прекрасные, яркие характеры, встреченные героем в ходе катастрофы — трус-священник и «героический» артиллерист. Подумала, что, вероятно, настоящие глобальные катастрофы и позволяют разделить людей на эти два типа.

Конечно, в современных романах бы не сделали так, как сделал Уэллс, описав в первой же главе, о чем вся книга — но это ничуть не мешает получить удовольствие в процессе. На самом деле, с современной точки зрения, возможно, даже интереснее так: мы много всякого читали и видели на тему инопланетных нашествий в наше время, так что инопланетное нашествие в классической викторианской Англии оказалось приятным разнообразием. Не говоря уж о неожиданном пуанте в конце. И в этом тоже прелесть Уэллса: нет у него никаких супер героев, сплошь нормальные люди, которые испытывают страх, болеют и готовы признать свое поражение. Герой-повествователь не более мачо, чем все остальные люди вокруг, а иногда и менее — но из-за этого начинаешь только больше ему верить.

Первый и, на мой вкус, наиболее слабый из знаменитых романов Уэллса. Слабый потому, что в нем еще слишком мало чистой фантазии и слишком много скрытого морализаторства — через 50 лет тем же будут грешить «космические» романы Льюиса: фантастические они только формально, а на самом деле тут тебе втирают про социалку и религию.

Если бы у меня была машина времени, я бы первым делом заглянула в следующий год, потом + 10 лет, потом +100. Ну и дальше уже далекое будущее человечества, умирающая земля, все, что угодно. Счастливы те люди, которые до такой степени не имеют открытых житейских вопросов, что собственное будущее (даже в максимально широком смысле, будущее потомков, страны и тд) их совсем не интересует. Но поскольку далее Уэллс показывает себя автором вполне «приземленным», я думаю, это не сознательная позиция, а скорее неопытность.

Концепт элоев и морлоков интересный, но, конечно, не вызывает доверия; нормальные морлоки бы всех элоев давно поели. Но еще меньше симпатии вызывает повествователь, который сразу записывает морлоков в низшие, зловредные существа — притом, что если у кого в том мире и есть мозги, то у них.

Думаю, интересна бы альтернативная концепция: морлоки, действительно, выродились, но интеллектуально вполне нормальные, и у них там подземная цивилизация. И действительно содержат элоев для еды, потому что другой еды нет. А в подземелье живут, например, потому, что в результате какой-нибудь биологической войны при солнечном свете что-то такое происходит, что фатально отупляюще действует на разумные существа. И повествователь всю эту страшную правду про «плохих морлоков» постепенно открывает. Ну или, например, морлоки — это такие охотничьи собаки разумных существ, которые тоже под землей и которых повествователь не видел

Ожидала трагический роман, а вышел комический. С драками, множеством совершенно дурацких персонажей из сельской глубинки, погонями и бестолковщиной. Это очень круто, на самом деле: поместить такую идею в совершенно стандартный и классический (видимо, для Уэллса) антураж сельской глубинки. Понятно, что в Англии есть свои отличия, но сельская глубинка все-таки везде сельская глубинка, с ее типажами, ее сплетнями, все друг друга знают, все суют нос не в свое дело и считают это нормальным. Для человека-невидимки было большим просчетом поехать в провинцию в надежде, что там он сможет в тишине и покое заниматься своими исследованиями. Дальнейшее разворачивание истории, после разоблачения невидимки — еще более комическое: невидимка вовсю дурачится, а «погоня» за ним состоит все из тех же сельских увальней, так что они до последней сцены не причиняют друг другу особого вреда, а только веселят читателя.

Я много раз читала и очень люблю «Гадких лебедей», а вот «Хромую судьбу» целиком взяла впервые. Ждала, что будет как-то более.. емко, что ли. Что внешний сюжет как-то объяснит то, что происходит в городе дождя, но нет, увы. История немолодого писателя Феликса Сорокина вначале кажется совершенной бытовой нудятиной, и ниоткуда неочевидно, как из-под его пера могла выйти книга, подобная «Гадким лебедям». Постепенно появляются интригующие детали, все более интригующие, но совершенно не складывающиеся ни в какую общую картину. Но это ни к чему не приводит, и вызывает в итоге разочарование.

Все привыкли, конечно, что АБС не раскрывают свои тайны и многие загадочные моменты в их книгах так и остаются загадочными. Но в данном случае — буквально все. К чему этот странный институт, к чему клетчатое пальто, к чему другой странный институт и машина, измеряющая талант (и если она правда измеряет, это скорее будет разочарованием, потому что это как-то пошловато). От всего этого, особенно финального финта с Булгаковым, тянет авторским розыгрышем. Типа, ага, читатель, повелся на наши традиционные приемы, на изящное вписывание странного в быт и быта в странное — но нет, зря ты тут ищешь какую-то привычную глубину и тайные смыслы, это мы тебя троллим, вот, смотри, Булгаков смотрит на тебя и подобных тебе с осуждением и уходит заниматься своими делами.

На мой вкус, в истории писателя Сорокина как-то слишком много быта, причем такого совершенно скучного, и создается впечатление, что человек, настолько погруженный в то, как он воду в чайник наливает и чем будет ужинать, что такого удивительного может написать, а? И может быть, все то таинственное, что вокруг него происходит — на самом деле, продолжение работы его воображения?

Зато «Гадкие лебеди» все так же прекрасны. Когда я была моложе, мне больше всего нравилась часть о детях и мокрецах, о новом мире, который не хочет ни ломать старый, ни воевать с ним, а просто вырастает рядом, параллельно, и постепенно захватывает все. А сейчас мне больше всего нравится очень острая и болезненная идея того, насколько люди и поколения не могут понять друг друга, насколько из разных ценностей можно исходить. И что люди, живущие в одних ценностях, не могут ни судить, ни оценивать людей, живущих в совершенно других. Я понимаю, что это в общем-то банальная идея и изрядное упрощение всего, что есть в «Лебедях» — но очень уж актуальная. И особенно болезненна ситуация, когда твою судьбу определяют те, чьи ценности категорически не совпадают с твоими.

С другой стороны, ничто так не меняет мир, как смена ценностей у поколения.

Русский женский роман про попаданку. Юмористический к тому же.

Понравился))

Дивная история, на самом деле: все традиционные атрибуты русского женского романа про попаданок присутствуют, и при этом не бесит, и читать интересно, и даже к стилю автора особых претензий нет (с поправкой на жанр, конечно). Не могу понять, в чем тут магия. Может быть, в том, что героиня совсем не Мэри Сью, и это удивительно, как автору удалось такое сделать, хотя, казалось бы, были все предпосылки к обратному. Но нет, героиня — удивительно скромная и реально располагающая к себе девушка, и хотя в ней, конечно, открылся талант, делающий ее уникальной даже в попаданческом магическом мире, пока еще ничего особенного она этим талантом не сотворила, кроме некоторой практической пользы себе.

Фантастический мир, в общем, обычный — очередная волшебная школа, привет Ро. С единственной поправкой, что школа для «книгоходцев» — то есть вроде предполагается, что дальше на ждут книжные реальности, причем опять же преимущественно — женского фэнтези с принцами и единорогами. Пока ничего этого нет, а есть милая рутина учебы в вузе с волшебными предметами, но туалетом и душем все равно на этаже, а также необходимостью студентам самостоятельно приводить общагу в порядок при заселении и мизерными стипендиями. Чувствуется, что автор хлебнул горя, но был молод и пережил это весело.

Сообщество студентов разных рас, в котором оказывается наша девица, тоже в общем очень милое, никаких особых расовых различий, кроме формально-внешних небольших, между ними нет, и вообще это очень милый и уютный мир. В котором и студенческое братство, и интересная учеба, и все такое уютное и задорное, с не слишком глубоким и навязчивым юмором, тоже слегка детским.

В целом — это неожиданно приятная книга для отдохновения, не требующая ни малейшего напряжения и совершенно позитивная, но при этом не раздражающая.

«Беллетризованная» биография, насколько можно так говорить о биографии исторической личности, жившей 2000 лет назад. Понятно, что есть исторические источники, и много, но с другой стороны, дух эпохи, характеры, особенности межличностных отношений — никакими источниками это не установить.

Фрэн рисует интересный образ Клеопатры, в общем-то, вполне соответствующий классическому образу сильной женщины-правительницы в мире мужчин. Клеопатра у Фрэн умна, безжалостна и самовлюбленна. В ней нет сомнений, достойна ли она и верно ли поступает, и наша классическая мораль ей вполне чужда — кажется, им всем чужда, собственно. Ни о ком из действующих лиц нельзя сказать, что он хороший человек или по крайней мере стремится таким быть. Я понимаю, что к политикам это и в наше время слабо применимая мерка. Но ближайшие лица в жизни Клеопатры — и союзники, и враги — все на подбор персонажи исключительно неприятные, причем каждый по-своему. Цезарь движим своей мечтой завоевания мира, Антоний кажется скорее ненароком оказавшимся у власти средним исполнителем, слишком недисциплинированным и нецелеустремленным, чтобы эту власть суметь удержать. Для Августа автор вообще не находит доброго слова ни на одной странице, для Фрэн Август — такой образчик упадочного хлюпика, ни на что не способного самостоятельно, но волшебным образом выплывшего наверх — не благодаря своим талантам, а потому что все остальные плохо сыграли *их* партии.

На этом фоне Клеопатра кажется наиболее заслуживающей уважения. В ней нет ничего от мягкотелости Антония, который сам не знает, кажется, куда его вывезет кривая. Цезарь явно подходил ей куда больше по масштабу личности, но для Цезаря и она сама была лишь средством, а не целью. Фрэн моделирует ее личность и характер, основываясь, как мне кажется, на предположениях о том, какой должна быть женщина, прожившая такую жизнь. Вовсе не курицей, как ее любят изображать в кино. Самоуверенной — да, но при этом у ее самоуверенности были определенные основания, учитывая, что именно Клеопатра вышла в итоге (и довольно внезапно) победительницей в династической лотерее. А представители династии Логидов, ее родственнички — сплошь редкий змеюшник, и к чужим людям, может, кто-то и проявил бы милосердие, но только не к ближайшей родне, они же — соперники за трон. При этом тихая и обеспеченная жизнь ее совершенно не устраивала, ей явно хотелось быть только на одном месте — на первом.

Жизнь Клеопатры слишком связана, за исключением самых первых, детских лет, с наиболее важными политическими событиями того времени, собственно, она в той политике играла не последнюю роль. Потому и биография ее напоминает то ли «Игру престолов», то ли все подобные периоды перемены власти на протяжении мировой истории, в которых все персонажи интересны, но все и неприятны. Если и было у нее что-то личное, «не-историческое» — мы этого не знаем, а знаем только про шикарный корабль с алыми надушенными парусами, на котором она приплыла к Антонию. Но Фрэн попыталась достроить то личное, что было можно, и чувства Клеопатры, и чувства Антония, и настроения александрийского населения — так что книгу никак нельзя назвать сухой и скучной, напротив, в ней на мой взгляд даже слишком много и эмоций, и чувственности — но такой стиль изложения очень подходит персонажу.

Образцовый советский производственный роман, полный типажных типажей. Все эти типажи, обретающиеся в советских научных учреждениях, мы знаем по куда более позднему, но столь же точному «Понедельнику начинается в субботу». Только у Стругацких Выбегалло — персонаж фарсовый, а у Гранина все недо-ученые, увы, вполне еще драматические.

Это было забавно наблюдать, как Гранин конструирует прежде всего характеры-типажи. Есть у него Тулин, человек, который идет по жизни легко, он и успешен как ученый, и со всеми людьми находит общий язык, и вообще, знаете, бывают такие раздражающие типы, которые не просто в чем-то одном лучше тебя, а вот буквально во всем. Пара Тулин-Крылов в этом плане очень интересная. Сразу и непонятно, что настоящий-то герой романа — вовсе не молодец-боец Тулин, который не останавливается перед трудностями, к каждому находит свой подход, очаровывает генерала, добивается разрешение на полеты в грозу, ладит с начальством, раз за разом «спасает и воспитывает» Крылова. Герой, как выясняется — тот самый недотепа Крылов, с ослиным упрямством стоящий на своем, которого не сбивают никакие неудачи, которому реально плевать на успех, признание и все то, что так ужасно важно для Тулина. Тулин победитель по жизни, он изо всех сил создает ситуации, в которых оказывается победителем, и изо всех сил избегает ситуаций проигрыша. Поэтому провал полета так деморализует его, поэтому он отказывается от дальнейших попыток. «Побеждать» для него гораздо важнее, чем «наука», важнее, чем «любовь», чем все вообще. А Крылов — он даже не осознает, что есть какие-то победы и проигрыши, он не с этой точки зрения оценивает жизнь, и если уж взялся заниматься своей темой, то и занимается ей. В этом плане узость мышления Крылова оказывается науке как раз на пользу.

Остальные типажи куда менее интересны. Агатов, «бесталанный завистник», любимый назидательный образ в советской прозе для детей и взрослых. Мракобес профессор Денисов, которого нет в кадре, но который так живо напоминает своей наукообразной брехней, привлекающей толпу, профессора Выбегалло, что сразу понятно, что это за типчик. «Простые хорошие советские девушки и парни», массовка.

Что печалит и раздражает и в этом романе, и в других ему подобных: ученые на самом деле не занимаются наукой. Большую часть романного времени они занимаются подковерными играми; и в большинстве случаев цель этих игр — теплое место, а лишь в некоторых случаях — право заниматься наукой. Как так оказалось, что в среде сплошь талантливых и искренне и в целом вполне бескорыстно преданных своему делу людей так тяжело дышать и почти невозможно выжить? Как так оказалось, что в прекрасном НИИЧАВО вся плеяда великих магов во главе с Янусом не может победить одного Выбегаллу?

Увы, это опять проблема менеджмента, точнее, его отсутствия. По роману Гранина «победителем» оказывается Крылов, настоящий ученый, который «вопреки». Которого даже смерть товарища не оставила. А действительно хорошего — судя по всему — менеджера Тулина — остановила; Тулин выводится в итоге «проигравшим», осуждаемым персонажем, хотя, откровенно говоря, его-то никакой вины как раз нет. Кто мог бы поставить все дело на нормальные рельсы, так, чтобы не надо было ни жертв, ни бессмысленной борьбы? Пожалуй, Тулин, но совершенно точно не Крылов. Но увы, это тот случай, когда мораль романа противоречит здравому смыслу; очевидно, что Тулин ради самосохранения больше ни во что такое не полезет после «товарищеского суда» — вот и остаются в той самой советской науке туповатые «хорошие парни», бесталанные завистники и редкие упорные недотепы.

Очень интересная книга по антропологии, построенная на основе изучения и попытки систематизации огромного количества мифов различных народов мира. На основе анализа различных сюжетов Кэмпбелл строит идею о том, что несмотря на безумное разнообразие фантазии, базис во всех один и тот же: истории о герое, о богах и о конце света. О герое — это заглавная часть, конечно.

В чем-то исследование по формату напоминает книги Проппа, но тот работал с чисто русским материалом и более узким кругом сюжетов, а разброс Кэмпбелла чрезвычайно велик. Говоря о мифах, люди обычно имеют в виду мифы Древней Греции или скандинавские, ими он тоже оперирует, но в очень небольшом объеме. Основной же материал для исследования — это малоизвестная западному человеку мифология Азии, Африки и Америки. Во всяком случае, мне лично малоизвестная, и само чтение в изобилии приводимых авторов отрывков из тех или иных текстов — в цитатах, и в пересказе — само по себе очень интересно. А как эти отрывки строятся в единую общую логическую картину, в которой условный мифический герой преодолевает стандартные «реперные точки» (пусть и предстоящие в разных варианта) — это отдельное удовольствие.

Не скажу, что во всех абсолютно случаях «глобальный сюжет» Кэмбелла прослеживается абсолютно четко — он работает со слишком разнородным материалом, и этого материала *очень* много. С другой стороны, это свидетельствует о научной честности автора, поскольку ему гораздо проще было бы показать непрофессиональному читателю только такие мифы и их отрывки, которые идеально укладываются в концепт, и не показывать все остальное буйное многообразие, но он этого не делает. Но в целом все равно общий стандартный сюжет вырисовывается довольно ясно: избранный герой, рождение которого определенным образом маркировано, «слышит зов», узнает о своей особой задачи, встречает волшебных помощников, встречает противника, совершает переход «за грань», а потом возвращается из-за нее изменившимся и приносит в мир людям что-то новое.

Все время по мере чтения не могла избавиться от мысли, *насколько* «Гарри Поттер» идеально укладывается в концепт Кэмпбелла, в каждый шаг буквально. Возможно, он поэтому так и популярен — потому что ключевые сюжетные ходы в нем идеально попадают в «коллективное бессознательное», находящее свое отражение в мифах — причем коллективное бессознательное *всех* народов, а не какого-то конкретного одного.

С идеями Кэмпбелла не хочется спорить, к тому же он уже давно признанная классика, даже несмотря на некоторое развенчание фрейдовских теорий, которыми он вдохновлялся. В конце концов, это не вопрос веры, а вопрос изучения и нахождения общего в колоссальном объеме мирового мифологического материала, и тут никак нельзя сказать, что автор лениво работал с источниками. Итог очень изящный, мне кажется, и интересный. Но и помимо этого, и совершенно другим, как раз своим разнообразием, интересны сами приводимые им мифы.

ps Передаю привет батлу Оксимирона с рэпером Гнойным, из которого я узнала об этой книге))

Это очень недетская книга, но взрослым она доставит изрядное удовольствие — особенно тем, кто любит всякую словесную вычурность и не чурается тем «ниже пояса». Собственно, именно этим Базиле и отличается от всех других сказочников — тем, как написано, а не что. Его текст действительно создает впечатление Неаполя, причем неаполитанского рынка: очень шумно, очень красочно, довольно грязно, толкотня, с одного угла пахнет розами, с другого — тухлой рыбой. Так и Базиле: местами он берет совершенно классические сюжеты, типа Золушки, Спящей красавицы, что там еще все знают по «настоящим» детским сказкам — но в его изложении они преображаются до такой степени неузнаваемости, что уже толком и не замечаешь, какой там был сюжет.

Я не знаю, то ли это действительно образчик идеальной «народной» сказки в том виде, в котором их правда рассказывали неаполитанские крестьяне и горожане 17 века — с тем же невинным бесстыдством в изображении сцен, о которых в литературе вообще принято молчать (очень много всего из раздела о телесном низе), с той же невероятно цветастой руганью, с той же очень странной логикой, но неизменным торжеством добродетели и справедливости. Большая часть сказок, как положено, заканчивается тем, что герои женились, разбогатели или то и другое вместе. Неизменность концовок по сравнению с разудалым буйством стиля и изрядной безуминкой сюжета смотрится довольно куце.

Базиле в целом прекрасен прежде всего своим концентрированным слогом. Нигде, включая Веничку Ерофеева, не встречала я такого массированного наплыва одновременно сниженного, разговорного и очень цветастого. Его перечисления с эпитетами вызывают восторг упорством автора и еще больший — трудом переводчика. Его брань достойна того, чтобы взять ее на вооружение, хотя это и потребует явных усилий, она вообще не для средних умов. Не люблю пищевые эпитеты, но у Базиле действительно очень сочный слог, местами даже чрезмерно, так, что от его чтения подряд начинаешь несколько даже уставать, а еще иногда забываешь следить за сюжетом. Впрочем, это не особо требуется, мало того, что сюжеты в целом просты, так они еще, как и все приличные сказки, совершенно не отличаются выдающейся логикой, хотя и бесхитростными их тоже не назовешь. Зато они отлично развлекают взрослых людей, которым не нужна ни сказочная мораль, ни особое сюсюканье, ни выхолощенный слог.

Отдельно стоит сказать про блестящий перевод — я смутно подозреваю, что это был адский труд и переводить Базиле со всеми его диалектизмами и словесными играми очень сложно. Но переводчик блестяще справился, и почти во всех местах сохранил словесную игру автора и на русском языке добился того же эффекта неаполитанского базара, какой, видимо, должен давать итальянский оригинал.

Наконец-то я поняла, что это за игра и что вообще происходит в этой книге и почему. Уже вторая книга из тех, что читала больше 20 лет назад, которая стала куда яснее теперь (надо бы еще «Доктора Фаустуса» так перечитать).

Очень грустная, по большому счету. Грустная не в том смысле, который в нее закладывал Гессе (он-то как раз ничего такого не имел в виду), а в том смысле, который вычитала я с высоты нового жизненного опыта.

Может быть, Касталия и может где-то и когда-то существовать — потому что каких только странных вещей и институций в мире ни существовало. Но скорее не в качестве чего-то стабильного и долговременного, с долгой культурной традицией, а в качестве относительно недолговечной прихоти группы сильных мира сего — навроде того, как существовали масонские ложи. По сути, Гессе пытался сделать из Касталии огромный монастырь, либо такой аналог церковного государства, в котором вместо религии — наука. Причем наука преимущественно гуманитарная, прикладное применение которой скорее в том, чтобы учить детей в школах быть людьми, а не в том, чтобы поставлять государству все более совершенное оружие. И при этом система управления Касталией, то, чем и как ее население занимается внутри себя, полностью отделено от государства, в котором Касталия расположена. Государство ее только финансирует, но ничего взамен не требует. Утопия, конечно.

В этом и состоит грустная часть. Далеко не для всех людей, и даже не для всех читателей Гессе, но по крайней мере для некоторых из них Касталия, как она изображена — идеальное место мечты. Тебе дают безнаказанно заниматься любой научной областью на твой выбор или несколькими. С тебя не требуют никаких отчетов и достижений. Ты не участвуешь априори в социальном соревновании, кто больше детей родил и денег заработал. И окружают тебя люди с теми же склонностями и ценностями. Идеально ведь.

Но проблема в том, что Гессе изображает все-таки умных людей. И рисует не совсем чтобы фантастическую утопию. И поэтому магистр Йозеф Кнехт, даже с ограниченностью своих познаний о «внешнем мире», неизбежно приходит к единственно возможному логическому выводу: конец той Касталии неизбежен, и если не сегодня, то завтра общество задумается, зачем им эти ученые. А поскольку Касталия от общества все больше отдаляется, то ответа на него не найдет. Хочется сказать (хотя об этом магистр Кнехт не подумал), что вздумай Касталии обратно приблизиться к обществу и государству, ей грозила бы судьба стать, прости господи, минобрнауки, так что не факт, что утопление хуже. Но в любом случае, после того, как Кнехт это осознает, оставаться в Касталии он больше не может.

На самом деле, по тексту уже и раньше логичной, но печальной концовки есть несколько таких звоночков. В связи неудавшейся большой ежегодной игрой, которая положила конец жизни одновременно бывшему магистру игры и его «тени»-заместителю, говорится, что это «элита» затравила по сути неудавшегося зама, хотя он не сделал ничего дурного. Причем затравила так, что человек, выложившись в ноль под огромным давлением, потом ушел с поста и вскоре «погиб». Не слишком похоже на взаимно поддерживающее и добродушное научное сообщество. Куда больше похоже на обычную политику.

Далее, когда сам Кнехт замышляет свой «побег» — он быстро понимает, что некая таинственная «администрация» ему этого не позволит. А кто такие, позвольте спросить, эта «администрация»? Все люди, которых мы видим в романе — исключительно прекрасны, любят науку и не любят интриги. По идее, во главе всего должны стоять те же 12 магистров наук и искусств, но очевидно, это не они. А если в идеальной республике ученых вырос такой невнятный, но сдерживающий всякое несанкционированное движение спрут — так ли эта республика идеальна?

В итоге — хотя Гессе ничего такого не говорит — складывается впечатление, что уход Кнехта это по сути побег из относительно комфортабельной тюрьмы (а монастыри очень часто выполняли эту функцию) к обычной, не гарантирующей ничего свободе.

Самый понятный и «научно-популярный» научпоп, «Физика будущего» — не книга про физику, а книга о том, какие достижения науки в широком смысле слова ждут нас в ближайшие 100 лет и как они повлияют на нашу практическую жизнь. Каку сделал простую по идее, но огромную по труду работу: опросил несколько сотен ученых из разных областей, и на основе их интервью и оценок составил свой прогноз, отражающий некую «общую температуру по больнице». При этом его прогнозы еще и разбиты на три периода: ближайшее будущее (горизонт до 2030 года, книга писалась в 2010, кажется), середина века, будущее до 2100. Ближайшее не очень интересно: часть из того, о чем Каку пишет, уже существует, но еще не вошло в повседневный обиход. А вот будущее разных наук до 2100 года очень воодушевляет, это правда.

Основное достоинство книги, на мой взгляд, — именно научный подход. Каку специально оговаривает, что его «прогнозы» (на самом деле не только его, конечно) не противоречат никаким известным законам природы и основаны на уже существующем научном базисе. Чем они кардинально отличаются от всех остальных футурологических теорий.

Собственно, по многим областям науки Каку даже применительно к близкому будущему не пишет ничего совсем удивительного. Да, понятно, что развитие в области ИТ неизбежно, и особенно развитие в сфере искусственного интеллекта, киберфизических систем, робототехники и тд. Это то, что сейчас активно происходит во всем мире, и в России тоже, между прочим. Во всяком случае, это область, за развитием которой я слежу, поэтому как-то лучше понимаю — про медицину, например, мне нечего внятно сказать. Да, все вокруг будет становиться все более «умным», и постепенно мы привыкнем к тому, что вещи «подсказывают» нам, что с ними делать, игрушки более ли менее осмысленно разговаривают с детьми, и в каждом чайнике больше микросхем, чем в корабле Гагарина. С другой стороны, Каку разумно пишет, что программы все равно не производят сами себя, для этого нужны люди-программисты, и творческий ум человека в этом плане ничем пока не заменить. И до искусственного интеллекта, который будет сам принимать какие-то неожиданные решения, нам очень далеко. А до искусственного интеллекта, который будет что-то изобретать или творить — так вообще непонятно, реалистично ли это. Каку приводит пример, что с сегодняшними вычислительными способностями ученым удается смоделировать в лучшем случае несколько секунд супер-простого сознания типа таракана (в формате нейросети, понятно), и таким макаром до человеческого или почти человеческого вряд ли дойдет. Если только не будет какого-то кардинального и неожиданного прорыва.

Про будущее энергетики тоже интересно, хотя понятно, что здесь много политики, которая обычно является препятствием всякой настоящей науке. Энергия ядерного распада всех пугает по понятным причинам. Энергия ядерного синтеза всем нравится, но пока еще не получается. «Зеленая энергетика» сомнительна с точки зрения экономики.

Интересно про будущее медицины и редактирование «неправильных» генов. Учитывая, какое число болезней генетически обусловлено (а вероятно, и гораздо большее, просто мы об этом пока не знаем) — если когда-нибудь появится полноценная генная терапия, это будет очень круто. С другой стороны, Каку в далеком 2010, еще, кажется, опираясь на какие-то старые нестрашные эпидемии типа птичьего гриппа пишет, что вирусы и бактерии продолжают эволюционировать, и гораздо быстрее, чем люди изобретают лекарства, и что все болезни не победить, потому что постоянно возникают новые. Увы, мы все свидетели.

Конечно, очень приятный и воодушевляющий раздел про будущее космических путешествий — о том, как в 2100 мы уверенно будем на Марсе и тд. Но увы, эта часть «программы», кажется, самая зависимая от политики, требующая самых больших инвестиций. И пока богатые страны не будут заинтересованы в финансировании именно этой области — ничего у нас не будет. Частное финансирование, конечно, есть, но пока не особо видно, чтобы оно реально двигало науку, а не решало прикладные задачи поднятия в недалекий космос туристов-миллиардеров, что человечество и так уже давно способно делать.

Действительно мне запало из всего, написанного Каку, утверждение из главы «Будущее богатства». Очень простое, но очень точное: что исторически богатство определялось материальными ресурсами, которые находятся в твоем распоряжении. Но ситуация меняется сейчас кардинально, и материальные ресурсы гораздо менее важны, чем человеческий капитал, а его не завоевать и не удержать силой. И что преимущество будет у тех стран, кто это понимает и вкладывается в «кадры», причем на долговременном уровне, начиная со школьного образования. Это уже вопрос не будущего, а настоящего, и в это я правда верю.

Неожиданное продолжение романа «Vita nostra»: та же героиня Саша, тот же институт в Торпе. Саша так же преодолевает. Впрочем, чего-то не хватает, хотя и сложно объяснить, чего именно. Но того потрясающего впечатления, что первый роман, продолжение не производит; его просто можно читать, а по меркам Дяченок это довольно низкая планка.

Может, дело в оригинальности: все-таки первый роман и открытие всего цикла было своего рода откровением, действительно изобретением. Сейчас же авторы пользуются уже готовыми достижениями, причем не особо мудрят; там, где в первом романе было таинственное откровение, здесь просто как-то пустовато: такое впечатление, что вместо натужного придумывания, что же представляет собой пресловутая Великая Речь, как это все работает, авторы просто нагородили, простите, невнятицы. И дело не в том, что специфики торповского обучения в романе мало — наоборот, ее даже слишком много; то, что в первой книге было только слегка приоткрыто, едва показано, здесь описывается как обычная рутина, текущая деятельность — и это-то и разрушает всю магию. При этом ничего принципиально нового об этом мире мы не узнаем, кроме того, что Саша — не Глагол, а Пароль. Но эта новоявленная функция приводит к мегаломании, которая была бы естественна для Лукьяненко, а вот у Дяченок выходит скорее безвкусицей. Строительство дивного нового мира силами одной девочки Саши не слишком интересно, как выяснилось.

В остальном роман менее «живой». Преподавателей в Торпе почему-то осталось всего трое, куда делись все остальные — неясно, но в кадре их не показывают. У Саши не учебный процесс, а сплошной запоздалый юношеский бунт, и уже на втором круге метаний на тему «семья или карьера» становится скучно. Летчик, возникший роялем из кустов, чтобы исполнить функцию великой любви, очень «снижает» общий концепт первого романа. Пафос и привлекательность первой книги для меня лично были именно в приоткрывшемся «блистающем мире» Великой Речи, грозном, непонятном и страшно привлекательном. Тут же выясняется, что все это величие разбивается не то чтобы о быт, но о столь же банальное либидо. Хороших историй про любовь и так много, и это точно не одна из них. Бесконечные любовные метания Саши в целом очень раздражали — это такая по-человечески очень понятная часть, но непонятно, что она делает в этой конкретно истории. И остается впечатление, что вся эта любовь-то — выдумка, очередной «развод» Фарида, на который героиня повелась вместе с читателем. Настолько на живую нитку она пришита ко всему этому миру.

Продолжения и развития истории «Vita nostra» на том же уровне не вышло, а вышел, может, и не фанфик, но не слишком обязательная сайд-стори. Показали снова любимых героев, но ничего нового не добавили.

Хочется сказать: что, и это все? И этот немудрящий сюжет с экзальтированным юнцом, единственной проблемой которого в жизни является безответная любовь без особой истории, — он и исчерпывает собой столь знаменитый роман? Который читали и перечитывали, из-за которого куча молодежи реально заканчивала жизнь самоубийством, впечатлившись? Простите, чем же тут впечатляться. Все так простенько и безыскусно: не бюргерский мирок, а некая условная пастораль. Некая условная молодая девушка, наделенная всеми добродетелями и красотой, в которую, конечно же (!) влюбляется лирический герой.

А дальше между ними, собственно, ничего не происходит. Девушка выходит замуж за того, с кем и так была помолвлена до встречи с героем, он становится другом дома, но в итоге все-таки кончает с собой, по мне — так от безделья Потому что если сон разума рождает чудовищ, то сон разума вместе со сном воли (потому что герой толком ничего не делает все время, когда мы его наблюдаем, не считая неудачной попытки подвизаться на дипломатическом поприще), действительно, не позволяет найти иной смысл жизни, кроме как в любви. А если с любовью не получается — тут и выясняется, что героя помимо его чувства как бы нет. Чем он занимался до встречи с Лоттой? Судя по книге, особо ничем. После тоже. Что его интересует и волнует? Тоже особо ничего. Такое чистое воплощение юношеской экзальтации на любовной почве, не отягощенное какими-либо другими чувствами, мыслями и заботами. Даже о его семье и друзьях мы ничего особо не узнаем, во всяком случае, в качестве живых людей их не видно, только как функции.

Глядя на все это, начинаешь понимать, почему девушка предпочла другого. Тот печальный случай, когда то, что так будоражило прежние поколения, нынешнее давно переросло.

Продолжение истории девочки с пропавшей мамой и тетей, связавшейся с троллями. В конце первой книги девочку унесла из неопределенной скандинавской страны Дикая охота. В этой история продолжается с той же точки, и мы выясняем, что Дикая Охота живет в каком-то отеле-между-мирами, наказывает злодеев в обмен на большие жертвы и состоит из представителей мифологий и легенд народов мира.

Первая книга мне больше понравилась в план подачи и легкости чтения. В этой автор решил писать главки от лица отдельных персонажей, и не слишком преуспел в этом. Во-первых, персонажей слишком много, во-вторых, в плане логики, стилистики и тд между ними нет никакой особой разницы — каждый просто рассказывает свою часть истории, ровно так же, как это сделал бы и сам автор. Но такое использование разных повествователей губит весь интерес к этим персонажам (который в отношении Охотников еще и появиться-то не успел). Никто из Охоты его и правда не вызывает, хотя они представляют собой то еще собрание диковинок; Диана Мак Кехта узнают все, кто читал Анну Коростелеву, и изумятся тому, что он там забыл. Остальные Охотники — слишком уж нарочито странные, но при этом за их внешней странностью (которая определяется в основном манерой одеваться и вести себя в обществе) нет никакой подноготной, никакой особой истории. Это набор раскрашенных статистов по сути.

Персонажи из раздела «мир» — жители и гости того маленького городка, откуда пропали и девочка, и тетя, и которые их теперь разыскивают с милицией — как-то куда душевней и интереснее, как ни странно. Хотя «поисковая команда» тоже формируется сплошь из странных личностей, под стать Охоте, и единственный нормальный там — это парень Грейс, а остальные все тоже каждый со своей причудой. По сути весь роман — про то, как действуют эти две странные группы и как наконец пересекаются.

Я все еще считаю таинственную тетку самым интересным персонажем. И троллий мир — самой интересной частью истории. Уныловатый мир Охоты не идет с ним ни в какое сравнение.

«Аркадия» Саннадзаро — это родоначальница всех пасторалей в европейской литературе. До него, насколько можно судить по обстоятельной вступительной статье переводчика, никто не обращался к этой модели «идиллии простых людей на лоне природы» и уж тем более не делал ее единственным, что вообще есть в повествовании. В «Аркадии» чувствуется некоторая ностальгия по античности, но такого рода, какая посещает людей среди красивых руин — не то чтобы им хотелось бы всерьез, чтобы эти обломки колонн снова стали частью здания рынка.

Книга в своем роде удивительная: в ней не происходит ровно ничего, кроме пасторали, поэтому затруднительно и описать, что же в ней происходит. Сама суть пасторали — в такой бездеятельной и безмятежной картине: вот пастухи, вот природа, вот их немудрящие развлечения, вот овцы. Весь текст так и идет, за неспешными разговорами, встречами, шутками. Проза перемежается со стихами, проза лучше, но какая пастораль без стихов. Об это книге нельзя сказать ничего конкретного, отдельно о том или ином сюжетном ходе или том или ином персонаже — только общее. Разумеется, мир «Аркадии» — это мир, которого нигде и никогда не было, нереалистичный, ни в какие времена, понятно, такие идиллии не были доступны, а уж в начале 16 века жизнь и труд «на земле» тем более были тяжелыми и не располагающими к веселым досугам. Но само стремление к уединению на природе актуально для людей всегда — поэтому «Аркадия» и нашла таких отзывчивых читателей и в свое время, и после — и поэтому в целом жанр пасторали, при всей его простоте и безыдейности, живет и здравствует.

Из очень информативной статьи Епифанова узнаешь много интересного. Политическая жизнь в Европе во время автора (а также и до, и после) отнюдь не была тихой и спокойной — напротив, именно в этот период, за время жизни Саннадзаро, его родной Неаполь (в то время Неаполитанское королевство) был объектом ожесточенной политической борьбы, причем «разделывали» его не итальянцы, а испанцы и французы между собой. Саннадзаро жил как раз в период интенсивных войн и интриг, когда город переходил из рук в руки, но в итоге таки оказался надолго под властью Арагонской династии. Саннадзаро был весьма близок ко двору (как и для многих представителей искусства того времени, именно двор обеспечивал и читателей, и кусок хлеба), во всяком случае, во времена испанского герцога Ферранте, и все политические треволнения сказывались на нем, должно быть, изрядно.

«Аркадия» была написана в первом варианте автором в совсем юном возрасте, и он вернулся к ней уже в преклонных годах, переделал и закончил. По сути, для автора это «главная книга», хотя и не единственная, конечно, но она же и наиболее популярная.

Честно скажу, я не то чтобы скучала — читать слишком легко и необременительно. А так — поскучивала. Но, думаю, она хорошо пойдет, если захочется найти действительно легкое, необременительное, максимально «диетическое», при этом интеллектуальное и неглупое чтение.

Удивительная в своем роде история, сочетающая в себе в избытке и черты великих классических китайских романов (и не последняя из них — объем), и самый классических в своем жанре фанфиков. Только это такой авто-фанфик, сразу по своему же миру и героям.

Фантастический мир «Магистра» правда очень интересный, и в нем весьма много и от китайской классики, и от китайских легенд. Вот — кланы заклинателей, по идее они борятся с духами, восставшими мертвецами и прочей нечистью, которая портит жизнь простым людям. Но на самом деле куда больше — друг с другом за власть и влияние, конечно. И преуспевают не только самые сильные в магии, но, как и везде в политике, самые расчетливые и беспринципные. Основная часть сюжета (помимо романтических линий и отдельных приключений) — именно про очень хитрые и далеко идущие политические интриги. В самом конце, в 4 томе, я буквально в ладоши хлопала, как автор в этой совершенно романтической истории так прекрасно свела воедино все сюжетные нити: что происшествия из начала 1 тома, казалось бы, совершенно проходные и самостоятельные, вплелись в общий узор и стали обязательной частью мозаики. И потом выяснилось, что ни одно из событий, ни одно из приключений не было «просто так», а все на самом деле образовывали общий план, который становится видно только по прочтении всех книг. План, простирающийся на много лет в обе стороны от таймлайна книги, задействующий все крупные заклинательские кланы, все их войны, интриги и интрижки. То, чем оказывается наконец «история отрубленной руки» спустя сотни страниц — просто отличный детектив, да еще и с открытым по сути финалом, потому что ничего не кончено, очередной злодей повержен, но дело было не только в нем, а в ком же — это пусть читатели догадываются дальше, история закончилась.

Я вполне понимаю, что доводы «I watch for the plot» не кажутся никому достоверными, но заклинательский мир Мосян настолько хорош во всем его многообразии, во всех этих войнах и интригах с китайским колоритом, что, как и про другие хорошо выдуманные фантастические миры, про него хочется узнать больше и больше.

Мне сложно оценить, насколько произведение Мосян оригинально с т.зр. и классической, и современной китайской литературы — я не знаток. Возможно, она использует набор общепринятых штампов. Возможно, это нечто полностью новаторское. Но для меня в любом случае это мир удивительный и привлекательный в первую очередь своей национальной, что ли, необычностью. И китайские обычаи, и китайская нечисть, и *церемонность*, и даосизм. Герои, которые для заклинаний используют строки из классической поэзии эпохи Тан — ну не прекрасно ли. Это все равно, что у нас бы кто-нибудь написал фантастический роман, в котором заклинания производились бы не по принципу «абракадабра, я знаю три латинских слова», а были, скажем, цитатами из Сумарокова. Подозреваю, что и модель кланов и клановой вражды тоже берет свои корни где-нибудь в древней истории феодального Китая — но я совсем ее не знаю, а применять свои знания по истории Японии вряд ли релевантно.

А еще герои сражаются при помощью музыки — и с нечистью, и друг с другом. У них у всех есть мечи, но мечи выполняют скорее декоративно-транспортную функцию, сила же красивых нот неколебима. Причем два основных инструмента в романе — флейта и гуцинь (такой струнный щипковый инструмент). Каждый раз вспоминаю романы

эпохи Хэйан, отдельные моменты Мосян пришлись бы туда, как родные.

Собственно фиковая часть состоит в том, что все вышеописанное делают исключительно прекрасные принцы. Других персонажей в книге — раз-два и обчелся, и все они — статисты. А ключевые герои, и хорошие, и плохие, — один краше и талантливей другого. Все идеальны, фанатки в восторге и не знают, за кого голосовать. С другой стороны, учитывая, что это такое общее качество, оно не особо влияет на сюжет, потому что никто особо не выделяется. И при этом — что удивительно и хорошо — у героев очень четкие и совершенно живые характеры, они действительно разные, и наблюдать их столкновение поэтому весьма интересно. Есть и умные, и глупые, и хитрые, и трусливые, и гневливые, но надежные, — в общем, на любой выбор. Типажи Мосян действительно так хороши, что этих героев с их характерами вполне можно вытащить из ее истории и поместить в другую — они не статисты, они и там будут узнаваемые.

Про любовную часть истории (разумно замолчанную в аниме и дораме) говорить ничего не буду, кроме того, что книгу не рекомендуется читать гомофобам, а, напротив, рекомендуется людям, вообще читающим фанфики.

Что до прекрасных принцев, то я, пожалуй, запишусь в фанаты Цзинь Гуанъяо — все-таки в нехорошо умерших то ли злодеях, то ли не злодеях есть что-то очень привлекательное. А еще — он единственный из всех — чуть менее прекрасный и гораздо более реальный.

«Роман классический, старинный,

Отменно длинный, длинный, длинный...»

Это неимоверная нутода, дорогие мои. Я правда поражаюсь, как Гончаров, автор искроментой «Обыкновенной истории» и захватывающего «Фрегата «Паллада» (притом, что тот тоже очень большой) смог написать настолько скучный и пустой роман. И дело не только в том, что он невероятного размера. Удивительно, что при всем его размере в добрую «Войну и мир» в нем вообще ничего не происходит. Я не шучу. В романе нет ни одного мало-мальски значимого события, которое бы как-то повлияло на жизнь персонажей. Все только ходят и гундят, простите.

Поначалу я думала, что это роман про Райского. Вот он, бестолковый оболтус, сын своего века, наделенный Онегинским сплином, но начисто лишенный Онегинского очарования. Мужик за 30 ведет себя, как романтически настроенная школьница, которая везде видит либо любовь, либо попытки ее скрыть. Всю первую половину романа Райский достает всех окружающих, до кого дотянется, требованиями «открыть ему свое сердце». И категорически не хочет признавать, что люди могут просто заниматься своим делом. Нет, ему везде мерещатся романы, интриги, тайные страсти и пр. Мне в целом казалось, что это у людей с возрастом проходит, годам к 20, а у мужчин так и вовсе.

Вообще поведение Райского очень напоминает то место из статьи Ходасевича, забыла, какой именно, где он пишет, что в его поколении были свойственны «страсти» — и если уж не испытываешь настоящие эмоции, то изо всех сил делай вид, что испытываешь. Корчи страсти, как можешь, это модно. Райский и корчит. Окружающим смотреть на это слегка неловко. Первую часть Райский изводит свою кузину, ничего не добившись, уезжает в деревню. Что, думаете, это что-то изменит? Нет, после того, как читтатель героически преодолел 300 страниц про кузину, автор о ней забывает и больше к ней никогда не возвращается. Зачем была кузина, в итоге, неясно. Портрет неприспособленного ни к какому делу романтического лентяя можно было и меньшими средствами нарисовать.

Дальше герой приезжает в родную деревню, а там надо же — внезапно две дальние родственницы, молодые сестры. Ольга и Татьяна (зачеркнуто) Марфа и Вера. Расклад между сестрами настолько пушкинский, что становится прям неловко. Тем более, что у сестры «Ольги» как раз есть такой же молодой и веселый жених из местных. И читатель начинает подозревать, что он это уже ел — но и эта линия тоже не заканчивается ничем между Райским и «сестрой Татьяной».

Роман вообще отличает некоторое количество сюжетных линий, которые автором намечены, но не приведены ни к какому интересному финалу, а просто брошены или отпущены болтаться как есть. Его правильнее было бы назвать не «Обрыв», а «Облом»: только покажется на горизонте что-то более ли менее похожее на СОБЫТИЕ, автор тут же пугается — и ну 200 страниц живописать сельский быт, отношения дворни, творческие неудачи Райского (который от скуки пробует себя во всех искусствах, но от лени ничего не добивается). Так и проходит весь текст, скучно, размеренно, как благополучная сельская жизнь. Зачем все это было — бог весть. Притом, что у автора, как и в творчестве Райского, есть отдельные очень удачные моменты, касающиеся характеров и типажей — первые эпизоды препирательств Райского с бабушкой, например. У кого не было такой любящей бабушки-тиранки, тот и не жил, считай, это прекрасно. Полина Карповна смешная, но быстро надоедает и начинает напоминать уже Эллочку-людоедочку.

Но увы, это не искупает бескончно занудных длиннот, на протяжении которых персонажи «испытывают эмоции», а автор это старательно и очень многословно описывает. Притом, что испытывают эмоции они по таким ничтожным поводам, и растягивают свои внутренние (и не внутренние) монологи на такое бесконечное время, что только Большой взрыв может посоревноваться с Гончаровым в контексте происхождения великого из малого. Это был читательский подвиг смирения и больше никогда.

Далее следует непопулярный отзыв о популярной книге))

Я, оказываются, читаю уже второй роман Кея (начисто забыла, что «Поднебесная» тоже его), и по мере чтения все же пыталась понять, что не так. Вроде и мир неплохой, и герои, и написано очень красиво, а никак не идет, хотя все вокруг хвалят и восторгаются. Только постфактум до меня дошло: слишком уж все ключевые герои, как на подбор, ПРЕКРАСНЫ и ВЕЛИЧЕСТВЕННЫ. И не делают дела, а совершают великие деяния, о которых потом поют в песнях. И ладно бы один, так нет, все основные персонажи на сцене.

Вот Аммар, это вообще Марти Стью. Он «поэт, воин, дипломат» (в чем суть его дипломатических достижений, правда, не уточняется), прекрасен собой, от него сходят с ума все женщины вокруг и самая красивая статистка тут же норовит ему отдаться. Он гениально дерется, обладает высокой нравственностью (убил халифа, которого сам же посадил на трон путем убийства предыдущего за чрезмерную жестокость к подданным), а также великий полководец.

Вот Родриго Бельмонте, он все то же самое, кроме поэта, бретер, лихой вояка. Разумеется, хоть они и неприятели по сюжету, но тут же начали дружить.

Вот главная героиня. Она вроде ничем особо не выдается, но именно в нее почему-то (в книге не особо понятно, почему) влюбляется Аммар, да и второй главный герой тоже делает ей авансы, и в какой-то момент она оказывается в ситуации выбора между ними. Выбирает одного, и они радостно под конец уезжают с ним в закат, а потом живут долго и счастливо.

Я бы оценила этот сюжетный ход, если б мне было на 25 лет меньше))

Дальше герои поменьше, но тоже все прекрасные. Вот гениальный врач, отец героини, который, будучи слепым, успешно работает нейрохирургом в полевых условиях. Ну ок. Вот визирь халифа, забыла, как зовут. С тонко чувствующим халифом, которого падение его города печалит исключительно по причине крушения достижений искусства, его связывает многолетняя нежная дружба (гусары, молчать). Такая нежная, что халиф запрещает ему пожертвовать собой, чтобы спасти город и страну (ну правда?), а он все-таки жертвует и почти спасает.

Вот король Рамиро Великий со своими грандиозными замыслами, такой мудрый и понимающий, что, наверное, он закончил много курсов по эмоциональному интеллекту и вовлекающему лидерству.

Все эти прекрасные люди, каждый шаг которых одухотворен и безупречен, не воюют друг с другом, а танцуют изящный танец. На их войне, конечно, есть кровь и треш, но это все их не касается, это не они делают, а специально подобранные злобные статисты, которые тут же несут наказание, но отлично оттеняют.

Я затруднялась раньше сформулировать, почему я так люблю Занда дан Глокту, а теперь могу. Он насквозь неидеален, и при этом крут и вызывает восхищение. Герои Кея насквозь идеальны, и вызывают одну скуку.

Если оставить их и перейти к сюжету, то это выхолощенная фантазия на тему крестовых походов. Условные «северяне» с христианскими фамилиями против условных «арабов» — халифов. Между ними киндаты, такой народ без государства, которых никто не любит — это, понятно, евреи. Что, на тему крестовых походов недостаточно написано? Да на этой почве уже Вальтер Скотт оттоптался. Или исторический материал слишком сложный, чтобы с ним разбираться? У меня нет на это ответа. Из романа не понятны причины разногласий «северян» и «южан», кроме религиозных, а те — просто стыд.

Одни поклоняются солнцу, другие — луне, а третьи — звездам. Я забыла, кто чему. На этом все детализация заканчивается. Не особо автор заморачивался с проработкой религий, которые лежат у него в базисе всех конфликтов. С тем же успехом герои могли бы поклоняются, скажем, разным сторонам света или, например, праву, леву и середине, и из-за этого вести кровавые войны.

Все это попросту скучно. Мне уже не хочется прекрасных героев, умных, добрых и красивых, которые соревнуются исключительно в своей офигенности. Хочется увидеть настоящих людей, выползающих наверх после победы, дрожа от усталости и отвращения к этому всему, помятых и каждую минуту себя преодолевающих. Таких, какие в реальности ведут подобные игры и в них побеждают; если на коне, то полный шкаф скелетов, и нет ни в ком идеала, а только разные личности.

Ну наконец-то в этой книге все сложилось! Все предыдущие части я озадаченно размышляла, какого же хрена происходит, куда делся мой любимый герой (Глокта) и почему оставшиеся ведут себя как сборище идиотов, да еще и с неоформленными характерами — что их шатает от состояния «молодец на коне» до «лузер в тюрьме». Каждого из основных персонажей — имею в виду Савин, Орсо, Рикке, Лео — по нескольку раз за три книги туда-сюда. В первой было интересно посмотреть, что они все из себя представляют. Во второй было неожиданной выяснить, что они представляют из себя совсем не то. И наконец в третьей книге выяснилось, что они опять представляют из себя совсем не то. Я понимаю, конечно, что различные перипетии в жизни меняют характер, но тупица не станет внезапно умницей, сколько бы напастей на него ни свалилось, да и умница не станет трусливой тупицей или предателем. В общем, большая часть событий из второй трилогии вызывает большие вопросы именно в свете того, кто эти события движет.

В этой книге история начинается с того, что все позиции, казалось бы, закрепленные в конце предыдущей с таким трудом, к черту рушатся. Причем в самом начале и очень быстро. И удивительно, что никто этому не сопротивляется. Это вызывает у меня сомнения с точки зрения логики: а куда делось победоносное войско Орсо, когда протестующие взяли его столицу? Никто-никто не попытался их остановить всерьез, и это удивительно — не в таком и плохом состоянии их монархия, не такая надежная платформа у революционеров. Да и на революционеров бунтовщики тоже не тянут — это именно что крестьянский бунт с целью разрушить, а не построить что-то новое. Более того, начисто лишенный, казалось бы, вождей, способных всерьез вести за собой народ и создать какой-то новый порядок. И так понятно, что долго все это не протянет. И так понятно, что стоит прибыть мало-мальски приличной силе, способной организовать порядок, обогрев и кормежку — оставшиеся мятежники, кого еще не успели перевешать, тут же встанут к ней в очередь со своими плошками. Это еще Союзу повезло, что никакие враждебные государства не успели воспользоваться создавшейся суматохой и ввести «миротворческие войска», чтоб было бы куда более логично в реальной истории.

Середина романа очень тягомотная. В основном в ней на разные лады и разными примерами из жизни маленьких людей описывается, как плохо жить в эпоху перемен, а еще хуже — в эпоху безвластия, революционного террора, хаоса и развала общественных институтов. Поскольку это истины, которые и так всем очевидны, сокращение этой части только украсило бы роман. Но тут я могу понять автора: он развивал нудоту, чтобы подготовить блистательный выход, точнее, выезд главного героя всей истории — единственного главного героя, который на самом деле всегда был в центре событий, но «за кадром». Поскольку я фанат Глокты, мне было очень приятно его увидеть наконец, тем более, что оправдались мои ожидания насчет того, что никакая фигня в Союзе не происходит без его ведома и одобрения. Все это финальное объяснение — и красиво, и логично. И оно меня примирило во многом с той кучей глупостей, которую нагромоздили другие персонажи.

На фоне всех этих бестолковых новичков только одна Рикке радует. Собственно, она одна в этой трилогии делала то, что в предыдущей делал Глокта: когда читатель видет канву событий, но поступки персонажа оказываются для него неожиданными (и неожиданно гениальными) — потому что персонаж умнее и изобретательнее.

Удивительная вещь по своим двум моральным урокам. Если убрать моральные выводы, то была бы обыкновенная скучная история из жизни суровых американских первопоселенцев с их суровыми пуританскими нравами и замысловатым бытом, но именно моральный аспект делает ее столь необычной в глазах современного читателя. Делаю ударение на слове «современного».

Это фабула. Теперь про моральный урок № 1.

После истории Сомса и Ирен я не думала, что попадется еще книга, в которой мое личное чувство морального и правильного будет так расходиться с тем, что очевидным образом навязывает читателю автор, но нет. В этом романе моя лично совесть просто вопиет, потому что пострадавшей бедняжкой в конце оказывается — вы только представьте — не женщина, которую одну выставили на всеобщий позор и обрекли на вечное одиночество. И не обманутый пожилой муж, который не причинил ей, собственно, никакого вреда. Пострадавшим выведен тот самый священник, который, скотина, ах, так переживал, так переживал, что ничего не сделал ни чтобы признать перед обществом свой грех и отцовство, ни чтобы попытаться облегчить жизнь своей любовнице, которая столько лет тянула плод их общей вины в одиночку. Более того, он ни разу не поинтересовался даже судьбой ребенка! И при этом автор изображает женщину довольно сурово, мужа ее выводит сущим дьяволом, который норовит утянуть священника к себе в ад, а того — этакой безвинно пострадавшей непорочной душой, которая ну так страдает, так страдает! Ничего, ничего не делая, замечу, на протяжении многих лет, сохраняя свое тепленькое место и уважаемое общественное положение. Я возмущена этим поворотом до глубины души, и если уж мои симпатии где-то, то они на стороне старого мужа.

Моральный урок № 2 — про социальную инерцию. Казалось бы, молодая беременная женщина не привязана за ногу к тому поселению, где суровые нравы осудили ее на вечное презрение и отторжение от общества. Она свободна уехать куда угодно и в Америке, и вернуться в Старый свет, тем более, что муж ее подевался действительно непонятно куда, и не составит труда придумать приличное объяснение ее положению на новом месте, чтобы ее там приняли нормально. У нее даже есть профессия, позволяющая неплохо зарабатывать на жизнь. И ее не ждет на этом месте ровно ничего хорошего, как и ее ребенка. При этом она остается, и терпеливо все сносит многие годы. Звучит это странно, но стоит задуматься, сколько бытовых и прочих неудобств мы терпим, ничего с ними не делая — и все встает на свои места.

Небольшой дневник 1880 года целиком посвящен знаменитой «Пушкинской речи» Достоевского и последовавшему на нее в обществе отклику. Речь была произнесена Достоевским в июне, а опубликована — в августовском выпуске «Дневника», но еще до публикации вызвала огромный отклик и обширную дискуссию. Надо сказать, что взгляд Достоевского на Пушкина — интересен даже сам по себе, потому что сложно найти двух столь противоположных классиков в нашей литературе, мне кажется, настолько разных, что их совершенно нельзя даже сравнить. Удивительно в речи то, что Достоевский находит у Пушкина, прежде всего, себя самого, не как человека, а как автора, своих героев. Во всяком случае, мне так кажется. В «гордом человеке» Алеко я вижу уши вовсе не Пушкина, а Раскольникова. В рассуждениях о «всечеловеке» и всечеловеческих ценностях русских людей и русской культуры (в чем, по ФМ, и состоит ее базис, самобытность, идентичность) — уши князя Мышкина. Понятно, что каждый невольно находит то, что ему ближе, и тот же Набоков видит в Пушкине совершенно, совершенно другое. Настолько, что если сравнить эти две точки зрения, дающие поэту одинаково высокие оценки, не называя имени, то и не догадаешься, что речь идет об одном человеке.

Помимо собственно речи «Пушкин», Дневник за август 1880 (единственный месяц) содержит гораздо более пространный ответ на статью некоего А. Градовского, появившуюся в «Московских ведомостях» в ответ на речь. Самой статьи в моем собрании сочинений нет, и в этом большой недостаток подобных изданий в принципе, когда приводятся только статьи одного автора, представляющие собой часть полемики с кем-то другим. Причем таких статей бывает еще и несколько, но поскольку нельзя тут же прочитать те, чужие статьи, на которые автор отвечает, выходит такой хлопок одной ладонью.

Хотя подозреваю, что статья Градовского и вполовину не так эпична, как отклик на нее Достоевского — уж что-что, а развести срач на пустом месте он мастер, как ни странно это писать. Но кто так не считает, тот не читал журналистской работы ФМ, а в особенности — его великую и прекрасную полемику со Щедриным. Мне сложно оценить, насколько адекватны доводы ФМ, не видя самих нападок. В любом случае, ФМ, как всегда, довольно резок, очень эмоционален и виртуозно задевает бедолагу Градовского за живое. Это весьма забавно наблюдать.

Как выяснилось, я очень плохо помню Сильм — в памяти от прочтение русского перевода лет 20 назад у меня осталась только занудноватая начальная часть, мифогония, музыка Эру, состав Валаров, это все. И да, я считаю, что любая выдуманная мифогония скучна, хотя Толкин, безусловно, куда круче какого-нибудь Дансени, но и близко не сравнится с тем, что изобретено в реальных религиях. Впрочем, это сравнительно небольшая по объему часть, и как только дело доходит до собственно создания Сильмариллов и клятвы Феанора — начинается классический и привычный в сущности эпик.

«Сильмариллион» по сравнению с «Властелином колец» удивителен тем, что эльфы в нем вовсе не воплощают собой мудрость и гармонию — на фоне бестолковых и мятежных людей. Поскольку в основном действуют в «Сильме» именно эльфы, именно их ошибки и безрассудство и двигают сюжет, просто потому, что больше некому. Даже Моргот сам по себе — только некий усилитель и отражатель зла, производимого именно эльфами, он практически ничего не делает сам по себе, но все — их руками. По тому же паттерну Саурон потом будет производить зло в первую очередь руками людей, конкретно дунеданцев, объявивших войну валарам, как северному ветру. Вообще «Акаллабет», оно же «Падение Нуменора» для меня оказался самой удивительной частью: слишком безумно, слишком Атлантида. Вся классическая мифология, вовсе даже не Толкином придуманная, но при этом очень удачно вписавшаяся в контекст.

Не только общий сюжет, но и отдельные истории из «Сильмариллиона» очень точно описываются фразой из письма самого Толкина своему издателю Мильтону Вальдману: «There cannot be any «story» without a fall — all stories are ultimately about the fall». Все истории по большому счету — истории о падении. Если смотреть на эпическое полотно «Сильмариллиона», то так и есть: уровень мельчает, сначала Валары двигали горы, а эльфы нолдо создавали за счет своего искусства великие сокровища — а потом Финрод просто умирает в тюрьме Саурона от ран, нанесенных каким-то волком, и где же все то величие. «Сильмариллион» развивается от большого к малому, если можно так выразиться, от общего — к частному. Сначала создается мир, а в конце виден лишь небольшой клочок этого мира, разрозненные обиталища эльфов в диком мире Средиземья, оставшиеся без родины скитальцы-дунаданцы. Что удивительно, так это встретить у привычного эпического Толкина совершенно японскую этику ваби-саби. Ничто не вечно, ничто не закончено, ничто не совершенно. Даже в истории Арды как мира только за время Сильмариллиона было два действительно крупных потрясения геологического масштаба: война Валаров с Морготом и уничтожение Нуменора. И речь не о том, что кто-то был побежден, а о том, как в процессе кардинально изменился мир — и те, кто выжил, увидели его уже совсем другим, с заливами на месте гор и реками, текущими вспять. Причем это было побочнм эффектом божественного гнева, а вовсе не самоцелью — и наводит нас на неуютную мысль, что и тот мир, который мы застали в конце «ВК» вполне устойчивым и благополучным, не продлится вечно.

Больше всего интересны в «Сильмариллионе» не масштабность, а, напротив, частные истории, из которых Кристофер Толкин сейчас активно делает отдельные книги (и молодец). История Берена и Лютиэнь, конечно, бессмертная классика, но при этом прочтении мне гораздо больше запала в душу судьба Финрода — очень высокая трагедия, если задуматься, ведь он все потерял ради чести и чужой любви, и жизнь, и королевство. История детей Хурина — вообще самое жуткое, что написал Толкин. И момент, где старый, давно сломленный Хурин встречается наконец со своей такой же старой и сломленной женой непосредственно после того, как погибают оба их ребенка по своей чисто человеческой жути и сложности далеко выходит за рамки фантастики как жанра. Тем более, что никакого искупления или счастливого конца ни для кого там не найдется, даже для самого невинного третьестепенного персонажа типа Брандира. По трагичности и незаслуженности понесенного горя при общей роли в истории этого мира история детей Хурина сравнится разве что с историей Денетора.

«Сильмариллион» в общем и хорош тем, что не ограничивается ни «просто фэнтези», ни верхнеуровневым описанием творения мира и богов, а представляет собой логичную и связную историю от создания мира до перипетий жизни конкретных людей и эльфов, настолько далеких от точки создания, что валары для них уже как греческие боги для Рима в период расцвета империи — все про них знают, конечно, но никто не видел и никто особо не верит.

А еще удивительно прекрасный и обнадеживающий образ «прямого пути», который открывается вопреки тому, что земля круглая. Пути, которым эльфы могут попасть в Валинор, за пределы обычной карты. И если это не выход из колеса сансары, то я не знаю, что это.

Простенькая, но при этом вполне идеальная по сочетанию формы и содержания история про альфонса, который вроде бы и казался изначально неудачником, а раз — и вышел «победителем» в жизненной схватке за успех. В основном прелестно то, насколько это хорошо написано — или на фоне последних вещей, что я читала, так показалось — но читается действительно очень легко, при этом автора нельзя упрекнуть ни в поверхностных характерах, ни в непроработанном сюжете. Напротив, сюжет как раз вызывает наибольший интерес, так все в нем ладно скроено и разумно спланировано. У героя есть и свои взлеты, и свои падения, и неуверенность, и чрезмерная самоуверенность. Ему, безусловно, везет, а еще он беспринципный и никого по-настоящему не любит — наверное, в этом и состоит залог его успеха по большому счету. Вроде бы он и не плохой человек и никому не причиняет зла специально, а про «сопутствующий ущерб» и не думает. На фоне успеха, которым он пользуется у женщин, эта эгоистичная слепота в отношении их чувств тем более заметна. С другой стороны, и женщины, которых он использует, за исключением лишь одной матери семейства — тоже ему под стать, и пытаются использовать его не в меньшей мере, просто герой оказывается на шаг впереди. Мать семейства, пожалуй, жалко, но и ее чувства из всей этой истории представляются самыми странными и наименее достоверными.

Не ждала ничего особого и от этого романа, и от Мопассана вообще, а получила неожиданное удовольствие. Пусть и не слишком глубокая, но несомненно очень хорошая литература в отличном переводе.

В этом романе слишком много девяностых, как ни странно: общее ощущение того, что все разваливается, неприкаянно и страшно, причем где-то в тайных лабораториях еще продолжается чисто советская тоталитарная и жуткая наука, неочевидная для вроде бы ставших свободными людей, но оказывающая огромное влияние на всю их жизнь.

Только под конец становится понятно, о чем, собственно, история. Поначалу это просто бодренький боевичок про то, как особый московский спецназ с собачками борется с монстрами в подвалах. Много чисто мужской эстетики, мне чуждой и на мой вкус несколько комичной (очень спортивный герой, завтракающий пивом, ага. ЗОЖ и спорты автору в тот период были явно чужды) — большие собаки, большие машины, оружие, попойки, очень стандартный набор «крутого мужика».

По мере разворачивания сюжета один из героев (почему-то только один, это тоже очень странно) начинает все-таки задаваться вопросом о происхождении зомбей и организационной структуре своего собственного работодателя. И приходит к довольно неожиданным выводам, что они левой рукой устраняют зло, которое создают правой. Обоснование несколько странное, по мне так авторские идеи насчет страшных античеловеческих программ по уровню гона вполне напоминаю легендарное шоу Курехина и Шолохова, отчасти помноженное на «шок-новости» из желтой прессы тех же лет. И мне как бывалому читателю фантастики куда проще поверить в зомби из параллельного измерения, чем в «Проект зомби», организованный властями СССР для управления массами.

Но проблема даже не в этом, а в том, что автор заканчивает книгу там, где наконец начинается полноценная интрига, открытое противостояние «наших» с «инопланетянами». Почему так — для меня загадка, и не могу сказать, что мне это нравится хорошим сюжетным ходом, потому что все предыдущие события были гораздо менее интересны, чем то, которое не показали до того, как пошли титры.

Удивительный роман с удивительной судьбой.

Прежде всего, в этом романе — квинтэссенция именно советской романтики, притом, что действие происходит во второй половине 18 века в Англии, Америке и на острове в южных морях. Мне кажется, именно другое время и другое место позволили Штильмарку достичь такого уровня чистейшего светлого приключенческого романтизма, потому что кто же скажет «не так все было». Приметы эпохи и исторические события вполне реалистичны, а вот слова, действия и отношения — то, что представляет собой суть книги — как раз и являются воплощением этой нежной романтики. Тут и суровое пиратское братство, и коварные злодеи, и настоящие джентельмены, и муза дальних странствий, конечно, и «страна свободы» Америка. Очень сложно ткнуть пальцем, что же именно в книге выражает ту романтику, потому что — ну все!

Первые пару сотен страниц я смеялась. Помните мультик «Остров сокровищ»? Так вот, представьте, что все герои в книге ведут себя ровно так, как в мультике, только всерьез. И выражаются ровно теми же словами, в той же стилистике. Представить их комично нарисованными совершенно не составляет труда. Абстрагироваться от этого очень сложно, и только спустя треть романа мне более ли менее удалось перестать смеяться, когда очередной «страшный пират» произносит «Каррамба!» «Остров сокровищ» тем более гениален, что он пародирует буквально всю актуальную культуру, от Штильмарка до Штирлица.

Удивительным свойством романа является потрясающе насыщенное действие. Сейчас модно писать многотомные приключенческие и фантастические сериалы. Так вот, господа, Штильмарк в свой один том вложил больше действия, чем какой-нибудь Мартин — в свои 7, включая невыпущенные. Про современных русских авторов, подвизающихся в том же жанре, типа Камши, вообще помолчу. За одну книгу у Штильмарка проходят целиком истории и приключения сначала героев, а потом — их выросших детей (к чему авторы сериалы обычно приходят томе на 5). Более того, все концы всех историй находят не только сюжетное, но и логическое завершение, злодеи наказаны, добро торжествует, и даже третьестепенные персонажи, которых позабыл читатель, не забыты автором. Такой тщательный подход вызывает большое уважение.

Понятно, что торжество добродетели в конце несколько натянуто — но в *этой* книге по-другому просто не могло было быть, это понятно с самого начала. Из всего стиля, из первых слов, которыми оцениваются герои, сразу ясно, что автор стоит на стороне морали и с этой точки зрения всем в итоге раздаст по заслугам. По-своему это очень удобный подход для читателя: когда по стилю заранее понятно, что плохие будут наказаны, а хорошие — вознаграждены, можно не волноваться особо за персонажей, а расслабиться и получать удовольствия от того, как именно автор справляется с хитросплетениями сюжета, чтобы в итоге вырулить, куда нужно.

Да, это чудовищно наивный роман, но он невероятно прекрасен в своей наивности. И особенно прекрасен, когда задумываешься, что писал его автор в сталинском лагере, исполняя приказ местного «пахана», который вознамерился присвоить авторство и таким образом «выслужиться» перед Сталиным. А в лагерь попал прямиком с фронтов Великой отечественной войны и, в общем, повидал всякие виды. Считать наивным человека с такой биографией по меньшей мере глупо. «Наследник» — это концентрированный эскапизм, бегство в тот прекрасный мир идеалов, которого никогда не было и никогда не будет, и автор должен был это понимать, как никто другой. Но каждый выносит из сравнимых обстоятельств и приносит в литературу свое, кто-то — только оправданное злобствование на режим под видом художественной прозы, а кто-то — такую чистейшую яркую фантазию, что она заслоняет любые обстоятельства.

У меня так давно лежала на бумаге эта книга, что уже стыдно было хотя бы не попытаться ее почитать. В итоге оказалось, что все равно не стоило, конечно. Качество этого сборничка — под стать качеству издания: яркая аляповатая обложка, а внутри — ужасная желтая бумага, неприятное качество печати и общее ощущение тотальной дешевизны. Не спорю, и прекрасные вещи в начале 2000 издавались в таком качестве, но это не тот случай.

«Сказки...» — сборник историй на тему того, куда катится Россия 90-х, поданных через призму традиционных героев. Хотелось бы сказать, что это сатира — но увы, для сатиры отчаянно не хватает чувства юмора. Там, где в тексте должны быть шутки, льется гной потоком, ядовитая слюна авторского негодования по поводу происходящего, и это совсем не смешно, а довольно неловко набдлюдать. Более того, поскольку сюжеты Штерновских писаний базируют исключительно на «приметах времени», типа игры «Поле чудес» (это самое узнаваемое, в остальном я признаю далеко не все), они перестали быть интересны ровно тогда, когда эти приметы времени в культуре перестали быть актуальны. То есть, возможно, если бы это был бложик, который пишется в режиме онлайн — так он бы нормально воспринимался, но никакой вневременной ценности — увы.

А еще Штерну просто фатально не хватает чувства меры и чувства вкуса. У него есть удачные шутки и образы, но проблема в том, что начав глумиться, он как Коровьев, не может остановится, и шутка сначала становится плоской, потом глупой, потом совсем уж бредом — именно потому, что нет конца и края этому попытку поглумиться в каждом слове, не важно, удачно получается или нет. Большую часть текста я вообще не понимала, зачем автор пишет всю эту белиберду и что он нам хочет этим сказать.

Мне очень понравились «Темные начала» в старшей школе — это было что-то совершенно странное, вроде и детская фантастическая книга, но местами — с совершенно недетскими вопросами и темами и безумной фантазией. Теперь думаю, что стоило бы их перечитать и посмотреть на сюжет уже другими глазами.

«Тайное содружество» — своего рода продолжение «истории полюбившихся героев». История про Лиру Белакву: она выросла, ей 20 лет, она учится в колледже в Оскфорде. Очень смутные воспоминания о том, что было в начале эпопеи, не позволяют мне оценить эти вводные, да и вообще как-то сопоставить их с тем, что было в первых книгах, так что я воспринимала этот роман по сути как самостоятельный.

Что сказать — у Пулмана отличный, детально прописанный, вполне внутренне логичный альтернативный мир. Это приятно, тем более что не так часто встречается — но понятно, что тут автор пользуется своими многолетними наработками. В этом мире есть злобный Магистериум, представляющий собой одну из религиозных организаций, постепенно выходящую в этом мире на роль инквизиции. Есть Лирины друзья и преподаватели, знакомцы по предыдущим книгам. Есть таинственная Пыль, которая связывает между собой живые существа. И, наконец, есть эмоции.

Нельзя сказать, чтобы у книги не было сюжета — напротив, различные герои весь текст только и делают, что куда-то движутся и что-то предпринимают, происходят драки, погони, расследования, убийства и даже перевороты. Сюжет завязывается вокруг неких таинственных роз, растущих в далекой пустыни, из которых делают некое уникальное масло — и вроде бы оно всегда было, а тут в связи с геополитическими факторами вдруг исчезло. Не то чтобы Лире должно было быть до него дело — но плох тот герой фантастического романа, которому не до всего в мире есть дело.

Но вот беда — параллельно с «большой» историей про розы, которую детально и с интересом рассказывает нам автор и за которой действительно захватывающе следить, есть еще маленькая история про ссору Лиры и ее деймона. Оба «сюжета», если пресловутую на пустом месте возникникшую ссору можно считать сюжетом, развиваются параллельно, и именно отношения с деймоном толкают Лиру в дорогу и отчасти вмешивают в историю глобальную. Это не плохо само по себе — плохо то, что автор то ли не сумел, то ли поленился, то ли решил оставить для продолжения развязку глобальной истории с таинственными розами в азиатской пустыни, из-за которой весь мир посходил с ума. Нам обозначили проблему, прочем очень маняще, розы связаны с Пылью, а на Пыли держится весь их мир — из-за роз люди вокруг умирают, из-за роз происходят все глобальные события в тексте.

Но никакой ответа на вопрос, что же розы, в конце книги нет. Остается ощущение, что автор сжулил, подсунув вместо ожидаемой разгадки «красного дома» в пустыне высосанное из пальца воссоединение Лиры и деймона, которое никого в этой истории не интересовало. В итоге завязка у книги есть, и отличная, а вот развязка — увы. На мой взгляд, такое очевидное читерство недопустимо даже в книжных сериалах, и каждый том все-таки должен быть отдельной историей с разрешением основного конфликта, а не побочного и искусственного.

Можно было догадаться, что название следует понимать буквально: «последние истории» — это истории об умирании и смерти. Смерть по Токарчук вовсе не страшна, и приходит вовсе не мгновенно. Нет никакой «земли в хрипящем горле» — а просто постепенно начинаешь обходиться все меньшим количеством вещей, интересоваться все меньшим количеством вещей, все больше принимать как должное, все больше прирастать к месту. Собственно, в естественном порядке вещей так и бывает, когда смерть является лишь логическим продолжением доведенной до точки старости.

Книга представляет собой три истории женщин из одной семьи: мамы — бабушки — внучки. Несмотря на разницу в возрасте, в каждой из них, включая внучку (которая уже вполе взрослая женщина с сыном-школьником) чувствуется какой-то налет старости и умирания, начала конца, дряхления, перехода в неживое. Причем даже не скажешь, в ком больше — во всех одинаково, что доказывает, что кровь не водица. Истории разные по сюжету, но совершенно одинаковые по духу. Героини не двигаются, и это основное объединяющее в сюжете, пожалуй. Каждая статично остается в тех обстоятельствах, в которых оказалась в начале своей истории, хотя здравый смысл говорит читателю, что вообще-то из некоторых следовало бы активно выбираться.

Бабушка тихо живет со своим только что умершим мужем. Зима, гора, никуда не пройдешь, связи нет, а труп ее вовсе не пугает, он и при жизни, похоже, не был живчиком. Мать так же «приживается» у людей, пожилой пары, у которых оказалась соверешенно случайно и не должна быть. Дочь сидит на экзотическом острове в теплом море, как будто это глухая занесенная снегом восточно-европейская деревня — так же от ее истории немного тоскливо и неуютно.

Возможно, это как раз признак жизни — попытки активно изменить ситуацию, в которой оказался. И активное перемещение в пространстве, а не только по времени, где тебя несет потоком, а ты и не замечаешь, как мимо движутся берега.

Повествование очень лиричное, приглушенное, но безусловно мастерское. И вот я пока читала, думала, ну да, это все очень славно написано, это все есть и у Кундеры, и в гораздо большей степени — у Павича, вся эта бытийность, помноженная на красивый язык и Восточную Европу. Но не на Нобелевскую премию (почему ее тогда нет у Павича и Набокова, например)? С другой стороны, все премии в той или иной степени — политизированный шлак, а Токарчук правда милая и хороший писатель вне зависимости от.

Этот толстый роман долго ждал своего часа в моей читалке и был прочитан в итоге на одном дыхании.

Не могу толком объяснить, почему Фейбера буквально глотаешь, а тот же Диккенс невыносимо зануден и тянется бесконечно. Может, дело в том, что у Фейбера при всей его кажущейся викторианской патине нет самого главного тошнотворного компонента викторианской литературы, а именно морали. Автор не делает выводов относительно того, хороши или плохи герои, он просто рассказывает историю. И в этой истории нет ни одного персонажа, который не был бы сегодня на дне, а завтра на коне, или наоборот. Главные герои проходят свои круги, возвышения и падения, каждый — свой собственный. Тот факт, что на очередном витке круга они пересекаются и влияют на судьбы друг друга — скорее совпадение, причуда судьбы, чем конструкция, намеренно выстроенная автором. Слишком сложные герои, не укладывающиеся в стандартные диккенсовские типичные характеры, слишком непрогнозируемо их поведение. Наверное, этим и обуславливается интерес — каждую минуту каждый из них поступает не в соответствии с каким-то статичным «характером», раз и навсегда навязанным ему автором, а в соответствии с ежеминутными обстоятельствами, диктующими фактически неизбежные вещи. То есть в этом и есть мастерство автора, конечно, что все поступки и реакции героев кажутся неизбежными в сложившейся ситуации, единственно логичными и естественными от этого человека.

Пожалуй, из викторианской литературы роман Фейбера больше всего напоминает не Диккенса (сравнение естественное в силу объема прежде всего), а любимую мной «Ярмарку тщеславия». Проститутка Конфетка, как и Бекки Шарп — настолько self-made woman, насколько это вообще возможно в ту эпоху и, конечно, это далеко выходит за грани приличия — даже те, которые поставлены проституткам.

Удивительно дело, первую половину романа только и поражаешься, что ловкости Конфетки, умению ее обращаться с мужчинами, добиваться своего и оставаться настолько наверху, насколько это вообще возможно в ее профессии. Но ситуация меняется, и мы видим Конфетку совсем другую — выпав из привычной роли и привычного окружения, она растерялась, стала гораздо менее ловкой, гораздо более уязвимой и человечной. Уильям же наоборот, поднявшись не без помощи Конфетки из грязи в князи, он в итоге так ловко устраивается на подобающем ему по рождению месте, что ему ничего не стоит «победить» вырванную из ее родной среды Конфетку.

Вся история, как мне теперь кажется, — прежде всего о борьбе мужчины и женщины. Борьбе, которая скрыта под страстью и местами даже любовью, но эти отношения ни в один момент не оказываются равновесными или взаимными. Первую часть книги торжествует Конфетка: она все больше захватывает власть над своим незадачливым случайным клиентом, рохлей, который не знает, в какому делу себя приткнуть, страдает от не дающего денег отца и больной жены. Но чем дальше, тем больше Уильям возвращает себе контроль над своей жизнью — и заодно получает контроль над Конфеткой, а она пропускает момент, когда это вышло. Как и у всех мелких людей в таких ситуациях, он не находит в себе благодарности, а, напротив, стремится как можно быстрее сбыть с рук свидетельницу своего возвышения.

Концовка очень изящная, и надо признать, я даже не сразу сообразила, что такое задумала героиня. Но это прекрасный ход, лучший из возможных — перестать играть с Уильямом в эту игру, а вовсе выйти за пределы поля, забрав кое-что с собой.

Я все думала, что это такой Швейк, только другая мировая война и другой род войск, но в целом все то же. Трагикомедия, местами переходящая в трагифарс. Комедия, которая поначалу идет очень невинно, и все эти летчики, и вся их война, которой на самом деле в тексте не видно особо, кажутся забавным представлением. Такой кукольный театр на тему дурацкой организации, огромной армейской махины, которая вообще не пойми как существует и функционирует, учитывая, из каких отдельных бестолковых элементов она состоит. Летчики не хотят воевать (как и все нормальные люди), а хотят домой. Начальство их тоже не хочет воевать, а хочет выслужиться и хорошо жить. Кто-то зарабатывает, пользуясь всеобщей экономической бестолковостью и тем, кто каждый заботится только о своих интересах. Как и любая огромная махина, вся эта система — удивительно неэффективна, при этом чуть ли не основной целью ее существования (помимо личной выгоды причастных) является создание иллюзии ее эффективности. В данном случае — победоносной армии.

Как и в случае со «Швейком», удивляешься, как эта бестолковая орава вообще умудрялась воевать и кого-то побеждать. Разве что на той стороне такие же болваны, в общем.

Как и в случае со «Швейком», авторский юмор бесподобен и очень точен. Все наблюдения Хеллера, все характеры (особенно характеры армейского начальства — тут каждый персонаж просто изумительный), все дурацкие, комические и грустные ситуации — и очень смешно, и очень достоверно. Думаешь, да, вот именно так в жизни и бывает, особенно в ситуациях начальник-подчиненный — да я сто раз видела это на работе, все эти смешные подковерные игры, которые в случае в армией стоят кому-то жизни, но от этого не становятся более серьезными или значимыми по сути. Степень безумия происходящего большую часть времени — совершенно швейковская: бестолковые приказы командования, которое преследует какие-то свои цели, столь же бестолково исполняются или не исполняются.

Но «Швейк» не закончен, а «Поправка-22» закончилась именно так, как должна была. Нельзя только смеяться над войной, рано или поздно жуткая реальность догонит, и станет уже не до смеха, комедия станет сначала фарсом, потом трагифарсом, а потом и попросту трагедией. И в итоге оказывается, что роман Хеллера — никакой не «Швейк», а самые натуральные «Мертвые души», в буквальном смысле этого слова. Все герои, которых мы видим — мертвые души. Военные начальники, озабоченные только своей выгодой и плевать хотящие на то, что ради небольшого куша они жертвуют человеческими жизнями. Сами летчики, товарищи героя, переставшие видеть границу между жизнью и смертью, между дозволенным и недозволенным. Физически они, может, еще и живы, но постоянный страх и невозможность что-то контролировать уничтожили их души, превратили их в живых мертвецов, которые не в состоянии оценить ни свою жизнь, ни чужую. Последние главы Йоссариона, который единственный, кажется, сохранил живую восприимчивую душу (и поэтому умирает от страха и беспокойства) проходят среди этих живых мертвецов. От смерти их всех отделяет лишь ничтожный маленький случай.

Блестящий роман, одновременно очень смешной и очень глубокий в своей бесконечной ужасности.

В некотором аспекте сдержанность есть признак подлинного мастерства. Я имею в виду умение добиться нужного эмоционального эффекта и донести до читателя всю совокупность характеров и ощущений минимальными внешними средствами.

Набоков нагородил ради этого секс с несовершеннолетними и сумасшедшее мотание по всей Америке. Манну ровно то же удалось куда более блестяще и куда меньшими средствами.

Внешний сюжет повести крайне прост: известный и серьезный писатель Ашенбах, немолодой, но крепкий, такой немецкий типаж неутомимого и неостановимого трудоголика, решает отдохнуть и приезжает в Венецию. Встречает там очень красивого польского мальчика Тадзио, который отдыхает на море с семейством, и влюбляется в него. Чувство растет потихоньку и переходит в пике, когда Ашенбах окончательно перестает себя контролировать. Но между ними ничего — ничего — не происходит. Кажется, они даже не обмениваются ни одним словом — собственно, у них и нет общего языка. Ашенбах наблюдает и преследует. Мальчик замечает и принимает. Это все, но Манн так это написал, что 99% любовных романов с их пошлым томлением и истрепанными половыми штампами не сравнятся со «Смертью в Венеции» по силе и достоверности описываемых эмоций. Кому случалось иногда мимолетно влюбляться в случайных людей на отдыхе, только по внешности, с которыми нет никаких шансов познакомиться, а даже если и есть, то нечего делать с этим дальше — тот особенно этой поймет. Тут все: и будоражащая сама по себе смена обстановки, и притягательность красоты, и самое главное — неизвестность и недоступность того, что близко. «Ибо человек любит и уважает другого, покуда не может судить о нем, и любовная тоска — следствие недостаточного знания».

Откровенно говоря, и слово любовь здесь не совсем уместно, слишком оно широко и общо. То, что происходит с писателем Ашенбахом — это наваждение, infatuation, влюбленность не легкая и радостная, а роковая и заранее обреченная. Никто не знает, что с ней делать, ни герой, ни автор, ни читатель. Никто не знает, что произошло бы, если бы Ашенбаху таки удалось заполучить предмет своих чувств — и думать об этом неловко. Это-то и отличает Манна от Набокова в первую очередь, там-то нет сомнений, что за аполлоническим высоким чувством преклонения прячется совершенно дионисийская пошленькая похоть. Герой очень верно (и часто) вспоминает диалог Платона «Федр», в частности, что «любящий-де ближе к божеству, чем любимый, ибо из этих двоих только в нем живет бог». Мы ничего не знаем о мальчике Тадзио, он так и остается плодом фантазий героя. Возможно, он на самом деле ничего и не замечает. Возможно, он просто красивая пустышка и вообще нормальный ребенок. А вот писатель Ашенбах, твердо стоящий на ногах, этакий столп немецкой культуры, что многократно подчеркивается — не пошлый, нет, не поверхностный, вполне настоящий твердокаменный монолит, с утра до ночи гнущий спину над письменным столом... — Именно в эти предсмертные недели писатель Ашенбах наконец освобождается от своей твердокаменности и приближается к божеству по дороге, о существовании которой он и не подозревал, потому что всю жизнь шел по совсем иной.

Я довольно много читала Манна в юности, но он сам неизменно оставлял у меня ощущение вот этой писательской «твердокаменности». Человека, который с серьезным лицом делает большое трудное дело, делает очень качественно и редко-редко позволяет себе хорошо взвешенную шутку. Труженика. А «Смерть в Венеции» оказалась заодно и прорывом в области самого автора: оказывается, он все-все о себе знает. И совершенно не важно, «был ли мальчик», важно, что прорыв из области труда в область божественного безумия случился.

«Людям неведомо, почему они венчают славой произведение искусства. Отнюдь не будучи знатоками, они воображают, что открыли в нем сотни достоинств, лишь бы подвести основу под жгучую свою заинтересованность; но истинная причина их восторга это нечто невесомое — симпатия».

Из всех литературных историй о том, как на самом деле устроена любовь и что она делает с человеком, эта, наряду с «Любовью Свана» — одна из лучших.

На самом деле это никакой не научпоп — скорее мемуары. Ну или такой же научпоп, как Даррелл: не столько про науку, сколько про жизни. Автор больше десяти лет изучал павианов в Кении — причем концентрировался на одном конкретном стаде, и мы со всеми этими павианами познакомимся лично. Но история совсем не про павианов, а про Африку вообще, как там живут разные приматы, хомо сапиенс включительно. Из книги не узнаешь ни латинское название павианов, ни как они генеалогически связаны с нами и другими обезъянами, ни какие-то еще систематизированные и сухо поданные биологические факты. Зато уяснишь много полезного, если вдруг приспичит поехать в черную Африку дикарем и не по туристическим местам относительно того, как там не погибнуть (и не от животных, а от людей в первую очередь).

Огромное очарование книги создает прекрасное еврейское чувство юмора автора, изрядная доля самокритичности и умение посмотреть на совершенно дикую ситуацию со стороны. Знаете, все иногда оказываются в разной степени опасности жизненных историях, когда в процессе думаешь, боже, какой треш, только б живым выбраться. И не смешно вообще. Но не все способны, как Сапольски, так об этом написать, что читателю будет очень смешно и захватывающе. Никакие *специальные* классические книги про приключения не читаются так легко, и за их героев так не переживаешь, как за биологов в Африке, которых то племена масаи в оборот берут, то коррумпированное местное начальство, то собственная тяга к туризму заносит в регионы военных действий (а по Африке что тогда, что сейчас, такие регионы специально искать не надо).

Так что книга не только и не столько про павианов — она именно про жизнь ученого в Африке вообще. Это гораздо интереснее, потому что многие научпоповские истории пишутся как бы в вакууме, будто животные существуют отдельно от всего остального мира, и по дороге к ним нет ничего интересного. А тут мне, пожалуй, было даже более интересно почитать про разные африканские племена, особенно про знаменитых масаи, чем про павианов. Поскольку автор наблюдал зверей непосредственно в дикой природе, то и забирался для этого далеко от цивилизации, где встречаются племена, отродясь той цивилизации не видевшие и ничего о ней не знающие. Тем не менее, им вполне мирно удавалось общаться и даже выработать за годы вполне устойчивые отношения со странным белым человеком.

В книге много и смешного, и печального, как и во всех подобных хороших книгах. К примеру, Сапольски рассказывает про знаменитую Дайан Фосси, свою коллегу по цеху, исследовательницу и спасительницу горных горилл, которую в итоге убили, причем, вероятно, браконьеры при попустительстве местных властей. Я читала где-то давно про эту безумную женщину, которая добилась, что оставшиеся в мире 250 горных горилл приняли ее в свою стаю, и своей жизнью заплатила за привлечение к ним мирового внимания и спасение их как вида, и это сильно мне запало. Изучаемые Сапольски павианы вполне успешны как вид и совершенно не вымирают, но тут другое: годами наблюдая за одним и тем же стадом (а павианы живут около 30 лет), записывая поведение конкретных животных, подмечая их характер и давая им имена, невозможно к ним не привязаться. Так люди привязываются к своим собакам и кошкам. И, конечно, наука или не наука, смерть такого «своего» павиана от диких зверей, болезней или человека — тоже удар. Я за время чтения привязалась к тем павианам, чего уж там. И это — тоже история из жизни Африки и того, что там бывает, не столь смешная, сколь поучительная.

Удивительно мягкий текст, настолько семейно-бытийный, что не отличишь от Улицкой, и даже несколько странно, что это написал мужчина. Мне казалось всегда, что такая погруженность в семью в широком смысле — семейную историю с упором именно на бытовую составляющую, длинные ветви одного древа, переходы между поколениями, по-разному сложившиеся судьбы братьев и сестер. В общем, все это — такая чисто женская — не доля, а область интересов, что ли. Да и не про каждую женщину тоже. Из каждой семьи можно сделать историю такого толка, но далеко не всем интересно и не все могут увидеть в этих «скучных дальних родственниках» такой магический свет внезапного повторения судьбы, или черты прабабушки, или внезапный болезненный разворот, когда твоя вера оборачивается против тебя.

В общем, текст Окуджавы — именно того толка. Он пишет настоящую историю своей семьи, родителей, их братьев-сестер и бабушек-дедушек. Начиная с теплого уютного Тифлиса, полного вкусной еды, родственников и «всех своих», родного и безопасного. Семья была довольно простая, не миллионеры, не голодранцы, просто люди. А потом грянула революция, и начался дележ: один воевал за белых, родители Окуджавы сошлись как раз на почве коммунизма, а остальные в основном просто пытались выжить. Тот случай, когда история семьи своими изгибами и падениями (взлетов в те времена не было) повторяет историю страны. В первые коммунистические годы все шло просто странно, тяжело, но в надеждой, и молодое поколение искренне загорелось всеми революционными идеями, рванули в Москву (там как раз осели на знаменитом Арбате), потом на Урал строить завод. Искренне верили во «врагов» и «кулаков» и боролись с ними, и еще не было здравого смысла, который подсказывал бы иное. Готовы были рвануть в таежную глушь и жить там в бараках, лишь бы строить светлое будущее. Ну а потом случился 37 год, и все закончилось — как и для многих других. На этом история обрывается. Отца Окуджавы, партийного деятеля средней руки, обвиненного в троцкизме, расстреляли сразу (а семье, как водится, говорили, что 10 лет без права переписки). Мать немало лет посидела в лагерях. Но это — уже из Википедии, а не из книги, в тот момент сразу после крушения еще все слишком неясно и слишком много надежды, что сейчас все выяснится и образуется — и это удачный момент, чтобы закончить историю. Реальная составляющая в ней создает то, чего не делает Улицкая — потому что это история не особенная, а вполне типичная для своей эпохи.

Не знаю, что на меня нашло, в нормальном состоянии я не читаю современное российское фэнтези, особенно женское. А тут как-то случайно вышло — ну и... Первую половину книги мне было даже интересно. Серьезно, неплохие задумки в плане мира и специфики наследственных даров, которые охраняются в роду. Достаточно много технических подробностей, все как я люблю — не магия, а немного математика.

Но со временем стало не хватать четкости и стройности в сюжете, а потом уж, простите, и логики. Это не спойлер, что по сюжету взрослая и повидавшая всякого дерьма героиня, «стоя у стены в ожидании расстрела», внезапно пришла в себя опять подростком, когда все еще было хорошо и все живы. И что она делает? Да то же, что делают все остальные подростки, в общем. Никакой особой разницы во взгляде или уме не чувствуется, и если автор пыталась это показать, то провалилась. То есть, вероятно, настоящим подростком героиня была клинически тупая, а сейчас просто глуповатая, но и все на этом. Ее действия если и меняются, то ненамного. И, опять же, автор могла бы более интересно решить эту задачу, но нам показывают только подростка-2, и он не производит положительного впечатления умной женщины, которая умеет за себя постоять и хочет спасть свою семью от беды.

А еще — неприятный момент — героиня почему-то очень наглая и хабалистая. Я вообще заметила, что эти качества — такие маркеры женского фэнтези с молодой девицей в главной роли. Куда ни посмотришь, героини всем хамят, устраивают истерики и нарушают правила даже там, где это совершенно не нужно, и в целом весьма неприятны в общении. Для меня загадка, почему такая модель кажется авторессам привлекательной — то ли это попытка отыграться за какое-нибудь кухонное рабство и роль милой жены и мамы в реальности. То ли отсутствие воображения и положительных примеров из практики, как сильные женщины добиваются своего, например, умом, хитростью и очарованием, а не напором и криком. Но каждый раз, когда я наблюдаю у героинь фэнтези такое поведение, в голове встает образ вовсе не заявленной писаной красавицы в шелках, а жесткой тетки-челнока из 90-х, которая тоже видала всякие виды и тащит на себе мужа-алкоголика, троих по лавкам и налоговую инспецию, и ее боятся все китайцы на фабрике.

Но я отвлеклась. Если вернуться к сюжету, то при рассмотрении под лупой отдельных элементов вроде бы все неплохо, а при рассмотрении всего в целом начинаешь думать, боже, какая чушь. Подростковый бал, и наших девиц никто не приглашает танцевать, соседка сговорилась со своими прихвостнями и устроила им бойкот. Нормальная такая жизненная ситуация, кто не сталкивался с такими штуками в школе, тому повезло, у нас все было куда жестче. Но нет, автор поворачивает дело так, будто это неприглашение на танцы и впрямь конец света, и в дело вовлекаются бог весть какие неведомые силы, включая расквартированные неподалеку правительственные войска, которым, конечно, больше делать нечего. И по сути весь текст состоит из таких невразумительных эпизодов: автор создает некую внешнюю проблему, с которой героиня справляется, но делает это с таким изяществом и здравым смыслом, будто убивает комаров топором. И если в первые пару проблем еще худо-бедно веришь, то дальше становится уже просто смешно.

Про совершенно невразумительную последнюю треть книги с загадочной магией каких-то слуг-аборигенов, которая сильнее всей магии властителей этого мира вместе взятых, но они ее почему-то скрывают и не используют — в общем, про это и говорить не хочется. Героиня привычным хабалистым способом решает все сверхзадачи в манере «А Баба Яга против!», не успеет читатель осознать еще, что вообще есть какая-то проблема. Хочется сказать, ну автор, ну базовый свой мир хотя бы опиши более внятно и логично — а потом ломай. Но нет, у нас на каждой странице новый поворот, предыдущие вводные об этом мире утрачивают актуальность, оказывается, что все совсем не так, старые проблемки были мелочью, а вот теперь крупняк — и чем дальше, тем больше он переходит уже в какие-то вселенские масштабы. Но, увы, с каждым таким шагом и доверие, и сочувствие читателя тоже утрачивается — чему тут верить и сопереживать, если паттерн уже понятен, это все невсерьез, и нагромождение новых выдумок даже не претендует на логику и взаимосвязь.

За что я люблю «Гарри Поттера», отвлекаясь: в Хогвартсе участся семь лет, и Гарри отучился. Понятно было, что в конце будет финальное сражение с Волдемортом — и оно было. И хоббиты таки дошли к Горе и выкинули кольцо, а не свернули в третьей главе сражаться с жидорептилоидами, которые выскочили тут же из подкустовного рояля. Но почему-то многим авторам кажется, что без жидорептилоидов и роялей будет уныло, видимо.